Книги, научные публикации
ОСИПЪ МАНДЕЛЬШТАМЪ КАМЕНЬ 1913 ТRISTIA 1922 im WERDEN VERLAG МОСКВА AUGSBURG 2002 Осипъ Мандельштамъ. 1914 г. Съ портрета А. Зельмановой й О. Мандельштамъ. Камень. Стихи. АКМЭ, С.-Петербургъ,
1913 й О. Мандельштамъ. Tristia. Petropolis, Петербургъ-Берлинъ, 1922.
(Настоящее издане отпечатано въ количествЮ трехъ тысячъ экземпляровъ. Изъ нихъ сто нумерованныхъ. Обложка и марка работы М. В.
Добужинскаго. Отпечатано въ типографи Зинабургъ и Ко. въ БерлинЮ въ 1922 году для издательства Петрополисъ.) й СергЮй Виницкй, 2000: OCR, свЮрка орЭографи по оригинальнымъ изданямъ, форматироване и провЮрка правописаня.
й Im-Werden-Verlag, 2002.
info@imwerden.de CОДЕРЖАНИЕ КАМЕНЬ Дано мнЮ тЮло Ч что мнЮ дЮлать съ нимъ....................................................................................... 5 Silentium................................................................................................................................................................ Невыразимая печаль........................................................................................................................................ МедлительнЮе снЮжный улей................................................................................................................... Смутно-дышащими листьями.................................................................................................................... Отчего душа такъ пЮвуча........................................................................................................................... Быть можетъ, я тебЮ не нуженъ............................................................................................................. Скудный лучъ, холодной мЮрою............................................................................................................. Образъ твой, мучительный и зыбкй.................................................................................................... ЗмЮй......................................................................................................................................................................... Сегодня дурной день..................................................................................................................................... ПЮшеходъ............................................................................................................................................................ НЮтъ, не луна, а свЮтлый циферблатъ............................................................................................. Я ненавижу свЮтъ.......................................................................................................................................... Казино.................................................................................................................................................................... Царское Село...................................................................................................................................................... Золотой.................................................................................................................................................................. Старикъ.................................................................................................................................................................. Петербургскя строфы................................................................................................................................... В душномъ барЮ иностранецъ................................................................................................................ Лютеранинъ......................................................................................................................................................... Айя-Софя............................................................................................................................................................. Notre Dame........................................................................................................................................................ TRISTIA Какъ этихъ покрывалъ и этого убора................................................................................................ ЗвЮринецъ........................................................................................................................................................... Въ разноголосицЮ дЮвическаго хора.................................................................................................. На розвальняхъ, уложенныхъ соломой............................................................................................... Соломинка............................................................................................................................................................ Я потеряла нЮжную камею...................................................................................................................... Собирались эллины войною................................................................................................................... МнЮ холодно. Прозрачная весна.......................................................................................................... Не вЮря воскресенья чуду....................................................................................................................... Эта ночь непоправима............................................................................................................................... Декабристъ.......................................................................................................................................................... Меганомъ............................................................................................................................................................. Когда на площадяхъ и въ тишинЮ келейной................................................................................. Среди священниковъ левитомъ молодымъ...................................................................................... Золотистаго меду струя изъ бутылки текла................................................................................... Въ тотъ вечеръ не гудЮлъ стрЮльчатый Юсъ органа............................................................... Твое чудесное произношенье................................................................................................................ Tristia..................................................................................................................................................................... Черепаха............................................................................................................................................................... Идемъ туда, гдЮ разныя науки............................................................................................................... Въ хрустальномъ омутЮ какая крутизна........................................................................................... Природа тотъ же Римъ, и отразилась въ немъ............................................................................ Только дЮтскя книги читать.................................................................................................................. Вернись въ смЮсительное лоно............................................................................................................. О, этотъ воздухъ, смутой пьяный......................................................................................................... Въ ПетербургЮ мы сойдемся снова..................................................................................................... На перламутровый челнокъ.................................................................................................................... Отъ легкой жизни мы сошли съ ума................................................................................................. Что поютъ часы-кузнечикъ..................................................................................................................... Уничтожаетъ пламень................................................................................................................................. МнЮ Тифлисъ горбатый снится............................................................................................................ Американка въ двадцать Ютъ................................................................................................................ Сестры тяжесть и нЮжность, Ч одинаковы ваши примЮты.................................................... Я наравнЮ съ другими............................................................................................................................... Чуть мерцаетъ призрачная сцена........................................................................................................ Веницейская жизнь......................................................................................................................................... МнЮ жалко, что теперь зима................................................................................................................... Вотъ дароносица, какъ солнце золотое............................................................................................ Когда Психея-жизнь спускается къ тЮнямъ.................................................................................... Возьми на радость изъ моихъ ладоней............................................................................................. Сумерки свободы.............................................................................................................................................. На страшной высотЮ блуждающй огонь.......................................................................................... Ласточка............................................................................................................................................................... За то, что я руки твои не сумЮлъ удержать................................................................................... Исакй подъ фатой молочной бЮлизны............................................................................................ КАМЕНЬ * * * Дано мнЮ тЮло Ч что мнЮ дЮлать съ нимъ, Такимъ единымъ и такимъ моимъ?
За радость тихую дышать и жить Кого, скажите, мнЮ благодарить?
Я и садовникъ, я же и цвЮтокъ, Въ темницЮ мра я не одинокъ.
На стекла вЮчности уже легло Мое дыхане, мое тепло.
ЗапечатЮется на немъ узоръ, Неузнаваемый съ недавнихъ поръ.
Пускай мгновеня стекаетъ муть Ч Узора милаго не зачеркнуть.
Silentium Она еще не родилась, Она и музыка и слово, И потому всего живого Ненарушаемая связь.
Спокойно дышатъ моря груди, Но, какъ безумный, свЮтелъ день И пЮны бЮдная сирень Въ мутно-лазоревомъ сосудЮ.
Да обрЮтутъ мои уста Первоначальную нЮмоту Ч Какъ кристаллическую ноту, Что отъ рожденя чиста.
Останься пЮной, Афродита, И слово въ музыку вернись, И сердце сердца устыдись, Съ первоосновой жизни слито.
* * * Невыразимая печаль Открыла два огромныхъ глаза, ЦвЮточная проснулась ваза И выплеснула свой хрусталь.
Вся комната напоена Истомой Ч сладкое лекарство!
Такое маленькое царство Такъ много поглотило сна.
Немного краснаго вина, Немного солнечнаго мая Ч И потянулась, оживая, Тончайшихъ пальцевъ бЮлизна...
* * * МедлительнЮе снЮжный улей, ПрозрачнЮе окна хрусталь И бирюзовая вуаль Небрежно брошена на стуЮ.
Ткань, опьяненная собой, ИзнЮженная лаской свЮта, Она испытываетъ Юто, Какъ бы не тронута зимой.
И, если въ ледяныхъ алмазахъ Струится вЮчности морозъ, ЗдЮсь Ч трепетане стрекозъ Быстроживущихъ, синеглазыхъ...
* * * Смутно-дышащими листьями Черный вЮтеръ шелеститъ, И трепещущая ласточка Въ темномъ небЮ кругъ чертитъ.
Тихо спорятъ въ сердце ласковомъ, Умирающемъ, моемъ, Наступающя сумерки Съ догорающимъ лучомъ.
И надъ Юсомъ вечерЮющимъ Встала мЮдная луна;
Отчего такъ мало музыки И такая тишина?
* * * Отчего душа такъ пЮвуча, И такъ мало милыхъ именъ, И мгновенный ритмъ Ч только случай, Неожиданный Аквилонъ?
Онъ подыметъ облако пыли, Зашумитъ бумажной листвой И совсЮмъ не вернется Ч или Онъ вернется Ч совсЮмъ другой...
О, широкй вЮтеръ Орфея, Ты уйдешь въ морске края Ч И, не созданный мръ леЮя, Я забылъ ненужное ля.
Я блуждалъ въ игрушечной чащЮ И открылъ лазоревый гротъ...
Неужели я настоящй, И дЮйствительно смерть придетъ?
* * * Быть можетъ, я тебЮ не нуженъ, Ночь;
изъ пучины мровой, Какъ раковина безъ жемчужинъ, Я выброшенъ на берегъ твой.
Ты равнодушно волны пЮнишь И несговорчиво поешь;
Но ты полюбишь, ты оцЮнишь Ненужной раковины ложь.
Ты на песокъ съ ней рядомъ ляжешь, ОдЮнешь ризою своей, Ты неразрывно съ нею свяжешь Огромный колоколъ зыбей;
И хрупкой раковины стЮны, Ч Какъ нежилого сердца домъ, Ч Наполнишь шепотами пЮны, Туманомъ, вЮтромъ и дождемъ...
* * * Скудный лучъ, холодной мЮрою, СЮетъ свЮтъ въ сыромъ Юсу.
Я печаль, какъ птицу сЮрую, Въ сердце медленно несу.
Что мнЮ дЮлать съ птицей раненой?
Твердь умолкла, умерла.
Съ колокольни отуманенной Кто-то снялъ колокола.
И стоитъ осиротЮлая И нЮмая вышина Ч Какъ пустая башня бЮлая, ГдЮ туманъ и тишина...
Утро, нЮжностью бездонное, Полу-явь и полу-сонъ Ч Забытье неутоленное Ч Думъ туманный перезвонъ...
* * * Образъ твой, мучительный и зыбкй, Я не могъ въ туманЮ осязать.
Господи!, сказалъ я по ошибкЮ, Самъ того не думая сказать.
Божье имя, какъ большая птица, ВылетЮло изъ моей груди...
Впереди густой туманъ клубится, И пустая кЮтка позади...
ЗмЮй Осеннй сумракъ Ч ржавое жеЮзо Скрипитъ, поетъ и разъЮдаетъ плоть;
Что весь соблазнъ и всЮ богатства Креза Предъ лезвемъ твоей тоски, Господь!
Я какъ змЮей танцующей измученъ И передъ ней, тоскуя, трепещу;
Я не хочу души своей излучинъ И разума и Музы не хочу...
Достаточно лукавыхъ отрицанй Распутывать извилистый клубокъ;
НЮтъ стройныхъ словъ для жалобъ и признанй, И кубокъ мой тяжелъ и неглубокъ.
Къ чему дышать? На жесткихъ камняхъ пляшетъ Больной удавъ, свиваясь и клубясь;
Качается и тЮло опояшетъ, И падаетъ, внезапно утомясь.
И безполезно наканунЮ казни, ВидЮнемъ и пЮньемъ потрясенъ, Я слушаю, какъ узникъ безъ боязни, ЖеЮза визгъ и вЮтра темный стонъ!
* * * Сегодня дурной день:
Кузнечиковъ хоръ спитъ, И сумрачныхъ скалъ сЮнь Ч МрачнЮй гробовыхъ плитъ.
Мелькающихъ стрЮлъ звонъ И вЮщихъ воронъ крикъ...
Я вижу дурной сонъ, За мигомъ летитъ мигъ.
Явленй раздвинь грань, Земную разрушь кЮть, И яростный гимнъ грянь Ч Бунтующихъ тайнъ мЮдь!
О, маятникъ душъ строгъ Ч Качается глухъ, прямъ, И страстно стучитъ рокъ Въ запретную дверь къ намъ...
ПЮшеходъ Я чувствую непобЮдимый страхъ Въ присутстви таинственныхъ высотъ, Я ласточкой доволенъ въ небесахъ, И колокольни я люблю полетъ!
И, кажется, старинный пЮшеходъ, Надъ пропастью, на гнущихся мосткахъ, Я слушаю Ч какъ снЮжный комъ растетъ И вЮчность бьетъ на каменныхъ часахъ.
Когда бы такъ! Но я не путникъ тотъ, Мелькающй на выцвЮтшихъ листахъ, И подлинно во мнЮ печаль поетъ;
ДЮйствительно лавина есть въ горахъ!
И вся моя душа Ч въ колоколахъ Ч Но музыка отъ бездны не спасетъ!
* * * НЮтъ, не луна, а свЮтлый циферблатъ Сяетъ мнЮ, и чЮмъ я виноватъ, Что слабыхъ звЮздъ я осязаю млечность?
И Батюшкова мнЮ противна спесь;
Который часъ, его спросили здЮсь Ч А онъ отвЮтилъ любопытнымъ: вЮчность!
* * * Я ненавижу свЮтъ Однообразныхъ звЮздъ.
Здравствуй, мой давнй бредъ, Ч Башни стрЮльчатой ростъ!
Кружевомъ камень будь И паутиной стань:
Неба пустую грудь Тонкой иглою рань.
Будетъ и мой чередъ Ч Чую размахъ крыла.
Такъ Ч но куда уйдетъ Мысли живой стрЮла?
Или свой путь и срокъ Я, исчерпавъ, вернусь:
Тамъ Ч я любить не могъ, ЗдЮсь Ч я любить боюсь...
Казино Я не поклонникъ радости предвзятой, Подчасъ природа сЮрое пятно, Ч МнЮ въ опьяненьи легкомъ суждено ИзвЮдать краски жизни небогатой.
Играетъ вЮтеръ тучею косматой, Ложится якорь на морское дно, И бездыханная, какъ полотно, Душа виситъ надъ бездною проклятой.
Но я люблю на дюнахъ казино, Широкй видъ въ туманное окно И тонкй лучъ на скатерти измятой;
И, окруженъ водой зеленоватой, Когда, какъ роза, въ хрустаЮ вино Ч Люблю сЮдить за чайкою крылатой!
Царское Село Георгю Иванову ПоЮдемъ въ Царское Село!
Свободны, вЮтренны и пьяны, Тамъ улыбаются уланы, Вскочивъ на крЮпкое сЮдло...
ПоЮдемъ въ Царское Село!
Казармы, парки и дворцы, А на деревьяхъ Ч клочья ваты, И грянутъ здравя раскаты На крикъ Ч здорово, молодцы! Казармы, парки и дворцы...
Одноэтажные дома, ГдЮ однодумы-генералы Свой коротаютъ вЮкъ усталый, Читая Ниву и Дюма...
Особняки Ч а не дома!
Свистъ паровоза... Юдетъ князь.
Въ стеклянномъ павильонЮ свита!..
И, саблю волоча сердито, Выходитъ офицеръ, кичась:
Не сомнЮваюсь Ч это князь...
И возвращается домой Ч Конечно, въ царство этикета, Внушая тайный страхъ, карета Съ мощами фрейлины сЮдой, Что возвращается домой...
Золотой ЦЮлый день сырой осеннй воздухъ Я вдыхалъ въ смятеньЮ и тоскЮ;
Я хочу поужинать, Ч и звЮзды Золотыя въ темномъ кошелькЮ!
И дрожа отъ желтаго тумана, Я спустился въ маленькй подвалъ;
Я нигдЮ такого ресторана И такого сброда не видалъ!
Мелке чиновники, японцы, Теоретики чужой казны...
За прилавкомъ щупаетъ червонцы ЧеловЮкъ Ч и всЮ они пьяны.
Будьте такъ любезны, размЮняйте, УбЮдительно его прошу Ч Только мнЮ бумажекъ не давайте, Ч Трехрублевокъ я не выношу!
Что мнЮ дЮлать съ пьяною оравой?
Какъ попалъ сюда я, Боже мой?
Если я на то имЮю право Ч РазмЮняйте мнЮ мой золотой!
Старикъ Уже свЮтло, поетъ сирена Въ седьмомъ часу утра.
Старикъ, похожй на Верлэна, Ч Теперь твоя пора!
Въ глазахъ лукавый или дЮтскй Зеленый огонекъ;
На шею нацЮпилъ турецкй Узорчатый платокъ.
Онъ богохульствуетъ, бормочетъ Несвязныя слова;
Онъ исповЮдоваться хочетъ Ч Но согрЮшить сперва.
Разочарованный рабочй Иль огорченный мотъ Ч А глазъ, подбитый въ нЮдрахъ ночи, Какъ радуга цвЮтетъ.
Такъ, соблюдая день субботнй, Плетется онъ Ч когда Глядитъ изъ каждой подворотни Веселая нужда;
А дома Ч руганью крылатой, Отъ ярости бЮдна, Ч ВстрЮчаетъ пьянаго Сократа Суровая жена!
Петербургскя строфы Н. Гумилеву Надъ желтизной правительственныхъ зданй Кружилась долго мутная метель, И правовЮдъ опять садится въ сани, Широкимъ жестомъ запахнувъ шинель.
Зимуютъ пароходы. На припекЮ Зажглось каюты толстое стекло.
Чудовищна Ч какъ броненосецъ въ докЮ Ч Росся отдыхаетъ тяжело.
А надъ Невой Ч посольства полумра, Адмиралтейство, солнце, тишина!
И государства крЮпкая порфира, Какъ власяница грубая, бЮдна.
Тяжка обуза сЮвернаго сноба Ч Онегина старинная тоска;
На площади Сената Ч валъ сугроба, Дымокъ костра и холодокъ штыка...
Черпали воду ялики, и чайки Морскя посЮщали складъ пеньки, ГдЮ, продавая сбитень или сайки, Лишь оперные бродятъ мужики.
Летитъ въ туманъ моторовъ вереница;
Самолюбивый, скромный пЮшеходъ Ч Чудакъ Евгенй Ч бЮдности стыдится, Бензинъ вдыхаетъ и судьбу клянетъ!
* * * Въ душномъ барЮ иностранецъ, Я нерЮдко, въ часъ глухой, Уходя отъ тусклыхъ пьяницъ, Становлюсь самимъ собой.
ДЮвъ полуночныхъ отвага И безумныхъ звЮздъ разбЮгъ, Да привяжется бродяга, Вымогая на ночлегъ.
Кто, скажите, мнЮ сознанье Виноградомъ замутитъ, Если явь Ч Петра созданье, МЮдный всадникъ и гранитъ?
Слышу съ крЮпости сигналы, ЗамЮчаю, какъ тепло.
ВыстрЮлъ пушечный въ подвалы, ВЮроятно, донесло.
И гораздо глубже бреда Воспаленной головы Ч ЗвЮзды, трезвая бесЮда, ВЮтеръ западный съ Невы...
Лютеранинъ Я на прогулкЮ похороны встрЮтилъ Близъ протестантской кирки, въ воскресенье.
РазсЮянный прохожй, я замЮтилъ ТЮхъ прихожанъ суровое волненье.
Чужая рЮчь не достигала слуха, И только упряжь тонкая сяла, Да мостовая праздничная глухо ЛЮнивыя подковы отражала.
А въ эластичномъ сумракЮ кареты, Куда печаль забилась, лицемЮрка, Безъ словъ, безъ слезъ, скупая на привЮты, Осеннихъ розъ мелькнула бутоньерка.
Тянулись иностранцы лентой черной И шли пЮшкомъ заплаканныя дамы, Румянецъ подъ вуалью, и упорно Надъ ними кучеръ правилъ вдаль, упрямый.
Кто бъ ни былъ ты, покойный лютеранинъ, Тебя легко и просто хоронили.
Былъ взоръ слезой приличной затуманенъ, И сдержанно колокола звонили.
И думалъ я: витйствовать не надо.
Мы не пророки, даже не предтечи, Не любимъ рая, не боимся ада, И въ полдень матовый горимъ, какъ свЮчи.
Айя-Софя Айя-Софя Ч здЮсь остановиться Судилъ Господь народамъ и царямъ!
ВЮдь куполъ твой, по слову очевидца, Какъ на цЮпи подвЮшенъ къ небесамъ.
И всЮмъ примЮръ Ч года Юстинана, Когда похитить для чужихъ боговъ Позволила Эфесская Дана Сто семь зеленыхъ мраморныхъ столбовъ.
Куда-жъ стремился твой строитель щедрый, Когда, душой и помысломъ высокъ, Расположилъ апсиды и экседры, Имъ указавъ на западъ и востокъ?
Прекрасенъ храмъ, купающйся въ мрЮ, И сорокъ оконъ Ч свЮта торжество;
На парусахъ подъ куполомъ четыре Архангела прекраснЮе всего.
И мудрое сферическое зданье Народы и вЮка переживетъ, И серафимовъ гулкое рыданье Не покоробитъ темныхъ позолотъ.
Notre Dame ГдЮ римскй судя судилъ чужой народъ Ч Стоитъ базилика, Ч и радостный и первый, Какъ нЮкогда Адамъ, распластывая нервы, Играетъ мышцами крестовый легкй сводъ.
Но выдаетъ себя снаружи тайный планъ!
ЗдЮсь позаботилась подпружныхъ арокъ сила, Чтобъ масса грузная стЮны не сокрушила, И свода дерзкаго бездЮйствуетъ таранъ.
Стихйный лабиринтъ, непостижимый Юсъ, Души готической разсудочная пропасть, Египетская мощь и христанства робость, Съ тростинкой рядомъ Ч дубъ и всюду царь Ч отвЮсъ.
Но чЮмъ внимательнЮй, твердыня Notre Dame, Я изучалъ твои чудовищныя ребра, Ч ТЮмъ чаще думалъ я: изъ тяжести недоброй И я когда-нибудь прекрасное создамъ.
Tristia * * * Ч Какъ этихъ покрывалъ и этого убора МнЮ пышность тяжела средь моего позора!
Ч Будетъ въ каменной ТрезенЮ Знаменитая бЮда, Царской Юстницы ступени ПокраснЮютъ отъ стыда,.................
.................
И для матери влюбленной Солнце черное взойдетъ.
Ч О, если бъ ненависть въ груди моей кипЮла Ч Но, видите, само признанье съ устъ слетЮло.
Ч Чернымъ пламенемъ Федра горитъ Среди бЮлаго дня.
Погребальный факелъ горитъ Среди бЮлаго дня.
Бойся матери, ты, Ипполитъ:
Федра Ч ночь Ч тебя сторожитъ Среди бЮлаго дня.
Ч Любовью черною я солнце запятнала Смерть охладитъ мой пылъ изъ чистаго фала...
Ч Мы боимся, мы не смЮемъ Горю царскому помочь.
Уязвленная Тезеемъ На него напала ночь.
ы же, пЮснью похоронной Провожая мертвыхъ въ домъ, Страсти дикой и безсонной Солнце черное уймемъ.
ЗвЮринецъ Отверженное слово миръ Въ начаЮ оскорбленной эры;
СвЮтильникъ въ глубинЮ пещеры И воздухъ горныхъ странъ Ч эфиръ;
Эфиръ, которымъ не сумЮли, Не захотЮли мы дышать.
Козлинымъ голосомъ, опять, Поютъ косматыя свирЮли.
Пока ягнята и волы На тучныхъ пастбищахъ водились И дружелюбные садились На плечи сонныхъ скалъ орлы, Ч Германецъ выкормилъ орла, И левъ британцу покорился, И галльскй гребень появился Изъ пЮтушинаго хохла.
А нынЮ завладЮлъ дикарь Священной палицей Геракла, И черная земля изсякла, Неблагодарная, какъ встарь.
Я палочку возьму сухую, Огонь добуду изъ нея.
Пускай уходитъ въ ночь глухую Мной всполошенное звЮрье.
ПЮтухъ, и левъ, темно-бурый Орелъ, и ласковый медвЮдь Ч Мы для войны построимъ кЮть, ЗвЮриныя пригрЮемъ шкуры.
А я пою вино временъ, Источникъ рЮчи италйской, И, въ колыбели праарйской, Славянскй и германскй ленъ.
Италя, тебЮ не Юнь Тревожить Рима колесницы, Съ кудахтаньем домашней птицы ПерелетЮвъ через плетень?
И ты, сосЮдка, не взыщи:
Орелъ топорщится и злится.
Что, если для твоей пращи Тяжелый камень не сгодится?
Въ звЮринцЮ заперевъ звЮрей, Мы успокоимся надолго, И станетъ полноводнЮй Волга, И рейнская струя свЮтЮй.
И умудренный человЮкъ Почтитъ невольно чужестранца, Какъ полубога, буйствомъ танца, На берегахъ великихъ рЮкъ!
* * * Въ разноголосицЮ дЮвическаго хора Все церкви нЮжныя поютъ на голосъ свой, И въ дугахъ каменныхъ УспЮнскаго собора МнЮ брови чудятся, высокя, дугой.
И съ укрЮпленнаго архангелами вала Я городъ озиралъ на чудной высотЮ.
Въ стЮнахъ Акрополя печаль меня снЮдала, По русскомъ имени и русской красотЮ.
Не диво ль дивное, что вертоградъ намъ снится, ГдЮ рЮютъ голуби въ горячей синевЮ, Что православные крюки поетъ черница:
Успенье нЮжное Ч Флоренця въ МосквЮ.
И пятиглавые московске соборы Съ ихъ итальянскою и русскою душой Напоминаютъ мнЮ Ч явлене Авроры, Но съ русскимъ именемъ и въ шубкЮ мЮховой.
* * * На розвальняхъ, уложенныхъ соломой, Едва прикрытые рогожей роковой, Отъ Воробьевыхъ горъ до церковки знакомой Мы Юхали огромною Москвой.
А въ УгличЮ играютъ дЮти въ бабки, И пахнетъ хЮбъ, оставленный въ печи.
По улицамъ меня везутъ безъ шапки, И теплятся въ часовнЮ три свЮчи.
Не три свЮчи горЮли, а три встрЮчи, Одну изъ нихъ самъ Богъ благословилъ, Четвертой не бывать, Ч а Римъ далече, И никогда онъ Рима не любилъ.
Ныряли сани въ черные ухабы, И возвращался съ гульбища народъ.
Худые мужики и злыя бабы Лущили сЮмя у воротъ.
Сырая даль отъ птичьихъ стай чернЮла, И связанныя руки затекли.
Царевича везутъ Ч нЮмЮетъ страшно тЮло, И рыжую солому подожгли.
Соломинка Когда, соломинка, ты спишь въ огромной спальнЮ И ждешь, безсонная, чтобъ, важенъ и высокъ, Спокойной тяжестью Ч что можетъ быть печальнЮй Ч На вЮки чуткя спустился потолокъ, Соломка звонкая, соломинка сухая, Всю смерть ты выпила и сдЮлалась нЮжнЮй, Сломалась милая соломка неживая, Не Саломея, нЮтъ, соломинка скорЮй.
Въ часы безсонницы предметы тяжеЮе, Какъ будто меньше ихъ Ч такая тишина Ч Мерцаютъ въ зеркаЮ подушки, чуть бЮЮя, И въ кругломъ омутЮ кровать отражена.
НЮтъ, не соломинка въ торжественномъ атласЮ, Въ огромной комнатЮ надъ черною Невой, ДвЮнадцать мЮсяцевъ поютъ о смертномъ часЮ, Струится въ воздухЮ ледъ бЮдно-голубой.
Декабрь торжественный струитъ свое дыханье, Какъ будто въ комнатЮ тяжелая Нева.
НЮтъ, не Соломинка, Лигейя, умиранье Ч Я научился вамъ, блаженныя слова.
II Я научился вамъ, блаженныя слова, Леноръ, Соломинка, Лигейя, Серафита, Въ огромной комнатЮ тяжелая Нева, И голубая кровь струится изъ гранита.
Декабрь торжественный сяетъ надъ Невой.
ДвЮнадцать мЮсяцевъ поютъ о смертномъ часЮ.
НЮтъ, не соломинка въ торжественномъ атласЮ Вкушаетъ медленный, томительный покой.
Въ моей крови живетъ декабрьская Лигейя, Чья въ саркофагЮ спитъ блаженная любовь, А та, соломинка, быть можетъ Саломея, Убита жалостью и не вернется вновь.
* * * Ч Я потеряла нЮжную камею, Не знаю гдЮ, на берегу Невы.
Я римлянку прелестную жаЮю Ч Чуть не въ слезахъ мнЮ говорили вы.
Но для чего, прекрасная грузинка, Тревожить прахъ божественныхъ гробницъ?
Еще одна пушистая снЮжинка Растаяла на вЮерЮ рЮсницъ.
И кроткую вы наклонили шею.
Камеи нЮтъ Ч нЮтъ римлянки, увы.
Я Тинотину смуглую жаЮю Ч ДЮвичй Римъ на берегу Невы.
* * * Собирались эллины войною На прелестный островъ Саламинъ.
Онъ, отторгнутъ вражеской рукою, Виденъ былъ изъ гавани АЮинъ.
А теперь друзья-островитяне Снаряжаютъ наши корабли.
Не любили раньше англичане Европейской сладостной земли.
О, Европа, новая Эллада, Охраняй Акрополь и Пирей.
Намъ подарковъ съ острова не надо, ЦЮлый Юсъ незваныхъ кораблей.
* * * МнЮ холодно. Прозрачная весна Въ зеленый пухъ Петрополь одЮваетъ Но, какъ медуза, невская волна МнЮ отвращенье легкое внушаетъ.
По набережной сЮверной рЮки Автомобилей мчатся свЮтляки, Летятъ стрекозы и жуки стальные, Мерцаютъ звЮздъ булавки золотыя, Но никакя звЮзды не убьютъ Морской воды тяжелый изумрудъ.
Въ Петрополе прозрачномъ мы умремъ, ГдЮ властвуетъ надъ нами Прозерпина.
Мы въ каждомъ вздохЮ смертный воздухъ пьемъ, И каждый часъ намъ смертная година.
Богиня моря, грозная АЮина, Сними могучй каменный шеломъ.
Въ Петрополе прозрачномъ мы умремъ, ЗдЮсь царствуешь не ты, а Прозерпина.
* * * Не вЮря воскресенья чуду, На кладбище гуляли мы.
Ч Ты знаешь, мнЮ земля повсюду Напоминаетъ тЮ холмы.................
.................
ГдЮ обрывается Росся Надъ моремъ чернымъ и глухимъ.
Отъ монастырскихъ косогоровъ Широкй убЮгаетъ лугъ.
МнЮ отъ владимирскихъ просторовъ Такъ не хотЮлося на югъ, Но въ этой темной, деревянной И юродивой слободЮ Съ такой монашкою туманной Остаться Ч значитъ быть бЮдЮ.
ЦЮлую локоть загорЮлый И ба кусочекъ восковой.
Я знаю Ч онъ остался бЮлый Подъ смуглой прядью золотой.
ЦЮлую кисть, гдЮ отъ браслета Еще бЮЮетъ полоса.
Тавриды пламенное Юто Творитъ такя чудеса.
Какъ скоро ты смуглянкой стала И къ Спасу бЮдному пришла, Не отрываясь цЮловала, А гордою въ МосквЮ была.
Намъ остается только имя:
Чудесный звукъ, на долгй срокъ.
Прими жъ ладонями моими Пересыпаемый песокъ.
* * * Эта ночь непоправима, А у васъ еще свЮтло.
У воротъ Ерусалима Солнце черное взошло.
Солнце желтое страшнЮе.
Баю, баюшки, баю, Въ свЮтломъ храмЮ удеи Хоронили мать мою.
Благодати не имЮя И священства лишены, Въ свЮтломъ храмЮ удеи ОтпЮвали прахъ жены.
И надъ матерью звенЮли Голоса израильтянъ.
Ч Я проснулся въ колыбели, Чернымъ солнцемъ осянъ.
Декабристъ Тому свидЮтельство языческй сенатъ Ч Си дЮла не умираютъ.
Онъ раскурилъ чубукъ и запахнулъ халатъ, А рядомъ въ шахматы играютъ.
Честолюбивый сонъ онъ промЮнялъ на срубъ Въ глухомъ урочище Сибири И вычурный чубукъ у ядовитыхъ губъ, Сказавшихъ правду въ скорбномъ мрЮ.
ШумЮли въ первый разъ германске дубы, Европа плакала въ тенетахъ, Квадриги черныя вставали на дыбы На трумфальныхъ поворотахъ.
Бывало, голубой въ стаканахъ пуншъ горитъ, Съ широкимъ шумомъ самовара Подруга рейнская тихонько говоритъ, Вольнолюбивая гитара.
Еще волнуются живые голоса О сладкой вольности гражданства, Но жертвы не хотятъ сЮпыя небеса, ВЮрнЮе трудъ и постоянство.
Все перепуталось, и некому сказать, Что, постепенно холодЮя, Все перепуталось, и сладко повторять:
Росся, Лета, Лорелея.
Меганомъ Еще далеко асфоделей Прозрачно-сЮрая весна, Пока еще на самомъ дЮЮ Шуршитъ песокъ, кипитъ волна.
Но здЮсь душа моя вступаетъ, Какъ Персефона въ легкй кругъ, И въ царствЮ мертвыхъ не бываетъ Прелестныхъ загорЮлыхъ рукъ.
ЗачЮмъ же лодкЮ довЮряемъ Мы тяжесть урны гробовой И праздникъ черныхъ розъ свершаемъ Надъ аметистовой водой?
Туда душа моя стремится, За мысъ туманный Меганомъ, И черный парусъ возвратится Оттуда посЮ похоронъ.
Какъ быстро тучи пробЮгаютъ НеосвЮщенною грядой, И хлопья черныхъ розъ летаютъ Подъ этой вЮтреной луной, И, птица смерти и рыданья, Влачится траурной каймой Огромный флагъ воспоминанья За кипарисною кормой.
И раскрывается съ шуршаньемъ Печальный вЮеръ прошлыхъ Ютъ Туда, гдЮ съ темнымъ содроганьемъ Въ песку зарылся амулетъ.
Туда душа моя стремится, За мысъ туманный Меганомъ, И черный парусъ возвратится Оттуда посЮ похоронъ.
* * * Когда на площадяхъ и въ тишинЮ келейной Мы сходимъ медленно съ ума, Холоднаго и чистаго рейнвейна Предложитъ намъ жестокая зима.
Въ серебряномъ ведрЮ намъ предлагаетъ стужа Валгаллы бЮлое вино, И свЮтлый образъ сЮвернаго мужа Напоминаетъ намъ оно.
Но сЮверные скальды грубы, Не знаютъ радостей игры, И сЮвернымъ дружинамъ любы Янтарь, пожары и пиры.
Имъ только снится воздухъ юга, Чужого неба волшебство.
Ч И все-таки упрямая подруга Откажется попробовать его.
* * * Среди священниковъ левитомъ молодымъ На стражЮ утренней онъ долго оставался.
Ночь удейская сгущалася надъ нимъ, И храмъ разрушенный угрюмо созидался.
Онъ говорилъ: Небесъ тревожна желтизна, Ужъ надъ Евфратомъ ночь, бЮгите, ереи.
А старцы думали: Не наша въ томъ вина.
Се черно-желтый свЮтъ, се радость удеи.
Онъ съ нами былъ, когда на берегу ручья Мы въ драгоцЮнный ленъ субботу пеленали И семисвЮщникомъ тяжелымъ освЮщали ерусалима ночь и чадъ небытя.
* * * Золотистаго меду струя изъ бутылки текла Такъ тягуче и долго, что молвить хозяйка успЮла:
ЗдЮсь, въ печальной Тавриде, куда насъ судьба занесла, Мы совсЮмъ не скучаемъ, Ч и черезъ плечо поглядЮла.
Всюду Бахуса службы, какъ будто на свЮтЮ одни Сторожа и собаки. Идешь Ч никого не замЮтишь.
Какъ тяжелыя бочки, спокойные катятся дни.
Далеко въ шалашЮ голоса: не поймешь, не отвЮтишь.
ПосЮ чаю мы вышли въ огромный, коричневый садъ, Какъ рЮсницы, на окнахъ опущены темные шторы, Мимо бЮлыхъ колоннъ мы пошли посмотрЮть виноградъ, ГдЮ воздушнымъ стекломъ обливаются сонныя горы.
Я сказалъ: Виноградъ какъ старинная битва живетъ, ГдЮ курчавые всадники бьются въ кудрявомъ порядкЮ.
Въ каменистой Тавриде наука Эллады Ч и вотъ Золотыхъ десятинъ благородныя ржавыя грядки.
Ну, а въ комнатЮ бЮлой, какъ прялка, стоитъ тишина, Пахнетъ уксусомъ, краской и свЮжимъ виномъ изъ подвала.
Помнишь, въ греческомъ домЮ любимая всЮми жена, Не Елена Ч другая Ч какъ долго она вышивала.
Золотое руно, гдЮ же ты, золотое руно Ч Всю дорогу шумЮли морскя тяжелыя волны, И, покинувъ корабль, натрудившй въ моряхъ полотно, Одиссей возвратился, пространствомъ и временемъ полный.
* * * Въ тотъ вечеръ не гудЮлъ стрЮльчатый Юсъ органа.
Намъ пЮла Шуберта родная колыбель, ШумЮла мельница, и въ пЮсняхъ урагана СмЮялся музыки голубоглазый хмель.
Старинной пЮсни мръ коричневый, зеленый, Но только вЮчно-молодой, ГдЮ соловьиныхъ липъ рокочущя кроны Съ звЮриной яростью качаетъ царь Юсной.
И сила страшная ночного возвращенья, Та пЮсня дикая, какъ черное вино.
Это двойникъ Ч пустое привидЮнье Безсмысленно глядитъ въ холодное окно.
* * * Твое чудесное произношенье, Горячй посвистъ хищныхъ птицъ, Скажу ль Ч живое впечатЮнье Какихъ-то шелковыхъ рЮсницъ.
Что Ч Голова отяжеЮла...
Во Ч Это я тебя зову.
И далеко прошелестЮло:
Я тоже на земЮ живу.
Пусть говорятъ: любовь крылата.
Смерть окрыленнЮе стократъ.
Еще душа борьбой объята, А наши губы къ ней летятъ.
И столько воздуха, и шелка, И вЮтра въ шепотЮ твоемъ, И, какъ сЮпые, ночью долгой Мы смЮсь безсолнечную пьемъ.
Tristia Я изучилъ науку разставанья Въ простоволосыхъ жалобахъ ночныхъ.
Жуютъ волы, и длится ожиданье, ПосЮднй часъ веселй городскихъ, И чту обрядъ той пЮтушиной ночи, Когда, поднявъ дорожной скорби грузъ, ГлядЮли въ даль заплаканныя очи, И женскй плачъ мЮшался съ пЮньемъ музъ.
Кто можетъ знать при словЮ Ч разставанье, Какая намъ разлука предстоитъ, Что намъ сулитъ пЮтушье восклицанье, Когда огонь въ Акрополе горитъ, И на зарЮ какой то новой жизни, Когда въ сЮняхъ Юниво волъ жуетъ, ЗачЮмъ пЮтухъ, глашатай новой жизни, На городской стЮнЮ крылами бьетъ?
И я люблю обыкновенье пряжи, Снуетъ челнокъ, веретено жужжитъ.
Смотри, навстрЮчу, словно пухъ лебяжй, Уже босая Деля летитъ.
О, нашей жизни скудная основа, Куда какъ бЮденъ радости языкъ!
Все было встарь, все повторится снова, И сладокъ намъ лишь узнаванья мигъ.
Да будетъ такъ: прозрачная фигурка На чистомъ блюдЮ глиняномъ лежитъ, Какъ бЮличья распластанная шкурка, Склонясь надъ воскомъ, дЮвушка глядитъ.
Не намъ гадать о греческомъ ЭребЮ, Для женщинъ воскъ, что для мужчины мЮдь.
Намъ только въ битвахъ выпадаетъ жребй, А имъ дано гадая умереть.
Черепаха На каменныхъ отрогахъ Пэри Водили музы первый хороводъ, Чтобы, какъ пчелы, лирники сЮпые Намъ подарили онйскй медъ.
И холодкомъ повЮяло высокимъ Отъ выпукло-дЮвическаго ба, Чтобы раскрылись правнукамъ далекимъ Архипелага нЮжные гроба.
БЮжитъ весна топтать луга Эллады, Обула Сафо пестрый сапожекъ, И молоточками куютъ цикады, Какъ въ пЮсенкЮ поется перстенекъ.
Высокй домъ построилъ плотникъ дюжй, На свадьбу всЮхъ передушили куръ, И растянулъ сапожникъ неуклюжй На башмаки всЮ пять воловьихъ шкуръ.
Нерасторопна черепаха-лира, Едва-едва безпалая ползетъ, Лежитъ себЮ на солнышкЮ Эпира, Тихонько грЮя золотой животъ.
Ну, кто ее такую приласкаетъ, Кто спящую ее перевернетъ?
Она во снЮ Терпандра ожидаетъ, Сухихъ перстовъ предчувствуя налетъ.
Поитъ дубы холодная криница, Простоволосая шумитъ трава, На радость осамъ пахнетъ медуница.
О, гдЮ же вы, святые острова, ГдЮ не Юдятъ надломленнаго хЮба, ГдЮ только медъ, вино и молоко, Скрипучй трудъ не омрачаетъ неба, И колесо вращается легко.
* * * Идемъ туда, гдЮ разныя науки И ремесло Ч шашлыкъ и чебуреки, ГдЮ вывЮска, изображающая брюки, Даетъ понятье намъ о человЮкЮ.
Мужской сюртукъ Ч безъ головы стремленье, Цирюльника летающая скрипка И месмерическй утюгъ Ч явленье Небесныхъ прачекъ Ч тяжести улыбка...
ЗдЮсь дЮвушки старЮющя въ челкахъ Обдумываютъ странные наряды, И адмиралы въ твердыхъ треуголкахъ Припоминаютъ сонъ Шехеразады.
Прозрачна даль. Немного винограда, И неизмЮнно дуетъ вЮтеръ свЮжй.
Недалеко отъ Смирны и Богдада, Но трудно плыть, а звЮзды всюду тЮ же.
* * * Въ хрустальномъ омутЮ какая крутизна!
За насъ сенске предстательствуютъ горы, И сумасшедшихъ скалъ колюче соборы Повисли въ воздухЮ, гдЮ шерсть и тишина.
Съ висячей Юстницы пророковъ и царей Спускается органъ, святого духа крЮпость, Овчарокъ бодрый лай и добрая свирЮпость, Овчины пастуховъ и посохи судей.
Вотъ неподвижная земля, и вмЮстЮ съ ней Я христанства пью холодный горный воздухъ, Крутое ВЮрую и псалмопЮвца роздыхъ, Ключи и рубища апостольскихъ церквей.
Какая линя могла бы передать Хрусталь высокихъ нотъ въ эфирЮ укрЮпленномъ, И съ христанскихъ горъ въ пространствЮ изумленномъ, Какъ Палестины пЮснь, нисходитъ благодать.
* * * Природа тотъ же Римъ, и отразилась въ немъ.
Мы видимъ образы его гражданской мощи Въ прозрачномъ воздухЮ, какъ въ циркЮ голубомъ, На форумЮ полей и въ колоннадЮ рощи.
Природа тотъ же Римъ, и кажется опять Намъ незачЮмъ боговъ напрасно безпокоить, Есть внутренности жертвъ, чтобъ о войнЮ гадать, Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить.
* * * Только дЮтскя книги читать, Только дЮтскя думы леЮять, Все большое далеко развЮять, Изъ глубокой печали возстать.
Я отъ жизни смертельно усталъ, Ничего отъ нея не премлю, Но люблю мою бЮдную землю, Оттого что иной не видалъ.
Я качался въ далекомъ саду На простой деревянной качели, И высокя темныя ели Вспоминаю въ туманномъ бреду.
* * * Вернись въ смЮсительное лоно, Откуда, Ля, ты пришла, За то, что солнцу Иллона Ты желтый сумракъ предпочла.
Иди, никто тебя не тронетъ, На грудь отца, въ глухую ночь, Пускай главу свою уронитъ КровосмЮсительница-дочь.
Но роковая перемЮна Въ тебЮ исполниться должна.
Ты будешь Ля Ч не Елена.
Не потому наречена, Что царской крови тяжеЮе Струиться въ жилахъ, чЮмъ другой Ч НЮтъ, ты полюбишь удея, Исчезнешь въ немъ Ч и Богъ съ тобой.
* * * О, этотъ воздухъ, смутой пьяный, На черной площади Кремля Качаютъ шаткй миръ смутьяны, Тревожно пахнутъ тополя.
Соборовъ восковые лики, Колоколовъ дремучй Юсъ, Какъ бы разбойникъ безъязыкй Въ стропилахъ каменныхъ исчезъ.
А въ запечатанныхъ соборахъ, ГдЮ и прохладно, и темно, Какъ въ нЮжныхъ глиняныхъ амфорахъ, Играетъ русское вино.
Успенскй, дивно округленный, Весь удивленье райскихъ дугъ, И БлаговЮщенскй, зеленый, И, мнится, заворкуетъ вдругъ.
Архангельскй и Воскресенья ПросвЮчиваютъ, какъ ладонь Ч Повсюду скрытое горЮнье, Въ кувшинахъ спрятанный огонь...
* * * Въ ПетербургЮ мы сойдемся снова, Словно солнце мы похоронили въ немъ, И блаженное, безсмысленное слово Въ первый разъ произнесемъ.
Въ черномъ бархатЮ совЮтской ночи, Въ бархатЮ всемрной пустоты, Все поютъ блаженныхъ женъ родныя очи, Все цвЮтутъ безсмертные цвЮты.
Дикой кошкой горбится столица, На мосту патруль стоитъ, Только злой моторъ во мгЮ промчится И кукушкой прокричитъ.
МнЮ не надо пропуска ночного, Часовыхъ я не боюсь:
За блаженное, безсмысленное слово Я въ ночи совЮтской помолюсь.
Слышу легкй театральный шорохъ И дЮвическое лахъ Ч И безсмертныхъ розъ огромный ворохъ У Киприды на рукахъ.
У костра мы грЮемся отъ скуки, Можетъ быть вЮка пройдутъ, И блаженныхъ женъ родныя руки Легкй пепелъ соберутъ.
ГдЮ то грядки красныя партера, Пышно взбиты шифоньерки ложъ;
Заводная кукла офицера;
Не для черныхъ душъ и низменныхъ святошъ...
Что жъ, гаси, пожалуй, наши свЮчи Въ черномъ бархатЮ всемрной пустоты, Все поютъ блаженныхъ женъ крутыя плечи, А ночного солнца не замЮтишь ты.
25 ноября 1920 г.
* * * На перламутровый челнокъ Натягивая шелка нити, О, пальцы гибке, начните Очаровательный урокъ.
Приливы и отливы рукъ, Однообразныя движенья, Ты заклинаешь, безъ сомнЮнья, Какой-то солнечный испугъ, Когда широкая ладонь, Какъ раковина, пламенЮя, То гаснетъ, къ тЮнямъ тяготЮя, То въ розовый уйдетъ огонь.
* * * Отъ легкой жизни мы сошли съ ума.
Съ утра вино, а съ вечера похмелье.
Какъ удержать напрасное веселье, Румянецъ твой, о пьяная чума?
Въ пожатьи рукъ мучительный обрядъ, На улицахъ ночные поцЮлуи, Когда рЮчныя тяжеЮютъ струи, И фонари, какъ факелы, горятъ.
Мы смерти ждемъ, какъ сказочнаго волка, Но я боюсь, что раньше всЮхъ умретъ Тотъ, у кого тревожно-красный ротъ И на глаза спадающая челка.
* * * Что поютъ часы-кузнечикъ, Лихорадка шелеститъ, И шуршитъ сухая печка, Ч Это красный шелкъ горитъ.
Что зубами мыши точатъ Жизни тоненькое дно, Это ласточка и дочкЮ Отвязала мой челнокъ.
Что на крышЮ дождь бормочетъ, Ч Это черный шелкъ горитъ, Но черемуха услышитъ И на днЮ морскомъ проститъ.
Потому что смерть невинныхъ, И ничЮмъ нельзя помочь, Что въ горячкЮ соловьиной Сердце теплое еще.
* * * Уничтожаетъ пламень Сухую жизнь мою, И нынЮ я не камень, А дерево пою.
Оно легко и грубо;
Изъ одного куска И сердцевина дуба, И весла рыбака.
Вбивайте крЮпче сваи, Стучите, молотки, О деревянномъ раЮ, ГдЮ вещи такъ легки.
* * * МнЮ Тифлисъ горбатый снится, Сазандарй стонъ звенитъ, На мосту народъ толпится, Вся ковровая столица, А внизу Кура шумитъ.
Надъ Курою есть духаны, ГдЮ вино и милый пловъ, И духанщикъ тамъ румяный Подаетъ гостямъ стаканы И служить тебЮ готовъ.
Кахетинское густое Хорошо въ подваЮ пить, Тамъ въ прохладЮ, тамъ въ покоЮ Пейте вдоволь, пейте двое:
Одному не надо пить.
Въ самомъ маленькомъ духанЮ Ты товарища найдешь.
Если спросишь Телани.
Поплыветъ Тифлисъ въ туманЮ, Ты въ духанЮ поплывешь.
* * * Американка въ двадцать Ютъ Должна добраться до Египта, Забывъ Титаника совЮтъ, Что спитъ на днЮ мрачнЮе крипта.
Въ АмерикЮ гудки поютъ, И красныхъ небоскребовъ трубы Холоднымъ тучамъ отдаютъ Свои прокопченныя губы.
И въ ЛуврЮ океана дочь Стоитъ, прекрасная, какъ тополь, Чтобъ мраморъ сахарный толочь, ВЮзаетъ бЮлкой на Акрополь.
Не понимая ничего, Читаетъ Фауста въ вагонЮ И сожаЮетъ, отчего Людовикъ больше не на тронЮ.
* * * Сестры тяжесть и нЮжность, Ч одинаковы ваши примЮты, Медуницы и осы тяжелую розу сосутъ, ЧеловЮкъ умираетъ, песокъ остываетъ согрЮтый, И вчерашнее солнце на черныхъ носилкахъ несутъ.
Ахъ, тяжелыя соты и нЮжныя сЮти, Легче камень поднять, чЮмъ вымолвить слово Ч любить, У меня остается одна забота на свЮтЮ, Золотая забота, какъ времени бремя избыть.
Словно темную воду, я пью помутившйся воздухъ, Время вспахано плугомъ, и роза землею была, Въ медленномъ водоворотЮ тяжелыя нЮжныя розы, Розы тяжесть и нЮжность въ двойные вЮнки заплела.
* * * Я наравнЮ съ другими Хочу тебЮ служить, Отъ ревности сухими Губами ворожить.
Не утоляетъ слово МнЮ пересохшихъ устъ, И безъ тебя мнЮ снова Дремучй воздухъ пустъ.
Я больше не ревную, Но я тебя хочу, И самъ себя несу я, Какъ жертву, палачу.
Тебя не назову я Ни радость, ни любовь;
На дикую, чужую МнЮ подмЮнили кровь.
Еще одно мгновенье, И я скажу тебЮ:
Не радость, а мученье Я нахожу въ тебЮ.
И, словно преступленье, Меня къ тебЮ влечетъ Искусанный въ смятеньи, Вишневый нЮжный ротъ.
Вернись ко мнЮ скорЮе:
МнЮ страшно безъ тебя.
Я никогда сильнЮе Не чувствовалъ тебя.
И въ полуночной драмЮ, Во снЮ иль наяву, Въ тревогЮ иль въ истомЮ Ч Но я тебя зову.
* * * Чуть мерцаетъ призрачная сцена, Хоры слабые тЮней, Захлестнула шелкомъ Мельпомена Окна храмины своей.
Чернымъ таборомъ стоятъ кареты, На дворЮ морозъ трещитъ, Все космато: люди и предметы, И горячй снЮгъ хруститъ.
Понемногу челядь разбираетъ Шубъ медвЮжьихъ вороха, Въ суматохЮ бабочка летаетъ, Розу кутаютъ въ мЮха.
Модной пестряди кружки и мошки, Театральный легкй жаръ, А на улицЮ мигаютъ плошки, И тяжелый валитъ паръ.
Кучера измаялись отъ крика, И кромЮшна ночи тьма.
Ничего, голубка Эвридика, Что у насъ студеная зима.
Слаще пЮнья итальянской рЮчи Для меня родной языкъ, Ибо въ немъ таинственно лепечетъ Чужеземныхъ арфъ родникъ.
Пахнетъ дымомъ бЮдная овчина, Отъ сугроба улица черна.
Изъ блаженнаго, пЮвучаго притона Къ намъ летитъ безсмертная весна, Чтобы вЮчно аря звучала Ты вернешься на зеленые луга Ч И живая ласточка упала На горяче снЮга.
Веницейская жизнь Веницейской жизни мрачной и безплодной Для меня значене свЮтло, Вотъ она глядитъ съ улыбкою холодной Въ голубое дряхлое стекло.
Тонкй воздухъ, кожи синя прожилки, БЮлый снЮгъ, зеленая парча, ВсЮхъ кладутъ на кипарисныя носилки, Сонныхъ, теплыхъ вынимаютъ изъ плаща.
И горятъ, горятъ въ корзинахъ свЮчи, Словно голубь залетЮлъ въ ковчегъ, На театрЮ и на праздномъ вЮчЮ Умираетъ человЮкъ.
Ибо нЮтъ спасенья отъ любви и страха, ТяжеЮе платины Сатурново кольцо, Чернымъ бархатомъ завЮшенная плаха И прекрасное лицо.
Тяжелы твои, Венеця, уборы, Въ кипарисныхъ рамахъ зеркала.
Воздухъ твой граненый. Въ спальнЮ таютъ горы Голубого, дряхлаго стекла.
Только въ пальцахъ роза или склянка, Адратика зеленая, прости, Что же ты молчишь, скажи, венецанка?
Какъ отъ этой смерти праздничной уйти?
Черный Весперъ въ зеркаЮ мерцаетъ, Все проходитъ. Истина темна.
ЧеловЮкъ родится. Жемчугъ умираетъ.
И Сусанна старцевъ ждать должна.
* * * МнЮ жалко, что теперь зима, И комаровъ не слышно въ домЮ, Но ты напомнила сама О легкомысленной соломЮ.
Стрекозы вьются въ синевЮ, И ласточкой кружится мода, Корзиночка на головЮ Ч Или напыщенная ода?
СовЮтовать я не берусь, И безполезны отговорки, Но взбитыхъ сливокъ вЮченъ вкусъ И запахъ апельсинной корки.
Ты все толкуешь наобумъ, Отъ этого ничуть не хуже, Что дЮлать: самый нЮжный умъ Весь помЮщается снаружи.
И ты пытаешься желтокъ Взбивать разсерженною ложкой, Онъ побЮЮлъ, онъ изнемогъ Ч И все-таки, еще немножко...
Въ тебЮ все дразнитъ, все поетъ, Какъ итальянская рулада.
И маленькй вишневый ротъ Сухого проситъ винограда.
Такъ не старайся быть умнЮй, Въ тебЮ все прихоть, все минута.
И тЮнь отъ шапочки твоей Венецанская баута.
Декабрь * * * Вотъ дароносица, какъ солнце золотое Повисла въ воздухЮ Ч великоЮпный мигъ.
ЗдЮсь долженъ прозвучать лишь греческй языкъ:
Взять въ руки цЮлый миръ, какъ яблоко простое.
Богослуженя торжественный зенитъ, СвЮтъ въ круглой храминЮ подъ куполомъ въ юЮ, Чтобъ полной грудью мы внЮ времени вздохнули О луговинЮ той, гдЮ время не бЮжитъ.
И Евхаристя, какъ вЮчный полдень длится Ч ВсЮ причащаются, играютъ и поютъ, И на виду у всЮхъ божественный сосудъ Неисчерпаемымъ веселемъ струится.
* * * Когда Психея-жизнь спускается къ тЮнямъ Въ полупрозрачный Юсъ восЮдъ за Персефоной, СЮпая ласточка бросается къ ногамъ Съ стигйской нЮжностью и вЮткою зеленой.
НавстрЮчу бЮженкЮ спЮшитъ толпа тЮней, Товарку новую встрЮчая причитаньемъ, И руки слабыя ломаютъ передъ ней Съ недоумЮнемъ и робкимъ упованьемъ.
Кто держитъ зеркальце, кто баночку духовъ;
Душа вЮдь женщина, ей нравятся бездЮлки, И Юсъ безлиственный прозрачныхъ голосовъ Сухя жалобы кропятъ, какъ дождикъ мелкй.
И въ нЮжной сутолкЮ не зная, что начать, Душа не узнаетъ прозрачныя дубравы, Дохнетъ на зеркало и медлитъ передать Лепешку мЮдную съ туманной переправы.
* * * Возьми на радость изъ моихъ ладоней Немного солнца и немного меда, Какъ намъ веЮли пчелы Персефоны.
Не отвязать неприкрЮпленной лодки, Не услыхать въ мЮха обутой тЮни, Не превозмочь въ дремучей жизни страха.
Намъ остаются только поцЮлуи, Мохнатыя, какъ маленькя пчелы, Что умираютъ, вылетЮвъ изъ улья.
Они шуршатъ въ прозрачныхъ дебряхъ ночи, Ихъ родина дремучй Юсъ Тайгета, Ихъ пища Ч время, медуница, мята.
Возьми жъ на радость дикй мой подарокъ Ч Невзрачное сухое ожерелье Изъ мертвыхъ пчелъ, медъ превратившихъ въ солнце.
Сумерки свободы Прославимъ, братья, сумерки свободы, Великй сумеречный годъ.
Въ кипящя ночныя воды Опущенъ грузный Юсъ тенетъ.
Восходишь ты въ глухе годы, О, солнце, судя-народъ.
Прославимъ роковое бремя, Которое въ слезахъ народный вождь беретъ.
Прославимъ власти сумрачное бремя, Ее невыносимый гнетъ.
Въ комъ сердце есть, тотъ долженъ слышать, время, Какъ твой корабль ко дну идетъ.
Мы въ легоны боевые Связали ласточекъ, и вотъ Не видно солнца, вся стихя Щебечетъ, движется, живетъ, Сквозь сЮти сумерки густыя Не видно солнца, и земля плыветъ.
Ну что жъ, попробуемъ: огромный, неуклюжй, Скрипучй поворотъ руля.
Земля плыветъ. Мужайтесь, мужи, Какъ плугомъ, океанъ дЮля, Мы будемъ помнить и въ летейской стужЮ, Что десяти небесъ намъ стоила земля.
* * * На страшной высотЮ блуждающй огонь, Но развЮ такъ звЮзда мерцаетъ?
Прозрачная звЮзда, блуждающй огонь, Твой братъ, Петрополь, умираетъ.
На страшной высотЮ земные сны горятъ, Зеленая звЮзда летаетъ.
О, если ты звЮзда, Ч воды и неба братъ, Твой братъ, Петрополь, умираетъ.
Чудовищный корабль на страшной высотЮ Несется, крылья расправляетъ.
Зеленая звЮзда, въ прекрасной нищетЮ Твой братъ, Петрополь, умираетъ.
Прозрачная весна надъ черною Невой Сломалась. Воскъ безсмертья таетъ.
О, если ты звЮзда Ч Петрополь, городъ твой, Твой братъ, Петрополь, умираетъ.
Ласточка Я слово позабылъ, что я хотЮлъ сказать:
СЮпая ласточка въ чертогъ тЮней вернется На крыльяхъ срЮзанныхъ съ прозрачными играть.
Въ безпамятствЮ ночная пЮснь поется.
Не слышно птицъ. Безсмертникъ не цвЮтетъ, Прозрачны гривы табуна ночного, Въ сухой рЮкЮ пустой челнокъ плыветъ, Среди кузнечиковъ безпамятствуетъ слово.
И медленно растетъ какъ бы шатеръ иль храмъ, То вдругъ прикинется безумной Антигоной, То мертвой ласточкой бросается къ ногамъ Съ стигйской нЮжностью и вЮткою зеленой.
О, если бы вернуть и зрячихъ пальцевъ стыдъ.
И выпуклую радость узнаванья, Я такъ боюсь рыданья Аонидъ, Тумана, звона и зянья.
А смертнымъ власть дана любить и узнавать, Для нихъ и звукъ въ персты прольется, Но я забылъ, что я хочу сказать, И мысль безплотная въ чертогъ тЮней вернется.
Все не о томъ прозрачная твердитъ, Все ласточка, подружка, Антигона...
А на губахъ, какъ черный ледъ, горитъ Стигйскаго воспоминанье звона.
* * * За то, что я руки твои не сумЮлъ удержать, За то, что я предалъ соленыя нЮжныя губы, Я долженъ разсвЮта въ дремучемъ акропоЮ ждать.
Какъ я ненавижу плакуче древне срубы.
Ахейске мужи во тьмЮ снаряжаютъ коня, Зубчатыми пилами въ стЮны вгрызаются крЮпко, Никакъ не уляжется крови сухая возня, И нЮтъ для тебя ни названья, ни звука, ни сЮпка.
Какъ могъ я подумать, что ты возвратишься, какъ смЮлъ!
ЗачЮмъ преждевременно я отъ тебя оторвался!
Еще не разсЮялся мракъ, и пЮтухъ не пропЮлъ, Еще въ древесину горячй топоръ не врЮзался.
Прозрачной слезой на стЮнахъ проступила смола, И чувствуетъ городъ свои деревянныя ребра, Но хлынула къ Юстницамъ кровь и на приступъ пошла, И трижды приснился мужамъ соблазнительный образъ.
ГдЮ милая Троя, гдЮ царскй, гдЮ дЮвичй домъ?
Онъ будетъ разрушенъ, высокй Прамовъ скворешникъ.
И падаютъ стрЮлы сухимъ деревяннымъ дождемъ, И стрЮлы другя растутъ на земЮ, какъ орЮшникъ.
ПосЮдней звЮзды безбоЮзненно гаснетъ уколъ, И сЮрою ласточкой утро въ окно постучится, И медленный день, какъ въ соломЮ проснувшйся волъ На стогнахъ шершавыхъ отъ долгаго сна шевелится.
Декабрь * * * Исакй подъ фатой молочной бЮлизны Стоитъ сЮдою голубятней, И посохъ бередитъ сЮдыя тишины И чинъ воздушный сердцу внятный.
СтоЮтнихъ панихидъ блуждающй призраТкъ, Широкй выносъ плащаницы, И въ ветхомъ неводЮ генисаретскй мракъ Великопостныя седмицы.
ВетхозавЮтный дымъ на теплыхъ алтаряхъ И ерея возгласъ сирый, Смиренникъ царственный: снЮгъ чистый на плечахъ И одичалыя порфиры.
Соборы вЮчные Софи и Петра, Амбары воздуха и свЮта, Зернохранилища вселенскаго добра, И риги новаго завЮта.
Не къ вамъ влечется духъ въ годины тяжкихъ бЮдъ, Сюда влачится по ступенямъ Широкопасмурнымъ несчастья волчй сЮдъ, Ему вовЮки не измЮнимъ.
Зане свободенъ рабъ, преодоЮвшй страхъ, И сохранилось свыше мЮры Въ прохладныхъ житницахъ, въ глубокихъ закромахъ Зерно глубокой, полной вЮры.