Книги, научные публикации

Иванъ Ильинъ.

ЧТО ТАКОЕ ИСКУССТВО.

Сергю Васильевичу Рахманинову.

Есть цлый мръ въ душ твоей Таинственно-волшебныхъ думъ...

Тютчевъ.

Искусство есть служене и радость. Служене художника, который его творитъ и создаетъ для того, чтобы вовлечь и насъ въ сослужене съ собою. Радость художника, создающаго и, вотъ, создавшаго въ своемъ произведени новый способъ жизни, и по дарившаго намъ, созерцающимъ, эту незаслуженную радость...

Понимаютъ ли это люди? Помнятъ ли нын объ этомъ народы, мятущеся и соблазняемые въ духовной смут? Знаютъ ли они вообще, что такое служене и ра дость?

Радость...

Она доступна не каждому;

и современное человчество не ищетъ ее. Она родится изъ страданя и одолня. Не изъ скуки, требующей развлеченя;

не изъ пустой души, не знающей, чмъ заполнить свою пустоту;

не изъ утомленя и переутомленя, требу ющаго все новыхъ раздраженй и небывалой остроты. Современное человчество, и въ своей масс, и въ своей лэлит, уметъ только переутомляться, скучать и томиться отъ внутренней пустоты. Именно поэтому оно жаждетъ эффекта, занимательности и возбужденя;

оно ищетъ шума, треска, дребезга и нервной щекотки;

оно требуетъ возбуждающихъ средствъ Ч не только отъ аптекаря, но и отъ художника. И сколько художниковъ, Ч вдь они тоже сыны своего вка, Ч идетъ навстрчу этим поискамъ;

сколь многе выдумываютъ новое искусство изъ утомленныхъ душъ;

или силятся прорваться къ новымъ, небывало острымъ раздраженямъ, чтобы дать эти раздраженя толп. Современное искусство полно душевнаго зуда и произвольныхъ выдумокъ. Кто помышляетъ нын о прекрасномъ, о пни изъ глубины, о цломудренномъ вдохно вени, о великихъ видняхъ? Гд есть нын мсто для радости?

Радость сяетъ и ликуетъ;

а современное человчество въ искусств потшается, хихикаетъ и рычитъ. Ему нужны игрища и зрлища, а не духовная радость;

футболъ, парады, гонки и боксъ Ч вотъ лучшее лискусство для него. Радость идетъ изъ духов ной глубины, дострадавшейся до одолня и озареня;

а современное искусство вы швыриваетъ на рынокъ! все новые выверты и разсудочныя выдумки, слпленные изъ обломковъ матерала и изъ душевнаго хаоса по принципу вседозволенности. Радость есть духовное состояне, она отъ неба и отъ Божества. Не смолкли и никогда не смолк нутъ голоса Шиллера и Бетховена:

Радость, искра Божества, Дщерь прелестная небесъ...

...Что? Это Ч метафора, преувеличене?.. Нтъ, Ч это простая и точная ис тина!

й Иванъ Ильинъ й Im Werden Verlag. Некоммерческое электронное издание. Мюнхен. hp://imwerden.de Но вы развнчали Божество, вы совлекли небеса!..

И вотъ черный ураганъ идетъ надъ мромъ;

онъ отучитъ васъ хихикать и рычать, онъ отучитъ васъ совсмъ и отъ смха, и отъ удовольствя... Онъ научитъ зато васъ или дтей вашихъ Ч взывать изъ глубины, духовно страдать и духовно одолвать. Тогда вы постигнете опять, что такое радость, и увидите неразвнчанное Божество и несовле ченныя небеса. И тогда народятся опять радостные художники радости, которые и те перь живутъ, и теперь творятъ, но мимо которыхъ вы нын спшите на ваши базары безвкусицы и на ваши ярмарки балаганнаго дребезга...

Служене...

Все великое въ искусств родилось изъ служеня;

служеня, свободнаго и добро вольнаго, ибо вдохновеннаго. Не изъ службы и рабскаго заказа, нын введеннаго въ порабощенной Росси. И не изъ льстиваго прислуживаня къ современному скучаю щему неврастенику, заполняющему салоны, рестораны, дансинги и столбцы газет но-журнальной критики. Нтъ, но изъ служеня.

Истинный художникъ не можетъ творить всегда. Онъ не властенъ надъ своимъ вдохновенемъ;

и вдохновене непремнно должно покидать его, чтобы опять вер нуться. Но, когда он вдохновленъ, он знаетъ, что пребываетъ въ служени. Онъ поз ванъ и призванъ Ч божественный глаголъ коснулся его чуткаго слуха. Позван ный и призванный, онъ чувствуетъ себя предстоящимъ. И когда онъ предстоитъ, то передъ нимъ не много произвольныхъ возможностей, а одна-единая художествен ная необходимость, которую онъ и призванъ искать и найти и въ обртени кото рой состоитъ его служене. Творя, онъ видитъ;

видитъ очами духа, которыя откры лись во вдохновени. Онъ творитъ изъ нкой внутренней, духовной очевидности;

она владетъ имъ, но онъ самъ не властенъ надъ нею. Именно поэтому его творчество не произвольно;

и вносить свой произволъ въ созидаемое, Ч изъ соображенй служ бы, прислуживаня или прихоти, Ч ему не позволяетъ именно служене, именно его художественная совсть.

Не спрашивайте, чму предстоитъ и чму служитъ художникъ... Велике русске поэты уже сказали объ этомъ, но имъ мало кто поврилъ: вс думали Ч лаллегоря, метафора, поэтическое преувеличене... Они выговаривали Ч и Жуковскй, и Пушкинъ, и Лермонтовъ, и Баратынскй, и Языковъ, и Тютчевъ, и друге, Ч и выгово рили, что художникъ иметъ пророческое призване;

не потому, что онъ предсказы ваетъ будущее или лобличаетъ порочность людей (хотя возможно и это), а потому, что черезъ него про-рекаетъ себя Ч Богомъ созданная сущность мра и человка. Ей онъ и предстоитъ, какъ живой тайн Божей;

ей онъ и служитъ, становясь ея живымъ органомъ (Тютчевъ): ея вздохъ Ч есть вдохновене;

ея пню о самой себ Ч и внем летъ художникъ: и музыкантъ, и поэтъ, и живописецъ, и скульпторъ...

Есть у художника глубина души, гд зарождаются и вынашиваются эти таинст венныя содержаня:

Есть цлый мръ въ душ твоей Таинственно-волшебныхъ думъ...

Эта глубина обычно покрыта непрозрачною мглою, не только для другихъ, но и для него самого. И часто самъ художникъ не знаетъ и не постигаетъ того, что за рождается, зретъ и развертывается въ этой творческой, глубинной мгл. А когда онъ выговариваетъ созрвшее, то оно, Ч это Главное, это Сказуемое, этотъ проре кающйся отрывокъ мрового смысла, ради котораго и творится все художественное произведене, Ч оно является въ прикровенномъ вид;

оно скрыто за музыкальнымъ созданемъ, оно присутствуетъ въ его звукахъ, насыщаетъ ихъ, вздыхаетъ и стонетъ въ нихъ, вдохновляя ихъ въ исполнени такъ, какъ оно вдохновляло сначала самого художника-композитора;

или же оно скрыто за поэтическимъ словомъ, сверкая че резъ него и изъ него, выпвая себя въ избранныхъ и незамнимыхъ словахъ, власт но скандируя ритмъ, властно завершая строчку римой;

или же оно скрыто за жи вописнымъ образомъ картины, за линями, которыя имъ проведены, за красками, которыя имъ одобрены, за образами, которые имъ (этимъ главнымъ Сказуемымъ) потребованы и отобраны...

Спросите художника, Ч что это такое онъ создалъ? И онъ отвтитъ вамъ стро го и холодно: смотрите, или: слушайте. Ибо онъ создалъ свое создане для того, чтобы имъ сказать, въ него уложить, за нимъ скрыть и черезъ него явить свое Главное.

Вы видли и слышали его создане? И посл этого еще спрашиваете? Значитъ, тайна воплощеня или пререканя не состоялась: это или неудача художника, или неумне слушателя, или то и другое сразу. Но не ждите же отъ художника, чтобы онъ сталъ разсказывать вамъ на язык постыло-обыденныхъ, разсудочно-затертыхъ словъ то, чму вы не сумли внять въ прорекшихся глаголахъ его искусства.

Вншнее обличе искусства, Ч и его осязаемая матеря, и то, что обычно на зываютъ формой этой матери, Ч все это есть лишь врная риза Главнаго, Сказуе маго, Предмета, т.-е. прорекающейся живой тайны. Можетъ быть, даже боле, чмъ риза: это какъ-бы глядящее локо, въ коемъ сокрыта и явлена прорекавшаяся душа произведеня. Художникъ вынашивалъ и выносилъ эту душу, это Главное;

онъ выстра далъ и нашелъ для него врное локо: смотрите же въ это око и постигайте сами, что въ немъ сокрыто и явлено. Но не думайте, что эта риза есть не боле, чмъ праздная ткань, лежащая въ случайныхъ складкахъ;

или что это око есть не боле, чмъ бездуш ный глазъ. За одеждою скрыто главное;

она его одежда, его облачене или риза. И за глазомъ скрыто главное;

ибо глазъ есть органъ души;

онъ есть око глядящаго черезъ него духа. И вотъ, такъ же обстоитъ и въ искусств;

и въ немъ все чувственное, вншнее есть лишь знакъ прорекающейся черезъ него главной тайны...

То, что художникъ даетъ людямъ, это не просто звуки, или слова, или живопис ные образы въ линяхъ и краскахъ. Изъ-за этого не стоило бы и быть искусству, а до статочно было бы развлеченй, потхъ и зрлищъ. Мало того: изъ этого художест венное произведене совсмъ не могло бы и возникнуть. Ибо въ художественномъ произведени все точно (опредлене Пушкина), все необходимо (опредлене Гегеля, Флобера и Чехова);

въ немъ нтъ произвольнаго, нтъ лишняго, нтъ случайнаго. Ху дожественное произведене подобно осуществленному закону. Въ немъ все отобра но Главнымъ;

въ немъ всюду прорекается само Сказуемое;

оно есть сама воплощен ная Тайна, проптая въ музык, или во-ображенная въ образы, или облеченная въ слова. И, зная это, невольно спрашиваешь себя иногда: что же воспринимаютъ, что постигаютъ, что истолковываютъ въ искусств современные формальные критики, разрывающе на кусочки лодежду искусства *, такъ, какъ если бы то была не риза явившейся Тайны, а праздная ткань съ произвольно брошенными складками? Или разсматривающе глазъ, подобно окулисту, Ч отвлекаясь отъ духа, который гля дитъ черезъ око? Въ искусств нтъ самодовлеющей формы, нтъ самодовлеюща го способа выраженя;

нтъ самодовлеющихъ звучанй, модуляцй, гармонй, контрапунктовъ, выраженй, ритмовъ, римъ, стопъ, линй, красокъ, массъ, свтотней и т. п. Создане искусства есть прежде всего и больше всего Ч выношенное художникомъ главное, сказуемое содержане, почерпнутое имъ изъ та инственнаго существа мра и человка или (еще несравненно больше и священне) Ч изъ тайны Божей (икона!). И все остальное въ искусств есть или профессональная * Подсчетомъ словъ и слоговъ;

геометрическимъ изображенемъ ритмовъ;

ариметической группировкой тактовъ;

перечисленемъ использованныхъ тональностей и аккордовъ;

словеснымъ описанемъ линй, красокъ и фуппировокъ;

техническими наименованями и т. п. Ч всмъ тмъ, что они называютъ ланализомъ произведеня.

техника, необходимая для служеня и подготовляющая къ нему, или же риза главнаго таинственнаго содержаня. И художникъ не фокусникъ формъ;

и не изобртатель фейерверочныхъ эффектовъ;

не игрокъ выдумками. Онъ служитель и прорицатель;

и лишь ради этого, лишь вслдстве этого Ч онъ техническй мастеръ своего искусства;

и всегда, и до конца онъ Ч отвтственный передъ Богомъ, взысканный его даромъ и призванемъ Артистъ...

То, что художникъ даетъ людямъ, есть прежде всего и больше всего нкй глу бокй, таинственный помыселъ о мр, о человк и о Бог, Ч о путяхъ Божихъ и о судьбахъ человка и мра. Художникъ несетъ людямъ нкую сосредоточенную меди тацю, укрытую и развернутую Ч въ этой мелоди, въ этой сонат или симфони;

или въ этомъ сонет, въ этой поэм, въ этой драм;

или въ этомъ пейзаж и портрет;

или въ этомъ барельеф, въ этомъ дворц, въ этомъ танц. Онъ предлагаетъ людямъ принять эту медитацю, этотъ таинственный помыселъ, ввести его въ свое душевно духовное чувствилищ и зажить имъ...

Приди Ч струей его эирной Омой страдальческую грудь.

И жизни Божеско-всемрной Хотя на мигъ причастенъ будь...

Художникъ духовно страдалъ и творилъ. Онъ страдалъ не только за себя и тво рилъ не только для себя;

но за другихъ;

за всхъ и для всхъ. И вотъ, онъ выносилъ и прозрлъ. Онъ создалъ: черезъ него прореклось то главное, чмъ онъ самъ исцлился и умудрился. Онъ создалъ новый способъ жизни;

новый путь къ духовному цленю и духовной мудрости. Этотъ-то цлящй и умудряющй помыселъ, облеченный въ врную и прекрасную ризу, Ч эту художественную медитацю, Ч онъ и предлагаетъ нын какъ нкую царственную энциклику, для умудреня и цленя, всмъ страдаю щимъ и мятущимся. ** Цлене художника становится цленемъ всхъ, кто воспринимаетъ его со здане;

его прозрне и умудрене становится ихъ прозрнемъ и умудренемъ. Они пробщаются его видню и его радости;

но лишь при томъ услови, что они проб щаются и его служеню, т.-е. что они принимаютъ его даръ Ч его создане, его пснь, его поэму, его драму, его картину Ч всею душой, своимъ естествомъ и своею жиз нью;

не только глазомъ, или ухомъ, или памятью, или (еще хуже) всеразлагающей мыслью, какъ это длаютъ профессональные критики и формалисты-любители, эти регистраторы схемъ и деталей, идуще мимо всего главнаго;

но именно Ч естест вомъ души и духа.

Художникъ не только про-рекаетъ;

ему дана власть Ч населять человческя души новыми художественными медитацями и тмъ обновлять ихъ, творить въ нихъ новое быте, новую жизнь. И эта власть Ч его служене и его радость.

Нтъ въ искусств никакой отдльной самодовлеющей формы;

ибо форма его врощена въ его содержане;

и врощена именно потому, что первоначально, въ душ са мого художника, она выросла изъ этого главнаго и таинственнаго содержаня. И правъ былъ бы тотъ художникъ, который сказалъ бы своему критику: Не смй воспринимать меня формально, ибо ты убиваешь этимъ мое создане. Перестань гоняться за пустыми призраками моего искусства, ибо не для того жилъ, страдалъ я и творилъ, чтобы ты прошелъ мимо моего главнаго и внялъ моему пню духовно глухимъ ухомъЕ * * Вспомнимъ, напр., представленя трагедй Эсхила, Софокла и Данте;

вспомнимъ народное ликоване въ Сен въ 1311 году, когда Дуччо ди Буонинсенья закончилъ для Собора свою монументальную икону Богоматери Majestas;

вспомнимъ построене Успенскаго собора въ Москв и перенесене Владимрской иконы Богоматери въ Москву;

вспомнимъ открыте памятниковъ Петру Великому и Пушкину;

и многое, многое другое...

Вотъ художественная болзнь нашего вка: люди внимаютъ искусству духовно глухимъ ухомъ и созерцаютъ искусство духовно слпымъ глазомъ. И потому отъ все го искусства они видятъ одно чувственное марево;

и привыкаютъ связывать съ нимъ свою утху, свою потху и свое развлечене. И намъ, не болющимъ этой болзнью, Ч одиноко стоять на этомъ крикливомъ распутьи и скорбно бродить по этой ярмарк тщеславя. Слышимъ и видимъ, какъ въ искусств все боле торжествуетъ теоря безотвтственности и практика вседозволенности, Ч духъ эстетическаго большевизма.

Не въ нашихъ силахъ помшать ему;

и не въ нашихъ силахъ даже заставить услышать нашъ голосъ. Но зато въ нашихъ силахъ стать подъ знамя истиннаго, отвтственного и вдохновеннаго, непобдимаго и неумирающаго, классическаго и въ то же время про роческаго искусства;

стать съ непоколебимою увренностью, что историческя бури и страданя смоютъ душевную нечисть и очистятъ духовный воздухъ и что въ искусств, какъ везд, распутй и соблазновъ много, а путь Ч одинъ.

И пусть не говорятъ намъ объ лизжитыхъ традицяхъ искусства;

ибо священныя традици не изживаются никогда!..

Великое искусство будетъ и впредь всегда, какъ и было всегда, служенемъ и радо стью.

   Книги, научные публикации