Книги, научные публикации
. М. Достоевскiй.
ЕЛКА И СВАДЬБА.
(Изъ записокъ неизвстнаго.) На дняхъ я видлъ свадьбу... но нтъ! Лучше я вамъ разскажу про елку. Свадьба хороша;
она мн очень понравилась, но другое происшен ствiе лучше. Не знаю, какимъ образомъ смотря на свадьбу, я вспомнилъ про эту елку. Это вотъ какъ случилось. Ровно тъ пять назадъ, накан нун Новаго Года, меня пригласили на дтскiй балъ. Лицо приглашавн шее было одно извстное дловое лицо, со связями, съ знакомствомъ, съ интригами, такъ, что можно было подумать, что дтскiй балъ былъ предн логомъ для родителей сбиться въ кучу и потолковать объ иныхъ, интересныхъ матерiяхъ, невиннымъ, случайнымъ, нечаяннымъ обран зомъ. Длать же оффицiальное собранiе для этихъ матерiй было бы нкоторымъ образомъ неловко и круто. Я былъ человкъ постороннiй;
матерiй у меня не было никакихъ и потому я провелъ вечеръ довольно независимо. Тутъ былъ и еще одинъ господинъ, у котораго, кажется, почти не было ни роду, ни племени, но который, подобно мн, попалъ на семейное счастье... Онъ прежде всхъ бросился мн на глаза. Это былъ высокiй, худощавый мужчина, весьма-серьезный, весьма-прилично одн тый. Но видно было, что ему вовсе не до радостей и семейнаго счастья;
когда онъ отходилъ куда-нибудь въ уголъ, то сейчасъ же переставалъ улыбаться и хмурилъ свои густыя, черныя брови. Знакомыхъ, кром хозяина, на всемъ бал у него не было ни единой души. Видно было, что ему страхъ скучно, но что онъ выдерживалъ храбро до конца роль соверн шенно развлеченнаго и счастливаго человка. Я посл узналъ, что это одинъ господинъ изъ провинцiи, у котораго было какое-то ршительное, головоломное дло въ столиц, который привезъ нашему хозяину рекон мендательное письмо, которому хозяинъ нашъ покровительствовалъ вовсе не con amore1, и котораго пригласилъ изъ учтивости на свой дтн скiй балъ. Въ карты не играли, сигары ему не предложили, въ разговоры съ нимъ никто не пускался, можетъ-быть издали узнавъ птицу по перьн ямъ, и потому мой господинъ принужденъ былъ, чтобъ только куда нибудь двать руки весь вечеръ, гладить свои бакенбарты. Бакенбарты были дйствительно весьма-хороши. Но онъ гладилъ ихъ до того усердн но, что, глядя на него, ршительно можно было подумать, что сперва излюбви(итал.).
й произведены на свтъ одни бакенбарты, а потомъ ужь приставленъ къ нимъ господинъ, чтобъ ихъ гладить.
Кром этой фигуры, такимъ умилительнымъ образомъ принимавн шей участiе въ семейномъ счастiи хозяина, у котораго было пятеро сытенькихъ мальчиковъ, понравился мн еще одинъ господинъ. Но этотъ уже былъ совершенно другаго свойства. Это было лицо. Звали его Юлiанъ Мастаковичъ. Съ перваго взгляда можно было видть, что онъ былъ гостемъ почетнымъ и находился въ такихъ же отношенiяхъ къ хозяину, въ какихъ хозяинъ къ господину, гладившему свои бакенбарты.
Хозяинъ и хозяйка говорили ему бездну любезностей, ухаживали, поили его, кормили, леляли, подводили къ нему для рекомендацiи своихъ гостей, а его самого ни къ кому не подводили. Я замтилъ, что у хозяина заискрилась слеза на глазахъ, когда Юлiанъ Мастаковичъ отнесся по вечеру, что онъ рдко проводитъ такимъ прiятнымъ образомъ время.
Мн какъ-то стало страшно въ присутствiи такого лица, и потому, полюн бовавшись на дтей, я ушелъ въ маленькую гостиную, которая была совершенно пуста, и заслъ въ цвточную бесдку хозяйки, занимавн шую почти половину всей комнаты.
Дти вс были до невроятности милы и ршительно не хотли походить на большихъ, не смотря на вс увщанiя гувернантокъ и мамен некъ. Они разобрали всю елку въ мигъ, до послдней конфетки, и успли уже переломать половину игрушекъ прежде, чмъ узнали, кому какая назначена. Особенно хорошъ былъ одинъ мальчикъ, черноглазый, въ кудряшкахъ, который все хотлъ меня застрлить изъ своего дерен вяннаго ружья. Но всхъ боле обратила на себя вниманiе его сестра, двочка тъ одиннадцати, прелестная, какъ амурчикъ, съ античными чертами лица, тихонькая, задумчивая, блдная, съ большими разумными глазами навыкат. Ее какъ-то обидли дти и потому она ушла въ ту самую гостиную, гд сидлъ я, и занялась въ уголку съ своей куклой.
Гости съ уваженiемъ указывали на одного богатаго откупщика, ея родин теля и кое-кто замчалъ шопотомъ, что за ней уже отложено на придан ное триста тысячь рублей. Я оборотился взглянуть на любопытствуюн щихъ о такомъ обстоятельств и взглядъ мой упалъ на Юлiана Мастаковича, который, закинувъ руки за спину и наклонивъ немнон жечко голову на бокъ, какъ-то чрезвычайно внимательно прислушивался къ празднословiю этихъ господъ. Потомъ я не могъ не подивиться мудн рости хозяевъ при раздач дтскихъ подарковъ. Двочка, уже имвшая триста тысячь рублей приданаго, получила богатйшую куклу. Потомъ слдовали подарки понижаясь, смотря по пониженiю ранговъ родителей всхъ этихъ счастливыхъ дтей. Наконецъ, послднiй ребенокъ, мальн чикъ тъ десяти, худенькой, маленькой, весноватенькой, рыженькiй, получилъ только одну книжку повстей, толковавшихъ о величiи прин роды, о слезахъ умиленiя, и проч., безъ картинокъ и даже безъ виньетки. Онъ былъ сынъ гувернантки хозяйскихъ дтей, одной бдной вдовы, мальчикъ крайне-забитый и запуганный. Одтъ онъ былъ въ курн точку изъ убогой нанки. Получивъ свою книжку, онъ долгое время ходилъ около другихъ игрушекъ;
ему ужасно хотлось поиграть въ нихъ съ другими дтьми;
но онъ не смлъ;
видно было, что онъ уже чувствон валъ и понималъ свое положенiе. Я очень люблю наблюдать за дтьми.
Чрезвычайно любопытно въ нихъ первое, самостоятельное проявленiе въ жизни. Я замтилъ, что рыженькiй мальчикъ до того соблазнился богатыми игрушками другихъ дтей, особенно театромъ, въ которомъ ему непремнно хотлось взять на себя какую-то роль, что ршился поподличать. Онъ улыбался и заигрывалъ съ другими дтьми, онъ отдалъ свое яблоко одному одутловатому мальчишк, у котораго навян занъ былъ полный платокъ гостинцевъ и даже ршился повозить одного на себ, чтобъ только не отогнали его отъ театра. Но чрезъ минуту какой-то озорникъ препорядочно поколотилъ его. Ребенокъ не посмлъ заплакать. Тутъ явилась гувернантка, его маменька и велла ему не мшать играть другимъ дтямъ. Ребенокъ вошелъ въ ту же гостиную, гд была двочка. Она пустила его къ себ, и оба весьма-усердно принян лись наряжать богатую куклу.
Я сидлъ уже съ полчаса въ плющевой бесдк и почти задрен малъ, прислушиваясь къ маленькому говору рыженькаго мальчика и кра н савицы съ тремя-стами тысячь приданаго, хлопотавшихъ о кукл, какъ вдругъ въ комнату вошелъ Юлiанъ Мастаковичъ. Онъ воспользовался скандалезною сценою въ зал и по всему видно было что ршился на какой-то маневръ. Я замтилъ, что онъ съ минуту назадъ весьма-горячо говорилъ съ папенькой будущей богатой невсты, съ которымъ только что познакомился, о преимуществ какой-то службы передъ другою.
Теперь онъ стоялъ въ раздумьи и какъ-будто что-то разсчитывалъ по пальцамъ.
Ч Триста... триста, шепталъ онъ. Ч Одиннадцать... двнадцать...
тринадцать, и т. д. Шестнадцать Ч пять тъ! Положимъ по 4 на сто Ч 12, пять разъ = 60, да, на эти 60... ну, положимъ, всего будетъ черезъ пять тъ Ч четыреста. Да! вотъ... Да не по четыреста же держитъ, мошенникъ! Можетъ, восемь, аль десять со ста беретъ. Ну, пятьсотъ, положимъ пятьсотъ тысячь, по-крайней-мр, это наврно;
ну, излин шекъ на тряпки, гм...
Онъ кончилъ раздумье, высморкался и хотлъ уже выйдти изъ комнаты, какъ вдругъ взглянулъ на двочку и остановился. Онъ меня не видалъ за горшками съ зеленью. Мн казалось, что онъ былъ крайне взволнованъ. Или разсчетъ подйствовалъ на него, или что-нибудь друн гое, но онъ потиралъ себ руки и не могъ постоять на мст. Это волн ненiе увеличилось до nec plus ultra1, когда онъ остановился и бросилъ другой ршительный взглядъ на будущую невсту. Онъ было-двинулся впередъ, но сначала оглядлся кругомъ. Потомъ на ципочкахъ, какъ будто чувствуя себя виноватымъ, сталъ подходить къ ребенку. Онъ подошелъ съ улыбочкой, нагнулся и поцаловалъ ее въ голову. Та, не ожидая нападенiя, вскрикнула отъ испуга.
Ч А что вы тутъ длаете, милое дитя? спросилъ онъ шопотомъ, оглядываясь и трепля двочку по щек.
Ч Играемъ...
Ч А? съ нимъ? Юлiанъ Мастаковичъ покосился на мальчика.
Ч А ты бы, душенька, пошелъ въ залу, сказалъ онъ ему.
Мальчикъ молчалъ и глядлъ на него во вс глаза. Юлiанъ Мастан ковичъ опять поосмотрлся кругомъ и опять нагнулся къ двочк.
Ч А что это у васъ, куколка, милое дитя? спросилъ онъ.
Ч Куколка, отвчала двочка, морщась и немножко робя.
Ч Куколка... А знаете ли вы, милое дитя, изъ чего ваша куколка сдлана?
Ч Не знаю... отвчала двочка шопотомъ и совершенно потупивъ голову.
Ч А изъ тряпочекъ, душенька. Ч Ты бы пошелъ, мальчикъ, въ залу, къ своимъ сверстникамъ, сказалъ Юлiанъ Мастаковичъ, строго посмотря на ребенка. Двочка и мальчикъ поморщились и схватились другъ за друга. Имъ не хотлось разлучаться.
Ч А знаете ли вы, почему подарили вамъ эту куколку? спросилъ Юлiанъ Мастаковичъ, понижая все боле-и-боле голосъ.
Ч Не знаю.
Ч А отъ-того, что вы были милое и благонравное дитя всю недлю.
Тутъ Юлiанъ Мастаковичъ, взволнованный до нельзя, осмотрлся кругомъ, и понижая все боле-и-боле голосъ, спросилъ, наконецъ, неслышнымъ, почти совсмъ замирающимъ отъ волненiя и нетерпнiя голосомъ...
Ч А будете ли вы любить меня, милая двочка, когда я прiду въ гости къ вашимъ родителямъ?
Тутъ Юлiанъ Мастаковичъ хотлъ еще одинъ разъ поцаловать милую двочку, но рыженькiй мальчикъ видя, что она совсмъ хочетъ заплакать, схватилъ ее за руки и захныкалъ отъ полнйшаго сочувствiя къ ней. Юлiанъ Мастаковичъ разсердился не въ шутку.
крайнихпределов(лат.).
Ч Пошелъ, пошелъ отсюда, пошелъ! говорилъ онъ мальчишк: Ч пошелъ въ залу! пошелъ туда, къ своимъ сверстникамъ!
Ч Нтъ, не нужно, не нужно! пойдите вы прочь, сказала двочка: Ч оставьте его, оставьте его! говорила она, почти совсмъ заплакавъ.
Кто-то зашумлъ въ дверяхъ, Юлiанъ Мастаковичъ тотчасъ же приподнялъ свой величественный корпусъ и испугался. Но рыженькiй мальчикъ испугался еще боле Юлiана Мастаковича, бросилъ двочку и тихонько, опираясь о стнку, прошелъ изъ гостиной въ столовую. Чтобъ не подать подозрнiй, Юлiанъ Мастаковичъ пошелъ также въ столовую.
Онъ былъ красенъ, какъ ракъ и, взглянувъ въ зеркало, какъ-будто сконн фузился себя-самого. Ему, можетъ-быть, стало досадно за горячку свою и свое нетерпнiе. Можетъ-быть, его такъ поразилъ въ начал разсчетъ по пальцамъ, такъ соблазнилъ и вдохновилъ, что онъ, не смотря на всю солидность и важность свою, ршился поступить какъ мальчишка и прямо абордировать свой предметъ, не смотря на то, что предметъ могъ быть настоящимъ предметомъ, по-крайней-мр, пять тъ спустя. Я вышелъ за почтеннымъ господиномъ въ столовую и увидлъ странное зрлище. Юлiанъ Мастаковичъ, весь покраснвъ отъ досады и злости, пугалъ рыжаго мальчика, который, уходя отъ него все дальше и дальше, не зналъ куда забжать отъ страха.
Ч Пошелъ, что здсь длаешь, пошелъ, негодникъ, пошелъ! Ты здсь фрукты таскаешь, а? Ты здсь фрукты таскаешь? Пошелъ, негодн никъ, пошелъ, сопливый, пошелъ, пошелъ къ своимъ сверстникамъ!
Перепуганный мальчикъ, ршившись на отчаянное средство, попробовалъ-было залзть подъ столъ. Тогда Юлiанъ Мастаковичъ, разн горяченный до нельзя, вынулъ свой длинный батистовый платокъ и началъ имъ выхлестывать изъ-подъ стола ребенка, присмирвшаго до послдней степени. Нужно замтить, что Юлiанъ Мастаковичъ былъ немножко толстенекъ. Это былъ человкъ сытенькой, румяненькой, плотненькой, съ брюшкомъ, съ жирными ляшками, словомъ, что называн ется, крпнякъ, кругленькой, какъ оршекъ. Онъ вспотлъ, пыхтлъ и краснлъ ужасно. Наконецъ, онъ почти остервенился, такъ велико было въ немъ чувство негодованiя и, можетъ-быть (кто знаетъ?), ревности. Я захохоталъ во все горло. Юлiанъ Мастаковичъ оборотился, и не смотря на все значенiе свое, сконфузился въ прахъ. Въ это время изъ противон положной двери вошелъ хозяинъ. Мальчишка вылзъ изъ-подъ стола и обтиралъ свои колни и локти, которые были въ пыли. Юлiанъ Мастакон вичъ поспшилъ поднесть къ носу платокъ, который держалъ за одинъ кончикъ въ рукахъ.
Хозяинъ немножко съ недоумнiемъ посмотрлъ на троихъ насъ, но какъ человкъ знающiй жизнь и смотрящiй на нее съ точки серьезн ной, тотчасъ же воспользовался тмъ, что поймалъ наедин Юлiана Мастаковича.
Ч Вотъ-съ, тотъ мальчикъ-съ, сказалъ онъ, указавъ на рыженьн каго: Ч о которомъ я имлъ честь просить...
Ч А? отвчалъ Юлiанъ Мастаковичъ, еще не совсмъ оправивн шись.
Ч Сынъ гувернантки дтей моихъ, продолжалъ хозяинъ просин тельнымъ тономъ: Ч бдная женщина, вдова, жена одного честнаго чиновника;
и потому... Юлiанъ Мастаковичъ, если возможно...
Ч Ахъ, нтъ, нтъ, поспшно закричалъ Юлiанъ Мастаковичъ: Ч нтъ, извините меня, Филиппъ Алексевичъ, никакъ не возможно-съ. Я хлопоталъ;
вакансiи нтъ, а еслибъ и была, то на нее уже десять кандин датовъ, гораздо-боле имющихъ право, чмъ онъ... Очень-жаль, очень жаль...
Ч Жаль-съ, повторилъ хозяинъ: Ч мальчикъ скромненькой, тихонькой...
Ч Шалунъ большой, какъ я замчаю, отвчалъ Юлiанъ Мастакон вичъ, истерически скрививъ ротъ: Ч пошелъ, мальчикъ, что ты стоишь, пойди къ своимъ сверстникамъ! сказалъ онъ, обращаясь къ ребенку.
Тутъ Юлiанъ Мастаковичъ, кажется, не могъ утерпть и взглян нулъ на меня однимъ глазомъ. Я тоже не могъ утерпть и захохоталъ ему прямо въ глаза. Юлiанъ Мастаковичъ тотчасъ же отворотился и довольно явственно для меня спросилъ у хозяина, кто этотъ странный молодой человкъ? Тутъ они зашептались и вышли изъ комнаты. Я видлъ потомъ, какъ Юлiанъ Мастаковичъ, слушая хозяина, съ недоврчивостiю качалъ головою.
Нахохотавшись вдоволь, я воротился въ залу. Тамъ Юлiанъ Мастаковичъ, окруженный отцами и матерями семействъ, хозяйкой и хозяиномъ, что-то съ жаромъ толковалъ одной дам, къ которой его только-что подвели. Дама держала за руку двочку, съ которою десять минутъ назадъ Юлiанъ Мастаковичъ имлъ сцену въ гостиной. Почтенн ный мужъ разсыпался въ похвалахъ и восторгахъ о красот, талантахъ, грацiи и благовоспитанности милаго дитяти. Мать слушала его со слен зами восторга. Губы отца улыбались. Хозяинъ радовался излiянiю всеобн щей радости. Даже вс гости сочувствовали, даже игры дтей были остановлены подъ предлогомъ того, чтобъ не мшать разговору. Весь воздухъ былъ напоенъ благоговнiемъ. Я слышалъ потомъ, какъ тронун тая до глубины сердца маменька интересной двочки, въ отборныхъ выраженiяхъ просила Юлiана Мастаковича сдлать ей особую честь, подарить ихъ домъ своимъ драгоцннымъ знакомствомъ;
слышалъ, съ какимъ неподдльнымъ восторгомъ Юлiанъ Мастаковичъ принялъ прин глашенiе, и какъ потомъ гости, разойдясь вс, какъ приличiе требовало, въ разныя стороны, разсыпались другъ передъ другомъ въ умилительн ныхъ похвалахъ откупщику, откупщиц, двочк и въ особенности Юлiану Мастаковичу.
Ч Женатъ этотъ господинъ? спросилъ я, почти въ слухъ, одного изъ знакомыхъ моихъ, стоявшаго ближе всхъ къ Юлiану Мастаковичу.
Юлiанъ Мастаковичъ покраснлъ и бросилъ на меня испытующiй взглядъ.
Ч Нтъ! отвчалъ мн мой знакомый, огорченный до глубины сердца моею неловкостiю, которую я сдлалъ умышленно...
_ Недавно я проходилъ мимо ***ской церкви;
толпа и създъ поран зили меня. Кругомъ говорили о свадьб. День былъ пасмурный, начинан лась изморозь;
я пробрался за толпою въ церковь и увидалъ жениха. Это былъ маленькiй, кругленькiй, сытенькiй человкъ съ брюшкомъ, весьма разукрашенный. Онъ бгалъ, хлопоталъ и распоряжался. Наконецъ разн дался говоръ, что привезли невсту. Я протснился сквозь толпу и увин далъ дивную красавицу, для которой едва настала первая весна. Но она была блдна и грустна. Она смотрла разсянно;
мн показалось даже, что глаза ея были красны отъ недавнихъ слезъ. Античная строгость каждой черты лица ея придавала какую-то важность и торжественность ея красот. Но сквозь эту строгость и важность, сквозь эту грусть прон свчивалъ еще первый дтскiй, невинный обликъ;
сказывалось что-то до-нельзя наивное, неустановившееся, юное, и, казалось, безъ просьбъ, само за себя молившее о пощад.
Говорили, что ей едва минуло шестнадцать тъ. Взглянувъ внин мательно на жениха, я вдругъ узналъ въ немъ Юлiана Мастаковича, котораго не видалъ ровно пять тъ. Я поглядлъ на нее... Боже мой!..
Я сталъ протсняться какъ-можно-скоре изъ церкви. Въ толп толкон вали, что невста богата, что у невсты пятьсотъ тысячь приданаго... и на сколько-то тряпками...
Однако, разсчетъ былъ хорошъ! подумалъ я, протснившись на улицу...