ПАМЯТНИКИ ЛИ ТЕРАТУРЫ ПАМЯТНИКИ ЛИ ТЕРАТУРЫ. М. Достоевскй.

. М. Достоевскй.

БЛЫЯ НОЧИ.

Сантиментальный романъ.

(Изъ воспоминанiй мечтателя.) ImWerdenVerlag Mnchen Ч Москва 2007 й - некоммерческое электронное издание, 2007 Издание подготовил С. Нестеров, 2007...Иль былъ онъ созданъ для того, Чтобы побыть хотя мгновенье Въ сосдств сердца твоего?..

Ив. Тургеневъ.

НОЧЬ ПЕРВАЯ.

Была чудная ночь, такая ночь, которая разв только и можетъ быть тогда, когда мы молоды, любезный читатель. Небо было такое звздное, такое свтлое небо, что, взглянувъ на него, невольно нужно было спро сить себя: не-уже-ли же могутъ жить подъ такимъ небомъ разные серди тые и капризные люди? Это тоже молодой вопросъ, любезный читатель, очень-молодой, но пошли его вамъ Господь чаще на душу!.. Говоря о капризныхъ и разныхъ сердитыхъ господахъ, я не могъ не припомнить и своего благонравнаго поведенiя во весь этотъ день. Съ самаго утра меня стала мучить какая-то удивительная тоска. Мн вдругъ показалось, что меня одинокаго вс покидаютъ, и что вс отъ меня отступаются. Оно, конечно, всякiй въ прав спросить: кто жь эти вс? потому-что вотъ уже восемь тъ, какъ я живу въ Петербург и почти ни одного знакомства не умлъ завести. Но сами посудите, къ-чему мн знакомства? Мн и безъ того знакомъ весь Петербургъ, вотъ почему мн и показалось, что меня вс покидаютъ, когда весь Петербургъ поднялся и вдругъ ухалъ на дачу. Мн страшно стало оставаться одному и цлыхъ три дня я бро дилъ по городу въ глубокой тоск, ршительно не понимая, что со мной длается. Пойду ли на Невскiй, пойду ли въ садъ, брожу ли по набереж ной Ч ни одного лица изъ тхъ, кого привыкъ встрчать въ томъ же мст въ извстный часъ цлый годъ. Они, конечно, не знаютъ меня, да я-то ихъ знаю. Я коротко ихъ знаю;

я почти изучилъ ихъ физiономiи, и любуюсь на нихъ, когда они веселы, и хандрю, когда они затуманятся. Я почти свелъ дружбу съ однимъ старичкомъ, котораго встрчаю каждый Божiй день въ извстный часъ на Фонтанк. Физiономiя такая важная, задумчивая;

все шепчетъ подъ носъ и махаетъ вой рукой, а въ правой у него длинная сучковатая трость съ золотымъ набалдашникомъ. Даже онъ замтилъ меня и принимаетъ во мн душевное участiе. Случись, что я не буду въ извстный часъ на томъ же мст Фонтанки, я увренъ, что на него нападетъ хандра. Вотъ отъ-чего мы иногда чуть не кланяем ся другъ съ другомъ, особенно, когда оба въ хорошемъ расположенiи духа. Намедни, когда мы не видались цлые два дня и на третiй встртились, мы уже было и схватились за шляпы, да благо опомнились во-время, опустили руки и съ участiемъ прошли другъ подл друга. Мн тоже и домы знакомы. Когда я иду, каждый какъ-будто забгаетъ впе редъ меня на улицу, глядитъ на меня во вс окна и чуть не говоритъ:

"здравствуйте;

какъ ваше здоровье? и я слава Богу здоровъ, а ко мн въ ма мсяц прибавятъ этажъ". Или: "какъ ваше здоровье? а меня завтра въ починку", или: "я чуть не сгорлъ и притомъ испугался" и т. д. Изъ нихъ у меня есть любимцы, есть короткiе прiятели;

одинъ изъ нихъ намренъ лечиться это то у архитектора. Нарочно буду заходить ка ждый день, чтобъ не залечили какъ-нибудь, сохрани его Господи!.. Но никогда не забуду исторiи съ однимъ прехорошенькимъ свтло розовымъ домикомъ. Это былъ такой миленькiй каменный домикъ, такъ привтливо смотрлъ на меня, такъ горделиво смотрлъ на своихъ не уклюжихъ сосдей, что мое сердце радовалось, когда мн случалось проходить мимо. Вдругъ, на прошлой недл, я прохожу по улиц и какъ посмотрлъ на прiятеля Ч слышу жалобный крикъ: "а меня кра сятъ въ желтую краску!" Злоди! варвары! они не пощадили ничего: ни колоннъ, ни карнизовъ, и мой прiятель пожелтлъ какъ канарейка. У меня чуть не разлилась желчь по этому случаю, и я еще до-сихъ-поръ не въ силахъ былъ повидаться съ изуродованнымъ моимъ бднякомъ, кото раго раскрасили подъ цвтъ поднебесной имперiи.

Итакъ, вы понимаете, читатель, какимъ-образомъ я знакомъ со всмъ Петербургомъ.

Я уже сказалъ, что меня цлые три дня мучило безпокойство, покамстъ я догадался о причин его. И на улиц мн было худо (того нтъ, этого нтъ, куда длся такой-то?) Ч да и дома я былъ самъ не свой. Два вечера добивался я: чего не достаетъ мн въ моемъ углу? отъ чего такъ неловко было въ немъ оставаться? Ч и съ недоумнiемъ ос матривалъ я свои зеленыя, закоптлыя стны, потолокъ, завшенный паутиной, которую съ большимъ успхомъ разводила Матрена, пере сматривалъ всю свою мубель, осматривалъ каждый стулъ, думая, не тутъ ли бда? (потому-что коль у меня хоть одинъ стулъ стоитъ не такъ, какъ вчера стоялъ, такъ я самъ не свой) смотрлъ за окно, и все пона прасну... нисколько не было легче! Я даже вздумалъ-было призвать Матрену и тутъ же сдлалъ ей отеческiй выговоръ за паутину и вообще за неряшество;

но она только посмотрла на меня въ удивленiи и пошла прочь, не отвтивъ ни слова, такъ-что паутина еще до-сихъ-поръ благо получно виситъ на мст. Наконецъ, я только сегодня поутру догадался, въ чемъ дло. Э! да вдь они отъ меня удираютъ на дачу! Простите за тривiальное словцо, но мн было не до высокаго слога... потому-что вдь все, что только ни было въ Петербург, или перехало или перезжало на дачу;

потому-что каждый почтенный господинъ солидной наружности, нанимавшiй извощика, на глаза мои тотчасъ же обращался въ почтенна го отца семейства, который посл обыденныхъ должностныхъ занятiй отправляется налегк въ ндра своей фамилiи на дачу;

потому-что у каждаго прохожаго былъ теперь уже совершенно-особый видъ, который чуть-чуть не говорилъ всякому встрчному: "мы, господа, здсь только такъ, мимоходомъ, а вот черезъ два часа мы удемъ на дачу". Отворя лось ли окно, по которому побарабанили сначала тоненькiе, блые какъ сахаръ пальчики, и высовывалась головка хорошенькой двушки, под зывавшей разнощика съ горшками цвтовъ Ч мн тотчасъ же, тутъ же представлялось, что эти цвты только такъ покупаются, т. е. вовсе не для того, чтобъ наслаждаться весной и цвтами въ душной городской квартир, а что, вотъ, очень-скоро вс передутъ на дачу и цвты съ собою увезутъ. Мало того, я уже сдлалъ такiе успхи въ своемъ но вомъ, особенномъ род открытiй, что уже могъ безошибочно, по одному виду, обозначить, на какой кто дач живетъ. Обитатели Каменнаго и Аптекарскаго Острововъ или Петергофской Дороги, отличались изучен нымъ изяществомъ прiемовъ, щегольскими тними костюмами и пре красными экипажами, въ которыхъ они прiхали въ городъ. Жители Парголова и тамъ, гд подальше, съ перваго взгляда "внушали" своимъ благоразумiемъ и солидностью;

поститель Крестовскаго-Острова отли чался невозмутимо-веселымъ видомъ. Удавалось ли мн встртить длинную процессiю ломовыхъ извощиковъ, ниво шедшихъ съ возжами въ рукахъ подл возовъ, нагруженныхъ цлыми горами всякой мубели, столовъ, стульевъ, дивановъ турецкихъ и нетурецкихъ и прочимъ до машнимъ скарбомъ, на которомъ, сверхъ всего этого, зачастую возсдала на самой вершин воза тщедушная кухарка, берегущая бар ское добро какъ зеницу ока;

смотрлъ ли я на тяжело-нагруженныя до машнею утварью лодки, скользившiя по Нев иль Фонтанк, до Черной Рчки иль острововъ Ч воза и лодки удесятерялись, усотерялись въ глазахъ моихъ;

казалось, все поднялось и похало, все переселялось цлыми караванами на дачу;

казалось, весь Петербургъ грозилъ обра титься въ пустыню, такъ что наконецъ мн стало стыдно, обидно и гру стно;

мн решительно некуда и незачмъ было хать на дачу. Я готовъ былъ уйдти съ каждымъ возомъ, ухать съ каждымъ господиномъ поч тенной наружности, нанимавшимъ извощика;

но ни одинъ, ршительно никто не пригласилъ меня;

словно забыли меня, словно я для нихъ былъ и въ-самомъ-дл чужой!

Я ходилъ много и долго, такъ-что уже совсмъ усплъ, по своему обыкновенiю, забыть, гд я, какъ вдругъ очутился у заставы. Въ-мигъ мн стало весело, и я шагнулъ за шлагбаумъ, пошелъ между засянныхъ полей и луговъ, не слышалъ усталости, но чувствовалъ только всмъ составомъ своимъ, что какое-то бремя спадаетъ с души мо ей. Вс прозжiе смотрли на меня такъ привтливо, что ршительно чуть не кланялись;

вс были такъ рады чему-то, вс до одного курили сигары. И я былъ радъ, какъ еще никогда со мной не случалось. Точно я вдругъ очутился въ Италiи Ч такъ сильно поразила природа меня, по лубольнаго горожанина, чуть незадохнувшагося въ городскихъ стнахъ.

Есть что-то неизъяснимо-трогательное въ нашей петербургской природ, когда она, съ наступленiемъ весны, вдругъ выкажетъ всю мощь свою, вс дарованныя ей небомъ силы, опушится, разрядится, упестрит ся цвтами... Какъ-то невольно напоминаетъ она мн ту двушку, чах лую и хворую, на которую вы смотрите иногда съ сожалнiемъ, иногда съ какою-то сострадательною любовью, иногда же просто не замчаете ея, но которая вдругъ, на одинъ мигъ, какъ-то нечаянно сдлается не изъяснимо, чудно-прекрасною, а вы, пораженный, упоенный, невольно спрашиваете себя: какая сила заставила блистать такимъ огнемъ эти грустные, задумчивые глаза? что вызвало кровь на эти блдныя, похудвшiя щеки? что облило страстью эти нжныя черты лица? отъ чего такъ вздымается эта грудь? что такъ внезапно вызвало силу, жизнь и красоту на лицо бдной двушки, заставило его заблистать такой улыбкой, оживиться такимъ сверкающимъ, искрометнымъ смхомъ? Вы смотрите кругомъ, вы кого-то ищете, вы догадываетесь... Но мигъ про ходитъ, и, можетъ-быть, на завтра же вы встртите опять тотъ же за думчивый и разсянный взглядъ, какъ и прежде, то же блдное лицо, ту же покорность и робость въ движенiяхъ и даже раскаянiе, даже слды какой-то мертвящей тоски и досады за минутное увлеченiе... И жаль вамъ, что такъ скоро, такъ безвозвратно завяла мгновенная красота, что такъ обманчиво и напрасно блеснула она передъ вами Ч жаль отъ-того, что даже полюбить ее вамъ не было времени...

А все-таки моя ночь была лучше дня! Вотъ, какъ это было:

Я пришелъ назадъ въ городъ очень-поздно, и уже пробило десять часовъ, когда я сталъ подходить къ квартир. Дорога моя шла по набе режной канала, на которой в этотъ часъ не встртишь живой души.

Правда, я живу въ отдаленнйшей части города. Я шелъ и громко плъ, потому-что, когда я счастливъ, я долженъ пть, какъ и всякiй счастли вый человкъ у котораго нтъ ни друзей, ни добрыхъ знакомыхъ, и ко торому въ радостную минуту не съ кмъ раздлить свою радость.

Вдругъ со мной случилось самое неожиданное приключенiе.

Въ сторонк, прислонившись къ периламъ канала, стояла женщина;

облокотившись на ршетку, она, по-видимому, очень-внимательно смотрла на мутную воду канала. Она была одта въ премиленькой жел той шляпк и въ кокетливой черной мантильк. "Это двушка, и непремнно брюнетка", подумалъ я. Она, кажется, не слыхала шаговъ моихъ, даже не шевельнулась, когда я прошелъ мимо, затаивъ дыханiе и съ сильно-забившимся сердцемъ. "Странно!" подумалъ я: "врно она о чемъ-нибудь очень задумалась", и вдругъ я остановился какъ вкопанный.

Мн послышалось глухое рыданiе. Да! я не обманулся: двушка плакала, и черезъ минуту еще и еще всхлипыванiе. Боже мой! У меня сердце сжа лось. И какъ я ни робокъ съ женщинами, но вдь это была такая мину та!.. Я воротился, шагнулъ к ней и непремнно бы произнесъ:

Ч Сударыня!

Еслибъ только не зналъ, что это восклицанiе уже тысячу разъ про износилось во всхъ русскихъ великосвтскихъ романахъ. Это одно и остановило меня. Но покамстъ я прiискивалъ слово, двушка очнулась, оглянулась, спохватилась, потупилась и скользнула мимо меня по набе режной. Я тотчасъ же пошелъ вслдъ за ней, но она догадалась, остави ла набережную, перешла черезъ улицу и пошла по троттуару. Я, какъ всегда за мной въ подобныхъ случаяхъ водится, не посмлъ перейдти черезъ улицу. Сердце мое трепетало, какъ у пойманной птички. Вдругъ одинъ благословенный случай пришелъ ко мн на помощь.

По той сторон троттуара, недалеко отъ моей незнакомки, неизвстно какимъ случаемъ вдругъ появился господинъ во фрак, со лидныхъ тъ, но нельзя сказать, чтобъ солидной походки. Онъ шелъ пошатываясь и осторожно опираясь объ стнку. Двушка же шла, слов но стрлка, торопливо и робко, какъ вообще ходятъ вс двушки, кото рыя не хотятъ, чтобъ кто-нибудь вызвался провожать ихъ ночью домой, и, конечно, качавшiйся господинъ ни за что не догналъ бы ея, еслибъ судьба моя не надоумила его поискать искусственныхъ средствъ. Вдругъ, не сказавъ никому ни слова, мой господинъ срывается съ мста и летитъ со всхъ ногъ, бжитъ, догоняя мою незнакомку. Она шла какъ втеръ, но колыхавшiйся господинъ настигалъ, настигъ, двушка вскрикнула Ч и... я благословляю судьбу за превосходную сучковатую палку, которая случилась на этотъ разъ въ моей правой рук. Я мигомъ очутился на той сторон троттуара, мигомъ неустойчивый господинъ понялъ, в чемъ дло, принялъ въ соображенiе неотразимый резонъ, замолчалъ, отсталъ и только, когда уже мы были очень-далеко, протестовалъ противъ меня въ довольно-энергическихъ терминахъ. Но до насъ едва долетли слова его.

Ч Дайте мн руку, сказалъ я моей незнакомк: Ч и онъ не посметъ больше къ намъ приставать.

Она молча подала мн свою ручку, еще дрожавшую отъ волненiя и испуга. О, неустоявшiйся господинъ! какъ я благословлялъ тебя въ эту минуту! Я мелькомъ взглянулъ на нее: она была премиленькая и брю нетка Ч я угадалъ;

на ея черныхъ рсницахъ еще блестли слезинки недавняго испуга, или прежняго горя, не знаю. Но на губахъ уже свер кала улыбка. Она тоже взглянула на меня украдкой, слегка покраснла и потупилась.

Ч Вотъ видите, зачмъ же вы тогда отогнали меня? Еслибъ я былъ тутъ, ничего бы не случилось...

Ч Но я васъ не знала;

я думала, что вы тоже...

Ч А разв вы теперь меня знаете?

Ч Немножко. Вотъ, на-примръ, отъ-чего вы дрожите?

Ч О, вы угадали съ перваго раза! отвчалъ я въ восторг, что моя двушка умница: это при красот никогда не мшаетъ. Ч Да, вы съ перваго взгляда угадали, съ кмъ имете дло. Точно, я робокъ съ женщинами, я въ волненьи, не спорю, не меньше какъ были вы минуту назадъ, когда этотъ господинъ испугалъ васъ... Я въ какомъ-то испуг теперь. Точно сонъ, а я даже и во сн не гадалъ, что когда-нибудь буду говорить хоть съ какой-нибудь женщиной.

Ч Какъ? не-уже-ли?..

Ч Да, если рука моя дрожитъ, то это отъ-того, что никогда еще ея не обхватывала такая хорошенькая маленькая ручка, какъ ваша. Я совсмъ отвыкъ отъ женщинъ;

т. е. я къ нимъ и не привыкалъ никогда;

я вдь одинъ. Я даже не знаю, какъ говорить съ ними. Вотъ и теперь не знаю Ч не сказалъ ли вамъ какой-нибудь глупости? Скажите мн пря мо;

предупреждаю васъ, я не обидчивъ...

Ч Нтъ ничего, ничего;

напротивъ. И если уже вы требуете, чтобъ я была откровенна, такъ я вамъ скажу, что женщинамъ нравится такая робость;

а если вы хотите знать больше, то и мн она тоже нравится, и я не отгоню васъ отъ себя до самаго дома.

Ч Вы сдлаете со мной, началъ я, задыхаясь отъ восторга: Ч что я тотчасъ же перестану робть и тогда Ч прощай вс мои средства!..

Ч Средства? какiя средства, къ чему? Объ этомъ не говорятъ;

вотъ это ужь дурно.

Ч Ну, виноватъ, я не буду, у меня съ языка сорвалось;

но какъ же вы хотите, чтобъ въ такую минуту не было желанiя...

Ч Понравиться, что ли?

Ч Ну, да;

да будьте, ради Бога, будьте добры. Посудите, кто я!

Вдь вотъ ужь мн двадцать-шесть тъ, а я никого никогда не видалъ.

Ну, какъ же я могу хорошо говорить, ловко и кстати? Вамъ же будетъ выгодне, когда все будетъ открыто, наружу... Я не умю молчать, ко гда сердце во мн говоритъ. Ну, да все равно... Поврите ли, ни одной женщины, никогда, никогда? Никакого знакомства! и только мечтаю ка ждый день, что наконецъ-то когда-нибудь я встрчу кого-нибудь. Ахъ, еслибъ вы знали, сколько разъ я былъ влюбленъ такимъ образомъ!..

Ч Но какъ же, въ кого же?..

Ч Да ни въ кого, въ идеалъ, въ ту, которая приснится во сн. Я создаю въ мечтахъ цлые романы. О, вы меня не знаете! Правда, нельзя же безъ того, я встрчалъ двухъ, трехъ женщинъ, но какiя он женщи ны? это все такiя хозяйки, что... Но я васъ насмшу, я разскажу вамъ, что нсколько разъ думалъ заговорить, такъ, запросто, съ какой-нибудь аристократкой на улиц, разумется, когда она одна;

заговорить, ко нечно, робко, почтительно, страстно;

сказать, что погибаю одинъ, чтобъ она не отгоняла меня, что нтъ средства узнать хоть какую-нибудь женщину;

внушить ей, что даже въ обязанностяхъ женщины не отверг нуть робкой мольбы такого несчастнаго человка, какъ я. Что наконецъ и все, чего я требую, состоитъ въ томъ только, чтобъ сказать мн какiя нибудь два слова братскiя, съ участiемъ, не отогнать меня съ перваго шага, поврить мн на слово, выслушать, что я буду говорить, посмяться надо мной, если угодно, обнадежить меня, сказать мн два слова, только два слова, потомъ пусть хоть мы съ ней никогда не встрчаемся!.. Но вы сметесь... Впрочемъ, я для того и говорю...

Ч Не досадуйте;

я смюсь тому, что вы сами себ врагъ, и еслибъ вы попробовали, то вамъ бы и удалось, можетъ-быть, хоть бы и на улиц дло было;

чмъ проще, тмъ лучше... Ни одна порядочная женщина, если только она не глупа, или особенно не сердита на что-нибудь въ эту минуту, не ршилась бы отослать васъ безъ этихъ двухъ словъ, кото рыхъ вы такъ робко, такъ страстно вымаливаете... Впрочемъ, я сужу по себ.

Ч О, благодарю васъ, закричалъ я: Ч вы не знаете, что вы для ме ня теперь сдлали!

Ч Хорошо, хорошо! Но скажите мн, почему вы узнали, что я та кая женщина, съ которой... ну, которую вы считали достойной...

вниманiя и дружбы... однимъ словомъ, не хозяйка, какъ вы называете.

Почему вы ршились подойдти ко мн?

Ч Почему? почему? Но вы были одни, тотъ господинъ былъ слиш комъ-смлъ, теперь ночь: согласитесь сами, что это обязанность...

Ч Нтъ, нтъ, еще прежде, тамъ, на той сторон. Вдь вы хотли же подойдти ко мн?

Ч Тамъ, на той сторон? Но я, право, не знаю, какъ отвчать;

я боюсь... Знаете ли, я сегодня былъ счастливъ;

я шелъ, плъ;

я былъ за городомъ;

со мной еще никогда не бывало такихъ счастливыхъ минутъ.

Вы... мн, можетъ-быть, показалось... Ну, простите меня, если я напом ню: мн показалось, что вы плакали, и я... я не могъ слышать этого... у меня стснилось сердце... О, Боже мой! Ну, да не-уже-ли же я не могъ потосковать объ васъ? Не-уже-ли же былъ грхъ почувствовать къ вамъ братское состраданiе?.. Извините, я сказалъ состраданiе... Ну, да, од нимъ словомъ, не-уже-ли я могъ васъ обидть тмъ, что невольно взду малось мн къ вамъ подойдти?..

Ч Оставьте, довольно, не говорите... сказала двушка потупившись и сжавъ мою руку. Ч Я сама виновата, что заговорила объ этомъ;

но я рада, что не ошиблась въ васъ... Послушайте;

вотъ уже я дома;

мн нужно сюда въ переулокъ;

тутъ два шага... Прощайте, благодарю васъ...

Ч Такъ не-уже-ли же, не-уже-ли мы больше никогда не увидимся?..

Не-уже-ли это такъ и останется?

Ч Видите ли, сказала смясь двушка: Ч вы хотли сначала толь ко двухъ словъ, а теперь... Но, впрочемъ, я вамъ ничего не скажу... Мо жетъ-быть, встртимся...

Ч Я прiйду сюда завтра, сказалъ я. Ч О, простите меня, я уже тре бую...

Ч Да, вы нетерпливы... вы почти требуете...

Ч Послушайте, послушайте! прервалъ я ее. Ч Простите, если я вамъ скажу опять что-нибудь такое... Но вотъ что: я не могу не прiйдти сюда завтра. Я мечтатель;

у меня такъ мало дйствительной жизни, что я такiя минуты, какъ эту, какъ теперь, считаю такъ рдко, что не могу не повторять этихъ минутъ въ мечтаньяхъ. Я промечтаю объ васъ цлую ночь, цлую недлю, весь годъ. Я непремнно прiйду сюда завтра, именно сюда, на это же мсто, именно въ этотъ часъ, и буду счастливъ, припоминая вчерашнее. Ужь это мсто мн мило. У меня уже есть такiя два, три мста въ Петербург. Я даже одинъ разъ заплакалъ отъ воспо минанья, какъ вы... Почемъ знать, можетъ-быть, и вы, тому назадъ де сять минутъ, плакали отъ воспоминанья... Но простите меня;

я опять забылся;

вы, можетъ-быть, когда-нибудь были здсь особенно счастли вы...

Ч Хорошо;

послушайте, сказала двушка, и ручка ея задрожала въ моихъ рукахъ: Ч я прiйду сюда завтра, тоже въ десять часовъ. Вижу, что я уже не могу вамъ запретить... Видите ли мн нужно быть здсь;

не подумайте, чтобъ я вамъ назначала свиданiе;

я предупреждаю васъ, мн нужно быть здсь для себя. Но вотъ... ну, ужь я вамъ прямо скажу: это будетъ ничего, если и вы прiйдете;

во-первыхъ, могу быть опять непрiятности, какъ сегодня, но это въ сторону. Во-вторыхъ мн хотлось бы васъ видть... чтобъ сказать вамъ два слова. Ну, да я вамъ посл скажу! Только, видите ли, вы не осудите меня теперь;

не поду майте, что я такъ легко назначаю свиданья... Я бы и не назначила, ес либъ... Но пусть это будетъ моя тайна! Только впередъ уговоръ...

Ч Уговоръ! говорите, скажите, скажите все заране;

я на все со гласенъ, на все готовъ, вскричалъ я въ восторг: Ч я отвчаю за себя Ч буду послушенъ, почтителенъ... вы меня знаете...

Ч Именно отъ-того, что знаю васъ, и приглашаю васъ завтра, ска зала смясь двушка. Ч Я васъ совершенно знаю. Но смотрите, прихо дите съ условiемъ;

во-первыхъ (только будьте добры, исполните, что я попрошу Ч видите ли, я говорю откровенно), не влюбляйтесь въ меня...

Это нельзя, увряю васъ. На дружбу я готова, вотъ вамъ рука моя... А влюбиться нельзя, прошу васъ!

Ч Клянусь вамъ, закричалъ я, схвативъ ея ручку...

Ч Полноте, не клянитесь, я вдь знаю, вы способны вспыхнуть какъ порохъ. Но послушайте, не осуждайте меня, если я такъ говорю.

Еслибъ вы знали... У меня тоже никого нтъ, съ кмъ бы мн можно было слово сказать, у кого бы совта спросить. Конечно, не на улиц же искать совтниковъ, да вы исключенiе. Я васъ такъ знаю, какъ-будто уже мы двадцать тъ были друзьями... Не-правда-ли, вы не измните?..

Ч Увидите... только я не знаю, какъ ужь я доживу хотя сутки.

Ч Спите покрпче;

доброй ночи Ч и помните, что я вамъ уже вврилась. Но вы такъ хорошо воскликнули давича: не-уже-ли жь да вать отчетъ въ каждомъ чувств, даже въ братскомъ сочувствiи! Знаете ли, это было такъ хорошо сказано, что у меня тотчасъ же мелькнула мысль довриться вамъ...

Ч Ради Бога, но въ чемъ? что?

Ч До завтра. Пусть это будетъ покамстъ тайной. Тмъ лучше хоть издали будетъ на романъ похоже. Можетъ-быть, я вамъ завтра же скажу, а можетъ-быть, нтъ... Я еще съ вами напередъ поговорю, мы познакомимся лучше....

Ч О, да я вамъ завтра же все разскажу про себя! Но что это? точно чудо со мной совершается... Гд я, Боже мой? Ну, скажите, не-уже-ли вы не довольны тмъ, что не разсердились, какъ бы сдлала другая, не отогнали меня въ самомъ начал? Дв минуты, и вы сдлали меня на всегда счастливымъ. Да! счастливымъ;

почемъ знать, можетъ-быть, вы меня съ собой помирили, разршили мои сомннiя... Можетъ-быть, на меня находятъ такiя минуты!.. Ну, да я вамъ завтра все разскажу, вы все узнаете, все...

Ч Хорошо, принимаю;

вы и начнете...

Ч Согласенъ.

Ч До свиданья!

И мы разстались. Я ходилъ всю ночь;

я не могъ ршиться воротить ся домой. Я былъ такъ счастливъ... до завтра!

НОЧЬ ВТОРАЯ.

Ч Ну, вотъ и дожили! сказала она мн смясь и пожимая мн об руки.

Ч Я здсь уже два часа;

вы не знаете, что было со мной цлый день!

Ч Знаю, знаю... но къ длу. Знаете, зачмъ я пришла? Вдь не вздоръ болтать, какъ вчера. Вотъ что: намъ нужно впередъ умнй по ступать. Я обо всемъ этомъ вчера долго думала.

Ч Въ чемъ же, въ чемъ быть умне? Съ моей стороны, я готовъ;

но, право, въ жизнь не случалось со мною ничего умне, какъ теперь.

Ч Въ-самомъ-дл? Во-первыхъ, прошу васъ не жмите такъ моихъ рукъ;

во-вторыхъ, объявляю вамъ, что я объ васъ сегодня долго разду мывала.

Ч Ну, и чмъ же кончилось?

Ч Чмъ кончилось? Кончилось тмъ, что нужно все снова начать, потому-что въ заключенiе всего я ршила сегодня, что вы еще мн совсмъ неизвстны, что я вчера поступила, какъ ребенокъ, какъ двочка, и, разумется, вышло такъ, что всему виновато мое доброе сердце, т. е. я похвалила себя, какъ и всегда кончается, когда мы нач немъ свое разбирать. И потому, чтобъ поправить ошибку, я ршила ра зузнать объ васъ самымъ подробнйшимъ образомъ. Но такъ-какъ ра зузнавать о васъ но у кого, то вы и должны мн сами все разсказать, всю подноготную. Ну, что вы за человкъ? Поскоре Ч начинайте же, раз сказывайте свою исторiю.

Ч Исторiю! закричалъ я, испугавшись: Ч исторiю! Но кто вамъ сказалъ, что у меня есть моя исторiя? у меня нтъ исторiи...

Ч Такъ какъ же вы жили, коль нтъ исторiи? перебила она смясь.

Ч Совершенно безъ всякихъ исторiй! такъ, жилъ, какъ у насъ го ворится, самъ-по-себ, т. е. одинъ совершенно Ч одинъ, одинъ вполн Ч понимаете, что такое одинъ?

Ч Да какъ одинъ? То-есть, вы никого никогда не видали?

Ч О, нтъ, видть-то вижу Ч а все-таки я одинъ.

Ч Что же, вы разв не говорите ни съ кмъ?

Ч Въ строгомъ смысл, ни съ кмъ.

Ч Да кто же вы такой, объяснитесь! Постойте, я догадываюсь;

у васъ врно есть бабушка, какъ и у меня. Она слпая и вотъ уже цлую жизнь меня никуда не пускаетъ, такъ-что я почти разучилась совсмъ говорить. А когда я нашалила тому назадъ года два, такъ она видитъ, что меня не удержишь, взяла, призвала меня, да и пришпилила булавкой мое платье къ своему Ч и такъ мы съ тхъ поръ и сидимъ по цлымъ днямъ;

она чулокъ вяжетъ, хоть и слпая;

а я подл нея сиди, шей или книжку вслухъ ей читай Ч такой странный обычай, что вотъ уже два года пришпиленная...

Ч Ахъ, Боже мой, какое несчастье! Да нтъ же, у меня нтъ такой бабушки.

Ч А коль нтъ, такъ какъ это вы можете дома сидть?..

Ч Послушайте, вы хотите знать, кто я таковъ?

Ч Ну, да, да!

Ч Въ строгомъ смысл слова?

Ч Въ самомъ строгомъ смысл слова!

Ч Извольте, я Ч типъ.

Ч Типъ, типъ! какой типъ? закричала двушка, захохотавъ такъ, какъ-будто ей цлый годъ не удавалось смяться. Послушайте, да съ вами превесело! Видите ли: вотъ здсь есть скамейка;

сядемъ! Здсь ни кто не ходитъ, насъ никто не услышитъ, и Ч начинайте-же вашу исторiю! потому-что, ужь вы меня не уврите, у васъ есть исторiя, а вы только скрываетесь. Во-первыхъ, что это такое типъ?

Ч Типъ? типъ, это оригиналъ, это такой смшной человкъ!

отвчалъ я, самъ расхохотавшись вслдъ за ея дтскимъ смхомъ. Ч Это такой характеръ. Слушайте: знаете вы, что такое мечтатель?

Ч Мечтатель! позвольте, да какъ не знать? я сама мечтатель! Иной разъ сидишь подл бабушки и чего-чего въ голову не войдетъ. Ну, вотъ и начнешь мечтать, да такъ раздумаешься Ч ну, просто за китайскаго принца выхожу... А вдь это въ другой разъ и хорошо Ч мечтать! Нтъ, впрочемъ, Богъ-знаетъ! Особенно если есть и безъ этого о чемъ думать, прибавила двушка на этотъ разъ довольно-серьузно.

Ч Превосходно! Ужь коли разъ вы выходили за богдыхана китай скаго, такъ, стало-быть, совершенно поймете меня. Ну, слушайте... Но позвольте;

вдь я еще не знаю, какъ васъ зовутъ?

Ч Наконецъ-то! вотъ рано вспомнили!

Ч Ахъ, Боже мой! да мн и на умъ не пришло, мн было и такъ хо рошо...

Ч Меня зовутъ Ч Настенька.

Ч Настенька! и только?

Ч Только! да не-уже-ли вамъ мало, ненасытный вы этакой!

Ч Мало ли? Много, много, напротивъ, очень-много, Настенька, до бренькая вы двушка, коли съ перваго разу вы для меня стали Настень кой!

Ч То-то же! ну!

Ч Ну, вотъ, Настенька, слушайте-ка, какая тутъ выходитъ смшная исторiя.

Я услся подл нея, принялъ педантски-серьузную позу, и началъ словно по-писанному:

Ч Есть, Настенька, если вы того не знаете, есть въ Петербург до вольно-странные уголки. Въ эти мста какъ-будто не заглядываетъ то же солнце, которое свтитъ для всхъ петербургскихъ людей, а загля дываетъ какое-то другое, новое, какъ-будто нарочно заказанное для этихъ угловъ, и свтитъ на все инымъ, особеннымъ свтомъ. Въ этихъ углахъ, милая Настенька, выживается какъ-будто совсмъ другая жизнь, непохожая на ту, которая возл насъ кипитъ, а такая, которая можетъ быть въ тридесятомъ невдомомъ царств, а не у насъ, въ наше серьуз ное, пресерьузное время. Вотъ эта-то жизнь и есть смсь чего-то чисто фантастическаго, горячо-идеальнаго и вмст съ тмъ (увы, Настень ка!) тускло-прозаичнаго и обыкновеннаго, чтобъ не сказать: до невроятности пошлаго.

Ч Фу! Господи Боже мой! какое предисловiе! Что же это я такое услышу?

Ч Услышите вы, Настенька (мн кажется, я никогда не устану на зывать васъ Настенькой), услышите вы, что въ этихъ углахъ прожива ютъ странные люди Ч мечтатели. Мечтатель Ч если нужно его подроб ное опредленiе Ч не человкъ, а, знаете, какое-то существо средняго рода. Селится онъ большею частiю гд-нибудь въ неприступномъ углу, какъ-будто таится въ немъ даже отъ дневнаго свта, и ужь если забе рется къ себ, то такъ и прирастетъ къ своему углу, какъ улитка, или, по-крайней-мр, онъ очень-похожъ въ этомъ отношенiи на то занима тельное животное, которое и животное и домъ вмст, которое называ ется черепахой. Какъ вы думаете, отъ-чего онъ такъ любитъ свои четы ре стны, выкрашенныя непремнно зеленою краскою, закоптлыя, унылыя и непозволительно обкуренныя? Зачмъ этотъ смшной госпо динъ, когда его приходитъ навстить кто-нибудь изъ его рдкихъ зна комыхъ (а кончаетъ онъ тмъ, что знакомые у него вс переводятся), зачмъ этотъ смшной человкъ встрчаетъ его такъ сконфузившись, такъ измнившись въ лиц и въ такомъ замшательств, какъ-будто онъ только-что сдлалъ въ своихъ четырехъ стнахъ преступленiе, какъ-будто онъ фабриковалъ фальшивыя бумажки или какiе-нибудь стишки для отсылки въ журналъ при анонимномъ письм, въ которомъ обозначается, что настоящiй поэтъ уже умеръ и что другъ его считаетъ священнымъ долгомъ опубликовать его вирши? Отъ-чего, скажите мн, Настенька, разговоръ такъ не вяжется у этихъ двухъ собесдниковъ?

отъ-чего ни смхъ, ни какое-нибудь бойкое словцо не слетаетъ съ языка внезапно-вошедшаго и озадаченнаго прiятеля, который въ другомъ случа очень любитъ и смхъ, и бойкое словцо, и разговоры о прекрас номъ пол, и другiя веселыя тэмы? Отъ-чего же, наконецъ, этотъ прiятель, вроятно, недавнiй знакомый, и при первомъ визит, потому что втораго въ такомъ случа уже не будетъ и прiятель другой разъ не прiйдетъ Ч отъ-чего самъ прiятель такъ конфузится, такъ костенетъ, при всемъ своемъ остроумiи (если только оно есть у него), глядя на оп рокинутое лицо хозяина, который въ свою очередь уже совсмъ усплъ потеряться и сбиться съ послдняго толка посл исполинскихъ, но тщетныхъ усилiй разгладить и упестрить разговоръ, показать, и съ сво ей стороны, знанiе свтскости, тоже заговорить о прекрасномъ пол и хоть такою покорностiю понравиться бдному, не туда попавшему человку, который ошибкою пришелъ къ нему въ гости? Отъ-чего, нако нецъ, гость вдругъ хватается за шляпу и быстро уходитъ, внезапно вспомнивъ о самонужнйшемъ дл, котораго никогда не бывало, и кое какъ высвобождаетъ свою руку изъ жаркихъ пожатiй хозяина, всячески старающагося показать свое раскаянiе и поправить потерянное? Отъ чего уходящiй прiятель хохочетъ, выйдя за дверь, тутъ же даетъ само му-себ слово никогда не приходить къ этому чудаку, хотя этотъ чудакъ въ сущности и превосходнйшiй малый, и въ то же время никакъ не мо жетъ отказать своему воображенiю въ маленькой прихоти: сравнить, хоть отдаленнымъ образомъ, физiономiю своего недавняго собесдника во все время свиданiя съ видомъ того несчастнаго котеночка, котораго измяли, застращали и всячески обидли дти, вроломно захвативъ его въ плнъ, сконфузили въ прахъ, который забился наконецъ отъ нихъ подъ стулъ, въ темноту, и тамъ цлый часъ на досуг принужденъ още тиниваться, отфыркиваться и мыть свое обиженное рыльцо обими ла пами и долго еще посл того враждебно взирать на природу и жизнь и даже на подачку съ господскаго обда, припасенную для него сострада тельною ключницею?

Ч Послушайте, перебила Настенька, которая все время слушала меня въ удивленiи, открывъ глаза и ротикъ: Ч послушайте: я совершен но не знаю, отъ-чего все это произошло и почему именно вы мн предла гаете такiе смшные вопросы;

но что я знаю наврно, такъ то, что вс эти приключенiя случились непремнно съ вами, отъ слова до слова.

Ч Безъ сомннiя, отвчалъ я съ самою серьузной миной.

Ч Ну, коли безъ сомннiя, такъ продолжайте, отвтила Настенька:

Ч потому-что мн очень хочется знать, чмъ это кончится.

Ч Вы хотите знать, Настенька, что такое длалъ въ своемъ углу нашъ герой, или, лучше сказать, я, потому-что герой всего дла Ч я, своей собственной, скромной особой;

вы хотите знать, отъ-чего я такъ переполошился и потерялся на цлый день отъ неожиданнаго визита прiятеля? Вы хотите знать, отъ-чего я такъ вспорхнулся, такъ покраснлъ, когда отворили дверь въ мою комнату, почему я не умлъ принять гостя и такъ постыдно погибъ подъ тяжестью собственнаго гостепрiимства?

Ч Ну, да, да! отвчала Настенька: Ч въ этомъ и дло. Послушай те: вы прекрасно разсказываете, но нельзя ли разсказывать какъ-нибудь не такъ прекрасно? А то вы говорите, точно книгу читаете.

Ч Настенька! отвчалъ я важнымъ и строгимъ голосомъ, едва удерживаясь отъ смха: Ч милая Настенька, я знаю, что я разсказываю прекрасно, но Ч виноватъ, иначе я разсказывать не умю. Теперь, ми лая Настенька, теперь я похожъ на духъ царя Соломона, который былъ тысячу тъ въ кубышк, подъ семью печатями, и съ котораго наконецъ сняли вс эти семь печатей. Теперь, милая Настенька, когда мы сошлись опять посл такой долгой разлуки Ч потому-что я васъ давно уже зналъ, Настенька, потому-что я уже давно кого-то искалъ, а это знакъ, что я искалъ именно васъ, и что намъ было суждено теперь свидться Ч теперь въ моей голов открылись тысячи клапановъ, и я долженъ про литься ркою словъ, не то я задохнусь. Итакъ, прошу не перебивать ме ня, Настенька, а слушать покорно и послушно;

иначе Ч я замолчу.

Ч Ни, ни, ни! никакъ! говорите! Теперь я не скажу ни слова.

Ч Продолжаю: есть, другъ мой, Настенька, въ моемъ дн одинъ часъ, который я чрезвычайно люблю. Это тотъ самый часъ, когда конча ются почти всякiя дла, должности и обязательства, и вс спшатъ по домамъ пообдать, прилечь отдохнуть, и тутъ же, въ дорог, изобртая и другiя веселыя тэмы, касающiяся вечера, ночи и всего остающагося свободнаго времени. Въ этотъ часъ и нашъ герой Ч потому-что ужь по звольте мн, Настенька, разсказывать въ третьемъ лиц, затмъ, что въ первомъ лиц все это ужасно стыдно разсказывать Ч итакъ, въ этотъ часъ и нашъ герой, который тоже былъ не безъ дла, шагаетъ за прочи ми. Но странное чувство удовольствiя играетъ на его блдномъ, какъ будто нсколько-измятомъ лиц. Неравнодушно смотритъ онъ на вечер нюю зарю, которая медленно гаснетъ на холодномъ петербургскомъ неб.

Когда я говорю Ч смотритъ, такъ я гу: онъ не смотритъ, но созерцаетъ какъ-то безотчетно, какъ-будто усталый или занятый въ то же время какимъ-нибудь другимъ, боле-интереснымъ предметомъ, такъ-что разв только мелькомъ, почти-невольно можетъ удлить время на все окружающее. Онъ доволенъ, потому-что покончилъ до завтра съ досад ными для него длами, и радъ, какъ школьникъ, котораго выпустили съ классной скамьи къ любимымъ играмъ и шалостямъ. Посмотрите на него съ боку, Настенька: вы тотчасъ увидите, что радостное чувство уже сча стливо подйствовало на его слабые нервы и болзненно-раздраженную фантазiю. Вотъ онъ объ чемъ-то задумался... Вы думаете объ обд? о сегодняшнемъ вечер? На что онъ такъ смотритъ? На этого ли господи на солидной наружности, который такъ картинно поклонился дам, про катившейся мимо него на рзвоногихъ коняхъ, въ блестящей карет?

Нтъ, Настенька, что ему теперь до всей этой мелочи! Онъ теперь уже богатъ своею особенною жизнiю, и дорога не даетъ ему никакихъ впечатлнiй;

онъ какъ-то вдругъ сталъ богатымъ, и прощальный лучъ потухающаго солнца не напрасно такъ весело сверкнулъ передъ нимъ и вызвалъ изъ согртаго сердца цлый рой впечатлнiй. Теперь онъ едва замчаетъ ту дорогу, на которой прежде самая мелкая мелочь могла по разить его. Теперь "богиня фантазiя" (если вы читали Жуковскаго, ми лая Настенька) уже заткала прихотливою рукою свою золотую основу и пошла развивать передъ нимъ узоры небывалой, причудливой жизни Ч и, кто знаетъ, можетъ, перенесла его прихотливой рукою на седьмое хрустальное небо съ превосходнаго гранитнаго троттуара, по которому онъ идетъ во-свояси. Попробуйте остановить его теперь, спросите его вдругъ: гд онъ теперь стоитъ, по какимъ улицамъ шелъ? Ч онъ наврно бы ничего не припомнилъ, ни того, гд ходилъ, ни того, гд стоялъ теперь, и, покраснвъ съ досады, непремнно солгалъ бы что нибудь для спасенiя приличiй. Вотъ почему онъ такъ вздрогнулъ, чуть не закричалъ и съ испугомъ оглядлся кругомъ, когда одна очень почтенная старушка учтиво остановила его посреди троттуара и стала разспрашивать его о дорог, которую она потеряла. Нахмурясь съ доса ды, шагаетъ онъ дальше, едва замчая, что не одинъ прохожiй улыбнул ся, на него глядя, и обратился ему вслдъ, и что какая-нибудь малень кая двочка, боязливо уступившая ему дорогу, громко засмялась, посмотрвъ во вс глаза на его широкую созерцательную улыбку и жес ты руками. Но все та же фантазiя подхватила на своемъ игривомъ полет и старушку, и любопытныхъ прохожихъ, и смющуюся двочку, и мужичковъ, которые тутъ же вечеряютъ на своихъ баркахъ, запру дившихъ Фонтанку (положимъ, въ это время по ней проходилъ нашъ герой), заткала шаловливо всхъ и все въ свою канву, какъ мухъ въ паутину, и съ новымъ прiобртенiемъ чудакъ уже вошелъ къ себ въ отрадную норку, уже слъ за обдъ, уже давно отобдалъ и очнулся только тогда, когда задумчивая и вчно-печальная Матрена, которая ему прислуживаетъ, уже все прибрала со стола и подала ему трубку, оч нулся и съ удивленiемъ вспомнилъ, что онъ уже совсмъ пообдалъ, ршительно проглядвъ, какъ это сдлалось. Въ комнат потемнло;

на душ его пусто и грустно;

цлое царство мечтанiй рушилось вокругъ него, рушилось безъ слда, безъ шума и треска, пронеслось какъ сновиднiе, а онъ и самъ не помнитъ, что ему грезилось. Но какое-то темное ощущенiе, отъ котораго слегка заныла и волнуется грудь его, какое-то новое желанiе соблазнительно щекочетъ и раздражаетъ его фантазiю и незамтно сзываетъ цлый рой новыхъ призраковъ. Въ ма ленькой комнат царствуетъ тишина;

уединенiе и нь нжатъ воображенiе;

оно воспламеняется слегка, слегка закипаетъ какъ вода въ кофейник старой Матрены, которая безмятежно возится рядомъ, въ кухн, стряпая свой кухарочный кофе. Вотъ оно уже слегка прорывает ся вспышками, вотъ уже и книга, взятая безъ цли и наудачу, выпада етъ изъ рукъ моего мечтателя, недошедшаго и до третьей страницы.

Воображенiе его снова настроено, возбуждено, и вдругъ опять новый мiръ, новая, очаровательная жизнь блеснула передъ нимъ въ блестящей своей перспектив. Новый сонъ Ч новое счастiе! Новый прiемъ утон ченнаго, сладострастнаго яда! О, что ему въ нашей дйствительной жизни! На его подкупленный взглядъ мы съ вами, Настенька, живемъ такъ ниво, медленно, вяло;

на его взглядъ мы вс такъ недовольны нашею судьбою, такъ томимся нашею жизнiю! Да и вправду, Настенька, смотрите, въ-самомъ-дл, какъ на первый взглядъ все между нами хо лодно, угрюмо, точно сердито... Бдные! думаетъ мой мечтатель. Да и не диво, что думаетъ! Посмотрите на эти волшебные призраки, которые такъ очаровательно, такъ прихотливо, такъ безбрежно и широко слага ются передъ нимъ въ такой волшебной, одушевленной картин, гд, на первомъ план, первымъ лицомъ, ужь конечно, онъ самъ, нашъ мечта тель, своею дорогою особою. Посмотрите, какiя разнообразныя приклю ченiя, какой безконечный рой восторженныхъ грезъ., то грацiозныхъ и нжныхъ, то бурныхъ и пламенныхъ, то сладко-грустныхъ или томи тельно-радостныхъ! Нтъ, Настенька, что ему, что ему, сладострастно му нивцу, въ той жизни, въ которую намъ такъ хочется съ вами?

Бдная, жалкая жизнь эта! думаетъ онъ, не предугадывая, что и для не го, можетъ-быть, когда-нибудь пробьетъ грустный часъ, когда онъ за одинъ день этой жалкой жизни отдастъ вс свои фантастическiе годы, и еще не за радость, не за счастiе отдастъ, и выбирать не захочетъ въ тотъ часъ грусти, раскаянiя и невозбраннаго горя. Но покамстъ еще не на стало оно, это грозное время Ч онъ ничего не желаетъ, потому-что онъ выше желанiй, потому-что съ нимъ все, потому-что онъ пресыщенъ, по тому-что онъ самъ художникъ своей жизни и творитъ ее себ каждый часъ по новому произволу. Онъ захочетъ Ч и вка, по одному мановенiю фантазiи, исчезаютъ передъ нимъ и предстаетъ ему давно прошедшее. Древность угрюмая разоблачается отъ своего тумана. Все, что манитъ и волнуетъ нашъ духъ, все, что еще съ дтства влечетъ насъ къ себ неотразимымъ призывомъ и соблазнительно манитъ насъ въ жизнь, все передъ нимъ воплощается въ такую роскошную, такую сладо стную форму!.. И вдь такъ легко, такъ натурально создается этотъ ска зочный фантастическiй мiръ! Какъ-будто и въ-самомъ-дл живешь въ этихъ небывалыхъ мiрахъ! Какъ-будто и впрямъ все это не призракъ!

Право, врить готовъ въ иную минуту, что вся эта жизнь не заблужденiе чувства, не миражъ, не обманъ воображенiя, а что это и впрямъ дйствительное, настоящее, сущее! Отъ-чего жь, скажите мн, Настень ка, отъ-чего же въ такiя минуты стсняется духъ? отъ-чего же, какимъ то волшебствомъ, по какому-то невдомому произволу, ускоряется пульсъ, брызжутъ слезы изъ глазъ мечтателя, горятъ его блдныя, ув лаженныя щеки и такой неотразимой отрадой наполняется все существованiе его? Отъ-чего же цлыя безсонныя ночи проходятъ какъ одинъ мигъ въ неистощимомъ веселiи и счастiи, и когда заря блеснетъ розовымъ лучомъ въ окна и разсвтъ освтитъ угрюмую комнатку сво имъ сомнительнымъ фантастическимъ свтомъ, нашъ мечтатель, утом ленный, измученный, бросается на постель и засыпаетъ въ замиранiяхъ отъ восторга своего болзненно-потрясеннаго духа и съ такою томи тельно-сладкою болью въ сердц? Да, Настенька, обманешься и неволь но вчуж повришь, что страсть настоящая, истинная волнуетъ душу его, невольно повришь, что есть живое, осязаемое въ его безплотныхъ гр захъ! Смотрите Ч вотъ любовь сошла въ его грудь со всею неистощи мою радостью, со всми томительными мученiями... Только взгляните на него и убдитесь! Врите ли вы, на него глядя, милая Настенька, что дйствительно онъ никогда не зналъ той, которую онъ такъ любилъ въ своемъ изступленномъ мечтанiи? Не-уже-ли онъ только и видлъ ее въ однихъ обольстительныхъ призракахъ и только лишь снилась ему эта страсть? Не-уже-ли и впрямь не прошли они рука-въ-руку столько го довъ своей жизни Ч одни, вдвоемъ, отбросивъ весь мiръ и соединивъ каждый свой мiръ, свою жизнь съ жизнiю друга? Неуже-ли не она, въ позднiй часъ, когда настала разлука, не она лежала, рыдая и тоскуя, на груди его, не слыша бури, разъигравшейся подъ суровымъ небомъ, не слыша втра, который срывалъ и уносилъ слезы съ черныхъ рсницъ ея? Не-уже-ли все это было мечта Ч и этотъ садъ, унылый, заброшен ный и дикiй, съ дорожками, заросшими мхомъ, уединенный, угрюмый, гд они такъ часто ходили вдвоемъ, надялись, тосковали, любили? И этотъ старый, праддовскiй домъ, въ которомъ жила она столько време ни уединенно и грустно, съ старымъ, угрюмымъ мужемъ, вчно молчаливымъ и желчнымъ, пугавшимъ ихъ, робкихъ какъ дтей, уныло и боязливо таившихъ другъ отъ друга любовь свою? Какъ они мучились, какъ боялись они, какъ невинна, чиста была ихъ любовь и какъ (ужь, разумется, Настенька) злы были люди! И Боже мой, не-уже-ли не ее встртилъ онъ, потомъ, далеко отъ береговъ своей родины, подъ чужимъ небомъ, полуденнымъ, жаркимъ, въ дивномъ вчномъ город, въ блеск бала, при гром музыки, въ палаццо (непремнно въ палаццо), пото нувшемъ въ мор огней, на этомъ балкон, увитомъ миртомъ и розами, гд она, узнавъ его, такъ поспшно сняла свою маску и, прошептавъ: "я свободна", задрожавъ, зарыдавъ, бросилась въ его объятiя, и, вскрик нувъ отъ восторга, прижавшись другъ къ другу, они въ одинъ мигъ за были и горе, и разлуку, и вс мученiя, и угрюмый домъ, и старика, и мрачный садъ въ далекой родин, и скамейку, на которой, съ послднимъ страстнымъ поцалуемъ, она вырвалась изъ занмвшихъ въ отчаянной мук объятiй его... О, согласитесь, милая Настенька, что вспорхнешься, смутишься и покраснешь какъ школьникъ, только-что запихавшiй въ карманъ украденное изъ сосдняго сада яблоко, когда какой-нибудь длинный, здоровый парень, весельчакъ и балагуръ, вашъ незваный прiятель, отворитъ вашу дверь и крикнетъ, какъ-будто ничего не бывало: "а я, братъ, сiю минуту изъ Павловска!" Боже мой! старый графъ умеръ, настаетъ неизрченное счастiе Ч а тутъ люди прiзжаютъ изъ Павловска!

Я патетически замолчалъ, кончивъ мои патетическiе возгласы.

Помню, что мн ужасно хотлось какъ-нибудь черезъ силу захохотать, потому-что я уже чувствовалъ, что во мн зашевелился какой-то враж дебный бсенокъ, что мн уже начинало захватывать горло, подерги вать подбородокъ, и что все боле-и-боле влажнли глаза мои... Я ожидалъ, что Настенька, которая слушала меня, открывъ свои умные глазки, захохочетъ всмъ своимъ дтскимъ, неудержимо-веселымъ смхомъ, и уже раскаявался, что зашелъ далеко, что напрасно разска залъ то, что уже давно накипло въ моемъ сердц, о чемъ я могъ гово рить какъ по писанному, потому-что уже давно приготовилъ я надъ са мимъ-собой приговоръ, и теперь не удержался, чтобъ не прочесть его, признаться, не ожидая, что меня поймутъ;

но къ удивленiю моему она промолчала, погодя немного, слегка пожала мн руку и съ какимъ-то робкимъ участiемъ спросила:

Ч Не-уже-ли и въ-самомъ-дл вы такъ прожили всю свою жизнь?

Ч Всю жизнь, Настенька, отвчалъ я: Ч всю жизнь, и, кажется, такъ и окончу!

Ч Нтъ, этого нельзя, сказала она безпокойно: Ч этого не будетъ;

этакъ, пожалуй, и я проживу всю жизнь подл бабушки. Послушайте, знаете ли, что это вовсе нехорошо такъ жить?

Ч Знаю, Настенька, знаю! вскричалъ я, не удерживая боле своего чувства. Ч И теперь знаю больше, чмъ когда-нибудь, что я даромъ по терялъ вс свои лучшiе годы! Теперь это я знаю, и чувствую больне отъ такого сознанiя, потому-что самъ Богъ послалъ мн васъ, моего до браго ангела, чтобъ сказать это мн и доказать. Теперь, когда я сижу подл васъ и говорю съ вами, мн ужь и страшно подумать о будущемъ, потому-что въ будущемъ Ч опять одиночество, опять эта затхлая, не нужная жизнь;

и о чемъ мечтать будетъ мн, когда я уже на яву подл васъ былъ такъ счастливъ! О, будьте благословенны, вы, милая двушка, за то, что не отвергли меня съ перваго раза, за то, что уже я могу те перь сказать, что я жилъ хоть два вечера въ моей жизни!

Ч Охъ, нтъ, нтъ! закричала Настенька, и слезинки заблистали на глазахъ ея: Ч нтъ, такъ не будетъ больше;

мы такъ не разстанемся!

Ч Охъ, Настенька, Настенька! знаете ли, какъ надолго вы помири ли меня съ самимъ собою? знаете ли, что уже я теперь не буду о себ думать такъ худо, какъ думалъ въ иныя минуты? Знаете ли, что уже я, можетъ-быть, не буду боле тосковать о томъ, что сдлалъ преступленiе и грхъ въ моей жизни, потому-что такая жизнь есть преступленiе и грхъ? И не думайте, чтобъ я вамъ преувеличивалъ что-нибудь, ради Бога, не думайте этого, Настенька, потому-что на меня иногда находятъ минуты такой тоски, такой тоски... Потому-что мн уже начинаетъ ка заться въ эти минуты, что я никогда неспособенъ начать жить настоя щею жизнiю, потому-что мн уже казалось, что я потерялъ всякiй тактъ, всякое чутье въ настоящемъ, дйствительномъ;

потому-что, наконецъ, я проклиналъ самъ себя;

потому-что посл моихъ фантастическихъ ночей, на меня уже находятъ минуты отрезвленiя, которыя ужасны;

потому-что въ эти минуты отрезвленiя ощущаешь всю пустоту, всю безплотность этой фантастической жизни;

между-тмъ, слышишь, какъ кругомъ тебя гремитъ и кружится въ жизненномъ вихр людская толпа, слышишь, ви дишь, какъ живутъ люди Ч живутъ на яву, видишь, что жизнь для нихъ не заказана, что ихъ жизнь не разлетится какъ сонъ, какъ виднiе, что ихъ жизнь вчно обновляющаяся, вчно юная, и ни одинъ часъ ея не похожъ на другой, тогда какъ уныла и до пошлости однообразна пугли вая фантазiя, раба тни, идеи, раба перваго облака, которое внезапно застелетъ солнце и сожметъ тоскою настоящее петербургское сердце, которое такъ дорожитъ своимъ солнцемъ Ч а ужь въ тоск какая фантазiя! Чувствуешь, что она наконецъ устаетъ, истощается въ вчномъ напряженiи эта неистощимая фантазiя, потому-что вдь мужа ешь, выживаешь изъ прежнихъ своихъ идеаловъ;

они разбиваются въ пыль, въ обломки;

если жь нтъ другой жизни, такъ приходится строить ее изъ этихъ же обломковъ. А между-тмъ чего-то другаго проситъ и хочетъ душа! И напрасно мечтатель роется, какъ въ зол, въ своихъ старыхъ мечтанiяхъ, ища въ этой зол хоть какой-нибудь искорки, чтобъ раздуть ее, возобновленнымъ огнемъ пригрть похолодвшее сердце и воскресить въ немъ снова все, что было прежде такъ мило, что трогало душу, что кипятило кровь, что вырывало слезы изъ глазъ и такъ роскошно обманывало! Знаете ли, Настенька, до чего я дошелъ? знаете ли, что я уже принужденъ справлять годовщину своихъ ощущенiй, го довщину того, что было прежде такъ мило, чего въ сущности никогда не бывало Ч потому-что эта годовщина справляется все по тмъ же глу пымъ, безплотнымъ мечтанiямъ Ч и длать это, потому-что и этихъ-то глупыхъ мечтанiй нтъ, затмъ что нечмъ ихъ выжить: вдь и мечты выживаются! Знаете ли, что я люблю теперь припомнить и постить въ извстный срокъ т мста, гд былъ счастливъ когда-то по-своему, люблю построить свое настоящее подъ ладъ уже безвозвратно прошедшему, и часто брожу какъ тнь безъ нужды и безъ цли, уныло и грустно по петербургскимъ закоулкамъ и улицамъ. Какiя все воспоминанiя! Припоминается, напримръ, что вотъ здсь, ровно годъ тому назадъ, ровно въ это же время, въ этотъ же часъ, по этому же троттуару, бродилъ такъ же одиноко, такъ же уныло, какъ и теперь! И припоминаешь, что и тогда мечты были грустны, и хоть и прежде было не лучше, но все какъ-то чувствуешь, что какъ-будто и легче, и покойне было жить, что не было этой черной думы, которая теперь привязалась ко мн;

что не было этихъ угрызенiй совсти, угрызенiй мрачныхъ, угрюмыхъ, которыя ни днемъ, ни ночью теперь не даютъ по коя. И спрашиваешь себя: гд же мечты твои? и покачиваешь головою, говоришь: какъ быстро летятъ годы! И опять спрашиваешь себя: что же ты сдлалъ съ своими годами? куда ты схоронилъ свои лучшiе дни? Ты жилъ или нтъ? Смотри, говоришь себ, смотри, какъ на свт стано вится холодно. Еще пройдутъ годы и за ними прiйдетъ угрюмое одино чество, прiйдетъ съ клюкой трясучая старость, а за ними тоска и унынiе.

Поблднетъ твой фантастическiй мiръ, замрутъ, увянутъ мечты твои и осыплются какъ желтые листья съ деревьевъ... О, Настенька! вдь гру стно будетъ оставаться одному, одному совершенно, и даже не имть чего пожалть Ч ничего, ровно ничего... потому-что все, что потерялъ то, все это, все было ничто, глупый, круглый нуль, было одно лишь меч танье!

Ч Ну, не разжалобливайте меня больше! проговорила Настенька, утирая слезинку, которая выкатилась изъ глазъ ея. Ч Теперь кончено!

Теперь мы будемъ вдвоемъ;

теперь что ни случись со мной, ужь мы ни когда не разстанемся. Послушайте. Я простая двушка, я мало училась, хотя мн бабушка и нанимала учителя;

но, право, я васъ понимаю, по тому-что все, что вы мн пересказали теперь, я ужь сама прожила, когда бабушка меня пришпилила къ платью. Конечно, я бы такъ не разсказала хорошо, какъ вы разсказали, я не училась Ч робко прибавила она, по тому-что все еще чувствовала какое-то уваженiе къ моей патетической рчи и къ моему высокому слогу, но я очень-рада, что вы совершенно открылись мн. Теперь я васъ знаю, совсмъ, всего знаю. И знаете что?

я вамъ хочу разсказать и свою исторiю, всю безъ утайки, а вы мн посл за то дадите совтъ. Послушайте, вы умный человкъ;

общаетесь ли вы, что вы дадите мн этотъ совтъ?

Ч Ахъ, Настенька, Настенька! отвчалъ я чуть не плача отъ вос торга: Ч я хоть и никогда не былъ совтникомъ, и тмъ боле умнымъ совтникомъ, но теперь вижу, что если мы всегда будемъ такъ жить, то это будетъ какъ-то очень-умно, и каждый другъ другу надаетъ премного умныхъ совтовъ! Ну, хорошенькая моя Настенька, какой же вамъ совтъ? Говорите мн прямо;

я теперь такъ веселъ, счастливъ, смлъ и уменъ, что за словомъ не ползу въ карманъ.

Ч Нтъ, нтъ! перебила Настенька, засмявшись: Ч мн нуженъ не одинъ умный совтъ, мн нуженъ совтъ сердечный, братскiй, такъ какъ-бы вы уже вкъ свой любили меня!

Ч Идетъ, Настенька, идетъ! закричалъ я въ восторг: Ч и еслибъ я уже двадцать тъ васъ любилъ, то все-таки не любилъ бы сильне те перешняго!

Ч Руку вашу! сказала Настенька.

Ч Вотъ она! отвчалъ я, подавая ей руку.

Ч Итакъ, начнемте мою исторiю!

Исторi я Настеньки.

Ч Половину исторiи вы уже знаете, то-есть, вы знаете, что у меня есть старая бабушка...

Ч Если другая половина такъ же не долга, какъ и эта... перебилъ было я, засмявшись.

Ч Молчите и слушайте. Прежде всего уговоръ: не перебивать меня, а не то я, пожалуй, собьюсь. Ну, слушайте же смирно.

Ч Есть у меня старая бабушка. Я къ ней попала еще очень маленькой двочкой, потому-что у меня умерли и мать и отецъ. Надо думать, что бабушка была прежде богаче, потому-что и теперь вспоми наетъ о лучшихъ дняхъ. Она же меня выучила по-французски и потомъ наняла мн учителя. Когда мн было пятнадцать тъ (а теперь мн семнадцать), учиться мы кончили. Вотъ въ это время я и нашалила;

ужь что я сдлала Ч я вамъ не скажу;

довольно того, что проступокъ былъ небольшой. Только бабушка подозвала меня къ себ въ одно утро и ска зала, что такъ-какъ она слпа, то за мной не усмотритъ, взяла булавку и пришпилила мое платье къ своему, да тутъ и сказала, что такъ мы бу демъ всю жизнь сидть, если, разумется, я не сдлаюсь лучше. Однимъ словомъ, отойдти никакъ нельзя было: и работай, и читай, и учись Ч все подл бабушки. Я было-попробовала схитрить одинъ разъ и уговорила ссть на мое мсто еклу. екла Ч наша работница, она глуха. екла сла вмсто меня;

бабушка въ это время заснула въ креслахъ, а я от правилась недалеко къ подруг. Ну, худо и кончилось. Бабушка безъ меня проснулась и о чемъ-то спросила, думая, что я все еще сижу смир но на мст. екла-то видитъ, что бабушка спрашиваетъ, а сама не слышитъ про что, думала, думала, что ей длать, отстегнула булавку, да и пустилась бжать...

Тутъ Настенька остановилась и начала хохотать. Я засмялся вмст съ нею. Она тотчасъ же перестала.

Ч Послушайте, вы не смйтесь надъ бабушкой. Это я смюсь отъ того, что смшно... Что же длать, когда бабушка, право, такая, а толь ко я ее все-таки немножко люблю. Ну, да тогда и досталось мн: тотчасъ же меня опять посадили на мсто и ужь ни, ни, шевельнуться было нельзя.

"Ну-съ, я вамъ еще позабыла сказать, что у насъ, то-есть, у бабуш ки, свой домъ, то-есть, маленькiй домикъ, всего три окна, совсмъ дере вянный и такой же старый, какъ бабушка;

а на верху мезонинъ;

вотъ и перехалъ къ намъ въ мезонинъ новый жилецъ...

Ч Стало-быть, былъ и старый жилецъ? замтилъ я мимоходомъ.

Ч Ужь, конечно, былъ, отвчала Настенька: Ч и который умлъ молчать лучше васъ. Правда, ужь онъ едва языкомъ ворочалъ. Это былъ старичокъ, сухой, нмой, слпой, хромой, такъ-что наконецъ ему стало нельзя жить на свт, онъ и умеръ;

а за тмъ и понадобился новый жи лецъ, потому-что намъ безъ жильца жить нальзя: это съ бабушкинымъ пансiономъ почти весь нашъ доходъ. Новый жилецъ какъ нарочно былъ молодой человкъ, нездшнiй, зазжiй. Такъ-какъ онъ не торговался, то бабушка и пустила его, а потомъ и спрашиваетъ: что, Настенька, нашъ жилецъ молодой или нтъ? Я солгать не хотла: такъ, говорю, ба бушка, не то, чтобъ совсмъ молодой, а такъ, не старикъ.

Ч "Ну, и прiятной наружности? спрашиваетъ бабушка.

"Я опять гать не хочу. Да, прiятной, говорю, наружности, бабуш ка! А бабушка говоритъ: Ахъ! наказанье, наказанье! Я это, внучка, теб для того говорю, чтобъ ты на него не засматривалась. Экой вкъ какой!

поди, такой мелкiй жилецъ, а вдь тоже прiятной наружности;

не то въ старину!

А бабушк все бы въ старину! И моложе-то она была въ старину, и солнце-то было въ старину тепле, и сливки въ старину не такъ скоро кисли Ч все въ старину! Вотъ я сижу и молчу, а про себя думаю: что же это бабушка сама меня надоумливаетъ, спрашиваетъ, хорошъ ли, молодъ ли жилецъ? Да только такъ только подумала, и тутъ же стала опять петли считать, чулокъ вязала, а потомъ совсмъ позабыла.

"Вотъ, разъ поутру къ намъ и приходитъ жилецъ, спросить о томъ, что ему комнату общали обоями оклеить. Слово за слово, бабушка же болтлива, и говоритъ: сходи, Настенька, ко мн въ спальню, принеси счеты. Я тотчасъ же вскочила, вся не знаю отъ-чего покраснла, да и позабыла, что сижу пришпиленная;

нтъ, чтобъ тихонько отшпилить, чтобъ жилецъ не видалъ, Ч рванулась такъ, что бабушкино кресло похало. Какъ я увидла, что жилецъ все теперь узналъ про меня, покраснла, стала на мст какъ вкопанная, да и залилась слезами Ч такъ стыдно и горько стало въ эту минуту, что хоть на свтъ не глядть! Бабушка кричитъ: что жь ты стоишь? а я еще пуще... Жилецъ какъ увидлъ, что мн его стыдно стало, откланялся и тотчасъ ушелъ!

"Съ-тхъ-поръ я, чуть шумъ въ сняхъ, какъ мертвая. Вотъ, думаю, жилецъ идетъ, да потихоньку на всякiй случай и отшпилю булавку.

Только все былъ не онъ, не приходилъ. Прошло дв недли;

жилецъ и присылаетъ сказать съ еклой, что у него книгъ много французскихъ, и что все хорошiя книги, такъ-что можно читать;

такъ не хочетъ ли ба бушка, чтобъ я ихъ ей почитала, чтобъ не было скучно? Бабушка согла силась съ благодарностью, только все спрашивала нравственныя книги, или нтъ, потому-что если книги безнравственныя, такъ теб, говоритъ, Настенька, читать никакъ-нельзя, ты дурному научишься.

Ч "А чему жь научусь, бабушка? что тамъ написано?

Ч "А! говоритъ, описано въ нихъ, какъ молодые люди соблазняютъ благонравныхъ двицъ, какъ они, подъ предлогомъ того, что хотятъ ихъ взять за себя, увозятъ ихъ изъ дому родительскаго, какъ потомъ остав ляютъ этихъ несчастныхъ двицъ на волю судьбы и он погибаютъ са мымъ плачевнымъ образомъ. Я, говоритъ бабушка: Ч много такихъ книжекъ читала, и все, говоритъ, такъ прекрасно описано, что ночь си дишь, тихонько читаешь. Такъ ты, говоритъ, Настенька, смотри, ихъ не прочти. Какихъ это, говоритъ, онъ книгъ прислалъ?

Ч "А все Вальтера Скотта романы, бабушка.

Ч "Вальтера Скотта романы! А полно, нтъ ли тутъ какихъ-нибудь шашней? Посмотри-ка, не положилъ ли онъ въ нихъ какой-нибудь лю бовной записочки?

Ч "Нтъ, говорю, бабушка, нтъ записочки.

Ч "Да ты подъ переплетомъ посмотри;

они иногда въ переплетъ за пихаютъ, разбойники!..

Ч "Нтъ, бабушка, и подъ переплетомъ нтъ ничего.

Ч "Ну, то-то же!

Вотъ мы и начали читать Вальтеръ Скотта и въ какой-нибудь мсяцъ почти половину прочли. Потомъ онъ еще и еще присылалъ, Пушкина присылалъ, такъ-что наконецъ я безъ книгъ и быть не могла и перестала думать, какъ бы выйдти за китайскаго принца.

"Такъ было дло, когда одинъ разъ мн случилось повстрчаться съ нашимъ жильцомъ на стниц. Бабушка за чмъ-то послала меня.

Онъ остановился, я покраснла, и онъ покраснлъ;

однако засмялся, поздоровался, о бабушкиномъ здоровь спросилъ и говоритъ: что, вы книги прочли? Я отвчала: прочла. Что же, говоритъ, вамъ больше по нравилось? Я и говорю: Ивангое да Пушкинъ больше всхъ понрави лись. На этотъ разъ тмъ и кончилось.

"Черезъ недлю, я ему опять попалась на стниц. Въ этотъ разъ, бабушка не посылала, а мн самой надо было за чмъ-то. Былъ третiй часъ, а жилецъ въ это время всегда домой приходилъ. Здравствуйте! го воритъ. Я ему: здравствуйте!

Ч "А что, говоритъ, вамъ не скучно цлый день сидть вмст съ бабушкой?

"Какъ онъ это у меня спросилъ, я ужь, не знаю отъ-чего, покраснла, застыдилась и опять мн стало обидно, видно отъ-того, что ужь другiе про это дло разспрашивать стали. Я ужь было-хотла не отвчать и уйдти, да силъ не было.

Ч "Послушайте, говоритъ, вы добрая двушка! Извините, что я съ вами такъ говорю, но, увряю васъ, я вамъ лучше бабушки вашей желаю добра. У васъ подругъ нтъ никакихъ, къ которымъ бы можно было въ гости пойдти?

"Я говорю, что никакихъ, что была одна, Машенька, да и та въ Псковъ ухала.

Ч "Послушайте, говоритъ, хотите со мною въ театръ похать?

Ч "Въ театръ? какъ же бабушка-то?

Ч "Да вы, говоритъ, тихонько отъ бабушки...

Ч "Нтъ, говорю, я бабушку обманывать не хочу. Прощайте-съ!

Ч "Ну, прощайте, говоритъ, а самъ ничего не сказалъ.

Только посл обда и приходитъ онъ къ намъ;

слъ, долго гово рилъ съ бабушкой, разспрашивалъ, что она вызжаетъ ли куда-нибудь, есть ли знакомые Ч да вдругъ и говоритъ: а сегодня я-было ложу взялъ въ оперу;

"Севильскаго Цирюльника" даютъ, знакомыя хать хотли, да потомъ отказались, у меня и остался билетъ на рукахъ.

Ч "Севильскаго Цирюльника"! закричала бабушка: Ч да это тотъ самый цирюльникъ, котораго въ старину давали?

Ч "Да, говоритъ, это тотъ самый цирюльникъ, да и взглянулъ на меня. А я ужь все поняла, покраснла, и у меня сердце отъ ожиданiя запрыгало.

Ч "Да какъ же, говоритъ бабушка: Ч какъ не знать! Я сама въ старину на домашнемъ театр Розину играла!

Ч "Такъ не хотите ли хать сегодня? сказалъ жилецъ. Ч У меня билетъ пропадетъ же даромъ.

Ч "Да, пожалуй, подемъ, говоритъ бабушка: Ч отъ-чего жь не похать? А вотъ у меня Настенька въ театр никогда не была.

"Боже мой, какая радость! Тотчасъ же мы собрались, снарядились и похали. Бабушка хоть и слпа, а все-таки ей хотлось музыку слушать, да кром того она старушка добрая: больше меня потшить хотла, са ми-то мы никогда бы не собрались. Ужь какое было впечатлнiе отъ "СевильскагоЦирюльника", я вамъ не скажу, только во весь этотъ ве черъ жилецъ нашъ такъ хорошо смотрлъ на меня, такъ хорошо гово рилъ, что я тотчасъ увидла, что онъ меня хотлъ испытать поутру, предложивъ, чтобъ я одна съ нимъ похала. Ну, радость какая! Спать я легла такая гордая, такая веселая, такъ сердце билось, что сдлалась маленькая лихорадка, и я всю ночь бредила о "Севильскомъ Цирюльник".

"Я думала, что посл этого онъ все будетъ заходить чаще и чаще Ч не тутъ-то было. Онъ почти совсмъ пересталъ. Такъ, одинъ разъ въ мсяцъ, бывало, зайдетъ, и то только съ тмъ, чтобъ въ театръ пригла сить. Раза два мы опять потомъ създили. Только ужь этимъ я была совсмъ недовольна. Я видла, что ему просто жалко было меня за то, что я у бабушки въ такомъ загон, а больше-то и ничего. Дальше и дальше, и нашло на меня: и сидть-то я не сижу, и читать-то я не читаю, и работать не работаю, иногда смюсь и бабушк что-нибудь на зло длаю, другой разъ просто плачу. Наконецъ, я похудла и чуть-было не стала больна. Оперный сезонъ прошелъ и жилецъ къ намъ совсмъ пе ресталъ заходить;

когда же мы встрчались Ч все на той же стниц, разумется Ч онъ такъ молча поклонится, такъ серьузно, какъ-будто и говорить не хочетъ, и ужь сойдетъ совсмъ на крыльцо, а я все еще стою на половин стницы, красная какъ вишня, потому-что у меня вся кровь начала бросаться в голову, когда я съ нимъ повстрчаюсь.

"Теперь сейчасъ и конецъ. Ровно годъ тому, въ ма мсяц, жи лецъ къ намъ приходитъ и говоритъ бабушк, что онъ выхлопоталъ здсь совсмъ свое дло, и что должно ему опять ухать на годъ въ Мо скву. Я какъ услышала, поблднла и упала на стулъ какъ мертвая. Ба бушка ничего не замтила, а онъ, объявивъ, что узжаетъ отъ насъ, от кланялся намъ и ушелъ.

"Что мн длать? Я думала, думала, тосковала, тосковала, да нако нецъ и ршилась. Завтра ему узжать, а я поршила, что все кончу ве черомъ, когда бабушка уйдетъ спать. Такъ и случилось. Я навязала въ узелокъ все, что было платьевъ, сколько нужно блья, и съ узелкомъ въ рукахъ, ни жива, ни мертва, пошла въ мезонинъ къ нашему жильцу.

Думаю, я шла цлый часъ по стниц. Когда же отворила къ нему дверь, онъ такъ и вскрикнулъ на меня глядя. Онъ думалъ, что я привиднiе, и бросился мн воды подать, потому-что я едва стояла на ногахъ. Сердце такъ билось, что въ голов больно было, и разумъ мой помутился. Когда же я очнулась, то начала прямо тмъ, что положила свой узелокъ къ нему на постель, сама сла подл, закрылась руками и заплакала въ три ручья. Онъ, кажется, мигомъ все понялъ и стоялъ пе редо мной блдный и такъ грустно глядлъ на меня, что во мн сердце надорвало.

Ч "Послушайте, началъ онъ: Ч послушайте, Настенька, я ничего не могу;

я человкъ бдный;

у меня покамстъ нтъ ничего, даже мста порядочнаго;

какъ же мы будемъ жить, еслибъ я и женился на васъ?

"Мы долго говорили, но я наконецъ пришла въ изступленiе, сказала, что не могу жить у бабушки, что убгу отъ нея, что не хочу, чтобъ меня булавкой пришпиливали, и что я, какъ онъ хочетъ, поду съ нимъ въ Москву, потому-что безъ него жить не могу. И стыдъ, и любовь, и гор дость Ч все разомъ говорило во мн, такъ-что наконецъ все это обрати лось въ какое-то отчаянiе, и я чуть не въ судорогахъ упала на постель.

Я такъ боялась отказа!

"Онъ нсколько минутъ сидлъ молча, потомъ всталъ, подошелъ ко мн и взялъ меня за руку.

Ч "Послушайте, моя добрая, моя милая Настенька! началъ онъ то же сквозь слезы: Ч послушайте. Клянусь вамъ, что если когда-нибудь я буду въ состоянiи жениться, то непремнно вы составите мое счастiе;

увряю, теперь только одн вы можете составить мое счастье. Слушай те: я ду въ Москву и пробуду тамъ ровно годъ. Я надюсь устроить дла свои. Когда ворочусь, и если вы меня не разлюбите, клянусь вамъ, мы будемъ счастливы. Теперь же невозможно, я не могу, я не въ прав хоть что-нибудь общать. Но повторяю, если черезъ годъ это не сдлается, то хоть когда-нибудь непремнно будетъ;

разумется Ч въ томъ случа, если вы не предпочтете мн другаго, потому-что связывать васъ какимъ-нибудь словомъ я не могу и не смю.

"Вотъ, что онъ сказалъ мн и назавтра ухалъ. Положено было со обща бабушк не говорить объ этомъ ни слова. Такъ онъ захотлъ. Ну, вотъ, теперь почти и кончена вся моя исторiя. Прошелъ ровно годъ. Онъ прiхалъ, онъ ужь здсь цлые три дня и, и..."

Ч И что же? закричалъ я въ нетерпнiи услышать конецъ.

Ч И до-сихъ-поръ не являлся! отвчала Настенька, какъ-будто со бираясь съ силами: Ч ни слуху, ни духу...

Тутъ она остановилась, помолчала немного, опустила головку и вдругъ, закрывшись руками, зарыдала такъ, что во мн сердце перевер нулось отъ этихъ рыданiй.

Я никакъ не ожидалъ подобной развязки.

Ч Настенька! началъ я робкимъ и вкрадчивымъ голосомъ: Ч На стенька! ради Бога, не плачьте! Почему вы знаете? можетъ-быть, его еще нтъ...

Ч Здсь, здсь! подхватила Настенька. Ч Онъ здсь, я это знаю. У насъ было условiе, тогда еще, въ тотъ вечеръ, наканун отъзда: когда уже мы сказали все, что я вамъ пересказала, и условились, мы вышли сюда гулять, именно на эту набережную. Было десять часовъ;

мы сидли на этой скамейк;

я уже не плакала, мн было сладко слушать то, что онъ говорилъ.. Онъ сказалъ, что тотчасъ же по прiзд прiйдетъ къ намъ, и если я не откажусь отъ него, то мы скажемъ обо всемъ бабушк.

Теперь онъ прiхалъ, я это знаю, и его нтъ, нтъ!

И она снова ударилась въ слезы.

Ч Боже мой! Да разв никакъ нельзя помочь горю? закричалъ я, вскочивъ со скамейки въ совершенномъ отчаянiи. Ч Скажите, Настень ка, нельзя ли будетъ хоть мн сходить къ нему?..

Ч Разв это возможно? сказала она, вдругъ поднявъ голову.

Ч Нтъ, разумется, нтъ! замтилъ я, спохватившись. Ч А вотъ что: напишите письмо.

Ч Нтъ, это невозможно, это нельзя! отвчала она ршительно, но уже потупивъ голову и не смотря на меня.

Ч Какъ нельзя? отъ-чего же нельзя? продолжалъ я, ухватившись за свою идею. Ч Но, знаете, Настенька, какое письмо! Письмо письму рознь и... Ахъ, Настенька, это такъ! Вврьтесь мн, вврьтесь! Я вамъ не дамъ дурнаго совта. Все это можно устроить! Вы же начали первый шагъ Ч отъ-чего же теперь...

Ч Нельзя, нельзя! Тогда я какъ-будто навязываюсь...

Ч Ахъ, добренькая моя Настенька! перебилъ я, не скрывая улыбки:

Ч нтъ же, нтъ;

вы, наконецъ, въ прав, потому-что онъ вамъ общалъ. Да и по всему я вижу, что онъ человкъ деликатный, что онъ поступилъ хорошо, продолжалъ я, все боле и боле восторгаясь отъ логичности собственныхъ доводовъ и убжденiй: Ч онъ какъ посту пилъ? Онъ себя связалъ общанiемъ. Онъ сказалъ, что ни на комъ не женится кром васъ, если только женится;

вамъ же онъ оставилъ пол ную свободу хоть сейчасъ отъ него отказаться... Въ такомъ случа, вы можете сдлать первый шагъ, вы имете право, вы имете передъ нимъ преимущество, хоть бы, напримръ, еслибъ захотли развязать его отъ даннаго слова...

Ч Послушайте, вы какъ бы написали?

Ч Что?

Ч Да это письмо.

Ч Я бы вотъ какъ написалъ:

Милостивый государь...

Ч Это такъ непремнно нужно Ч милостивый государь?

Ч Непремнно!.. Впрочемъ, отъ-чего жь? я думаю...

Ч Ну, ну! дальше!

"Милостивый государь!

"Извините, что я..." Впрочемъ, нтъ, не нужно никакихъ извиненiй!

Тутъ самый фактъ все оправдываетъ;

пишите просто:

"Я пишу къ вамъ. Простите мн мое нетерпнiе;

но я цлый годъ была счастлива надеждой;

виновата ли я, что не могу теперь вынести и дня сомннiя? Теперь, когда уже вы прiхали, можетъ-быть, вы уже измнили свои намренiя. Тогда это письмо скажетъ вамъ, что я не ропщу и не обвиняю васъ. Я не обвиню васъ за то, что невластна надъ вашимъ сердцемъ;

такова ужь судьба моя!

"Вы благородный человкъ. Вы не улыбнетесь и не подосадуете на мои нетерпливыя строки. Вспомните, что ихъ пишетъ бдная двушка, что она одна, что некому ни научить ее, ни посовтовать ей, и что она никогда не умла сама совладть съ своимъ сердцемъ. Но простите меня, что въ мою душу хотя на одинъ мигъ закралось сомннiе. Вы неспособ ны даже и мысленно обидть ту, которая васъ такъ любила и любитъ."

Ч Да, да! это точно такъ, какъ я думала! закричала Настенька, и радость засiяла въ глазахъ ея. Ч О! вы разршили мои сомннiя, васъ мн самъ Богъ послалъ! Благодарю, благодарю васъ!

Ч За что? за то, что меня Богъ послалъ? отвчалъ я, глядя въ восторг на ея радостное личико.

Ч Да, хоть за то.

Ч Ахъ, Настенька! Вдь благодаримъ же мы иныхъ людей хоть за то, что они живутъ вмст съ нами. Я благодарю васъ за то, что вы мн встртились, за то, что цлый вкъ мой буду васъ помнить!

Ч Ну, довольно, довольно! А теперь вотъ что, слушайте-ка: тогда было условiе, что какъ-только прiдетъ онъ, такъ тотчасъ дастъ знать о себ тмъ, что оставитъ мн письмо въ одномъ мст у однихъ моихъ знакомыхъ, добрыхъ и простыхъ людей, которые ничего объ этомъ не знаютъ;

или если нельзя будетъ написать ко мн письма, за тмъ, что въ письм не всегда все разскажешь, то онъ, въ тотъ же день, какъ прiдетъ, будетъ сюда ровно въ десять часовъ, гд мы и положили съ нимъ встртиться. О прiзд его я уже знаю;

но вотъ уже третiй день нтъ ни письма, ни его. Уйдти мн отъ бабушки поутру никакъ нельзя.

Отдайте письмо мое завтра вы сами тмъ добрымъ людямъ, о которыхъ я вамъ говорила: они уже перешлютъ;

а если будетъ отвтъ, то сами вы принесете его вечеромъ въ десять часовъ.

Ч Но письмо, письмо! Вдь прежде нужно письмо написать! Такъ разв посл-завтра все это будетъ.

Ч Письмо... отвчала Настенька, немного смшавшись: Ч письмо...

но...

Но она не договорила. Она сначала отвернула отъ меня свое личико, покраснла какъ роза, и вдругъ я почувствовалъ въ моей рук письмо, повидимому уже давно написанное, совсмъ приготовленное и запеча танное. Какое-то знакомое, милое, грацiозное воспоминанiе пронеслось въ моей голов.

Ч R, o-Ro, s, i-si, n, a-na, началъ я...

Ч Rosina! запли мы оба, я чуть не обнимая ее отъ восторга, она покраснвъ, какъ только могла покраснть и смясь сквозь слезы, кото рыя какъ жемчужинки дрожали на ея черныхъ рсницахъ.

Ч Ну, довольно, довольно! Прощайте теперь! сказала она скорого воркой. Ч Вотъ вамъ письмо, вотъ и адресъ, куда снести его. Прощайте!

до свиданiя! до завтра!

Она крпко сжала мн об руки, кивнула головой и мелькнула какъ стрлка въ свой переулокъ. Я долго стоялъ на мст, провожая ее гла зами.

Ч До завтра! до завтра! пронеслось въ моей голов, когда она скрылась изъ глазъ моихъ.

НОЧЬ ТРЕТЬЯ.

Сегодня былъ день печальный, дождливый, безъ просвта, точно будущая старость моя. Меня тснятъ такiя странныя мысли, такiя тем ныя ощущенiя, такiе еще неясные для меня вопросы толпятся въ моей голов Ч а какъ-то нтъ ни силы, ни хотнiя ихъ разршить. Не мн разршить все это!

Сегодня мы не увидимся. Вчера, когда мы прощались, облака стали заволакивать небо и подымался туманъ. Я сказалъ, что завтра будетъ дурной день;

она не отвчала, она не хотла противъ себя говорить;

для нея этотъ день и свтелъ и ясенъ, и ни одна тучка не застелетъ ея счастiя.

Ч Коли будетъ дождь, мы не увидимся! сказала она: Ч я не прiйду.

Я думалъ, что она и не замтила сегодняшняго дождя, а, между тмъ, не пришла.

Вчера было наше третье свиданiе, наша третья блая ночь...

Однако, какъ радость и счастiе длаютъ человка прекраснымъ!

какъ кипитъ сердце любовью! Кажется, хочешь излить все свое сердце въ другое сердце, хочешь, чтобъ все было весело, все смялось. И какъ заразительна эта радость! Вчера въ ея словахъ было столько нги, столько доброты ко мн въ сердц... Какъ она ухаживала за мной, какъ ласкалась ко мн, какъ ободряла и нжила мое сердце! О, сколько ко кетства отъ счастiя! А я... Я принималъ все за чистую монету;

я думалъ, что она...

Но, Боже мой, какъ же могъ я это думать? какъ же могъ я быть такъ слпъ, когда уже все взято другимъ, все не мое;

когда, наконецъ, даже эта самая нжность ея, ея забота, ея любовь... да, любовь ко мн Ч была не что иное, какъ радость о скоромъ свиданiи съ другимъ, желанiе навязать и мн свое счастiе?.. Когда онъ не пришелъ, когда мы прожда ли напрасно, она же нахмурилась, она же заробла и струсила. Вс движенiя ея, вс слова ея уже стали не такъ легки, игривы и веселы. И, странное дло Ч она удвоила ко мн свое вниманiе, какъ-будто ин стинктивно желая на меня излить то, чего сама желала себ, за что сама боялась, еслибъ оно не сбылось. Говорятъ, что близость наказанiя про изводитъ въ преступник настоящее раскаянiе и зараждаетъ иногда въ самомъ зачерствломъ сердц угрызенiя совсти. Говорятъ, что это дйствiе страха. Моя Настенька такъ оробла, такъ перепугалась, что, кажется, поняла наконецъ, что мн тяжело, что я люблю ее, и сжалилась надъ моей бдной любовью. Такъ, когда мы несчастны, мы сильне чув ствуемъ несчастье другихъ;

чувство не разбивается, а сосредоточивает ся...

Я пришелъ къ ней съ полнымъ сердцемъ и едва дождался свиданiя.

Я и не предчувствовалъ того, что буду теперь ощущать, не предчувство валъ, что все это не такъ кончится. Она сiяла радостью, она ожидала отвта. Отвтъ былъ онъ самъ. Онъ долженъ былъ прiйдти, прибжать на ея зовъ. Она пришла раньше меня цлымъ часомъ. Сначала она все му хохотала, всякому слову моему смялась. Я началъ-было говорить, и умолкъ.

Ч Знаете ли, отъ-чего я такъ рада? сказала она: Ч такъ рада на васъ смотрть? так люблю васъ сегодня?

Ч Ну? спросилъ я, и сердце мое задрожало.

Ч Я отъ-того люблю васъ, что вы не влюбились въ меня. Вдь вотъ иной, на вашемъ мст, сталъ бы безпокоить, приставать, разохался бы, разболлся, а вы такой милый!

Тутъ она такъ сжала мою руку, что я чуть не закричалъ. Она засмялась.

Ч Боже! какой вы другъ! начала она черезъ минуту очень-серьузно.

Ч Да васъ Богъ мн послалъ! Ну, что бы со мной было, еслибъ васъ со мной теперь не было? Какой вы безкорыстный! Какъ хорошо вы меня любите! Когда я выйду замужъ, мы будемъ очень-дружны, больше, чмъ какъ братья. Я буду васъ любить почти такъ, какъ его...

Мн стало какъ-то ужасно грустно въ это мгновенiе;

однакожь, что то похожее на смхъ зашевелилось въ душ моей.

Ч Вы въ припадк, сказалъ я: Ч вы трусите;

вы думаете, что онъ не прiйдетъ.

Ч Богъ съ вами! отвчала она: Ч еслибъ я была меньше счастлива, я бы, кажется, заплакала отъ вашего неврiя, отъ вашихъ упрековъ.

Впрочемъ, вы меня навели на мысль и задали мн долгую думу;

но я по думаю посл, а теперь признаюсь вамъ, что правду вы говорите. Да! я какъ-то сама не своя;

я какъ-то вся въ ожиданiи и чувствую все какъ-то слишкомъ-легко. Да полноте, оставимъ про чувства!..

Въ это время послышались шаги, и въ темнот показался прохожiй, который шелъ къ намъ на встрчу. Мы оба задрожали;

она чуть не вскрикнула. Я опустилъ ея руку и сдлалъ жестъ, какъ-будто хотлъ отойдти. Но мы обманулись: это былъ не онъ.

Ч Чего вы боитесь? Зачмъ вы бросили мою руку? сказала она, по давая мн ее опять. Ч Ну, что же? мы встртимъ его вмст. Я хочу, чтобъ онъ видлъ, какъ мы любимъ другъ друга.

Ч Какъ мы любимъ другъ друга! закричалъ я.

Ч О, Настенька, Настенька! подумалъ я: Ч какъ этимъ словомъ ты много сказала! Отъ этакой любви, Настенька, въ иной часъ холодетъ на сердц и становится тяжело на душ. Твоя рука холодна, моя горяча, какъ огонь. Какая слпая ты, Настенька!.. О! какъ несносенъ счастли вый человкъ въ иную минуту! Но я не могъ на тебя разсердиться!

Наконецъ, сердце мое переполнилось.

Ч Послушайте, Настенька! закричалъ я: Ч знаете ли, что со мной было весь день?

Ч Ну, что, что такое? разсказывайте скоре! Что жь вы до-сихъ поръ все молчали!

Ч Во-первыхъ, Настенька, я исполнилъ вс ваши коммиссiи, от далъ письмо, былъ у вашихъ добрыхъ людей, и потомъ... потомъ при шелъ домой и легъ спать.

Ч Только-то? перебила она, засмявшись.

Ч Да, почти только-то, отвчалъ я скрпя сердце, потому-что въ глазахъ моихъ уже накипали глупыя слезы. Ч Я проснулся за часъ до нашего свиданiя, но какъ-будто и не спалъ. Не знаю, что было со мною.

Я шелъ, чтобъ вамъ все это разсказать, какъ-будто время для меня ос тановилось, какъ-будто одно ощущенiе, одно чувство должно было ос таться съ этого времени во мн на вчно, какъ-будто одна минута долж на была продолжаться цлую вчность и словно вся жизнь остановилась для меня... Когда я проснулся, мн казалось, что какой-то музыкальный мотивъ, давно-знакомый, гд-то прежде слышанный, забытый и сладо стный, теперь вспоминался мн. Мн казалось, что онъ всю жизнь про сился изъ души моей, и только теперь...

Ч Ахъ, Боже мой, Боже мой! перебила Настенька: Ч какъ же это все такъ? Я не понимаю ни слова.

Ч Ахъ, Настенька! мн хотлось какъ-нибудь передать вамъ это странное впечатлнiе... началъ я жалобнымъ голосомъ, въ которомъ скрывалась еще надежда, хотя весьма-отдаленная.

Ч Полноте, перестаньте, полноте! заговорила она и въ одинъ мигъ она догадалась, плутовка!

Вдругъ она сдлалась какъ-то необыкновенно-говорлива, весела, шаловлива. Она взяла меня подъ руку, смялась, хотла, чтобъ и я тоже смялся, и каждое смущенное слово мое отзывалось въ ней такимъ звон кимъ, такимъ долгимъ смхомъ... Я начиналъ сердиться, она вдругъ пустилась кокетничать.

Ч Послушайте, начала она: Ч а вдь мн немножко-досадно, что вы не влюбились въ меня. Разберите-ка посл этого человка! Но все таки, господинъ непреклонный, вы не можете не похвалить меня за то, что я такая простая. Я вамъ все говорю, все говорю, какая бы глупость ни промелькнула у меня въ голов.

Ч Слушайте! Это одиннадцать часовъ, кажется? сказалъ я, когда мрный звукъ колокола загудлъ съ отдаленной городской башни. Она вдругъ остановилась, перестала смяться и начала считать.

Ч Да, одиннадцать, сказала она наконецъ робкимъ, нершительнымъ голосомъ. Ч А что, если онъ не прiйдетъ?

Я тотчасъ же раскаялся, что напугалъ ее, заставилъ считать часы и проклялъ себя за припадокъ злости. Мн стало за нее грустно, и я не зналъ, какъ искупить свое прегршенiе. Я началъ ее утшать, выиски вать причины его отсутствiя, подводить разные доводы, доказательства.

Никого нельзя было легче обмануть, какъ ее, въ эту минуту, да и всякiй въ эту минуту какъ-то радостно выслушиваетъ хоть какое бы то ни было утшенiе, и радъ, радъ, коли есть хоть тнь оправданiя.

Ч Да и смшное дло, началъ я, все боле и боле горячась и лю буясь на необыкновенную ясность своихъ доказательствъ: Ч да и не могъ онъ прiйдти;

вы и меня обманули и завлекли, Настенька, такъ-что я и времени счетъ потерялъ... Вы только подумайте: онъ едва могъ по лучить письмо;

положимъ, ему нельзя прiйдти, положимъ, онъ будетъ отвчать, такъ письмо прiйдетъ не раньше, какъ завтра. Я за нимъ зав тра чмъ-свтъ схожу и тотчасъ же дамъ знать. Предположите, нако нецъ, тысячу вроятностей: ну, его не было дома, когда пришло письмо, и онъ, можетъ-быть, его и до-сихъ-поръ не читалъ? Вдь все можетъ случиться.

Ч Да, да! отвчала Настенька: Ч я и не подумала;

конечно, все можетъ случиться, продолжала она самымъ сговорчивымъ голосомъ, но въ которомъ, какъ досадный диссонансъ, слышалась какая-то другая, отдаленная мысль. Ч Послушайте, продолжала она: Ч вы идите завтра, какъ-можно-раньше, и если получите что-нибудь, тотчасъ же дайте мн знать. Вы вдь знаете, гд я живу? И она начала повторять мн свой адресъ.

Потомъ она вдругъ стала такъ нжна, такъ робка со мною... Она, казалось, слушала внимательно, что я ей говорилъ;

но когда я обратился къ ней съ какимъ-то вопросомъ, она смолчала, смшалась и отворотила отъ меня головку. Я заглянулъ ей въ глаза Ч такъ и есть: она плакала.

Ч Ну, можно ли, можно ли? Ахъ, какая вы дитя! Какое ребячество!..

Полноте!

Она попробовала улыбнуться, успокоиться, но подбородокъ ея дро жалъ и грудь все еще колыхалась.

Ч Я думаю объ васъ, сказала она мн посл минутнаго молчанiя:

Ч вы такъ добры, такъ добры, что я была бы каменная, еслибъ не чувст вовала этого. Знаете ли, что мн пришло теперь въ голову? Я васъ обо ихъ сравнивала. Зачмъ онъ Ч не вы? Зачмъ онъ не такой, какъ вы?

Онъ хуже васъ, хоть я и люблю его больше васъ.

Я не отвчалъ ничего. Она, казалось, ждала, чтобъ я сказалъ что нибудь.

Ч Конечно, я, можетъ-быть, не совсмъ еще его понимаю, не совсмъ его знаю. Знаете, я какъ-будто всегда боялась его;

онъ всегда былъ такой серьузный, такой какъ-будто гордый. Конечно, я знаю, что это онъ только смотритъ такъ, что въ сердц его больше, чмъ въ моемъ, нжности... Я помню, какъ онъ посмотрлъ на меня тогда, какъ я, пом ните, пришла къ нему съ узелкомъ;

но все-таки я его какъ-то слишкомъ уважаю, а вдь это какъ-будто-бы мы и неровня?

Ч Нтъ, Настенька, нтъ, отвчалъ я: Ч это значитъ, что вы его больше всего на свт любите, и гораздо-больше себя-самой любите.

Ч Да, положимъ, что это такъ, отвчала наивная Настенька: Ч но знаете ли, что мн пришло теперь въ голову? Только я теперь не про него буду говорить, а такъ, вообще;

мн уже давно все это приходило въ голову. Послушайте, зачмъ мы вс не такъ, какъ-бы братья съ братья ми? Зачмъ самый лучшiй человкъ всегда какъ-будто что-то таитъ отъ другаго и молчитъ отъ него? Зачмъ прямо, сейчасъ, не сказать, что есть на сердц, коли знаешь, что не на втеръ свое слово скажешь? А то всякiй такъ смотритъ, какъ-будто онъ сурове, чмъ онъ есть на самомъ-дл, какъ-будто вс боятся оскорбить свои чувства, коли очень-скоро выкажутъ ихъ...

Ч Ахъ, Настенька! правду вы говорите;

да вдь это происходитъ отъ многихъ причинъ, перебилъ я, самъ боле чмъ когда-нибудь въ эту минуту стснявшiй свои чувства.

Ч Нтъ, нтъ! отвчала она съ глубокимъ чувствомъ. Ч Вотъ вы, на-примръ, не таковъ, какъ другiе! Я, право, не знаю, какъ бы вамъ это разсказать, что я чувствую;

но мн кажется, вы вотъ, на-примръ... хоть бы теперь... мн кажется вы чмъ-то для меня жертвуете, прибавила она робко, мелькомъ взглянувъ на меня. Ч Вы меня простите, если я вамъ такъ говорю: я вдь простая двушка;

я вдь мало еще видла на свт, и, право, не умю иногда говорить, прибавила она голосомъ, дрожащимъ отъ какого-то затаеннаго чувства и стараясь, между-тмъ, улыбнуться:

Ч но мн только хотлось сказать вамъ, что я благодарна, что я тоже все это чувствую... О, дай вамъ Богъ за это счастiя! дай вамъ Богъ больше этой доброты и ясности душевной! Вотъ то, что вы мн насказа ли тогда о вашемъ мечтател, совершенно неправда, то-есть, я хочу ска зать, совсмъ до васъ не касается. Вы выздоравливаете, вы, право, совсмъ другой человкъ, чмъ какъ сами себя описали. Если вы когда нибудь полюбите, то дай вамъ Богъ счастiя съ нею! А ей я ничего не же лаю, потому-что она будетъ счастлива съ вами. Я знаю, я сама женщина, и вы должны мн врить, если я вамъ такъ говорю...

Она замолкла и крпко пожала мн руку. Я тоже не могъ ничего говорить отъ волненiя. Прошло нсколько минутъ.

Ч Да, видно, что онъ не прiйдетъ сегодня! сказала она наконецъ, поднявъ голову. Ч Поздно!..

Ч Онъ прiйдетъ завтра, сказалъ я самымъ уврительнымъ и твер дымъ голосомъ.

Ч Да, прибавила она, развеселившись: Ч я сама теперь вижу, что онъ прiйдетъ только завтра. Ну, такъ до свиданья! до завтра! Если бу детъ дождь, я, можетъ-быть, не прiйду. Но послзавтра я прiйду, непремнно прiйду, что бы со мной ни было;

будьте здсь непремнно;

я хочу васъ видть, я вамъ все разскажу.

И потомъ, когда мы прощались, она подала мн руку и сказала, яс но взглянувъ на меня:

Ч Вдь мы теперь навсегда вмст, не правда ли?

О! Настенька, Настенька! Еслибъ ты знала, въ какомъ я теперь одиночеств!

Когда пробило девять часовъ, я не могъ усидть въ комнат, одлся и вышелъ, не смотря на ненастное время. Я былъ тамъ, сидлъ на нашей скамейк. Я было-пошелъ въ ихъ переулокъ, но мн стало стыдно, и я воротился, не взглянувъ на ихъ окна, не дойдя двухъ ша говъ до ихъ дома. Я пришелъ домой въ такой тоск, въ какой никогда не бывалъ. Какое сырое, скучное время! Еслибъ была хорошая погода, я бы прогулялъ тамъ всю ночь...

Но до завтра, до завтра! Завтра она мн все разскажетъ.

Однако, письма сегодня не было. Но, впрочмъ, такъ и должно было быть. Они уже вмст...

НОЧЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

Боже, какъ все это кончилось! Чмъ все это кончилось!

Я пришелъ въ девять часовъ. Она была уже тамъ. Я еще издали замтилъ ее;

она стояла, какъ тогда, въ первый разъ, облокотясь на пе рила набережной и не слыхала, какъ я подошелъ къ ней.

Ч Настенька! окликнулъ я ее, черезъ силу подавляя свое волненiе.

Она быстро обернулась ко мн.

Ч Ну! сказала она: Ч ну! поскоре!

Я смотрлъ на нее въ недоумнiи.

Ч Ну, гд же письмо? Вы принесли письмо? повторила она, схва тившись рукой за перила.

Ч Нтъ, у меня нтъ письма, сказалъ я наконецъ: Ч разв онъ еще не былъ?

Она страшно поблднла и долгое время смотрла на меня непод вижно. Я разбилъ послднюю ея надежду.

Ч Ну, Богъ съ нимъ! проговорила она наконецъ прерывающимся голосомъ: Ч Богъ съ нимъ, если онъ такъ оставляетъ меня.

Она опустила глаза, потомъ хотла взглянуть на меня, но не могла.

Еще нсколько минутъ она пересиливала свое волненiе, но вдругъ отво ротилась, облокотясь на балюстраду набережной, и залилась слезами.

Ч Полноте, полноте! заговорилъ-было я, но у меня силъ не достало продолжать на нее глядя, да и что бы я сталъ говорить?

Ч Не утшайте меня, говорила она плача: Ч не говорите про него, не говорите, что онъ прiйдетъ, что онъ не бросилъ меня такъ жестоко, такъ безчеловчно, какъ онъ это сдлалъ. За что, за что? Не-уже-ли что-нибудь было въ моемъ письм, въ этомъ несчастномъ письм?..

Тутъ рыданiя прескли ея голосъ;

у меня сердце разрывалось на нее глядя.

Ч О, какъ это безчеловчно-жестоко! начала она снова. Ч И ни строчки, ни строчки! Хоть бы отвчалъ, что я ненужна ему, что онъ от вергаетъ меня;

а то ни одной строчки въ цлые три дня! Какъ легко ему оскорбить, обидть бдную, беззащитную двушку, которая тмъ и ви новата, что любитъ его! О, сколько я вытерпла въ эти три дня! Боже мой, Боже мой! Какъ вспомню, что я пришла къ нему въ первый разъ сама, что я передъ нимъ унижалась, плакала, что я вымаливала у него хоть каплю любви... И посл этого!.. Послушайте, заговорила она, об ращаясь ко мн, и черные глазки ея засверкали: Ч да это не такъ! Это не можетъ быть такъ;

это ненатурально! Или вы или я обманулись;

мо жетъ-быть, онъ письма не получалъ? Можетъ-быть, онъ до-сихъ-поръ ничего не знаетъ? Какъ же можно, судите сами, скажите мн, ради Бога, объясните мн Ч я этого не могу понять Ч какъ можно такъ варварски грубо поступить, какъ онъ поступилъ со мною! Ни одного слова! Но къ послднему, презрнному существу на свт бываютъ сострадательне.

Можетъ-быть, онъ что-нибудь слышалъ, можетъ-быть, кто-нибудь ему насказалъ обо мн? закричала она, обратившись ко мн съ вопросомъ.

Ч Какъ, какъ вы думаете?

Ч Слушайте, Настенька, я пойду завтра къ нему отъ вашего имени.

Ч Ну!

Ч Я спрошу его обо всемъ, разскажу ему все.

Ч Ну, ну!

Ч Вы напишите письмо. Не говорите нтъ, Настенька, не говорите нтъ! Я заставлю его уважать вашъ поступокъ, онъ все узнаетъ, и ес ли...

Ч Нтъ, мой другъ, нтъ, перебила она. Ч Довольно! Больше ни слова, ни одного слова отъ меня, ни строчки Ч довольно! Я его не знаю, я не люблю его больше, я его по... за... буду...

Она не договорила.

Ч Успокойтесь, успокойтесь! Сядьте здсь, Настенька, сказалъ я, усаживая ее на скамейку.

Ч Да я спокойна. Полноте! Это такъ! Это слезы, это просохнетъ!

Что вы думаете, что я сгублю себя, что я утоплюсь?..

Сердце мое было полно;

я хотлъ-было заговорить, но не могъ.

Ч Послушайте! начала она, взявъ меня за руку: Ч скажите: вы бы не такъ поступили? вы бы не бросили той, которая бы сама къ вамъ пришла, вы бы не бросили ей въ глаза безстыдной насмшки надъ ея слабымъ, глупымъ сердцемъ? Вы поберегли бы ее? Вы бы представили себ, что она была одна, что она не умла усмотрть за собой, что она не умла себя уберечь отъ любви къ вамъ, что она невиновата, что она, наконецъ, невиновата... что она ничего не сдлала... О, Боже мой, Боже мой!..

Ч Настенька! закричалъ я, наконецъ не будучи въ силахъ преодолть свое волненiе. Ч Настенька! вы терзаете меня! Вы язвите сердце мое, вы убиваете меня, Настенька! Я не могу молчать! Я долженъ наконецъ говорить, высказать, что у меня накипло тутъ въ сердц...

Говоря это, я привсталъ со скамейки. Она взяла меня за руку и смотрла не меня въ удивленiи.

Ч Что съ вами? проговорила она наконецъ.

Ч Слушайте! сказалъ я ршительно, подавляя слезы, которыя го товы были хлынуть изъ глазъ моихъ. Ч Слушайте меня, Настенька! Что я буду теперь говорить, все вздоръ, все несбыточно, все глупо! Я знаю, что этого никогда не можетъ случиться, но не могу же я молчать. Име немъ того, чмъ вы теперь страдаете, заране молю васъ, простите ме ня!..

Ч Ну, что, что? говорила она, переставъ плакать и пристально смотря на меня, тогда-какъ странное любопытство блистало въ ея удив ленныхъ глазкахъ: Ч что съ вами?

Ч Это несбыточно, но я васъ люблю, Настенька! вотъ что! Ну, те перь все сказано! сказалъ я, махнувъ рукой. Ч Теперь вы увидите, мо жете ли вы такъ говорить со мной, какъ сейчасъ говорили, можете ли вы, наконецъ, слушать то, что я буду вамъ говорить...

Ч Ну, что жь, что же? перебила Настенька: Ч что жь изъ этого?

Ну, я давно знала, что вы меня любите, но только мн все казалось, что вы меня такъ, просто, какъ-нибудь любите... Ахъ, Боже мой, Боже мой!

Ч Сначала было просто, Настенька, а теперь, теперь... я точно такъ же, какъ вы, когда вы пришли къ нему тогда съ вашимъ узелкомъ.

Хуже, чмъ какъ вы, Настенька, потому-что онъ тогда никого не лю билъ, а вы любите.

Ч Что это вы мн говорите! Я, наконецъ, васъ совсмъ не понимаю.

Но послушайте, зачмъ же это, т. е. не зачмъ, а почему же это вы такъ, и такъ вдругъ... Боже! я говорю глупости! Но вы...

И Настенька совершенно смшалась. Щеки ея вспыхнули;

она опустила глаза.

Ч Что жь длать, Настенька, что жь мн длать? я виноватъ, я употребилъ во зло... Но нтъ же, нтъ, не виноватъ я, Настенька;

я это слышу, чувствую, потому-что мое сердце мн говоритъ, что я правъ, по тому-что я васъ ни чмъ не могу обидть, ни чмъ оскорбить! Я былъ другъ вашъ;

ну, вотъ я и теперь другъ;

я ничему не измнялъ. Вотъ у меня теперь слезы текутъ, Настенька. Пусть ихъ текутъ, пусть текутъ Ч он ни кому не мшаютъ. Он высохнутъ, Настенька...

Ч Да сядьте же, сядьте, сказала она, сажая меня на скамейку: Ч охъ, Боже мой!

Ч Нтъ, Настенька, я не сяду;

я уже боле не могу быть здсь, вы уже меня боле не можете видть;

я все скажу и уйду. Я только хочу сказать, что вы бы никогда не узнали, что я васъ люблю. Я бы схоро нилъ свою тайну. Я бы не сталъ васъ терзать теперь, въ эту минуту, мо имъ эгоизмомъ. Нтъ! но я не могъ, Настенька, я не могъ теперь вытерпть;

вы сами заговорили объ этомъ, вы виноваты, вы во всемъ ви новаты, а я не виноватъ. Вы не можете прогнать меня отъ себя...

Ч Да нтъ же, нтъ, я не отгоняю васъ, нтъ! говорила Настенька, скрывая какъ только могла свое смущенiе, бдненькая.

Ч Вы меня не гоните? нтъ! а я-было самъ хотлъ бжать отъ васъ.

Настенька, я уйду, я непремнно уйду, только я все скажу сначала, по тому-что, когда вы здсь говорили, я не могъ усидть, когда вы здсь плакали, когда вы терзались отъ-того, ну, отъ-того (ужь я назову это, Настенька), отъ-того, что васъ отвергаютъ, отъ-того, что оттолкнули вашу любовь, я почувствовалъ, я услышалъ, что въ моемъ сердц столь ко любви для васъ, Настенька, столько любви!.. И мн стало такъ горько, что я не могу помочь вамъ этой любовью... что сердце разорвалось, и я, я Ч не могъ молчать, я долженъ былъ говорить! Настенька, я долженъ былъ говорить!..

Ч Да, да! говорите мн, говорите со мною такъ! сказала Настенька съ неизъяснимымъ движенiемъ. Послушайте: вамъ, можетъ-быть, стран но, что я съ вами такъ говорю, но... говорите! я вамъ посл скажу! я вамъ все разскажу!

Ч Вамъ жаль меня, Настенька;

вамъ просто жаль меня, дружочекъ вы мой! Послушайте;

ужь что пропало, то пропало! ужь что сказано, то го не воротишь! Не такъ ли? Ну, такъ вы теперь знаете все. Ну, вотъ это точка отправленiя. Ну, хорошо! теперь все это прекрасно;

только послушайте. Когда вы сидли и плакали, я про себя думалъ (охъ, дайте мн сказать, что я думалъ!), я думалъ, что (ну, ужь, конечно, этого не можетъ быть, Настенька), я думалъ, что вы... я думалъ, что вы какъ нибудь тамъ.., ну, совершенно постороннимъ какимъ-нибудь образомъ, ужь больше его не любите. Тогда Ч я это и вчера и третьяго дня уже думалъ, Настенька Ч тогда я бы сдлалъ такъ, я бы непремнно сдлалъ такъ, что вы бы меня полюбили;

вдь вы сказали, вдь вы сами говорили, Настенька, что вы меня уже почти совсмъ полюбили. Ну, что жь дальше? Ну, вотъ почти и все, что я хотлъ сказать;

остается только сказать, что бы тогда было, еслибъ вы меня полюбили, только это, боль ше ничего! Послушайте же, другъ мой Ч потому-что вы все-таки мой другъ Ч я, конечно, человкъ простой, бдный, такой незначительный, только не въ томъ дло (я какъ-то все не про то говорю, это отъ смущенiя, Настенька), только я бы васъ такъ любилъ, такъ любилъ, что еслибъ вы еще и любили его, и продолжали любить того, котораго я не знаю, то все-таки не замтили бы, что моя любовь какъ-нибудь тамъ для васъ тяжела. Вы бы только слышали, вы бы только чувствовали каждую минуту, что подл васъ бьется благодарное, благодарное сердце, горячее сердце, которое за васъ... Охъ, Настенька, Настенька! что вы со мной сдлали!..

Ч Не плачьте же, не плачьте;

я не хочу, чтобъ вы плакали, сказала Настенька, быстро вставая со скамейки: Ч пойдемте, встаньте, пойдемте со мной, не плачьте же, не плачьте, говорила она, утирая мои слезы сво имъ платкомъ: Ч ну, пойдемте теперь;

я вамъ, можетъ-быть, скажу что нибудь... Да, ужь коли теперь онъ оставилъ меня, коль онъ позабылъ меня, хотя я еще и люблю его (не хочу васъ обманывать)... но, послу шайте, отвчайте мн. Еслибъ я, на-примръ, васъ полюбила, т. е., ес либъ я только... Охъ, другъ мой, другъ мой! какъ я подумаю, какъ поду маю, что я васъ оскорбляла тогда, что смялась надъ вашей любовью, когда васъ хвалила за то, что вы не влюбились!.. О, Боже! да какъ же я этого не предвидла, какъ я не предвидла, какъ я была такъ глупа, но...

ну, ну, я ршилась, я все скажу...

Ч Послушайте, Настенька, знаете что? я уйду отъ васъ, вотъ что!

Просто, я васъ только мучаю. Вотъ у васъ теперь угрызенiя совсти за то, что вы насмхались, а я не хочу, да, не хочу, чтобъ вы, кром вашего горя... я, конечно, виноватъ, Настенька, но прощайте!

Ч Стойте, послушайте: вы можете ждать?

Ч Чего ждать, какъ?

Ч Послушайте, я его люблю;

но это пройдетъ, это должно пройдти, это не можетъ не пройдти;

ужь проходитъ, я слышу... Почемъ знать, можетъ-быть, сегодня же кончится, потому-что я его ненавижу, потому что онъ надо мной насмялся, тогда-какъ вы плакали здсь вмст со мною, потому-что вы не отвергли бы меня, какъ онъ, потому-что вы лю бите, а онъ не любилъ меня, потому-что я васъ, наконецъ, люблю сама...

да, люблю! люблю, какъ вы меня любите;

я же вдь сама еще прежде вамъ это сказала, вы сами слышали Ч потому люблю, что вы лучше его, потому-что вы благородне его, потому, потому, что онъ...

Волненiе бдняжки было такъ сильно, что она не докончила, поло жила свою голову мн на плечо, потомъ на грудь и заплакала какъ ре бенокъ. Я утшалъ, уговаривалъ ее, но она не могла перестать;

она все жала мн руку и говорила между рыданьями: "Подождите, подождите;

вотъ, я сейчасъ перестану! Я вамъ хочу сказать... вы не думайте, чтобъ эти слезы Ч это такъ, отъ слабости, подождите, пока пройдетъ..." Нако нецъ, она перестала, отерла слезы, и мы снова пошли. Я было-хотлъ говорить, но она долго еще все просила меня подождать. Мы замолчали...

Наконецъ, она собралась съ духомъ и начала говорить...

Ч Послушайте начала она слабымъ и дрожащимъ голосомъ, но въ которомъ вдругъ зазвенло что-то такое, что вонзилось мн прямо въ сердце и сладко заныло въ немъ: Ч слушайте! Не думайте, что я такъ непостоянна и втрена, не думайте, что я могу такъ легко и скоро поза быть, измнить... Я цлый годъ его любила, и Богомъ клянусь, что ни когда, никогда даже мыслью не была ему неврна. Онъ презрлъ это;

онъ насмялся надо мною, Богъ съ нимъ! Но онъ уязвилъ меня и оскор билъ мое сердце. Я Ч я не люблю его, потому-что я могу любить только то, что великодушно, что понимаетъ меня, что благородно;

потому-что я сама такова, и онъ не достоинъ меня Ч ну, Богъ съ нимъ! Онъ лучше сдлалъ, чмъ когда бы я потомъ обманулась въ своихъ ожиданiяхъ и узнала, кто онъ таковъ... Ну, кончено! Но почемъ знать, добрый другъ мой, продолжала она, пожимая мн руку;

Ч почемъ знать, можетъ-быть и вся любовь моя была обманъ чувствъ, воображенiя, можетъ-быть, на чалась она шалостью, пустяками, отъ-того, что я была подъ надзоромъ у бабушки? Можетъ-быть, я должна любить другаго, а не его, не такого человка;

другаго, который пожаллъ бы меня и, и... Ну, оставимъ, ос тавимъ это, перебила Настенька, задыхаясь отъ волненiя: Ч я вамъ только хотла сказать... я вамъ хотла сказать, что если, не смотря на то, что я люблю его (нтъ, любила его), если, не смотря на то, вы еще скажете... если вы чувствуете, что ваша любовь такъ велика, что можетъ, наконецъ, вытснить изъ моего сердца прежнюю... если вы захотите сжалиться надо мною, если вы не захотите меня оставить одну въ моей судьб, безъ утшенiя, безъ надежды, если вы захотите любить меня всегда, какъ теперь меня любите, то клянусь, что благодарность... что любовь моя, будетъ, наконецъ, достойна вашей любви... Возьмете ли вы теперь мою руку?

Ч Настенька, закричалъ я, задыхаясь отъ рыданiй: Ч Настенька, я на колняхъ... О, Настенька!..

Ч Ну, довольно, довольно! ну, теперь совершенно-довольно! заго ворила она, едва пересиливая себя: Ч ну, теперь уже все сказано;

не правда ли? такъ? Ну, и вы счастливы и я счастлива;

ни слова же объ этомъ больше;

подождите;

пощадите меня... Говорите о чемъ-нибудь другомъ, ради Бога!..

Ч Да, Настенька, да! довольно объ этомъ, теперь я счастливъ, я...

Ну, Настенька, ну, заговоримъ о другомъ, поскоре, поскоре загово римъ;

да! я готовъ...

И мы не знали, что говорить, мы смялись, мы плакали, мы говори ли тысячи словъ безъ связи и мысли;

мы то ходили по троттуару, то вдругъ возвращались назадъ и пускались переходить черезъ улицу;

по томъ останавливались и опять приходили на набережную;

мы были какъ дти...

Ч Я теперь живу одинъ, Настенька, заговаривалъ я: Ч а завтра...

Ну, конечно, я, знаете, Настенька, бденъ, у меня всего тысяча-двсти, но это ничего...

Ч Разумется, нтъ, а у бабушки пенсiонъ;

такъ она насъ не стснитъ. Нужно взять бабушку.

Ч Конечно, нужно взять бабушку... Только, вотъ, Матрена...

Ч Ахъ, да и у насъ тоже екла!

Ч Матрена добрая, только одинъ недостатокъ: у ней нтъ воображенiя, Настенька, совершенно никакого воображенiя;

но это ни чего!..

Ч Все равно;

он об могутъ быть вмст;

только вы завтра къ намъ перезжайте.

Ч Какъ это? къ вамъ! Хорошо, я готовъ...

Ч Да, вы наймите у насъ. У насъ, тамъ, наверху, мезонинъ;

онъ пустой;

жилица была, старушка, дворянка, она съхала, и бабушка, я знаю, хочетъ молодаго человка пустить;

я говорю: зачмъ же молодаго человка? А она говоритъ: да такъ, я уже стара, а только ты не подумай, Настенька, что я за него тебя хочу замужъ сосватать. Я и догадалась, что это для того...

Ч Ахъ, Настенька, Настенька!..

И оба мы засмялись.

Ч Ну, полноте же, полноте. А гд вы живете? я и забыла.

Ч Тамъ, у -скаго-Моста, въ дом Баранникова.

Ч Это такой большой домъ?

Ч Да, такой большой домъ.

Ч Ахъ, знаю, хорошiй домъ;

только вы, знаете, бросьте его и перезжайте къ намъ поскоре...

Ч Завтра же, Настенька, завтра же;

я тамъ немножко долженъ за квартиру, да это ничего... Я получу скоро жалованье...

Ч А знаете, я, можетъ-быть, буду уроки давать;

сама выучусь и бу ду давать уроки...

Ч Ну, вотъ и прекрасно... а я скоро награжденiе получу, Настень ка...

Ч Такъ вотъ вы завтра и будете мой жилецъ...

Ч Да, и мы подемъ въ "Севильскаго Цирюльника", потому-что его теперь опять дадутъ скоро.

Ч Да, подемъ, сказала смясь Настенька: Ч нтъ, лучше мы бу демъ слушать не "Цирюльника", а что-нибудь другое...

Ч Ну, хорошо, что-нибудь другое;

конечно, это будетъ лучше, а то я не подумалъ...

Говоря это, мы ходили оба какъ-будто въ чаду, въ туман, какъ будто сами не знали, что съ нами длается. То останавливались и долго разговаривали на одномъ мст, то опять пускались ходить и заходили Богъ-знаетъ куда, и опять смхъ, опять слезы... То Настенька вдругъ захочетъ домой, я не смю удерживать и захочу проводить ее до самаго дома;

мы пускаемся въ путь, и вдругъ черезъ четверть часа находимъ себя на набережной у нашей скамейки. То она вздохнетъ, и снова сле зинка набжитъ на глаза ея;

я оробю, похолодю... Но она тутъ же жметъ мою руку и тащитъ меня снова ходить, болтать, говорить...

Ч Пора, теперь, пора мн домой;

я думаю, очень-поздно, сказала, наконецъ, Настенька: Ч полно намъ такъ ребячиться!

Ч Да, Настенька, только ужь я теперь не засну;

я домой не пойду.

Ч Я тоже, кажется, не засну;

только вы проводите меня...

Ч Непремнно!

Ч Но ужь теперь мы непремнно дойдемъ до квартиры.

Ч Непремнно, непремнно...

Ч Честное слово?.. потому-что вдь нужно же когда-нибудь воро титься домой!

Ч Честное слово, отвчалъ я смясь...

Ч Ну, пойдемте!

Ч Пойдемте.

Ч Посмотрите на небо, Настенька, посмотрите! Завтра будетъ чу десный день;

какое голубое небо, какая луна! Посмотрите: вотъ это жел тое облако теперь застилаетъ ее, смотрите, смотрите!.. Нтъ, оно про шло мимо. Смотрите же, смотрите!..

Но Настенька не смотрла на облако;

она стояла молча, какъ вко панная;

черезъ минуту она стала какъ-то робко, тсно прижиматься ко мн. Рука ея задрожала въ моей рук;

я поглядлъ на нее... Она опер лась на меня еще сильне.

Въ эту минуту, мимо насъ прошелъ молодой человкъ. Онъ вдругъ остановился, пристально посмотрлъ на насъ и потомъ опять сдлалъ нсколько шаговъ. Сердце во мн задрожало...

Ч Настенька, сказалъ я вполголоса: Ч Настенька!

Ч Это онъ! отвчала она шопотомъ, еще ближе, еще трепетне прижимаясь ко мн... Я едва устоялъ на ногахъ.

Ч Настенька! Настенька! это ты! послышался голосъ за нами и въ ту же минуту молодой человкъ сдлалъ къ намъ нсколько шаговъ...

Боже, какой крикъ! какъ она вздрогнула! какъ она вырвалась изъ рукъ моихъ и порхнула къ нему на встрчу!.. Я стоялъ и смотрлъ на нихъ какъ убитый. Но она едва подала ему руку, едва бросилась въ его объятiя, какъ вдругъ снова обернулась ко мн, очутилась подл меня, какъ втеръ, какъ молнiя, и прежде, чмъ усплъ я опомниться, обхва тила мою шею обими руками, и крпко, горячо поцаловала меня. По томъ, не сказавъ мн ни слова, бросилась снова къ нему, взяла его за руки и повлекла его за собою.

Я долго стоялъ и глядлъ имъ вслдъ... Наконецъ, оба они исчезли изъ глазъ моихъ.

УТРО.

Мои ночи кончились утромъ. День былъ нехорошiй. Шелъ дождь и уныло стучалъ въ мои стекла;

въ комнатк было темно, на двор пас мурно. Голова у меня болла и кружилась;

лихорадка прокрадывалась по моимъ членамъ.

Ч Письмо къ теб, батюшка, по городской почт почтарь принесъ, проговорила надо мною Матрена.

Ч Письмо! отъ кого? закричалъ я, вскакивая со стула.

Ч А не вдаю, батюшка, посмотри, можетъ тамъ и написано отъ кого.

Я сломалъ печать. Это отъ нея!

"О, простите, простите меня!" писала мн Настенька: "на колняхъ умоляю васъ, простите меня! Я обманула и васъ и себя. Это былъ сонъ, призракъ... Я изныла за васъ сегодня;

простите, простите меня!..

"Не обвиняйте меня, потому-что я ни въ чемъ не измнилась предъ вами;

я сказала, что буду любить васъ, я и теперь васъ люблю, больше чмъ люблю. О, Боже! еслибъ я могла любить васъ обоихъ разомъ! О, еслибъ вы были онъ!" Ч О, еслибъ онъ были вы! пролетло въ моей голов. Я вспомнилъ твои же слова, Настенька!

"Богъ видитъ, что бы я теперь для васъ сдлала! Я знаю, что вамъ тяжело и грустно. Я оскорбила васъ, но вы знаете Ч коли любишь, дол го ли помнишь обиду. А вы меня любите!

"Благодарю! да! благодарю васъ за эту любовь. Потому-что въ па мяти моей она запечатллась какъ сладкiй сонъ, который долго помнишь посл пробужденiя;

потому-что я вчно буду помнить тотъ мигъ, когда вы такъ братски открыли мн свое сердце и такъ великодушно приняли въ даръ мое изъязвленное, чтобъ его беречь, лелять, уврачевать его...

Если вы простите меня, то память объ васъ будетъ возвышена во мн вчнымъ, благодарнымъ чувствомъ къ вамъ, которое никогда не изгла дится изъ души моей... Я буду хранить эту память, буду ей врна, не измню ей, не измню своему сердцу;

оно слишкомъ-постоянно. Оно еще вчера такъ скоро воротилось къ тому, которому принадлежало на вки.

"Мы встртимся, вы прiйдете къ намъ, вы насъ не оставите, вы бу дете вчно другомъ, братомъ моимъ... И когда вы увидите меня, вы по дадите мн руку... да? вы подадите мн ее, вы простили меня, не правда ли? Вы меня любите по-прежнему?

"О, любите меня, не оставляйте меня, потому-что я васъ такъ люблю въ эту минуту, потому-что я достойна любви вашей, потому-что я за служу ее... другъ мой милый! На будущей недл я выхожу за него. Онъ воротился влюбленный, онъ никогда не забывалъ обо мн... Вы не раз сердитесь за то, что я объ немъ написала. Но я хочу прiйдти къ вамъ вмст съ нимъ;

вы его полюбите, не правда ли?..

"Простите же, помните и любите вашу Настеньку."

Я долго перечитывалъ это письмо;

слезы просились изъ глазъ моихъ.

Наконецъ, оно выпало у меня изъ рукъ, и я закрылъ лицо.

Ч Касатикъ! а касатикъ! начала Матрена.

Ч Что, старуха?

Ч А паутину-то я всю съ потолка сняла;

теперь хоть женись, гос тей созывай, такъ въ ту жь пору...

Я посмотрлъ на Матрену... Это была еще бодрая, молодая старуха, но не знаю, отъ-чего вдругъ она представилась мн съ потухшимъ взглядомъ, съ морщинами на лиц, согбенная, дряхлая... Не знаю, отъ чего мн вдругъ представилось, что комната моя постарла такъ же, какъ и старуха. Стны и полы облиняли, все потускнло;

паутины раз велось еще больше. Не знаю, отъ-чего, когда я взглянулъ въ окно, мн показалось, что домъ, стоявшiй напротивъ, тоже одряхллъ и потускнлъ въ свою очередь, что штукатурка на колоннахъ облупилась и осыпалась, что карнизы почернли и растрескались и стны изъ тем но-желтаго яркаго цвта стали пгiя...

Или лучъ солнца, внезапно выглянувъ изъ-за тучи, опять спрятал ся подъ дождевое облако и все опять потускнло въ глазахъ моихъ;

или, можетъ-быть, передо мною мелькнула такъ непривтно и грустно вся перспектива моего будущаго, и я увидлъ себя такимъ, какъ я теперь, ровно черезъ пятнадцать тъ, постарвшимъ, въ той же комнат, такъ же одинокимъ, съ той же Матреной, которая нисколько не поумнла за вс эти годы.

Но чтобъ я помнилъ обиду мою, Настенька! Чтобъ я нагналъ темное облако на твое ясное, безмятежное счастiе, чтобъ я, горько упрекнувъ, нагналъ тоску на твое сердце, уязвилъ его тайнымъ угрызенiемъ и за ставилъ его тоскливо биться въ минуту блаженства, чтобъ я измялъ хоть одинъ изъ этихъ нжныхъ цвтковъ, которые ты вплела въ свои черныя кудри, когда пошла вмст съ нимъ къ алтарю... О, никогда, никогда!

Да будетъ ясно твое небо, да будетъ свтла и безмятежна милая улыбка твоя, да будешь ты благословенна за минуту блаженства и счастiя, ко торое ты дала другому, одинокому, благодарному сердцу!

Боже мой! Цлая минута блаженства! Да разв этого мало, господа, хоть бы и на всю жизнь человческую?..

. ДОСТОЕВСКIЙ.

Книги, научные публикации

Blog

ПАМЯТНИКИ ЛИ ТЕРАТУРЫ ПАМЯТНИКИ ЛИ ТЕРАТУРЫ. М. Достоевскй.