Книги, научные публикации
Russian-English Intercultural Communication Project 1 RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ Иосиф Бродский.
Нобелевская лекция Joseph Brodsky The Nobel Prize in Literature 1987 Nobel Lecture December 8, 1987 (Translation) I Для человека частного и частность эту всю For someone rather private, for someone who жизнь какой-либо общественной all his life has preferred his private condition to роли предпочитавшего, для человека, any role of social significance, and who went зашедшего в предпочтении этом довольно in this preference rather far - far from his далеко -- и в частности от родины, ибо лучше быть последним неудачником в motherland to say the least, for it is better to be демократии, чем мучеником или властителем a total failure in democracy than a martyr or дум в деспотии, -- оказаться the crme de la crme in tyranny - for such a внезапно на этой трибуне -- большая person to find himself all of a sudden on this неловкость и испытание.
rostrum is a somewhat uncomfortable and trying experience.
This sensation is aggravated not so much by Ощущение это усугубляется не столько the thought of those who stood here before me мыслью о тех, кто стоял здесь до as by the memory of those who have been меня, сколько памятью о тех, кого эта честь bypassed by this honor, who were not given миновала, кто не смог обратиться, что называется, "урби эт орби" с this chance to address 'urbi et orbi', as they say, этой трибуны и чье общее from this rostrum and whose cumulative молчание как бы ищет и не находит себе в вас silence is sort of searching, to no avail, for выхода.
release through this speaker.
Единственное, что может примирить вас с The only thing that can reconcile one to this подобным положением, это то sort of situation is the simple realization that простое соображение, что -- по причинам for stylistic reasons, in the first place - one прежде всего стилистическим - writer cannot speak for another writer, one писатель не может говорить за писателя, poet for another poet especially;
that had Osip особенно -- поэт за поэта;
что, Mandelstam, or Marina Tsvetaeva, or Robert окажись на этой трибуне Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Роберт Фрост, Frost, or Anna Akhmatova, or Wystan Auden Анна Ахматова, Уинстон Оден, они невольно stood here, they couldn't have helped but speak бы говорили за самих себя, и, precisely for themselves, and that they, too, возможно, тоже испытывали бы некоторую might have felt somewhat uncomfortable.
неловкость.
These shades disturb me constantly;
they are Эти тени смущают меня постоянно, смущают disturbing me today as well. In any case, they они меня и сегодня. Во всяком do not spur one to eloquence. In my better случае они не поощряют меня к красноречию.
moments, I deem myself their sum total, В лучшие свои минуты я кажусь though invariably inferior to any one of them себе как бы их суммой -- но всегда меньшей, individually. For it is not possible to better чем любая из них, в отдельности.
Ибо быть лучше их на бумаге невозможно;
them on the page;
nor is it possible to better невозможно быть лучше их и в жизни, them in actual life. And it is precisely their и это именно их жизни, сколь бы трагичны и lives, no matter how tragic or bitter they were, горьки они не были, заставляют that often move me - меня часто - Russian-English Intercultural Communication Project www.career-english.ru RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ видимо, чаще, чем следовало бы -- сожалеть о more often perhaps than the case should be - to движении времени.
regret the passage of time. If the next life exists Если тот свет существует -- а отказать им в - and I can no more deny them the possibility возможности вечной жизни я не of eternal life than I can forget their existence более в состоянии, чем забыть об их in this one - if the next world does exist, they существовании в этой -- если тот свет will, I hope, forgive me and the quality of what существует, то они, надеюсь, простят мне и I am about to utter: after all, it is not one's качество того, что я собираюсь conduct on the podium which dignity in our изложить: в конце концов, не поведением на profession is measured by.
трибуне достоинство нашей профессии мерится.
Я назвал лишь пятерых -- тех, чье I have mentioned only five of them, those творчество и чьи судьбы мне дороги, whose deeds and whose lot matter so much to хотя бы по тому, что, не будь их, я бы как me, if only because if it were not for them, I, человек и как писатель стоил бы both as a man and a writer, would amount to немногого: во всяком случае я не стоял бы much less;
in any case, I wouldn't be standing сегодня здесь. Их, этих теней - here today. There were more of them, those лучше: источников света -- ламп? звезд? - shades - better still, sources of light: lamps?
было, конечно же, больше, чем stars? - more, of course, than just five. And пятеро, и любая из них способна обречь на each one of them is capable of rendering me абсолютную немоту.
absolutely mute.
Число их велико в жизни любого сознательного литератора;
в The number of those is substantial in the life of моем случае оно удваивается, any conscious man of letters;
in my case, it благодаря тем двум культурам, к которым я doubles, thanks to the two cultures to which волею судеб принадлежу. Не fate has willed me to belong. Matters are not облегчает дела также и мысль о made easier by thoughts about contemporaries современниках и собратьях по перу в обеих and fellow writers in both cultures, poets, and этих культурах, о поэтах и прозаиках, чьи fiction writers whose gifts I rank above my дарования я ценю выше собственного own, and who, had they found themselves on и которые, окажись они на этой трибуне, уже this rostrum, would have come to the point давно бы перешли к делу, ибо у long ago, for surely they have more to tell the них есть больше, что сказать миру, нежели у world than I do.
меня.
Поэтому я позволю себе ряд замечаний - I will allow myself, therefore, to make a возможно, нестройных, сбивчивых number of remarks here - disjointed, perhaps и могущих озадачить вас своей stumbling, and perhaps even perplexing in бессвязностью. Однако количество времени, their randomness. However, the amount of отпущенное мне на то, чтобы собраться с time allotted to me to collect my thoughts, as мыслями, и самая моя профессия well as my very occupation, will, or may, I защитят меня, надеюсь, хотя бы отчасти от hope, shield me, at least partially, against упреков в хаотичности. Человек charges of being chaotic. A man of my моей профессии редко претендует на occupation seldom claims a systematic mode систематичность мышления;
в худшем of thinking;
at worst, he claims to have a случае, он претендует на систему. Но это у него, как правило, заемное: от system - but even that, in his case, is borrowing среды, от общественного устройства, от занятий from a milieu, from a social order, or from the философией в нежном возрасте.
pursuit of philosophy at a tender age. Nothing Ничто не убеждает художника более в convinces an artist more of the arbitrariness of случайности средств, которыми он the means to which he resorts to attain a goal пользуется для достижения той или иной -- however permanent it may be - than the пусть даже и постоянной -- цели, creative process itself, the process of нежели самый творческий прцесс, процесс composition.
сочинительства.
Russian-English Intercultural Communication Project www.career-english.ru RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ Стихи, по слову Verse really does, in Akhmatova's words, grow Ахматовой, действительно растут из сора;
from rubbish;
the roots of prose are no more корни прозы -- не более благородны.
honorable.
II II If art teaches anything (to the artist, in the first Если искусство чему-то и учит (и художника place), it is the privateness of the human -- в первую голову), то condition. Being the most ancient as well as именно частности человеческого the most literal form of private enterprise, it существования. Будучи наиболее древней -- и fosters in a man, knowingly or unwittingly, a наиболее буквальной -- формой частного предпринимательства, оно вольно или sense of his uniqueness, of individuality, of невольно поощряет в человеке именно его separateness - thus turning him from a social ощущение индивидуальности, animal into an autonomous "I". Lots of things уникальности, отдельности -- превращая его can be shared: a bed, a piece of bread, из общественного животного в convictions, a mistress, but not a poem by, say, личность. Многое можно разделить: хлеб, Rainer Maria Rilke. A work of art, of literature ложе, убеждения, возлюбленную -- но especially, and a poem in particular, addresses не стихотворение, скажем, Райнера Марии a man tete-a-tete, entering with him into direct Рильке. Произведения искусства, - free of any go-betweens - relations.
литературы в особенности и стихотворение в частности обращаются к человеку тет-а-тет, вступая с ним в прямые, без посредников, отношения.
За это-то и недолюбливают искусство вообще, It is for this reason that art in general, literature литературу в особенности и поэзию в especially, and poetry in particular, is not частности ревнители всеобщего блага, exactly favored by the champions of the повелители масс, глашатаи исторической common good, masters of the masses, heralds необходимости. Ибо там, где прошло of historical necessity. For there, where art has искусство, где прочитано стихотворение, stepped, where a poem has been read, they они обнаруживают на месте ожидаемого discover, in place of the anticipated consent согласия и единодушия -- равнодушие и and unanimity, indifference and polyphony;
in разноголосие, на месте решимости к действию -- невнимание и брезгливость. place of the resolve to act, inattention and Иными словами, в нолики, которыми fastidiousness. In other words, into the little ревнители общего блага и повелители масс zeros with which the champions of the норовят оперировать, искуство вписывает common good and the rulers of the masses "точку-точку-запятую с минусом", tend to operate, art introduces a "period, превращая каждый нолик в пусть не всегда period, comma, and a minus", transforming привлекательную, но человеческую each zero into a tiny human, albeit not always рожицу.
pretty, face.
The great Baratynsky, speaking of his Muse, Великий Баратынский, говоря о своей Музе, characterized her as possessing an "uncommon охарактеризовал ее как обладающую "лица необщим выраженьем". visage". It's in acquiring this "uncommon В приобретении этого необщего visage" that the meaning of human existence выражения и состоит, видимо, смысл seems to lie, since for this uncommonness we индивидуального существования, ибо к are, as it were, prepared genetically.
необщности этой мы подготовлены уже как бы Regardless of whether one is a writer or a генетически. Независимо от того, reader, one's task consists first of all in является человек писателем или читателем, mastering a life that is one's own, задача его состоит в том, чтобы прожить свою собственную, not imposed or prescribed from without, no Russian-English Intercultural Communication Project www.career-english.ru RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ а не навязанную или предписанную извне, даже matter how noble its appearance may be. For самым each of us is issued but one life, and we know благородным образом выглядящую жизнь. Ибо full well how it all ends. It would be она у каждого из нас только одна, regrettable to squander this one chance on и мы хорошо знаем, чем все это кончается.
someone else's appearance, someone else's Было бы досаднно израсходовать experience, on a tautology - regrettable all the этот единственный шанс на повторение чужой more because the heralds of historical внешности, чужого опыта, на necessity, at whose urging a man may be тавтологию -- тем более обидно, что глашатаи prepared to agree to this tautology, will not go исторической необходимости, по to the grave with him or give him so much as a чьему наущению человек на тавтологию эту готов согласиться, в гроб с ним thank-you.
вместе не лягут и спасибо не скажут.
Language and, presumably, literature are Язык и, думается, литература -- вещи things that are more ancient and inevitable, более древние, неизбежные, more durable than any form of social долговечные, чем любая форма общественной organization. The revulsion, irony, or организации. Негодование, ирония indifference often expressed by literature или безразличие, выражаемое литературой по towards the state is essentially a reaction of the отношению к государству, есть, по permanent - better yet, the infinite - against the существу, реакция постоянного, лучше сказать temporary, against the finite. To say the least, - бесконечного, по отношению к as long as the state permits itself to interfere временному, ограниченному. По крайней мере, до тех пор пока государство with the affairs of literature, literature has the позволяет себе вмешиваться в дела right to interfere with the affairs of the state.
литературы, литература имеет право вмешиваться в дела государства.
Политическая система, форма общественного A political system, a form of social устройства, как всякая система вообще, есть, organization, as any system in general, is by по определению, форма definition a form of the past tense that aspires прошедшего времени, пытающаяся навязать to impose itself upon the present (and often on себя настоящему (а зачастую и the future as well);
and a man whose будущему), и человек, чья профессия язык, -- profession is language is the last one who can последний, кто может позволить себе позабыть об этом. Подлинной опасностью afford to forget this. The real danger for a для писателя является не только writer is not so much the possibility (and often возможность (часто реальность) преследований the certainty) of persecution on the part of the со стороны государства, сколько state, as it is the possibility of finding oneself возможность оказаться загипнотизированным mesmerized by the state's features, which, его, государства, монструозными whether monstrous or undergoing changes for или претерпевающими изменения к лучшему the better, are always temporary.
-- но всегда временными - очертаниями.
The philosophy of the state, its ethics - not to mention its aesthetics - are always "yesterday".
Философия государства, его этика, не Language and literature are always "today", говоря уже о его эстетике - всегда "вчера";
язык, литература -- всегда and often - particularly in the case where a "сегодня" и часто -- особенно в political system is orthodox - they may even случае ортодоксальности той или иной constitute "tomorrow". One of literature's системы -- даже и "завтра". Одна из merits is precisely that it helps a person to заслуг литературы и состоит в том, что она make the time of his existence more specific, помогает человеку уточнить время to distinguish himself from the crowd of his его существования, отличить себя в толпе как predecessors as well as his like numbers, to предшественников, так и себе avoid tautology - подобных, избежать тавтологии, Russian-English Intercultural Communication Project www.career-english.ru RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ то есть участи, известной иначе под почетным that is, the fate otherwise known by the названием "жертвы истории". Искуство вообще honorific term, "victim of history". What и литература в частности тем и makes art in general, and literature in замечательно, тем и отличается от жизни, что particular, remarkable, what distinguishes them всегда бежит повторения. В from life, is precisely that they abhor обыденной жизни вы можете рассказать один и repetition. In everyday life you can tell the тот же анекдот трижды и трижды, same joke thrice and, thrice getting a laugh, вызвав смех, оказаться душою общества. В become the life of the party. In art, though, this искусстве подобная форма поведения sort of conduct is called "clich".
именуется "клише".
Искусство есть орудие безоткатное, и Art is a recoilless weapon, and its development развитие его is determined not by the individuality of the определяется не индивидуальностью artist, but by the dynamics and the logic of the художника, но динамикой и логикой самого material itself, by the previous fate of the материала, предыдущей историей средств, means that each time demand (or suggest) a требующих найти (или подсказывающих) qualitatively new aesthetic solution. Possessing всякий раз качественно новое эстетическое its own genealogy, dynamics, logic, and future, решение. Обладающее собственной art is not synonymous with, but at best parallel генеалогией, динамикой, логикой и будущим, to history;
and the manner by which it exists is искусство не синонимично, но, в by continually creating a new aesthetic reality.
лучшем случае, параллельно истории, и That is why it is often found "ahead of способом его существования является создание всякий раз новой эстетической progress", ahead of history, whose main реальности. Вот почему оно часто instrument is - should we not, once more, оказывается "впереди прогресса", впереди improve upon Marx - precisely the clich.
истории, основным инструментом которой является -- не уточнить ли нам Маркса?
-- именно клише.
Nowadays, there exists a rather widely held На сегодняшний день чрезвычайно view, postulating that in his work a writer, in распространено утверждение, будто particular a poet, should make use of the писатель, поэт в особенности, должен language of the street, the language of the пользоваться в своих произведениях crowd. For all its democratic appearance, and языком улицы, языком толпы. При всей своей кажущейся демократичности и и its palpable advantages for a writer, this осязаемых практических выгодах для assertion is quite absurd and represents an писателя, утверждение это вздорно и attempt to subordinate art, in this case, представляет собой попытку подчинить literature, to history. It is only if we have искусство, в данном случае литературу, resolved that it is time for Homo sapiens to истории. Только если мы решили, что come to a halt in his development that "сапиенсу" пора остановиться в своем literature should speak the language of the развитии, литературе следует говорить на people. Otherwise, it is the people who should языке народа. В противном случае speak the language of literature.
народу следует говорить на языке On the whole, every new aesthetic reality литературы.
makes man's ethical reality more precise. For Всякая новая эстетическая aesthetics is the mother of ethics;
The реальность уточняет для человека реальность categories of "good" and "bad" are, first and этическую. Ибо эстетика -- мать foremost, aesthetic ones, at least этики;
понятие "хорошо" и "плохо" -- понятия etymologically preceding the categories of прежде всего эстетические, "good" and "evil". If in ethics not "all is предваряющие категории "добра" и "зла". В permitted", it is precisely because not "all is этике не "все позволено" потому, permitted" in aesthetics, because the number что в эстетике не "все позволено", потому что ofcolors in the spectrum is limited.
количество цветов в спектре ограничено.
Russian-English Intercultural Communication Project www.career-english.ru RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ Несмышленый младенец, с плачем The tender babe who cries and rejects the отвергающий незнакомца или, stranger or who, on the contrary, reaches out to наоборот, тянущийся к нему, отвергает его или him, does so instinctively, making an aesthetic тянется к нему, инстинктивно choice, not a moral one.
совершая выбор эстетический, а не нравственный.
Aesthetic choice is a highly individual matter, Эстетический выбор всегда индивидуален, and aesthetic experience is always a private и эстетическое переживание - one. Every new aesthetic reality makes one's всегда переживание частное. Всякая новая experience even more private;
and this kind of эстетическая реальность делает privacy, assuming at times the guise of literary человека, ее переживаюшего, лицом еще более частным, и частность эта, (or some other) taste, can in itself turn out to обретающая порою форму литературного (или be, if not as guarantee, then a form of defense какого-либо другого) вкуса, уже against enslavement.
сама по себе может оказаться если не гарантией, то хотя бы формой защиты от порабощения.
For a man with taste, particularly literary taste, Ибо человек со вкусом, в частности is less susceptible to the refrains and the литературным, менее rhythmical incantations peculiar to any version восприимчив к повторам и ритмическим of political demagogy. The point is not so заклинаниям, свойственным любой форме much that virtue does not constitute a политической демагогии. Дело не столько в том, что добродетель не является guarantee for producing a masterpiece, as that гарантией шедевра, сколько в том, что зло, evil, especially political evil, is always a bad особенно политическое, всегда stylist. The more substantial an individual's плохой стилист. Чем богаче эстетический aesthetic experience is, the sounder his taste, опыт индивидуума, чем тверже его the sharper his moral focus, the freer - though вкус, тем четче его нравственный выбор, тем not necessarily the happier - he is.
он свободнее -- хотя, возможно, и не счастливее.
It is precisely in this applied, rather than Именно в этом, скорее прикладном, чем Platonic, sense that we should understand платоническом смысле следует Dostoevsky's remark that beauty will save the понимать замечание Достоевского, что "красота world, or Matthew Arnold's belief that we shall спасет мир", или высказывание Мэтью Арнольда, что "нас спасет поэзия". be saved by poetry. It is probably too late for Мир, вероятно, спасти уже не the world, but for the individual man there удастся, но отдельного человека всегда можно.
always remains a chance. An aesthetic instinct Эстетическое чутье в человеке develops in man rather rapidly, for, even развивается весьма стремительно, ибо, даже не without fully realizing who he is and what he полностью отдавая себе отчет в actually requires, a person instinctively knows том, чем он является и что ему на самом what he doesn't like and what doesn't suit him.
деле необходимо, человек, как правило, инстинктивно знает, что ему не нравится и что его не устраивает.
In an anthropological respect, let me reiterate, В антропологическом смысле, повторяю, человек a human being is an aesthetic creature before является существом эстетическим he is an ethical one. Therefore, it is not that art, прежде, чем этическим. Искусство поэтому, particularly literature, is a by-product of our в частности литература, не species' development, but just the reverse. If побочный продукт видового развития, а ровно what distinguishes us from other members of наоборот. Если тем, что отличает the animal kingdom is speech, then literature нас от прочих представителей животного and poetry in particular, being the highest form царства, является речь, то of locution - литература, и в частности, поэзия, будучи высшей формой словестности, Russian-English Intercultural Communication Project www.career-english.ru RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ представляет собою, грубо говоря, нашу is, to put it bluntly, the goal of our species.
видовую цель.
Я далек от идеи поголовного обучения I am far from suggesting the idea of стихосложению и композиции;
тем не compulsory training in verse composition;
менее, подразделение людей на интеллигенцию nevertheless, the subdivision of society into и всех остальных представляется intelligentsia and "all the rest" seems to me мне неприемлемым. В нравственном unacceptable. In moral terms, this situation is отношении подразделение это подобно comparable to the subdivision of society into подразделению общества на богатых и the poor and the rich;
but if it is still possible to нищих;
но, если для существования find some purely physical or material grounds социального неравенства еще мыслимы какие то чисто физические, материальные for the existence of social inequality, for обоснования, для неравенства intellectual inequality these are inconceivable.
интеллектуального они немыслимы.
Equality in this respect, unlike in anything else, has been guaranteed to us by nature. I am В чем-чем, а в speaking not of education, but of the education этом смысле равенство нам гарантировано от in speech, the slightest imprecision in which природы. Речь идет не об may trigger the intrusion of false choice into образовании, а об образовании речи, малейшая one's life. The existence of literature prefigures приближенность которой чревата existence on literature's plane of regard - and вторжением в жизнь человека ложного not only in the moral sense, but lexically as выбора. Сушествование литературы подразумевает существование на уровне well. If a piece of music still allows a person литературы -- и не только нравственно, the possibility of choosing between the passive но и лексически. Если музыкальное role of listener and the active one of performer, произведение еще оставляет человеку a work of literature - of the art which is, to use возможность выбора между пассивной ролью Montale's phrase, hopelessly semantic - dooms слушателя и активной исполнителя, him to the role of performer only.
произведение литературы -- искусства, по выражению Монтале, безнадежно семантического -- обрекает его на роль только исполнителя.
In this role, it would seem to me, a person В этой роли человеку выступать, мне should appear more often than in any other.
кажется, следовало бы чаще, чем в какой-либо иной. Более того, мне кажется, Moreover, it seems to me that, as a result of the что роль эта в результате population explosion and the attendant, ever популяционного взрыва и связанной с ним increasing atomization of society (i.e., the все возрастающей атомизацией ever-increasing isolation of the individual), this общества, т. е. со все возрастающей role becomes more and more inevitable for a изоляцией индивидуума, становится все person. I don't suppose that I know more about более неизбежной. Я не думаю, что я знаю о life than anyone of my age, but it seems to me жизни больше, чем любой человек that, in the capacity of an interlocutor, a book моего возраста, но мне кажется, что в is more reliable than a friend or a beloved. A качестве собеседника книга более novel or a poem is not a monologue, but the надежна, чем приятель или возлюбленная.
conversation of a writer with a reader, a Роман или стихотворение -- не монолог, но разговор писателя с читателем -- conversation, I repeat, that is very private, разговор, повторяю, крайне excluding all others - if you will, mutually частный, исключающий всех остальных, misanthropic.
если угодно -- обоюдно мизантропический.
Russian-English Intercultural Communication Project www.career-english.ru RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ И в момент этого разговора писатель равен читателю, как, впрочем, и наоборот, независимо от того, And in the moment of this conversation a великий он писатель или нет.
writer is equal to a reader, as well as the other Равенство это -- равенство сознания, и оно way around, regardless of whether the writer is остается с человеком на всю жизнь a great one or not. This equality is the equality в виде памяти, смутной или отчетливой, и of consciousness. It remains with a person for рано или поздно, кстати или the rest of his life in the form of memory, некстати, определяет поведение индивидуума.
foggy or distinct;
and, sooner or later, Именно это я имею в виду, говоря appropriately or not, it conditions a person's о роли исполнителя, тем более естественной, что роман или стихотворение есть conduct. It's precisely this that I have in mind продукт взаимного одиночества писателя и in speaking of the role of the performer, all the читателя.
more natural for one because a novel or a poem is the product of mutual loneliness - of a writer or a reader.
В истории нашего вида, в истории "сапиенса", книга -- феномен In the history of our species, in the history of антропологический, аналогичный по сути Homo sapiens, the book is anthropological изобретению колеса. Возникшая для development, similar essentially to the того, чтоб дать нам представление не столько о invention of the wheel. Having emerged in наших истоках, сколько о том, order to give us some idea not so much of our на что "сапиенс" этот способен, книга является средством перемещения в origins as of what that sapiens is capable of, a пространстве опыта со скоростью book constitutes a means of transportation переворачиваемой страницы. Перемещение through the space of experience, at the speed of это, a turning page. This movement, like every в свою очередь, как всякое перемещение, movement, becomes a flight from the common оборачивается бегством от общего denominator, from an attempt to elevate this знаменателя, от попытки навязать знаменателя denominator's line, previously never reaching этого черту, не поднимавшуюся higher than the groin, to our heart, to our ранее выше пояса, нашему сердцу, нашему consciousness, to our imagination. This flight сознанию, нашему воображению.
is the flight in the direction of "uncommon Бегство это -- бегство в сторону необщего visage", in the direction of the numerator, in выражения лица, в сторону числителя, в сторону личности, в сторону the direction of autonomy, in the direction of частности. По чьему бы образу и privacy. Regardless of whose image we are подобию мы не были созданы, нас уже пять created in, there are already five billion of us, миллиардов, и другого будущего, and for a human being there is no other future кроме очерченного искусством, у человека нет.
save that outlined by art. Otherwise, what lies В противоположном случае нас ahead is the past - the political one, first of all, ожидает прошлое -- прежде всего, with all its mass police entertainments.
политическое, со всеми его массовыми полицейскими прелестями.
In any event, the condition of society in which art in general, and literature in particular, are Во всяком случае положение, при котором the property or prerogative of a minority искусство вообще и литература в частности является достоянием (прерогативой) appears to me unhealthy and dangerous. I am меньшинства, представляется мне not appealing for the replacement of the state нездоровым и угрожающим. Я не призываю к with a library, although this thought has visited замене государства библиотекой - me frequently;
but there is no doubt in my хотя мысль эта неоднократно меня посещала mind that, had we been choosing our leaders -- но я не сомневаюсь, что, on the basis of their reading experience and not выбирай мы наших властителей на основании their political programs, there would be much их читательского опыта, а не less grief on earth.
основании их политических программ, на земле было бы меньше горя.
Russian-English Intercultural Communication Project www.career-english.ru RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ Мне It seems to me that a potential master of our думается, что потенциального властителя fates should be asked, first of all, not about наших судеб следовало бы спрашивать how he imagines the course of his foreign прежде всего не о том, как он представляет себе policy, but about his attitude toward Stendhal, курс иностранной политики, а Dickens, Dostoevsky.
о том, как он относится к Стендалю, Диккенсу, Достоевскому.
Хотя бы уже по If only because the lock and stock of literature одному тому, что насущным хлебом is indeed human diversity and perversity, it литературы является именно человеческое разнообразие и безобразие, она, turns out to be a reliable antidote for any литература, оказывается надежным attempt - whether familiar or yet to be invented противоядием от каких бы то ни было -- - toward a total mass solution to the problems известных и будущих -- попыток of human existence. As a form of moral тотального, массового подхода к решению insurance, at least, literature is much more проблем человеческого существования.
dependable than a system of beliefs or a Как система нравственного, по крайней мере, philosophical doctrine.
страхования, она куда более эффективна, нежели та или иная система верований или философская доктрина.
Since there are no laws that can protect us from Потому что не может быть законов, защищающих нас от самих себя, ни один ourselves, no criminal code is capable of уголовный кодекс не предусматривает preventing a true crime against literature;
наказаний за преступления против though we can condemn the material литературы. И среди преступлений этих suppression of literature - the persecution of наиболее тяжким является не цензурные writers, acts of censorship, the burning of ограничения и т. п., не предание книг костру.
books - we are powerless when it comes to its Существует преступление более worst violation: that of not reading the books.
тяжкое -- пренебрежение книгами, их не For that crime, a person pays with his whole чтение. За преступление это человек life;
if the offender is a nation, it pays with its расплачивается всей своей жизнью: если же history.
преступление это совершает нация -- она платит за это своей историей.
Живя в той стране, в которой я живу, я Living in the country I live in, I would be the первый готов был бы поверить, что first prepared to believe that there is a set существует некая пропорция между dependency between a person's material well материальным благополучием человека и being and his literary ignorance. What keeps его литературным невежеством;
me from doing so is the history of that country удерживает от этого меня, однако, история in which I was born and grew up. For, reduced страны, в которой я родился и to a cause-and-effect minimum, to a crude вырос. Ибо сведенная к причинно formula, the Russian tragedy is precisely the следственному минимуму, к грубой формуле, русская трагедия -- это именно трагедия tragedy of a society in which literature turned общества, литература в котором out to be the prerogative of the minority: of the оказалась прерогативой меньшинства:
celebrated Russian intelligentsia.
знаменитой русской интеллигенции.
I have no wish to enlarge upon the subject, no Мне не хочется распространяться на эту wish to darken this evening with thoughts of тему, не хочется омрачать этот the tens of millions of human lives destroyed вечер мыслями о десятках миллионов by other millions, человеческих жизней, загубленных миллионами же, - Russian-English Intercultural Communication Project www.career-english.ru RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ ибо то, что происходило в России в первой половине XX века, происходило до внедрения since what occurred in Russia in the first half автоматического стрелкового оружия -- во имя of the Twentieth Century occurred before the торжества политической доктрины, introduction of automatic weapons - in the несостоятельность которой уже в том и name of the triumph of a political doctrine состоит, что она требует человеческих жертв whose unsoundness is already manifested in для своего осуществления. Скажу the fact that it requires human sacrifice for its только, что -- не по опыту, увы, а только realization. I'll just say that I believe - not теоретически -- я полагаю, что для empirically, alas, but only theoretically - that, человека, начитавшегося Диккенса, выстрелить в себе подобного во имя какой for someone who has read a lot of Dickens, to бы то ни было идеи затруднительнее, чем для shoot his like in the name of some idea is more человека, Диккенса не читавшего.
problematic than for someone who has read no И я говорю именно о чтении Диккенса, Dickens. And I am speaking precisely about Стендаля, Достоевского, Флобера, reading Dickens, Sterne, Stendhal, Бальзака, Мелвилла и т.д., т.е. литературы, а Dostoevsky, Flaubert, Balzac, Melville, Proust, не о грамотности, не об Musil, and so forth;
that is, about literature, not образовании. Грамотный-то, образованный-то literacy or education. A literate, educated человек вполне может, тот или person, to be sure, is fully capable, after иной политический трактат прочтя, убить себе reading this or that political treatise or tract, of подобного и даже испытать при killing his like, and even of experiencing, in so этом восторг убеждения. Ленин был грамотен, Сталин был грамотен, Гитлер doing, a rapture of conviction. Lenin was тоже;
Мао Цзедун, так тот даже стихи писал;
literate, Stalin was literate, so was Hitler;
as for список их жертв, тем не менее, Mao Zedong, he even wrote verse. What all далеко превышает список ими прочитанного.
these men had in common, though, was that their hit list was longer than their reading list.
Однако, перед тем как перейти к поэзии, я However, before I move on to poetry, I would хотел бы добавить, что like to add that it would make sense to regard русский опыт было бы разумно рассматривать the Russian experience as a warning, if for no как предостережение хотя бы уже other reason than that the social structure of the потому, что социальная структура Запада в West up to now is, on the whole, analogous to общем до сих пор аналогична тому, что существовало в России до 1917 года. what existed in Russia prior to 1917. (This, by (Именно этим, между прочим, the way, is what explains the popularity in the объясняется популярность русского West of the Nineteenth-Century Russian психологического романа XIX века на Западе psychological novel, and the relative lack of и сравнительный неуспех современной русской success of contemporary Russian prose. The прозы. Общественные отношения, social relations that emerged in Russia in the сложившиеся в России в XX веке, Twentieth Century presumably seem no less представляются, видимо, читателю не менее exotic to the reader than do the names of the диковинными, чем имена персонажей, мешая characters, which prevent him from identifying ему отождествить себя с ними.) with them.) For example, the number of Одних только политических партий, например, political parties, on the eve of the October coup накануне октябрьского переворота 1917 года в России существовало уж никак не in 1917, was no fewer than what we find today меньше, чем существует сегодня в in the United States or Britain. In other words, США или Великобритании. Иными словами, a dispassionate observer might remark that in a человек бесстрастный мог бы заметить, certain sense the Nineteenth Century is still что в определенном смысле XIX век на Западе going on in the West, еще продолжается.
Russian-English Intercultural Communication Project www.career-english.ru RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ В России он кончился;
и если я говорю, что он кончился трагедией, то это прежде всего while in Russia it came to an end;
and if I say из-за количества человеческих жертв, которые it ended in tragedy, this is, in the first place, повлекла за собой наступившая because of the size of the human toll taken in социальная и хронологическая перемена. В course of that social - or chronological настоящей трагедии гибнет не герой change. For in a real tragedy, it is not the hero -- гибнет хор.
who perishes;
it is the chorus.
III IlI Хотя для человека, чей родной язык - русский, разговоры о политическом Although for a man whose mother tongue is зле столь же естественны, как пищеварение, я Russian to speak about political evil is as хотел бы теперь переменить natural as digestion, I would here like to тему. Недостаток разговоров об очевидном в change the subject. What's wrong with том, что они развращают сознание discourses about the obvious is that they своей легкостью, своим легко обретаемым corrupt consciousness with their easiness, with ощущением правоты. В этом их the quickness with which they provide one соблазн, сходный по своей природе с with moral comfort, with the sensation of соблазном социального реформатора, зло being right. Herein lies their temptation, это порождающего. Осознание этого соблазна и отталкивание от него в similar in its nature to the temptation of a определенной степени ответственны за судьбы social reformer who begets this evil. The многих моих современников, не realization, or rather the comprehension, of this говоря уже о собратьях по перу, ответственны temptation, and rejection of it, are perhaps за литературу, из-под их перьев responsible to a certain extent for the destinies возникшую. Она, эта литература, не была of many of my contemporaries, responsible for бегством от истории, ни заглушением the literature that emerged from under their памяти, как это может показаться со стороны.
pens. It, that literature, was neither a flight from history nor a muffling of memory, as it may seem from the outside.
"Как можно сочинять музыку после Аушвица?" -- вопрошает Адорно, и "How can one write music after Auschwitz?" человек, знакомый с русской историей, inquired Adorno;
and one familiar with может повторить тот же вопрос, заменив в нем Russian history can repeat the same question название лагеря, -- повторить by merely changing the name of the camp его, пожалуй, с большим даже правом, ибо and repeat it perhaps with even greater количество людей, сгинувших в justification, since the number of people who сталинских лагерях, далеко превосходит perished in Stalin's camps far surpasses the количество сгинувших в немецких. "А number of German prisoncamp victims. "And как после Аушвица можно есть ланч?" -- how can you eat lunch?" the American poet заметил на это как-то американский Mark Strand once retorted. In any case, the поэт Марк Стрэнд. Поколение, к которому я generation to which I belong has proven принадлежу, во всяком случае, оказалось способным сочинить эту музыку. capable of writing that music.
Это поколение -- поколение, родившееся That generation - the generation born precisely именно тогда, когда крематории at the time when the Auschwitz crematoria Аушвица работали на полную мощность, were working full blast, when Stalin was at the когда Сталин пребывал в зените zenith of his Godlike, absolute power, which богоподобной, абсолютной, самой природой, seemed sponsored by Mother Nature herself - казалось, санкционированной власти, Russian-English Intercultural Communication Project www.career-english.ru RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ явилось в мир, судя по всему, чтобы продолжить то, что теоретически должно было прерваться в этих крематориях и that generation came into the world, it appears, в безымянных общих могилах in order to continue what, theoretically, сталинского архипелага. Тот факт, что не все прервалось, -- по крайней мере was supposed to be interrupted in those в России, -- есть в немалой мере заслуга моего crematoria and in the anonymous common поколения, и я горд своей к graves of Stalin's archipelago. The fact that not нему принадлежностью не в меньшей мере, чем everything got interrupted, at least not in тем, что я стою здесь сегодня. И Russia, can be credited in no small degree to тот факт, что я стою здесь сегодня, есть признание заслуг этого поколения my generation, and I am no less proud of перед культурой;
вспоминая Мандельштама, я belonging to it than I am of standing here бы добавил -- перед мировой today. And the fact that I am standing here is a культурой. Оглядываясь назад, я могу сказать, recognition of the services that generation has что мы начинали на пустом - rendered to culture;
recalling a phrase from точней, на пугающем своей опустошенностью Mandelstam, I would add, to world culture.
месте, и что скорей интуитивно, Looking back, I can say again that we were чем сознательно, мы стремились именно к beginning in an empty - indeed, a terrifyingly воссозданию эффекта непрерывности wasted - place, and that, intuitively rather than культуры, к восстановлению ее форм и consciously, we aspired precisely to the тропов, к наполнению ее немногих recreation of the effect of culture's continuity, уцелевших и часто совершенно скомпрометированных форм нашим to the reconstruction of its forms and tropes, собственным, toward filling its few surviving, and often новым или казавшимся нам таковым, totally compromised, forms, with our own современным содержанием.
new, or appearing to us as new, contemporary content.
Существовал, вероятно, другой путь -- путь There existed, presumably, another path: the дальнейшей деформации, path of further deformation, the poetics of поэтики осколков и развалин, минимализма, ruins and debris, of minimalism, of choked пресекшегося дыхания. Если мы от breath. If we rejected it, it was not at all него отказались, то вовсе не потому, что because we thought that it was the path of self он казался нам путем самодраматизации, или потому, что мы были dramatization, or because we were extremely чрезвычайно одушевлены идеей animated by the idea of preserving the сохранения наследственного благородства hereditary nobility of the forms of culture we известных нам форм культуры, knew, the forms that were equivalent, in our равнозначных в нашем сознании формам consciousness, to forms of human dignity. We человеческого достоинства. Мы rejected it because in reality the choice wasn't отказались от него, потому что выбор на ours, but, in fact, culture's own - and this самом деле был не наш, а выбор choice, again, was aesthetic rather than moral.
культуры -- и выбор этот был опять-таки эстетический, а не нравственный.
Конечно же, человеку естественнее рассуждать о себе не как об орудии To be sure, it is natural for a person to perceive культуры, но, наоборот, как об ее творце и himself not as an instrument of culture, but, on хранителе. Но если я сегодня the contrary, as its creator and custodian. But if утверждаю противоположное, то это не today I assert the opposite, it's not because потому, что есть определенное toward the close of the Twentieth Century очарование в перефразировании на исходе there is a certain charm in paraphrasing XX столетия Плотина, лорда Plotinus, Lord Shaftesbury, Schelling, or Шефтсбери, Шеллинга или Новалиса, Novalis, Russian-English Intercultural Communication Project www.career-english.ru RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ но потому, что кто-кто, а поэт всегда but because, unlike anyone else, a poet always знает, что то, что в просторечии именуется knows that what голосом Музы, есть на самом деле диктат языка;
что не язык является его in the vernacular is called the voice of the инструментом, а он -- средством языка Muse is, in reality, the dictate of the language;
к продолжению своего существования. Язык же that it's not that the language happens to be his -- даже если представить его как instrument, but that he is language's means некое одушевленное существо (что было бы toward the continuation of its existence.
только справедливым) -- к Language, however, even if one imagines it as этическому выбору не способен.
a certain animate creature (which would only be just), is not capable of ethical choice.
Человек принимается за сочинение A person sets out to write a poem for a variety стихотворения по разным соображениям:
of reasons: to win the heart of his beloved;
to чтоб завоевать сердце возлюбленной, чтоб express his attitude toward the reality выразить свое отношени к окружающей surrounding him, be it a landscape or a state;
to его реальности, будь то пейзаж или capture his state of mind at a given instant;
to государсво, чтоб запечатлеть душевное leave - as he thinks at that moment - a trace on состояние, в котором он в данный момент the earth. He resorts to this form - the poem находится, чтоб оставить -- как он most likely for unconsciously mimetic reasons:
думает в эту минуту -- след на земле. Он the black vertical clot of words on the white прибегает к этой форме -- к стихотворению -- по соображениям, скорее sheet of paper presumably reminds him of his всего, бессознательно-миметическим:
own situation in the world, of the balance черный вертикальный сгусток слов посреди between space and his body. But regardless of белого листа бумаги, видимо, the reasons for which he takes up the pen, and напоминает человеку о его собственном regardless of the effect produced by what положении в мире, о пропорции emerges from beneath that pen on his audience пространствак его телу. Но независимо от - however great or small it may be - the соображений, по которым он берется immediate consequence of this enterprise is the за перо, и независимо от эффекта, sensation of coming into direct contact with производимого тем, что выходит из под его language or, more precisely, the sensation of пера, на его аудиторию, сколь бы велика или immediately falling into dependence on it, on мала она ни была, -- немедленное последствие этого предприятия -- ощущение everything that has already been uttered, вступления в прямой контакт с written, and accomplished in it.
языком, точнее -- ощущение немедленного впадения в зависимость от оного, от всего, что на нем уже высказано, написано, осуществлено.
This dependence is absolute, despotic;
but it Зависимость эта -- абсолютная, unshackles as well. For, while always older деспотическая, но она же и раскрепощает.
than the writer, language still possesses the Ибо, будучи всегда старше, чем писатель, colossal centrifugal energy imparted to it by its язык обладает еще колоссальной temporal potential - that is, by all time Iying центробежной энергией, сообщаемой ему его ahead. And this potential is determined not so временным потенциалом -- то есть всем лежащим впереди временем. И much by the quantitative body of the nation потенциал этот определяется не столько that speaks it (though it is determined by that, количественным составом нации, на нем too), as by the quality of the poem written in it.
говорящей, хотя и этим тоже, сколько It will suffice to recall the authors of Greek or качеством стихотворения, на нем Roman antiquity;
it will suffice to recall Dante.
сочиняемого. Достаточно вспомнить авторов греческой или римской античности, достаточно вспомнить Данте.
Russian-English Intercultural Communication Project www.career-english.ru RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ Создаваемое сегодня по-русски или по-английски, например, гарантирует существование этих And that which is being created today in языков в течение следующего тысячелетия.
Russian or English, for example, secures the Поэт, повторяю, есть средство existence of these languages over the course of существования языка. Или, как сказал великий the next millennium also. The poet, I wish to Оден, он -- тот, кем язык жив.
repeat, is language's means for existence - or, Не станет меня, эти строки пишущего, не станет as my beloved Auden said, he is the one by вас, их читающих, но язык, на whom it lives. I who write these lines will котором они написаны и на котором вы их cease to be;
so will you who read them. But the читаете, останется не только потому, что язык долговечнее человека, но и потому, language in which they are written and in что он лучше приспособлен к which you read them will remain not merely мутации.
because language is more lasting than man, but because it is more capable of mutation.
Пишущий стихотворение, однако, пишет его не One who writes a poem, however, writes it not потому, что он рассчитывает because he courts fame with posterity, на посмертную славу, хотя он часто и although often he hopes that a poem will надеется, что стихотворение его outlive him, at least briefly. One who writes a переживет, пусть не надолго. Пишущий poem writes it because the language prompts, стихотворение пишет его потому, что or simply dictates, the next line. Beginning a язык ему подсказывает или просто диктует следующую строчку. Начиная poem, the poet as a rule doesn't know the way стихотворения, поэт, как правило, не знает, it's going to come out, and at times he is very чем оно кончится, и порой surprised by the way it turns out, since often it оказывается очень удивлен тем, что turns out better than he expected, often his получилось, ибо часто получается лучше, thought carries further than he reckoned. And чем он предполагал, часто мысль его заходит that is the moment when the future of language дальше, чем он расчитывал. Это и invades its present.
есть тот момент, когда будущее языка вмешивается в его настоящее.
Существуют, как мы знаем, три метода There are, as we know, three modes of познания: аналитический, интуитивный и метод, которым пользовались библейские cognition: analytical, intuitive, and the mode пророки -- посредством откровения.
that was known to the Biblical prophets, Отличие поэзии от прочих форм литературы в revelation. What distinguishes poetry from том, что она пользуется сразу other forms of literature is that it uses all three всеми тремя (тяготея преимущественно ко of them at once (gravitating primarily toward второму и третьему), ибо все три the second and the third). For all three of them даны в языке;
и порой с помощью одного are given in the language;
and there are times слова, одной рифмы пишущему when, by means of a single word, a single стихотворение удается оказаться там, где до rhyme, the writer of a poem manages to find него никто не бывал, -- и himself where no one has ever been before дальше, может быть, чем он сам бы желал.
him, further, perhaps, than he himself would Пишущий стихотворение пишет его прежде всего потому, что стихотворение -- have wished for. The one who writes a poem колоссальный ускоритель сознания, writes it above all because verse writing is an мышления, мироощущения.
extraordinary accelerator of conscience, of thinking, of comprehending the universe.
Russian-English Intercultural Communication Project www.career-english.ru RUSSIAN ESSAYS ABOUT RUSSIAN SOUL : RUSSIAN ЦENGLISH PARALLEL TEXTS Иосиф Бродский Нобелевская лекция Josef Brodsky УNobel lectureФ Испытав это ускорение единожды, человек уже Having experienced this acceleration once, one не в is no longer capable of abandoning the chance состоянии отказаться от повторения этого to repeat this experience;
one falls into опыта, он впадает в зависимость от dependency on this process, the way others fall этого процесса, как впадают в зависимость от into dependency on drugs or on alcohol.
наркотиков или алкоголя.
One who finds himself in this sort of dependency on language is, I guess, what they Человек, находящийся в подобной call a poet.
зависимости от языка, я полагаю, и называется поэтом.
Translated from the Russian by Barry Rubin.