Книги, научные публикации
Сергй Тимоеевичъ АКСАКОВЪ.
Аленькiй цвточикъ.
СКАЗКА КЛЮЧНИЦЫ ПАЛАГЕИ.
ImWerdenVerlag Mnchen 2005 й С. Т. Аксаков. Аленький цветочек. 1858.
Печатается по старой книге, потерявшей со временем, к сожалению, и переплет и обложку...
й Im Werden Verlag. Некоммерческое электронное издание. 2005 ъ нкiимъ царств, въ нкiимъ государств, жилъ былъ богатый купецъ, именитый человкъ. Много у него было всякаго богатества, дорогихъ Втоваровъ заморскiихъ, жемчугу, драгоцнныхъ каменiевъ, золотой и серебрянной казны;
и было у того купца три дочери, вс три красавицы писаныя, а меньшая лучше всхъ;
и любилъ онъ дочерей своихъ больше всего своего богатества, жемчуговъ, драгоцнныихъ каменiевъ, золотой и серебрянной казны Ч по той причин, что онъ былъ вдовецъ, и любить ему было не кого;
любилъ онъ старшихъ дочерей, а меньшую дочь любилъ больше, потому что она была собой лучше всхъ и къ нему ласкове. Вотъ и собирается тотъ купецъ по своимъ торговыимъ дламъ за море, за тридевять земель, въ тридевятое царство, въ тридесятое государство, и говоритъ онъ своимъ любезныимъ дочерямъ: дочери мои милыя, дочери мои хорошiя, дочери мои пригожiя, ду я по своимъ купецкiимъ дламъ за тридевять земель, въ тридевятое царство, тридесятое государство, и мало ли, много ли времени прозжу Ч не вдаю, и наказываю я вамъ жить безъ меня честно и смирно, и коли вы будете жить безъ меня честно и смирно, то привезу вамъ такiе гостинцы, какихъ вы сами похочете, и даю я вамъ сроку думать на три дня, и тогда вы мн скажете какихъ гостинцевъ вамъ хочется. Думали он три дня и три ночи, и пришли къ своему родителю, и сталъ онъ ихъ спрашивать, какихъ гостинцевъ желаютъ.
Старшая дочь поклонилась отцу въ ноги, да и говоритъ ему первая: Государь ты мой батюшка родимый! Не вози ты мн золотой и серебряной парчи, ни мховъ чернаго соболя, ни жемчуга бурмитскаго;
а привези ты мн золотой внецъ изъ каменьевъ самоцвтныихъ, и чтобъ былъ отъ нихъ такой свтъ, какъ отъ мсяца полнаго, какъ отъ солнышка краснаго, и чтобъ было отъ него свтло въ темную ночь, какъ середи дня благо. Честной купецъ призадумался и сказалъ потомъ: Хорошо, дочь моя милая, хорошая и пригожая;
привезу я теб таковой внецъ;
знаю я за моремъ такова человка, который достанетъ мн таковой внецъ;
а и есть онъ у одной королевишны заморскiя, а и спрятанъ онъ въ кладовой каменной, а и стоитъ та кладовая въ каменной гор, глубиной на три сажени, за тремя дверьми желзными, за тремя замками нмецкими.
Работа будетъ не малая: да для моей казны супротивнаго нтъ. Поклонилась ему въ ноги дочь середняя и говоритъ: Государь ты мой батюшка родимый!
Не вози ты мн золотой и серебряной парчи, ни черныхъ мховь соболя сибирскаго, ни ожерелья жемчуга бурмицкаго, ни золота внца самоцвтнаго;
а привези ты мн тувалетъ изъ хрусталю восточнаго, цльнаго, безпорочнаго, чтобы, глядя въ него, видла я всю красоту поднебесную и чтобъ смотрясь въ него, я не стрилась и красота бъ моя двичья прибавлялася. Призадумался честной купецъ, и подумавъ мало ли, много ли времени, говоритъ ей таковыя слова: хорошо, дочь моя милая, хорошая и пригожая, достану я теб таковой хрустальный тувалетъ;
а и есть онъ у дочери короля персидскаго, молодой королевишны, красоты несказанной, неписанной и негаданной;
и схороненъ тотъ тувалетъ въ терему каменномъ, высокiимъ, и стоитъ онъ на гор каменной, вышина той горы въ триста сажень, за семью дверьми желзными, за семью замками нмецкими, и ведутъ къ тому терему ступеней три тысячи, и на каждой ступени стоитъ по воину персидскому и день и ночь, съ саблею на гол булатною, и ключи отъ тхъ дверей желзныихъ носитъ королевишна на пояс.
Знаю я за моремъ такова человка, и достанетъ онъ мн таковой тувалетъ.
Потяжеле твоя работа сестриной: да для моей казны супротивнаго нтъ. Поклонилась въ ноги отцу меньшая дочь и говоритъ таково слово: Государь ты мой батюшка родимой! Не вози ты мн золотой и серебряной парчи, ни черныхъ соболей сибирскiихъ, ни ожерелья бурмицкаго, ни внца самоцвтнаго, ни тувалета хрустальнаго, а привези ты мн аленькiй цвточикъ, котораго бы не было краше на блмъ свт Призадумался честной купецъ крпче прежняго. Мало ли, много ли времени онъ думалъ, доподлинно сказать не могу;
надумавшись онъ цалуетъ, ласкаетъ, приголубливаетъ свою меньшую дочь любимую и говоритъ таковыя слова: Ну, задала ты мн работу потяжеле сестриныхъ;
коли знаешь, что искать, то какъ не сыскать, а какъ найти то, чего самъ не знаешь? Аленькой цвточикъ не хитро найти, да какъ же узнать мн, что краше его нтъ на блмъ свту? Буду стараться, а на гостинц не взыщи. И отпустилъ онъ дочерей своихъ, хорошiихъ, пригожiихъ въ ихнiе терема двичьи. Сталъ онъ собираться въ путь, во дороженьку, въ дальнiе края заморскiе. Долго ли, много ли онъ собирался, я не знаю и не вдаю: скоро сказка сказывается, не скоро дло длается. Похалъ онъ въ путь, во дороженьку.
Вотъ здитъ честной купецъ по чужимъ сторонамъ заморскiимъ, по королевствамъ невиданнымъ;
продаетъ онъ свои товары въ тридорога, покупаетъ чужiе въ тридешева;
онъ мняетъ товаръ на товаръ и того сходнй, со придачею серебра да золота;
золотой казной корабли нагружаетъ, да домой посылаетъ. Отыскалъ онъ завтный гостинецъ для своей старшей дочери:
внецъ съ камнями самоцвтными, а отъ нихъ свтло въ темную ночь, какъ бы въ блый день. Отыскалъ завтный гостинецъ и для своей средней дочери:
тувалетъ хрустальный, а въ немъ видна вся красота поднебесная, и смотрясь въ него, двичья красота не старется, а прибавляется. Не можетъ онъ только найти завтнаго гостинца для меньшой, любимой дочери, аленькаго цвточка, краше котораго не было бы на блмъ свту. Находилъ онъ во садахъ царскихъ, королевскихъ и султановыхъ много аленькихъ цвточковъ такой красоты, что ни въ сказк сказать, ни перомъ написать;
да никто ему поруки не даетъ, что краше того цвтка нтъ на бломъ свет;
да и самъ онъ того не думаетъ. Вотъ детъ онъ путемъ-дорогою, со своими слугами врными, по пескамъ сыпучiимъ, по самъ дремучiимъ, и откуда не возьмись налетли на него разбойники, бусурманскiе, турецкiе, да индйскiе, нехристи поганые, и увидя бду неминучую, бросаетъ честной купецъ свои караваны богатые со прислугою своей врною, и бжитъ въ темны са. Пусть-де меня разтерзаютъ зври лютые, чмъ попасться мн въ руки разбойничьи, поганыя и доживать свой вкъ въ плну во невол. Бродитъ онъ по тому су дремучему, непроздному, непроходному, и что дальше идетъ, то дорога лучше становится, словно деревья передъ нимъ разступаются, а часты кусты раздвигаются. Смотритъ назадъ Ч руки не просунуть, смотритъ направо Ч пни да колоды, зайцу косому не проскочить, смотритъ налво Ч а и хуже того. Дивуется честной купецъ, думаетъ не придумаетъ, что съ нимъ за чудо совершается, а самъ все идетъ да идетъ: у него подъ ногами дорога торная. Идетъ онъ день отъ утра до вечера, не слышитъ онъ реву звринаго, ни шипнiя зминаго, ни крику совинаго, ни голоса птичьяго: ровно около него все повымерло. Вотъ пришла и темная ночь;
кругомъ его хоть глазъ выколи, а у него подъ ногами свтлехонько. Вотъ идетъ онъ почитай до полуночи, и сталъ видть впереди будто зарево, и подумалъ онъ: видно съ горитъ, такъ зачмъ же мне туда идти на врную смерть, неминучую? Поворотилъ онъ назадъ Ч нельзя идти, направо, налво Ч нельзя идти;
сунулся впередъ Ч дорога торная. Дай постою на одномъ мст, можетъ зарево пойдетъ въ другую сторону, аль прочь отъ меня, аль потухнетъ совсмъ. Вотъ и сталъ онъ, дожидается;
да не тутъ-то было: зарево точно къ нему на встрчу идетъ, и какъ будто около него свтле становится;
думалъ онъ, думалъ и поршилъ идти впередъ. Двухъ смертей не бывать, одной не миновать.
Перекрестился купецъ и пошелъ впередъ. Чмъ дальше идетъ, тмъ свтле становится, и стало почитай, какъ блый день, а не слышно шуму и треску пожарнаго. Выходитъ онъ подъ конецъ на поляну широкую, и посередь той поляны широкiя стоитъ домъ не домъ, чертогъ не чертогъ, а дворецъ королевскiй или царскiй, весь въ огн, въ серебр и золот и въ каменьяхъ самоцвтныихъ, весь горитъ и свтитъ, а огня не видать;
ровно солнушко красное, инда тяжело на него глазамъ смотрть. Вс окошки во дворц растворены и играетъ въ немъ музыка согласная, какой никогда онъ не слыхивалъ. Входитъ онъ на широкой дворъ, въ ворота широкiе, раствореные;
дорога пошла изъ белаго мрамора, а по сторонамъ бьютъ фонтаны воды, высокiе, большiе и малые. Входитъ онъ во дворецъ по стниц, устланной кармазиннымъ сукномъ, со перилами позолоченными;
вошелъ въ горницу Ч нтъ никого;
въ другую, въ третью Ч нтъ никого, въ пятую, десятую Ч нтъ никого;
а убранство везд царское, неслыханное и невиданное: золото, серебро, хрустали восточные, кость слоновая и мамонтовая. Дивится честной купецъ такому богатеству несказанному, а вдвое того, что хозяина нтъ;
не токмо хозяина, и прислуги нтъ;
а музыка играетъ не смолкаючи;
и подумалъ онъ въ т поры про себя: все хорошо, да сть нечего, и выросъ передъ нимъ столъ, убраный, разубраный;
въ посуд золотой да серебряной яства стоятъ сахарныя и вина заморскiя и питья медвяныя. Слъ онъ за столъ безъ сумлнiя;
напился, нался досыта, потому что не лъ сутки цлые;
кушанье такое, что и сказать нельзя, Ч того и гляди, что языкъ проглотишь, а онъ, по самъ и пескамъ ходючи, крпко проголодался;
всталъ онъ изъ-за стола, а поклониться некому, и сказать спасибо за хлбъ за соль некому. Не усплъ онъ встать да оглянуться, а стола съ кушаньемъ какъ не бывало, а музыка играетъ неумолкаючи. Дивуется честной купецъ такому чуду чудному и такому диву дивному, и ходить онъ по палатамъ изукрашеннымъ, да любуется, а самъ думаетъ: хорошо бы теперь соснуть да всхрапнуть Ч и видитъ, стоитъ передъ нимъ кровать рзная, изъ чистаго золота, на ножкахъ хрустальныихъ, съ пологомъ серебрянымъ, съ бахрамою и кистями жемчужными;
пуховикъ на ней какъ гора лежитъ, пуху мягкаго, лебяжьяго. Дивится купецъ такому чуду новому, новому и чудному;
ложится онъ на высокую кровать, задергиваетъ пологъ серебряный, и видитъ, что онъ тонокъ и мягокъ, будто шелковый. Стало въ палат темно: ровно въ сумерки, и музыка играетъ будто издали, и подумалъ онъ: лахъ кабы мн дочерей хоть во сн увидать Ч и заснулъ тоежъ минуточку.
Просыпается купецъ, а солнце уже взошло выше дерева стоячаго.
Проснулся купецъ, а вдругъ опомниться не можетъ: всю ночь видлъ онъ во сн дочерей своихъ любезныихъ, хорошiихъ и пригожiихъ, и видлъ онъ дочерей своихъ старшiихъ: старшую и середнюю, что он веселымъ-веселехонь ки, а печальна одна, дочь меньшая, любимая;
что у старшей и середней дочери есть женихи богатые, и что сбираются он выдти за мужъ, не дождавшись его благословенiя отцовскаго;
меньшая же дочь любимая, красавица писаная, о женихахъ и слышать не хочетъ, покуда не воротится ея родимый батюшка;
и стало у него на душ и радошно и не радошно. Всталъ онъ со кровати высокiя, платье ему все приготовлено, и фонтанъ воды бьетъ въ чашу хрустальную;
онъ одвается, умывается, и ужъ новому чуду не дивуется;
чай и кофей на стол стоятъ, и при нихъ закуска сахарная. Помолившись Богу, онъ накушался и сталъ онъ опять по палатамъ ходить, чтобъ опять на нихъ полюбоватися при свт солнышка краснаго. Все показалось ему лучше вчерашняго. Вотъ видитъ онъ въ окна растворенныя, что кругомъ дворца разведены сады диковинные, плодовитые, и цвты цвтутъ красоты неописанной. Захотлось ему по тмъ садамъ прогулятися.
Сходитъ онъ по другой стниц изъ мрамора зеленаго, изъ малахита мднаго, съ перилами позолоченными, сходитъ прямо въ зелены сады. Гуляетъ онъ и любуется;
на деревьяхъ висятъ плоды сплые, румяные, сами въ ротъ такъ и просятся, индо глядя на нихъ слюнки текутъ;
цвты цвтутъ распрекрасные, мохровые, пахучiе, всякими красками расписанные;
птицы летаютъ невиданныя: словно по бархату зеленому и пунцовому золотомъ и серебромъ выложенныя, псни поютъ райскiя;
фонтаны воды бьютъ высокiе, индо глядть на ихъ вышину Ч голова запрокидывается;
и бгутъ и шумятъ ключи родниковые по колодамъ хрустальныимъ. Ходитъ честной купецъ, дивуется;
на вс такiя диковинки глаза у него разбжалися, и не знаетъ онъ, на что смотрть и кого слушать. Ходилъ онъ такъ, много ли, мало ли времени Ч невдомо: скоро сказка сказывается, не скоро дло длается. И вдругъ видитъ онъ на пригорочк зеленыимъ цвтетъ цвтокъ цвту алаго, красоты невиданной и неслыханной, ни въ сказк сказать, ни перомъ написать. У честнаго купца духъ занимается, подходить онъ ко тому цвтку, запахъ отъ цвтка по всему саду, ровно струя бжитъ, затряслись и руки и ноги у купца и возговорилъ онъ голосомъ радошнымъ: вотъ аленькой цвточикъ, какого нтъ краше на бломъ свт, о какомъ просила меня дочь меньшая, любимая. И проговоривъ таковы слова, онъ подошелъ и сорвалъ аленькой цвточикъ. Въ тоёжъ минуту, безо всякихъ тучъ, блеснула молонья и ударилъ громъ, индо земля зашаталася подъ ногами, Ч и выросъ, какъ будто изъ земли, передъ купцомъ: зврь не зврь, человкъ не человкъ, а такъ какое-то чудище, страшное и мохнатое, и заревелъ онъ голосомъ дикiимъ: Что ты сдлалъ?
Какъ ты посмлъ сорвать въ моемъ саду мой заповдной, любимый цвтокъ? Я хоронилъ его паче зеницы ока моего, и всякой день утшался, на него глядючи:
а ты лишилъ меня всей утхи въ моей жизни. Я хозяинъ дворца и сада, я принялъ тебя, какъ дорогаго гостя и званаго, накормилъ, напоилъ и спать уложилъ, а ты эдакъ-то заплатилъ за мое добро! Знай же свою участь горькую:
умереть теб за свою вину смертью безвременною..... И несчетное число голосовъ дикiихъ, со всхъ сторонъ завопило: лумереть теб смертью безвременною! У честнаго купца отъ страха зубъ на зубъ не приходилъ;
онъ оглянулся кругомъ и видитъ, что со всхъ сторонъ, изъ подъ каждаго дерева и кустика, изъ воды, изъ земли, лезетъ къ нему сила нечистая и несмтная, все страшилища безобразныя. Онъ упалъ на колени передъ наболышiимъ хозяи номъ, чудищемъ мохнатыимъ, и возговорилъ голосомъ жалобныимъ: Охъ ты гой еси, господинъ честной, зврь сной, чудо морское: какъ взвеличать тебя Ч не знаю, не вдаю. Не погуби ты души моей христiанскiя, за мою предерзость безвинную, не прикажи меня рубить и казнить, прикажи слово вымолвить. А есть у меня три дочери, три дочери красавицы, хорошiя и пригожiя;
общалъ я имъ по гостинцу привезть: старшей дочери Ч самоцвтный внецъ, средней дочери Ч тувалетъ хрустальный;
а меньшой дочери Ч аленькой цвточикъ, какого бы не было краше на блмъ свт.
Старшимъ дочерямъ гостинцы я сыскалъ, а меньшой дочери гостинца отыскать не могъ;
увидалъ я такой гостинецъ у тебя въ саду, аленькой цвточикъ, какого краше нтъ на блмъ свт, и подумалъ я, что такому хозяину богатому, богатому, славному и могучему, не будетъ жалко цвточка аленькаго о какомъ просила моя меньшая дочь любимая. Каюсь я въ своей вин передъ твоимъ величествомъ. Ты прости мн, не разумному и глупому, отпусти меня къ моимъ дочерямъ родимыимъ и подари мне цвточикъ аленькой, для гостинца моей меньшой, любимой дочери. Заплачу я теб казны золотой, что потребуешь. Раздался по су хохотъ, словно громъ загремлъ, и возговоритъ купцу зврь сной, чудо морское: Не надо мн твоей золотой казны: мн своей двать некуда. Нтъ теб отъ меня никакой милости, и разорвутъ тебя мои слуги врные на куски, на части мелкiя. Есть одно для тебя спсенье. Я отпущу тебя домой невредимаго, награжу казной несчетною, подарю цвточикъ аленькой, коли дашь ты мн слово честное купецкое и запись своей руки, что пришлешь замсто себя одну изъ дочерей своихъ, хорошiихъ, пригожiихъ;
я обиды ей никакой не сдлаю, а и будетъ она жить у меня въ чести и приволь, какъ самъ ты жилъ во дворц моемъ. Стало скучно мн жить одному, и хочу я залучить себ товарища. Такъ и палъ купецъ на сыру землю, горючьми слезами обливается;
а и взглянетъ онъ на звря снаго, на чудо морское, а и вспомнитъ онъ своихъ дочерей, хорошiихъ, пригожiихъ, а и пуще того завопитъ источнымъ голосомъ: больно страшенъ былъ сной зврь, чудо морское. Много времени честной купецъ убивается и слезами обливается, и возговоритъ онъ голосомъ жалобнымъ: Господинъ честной, зврь сной, чудо морское! А и какъ мн быть, коли дочери мои, хорошiя и пригожiя, по своей воли не похочутъ хать къ теб? Не связать же мн имъ руки и ноги, да насильно прислать? Да и какимъ путемъ до тебя дохать? Я халъ къ теб ровно два года, а по какимъ мстамъ, по какимъ путямъ, я не вдаю. Возговоритъ купцу зврь сной, чудо морское: Не хочу я невольницы: пусть прiдетъ твоя дочь сюда по любви къ теб, своей волею и хотнiемъ;
а коли дочери твои не подутъ по своей вол и хотнiю, то самъ прiзжай, и велю я казнить тебя смертью лютою. А какъ прiхать ко мн Ч не твоя бда;
дамъ я теб перстень съ руки моей: кто наднетъ его на правый мизинецъ, тотъ очутится тамъ, гд пожелаетъ, во единое ока мгновенiе. Сроку теб даю дома пробыть три дня и три ночи. Ч Думалъ, думалъ купецъ думу крепкую, и придумалъ такъ: лучше мн съ дочерьми повидаться, дать имъ свое родительское благословенiе, и коли он избавить меня отъ смерти не похочутъ, то приготовиться къ смерти по долгу христiанскому и воротиться къ сному зврю, чуду морскому. Фальши у него на ум не было, а потому онъ разсказалъ, что у него было на мысляхъ. Зврь сной, чудо морское, и безъ того ихъ зналъ;
видя его правду, онъ и записи съ него заручной не взялъ, а снялъ съ своей руки золотой перстень и подалъ его честному купцу. И только честной купецъ усплъ надть его на правый мезинецъ, какъ очутился онъ въ воротахъ своего широкаго двора;
въ ту пору, въ т же ворота възжали его караваны богатые съ прислугою врною, и привезли они казны и товаровъ втрое противу прежняго. Поднялся въ дом шумъ и гвалтъ, повскакали дочери изъ-за пялецъ своихъ, а вышивали он серебромъ и золотомъ ширинки шелковыя, почали он отца цловать, миловать и разными ласковыми именами называть, и дв старшiя сестры лебезятъ пуще меньшой сестры. Видятъ он, что отецъ какъ-то не радошенъ и что есть у него на сердце печаль потаенная. Стали старшiя дочери его допра шивать: не потерялъ ли онъ своего богатества великаго;
меньшая же дочь о богатств не думаетъ и говоритъ она своему родителю: мн богатства твои ненадобны;
богатство дло наживное, а открой ты мн свое горе сердешное. И возговоритъ тогда честной купецъ своимъ дочерямъ родимыимъ, хорошiимъ и пригожiимъ: Не потерялъ я своего богатества великаго, а нажилъ казны втрое-вчетверо;
а есть у меня другая печаль, и скажу вамъ объ ней завтрашнiй день, а сегодня будемъ веселитися. Приказалъ онъ принести сундуки дорож ные, желзомъ окованные;
доставалъ онъ старшей дочери золотой внецъ, золота аравiйскаго, на огн не горитъ, въ вод не ржаветъ, со камнями самоцвтными;
достаетъ гостинецъ середней дочери, тувалетъ хрусталю восточ наго;
достаетъ гостинецъ меньшой дочери, золотой кувшинъ съ цвточкомъ аленькимъ. Старшiя дочери отъ радости рехнулися, унесли свои гостинцы въ терема высокiе, и тамъ на простор досыта потшалися. Только дочь меньшая любимая, увидавъ цвточикъ аленькой, затряслась вся и заплакала, точно въ сердц её что ужалило. Какъ возговоритъ къ ней отецъ таковы рчи: Что же дочь моя милая, любимая, не берешь ты своего цвтка желаннаго;
краше его нтъ на блмъ свт? Взяла дочь меньшая цвточикъ аленькой, ровно нхотя, цлуетъ руки отцовы, а сама плачетъ горючими слезами. Скоро прибгали дочери старшiя, попытали он гостинцы отцовскiе и не могутъ опомниться отъ радости. Тогда сли вс они за столы дубовые, за скатерти браныя, за яства сахарныя, за питiя медвяныя;
стали сть, пить, прохлаждатися, ласковыми рчами утшатися. Ввечеру гости понахали, и сталъ домъ у купца полнехонекъ дорогихъ гостей, сродниковъ, угодниковъ, прихлебателей. До полуночи бесда продолжалася, и таковъ былъ вечернiй пиръ, какого честной купецъ у себя въ дому не видывалъ;
и откуда, что бралось, не могъ догадаться онъ, да и вс тому дивовалися: и посуды золотой-серебряной, и кушаньевъ диковинныхъ, какихъ никогда въ дому не видывали. Заутра позвалъ къ себ купецъ старшую дочь, разсказалъ ей все, что съ нимъ приключилося, все отъ слова-д-слова, и спросилъ: хочетъ ли она избавить его отъ смерти лютыя и похать жить къ зврю сному, къ чуду морскому? Старшая дочь на отрзъ отказалася и говоритъ: Пусть та дочь и выручаетъ отца, для кого онъ доставалъ аленькiй цвточикъ. Позвалъ честный купецъ къ себ другую дочь середнюю, разсказалъ ей все, что съ нимъ приключилося, все отъ слова-д-слова, и спросилъ: хочетъ ли она избавить его отъ смерти лютыя и похать жить къ зврю сному, чуду морскому? Средняя дочь на отрзъ отказалася и говоритъ: Пусть та дочь и выручаетъ отца, для кого онъ доставалъ аленькiй цвточикъ. Позвалъ честной купецъ меньшую дочь и сталъ ей все разсказывать, все отъ слова-д-слова, и не усплъ кончить рчи своей, какъ стала передъ нимъ на колни дочь меньшая, любимая, и сказала: Благослови меня, государь мой батюшка родимый: я поду къ зврю сному, чуду морскому и стану жить у него. Для меня досталъ ты аленькой цвточикъ и мн надо выручить тебя. Залился слезами честной купецъ, обнялъ онъ свою меньшую дочь любимую и говорить ей таковыя слова:
Дочь моя милая, хорошая, пригожая, меньшая и любимая. Да будетъ надъ тобою мое благословенiе родительское, что выручаешь ты своего отца отъ смерти лютыя, и по доброй вол своей и хотнiю идешь на житье противное къ страшному зврю лесному, чуду морскому. Будешь жить ты у него во дворц, въ богатств и приволь великiимъ;
да гд тотъ дворецъ Ч никто не знаетъ не вдаетъ, и нтъ къ нему дороги ни конному, ни пшему, ни зврю прыскучему, ни птиц перелетной. Не будетъ намъ отъ тебя ни слуха ни всточки, а теб объ насъ и подавно. И какъ мн доживать мой горькой вкъ, лица твоего не видаючи, ласковыхъ рчей твоихъ не слыхаючи;
разстаюсь я съ тобою на вки вчные, ровно тебя живую въ землю хороню. И возговоритъ отцу дочь меньшая любимая: Не плачь, не тоскуй, государь мой батюшка родимый;
житье мое будетъ богатое, привольное;
звря снаго, чуда морскаго я не испугаюся, буду служить ему врою и правдою, исполнять его волю господскую, а можетъ онъ надо мной и сжалится. Не оплакивай ты меня жи вую, словно мертвую;
можетъ Богъ дастъ я и вернусь къ теб. Плачетъ, рыдаетъ честной купецъ, таковыми рчьми не утшается. Прибгаютъ сестры старшiя, большая и середняя, подняли плачъ по всему дому: вишь больно имъ жалко меньшой сестры любимыя;
а меньшая сестра и виду печальнаго не кажетъ, не плачетъ, не охаетъ и въ дальнiй путь невдомый собирается. И беретъ съ собой цвточикъ аленькой во кувшин позолоченномъ. Прошелъ третiй день и третья ночь, пришла пора разставаться честному купцу, разставаться съ дочерью меньшою, любимою;
онъ цалуетъ, милуетъ её, горючьми слезами обливаетъ и кладетъ на нее крестное благословенiе свое родительское. Вынимаетъ онъ перстень звря снаго, чуда морскаго, изъ ларца кованнаго, надваетъ перстень на правый мизинецъ меньшой любимой дочери Ч и не стало её въ тою-жъ минуточку, со всеми ея пожитками.
Очутилась она во дворц звря снаго, чуда-морскаго, во палатахъ высокiихъ, каменныхъ, на кровати изъ рзнаго золота, со ножками хрустальными, на пуховик пуха лебяжьяго, покрытомъ золотой камкой;
ровно она и съ мста не сходила, ровно она целый вкъ тутъ жила, ровно легла почивать, да проснулася. Заиграла музыка согласная, какой сродясь она не слыхивала. Встала она со постели пуховыя и видитъ, что вс ея пожитки и цвточикъ аленькой въ кувшин позолоченномъ тутъ же стоятъ, раскладены и раставлены на столахъ зеленыихъ малахита мднаго, и что въ той палат много добра и скарба всякаго, есть на чемъ посдеть-полежать, есть во что прiодться, есть во что посмотрться. И была одна стна вся зеркальная, а другая стна золоченая, а третья стна вся серебрянная, а четвертая стна изъ кости слоновыя и мамонтовыя, самоцвтными яхонтами вся разубранная, и подумала она:
должно быть это моя опочивальная. Захотлось ей осмотреть весь дворецъ и пошла она осматривать вс его палаты высокiя, и ходила она не мало времени, на вс диковинки любуючись;
одна палата была краше другой, и вс краше того, какъ разсказывалъ честной купецъ, государь ея батюшка родимый;
взяла она изъ кувшина золоченаго любимый цвточикъ аленькой, сошла она въ зелены сады, и запли ей птицы свои псни райскiя, а деревья, кусты и цвты замахали своими верхушками, и ровно передъ ней преклонилися;
выше забили фонтаны воды и громчй зашумли ключи родниковые;
и нашла она то мсто высокое, пригорокъ муравчатый, на которомъ сорвалъ честной купецъ цвточикъ аленькой, краше котораго нтъ на блмъ свт.
И вынула она тотъ аленькой цвточикъ изъ кувшина золоченаго, и хотла посадить на мсто прежнее;
но самъ онъ вылетлъ изъ рукъ ея и приросъ къ стеблю прежнему, и разцвлъ краше прежняго. Подивилася она такому чуду чудному, диву дивному, порадовалась своему цвточку аленькому завтному, и пошла назадъ въ палаты свои дворцовыя, и въ одной изъ нихъ стоитъ столъ накрытъ, и только она подумала: видно зврь сной, чудо морское, на меня не гнвается, и будетъ онъ ко мн господинъ милостивый, Ч какъ на блой мраморной стн появилися словеса огненныя: Не господинъ я твой, а послушный рабъ. Ты моя госпожа, и все, что теб пожелается, все, что теб на умъ придетъ, исполнять я буду съ охотою. Прочитала она словеса огненныя и пропали они со стны блой мраморной, какъ будто ихъ никогда не бывало тамъ. И вспало ей на мысли написать письмо къ своему родителю, и дать ему о себ всточку. Не успла она о томъ подумати, какъ видитъ она, передъ нею бумага лежитъ, золотое перо со чернильницей. Пишетъ она письмо къ своему батюшк родимому и сестрицамъ своимъ любезныимъ: Не плачьте обо мн, не горюйте, я живу во дворц у звря снаго, чуда морскаго, какъ королевишна;
самого его не вижу и не слышу, а пишетъ онъ ко мн на стн бломраморной, словесами огненными;
и знаетъ онъ все, что у меня на мысли, и тоежъ минутою все исполняетъ, и не хочетъ онъ называться господиномъ моимъ, а меня называетъ госпожей своей. Не успла она письма написать и печатью припечатать, какъ пропало письмо изъ рукъ и изъ глазъ ея, словно его тутъ и не было. Заиграла музыка пуще прежняго, на стол явились яства сахарныя, питья медвяныя, вся посуда злота червоннаго. Сла она за столъ веселехонька, хотя съ роду не обдала одна одинешенька;
ла она, пила, прохлаждалася, музыкою забавлялася. Посл обда, накушамшись, она опочивать легла;
заиграла музыка потише и подальше, по той причин, чтобъ ей спать не мшать. Посл сна встала она веселешенька и пошла опять гулять по садамъ зеленыимъ, потому что не успла она до обда обходить и половины ихъ, наглядться на вс ихъ диковинки. Вс деревья, кусты и цвты передъ ней преклонялися, а сплые плоды, груши, персики и наливные яблочки, сами въ ротъ лезли. Походивъ время не малое, почитай вплоть до вечера, воротилась она во свои палаты высокiя, и видитъ она: столъ накрытъ, и на стол яствы стоятъ сахарныя и питья медвяныя, и все отмнныя. Посл ужина вошла она въ ту палату беломраморну, гд читала она на стн словеса огненныя, и видитъ она на той же стн опять такiя же словеса огненныя: Довольна ли госпожа моя своими садами и палатами, угощеньемъ и прислугою? И возговорила голосомъ радошнымъ молодая дочь купецкая, красавица писанная: Не зови ты меня госпожей своей, а будь ты всегда мой добрый господинъ, ласковый и милостивый. Я изъ воли твоей никогда не выступлю. Благодарствую теб за все твое угощенiе. Лучше твоихъ палатъ высокiихъ и твоихъ зеленыхъ садовъ не найти на блмъ свт: то и какъ же мн довольною не быть? Я сродясь такихъ чудесъ не видывала. Я отъ такого дива еще въ себя не приду, только боюся я почивать одна;
во всхъ твоихъ палатахъ высокiихъ нтъ ни души человческой. Появилися на стн словеса огненныя: Не бойся, моя гос пожа прекрасная;
не будешь ты почивать одна, дожидается тебя твоя двушка снная, врная и любимая;
и много въ палатахъ душъ человческихъ, а только ты ихъ не видишь и не слышишь, и вс он вмст со мною берегутъ тебя и день и ночь: не дадимъ мы на тебя ветру внути, не дадимъ и пылинк ссть. И пошла почивать въ опочивальню свою молодая дочь купецкая, красавица писанная, и видитъ: стоитъ у кровати ея двушка снная, врная и любимая, и стоитъ она чуть отъ страха жива, и обрадовалась она госпож своей, и цлуетъ ея руки блыя, обнимаетъ ея ноги рзвыя. Госпожа была ей также радошна, принялась её разспрашивать про батюшку родимаго, про сестрицъ своихъ старшiихъ и про всю свою прислугу двичью, опосля того принялась сама разсказывать, что съ нею въ это время приключилося;
такъ и не спали он до блой зари.
Такъ и стала жить да поживать молодая дочь купецкая, красавица писаная.
Всякiй день ей готовы наряды новые богатые и убранства такiя, что цны имъ нтъ, ни въ сказк сказать, ни перомъ написать;
всякой день угощенья и веселья новыя, отмнныя;
катанье, гулянье съ музыкою на колесницахъ безъ коней и упряжи, по темнымъ самъ;
а т са передъ ней разступалися и дорогу давали ей широкую, широкую и гладкую, и стала она рукодльями заниматися, рукодльями двичьими, вышивать ширинки серебромъ и золотомъ и низать бахромы частымъ жемчугомъ, стала посылать подарки батюшк родимому, а и самую богатую ширинку подарила своему хозяину ласковому, а и тому сному зврю, чуду морскому, а и стала она день-то-дня чаще ходить въ залу бломраморную, говорить рчи ласковыя своему хозяину милостивому и читать на стн его отвты и привты словесами огненными.
Мало ли, много ли, тому времени прошло: скоро сказка сказывается, не скоро дло длается, Ч стала привыкать къ своему житью-бытью молодая дочь купецкая, красавица писаная, ничему она ужъ не дивуется, ничего не пугается, служатъ ей слуги невидимые, подаютъ, принимаютъ, на колесницахъ безъ коней катаютъ, въ музыку играютъ и вс ея повелнiя исполняютъ;
и возлюбляла она своего господина милостиваго, день-то-дня, и видла она, что не даромъ онъ зоветъ её госпожей своей, и что любитъ онъ её пуще самаго себя, и захотлось ей его голоса послушати, захотлось съ нимъ разговоръ повести, не ходя въ палату бломраморную, не читая словесовъ огненныхъ. Стала она его о томъ молить и просить;
да зврь сной, чудо морское, не скоро на ея просьбу соглашается, испугать её своимъ голосомъ опасается;
упросила, умолила она своего хозяина ласковаго, и не могъ онъ ей супротивнымъ быть, и написалъ онъ ей въ послднiй разъ на стн бломраморной словесами огненными:
Приходи сегодня во зеленый садъ, сядь во свою бесдку любимую, листьями, втками, цвтами заплетенную, и скажи такъ: говори со мной, мой врный рабъ. И мало спустя времечка, побжала молода дочь купецкая, красавица писаная, во сады зеленые, входила во бесдку свою любимую, листьями, втками, цвтами заплетенную, и садилась на скамью парчевую, и говоритъ она задыхаючись, бьется сердечко у ней, какъ у пташки пойманой, говоритъ таковыя слова: Не бойся ты господинъ мой, добрый, ласковый, испугать меня своимъ голосомъ;
опосля всхъ твоихъ милостей, не убоюся я и рева звринаго;
говори со мной, не опасаючись. И услышала она, ровно кто вздохнулъ за бесдкою, и раздался голосъ страшный, дикой и зычный, хриплый и сиплый, да и то говорилъ онъ еще въ полголоса;
вздрогнула сначала молодая дочь купецкая, красавица писаная, услыхавъ голосъ звря снаго, чуда морскаго, только со страхомъ своимъ совладала и виду, что испужалася, не показала, и скоро слова его ласковыя и привтливыя, рчи умныя и разумныя, стала слушать она и заслушалась, и стало у ней на сердц радошно.
Съ той поры, съ того времечка, пошли у нихъ разговоры почитай цлый день, во зеленомъ саду на гуляньяхъ, во темныхъ сахъ на катаньяхъ, и во всхъ палатахъ высокiихъ. Только спроситъ молода дочь купецкая, красавица писаная: Здсь ли ты, мой добрый любимый господинъ? Отвчаетъ сной зврь, чудо морское: Здсь, госпожа моя прекрасная, твой врный рабъ, неизмнный другъ. И не пугается она его голоса дикаго и страшнаго, и пойдутъ у нихъ рчи ласковыя, что конца имъ нтъ.
Прошло мало ли, много ли времени: скоро сказка сказывается, не скоро дло длается, Ч захотлось молодой дочери купецкой, красавиц писаной, увидть своими глазами звря снаго, чуда морскаго, и стала она его о томъ просить и молить;
долго онъ на то не соглашается, испугать её опасается, да и былъ онъ такое страшилище, что ни въ сказк сказать, ни перомъ написать;
не токмо люди, зври дикiе его завсегда устрашалися и въ свои берлоги разбгалися. И говоритъ зврь сной, чудо морское, таковыя слова: не проси, не моли ты меня, госпожа моя распрекрасная, красавица ненаглядная, чтобы показалъ я теб свое лицо противное, свое тло безобразное. Къ голосу моему попривыкла ты;
мы живемъ съ тобой въ дружб, согласiи, другъ со другомъ почитай не разлучаемся и любишь ты меня за мою любовь къ теб несказанную, а увидя меня страшнаго и противнаго, возненавидишь ты меня несчастнаго, прогонишь ты меня съ глазъ долой, а въ разлук съ тобой, я умру съ тоски. Не слушала такихъ рчей молода купецка дочь, красавица писаная, и стала молить пуще прежняго, клясться, божиться и ротитися, что никакого на свт страшилища не испугается и что не разлюбитъ она своего господина милостиваго, и говоритъ ему таковыя слова: лесли ты старъ человкъ Ч будь мн ддушка, если середовичъ Ч будь мн дядюшка, если же молодъ ты Ч будь мн названой братъ, и поколь я жива Ч будь мн сердечный другъ. Долго, долго, сной зврь, чудо морское, не поддавался на такiя слова, да не могъ просьбамъ и слезамъ своей красавицы супротивнымъ быть, и говоритъ ей таково слово: не могу я теб супротивнымъ быть, по той причин, что люблю тебя пуще самого себя, исполню я твое желанiе, хоша знаю, что погублю мое счастiе и умру смертью безвременной. Приходи во зеленый садъ, въ сумерки срыя, когда сядетъ за съ солнышко красное, и скажи:
покажись мн врный другъ! и покажу я теб свое лице противное, свое тло безобразное. А коли станетъ не въ моготу теб больше у меня оставатися, не хочу я твоей неволи и муки вчныя: ты найдешь въ опочивальн своей, у себя подъ подушкою, мой золотъ-перстень. Наднь его на правой мизинецъ и очутишься ты у батюшки родимаго, и ничего обо мн николи не услышишь. Не убоялась, не устрашилася, крпко на себя понадялась, молода дочь купецкая, красавица писаная. Въ та-поры, не мешкая ни минуточки, пошла она во зеленый садъ дожидатися часу урочнаго, и когда пришли сумерки срыя, опустилося за съ солнышко красное, проговорила она: покажись мн, мой врный другъ! и показался ей издали зврь сной, чудо морское: онъ прошелъ только поперекъ дороги и пропалъ въ частыхъ кустахъ, и не взвидла свта молода дочь купецкая, красавица писаная, всплеснула руками блыми, закричала источнымъ голосомъ и упала на дорогу безъ памяти. Да и страшенъ былъ зврь сной, чудо морское: руки кривыя, на рукахъ когти звриные, ноги лошадиныя, спереди сзади горбы великiе верблюжiе, весь мохнатый отъ верху до низу, изо рта торчали кабаньи клыки, носъ крючкомъ, какъ у беркута, а глаза были совиные. Полежамши, долго ли, мало ли времени, опамятовалась молода дочь купецкая, красавица писаная, и слышитъ: плачетъ кто-то возл нея, горючьми слезами обливается и говоритъ голосомъ жалостнымъ: погу била ты меня, моя красавица возлюбленная, не видать мн больше твоего лица распрекраснаго, не захочешь ты меня даже слышати и пришло мн умереть смертью безвременною. И стало ей жалко и совстно, и совладала она съ своимъ страхомъ великiимъ, и съ своимъ сердцемъ робкiимъ двичьимъ, и заговорила она голосомъ твердыимъ: нтъ не бойся ничего, мой господинъ добрый и ласковый, не испугаюсь я больше твоего вида страшнаго, не разлучусь я съ тобой, не забуду твоихъ милостей;
покажись мн теперь же въ своемъ вид давишнемъ: я только впервые испугалася. Показался ей сной зврь чудо морское въ своемъ вид страшныимъ, противныимъ, безобразныимъ, только близко подойти къ ней не осмлился, сколько она не звала его;
гуляли они до ночи темныя и вели бесды прежнiя, ласковыя и разумныя, и не чуяла никакого страха молодая дочь купецкая, красавица писаная. На другой день увидала она звря снаго, чудо морское, при свт солнышка краснаго, и хоша сначала, разглядя его, испугалася, а виду не показала, и скоро страхъ ея совсмъ прошелъ. Тутъ пошли у нихъ бесды пуще прежняго;
день деньской почитай не разлучалися, за обдомъ и ужиномъ яствами сахарными насыщалися, питьями медвяными прохлажалися, гуляли по зеленымъ садамъ, безъ коней каталися по темнымъ самъ.
И прошло тому не мало времени: скоро сказка сказывается, не скоро дло длается. Вотъ однова и привидлось во сн молодой купецкой до чери, красавиц писаной, что батюшка ея нездоровъ лежитъ;
и напала на неё тоска неусыпная, и увидалъ её въ той тоск и слезахъ зврь сной, чудо морское, и вельми закручинился и сталъ спрашивать: отчего она во тоск, во слезахъ? Разсказала она ему свой недоброй сонъ и стала просить у него позволенiя: повидать своего батюшку родимаго и сестрицъ своихъ любезныихъ;
и возговоритъ къ ней сной зврь, чудо морское: И зачмъ теб мое позволенiе? золотъ-перстень мой у тебя лежитъ, наднь его на правый мизинецъ и очутишься въ дому у батюшки родимаго. Оставайся у него, пока не соскучишься, а и только я скажу теб: коли ты ровно черезъ три дня и три ночи не воротишься, то не будетъ меня на блмъ свт, и умру я тою же минутою, по той причин, что люблю тебя больше, чмъ самого себя, и жить безъ тебя не могу. Стала она заврять словами завтными, и божбами и клятвами, что ровно за часъ до трехъ дней и трехъ ночей воротится во палаты его высокiя. Ч Простилась она съ хозяиномъ своимъ ласковымъ и милостивымъ, надла на правый мизинецъ золотъ-перстень и очутилась на широкомъ двор честнаго купца, своего батюшки родимаго. Идетъ она на высокое крыльцо его палатъ каменныхъ;
набжала къ ней прислуга и челядь дворовая, подняли шумъ и крикъ;
прибжали сестрицы любезныя и увидимши её, диву дались красот ея двичей и ея наряду царскому королевскому;
подхватили её подъ руки блыя и повели къ батюшки родимому, а батюшка не здоровъ лежалъ, нездоровъ и не радошенъ, день и ночь её вспоминаючи, горючими слезами обливаючись;
и не вспомнился онъ отъ радости, увидамши свою дочь милую, хорошую, пригожую, меньшую, любимую, и дивился онъ красот ея двичей, ея наряду царскому королевскому. Долго они цловалися, миловалися, ласковыми рчами утшалися. Разсказала она своему батюшк родимому и своимъ сестрамъ старшiимъ, любезныимъ про свое житье-бытье у звря снаго, чуда морскаго, все отъ слова-д-слова, никакой крохи не скрываючи, и возвеселился честной купецъ ея житью богатому, царскому, королевскому, и дивился, какъ она привыкла смотрть на свово хозяина страшнаго и не боится звря снаго, чуда морскаго;
самъ онъ, объ немъ вспоминаючи, дрожкой-дрожалъ. Сестрамъ же старшiимъ, слушая про богатства несмтныя меньшой сестры и про власть ея царскую надъ своимъ господиномъ, словно надъ рабомъ своимъ, индо завистно стало. День проходитъ какъ единый часъ, другой день проходитъ какъ минуточка, а на третiй день стали уговаривать меньшую сестру сестры старшiя, чтобъ не ворочалась она къ зврю сному, чуду морскому. Пусть де околетъ, туда и дорога ему... И прогнвалась на сестеръ старшiихъ дорогая гостья, меньшая сестра, и сказала имъ таковы слова: Если я моему господину доброму и ласковому за вс его милости и любовь горячую, несказанную, заплачу его смертью лютою, то не буду я стоить того, чтобы мн на блмъ свт жить, и стоитъ меня тогда отдать дикимъ зврямъ на растерзанiе. И отецъ ея, честной купецъ, похвалилъ её за такiя рчи хорошiя, и было положено, чтобы до срока ровно за часъ воротилась къ зврю сному, чуду морскому, дочь хорошая, пригожая, меньшая, любимая, а сестрамъ то въ досаду было, и задумали он дло хитрое, дло хитрое и не доброе: взяли он, да вс часы въ дом цлымъ часомъ назадъ поставили, и не вдалъ того честной купецъ и вся его прислуга врная, челядь дворовая. И когда пришелъ настоящiй часъ, стало у молодой купецкой дочери, красавицы писанной сердце болть и щемить, ровно стало что-нибудь подмывать ее, и смотритъ она то и дло на часы отцовскiе, аглицкiе, нмецкiе, Ч а все рано ей пускаться въ дальнiй путь;
а сестры съ ней разговариваютъ;
о томъ, о семъ разспрашиваютъ, позадерживаютъ;
однако сердце ея не вытерпло;
простилась дочь меньшая любимая, красавица писаная, со честнымъ купцомъ батюшкой родимыимъ, приняла отъ него благословенiе родительское, простилась съ сестрами старшими, любезными, со прислугою врною, челядью двороваго, и не дождавшись единой минуточки до часа урочнаго, надла золотъ-перстень на правый мизинецъ и очутилась во дворц блокаменномъ, во палатахъ высокiихъ звря снаго, чуда морскаго, и дивуючись, что онъ её не встрчаетъ, закричала она громкимъ голосомъ: Гд же ты мой добрый господинъ, мой врный другъ? Что же ты меня не встрчаешь?
Я воротилась раньше срока назначеннаго, цлымъ часомъ со минуточкой. Ни отвта, ни привта не было, тишина стояла мертвая;
въ зеленыхъ садахъ птицы не пли псни райскiя, не били фонтаны воды и не шумли ключи родниковые, не играла музыка во палатахъ высокiихъ. Дрогнуло сердечко у купецкой дочери, красавицы писаной, почуяла она ншто не доброе, обжала она палаты высокiя и сады зеленые, звала зычнымъ голосомъ своего хозяина добраго Ч нтъ нигд ни отвта, ни привта, и никакого гласа послушанiя;
побжала она на пригорокъ муравчатый, гд росъ, красовался ея любимый цвточикъ аленькй и видитъ она, что сной зврь, чудо морское, лежитъ на пригорк, обхвативъ аленькой цвточекъ своими лапами безобразными. И помстилось ей, что заснулъ онъ ее дожидаючись, и спитъ теперь крпкимъ сномъ. Начала его будить потихоньку дочь купецкая, красавица писаная: онъ не слышитъ;
принялась будить покрпче, схватила его за лапу мохнатую, и видитъ, что зврь сной, чудо морское, бездыханенъ, мертвъ лежитъ.... Помутилися ея очи ясныя, подкосилися ноги рзвыя, пала она на колени, обняла руками блыми голову своего господина добраго, голову безобразную и противную, и завопила источнымъ голосомъ: Ты встань, пробудись, мой сердечный другъ, я люблю тебя какъ жениха желаннаго.... и только таковы словеса она вымолвила, какъ заблестли молоньи со всхъ сторонъ, затряслась земля отъ грома великаго, ударила громов стрла каменная въ пригорокъ муравчатый, и упала безъ памяти молодая дочь купецкая, красавица писаная. Много ли, мало ли времени она лежала безъ памяти Ч не вдаю;
только очнувшись, видитъ она себя во палат высокой бломраморной, сидитъ она на золотомъ престол со каменьями драгоцнными, и обнимаетъ ее принцъ молодой, красавецъ писаный, на голов со короною царскою, въ одежд златокованной, передъ ней стоитъ отецъ съ сестрами, а кругомъ на колняхъ стоитъ свита великая, вс одты въ парчахъ золотыхъ, серебряныхъ, и возговоритъ къ ней молодой принцъ красавецъ писаный, на голов со короною царскою: Полюбила ты меня, красавица ненаглядная, въ образ чудища безобразнаго, за мою добрую душу и любовь къ теб;
полюби же меня теперь въ образ человческомъ, будь моей невстой желанною. Злая волшебница прогнвалась на моего родителя покойнаго, короля славнаго и могучаго, украла меня, еще малолтнаго, и сатанинскимъ колдовствомъ своимъ, силой нечистою, оборотила меня въ чудище страшное и наложила таковое заклятiе, чтобы жить мн въ таковомъ вид безобразномъ, противномъ и страшномъ для всякаго человка, для всякой твари божiей, пока найдется красная двица, какого бы роду и званья ни была она, и полюбитъ меня въ образ страшилища, и пожелаетъ быть моей женой законною, и тогда колдовство все покончится, и стану я опять по прежнему человкомъ молодымъ и пригожiимъ;
и жилъ я таковымъ страшилищемъ и пугаломъ ровно тридцать тъ, и залучалъ я въ мой дворецъ заколдованный одиннадцать двицъ красныихъ, а ты была двнадцатая. Ни одна не полюбила меня за мои ласки и угожденiя, за мою душу добрую. Ты одна полюбила меня, чудище противное и безобразное, за мои ласки и угожденiя, за мою душу добрую, за любовь мою къ теб несказанную, и будешь ты за то женою короля славнаго, королевою въ царств могучiемъ. Тогда вс тому подивилися, свита до земли преклонилася. Честной купецъ далъ свое благословенiе дочери меньшой любимой и молодому принцу королевичу. И проздравили жениха съ невстою сестры старшiя завистныя и вс слуги врные, бояре великiе и кавалеры ратные, и ни мало не медля принялись веселымъ пиркомъ да за свадебку, и стали жить да поживать, добра наживать. Я сама тамъ была, пива медъ пила, по усамъ текло да въ ротъ не попало.