Книги, научные публикации
ГРАЖДАНСКОЕ УЧАСТИЕ В КОНТЕКСТЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИИ Автор: В. В. ПЕТУХОВ ПЕТУХОВ Владимир Васильевич - кандидат философских наук, руководитель центра комплексных социальных исследований
Института социологии РАН.
Аннотация. В статье рассматривается нынешнее состояние гражданского общества, уровень, характер и направленность общественной и политической активности россиян, а также возможные пути сокращения дистанции между "политикой для избранных" и массовым гражданским участием.
Ключевые слова: гражданское общество Х политическое участие Х модернизация Х политическая система Х самоорганизация Х демократия Прошедшие два десятилетия современной российской истории ознаменовались глубокими переменами в политической жизни и социально-экономических отношениях. Однако, несмотря на масштабность этих изменений, социалистическая Россия до сих пор характеризуется многими отечественными и зарубежными аналитиками как общество "переходного типа", перспективы дальнейшей эволюции которого представляются весьма неопределенными. Финансово-экономический кризис эту неопределенность только усилил. Одновременно он обнажил то, что было видно многим и раньше:
концентрация власти на ее верхних этажах при очевидной слабости и неэффективности других "несущих" конструкций политической системы, экономических и социальных институтов начинает представлять серьезную угрозу для настоящего и будущего России. Причем новые вызовы, стоящие перед страной, требуют не только институциональной модернизации, но и актуализируют интерес как общества, так и власти к "человеческому измерению" демократии, к тому, что принято называть гражданским обществом.
Возникает, однако, закономерный вопрос: возможно ли после того, что происходило в стране последние 15 - 20 лет, раскрепостить энергию россиян, вернуть им доверие к демократии, к ее базовым ценностям и институтам, вовлечь в общественную и политическую жизнь страны? Дать однозначный ответ на этот вопрос крайне сложно.
С одной стороны, россияне на протяжении последнего десятилетия достаточно успешно адаптировались к тем переменам, которые произошли в стране. Представления многих отечественных и зарубежных экспертов о России как стране вялых, инертных людей, у которых доминируют патерналистские установки, давно уже не соответствуют действительности. По меньшей мере, треть самодеятельного населения страны, судя по опросам, демонстрирует высокий уровень жизненных притязаний и готовность к их достижению, опираясь главным образом на собственные силы и возможности [Готово..., 2010].
В обществе, особенно на фоне предкризисного экономического роста, стал формироваться запрос на новое качество жизни, теперь уже мало отличающийся от запроса граждан любой европейской страны. Его сущность связана с возможностью Данная статья подготовлена в рамках работы по проекту "Социально-гуманитарный потенциал модернизации России" N11 - 32 - 03001, осуществляемому при финансовой поддержке РГНФ.
стр. личностной самореализации, с формированием ценностей доверия, ответственности и общественной солидарности. Кризис существенных корректив в содержание этого запроса не внес. Несмотря на издержки последних двух десятилетий, большинство россиян сохраняют приверженность базовым демократическим ценностям и институтам, запрос на которые сформировался еще в конце 80-х - начале 90-х гг. (выборность органов власти, свобода предпринимательства, свобода передвижения, включая выезд за границу, свобода слова и печати).
С другой стороны, после беспрецедентного всплеска активности масс конца 80-х -начала 90-х гг.
общество перешло в "глухую самооборону", и все исследования последних лет фиксируют постоянно снижающийся уровень политической активности россиян. Выросло целое поколение людей, которое уже ничего не ждет от власти, от общественных институтов и действует, что называется, в "автономном режиме".
Единственной формой влияния на власть, которая востребована значительным числом россиян, остаются выборы - самый простой и необременительный вид участия. Однако и они, особенно в последние годы, начинают восприниматься, прежде всего молодежью, как формальность, если и нужная, то главным образом для того, чтобы не допустить безвластия и хаоса. Кого и как при этом выбирают, особого значения не имеет. В обществе есть также значительная часть граждан, которая в принципе отвергает легитимацию власти через выборные процедуры. Именно неучастие, а не протестное голосование, становится все в большей степени самым распространенным средством выражения политического недовольства граждан.
Практически маловостребованными являются виды активности и формы участия, связанные с традиционными институтами, - партиями, профсоюзами, общественными организациями. Институты парламентской демократии везде переживают не лучшие времена. Опросы, проводимые в Европе, свидетельствуют о том, что они более или менее успешно реализуют закрепленные за ними общественные ожидания. У нас же иногда складывается впечатление, что главная роль, например, партий, профсоюзов и даже Государственной Думы, состоит лишь в том, чтобы канализировать общественное недовольство. Российский правящий класс и в 90-е гг., и сейчас, концентрируя основное внимание на экономике и укреплении властных институтов, настороженно относился и относится к любым проявлениям "живого творчества масс", стремясь локализовать политическое участие граждан исключительно выборами, манипуляцией которыми сейчас овладел в полной мере. В результате в стране мало кто верит в то, что в делах страны многое зависит от простых граждан. Причем число скептиков за последние десять лет выросло (рис. 1).
На этом фоне вполне закономерной выглядит утрата интереса большинства россиян к политике. Только за последние 10 лет количество россиян, постоянно интересующихся общественно-политической жизнью страны, сократилось с 26 до 18%;
а тех, кто потерял к ней какой-либо интерес, напротив, увеличилось с 21 до 33%. Большинство же (49%), как и раньше, политикой интересуется от случая к случаю, только когда в стране или за рубежом происходят какие-то экстраординарные события.
По данным некоторых международных исследований, доля россиян, участвующих в общественно политической жизни страны, составляет около 20% взрослого населения. Россия занимает 19 место в списке 26 стран по уровню включенности населения в различные формы гражданского участия.
Для сравнения: в таких странах-лидерах, как Швеция, Норвегия, эта цифра приближается к 70%, а в Финляндии, Дании - превышает 60% [Тадевосян, 1997].
Можно предположить, что снижение интереса россиян к политике компенсируется ростом их активности в других сферах и областях. Имеет место перераспределение потоков активности, плюрализация тех форм, в которых она реализуется, объектов, на которые она направлена. Спектр возможностей проявить себя в самых разных областях жизни (предпринимательство, досуговая активность, путешествия, благотворительность) сегодня несравненно шире, чем в советские времена. А снижение стр. Рис. 1. Согласие / не согласие с суждением: "В делах страны многое зависит от простых граждан" (%) Источник: Исследования ИС РАН "Десять лет реформ глазами россиян", 2001 г.;
"Двадцать лет реформ глазами россиян", "политической температуры", особенно по сравнению с бурными 90-ми, можно считать даже благом для страны и ее граждан.
Проблема, однако, заключается в том, что исследования фиксируют низкий уровень не только политической, но и общественной, досуговой активности. Из всего многообразия существующих на сегодняшний день политических, общественных, религиозных, творческих организаций относительной популярностью пользуются только религиозные организации, в деятельности которых, с той или иной степенью регулярности, участвуют 10% россиян (из них лишь 4% постоянно), спортивные секции, фитнес-центры (7%, постоянно 4%) и профсоюзы (6%, постоянно 3%). Крайне незначительное число опрошенных (от 2% до 4%) заявляют, что участвуют в деятельности обществ защиты прав потребителей, в благотворительных организациях и организациях по защите окружающей среды, органах местного самоуправления, т. е. именно в тех, которые в большинстве демократически развитых стран формируют институциональный костяк гражданского общества [ВЦИОМ, 2008].
Понятно, что у подавляющего большинства наших сограждан сегодня совсем иные приоритеты - это поддержание более или менее достойного уровня и качества жизни, профессиональная самореализация.
Но и в "неполитических" сферах, связанных с профессиональной деятельностью, возможности если и увеличились, то отнюдь не для всех и даже не для большинства населения, а в основном для узкого круга людей (рис. 2).
Россияне отмечают "элитарную" природу российского капитализма и российской демократии, когда некоторый рост уровня материального благосостояния населения сопровождается сужением "коридора возможностей", особенно для молодежи. Это подтверждается и оценками некоторых экспертов, полагающих, что сложившаяся в России социально-экономическая система в состоянии обеспечить современный уровень жизни примерно 25% населения страны, при том что 75% граждан России в условиях господства этой системы не имеют даже в перспективе шансов на современный уровень доходов, а также на качественное образование и медицинское обслуживание [Явлинский, 2011: 17 - 18].
Отсюда стремление "жить сегодняшним днем", не строя планов на будущее. Повышенный уровень пессимизма в оценках возможностей для большинства людей заниматься предпринимательской деятельностью и особенно участвовать в общественной и политической жизни отличает сегодня жителей двух столиц. Обе эти сферы - и предпринимательство, и общественно-политическая жизнь- тесно связаны с вопросами административной регламентации. По всей видимости, именно ее избыточность в Москве и Санкт-Петербурге во многом и определяет этот пессимизм. Это косвенное свидетельство того, что в этих городах формируется база для протестных настроений людей, имеющих потребность в свободе общественно-политической деятельности и запрос на нее, но не видящих для этого реальных возможностей.
Между тем рационально-активистская модель социального действия по "освоению" имеющихся политических и экономических ресурсов является одной из фундаментальных основ современного, демократически организованного общества. И стр. Рис. 2. Оценка респондентами изменений различных сторон повседневной жизни за последние 10 лет (%) Источник: Исследование ИС РАН "Двадцать лет реформ глазами россиян", наоборот, если из "демократического оборота" изымается непосредственное участие граждан, то становится практически невозможным определить, является государственное устройство той или иной страны демократическим или нет, поскольку утрачивается главный критерий, позволяющий отличить подлинно демократический процесс от формального ритуала, систематического манипулирования и управляемого согласия [Коэн, 2003: 28 - 29].
В отечественной и зарубежной литературе, особенно в политической публицистике, снижение уровня политического участия населения объясняется в первую очередь олигархизацией власти, усилением ее закрытости и ростом авторитарных тенденций [Пайпс, 2004]. Это справедливо, но лишь отчасти.
Апатия и отстраненность большей части населения от происходящих в стране процессов - сложный, многослойный и многоаспектный феномен, вызванный целой совокупностью объективных и субъективных причин и обстоятельств. Нельзя не принимать во внимание, например, что по мере того, как Россия становится современным обществом, проблема массовости участия перестает быть актуальной, уступая место проблеме эффективности. Сегодня даже маленькие группы активистов, благодаря существующим средствам коммуникации, могут оказывать заметное влияние на жизнь в том или ином регионе и даже в стране в целом.
На масштабах активности сказалось и то, что исчез "госзаказ" на участие. В советской системе существовал строго иерархический механизм социальной мобильности для политической элиты (хозяйственной, партийной, профсоюзной, комсомольской и прочей номенклатуры). Одновременно имелся своеобразный "государственный заказ" на общественную самодеятельность, на участие в общественной жизни как дополнительное, но очень существенное условие профессиональной самореализации. За последние 20 лет ситуация радикально изменилась. В стране формируется "общество потребления", плодами которого могут пользоваться далеко не все, но влияние, которое оно оказывает на умы людей, на стереотипы их поведения, огромно, прежде всего в плане "подавления" гражданских, альтруистических в своей основе мотивов социального действия.
Сегодня подавляющее большинство россиян, как, впрочем, и граждан любого другого общества, действуют, если так можно выразиться, в соответствии с концепцией "рационального выбора". Если общественно-политическая активность не сулит каких-то стр. прямых материальных или карьерных выгод, не выступает в качестве "социального лифта", то жизненная энергия людей направляется в иные сферы и на другие объекты приложения их усилий. В России появилась частная жизнь, а граждане страны получили свободу выбора между участием и неучастием. Судя по нынешнему уровню политической активности, многие "правом на неучастие" воспользовались в полной мере.
Также весьма неоднозначную роль сыграли коммерциализация "третьего сектора", с одной стороны, шельмование, особенно в начале 90-х, любых форм общественного участия, возникших в советские времена, начиная от стройотрядов, добровольных народных дружин и заканчивая субботниками по благоустройству территорий - с другой. В результате любые формы общественной самодеятельности, за которыми нет "грантовой поддержки", начали восприниматься многими россиянами как сугубо маргинальные. Отсюда - кадровый голод во многих общественных формированиях, который особенно остро ощущается на местах.
За последние годы в этой области произошли определенные позитивные сдвиги. Мощно заявило о себе движение защитников "Химкинского леса", другие экологические организации. Появилась целая плеяда молодых общественных деятелей (Е. Чирикова, О. Кашин, А. Навальный и др.). Причем сегодня мы сталкиваемся с двумя разнонаправленными процессами: снижением интереса к "большой политике" при одновременной политизации значительных сегментов разного рода субкультур, прежде всего молодежных, под влиянием популярных в молодежной среде музыкантов, писателей, публицистов (Ю.
Шевчук, Д. Быков, З. Прилепин и др.).
Атмосфера в обществе постепенно меняется. Завершение острой фазы экономического кризиса совпало с постепенной сменой общественных ожиданий, связанных с возрастной ротацией элит, выходом в активную жизнь поколений, не испытавших на себе тяжести адаптации к переменам 90-х гг. Группы, на которые власть привыкла опираться в "нулевые", - значительная часть бюджетников, "низовой" бюрократии -стали критичнее относиться к действиям властей, прежде всего в Москве. Особенно резко отразилась новая социально-политическая ситуация на настроениях людей летом 2010 г. с характерными для него жарой, смогом, подорожанием самых ходовых продуктов питания, бездействием или низкой эффективностью действий властей в чрезвычайных ситуациях.
В этих условиях вновь стал расти интерес россиян к инструментальным ценностям и механизмам демократии. Практически в два раза за последние десять лет выросло число респондентов (рис. 3), уверенных в том, что одним из наиболее эффективных способов воздействия на власть в целях отстаивания своих интересов являются акции прямого действия: выход на улицу, участие в митингах и демонстрациях, а также в забастовках. По-прежнему высоко оценивается при этом потенциал таких демократических институтов, как СМИ, судебная система и общественные объединения, выражающие чаяния различных групп населения. Но самое главное - несколько сократилась доля тех, в чьем сознании прочно укоренился стереотип, согласно которому власть в России всесильна и нет никакой возможности "тягаться" с ней даже в отстаивании своих интересов (рис. 3).
Результаты последних исследований также свидетельствуют, что общество заинтересовано в расширении политической конкуренции и наличии более широкого спектра политических партий в Государственной Думе, чем это имеет место сейчас. На вопрос о том, "какие партии, на Ваш взгляд, должны быть представлены в следующей Государственной Думе?", довольно большое число респондентов, помимо "Единой России", КПРФ, ЛДПР, "Справедливой России", назвали также "Яблоко" (26%), "Патриоты России" (19%), "Партия народной свободы" (17%), "Правое дело" (9%) и "Другая Россия" (8%).
Однако когда зашла речь об электоральном выборе, даже расширенный спектр партий не вызвал особого энтузиазма у респондентов. Треть опрошенных заявила, что не планирует участия в выборах, а электоральные предпочтения других распределились среди партий, представленных ныне в Государственной Думе. Это говорит о том, что россияне не очень верят в возможность обновления российской политической стр. Рис. 3. Оценки эффективности различных способов воздействия на органы власти с целью отстаивания своих интересов (%) (сумма цифр по каждому году свыше 100%, т. к. можно было выбрать до трех ответов) Источник: Исследования ИС РАН "Десять лет реформ глазами россиян", 2001 г.;
"Двадцать лет реформ глазами россиян", 2011 г.
сцены, так же как и в честность и справедливость российских выборов. По данным опроса Левада Центра, на старте избирательной кампании более половины наших сограждан (54%) полагали, что выборы в Государственную Думу пройдут с серьезными нарушениями.
Между тем победа партии власти на парламентских выборах, достигнутая теми же средствами, что и ранее, но в принципиально иной общественной атмосфере может поставить под вопрос легитимность не только парламентских, но и президентских выборов.
В свою очередь кризис партийной системы, помимо всего прочего, затрудняет процесс общения между обществом и властью. Даже накопившееся недовольство сегодня крайне сложно донести до властей, поскольку те институты, которые по своему изначальному предназначению призваны выражать и отстаивать интересы различных групп населения, либо "играют" не на их стороне, либо вообще, как некоторые партии или, например, значительная часть НКО, являются чисто имитационными.
Отсюда падение интереса не только к политике с "большой буквы", но и крайне сдержанное, настороженное отношение многих россиян к преобразованиям существующих институтов, причем зачастую даже тех, деятельность которых их не устраивает. Лишь среди молодежи и хорошо обеспеченных респондентов доли сторонников решительных действий по модернизации экономической и политической сфер и сторонников осторожных, медленных реформ примерно одинаковы, в то время как в других группах, включая выигравших и проигравших от предшествующих реформ Ельцина - Гайдара, вторых явно больше (рис. 4).
Кроме того, опыт свидетельствует, что даже накопившееся недовольство крайне сложно донести до властей, поскольку те институты, которые по своему изначальному предназначению призваны выражать и отстаивать интересы различных групп стр. Рис. 4. Мнения представителей различных социально-демографических групп о необходимости кардинальных реформ в стране (%) Источник: Исследование ИС РАН "Двадцать лет реформ глазами россиян", 2011.
населения, либо "играют" на стороне власти, либо вообще, как значительная часть НКО, являются фиктивными, существующими только на бумаге.
Но главное: запрос на перемены выражен сегодня не слишком отчетливо. Конформизм, а также выжидательная позиция, которую заняли многие россияне, - это одна из возможных форм реакции на окружающую реальность, но отнюдь не единственная. В российском обществе есть группы и слои, хотя и немногочисленные, склонные к активному действию, часто радикальному. Только за последний год в стране было совершено несколько громких преступлений на почве национальной, религиозной и политической неприязни, получивших широкую огласку и острую реакцию со стороны общественности. Причем экстремистские выходки имели место и в относительно благополучные годы, и в годы кризиса. Это говорит о том, что радикализм и экстремизм начинают определяться факторами, традиционно присущими любому капиталистическому обществу, и прежде всего - экономическим неравенством, в итоге - люди винят в своих социальных несчастьях богачей, инородцев. Сказывается и отсутствие устоявшейся системы ценностей, когда крайне сложно провести демаркацию между действительным стремлением людей, скажем, к свободе, равенству, национальному или религиозному возрождению, и экстремизмом.
Радикальные объединения немногочисленны и особой симпатии у подавляющего большинства россиян, включая молодых, не вызывают. Главная их опасность в том, что они агрегируют нарастающую в обществе агрессию, придают ей некий идейный и политический "флер", а затем выплескивают ее на улицы российских городов. Некоторые, особенно националистические группировки, объединения футбольных фана- стр. тов и т. п., возродили нравы молодежных банд 1990-х, поменяв лишь объект своей ненависти на "инородцев".
Молодежь этнических диаспор также начинает формировать свои "отряды самообороны". Жесткие методы уличной борьбы используют как оппозиционные, так и лоялистские молодежные объединения, что приводит к "ползучей" легитимации насилия как способа политической борьбы.
Объясняя подобные формы "живого творчества масс", некоторые исследователи придумали концепцию "плохого", "негражданского" общества, альтернативного "хорошему", настоящему, где доминируют плюрализм, честность, толерантность, добровольность, независимость и интерес к общественным проблемам с ориентацией на их публичное обсуждение.
Этот концепт в высшей степени наивен. Так же, как и мифологема о "среднем классе" как об оплоте стабильности. Безусловно, "средний" россиянин сегодня по своим установкам ориентирован на спокойный потребительский образ жизни, достаток и комфорт. Однако исторический опыт свидетельствует, что в кризисных ситуациях именно средние слои выступали "застрельщиками" радикальных форм выражения своего недовольства. Гражданское общество в лучшем случае политически и идеологически нейтрально, в его недрах могут возникать и укрепляться демократические структуры и институты, но одновременно и совсем недемократические.
В этих условиях задача развития гражданского общества сегодня становится все более насущной - причем в широком смысле, как трансформации и политических, и социальных институтов. Речь не идет о целенаправленном "строительстве" гражданского общества, поскольку оно представляет ценность именно в качестве самонастраивающейся системы. Требуется лишь осознание того, что главный объект реформ - это люди, которые хотят, чтобы их мнение по общественно значимым проблемам, таким, например, как реформы судебной и правоохранительной систем, образование и медицина, учитывалось.
А те политические и общественные группы, которые способны предложить альтернативные варианты решения тех или иных проблем, должны получать беспрепятственную возможность донести свою точку зрения как представителям власти, так и обществу.
Дискуссии вокруг разнообразных проектов демократизации политической системы отчетливо продемонстрировали, что интеллектуальное наследие 90-х до сих пор не преодолено. Одна часть ныне властвующей элиты вообще против какой-либо новации, опасаясь "перестройки-2", другая же высказывается "за", предлагая фактический возврат к политическим реалиям 90-х: создание небольшой буржуазно-либеральной партии, смягчение контроля над электронными СМИ, некоторую либерализацию общественной жизни.
Проблема в том, что модель, локализующая демократию сферой политики и выборных процедур, отторгается большинством наших сограждан. "Демократический романтизм" конца 80-х - начала 90-х, когда главную ценность представляла свобода в различных ее проявлениях, сменился запросом на прикладные аспекты демократии. Россиянам сегодня нужна "демократия на каждый день", не имитационные, а работающие институты, эффективность которых должна определяться степенью их влияния на политику властей, реальным обеспечением не только политических, но и социально экономических прав и свобод граждан.
В России в 90-е гг. демонтаж советской системы ограничился свертыванием социальных основ предшествующего строя. Любые разговоры о том, что помимо политических прав и свобод есть еще и социальные, трактовались, особенно на начальном этапе реформ, как чуть ли не призыв к возврату в "тоталитарное прошлое", к модели "социалистической демократии", базирующейся на этатизме и патернализме. С тех лет, по большому счету, мало что изменилось.
Исследования показывают высокий уровень корреляции между социальными завоеваниями трудящихся и "приязнью" демократии обществом. Он фиксируется прежде всего в странах, где граждане на протяжении многих лет пользовались плодами стр. Рис. 5. Мнение всех опрошенных, выигравших/проигравших от реформ о том, можно ли современную Россию считать демократической страной Источник: Исследования ИС РАН "Двадцать лет реформ глазами россиян", 2011 г.
социального государства (Голландия, Дания, Финляндия, Швейцария, Швеция). Это одна из причин, почему, несмотря на постоянную критику неоконсерваторов, в этих странах, а также в большинстве других государств Западной Европы никто от социальных завоеваний 60-х - 70-х гг. отказываться не спешит. Ситуацию с демократией в России совершенно по-разному оценивают респонденты различных материально-имущественных групп: у кого дела идут хорошо, у того и с демократией все в порядке и, соответственно, наоборот. Другое дело, что в нашей стране, в отличие от многих европейских стран, первых значительно больше, чем вторых (рис. 5).
Вместе с тем неправильно считать, что в своем отношении к демократии россияне исключительно меркантильны, полагая, что чуть ли не единственным мерилом развитости демократии той или иной страны является "толщина" кошельков ее граждан, а свобода и права человека - вторичны. Просто современная Россия - это классическое "общество риска", где возможности для самореализации активных групп населения причудливым образом сочетаются со страхом, несправедливостью, являющимися в каком-то смысле оборотной стороной обретенной свободы, возможности жить в соответствии с собственными представлениями. Отсюда и спайка идей свободы, безопасности и материального достатка в сознании многих россиян в надежде на такой социальный порядок, который бы обеспечивал и то, и другое, и третье. В то же время наблюдения за динамикой общественных настроений последних лет показывают, что значительная часть населения, особенно средний класс и молодежь, "вкусив" плоды потребления, из всей совокупности либеральных ценностей и идеалов все большее предпочтение отдают идее консюмеризма.
стр. Для того чтобы не допустить окончательной победы потребителя над гражданином, необходим статистически значимый слой свободных, рационально мыслящих людей, ориентированных в своих жизненных практиках на ценности самореализации. Именно эти люди могут выступать "поставщиками" и ретрансляторами рационального знания, новых идей и смыслов, с одной стороны, и моральных ценностей - с другой. Речь идет о реанимации в какой-то форме традиционной российской интеллигенции, поскольку ее остатки еще не так плотно инкорпорированы в кланово-бюрократическую систему, как нынешняя властная и околовластная элита.
Следующая, чрезвычайно важная для развития российской демократии проблема, - это выработка механизмов перевода частных, групповых интересов на язык общезначимых проблем. Речь идет о способах согласования интересов российского бизнеса с интересами общества. Настоящая, а не формальная демократия, как свидетельствует мировой опыт, предполагает более равномерное распределение богатств и ресурсов, чем это наблюдается в современной России, а также контроль за экономической деятельностью со стороны общества в тех случаях, когда эта деятельность способна нанести вред человеку и окружающей среде.
Ложно и слишком буквально понятый лозунг "священности и неприкосновенности частной собственности" не только привел к череде катастроф с многочисленными человеческими жертвами, но и обусловил закрытость корпоративного сектора и непрозрачность частного и государственного рынка труда. Причем это в равной степени относится и к частному, и к государственному секторам экономики.
Не имея серьезного противовеса в лице профсоюзов, "капитаны" крупного российского бизнеса весьма успешно лавируют в рамках тех возможностей, которыми они располагают. "Продвинутые", "широко мыслящие", "либерально ориентированные" руководители крупных компаний - безусловные демократы, когда речь идет о необходимости освобождения своего бизнеса от попыток опеки и вмешательства со стороны властей, но создают откровенно авторитарную систему отношений в своих компаниях. Причем многие из них убеждены, что россияне должны работать больше, получать меньше и не роптать, когда их "выставляют" на улицу. Отсюда нарастающий кризис доверия в трудовых коллективах между коллегами, в отношениях работников и руководства.
Запад знает массу примеров "соучастия", когда акционерами крупных компаний являются миллионы граждан, а главное - накоплен огромный опыт правовых, политических форм воздействия на экспансионизм крупного бизнеса посредством легальных демократических институтов, начиная от профсоюзов, заканчивая СМИ и парламентами. У нас пока этого нет. Так, большинство россиян (57%) уверены в том, что каждый гражданин имеет право отстаивать свои экономические интересы, в том числе и с помощью забастовок и демонстраций, однако, как показывает практика, крайне редко этим правом пользуются. Это обусловлено отнюдь не только пассивностью многих наших сограждан, но и отсутствием адекватных механизмов, с помощью которых эти права можно реализовать.
Судя по данным Росстата, количество забастовок сократилось с 6 тыс. в 2004 г. до 4 тыс. в 2008 г.
[Росстат, 2010]. Тенденция очевидна. Многие эксперты объясняют такое невиданное сокращение числа забастовок изменением методики подсчета: с 2007 г. эта организация стала учитывать только те акции трудящихся, которые проводятся в полном соответствии с трудовым кодексом. Иначе говоря, в стране право граждан на забастовку фактически не реализуемо в законных, легальных формах. А те случаи массовых выступлений, которые получили широкий резонанс (Пикалево, Междуреченск и т.п.), "разруливались" высшими руководителями государства в ручном режиме.
В условиях предстоящей реструктуризации российской экономики первостепенной задачей становится создание новых профсоюзов, поскольку "старые" все чаще "играют" на стороне государства и работодателей. Им, судя по исследованиям, наши сограждане, в лучшем случае, готовы делегировать охрану труда на предприятиях, реализацию прав трудящихся на отпуск. Борьба за экономические интересы трудя- стр. щихся не воспринимается обществом как та область деятельности профсоюзов, где они могут добиться чего-то существенного.
Негатив, который накопился в отношениях между крупным бизнесом и обществом, вряд ли удастся снять очередной попыткой прямого участия бизнеса в политической жизни. Но также ничего хорошего не сулит его замыкание в рамках корпоративных, узкогрупповых интересов. Наиболее перспективным, как совершенно справедливо отмечает С. Перегудов, представляется переключение внимания крупного бизнеса на задачу приращения человеческого и социального капитала (в том числе в своих собственных компаниях). Социальная активность корпораций в рамках доктрины социальной ответственности бизнеса должна проявляться в существенном повышении вложений в развитие образования, науки, здравоохранения, экологии [Перегудов, 2007].
Важно также раскрепощение общественно-политической жизни, прекращение мелочной регламентации деятельности политических и гражданских институтов. Речь идет об институтах представительной демократии и прежде всего политических партий. Принципиальное значение в этом плане будут иметь предстоящие осенью 2011 г. выборы в Государственную Думу, уже шестые за последние 17 лет. Времени для экспериментов, в том числе с избирательным законодательством, было достаточно. Напомним, что ни одни парламентские выборы в стране не прошли по тем же правилам, что и предыдущие. И вопрос сегодня, по сути, стоит так: либо удастся провести честные и справедливые выборы и тем самым укоренить институт многопартийности в жизнь страны, либо доверие к нему будет окончательно подорвано. Хотя сделать это в любом случае будет крайне сложно, учитывая, что процесс формирования партийной системы в России пришелся на времена, которые принято называть эпохой заката партий. Тем более, что формирование этой системы у нас шло отнюдь не путем органичного развития "снизу". Большинство партий, особенно представленных в парламенте, воспринимается населением как часть власти, а не общества.
Отсюда попытки как-то освежить фасад партийной системы, доверие к которой находится на крайне низком уровне. И прежде всего путем создания "общественно-партийных холдингов", которые могли бы интегрировать самые разные образования, как политические, так и неполитические, начиная от дискуссионных клубов, аналитических структур, общественных объединений самого широкого спектра и заканчивая партийными альянсами. Имеется в виду "Народный фронт". Концептуально эта идея свидетельствует об осознании правящим классом бесперспективности тотальной "партизации" публично-политической сферы, вытеснения из нее всех других субъектов, не являющихся политическими партиями или не ставшими ими по разным, часто формально-бюрократическим причинам. Вызывает большие сомнения, что у этого объединения есть перспективы, поскольку оно носит чисто электоральный характер и ориентировано на поддержку одного лица.
В то же время эта концепция открывает возможность легального существования через вхождение в какие-либо коалиционные образования тех политических партий, которые пока еще не имеют надлежащего правового статуса, а также многочисленных общественных объединений, включая молодежные. Не имея шансов как-то заявить о себе в политике, не участвуя в выборах, многие из них быстро радикализируются, получая жесткую реакцию со стороны властей и правоохранительных органов. Между тем, борьба с молодежным радикализмом и экстремизмом не может и не должна вестись исключительно репрессивными методами. В этом плане интересен опыт Франции 40-летней давности, когда после студенческих волнений 1968 г. французскому обществу удалось интегрировать молодых бунтарей в легальные политические и общественные институты. Многие из них и сегодня являются известными политиками, парламентариями, бизнесменами. Примерно в это же время были заложены основы "социальной" модели демократии, которая позволила многим молодым французам найти применение своим силам.
стр. Демократизация гражданского общества должна открывать путь новым субъектам, разнообразным общественным инициативам не только в сфере большой политики, но и на местах, в рамках локальных сообществ. Делегируя управленческие и политические функции "наверх", многие россияне демонстрируют сравнительно высокий уровень участия в решении проблем, с которыми они сталкиваются в своем непосредственном окружении, но в еще большей степени - готовности к этому в будущем. Чудеса взаимопомощи продемонстрировали, например, тысячи россиян в ходе тушения пожаров, охвативших в прошлом году большую часть европейской территории нашей страны. Каждый десятый гражданин в прошлом году оказал посильную помощь людям, попавшим в тяжелое положение.
Представляется, что уровень общественного участия на местах мог быть еще выше, если бы удалось завершить реформу местного самоуправления, поднять доверие к многочисленным НКО, благотворительным организациям.
Достаточно широкий размах получают разнообразные неформальные формы низовой самоорганизации, особенно движения "одного требования". Речь идет о движениях автомобилистов, обманутых пайщиков и дольщиков жилищных пирамид, экологов, защитников архитектурного наследия, которые, с одной стороны, спонтанны, а с другой - очень организованны и эффективны. Такие формы участия, в отличие от "большой политики", не требуют каких-то существенных затрат (временных, материальных, организационных) и поэтому востребованы активной частью общества. Они представляют интерес потому, что позволяют решать конкретные социальные и материальные проблемы людей, стимулируют людей к общению, создают предпосылки для формирования групповой идентичности в рамках локальных сообществ с перспективой выхода на более широкие социальные и общественные институты.
Наконец, демократия участия предполагает также широкое перманентное обсуждение всех более или менее важных для общества проблем. Профессиональной политикой сегодня занимаются единицы, но дискутировать по насущным делам страны, своего города, поселка и т.п. могут и должны многие.
Некоторые эксперты считают, что коммуникативный аспект демократии в XXI в. будет более важен, чем институциональный. На этом фоне особого внимания заслуживает "взрыв" гражданской активности в интернете. Многие специалисты относятся к новым интернет-технологиям довольно скептически и даже настороженно, усматривая в них своеобразное проявление "нового деспотизма", т. е. изощренно рафинированных форм отчуждения от власти, манипулирования общественным мнением и имитационных форм участия [Красин, 2009: 142 - 149]. Именно Интернет уже давно стал параллельной реальностью, в которой есть многое из того, чего не хватает в жизни* [ИС РАН, М., 2011].
Одновременно с этим он дал толчок многим гражданским инициативам, которые уже выходят из виртуального пространства в жизнь, позволил "высветить" реакцию властей на многие проблемы, заставил их прислушаться к общественному мнению. В частности, все возрастающий протест, причем самых разных групп и слоев населения, вызывает деятельность судебной и правоохранительной систем.
И власти вынуждены реагировать на сигналы, идущие в том числе из блогосферы. Например, общественный резонанс ДТП на Ленинском проспекте с участием вице-президента ЛУКОЙЛа Анатолия Баркова, вряд ли был бы столь велик, если бы не размещенный на Youtube музыкальный клип рэппера Noize MC (Ивана Алексеева). Буквально за несколько дней материал просмотрели около миллиона пользователей, оставив тысячи комментариев.
_ * По данным последних исследований ИС РАН, число россиян, постоянно пользующихся компьютером и Интернетом, приближается к половине всего взрослого населения страны, а среди молодежи - к 80%. В частности, из интернета постоянно черпают информацию о происходящих в стране и мире событиях 65% молодых россиян в возрасте до 29 лет, участвуют в социальных сетях (общаются, обмениваются информацией, дискутируют) - 49%.
стр. Возникающие формы самоорганизации, в которых современные информационные технологии часто переплетены с молодежной субкультурой, потому так успешны, что компактны, создаются и действуют в логике, альтернативной крайне тяжеловесным и неповоротливым традиционным политическим институтам. Важно и то, что Интернет формирует новую генерацию молодых общественных деятелей, которые предлагают обществу темы для обсуждения, выходящие далеко за рамки тривиальных политических баталий, а главное- выдвигают все новые инициативы, которые приводят к широкомасштабным коллективным действиям. Именно общественность настояла на добавлении к перечню классических прав и свобод право жить в незагрязненной окружающей среде и право более справедливого доступа к здравоохранению и образованию.
Таким образом, можно со всей определенностью констатировать: в России началось структурирование гражданского общества как совокупности независимых от государства акторов и каналов коммуникаций, его постепенное дистанцирование от общества "политического", являющегося сферой жизни партий, политических организаций и других субъектов публичной политики. В нашей стране происходит то, о чем А. Турен и Р. Инглхарт писали в конце 90-х гг. применительно к европейским реалиям: отказ общества служить дисциплинированным "войском" политиков, выражаемое в стремлении людей доводить общественные требования напрямую, благодаря отделенным от партий общественным движениям [Турен, 1997, 1998]. Понятно, что между "гражданским" и "политическим" обществом нет жесткого "водораздела", как нет его между политическим и общественным участием.
Более того, демократизация гражданского общества должна открывать путь в политику новым субъектам, предлагающим для обсуждения новые проблемы и ценности.
Пока уровень реальной включенности россиян в различные сети социального взаимодействия, структуры гражданского общества невысок. Тем не менее, множество групп имеют свои собственные экономические, политические и культурные интересы, которые в состоянии оказывать влияние на положение дел как в рамках локальных сообществ, так и в стране в целом. Именно базовые структуры гражданского общества могут стать основой для мобилизации демократических сил и их активного участия в процессе модернизации политической и общественной жизни, тем более, что это соответствует ожиданиям и настроениям большинства населения страны.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Всероссийский опрос ВЦИОМ, сентябрь 2008.
Готово ли российское общество к модернизации? // Под ред. М. Горшкова, Р. Крумма, Н. Тихоновой. М.:
Весь Мир, 2010.
Инглхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества. Политические исследования. 1997. N3.
Исследование ИС РАН "Двадцать лет реформ глазами россиян". М., 2011.
Коэн Д. Л., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория. М.: Весь Мир, 2003.
Красин Ю. Метаморфозы российской реформации. Политологические сюжеты. М.: ИС РАН, 2009.
Опрос Левада-Центра "Россияне о декабрьских выборах в Думу" (19 - 29 августа 2011 г.).
Пайпс Р. Бегство от свободы: что думают и чего хотят россияне. Foreign Affairs. 2004. URL:
www//inosmi.ru.
Перегудов С. Бизнес и бюрократия в России: динамика взаимодействия. Россия реформирующаяся. М.:
Ежегодник ИС РАН, 2007.
Российский статистический ежегодник. М., 2010.
Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. М.: Научный мир, 1998.
Шмидт Д. Какое гражданское общество существует в России? // Pro et Contra. 2006. N 1.
Явлинский Г., Космынин А. Двадцать лет реформ - промежуточные итоги? М.: Мир России, 2011. N2.
Ясин Е. Приживется ли демократия в России. М., 2005.