Книги, научные публикации
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ МАРКСИЗМ (ЧАСТЬ II) Автор: М. БУРАВОЙ, Э. О. РАЙТ БУРАВОЙ Майкл - профессор социологии университета Беркли, Калифорния, президент Международной социологической ассоциации. РАЙТ Эрик Олин
- профессор социологии университета штата Висконсин, Мэдисон, США.
Социологический марксизм: теория противоречий воспроизводства классовых отношений Мы начали статью с заявления о необходимости строить марксизм, не просто его использовать (не говоря уже о похоронах), так как важно понять препятствия и возможности общественных перемен, равенства и свободы. Такая нормативная политическая задача - главная мотивация для изучения этих проблем. Мы рассмотрели работы классиков марксизма, сосредоточившись на части теории, которая пытается объяснить траекторию капитализма, его гибель и замену социализмом. Мы показали, что эта теория привлекательна как перспектива, но неудовлетворительна как объясняющая теория. Марксизм это теория противоречий воспроизводства классовых отношений. Её сердцевина - идея класса, основанная на эксплуатации. Ниже мы покажем, как эту идею используют в марксистской теории общественного воспроизводства, как она может стать основанием разработки социологического марксизма.
Марксистская теория противоречий воспроизводства классовых отношений капитализма построена на трех тезисах:
1. Тезис об общественном воспроизводстве классовых отношений. Эксплуататорский характер классовых структур делает их имманентно нестабильными формами общественных отношений.
Требуются активные переделки институтов для их воспроизводства. Поэтому там, где есть классовые отношения, можно предвидеть создание новых форм политических и идеологических институтов для их (институтов) защиты и воспроизводства. В классическом марксизме это называют политической и идеологической надстройкой, воспроизводящей экономический базис. 2. Тезис о противоречиях капитализма. Институциональные решения проблем общественного воспроизводства капиталистических классовых отношений в любой _ Первая часть статьи опубликована в N 9.
Обычно утверждают, что надстройка, особенно государство и идеология, призвана защищать базис. Как правило, такая аргументация имеет форму выраженного функционального объяснения: форма надстройки объясняется функциональным требованием воспроизводить базис. Мы уходим от термина "надстройка" потому, что он постулирует высокий уровень интеграции и прочности институтов, участвующих в общественном воспроизводстве, а также видимость функциональной эффективности, что мы считаем неверным. Об объяснительной логике концепции надстройка см. [Cohen, 1978;
1988: pp. 155 - 179].
стр. точке времени системно тяготеют к сбоям, а со временем - к потере функциональности. У этого две причины: 1. Динамика капитализма генерирует изменения в технике, процессе труда, классовой структуре, рынках и других аспектах отношений капитализма. Эти перемены создают всё новые проблемы общественного воспроизводства. В целом, исходные институциональные решения утрачивают оптимальность со сменой условий. 2. Классовые акторы меняют стратегии, используя выгоды и недостатки существующих институциональных устоев. Со временем эти адаптации постепенно разрушают способность институтов общественного воспроизводства эффективно контролировать и сдерживать борьбу классов.
3. Гезис о кризисе и обновлении институтов. В силу постоянной потребности в институтах общественного воспроизводства (тезис 1) и тенденции утраты со временем способности воспроизводить конкретные институциональные устои (тезис 2), институты общественного производства капиталистических обществ периодически обновляются. Типичные условия для обновления создает кризис институтов;
организованные акторы общества, особенно классовые, видят неэффективность институциональных подпорок, часто их неспособность удерживать классовые конфликты в допустимых пределах. Институциональные новации могут быть частными или иметь форму драматических реконфигураций. Мы не говорим, что новые институциональные решения будут оптимальны, или что капитализм рухнет из-за суб-оптимальных решений. Мы утверждаем: развитие капитализма сопровождается обновлениями институтов в ответ на противоречия воспроизводства отношений капитализма.
Тезис об общественном воспроизводстве классовых отношений В принципе проблема общественного воспроизводства присуща всем общественным отношениям. Ни один из видов этих отношений: дружба, власть в организациях, гендерные связи или классовые отношения, - не существуют в конкретной форме лишь по инерции. Всегда есть некие практики поддержания данных общественных отношений. Но эти практики структурированы общественными отношениями, это не просто ничем не ограниченные действия волюнтаристски действующих лиц.
Есть важная метатеоретическая идея, которую социологический марксизм разделяет с другими течениями социологической теории: общественные отношения воспроизводятся (и преобразуются) социальными практиками, которые сами структурированы общественными отношениями. Мы сосредоточимся ниже на воспроизводстве классовых отношений, а в следующем разделе - на их трансформациях.
Хотя общественное воспроизводство - проблема всех общественных отношений, разные общественные отношения ставят разные проблемы общественного воспроизводства. Классовые отношения, в силу эксплуататорского характера, - пример отношений, где общественное воспроизводство особенно сложно и проблематично, требует больших ресурсов, общественной энергии и институциональных усилий. Причин две. 1. Эксплуатирующий класс создал отношения, в которых на определенных лиц налагаются реальные беды во благо других. Общественные отношения, генерирующие антагонистические интересы, неизбежно пробуждают тенденцию генерировать конфликты, попытки страдающих изменить эти отношения.2 Наличие стремления к активным действиям, чтобы изменить эти отношения, - это факт. Он создает дополни- Есть трудные, запутанные метатеоретические проблемы, связанные с утверждением, что эксплуатация порождает "антагонистические интересы", а эти интересы в свою очередь создают конфликты. По смыслу данного положения, гипотеза антагонизма интересов объективна - независимо от субъективного понимания акторов. Многие отвергают идею, что интересы разумно считать "объективными": отношения могут быть объективно описаны, но интересы акторов существуют только как субъективные смыслы. Мы не утверждаем, что антагонизм интересов автоматически производит конфликт. Наша мысль проста:
есть тенденция производства конфликтов антагонистическими интересами. Не ясно, чем она отличается от утверждения, что отношения эксплуатации порождают тенденцию производства субъективно антагонистических интересов, которые в свою очередь производят конфликты.
стр. тельные трудности для практики воспроизводства таких отношений. Общественному воспроизводству нужно не просто противодействие тенденциям распада, дезориентации. Нужны активные формы отпора и сопротивления. 2. Эксплуатация дает эксплуатируемым важный ресурс силы. Эксплуатация строится на извлечении трудовых усилий, и люди всегда имеют некую меру контроля над своими усилиями, могут противопоставить эксплуататорам некую форму сопротивления эксплуатации3. То есть, общественные отношения не только создают антагонизм интересов. Те, кто страдает от антагонизма, имеют внутренние источники силы сопротивляться эксплуатации.
С учетом эксплуататорских свойств классовых отношений первый фундаментальный социологический тезис марксизма предсказывает, что при наличии стабильных капиталистических классовых отношений будет и целый комплекс институциональных устройств для воспроизводства этих отношений. Важна условная форма этого предсказания. Не утверждается, что капиталистические классовые отношения всегда стабильны, но лишь что стабильность, где она есть, требует активной институциональной поддержки. То есть, налицо некая квази-функционалистская логика. Классовые системы создают важные проблемы собственного воспроизводства, проблемы, имеющие тенденцию к поиску решений. Нет гомеостатичного вывода, что всегда возможны эффективные функциональные решения. Нет. Одна из центральных забот социологического марксизма в изучении проблем социального воспроизводства как раз и есть изучение того, как само социальное воспроизводство наталкивается на вызовы, саботаж, противодействия.
Институциональные механизмы общественного воспроизводства классовых отношений существуют и в микросреде классовых отношений, и в макро-институциональных устоях капитализма. На микроуровне ключевая проблема - понять формы приведения к согласию и принуждению повседневных практик, особенно в процессе труда. На макроуровне главное - способы, которыми разные аппараты: государство, СМИ, образование, - содействуют устойчивости классовой структуры.
Неомарксизм 1960 - 80-х гг. вопросу общественного воспроизводства посвятил ряд теоретических и эмпирических работ. Вот их примеры: анализ [Bowles, Gintis, 1976] образования с точки зрения функциональных связей обучения в школе с будущим классовым статусом детей. Школы преимущественно с детьми рабочих строят учебный процесс вокруг дисциплины и повиновения, обеспечивая роли для этих детей как будущего трудового ресурса эксплуатации на производстве.
Школы для детей из среднего класса или элиты воспитывали автономию и творчество, что позволяет лучше выполнять роли господства и управления производством. Школа помогает решать проблемы воспроизводства классовых отношений: делать детей разного классового происхождения способными эффективно функционировать в классово предназначенных ролях. Пол Уиллис [Willis, 1977] изучал то, как школы насаждают контекст воспроизводства классовых отношений. Он сосредоточился на способах сопротивления воспроизводству мест в классовой структуре. Буравой (1979) в работе о "производстве согласия" среди фабричных рабочих полагает, что организация труда наряду с конкретным режимом труда производят согласие с господством управленцев, скрывая капиталистическую эксплуатацию. Прежеворский и Спрейг [Przeworski, Sprague, 1986] изучили то, как через законы о выборах капиталистические демократии манипулируют политическими действиями рабочего класса, потенциально грозящими интересам капиталистов, направляя их в практики, совестимые с воспроизводством капитализма, создавая условия для гегемонии властей. В этих работах показаны проблемы воспроизводства классовых отношений, создаваемые потенциалом сопротивления эксплуатации и господству капиталистов. Институциональные решения не Важно отметить: не обязательно признавать нормативные последствия "эксплуатации", чтобы понять значимость проблемы "извлечение трудовых усилий" и того, что отсюда проистекают конфликты, способность сопротивляться. Это одна из главных тем споров о проблемах "патрон/агент" в организационных подходах, построенных на понятии транзакционных расходов.
Дискуссию о классах и эксплуатации в терминах проблем "патрон/агент" см.: (Bowles, Ginits, 1990).
стр. устраняют этот потенциал полностью, но в случае успеха сдерживают сопротивление в приемлемых пределах.
Тезис о противоречиях капитализма.
Если социологический марксизм - лишь теория общественного воспроизводства классовых отношений, он легко превратится в вид функционализма. И марксистов часто (порой справедливо) в этом обвиняют: они де считают все социальные институты функциональными, даже оптимальными, для стабильности капитализма и интересов класса капиталистов. Споры о важном труде Л.
Альтюссера (1971) об идеологии и Н. Пуланцаса (1973) о капиталистическом государстве, например, сосредоточены на том, насколько их аргументация является прямо функционалистской. Тезис о противоречиях капитализма далек от функционализма. Он предполагает, что общественное воспроизводство классовых отношений неизбежно нестабильно, проблематично и в силу того, как институты воспроизводства сами делаются объектами вызова, и в силу того, что развитие капитализма постоянно нарушает появляющиеся функциональные решения. Тенденция институтов общественного воспроизводства со временем подвергаться эрозии также исследовалась;
создан ряд теорий. О'Коннор (1973) в работе о фискальном кризисе государства утверждает, что модели государственных расходов, возникшие как попытка нейтрализовать определенные тенденции кризиса капитализма и сдерживать классовый конфликт, внутренне противоречивы и в итоге могут вызвать фискальный кризис, требующий новых институциональных преобразований. Работа Абрахама [Abraham, 1981] о Веймарской Германии показала, как стратегии адаптации разных классовых акторов, использовавших благоприятные институциональные возможности Веймарской республики, в итоге сделали невозможным создание стабильного прогрессивного блока, способного воспроизводить германский капитализм в рамках конституции. Шварцман (1989), исследуя первую Португальскую Республику, показал парализующие последствия глобальной экономики, сделавшей невозможной консолидацию господствующего класса, в итоге ставшего жертвой диктатуры. К. Оффе (1984) проанализировал "кризис кризисного управления", показав, как формы рациональности, выработанные институтами государства для разрядки социальной напряженности путем перераспределения, стали дисфункциональными;
государству пришлось глубже вмешаться в производство, чтобы стабилизировать условия капиталистического воспроизводства. Ученые французской школы регулирования [Aglietta, 1979;
Lipietz, 1987;
Boyer, 1990] и школы Американской социальной структуры накопления [Gordon, Edwards, Reich, 1982;
Bowles, Gordon, Weisskopf, 1990] считают, что в первые годы после Второй мировой войны упрочилась институциональная конфигурация, названная "фордизмом". Она сочетала особую форму активности государства с новой моделью капиталистического производства и классовым компромиссом. Такое институциональное устройство обеспечило стабильное воспроизводство благоприятных условий капиталистического накопления.
Развитие капитализма в этих условиях ускорилось, но и придало силу рабочим, подорвав способность поддерживать институциональные условия, и, в конце концов, завершившись "кризисом фордизма".
Институциональный кризис и тезис об обновлении Итоговый главный тезис социологического марксизма таков: эрозия эффективности институтов общественного воспроизводства и впредь будет создавать ситуации, требующие обновления институтов, как правило, в ответ на угрозу кризиса. Он предсказывает, что обновления институтов обеспечат базовые интересы класса капита- Подробнее о проблемах функциональных объяснений в марксизме см.: [Cohen, 1978;
Elster, 1985].
стр. листов, не предсказывая, что решения всегда будут оптимальны для капиталистов и что капиталисты не смогут когда-либо пойти на значимые уступки ради консолидации новых институтов.
Очень интересны труды социологов-марксистов о процессе создания институциональных решений проблем общественного воспроизводства классовых отношений. Дэвид Джеймс [James, 1988] изучил, как под влиянием Гражданской войны и отмены рабства плантаторы-южане встали перед серьезной проблемой воспроизводства власти своего класса. Он показал, что создание радикального государственного аппарата на юге США в пост-реконструкционный период обеспечило воспроизводство самых репрессивных форм извлечения прибыли путем издольщины. Он также показал, как отмена издольщины к середине XX в. создала условия успеха борьбы против расистских устоев государства. Эдвардс (1979) показал, как новые институциональные формы контроля за работниками создавались в ответ на давление, вызванное новыми технологиями и переменами в процессе труда. Многие исследования социал-демократии и неокорпоративизма можно считать анализом институционализации новых форм "классового компромисса" при решении проблем классового конфликта и общественного воспроизводства перед лицом экономического кризиса [Przeworski, 1985;
Pontusson, 1992;
Heller, 1999].
Наряду с тезисом о противоречиях капитализма, тезис о кризисе и обновлении институтов показывает, что для внутренней динамики капиталистических обществ характерны перемены. В этом он близок к теории траектории и судьбы капитализма. Но в отличие от амбиций классического марксизма в плане теории истории, здесь нет претензии на то, что "перерывы равновесия" в институциональных переменах есть движение к некой цели. Если что и предсказано, то лишь правило эпизодической реорганизации капитализма и поддерживающих его институтов перед лицом эрозии процессов общественного воспроизводства. Но в итоге эти эпизоды не образуют тенденции движения к социализму. К освободительной теории социализма Если созданная Марксом теория судьбы капитализма верна, было бы меньше необходимости разрабатывать теории социализма. Если бы были основания считать, что (1) капитализм неустойчив, (2) по мере падения его устойчивости институциональные подпорки воспроизводства капитализма станут хрупкими, (3) по мере падения устойчивости классовые силы - противники капитализма - крепнут, (5) классовое положение людей в рядах антикапиталистических сил доказывает, что в массе они выиграют от равноправного и демократического переустройства производства, тогда логично было бы считать, что путем прагматичного, творческого метода проб и ошибок будет создан жизнеспособный социализм. Там где воля, там и путь. Нужда - мать изобретательности. То есть, если взгляды классиков марксистской теории на судьбы капитализма верны, нет и острой необходимости создавать теорию социализма, теорию, объясняющую его нормативные основания и институционные принципы. Отказ от оптимизма предсказаний исторического материализма делает ненужными теоретические основы для вынесения за скобки этих проблем.
В известном смысле марксизм скорее походит на "эволюционную" теорию, чем исторический материализм (теория истории в классическом марксизме). Теории биологической эволюции не постулируют внутренней тенденции движения биологической истории к некому предназначению. Человек разумный - не неизбежная судьба одноклеточных, возникших три миллиарда лет назад. Реально траектория развития видов выглядит как функция разных динамичных процессов, переплетенных со стечениями обстоятельств. Исторический материализм, постулируя общую тенденцию истории идти определенным курсом, скорее поход на теорию развития организма от зародыша до взросления, чем на эволюционную теорию. Обсуждение соотношения логики социальных перемен в историческом материализме и эволюционной теории см.: [Wright, Sober, Levine, 1992].
стр. Есть возможность, конечно, держаться традиций Франкфуртской школы и других течений западного марксизма: развивать освободительные измерения марксизма, прежде всего, критику капитализма.
Тогда социализм - это идеал отрицания капиталистического угнетения.
Хотя этот путь дает ценный моральный критерий, он непригоден как нормативная модель альтернатив существующим институтам. Мы свидетели ряда исторических экспериментов, попыток строить социализм после антикапиталистических революций, которые в большой мере опирались на моральные ценности в сочетании с убеждением, что "там, где есть воля, будет и путь" и "что необходимость - мать изобретательности". Но вот вопрос: то, что сделала воля, не стало эгалитарной, демократической организацией производства. Если мы чему-то научились из истории революционных боев против капитализма, то тому, что быть просто против капитализма недостаточно для построения социалистической альтернативы. В дополнение к социологическому марксизму, изучающему противоречия воспроизводства капиталистических классовых отношений, нужна теория, которая бы осветила саму природу проекта освобождения и его институциональные дилеммы. Разработка освободительной теории - одна из жизненных задач марксизма XXI века.
Считаем, что разработку теории социализма нужно направить на решение двух главных задач. Первая:
освободительный марксизм должен основательно усвоить дилеммы и динамику исторических попыток создавать социалистические отношения. Это касается, прежде всего, понимания развития и распутывания авторитарных государственных социализмов, поскольку они и есть - так или иначе - главные эмпирические случаи попыток превратить вдохновленные марксизмом идеи социализма в практику. Частично цель таких исследований - избежать повторения таких же ошибок в будущем, но более фундаментально - обогатить наше понимание институциональных требований к реальным альтернативам освобождения.
Второе. Освободительный марксизм должен серьезнее отнестись к теоретической проработке проектов иниститутов, воплощающих принципы свободы. Это не просто фантастические разработки точных социальных чертежей, которые берут с полки и строят большой проект социальной инженерии. Маркс верно полагал, что такие планы социализма не нужны. Но здесь речь не идет о гораздо более системной проработке принципов, которые будут двигать вперед практичные планы реальных институтов. Это и продумывание абстрактных принципов реализации проектов конкретных освободительных идеалов и изучение эмпирических случаев проведения в жизнь некоторых из этих намеченных принципов. Мы называем этот путь "видение реальных утопий".
Понять государственный социализм Для тех, кто хоронят марксизм, государственный социализм, особенно в советском варианте, стал его панихидой. Для них советский коммунизм доказал банкротство и тоталитарную угрозу марксизма;
там нечему учиться, нечего возрождать. Для тех, кто пропагандирует марксизм, с учетом существенного подрыва его авторитета, государственный социализм следует избегать. Или, как минимум, пропагандировать идею, что государственный социализм - негативный случай, может быть и некое вырождение марксизма. Они тоже хотят отмежеваться от покойника. Лишь те, кто хочет строить марксизм, и не все из них, займутся серьезным пост-мортем и извлекут уроки, положительные и отрицательные, для прочной модели социализма.
Что дает история государственного социализма строительству освободительной теории социализма?
По иронии, наверное, три тезиса классического марксизма о судьбе капитализма помогут понять траекторию социализма: неустойчивость государственного социализма;
интенсификация антисоциалистических вызовов;
переход к альтернативному обществу, в данном случае к некой форме капитализма.
Государственный социализм связан с централизацией перераспределения прибавочного продукта, присваиваемого классом "плановиков" у класса "прямых производителей". Присвоение было ощутимым и нуждалось в легитимации от имени высшего стр. знания плановиками нужд народа [Konrad, Szeleny, 1979]. Это работало вполне эффективно, пока главной задачей государственного планирования была мобилизация ресурсов для начальной индустриализации отсталой аграрной экономики. Противоречия стали нарастать, когда главной задачей стало повышение производительности труда в индустриальной экономике.
Централизованные присвоение и планирование вели к экономике дефицитов, в которой узким местом было предложение [Kornai, 1980;
1992]. Пока от экономики требовалось только простое воспроизводство: распределение на входе для производства определенного набора на выходе, - централизованное планирование было вполне практичным, а узкие места на входе решались разными институциональными новациями. Сам по себе провал государственного социализма не более патологичен, чем хронические проблемы и провалы капиталистического рынка с его перепроизводством, узким местом в спросе. Как капитализм сумел противостоять недугам рыночного спроса путем разных форм создававшегося государством спроса, так и государственный социализм мог противостоять провалам государственного планирования в производстве разными формами квази рыночных механизмов. Проблемы государственного социализма глубже. Это проблемы, которые он не был способен преодолеть, проблемы динамики, особенно неспособности к инновации самой системы.
Бюрократическое соперничество в сфере ресурсов - в отличие от рыночной конкуренции - не вело в результате к устойчиво инновативному производству. По сравнению с капиталистическим миром производственные отношения государственного социализма мешали развивать его производительные силы. Со временем это привело к углублению застоя и растущей проблематичности с устойчивостью государственного социализма.
Видимо, имелась и тенденция самого государственного социализма создавать вызовы своей устойчивости. Поскольку легитимация была так важна для стабильности государственного социализма, он был уязвим для нараставшей критики;
идеология властей, пропитавшая повседневные практики, обернулась против правящего класса, партийного государства - в связи с невыполнением провозглашенных идеалов. Иными словами, так как знаменем марксизма было провозглашение государства рабочих, не удивительно, что рабочие выступали против государства перед лицом его неспособности реализовать идеал (Берлин в 1953 г., Польша и Венгрия в 1956 г., Чехословакия в г., Польша в 1980 - 81 гг., в России шахтеры в 1989 и 1991 гг.). В итоге провал государственного социализма был столь драматичным, что правящий класс потерял веру в возможность каких-либо реформ. Единственной альтернативой стал капитализм. Дискредитация всех форм социализма и крах государственного социализма сделала "естественным" решение переходить к той или иной форме капитализма.
Конечно, капитализм тоже знает кризисы. Иногда очень глубокие. Но они не вели к его краху, потому что - считаем мы, следуя Грамши - он создал расширенное государство и активное гражданское общество. Созданные прочные институты общественного воспроизводства смогли гибко абсорбировать вызовы и отвечать на них посредством создания все новых и новых институтов. Хотя устремления к подобному же комплексу институтов были в зародышевом состоянии и при государственном социализме (возьмем перестройку, нацеленную на развитое гражданское общество, солидарность, создание партисипативных институтов, Венгрию, где возникла значимая вторая экономика), институты общественного воспроизводства так и не поднялись до уровня надстройки. Эти эксперименты так ничем стабильным и не завершились, но в них были зерна демократического социализма. Иными словами, централизованно руководимый государственный социализм породил ряд альтернативных социализмов демократического характера, которые в разное время завладевали воображением низших классов.
_ Есть большая литература о практиках, напоминающих рынок - так называемая "вторая", "черная" экономика. Они возникали для решения проблем с производством при государственном социализме. Например, Берлинер [Berliner, 1975], Левин [M.Lewin, 1985] по СССР. Старк [Stark, 1986] и Зелени [Szeleny, 1988] по Венгрии. Одна из лучших общих оценок см. Ноув [Nove, 1983].
стр. Может быть, если бы государственный социализм случился в более благоприятном глобальном окружении, удалось бы избежать крайних форм авторитаризма, характерных для этих режимов, и тем самым открыть путь формированию более активной и открытой товарищеской (ассоциативной) жизни гражданского общества. Могли возникнуть условия для создания в ситуации краха централизованного планирования более прочных негегемонистских представлений о социализме. Так же как в раннем капитализме противоречия привели к организации поддерживающих капитализм институтов, при более благоприятных условиях государственный социализм мог открыть дорогу демократическому социализму, не капитализму.
Выдвижение капитализма как качественной альтернативы государственному социализму произошло в условиях веры всех в то, что государственный социализм утратил всякую способность обновляться и развиваться. Практически никто не верил в неизбежность гибели капитализма. Поэтому маловероятно, что видение радикальной эгалитарной альтернативы капитализму возникнет стихийно в борьбе против капитализма. Когда капитализм сталкивается с трудностями, появляется спонтанное стремление ремонтировать (не демонтировать) его. Если марксизм хочет выдвинуть убедительные альтернативы капитализму, нужно придать этим альтернативам четкую, убедительную теоретическую силу. В таких условиях частью строительства марксизма становится выдвижение "реальных утопий", утопий, уходящих корнями в реальные практики, реальных институциональных проектов, указывающих путь за пределы капитализма.
Видение реальных утопий Традиционно марксизм относился скептически, а часто был резко враждебно ко всему, что напоминало утопическую мысль. Маркс критиковал "социалистов-утопистов", думавших, что они могут строить свободные анклавы при капитализме, не ведя борьбу за революционное преобразование самого капитализма. Но, как мы показали, строительство марксизма должно вести за пределы критики и отрицания капитализма - к поиску альтернативных моделей. Эти модели не могут не быть "утопическими", поскольку они всерьез пытаются воплотить в жизнь основные ценности традиционных освободительных проектов социальных перемен: радикальное равенство, демократия, товарищеские сообщества, самореализация каждого, свобода. Но они также должны быть "реальны", ибо то, что превидится, - не фантазии и не просто моральные конструкции, а практически возможные институциональные планы, способные внести вклад в подлинный прогресс человечества.
В свете этих идей рассмотрим детали одной реальной утопии: безусловный всеобщий гарантированный базовый доход (грант). У этой идеи долгая родословная;
недавно ее оживили [Van der Veen, Van Parijs, 1986;
Purdy, 1994;
Van Parijs, 1992;
Cohen, Rogers, 2000]. Предлагались разные названия: всеобщий базовый доход, демогрант, гражданские дивиденды. Детали могут меняться, но основная идея вполне проста. Каждому гражданину выплачивается ежемесячно прожиточная сумма, достаточная, чтобы жить на уровне культурно детерминированного достойного жизненного стандарта, скажем 125% от "уровня бедности". Выплата не обусловлена выполнением какой-либо работы или иной формы вклада (в жизнь общества) и является всеобщим -его получает каждый, как права гражданина. Выплаты получает индивид, не семья. Родители становятся опекунами грантов малолетних детей.
Всеобщий базовый доход позволит отказаться от иных перераспределительных трансфертов: выплаты бедным, доплаты семьям, выплаты безработным, пенсии по возрасту, построенные на налогах, - поскольку доход в виде базового гранта достаточен для обеспечения достойного существования. В странах всеобщего благоденствия, где уже есть щедрые выплаты бедным: разные специальные программы, общий рост расходов на всеобщий безусловный базовый доход не будет чрезмерным, особенно в связи со снижением расходов на администрирование. Система всеобщего базового стр. дохода не требует сбора большой информации и жесткого мониторинга поведения получателей.
Специальные субсидии будут сохранены, например, инвалидам, но они, видимо, будут ниже нынешних. Правило минимальной зарплаты будет отменено или ослаблено. Не нужно легально запрещать зарплаты ниже прожиточного минимума, поскольку заработки, размеры дохода предоставлены на собственное усмотрение. У всеобщего базового дохода есть ряд привлекательных черт с точки зрения радикального равенства. 1. Он значительно снизит один из главных аспектов капиталистического принуждения. Марксисты, рассматривая "пролетаризацию труда", подчеркивают "двойное отделение" "свободно оплачиваемого труда": рабочие отделены от средств производства, а благодаря этому и от средств к существованию. Сочетание этих двух отделений как раз и вынуждает рабочих продавать свой труд на рынке труда, чтобы иметь средства существования. В этом смысле пролетаризация труда фундаментально несвободна. Безусловный всеобщий базовый доход ломает идентичность отделений: рабочие остаются отделенными от средств производства (остающихся собственностью капиталиста), но они более не отделены от средств к существованию, обеспеченных базовым перераспределительным доходом - грантом. Решение работать за плату станет поэтому гораздо более добровольным. Капитализм согласных с его условиями взрослых гораздо менее вызывает возражения, чем капитализм нанимателей и работников, не имеющих иного выбора кроме труда за заработную плату. Наращивая способность рабочих отказываться от занятости, базовый доход создает гораздо более равноправное распределение реальной свободы, чем обычный капитализм.
2. Универсальный базовый доход создаст больше равенства на рынках труда. Если работник способен отказываться от занятости, зарплата за непривлекательную работу растет относительно оплаты высоко престижного труда. Структура зарплат на рынке труда поэтому начнет более точно отражать относительную бесполезность - не просто относительный дефицит - разных умений работников. Это влечет за собой стимулы для работодателей устранять неприемлемые виды работы путем технических инноваций. Технические перемены тогда будут не просто экономить труд, но и сделают его гуманнее.
3. Всеобщий базовый доход непосредственно, в массовом порядке устраняет бедность, не вызывая патологий, присущих построенным на нуждаемости трансфертам по бедности. Нет стигматизации, - грант получают все. Нет жесткой границы между получателями и донорами, ведь многие лица и семьи со временем свободно будут перемещаться через разделительную линию. Уменьшится вероятность образования стабильной коалиции большинства против перераспределения, после того как базовый доход просуществует определенное время. Не будет и "ловушек бедности", создаваемых пороговым эффектом доступности трансфертов. Каждый безусловно получает трансферт. Если ты работаешь и зарабатываешь, конечно, дополнительный доход облагается налогом, но налогом прогрессивным.
Исчезнет препятствие идти на рынок труда, если хочешь иметь доход по своему усмотрению.
4. Безусловный всеобщий доход позволит оценивать ряд нетоварных общественно-полезных видов деятельности, которые рынок оценивает плохо, особенно внутрисемейные виды услуг, а также сходные виды труда в более широких общностях. Хотя универсальный доход сам по себе не изменит гендерный характер такого труда, он будет противостоять некоторым неравноправным последствиям того факта, что подобную неоплачиваемую работу выполняют в основном женщины. В результате всеобщий базовый доход можно считать непрямым механизмом достижения цели -"плата за домашний труд", выдвигаемой рядом феминисток: признать уход по дому общественно ценной и производительной работой, заслуживающей финансовой поддержки. Влияние базового дохода на демократию и общественность менее ясны. Но в той мере, в которой базовый доход обеспечивает расширение неоплачиваемой добровольной деятельности разных видов, растет и потенциал наращивания демократического участия и солидарных действий на уровне общностей.
стр. Есть и важный вопрос практической реализации идеи гранта - базового всеобщего дохода. Скептики выдвигают, как правило, две проблемы: наличие рабочей силы и бегство капитала.
Всеобщий базовый доход возможен лишь тогда, когда достаточно лиц будут работать за плату, прилагая достаточно усилий, чтобы обеспечить производство и налоги, необходимые для выплаты всеобщего гранта. Если слишком многие довольствуются жизнью на один лишь грант (или потому, что хотят лежать на диване, и/или просто потому, что вполне могут довольствоваться деятельностью, не создающей доходов), или если уровни минимального налогообложения столь высоки, что серьезно сдерживают стимул трудиться, система рухнет. Но давайте определим "устойчивый уровень" базового дохода - гранта, как уровень, который, будучи введен, стабильно генерирует достаточно рабочей силы, чтобы обеспечить необходимые для гранта налоги. Если слишком многие довольствуются грантом (или потому, что давно ведут растительный образ жизни, или твердо предпочитают не связанную с доходом деятельность), или если максимальный уровень налогов серьезно душит стимулы к труду, тогда вся система рухнет. Нужно определить размер "базового дохода" как уровень, который, будучи введен, станет генерировать достаточно трудовых ресурсов для обеспечения нужных для гранта налогов. Максимальный уровень таких грантов можно назвать "максимальным устойчивым базовым доходом - грантом". Эмпирически вопрос тогда таков: достаточно ли высок этот максимальный устойчивый грант для обеспечения показанных выше благотворных результатов? Если максимальный устойчивый грант, к примеру, на 25% выше черты бедности, тогда едва ли удастся превратить оплачиваемый труд в непринудительную добровольную активность и бедность заметно не снизится.
Если же максимум гранта довести до 150% к уровню бедности, всеобщий базовый доход значимо обострит проблему норм равноправия. Так или иначе, это, конечно, трудный эмпирический вопрос, зависящий от распределения трудовых предпочтений и производительности данной экономики.
Кроме проблемы обеспечения рабочей силы, всеобщий базовый доход уязвим и к проблеме бегства капитала. Если размер всеобщего базового дохода значимо повысит переговорную силу рабочих, если капитал несёт заметную часть налоговых тягот для выплаты гранта, если на рынке труда резко вырастут цены и тем самым производственные расходы без сопоставимого роста производительности труда, тогда может возникнуть ситуация, в которой всеобщий базовый доход вызовет значительный недостаток инвестиций и бегство капитала. По этой причине марксисты традиционно считали, что реальная и устойчивая депролетаризация рабочей силы невозможна при капитализме. Фактически необходимым условием устойчивого всеобщего базового дохода на высоком уровне могут стать политически осуществленные ограничения на капитал, особенно на потоки инвестиций. Некая форма социализма тогда может быть требованием для обеспечения нормы привлекательности базового дохода. Но может оказаться, что при богатом, высокопроизводительном капитализме разумно высокий базовый доход можно совместить с воспроизводством капитализма. Особенно в щедрых странах благоденствия высокие налоги для оплаты базового дохода могут не быть избыточными, а технические и инфраструктурные условия для инвестирования капитала в экономики развитого капитализма могут сделать массовое бегство капитала маловероятным.
Всеобщий базовый доход - не полная реализация освободительного видения марксистов. Он не создает демократического контроля над производственными мощностями общества, не ведет к радикальному равенству, не устраняет господства на производстве, не устраняет капиталистической эксплуатации, хотя и может сделать ее морально менее неприемлемой. Тем не менее, это реалистичный институциональный план со многими нормативно привлекательными чертами, которые приближают ряд ключевых целей социалистического проекта.
Всеобщий базовый доход не единственный пример реальных утопий. Среди других - предложение Дж.
Ремера [Roemer, 1994, 1996] создать институционально воз- стр. можную форму рыночного социализма;
новаторские идеи о путях углубления демократического местного управления, о новых подходах к государству и вторичным ассоциациям [Cohen, Rogers, 1995], или путем выработки новых форм закрепленного консультативного участия граждан в принятии политических решений [Fung, 2001;
Fung, Wright, 2001];
предложения о создании эгалитарных рыночных институтов для устойчивого перераспределения имущества, авуаров [Bowles, Gintis, 1998].
Все эти предложения по-своему бросают вызов господствующей идее, что альтернативы капитализму нет. Если все верят, что капитализм неизбежно обречен при их жизни, сам этот факт подрывает представления, что альтернативы нет. Но если эту веру убрать, возникают необходимые условия для постановки в исторический порядок дня альтернатив.
Видение реальных утопий, однако, больше, чем просто идеологическая стратегия вызова фатализму.
При противоречивом качестве общественного воспроизводства капитализма и при определенных политических условиях аспекты названных институциональных планов могут потенциально стать частью прагматических проектов общественных реформ даже в капиталистическом обществе.
Возможны разные капитализмы с разными институциональными укладами общественного воспроизводства. Один из ключевых моментов для освободительного марксизма -масштаб, в котором можно ввести и поддержать значимые грани освободительных институциональных укладов при неких разновидностях капитализма. Хотя аргументы социологического марксизма подсказывают, что ограничения общественного воспроизводства классовых отношений неизбежно затруднят проведение любого освободительного проекта в рамках капитализма, это не значит, что элементы освободительных альтернатив невозможно ввести в рамках противоречивой реальности капитализма7.
Другими словами, социологический марксизм - это марксизм без гарантий [Hall, 1983]. Он заменяет уверенность классического марксизма в конце капитализма на разработку реальных утопий. В центре повестки дня социологического марксизма -формирование и распространение альтернатив, альтернатив, уже существующих в эмбриональной форме при капитализме. Социологический марксизм не зависит от неизбежных законов, автоматически ведущих в мир социализма. Он обязан активно пропагандировать идеи реальных утопий, которые захватят воображение народа. В этом случае строительство марксизма как единой научной исследовательской программы должно сочетаться с пропагандой марксизма, вызовами способности капитализма поглощать, или игнорировать альтернативы себе, обеспечивать почву для будущей политики. То есть, социологический марксизм должен быть не только наукой, но и идеологией - идеологией в смысле Грамши: встраивать реальные утопии в конкретные фантазии, которые подвигнут людей на коллективные действия. Мысль, что освободительные принципы можно ввести в рамках институтов капитализма, противоречит функционалистским версиям социологического марксизма. В этих версиях все важные устойчивые институциональные новации капиталистического общества считаются - в известном смысле - укрепляющими стабильность и безопасность классовых отношений. Если некоторые институциональные перемены в государстве, например, могут облегчить жизнь простых людей, они в лучшем случае - паллиативы, делающие капитализм приемлемее и тем самым стабильнее. А реформы выглядят более радикальными, выдвигающими значимые альтернативы капитализму. Но это иллюзии, их быстро обезвреживают и нейтрализуют. Если принять сильную функционалистскую точку зрения на возможности институтов, нет места реализации даже ограниченных освободительных идеалов при институтах капиталистического общества.
Грамши (1971, р. 125 - 136) писал о силе политической идеологии, "выраженной не в форме холодной утопии или ученого теоретизирования, а скорее творения конкретной фантазии, действующей на разъединенный и потрясенный народ, поднимая и организуя его коллективную волю".
стр. Заключение Мы показали, что основные теоретические идеи марксизма можно сгруппировать в три кластера:
теория динамики и судьбы капитализма - исторический материализм;
теория противоречий воспроизводства капитализма - социологический марксизм;
теория освободительных альтернатив.
Классический марксизм развивался на ранней фазе промышленного капитализма. Он блестяще усвоил историческую динамику того периода - небывалая мощь капитализма в преобразовании мира, разрушение классовых отношений и форм общества того времени, его внутренняя тенденция кризиса и саморазрушения. Исторический материализм теоретически четко показал эту динамику саморазрушения капитализма.
В классическом марксизме в эмбриональной форме имелся социологический марксизм;
позднее он превратился в разработанные и теоретически обоснованные рамки понимания нового комплекса институтов, выстроенных вокруг капитализма, противодействия его тенденции к саморазрушению.
Исторический материализм и социологический марксизм взаимно дополняют друг друга: один объясняет траекторию и конечную судьбу капитализма, другой - преграды на этом пути. Вместе они - фундамент руководства марксистских партий, видящих свою миссию в преодолении этих преград, особенно воплощенных в государстве, и тем самым в приближении цели.
Пока был приемлем исторический материализм, не было острой нужды в социологическом марксизме для выработки теории освобождения, выходящей далеко за пределы критики капитализма. Если забыть главный тезис исторического материализма: неустойчивость капитализма и интенсификация классовой борьбы, - критически важным для строительства марксизма станет разработка освободительной теории. Социологический марксизм требует, чтобы мы уделяли пристальное внимание альтернативам капитализма, поскольку конец капитализма как внутренняя тенденция более не неизбежен, а попытки создать социализм не удались. Освободительная теория перестроенного марксизма должна извлечь из государственного социализма уроки того, что нужно избегать, и представления о том, что могло бы быть. Но еще важнее разработка реальных утопий, основанных на реальных институтах капитализма, и изучающих идею, что поддерживающие его институты потенциально содержат семена альтернативных обществ.
Социологический марксизм без освободительного марксизма вырождается в циничную пессимистическую критику капитализма, поощряющую пассивность перед лицом огромных возможностей капитализма к воспроизводству. Освободительный марксизм без социологического марксизма - это безудержный утопизм, лишенный оснований в реальных противоречиях капитализма и неспособный завладеть воображением людей. Лишь строительство марксизма, сочетание обоих подходов не даст всем альтернативам кажущейся естественности и неизбежности капитализма превратиться в надуманные невозможности.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Abraham D. The collapse of the Weimar Republic. Princeton, NJ: Princeton University Press. 1981.
Aglietta M. A theory of capitalist regulation. London: New Left Books. 1979.
Althusser L. Ideology and ideological state apparatuses // Lenin and philosophy and other essays. London:
New Left Books, 1971.
Berliner J. Factory and manager in the USSR. Cambridge, MA: Harvard University Press. 1957.
Bowles G., Gintis H. Schooling in capitalist America. New York: Basic Books. 1976.
Bowles G., Gintis H. Contested exchange: New micro-foundations for the political economy of capitalism // Politics and Society. 1990, 18(2).
Bowles G., Gintis H. Recasting egalitarianism: New rules for communities, states, and markets. Vol. III. Real Utopias project. E.O. Wright (Ed.). London: Verso, 1998.
Bowles S., Gordon D.V., Weisskopf Т. Е. After the wasteland. New York: M.E. Sharp. 1990.
Boyer Ft. The regulation school: A critical introduction. New York: Columbia University Press. 1990.
стр. Burawoy M. Manufacturing consent. Chicago: University of Chicago Press. 1979.
Cohen G.A. Karl Marx's theory of history: A defence. Princeton, NJ: Princeton University Press. 1978.
Cohen G.A. History, labour, and freedom. Oxford, England: Clarendon Press. 1988.
Cohen J., Rogers J. Associations and democracy. Volume I. Real Utopias project. E.O. Wright (Ed.). London:
Verso, 1995.
Cohen J., Rogers J. (Eds.). Delivering basic incomes. Special issue of The Boston Review. 2000. 25(5).
Edwards R. Contested terrain. New York: Basic Books. 1979.
Elster J. Making sense of Marx. Cambridge, England: Cambridge University Press. 1985.
Fung A. Deliberative democracy. Chicago style // Politics and Society. 2001. 29(1).
Fung A., Wright E.O. Experiments in empowered deliberative democracy // Politics and Society. 2001. 29(1).
Gordon D., Edwards R., Reich M. Segmented work, divided workers. New York: Cambridge University Press. 1982.
Gramsci A. Selections form the prison notebooks by Antonio Gramsci. Q. Hoare & G.N. Smith (Eds./ Trans.).
New York: International Publishers, 1971.
Hall S. The problem of ideology: Marxism without guarantees // Matthews B. (Ed.). Marx: 100 years on.
London: Lawrence and Wishart, 1983.
Heller P. The labor of development. Ithaca: NY: Cornell University Press. 1999.
James D. The Transformation of the southern racial state:>
Konrad G., Szeleny I. The intellectuals on the road to>
1979.
Kornai J. The economic of shortage. Amsterdam: North Holland Publishing Company. 1980.
Kornai J. The socialist system. Princeton, NJ: Princeton University Press. 1992.
Lewin M. The making of the Soviet system New York: Pantheon Books. 1985.
Lipietz A. Mirages and miracles: The crisis in global Fordism. London: Verso. 1987.
Nove A. The economics of feasible socialism. London: George Allen& Unwin. 1983.
O'Connor J. The fiscal crisis of the state. New York: St. Martin's Press. 1973.
Offe C. The contradictions of the welfare state. Cambridge, MA: MIT Press. 1984.
Pontusson J. The limits of social democracy. Ithaca: NY: Cornell University Press. 1992.
Przeworski A. Capitalism and social democracy. Cambridge and New York: Cambridge University Press.
1985.
Przeworski A., Sprague J. Paper stones. Chicago: University of Chicago Press. 1986.
Poulantzas N. Political power and social>
Purdy D. Citizen, basic income and the state // New Left Review. 1994. 208.
Roemer J.E. A future for socialism. Cambridge MA: Harvard University Press. 1994.
Roemer J.E. Equal shares: making market socialism work. Volume II, Real Utopias project. E.O. Wright (Ed.). London: Verso, 1996.
Schwartzman K. The social origins of democratic collapse. Lawrence: University of Kansas Press. 1989.
Stark D. Rethinking internal labor markets: New insights from a comparative perspective // American Sociological Review. 1986. 51.
Szeleny I. Socialist entrepreneurs. Madison: University of Wisconsin Press. 1988.
Van der Veen R., van Parijs P. A capitalist road to communism // Theory and Society. 1986. 15(5).
Van Parijs P. (Ed.). Arguing for basic income. London: Verso. 1992.
Willis P. Learning to labour. Farnborough, England: Saxon House, 1977.
Wright E.O., Levine A., Sober E. Reconstructing Marxism. London and New York: Verso. 1992.
Перевод Д. В. Мальцевой стр.
Книги, научные публикации