Книги, научные публикации
Социологические исследования, № 5, Май 2010, C. 67-76 ЛИЧНОСТНО-ОРИЕНТИРОВАННЫЙ СТИЛЬ В СТРУКТУРЕ ВОЕННО-СОЦИАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ Автор: А. Ю. СОЛНЫШКОВ СОЛНЫШКОВ Алексей Юрьевич - кандидат социологических
наук, преподаватель Авиационного учебного центра аэропорта Домодедово.
Аннотация. В статье характеризуется личностно-ориентированный стиль военно-социального управления, атрибуты и некоторые социальные последствия, обусловленные его применением.
Сопоставляются отношения между офицерами, практикующими указанный стиль, и рядовыми военнослужащими и отношения. Анализируется корректность использования категории "уставные отношения".
Ключевые слова: личностно-ориентированный стиль * военно-социальное управление * принуждение * профессиональная социализация офицеров * уставная организация * дедовщина Одной из основных причин существования социальных проблем в российской армии является применение командирами подразделений личностно-неориентированной модели военно-социального управления [1, с.
109 - 110], которая в основном сформировалась в 30 - 50 годы прошлого столетия. Стереотипы управленческих действий командиров, оформившиеся в воинской практике в 1937 - 1938 гг., модернизированные в 1939 - 1945 гг., не были критически переосмыслены и исправлены в послевоенные десятилетия. Практики и нормы военно-социального управления, функционально соответствующие репрессивной модели государственного управления, оказались неэффективными. Без внешних относительно военной организации компонентов, оказывающих ей функциональное содействие извне, военно-социальное управление не смогло удовлетворительно поддерживать воинскую дисциплину - грубые нарушения дисциплины приобрели массовый характер1.
В довоенные годы военнослужащий находился в мощном силовом поле, создаваемом двумя полюсами, мотивирующими его на добросовестную службу. Отрицательный полюс - страх подвергнуться репрессиям за нарушение или возможность нарушения жестких норм военной дисциплины. Положительный полюс - перспектива улучшить свою социальную ситуацию посредством военной службы. (Для крестьян -из армии отправиться на всесоюзные стройки, перейти в статус свободного горожанина;
для детей репрессированных - попытаться начать жизнь с чистого анкетного листа;
для кого-то - вступить в партию, остаться на сверхсрочной службе с неплохим материальным обеспечением;
получить рекомендацию для поступления в ВУЗ, приобрести хорошо оплачиваемую специальность и т.п.) Благодаря такому "силовому полю" рядовой военнослужащий был заинтересован в строгом соблюдении норм государства и жестких требований военной службы.
В 1950-е гг. был устранен отрицательный полюс мотивации, а положительный существенно "померк" - самые значимые из вышеназванных социальных задач решались помимо армейской службы. Служба в армии из "социального трамплина" превращалась в жизненную обузу, и рядовому становилось выгоднее служить спустя рукава стр. и обманывать командиров. В этой ситуации решать проблему воинской дисциплины можно было двумя способами.
Первый - отказываться от обезличенного способа понимания военнослужащего по призыву как винтика военной организации [3] и понимать его как личность, имеющую свои интересы и потребности. В этом случае командиру было необходимо относиться к подчиненным как к партнерам, равнозначным ему, понимать их потребности и создавать для них такую социальную среду, в которой они, работая на государство, тем самым максимально работали бы и на удовлетворение своих потребностей. Этот способ могли бы осуществить офицеры, обладающие гуманитарной культурой: знаниями по этике, психологии, социологии2, гуманистической направленностью личности, желанием и способностью самостоятельно учиться, открывая законы психологической и социальной природы, давно открытые и известные офицерам в армиях более демократических государств [2, 4]. Вот несколько примеров применения этого способа в период господства личностно-неориентированной модели управления.
Мой отец в середине 1950-х гг., в бытность старшим помощником командира эсминца на Балтийском флоте, привлек к себе внимание политработников тем, что обращался к матросам на "вы" и никогда не ругался матом. Его стали ставить в пример и даже назвали "новой формацией старших помощников" (в ней он так и остался в единственном числе). Я сам в 1984 - 1986 гг., будучи замполитом корабля, применял личностно ориентированный стиль управления. Офицеры и начальство поддержали эту новацию. Но когда встал вопрос о распространении опыта его применения, некоторые крупные начальники стали этому препятствовать, впрочем, не вполне удачно. Мне известен опыт генерал-майора Е. А. Дербина, который в начале 1990-х гг., будучи командиром дивизии, пытался внедрить личностно-ориентированный стиль военно-социального управления. Несмотря на очевидные позитивные результаты, немалая часть офицеров стремилась уклоняться от применения этого стиля. Их устраивал освоенный ими принуждающий стиль управления подчиненными.
Второй способ решить проблему повышения воинской дисциплины - возродить в подразделениях страх перед наказанием. Оставшийся от тоталитарной модели управления дисциплинарный устав выглядел невинно на фоне недавней практики репрессий. Раз так, то волей-неволей приходилось применять неуставное принуждение. Приведу небольшое уточнение.
Дисциплинарный устав РККА, введенный в ноябре 1940 г. и восстановивший единоначалие в армии3, обязывал командира применять любые меры, вплоть до оружия, для обеспечения выполнения отданного приказания4. Многие командиры стали "законно", в массовом порядке и по незначительным поводам применять мордобой для восстановления единоначального властного господства, от которого за два с половиной года отвыкли рядовые подчиненные. На совещании руководящего состава РККА 23 - 31 декабря 1940 г. факты мордобоя командирами подчиненных обсуждались как одна из серьезных проблем [5, с. 62, 103, 126 - 127]. Между тем, в годы Великой Отечественной войны мордобой "в воспитательных целях" практиковали некоторые военачальники, в том числе и к старшим офицерам. Неудивительно, что противоправное физическое насилие по отношению к нарушителям рядового состава "естественным образом" стало заполнять управленческую пустоту на месте кончившегося государственного террора.
Вот несколько личных впечатлений. Я, молодой лейтенант, прибыл на свое первое место службы. При знакомстве с офицерами первым неформальным вопросом ко мне был: "матросам морду бить умеешь?". На мои путаные оправдания опытный офицер печально и по-доброму ответил: "трудно тебе будет служить, Лёша". В первые месяцы службы я не обнаруживал альтернативы рукоприкладству и порой сам применял его. Сейчас я как подарок судьбы воспринимаю то, что моё первое назначение случилось на корабль, находящийся в ремонте вдали от штаба соединения. У меня был целый год, чтобы не торопясь, вслепую нащупывать рациональные способы управления.
стр. К концу первого года лейтенантской службы однокашник поделился со мной открытой им новой формой комсомольской работы: вызываешь комсомольца, совершившего грубый проступок, ставишь его по стойке "смирно" в каюте, даешь ему устав, и пока не выучит - не отпускаешь. Часа через три-четыре он становится очень восприимчивым к воспитательному воздействию.
Исследователь А. Г. Тюриков указал, что только 15% офицеров взводного-батальонного звена не применяют рукоприкладство для удержания рядовых военнослужащих в повиновении [6, с. 173]. По данным социологического центра ВС РФ, 19% респондентов указали, что в их подразделениях нет офицеров и прапорщиков, которые видят в рядовых военнослужащих личность;
17% отмечают полное безразличие командиров к качеству жизни военнослужащих по призыву;
40% считают, что начальников с человеческим отношением к солдатам (матросам) мало;
лишь 15% указывают, что таких начальников у них много [7, с.
59].
В наши дни несложно обучиться личностно-ориентированному стилю управления - фрагменты классических работ по теории менеджмента не скрываются, как тогда, под грифом "для служебного пользования". Вот данные, полученные в 2007 г. Социологическим центром ВС РФ на репрезентативной выборке офицеров. Отвечая на закрытый вопрос о способах повышения дисциплинированности военнослужащих по призыву, 56% отметили необходимость усилить контроль за подчиненными, 52% обеспечить неотвратимость наказания5, 42% - проводить показательные суды, 10,5% -применять физическое насилие и только 35% - указали на необходимость уважения личного достоинства подчиненных и постоянной заботы о них. Данный опрос показал, что более трети офицеров, пусть декларативно, но являются сторонниками движения к личностно-ориентированному стилю управления.
Отвечая на аналогичный открытый вопрос, 8,8% офицеров указали на необходимость увеличить права командиров в поощрении и наказании, 6,8% - улучшить организацию служебной деятельности, 4,9% - улучшить воспитательную работу, 4,1% - улучшить социальное и материальное положение офицера, 2,7% - повысить профессиональную культуру офицеров, 2% - повышать культурный уровень военнослужащих по призыву. Получается, что только для 2,7% офицеров актуальна задача профессионального совершенствования. А ведь это основное условие для освоения стиля управления, альтернативного применяемому. На повышение уровня культуры подчиненных путем привития им ценностей и норм, значимых для офицеров-руководителей, ориентированы лишь 2% опрошенных офицеров [8]. Это значит, что в подразделениях, руководимых 98% офицеров, имеет место, но не воспринимается, как проблема, разобщенность двух субкультур - офицерской и солдатской.
Во-первых, это свидетельствует о нереферентности офицеров для рядовых военнослужащих.
Следовательно, для поддержания управляемости подразделения офицеры опираются на корыстный интерес рядовых или применяют к ним меры принуждения. Ещё это означает групповую обструкцию тому рядовому, который примет ценности, принимаемые руководителем, и инициативно, "за совесть" станет исполнять свои обязанности [9, с. 404 - 435]. Это обусловливает конфронтационность отношений командиров со своими подразделениями и невозможность для них опереться на рядовых воинов в вопросах службы.
Во-вторых, необнаружение руководителями проблемы несовместимости офицерской и "солдатской" субкультур может характеризовать феномен, выявленный исследователем А. Н. Олейником при анализе тюремной субкультуры. В закрытых группах принудительной изоляции, для субъектов официальной власти начинает действовать односторонний процесс интеграции в их субкультуру существенных компонентов субкультуры принуждаемых подвластных [10, с. 158 - 170]. Это означает, что ценности, нормы и социальные техники, применяемые в дедовщине, "врастают" в офицерскую культуру, формируют габитус офицеров, входят в стиль военно-социального управления.
стр. Следующий аспект действующего управления - профессиональная социализация офицеров. Если мы хотим иметь профессионалов, то следует молодых офицеров обучать эффективным управленческим технологиям, а затем на лучшие должности отбирать тех, кто наилучшим образом эти технологии применяет. Но если руководитель не понимает - чему обучать, то приходится обходиться паллиативными мерами.
Социологическим центром ВС РФ получены репрезентативные данные о мерах воздействия, применяемых к офицерам по фактам совершения нарушений их подчиненными. 41% из опрошенных офицеров получил от начальников взыскания;
33% - подвергались только публичной критике;
2,5% офицеров был ограничен служебный рост. Лишь 18-ти процентам опрошенных их начальники реально оказывали помощь в наведении порядка в подразделении [8].
Директивный, командный тип управления, внося искажения в социальные процессы в подразделениях, порождает артефакты, которые командиры понимают как проявления "естественных" причинно следственных связей и делают на их основе ошибочные управленческие выводы. Есть популярная формула:
"в уставе написано всё, что необходимо для организации жизни и деятельности подчиненных, достаточно лишь добиваться точнейшего его исполнения". Для усиления её легитимности иногда добавляется, что "уставы написаны кровью". Между тем, Р. Мертон сделал вывод о том, что формальный документ не может предусматривать все возможные ситуации и полностью удовлетворять все договаривающиеся стороны, он, документ - результат компромисса, некая промежуточная позиция между реально практикующимися нормами, применяемыми договаривающимися сторонами. Поэтому он никогда не может быть исполнен во всех пунктах, и требуется постоянно принимать неформальные управленческие решения, "связывающие" реальность и ближайшую к ней норму. Упорство руководителя в насаждении устава в лучшем случае ведет к бесплодной потере сил, в худшем - может закончиться социальным взрывом [9, с. 164 - 183]. Кстати, еще Петр I утверждал то же самое: "не держись устава, как слепой - стены".
Очень популярной среди офицеров была формулировка: "не оставлять ни одного проступка без взыскания".
При наличии большого количества проступков ежедневно6, которые, к тому же, массово скрываются, реализовать эту формулу невозможно. Но дело тут не в сокрытии, не в физической невозможности наказать всех, а в принципиальной недопустимости фиксировать все совершенные подчиненным проступки и справедливо наказывать за них. Этот "принцип" был развенчан в отечественной военно-педагогической литературе еще в позапрошлом веке и тогда же дана рекомендация подбирать в качестве младших командиров честных, совестливых и доброжелательных людей7 [11, с. 60 - 61].
Р. Мертон высмеивает принцип неотвратимости наказания, приводя цитату из эссе У. Теккерея "Не пойман - не вор". И делает вывод: "...полная видимость8 поведения и требование буквально соблюдать нормативные стандарты превратило бы общество в джунгли... некоторые ограничения видимости поведения необходимы для эффективного функционирования общества" [9, с. 509]. В сообществе тотальной наблюдаемости и наказуемости нравственность, как инструмент самоуправления, теряет свою функциональность, а без неё самоуправляемый актор превращается в подобие рептилии, не способной к социальному взаимопониманию.
И сообществу рептилий, ради общественной безопасности, остается рассадить друг друга по клеткам.
В бытность замполитом корабля я часто обсуждал с нарушителями дисциплины механизм осуществления нравственного выбора в момент принятия решения на месть невиновным, но слабым за то, что "я" - сильный сегодня, был раньше обижен судьбой. Некоторые из них спрашивали меня: "кто вам рассказал о том, что я совершил то-то и то-то?", не замечая того, что я не назвал его проступок. Я всегда отвечал правду: "ты - сам". Человек, предавший нравственные принципы, даже против своей воли, "кричит" об этом, или, оглохнув от этого крика, перестает слышать то, что слышат не кричавшие. И этого абсолютно достаточно, чтобы отличать тех, кто занимается стр. дедовщиной и еще не договорился со своей совестью, от тех, кто делает это же и уже договорился, и от тех, кому стыдно договариваться.
Я так понимал проступок и "наказание", и хотя всё время службы на этом корабле не имел агентурной информации о проступках в кубриках, сумел подвигнуть матросов и старшин на личностно ориентированное отношение друг к другу. В экипаже, в котором из-за издевательств ещё недавно случилось несколько происшествий, менее чем за месяц не стало годковщины. А через полгода, когда на корабль пришли новые люди, наши старослужащие матросы9 силой и угрозой силы остановили нескольких "годков" из новеньких, попытавшихся эксплуатировать на корабле своих же "молодых". Как бывало уже не раз в таких случаях, узнал я об этом спустя несколько месяцев после произошедшего. Мне много раз доводилось пресекать годковщину, и надежнее всего это получалось, если сами матросы меняли своих "вождей", устанавливая власть добрых, умных и сильных.
Но может быть всё сказанное неактуально? В наши дни, в качестве сотрудника социологического центра и преподавателя Военного университета, я побывал в воинских частях и увидел те же личностно неориентированные отношения. Да, многое в социальном положении военнослужащих по призыву изменилось в лучшую сторону. Но стиль управления не изменился. Разве что бьют офицеры, как правило, "за дело" и только самих мордобойщиков. Разве что стоят нарушители дисциплины с полной выкладкой по стойке "смирно" несколько часов с книжкой уставов в руке не в каюте лейтенанта, а возле знамени дивизии, увитого гвардейской лентой. Но это - в образцовых частях. А в стороне от "недремлющего ока" начальников? Военнослужащие по призыву, аффилированные с местным криминалитетом, порой командуют начальниками-офицерами. Солдаты господствующей в регионе национальности устанавливают в подразделениях свои законы, нарушать которые не могут и командиры. "Деды" принуждают "молодых" поступать на контрактную службу и отдавать им всю зарплату, а нет - так плати ежемесячно несколько тысяч родительских рублей или становись безропотным объектом материальной и психологической эксплуатации10, как это было в предыдущие тридцать-пятьдесят лет.
Многие годы наша армия осуществляет переход от "дедовской" организации к "уставной". Но корректно ли противопоставлять "дедовской" организации "уставную"? По Р. Мертону, "уставная организация" недостижима. А если попытаться? Ведь это проще, чем переучиваться на альтернативный стиль управления.
"Уставная организация" - упрощенная, огрубленная, условная информационная модель реальности. Если приближать реальность к огрубленной формальной модели, можно только опримитивизировать её. "Борьба за устав" обязательно обернется борьбой с многообразием социальной и личностной реальности, так как люди должны будут, как винтики к гаечкам, "подгоняться" к навязанной искусственной модели.
Результатом такой "борьбы" оказывается превращение подвластного в некий "биологический полуавтомат"11, высшей добродетелью которого оказывается бессмысленное послушание. Кстати, этот результат был частично достигнут в нацистских лагерях "трудового перевоспитания" - почти все, попавшие туда, раньше или позже превращались в "идеальных заключенных", вот только став ими и потеряв внутренние побуждения к деятельности, они теряли и желание жить и не доживали до освобождения [12]. И когда я зачитывал перед офицерами или матросами статью о механизмах приведения заключенных этих лагерей к идеальному послушанию, они всегда поражались сущностному сходству мер воздействия, применяемых "здесь" (как в дедовщине, так и в практике офицеров) и применявшихся "там".
Применяя категорию "уставная организация", не следует игнорировать и то, что она - контрпонятие по отношению к "неуставным отношениям". Но ведь и само понятие "неуставные отношения" - эвфемизм, к которому за сорок пять лет его осмысления каких только значений не налипло [13, с. 109]. Использовать в качестве ключевой смысловой категории понятие, выведенное от понятия-эвфемизма - дело очень рискованное - можно упустить суть. По всем вышеназванным причинам дедовщи- стр. не "уставную" организацию лучше не противопоставлять - хорошего не получится. Кстати, "деды" всегда с прибытием молодого пополнения такое противопоставление делали. И дедовщина всегда казалась "молодому" более привлекательной, более гуманной.
Что же противопоставить дедовщине? Личностно-ориентированные служебные отношения. Дедовщина комплиментарна личностно-неориентированным служебным отношениям в их посттоталитарном виде. И для её существования не оказывается условий, если применяется альтернативная модель управления, дополненная подбором на роли младших командиров и неформальных лидеров честных и гуманных военнослужащих и адресным контролем за поведением тех, кто нуждается в эксплуатации сослуживцев [13, с. 114 - 115]. Интенсивность различных проявлений дедовщины в подразделениях, где офицеров и прапорщиков с личностно-ориентированным типом отношения к подчиненным нет или мало, в среднем выше в 1,6 - 2,25 раза, чем там, где их приемлемое количество [14, с. 16].
Рассмотрим, в чем сходство отношений в дедовщине (Д) и при применении управленческой модели, основанной на личностно-неориентированном отношении к подчиненным (ЛНО).
1. Тип отношений в обеих организациях одинаков - властные отношения эксплуатации12 [1, с. 110].
Назначение властных отношений - получение субъектом власти доступа к ресурсам подвластных с целью их использования в своих интересах. То есть, в интересах эксплуатации.
В ЛНО эксплуатация осуществляется в весьма абстрактных интересах защиты невоюющего государства, а в Д - в интересах тех, кто прослужил дольше, значит, в перспективных интересах каждого, кто "верен" дедовщине. Противоположностью отношениям эксплуатации является взаимный обмен трудом или благами, которые примерно равноценны для обоих сторон обмена - именно так организуется служба в личностно-ориентированной модели управления. В ЛНО блага эксплуатируемых отчуждаются безвозвратно, в Д блага могут быть возмещены с переходом эксплуатируемого в категорию эксплуататора.
2. И в ЛНО, и в Д эксплуатация состоит из двух компонентов. Материальная -корыстное использование труда и вещественных благ от эксплуатируемого. В ЛНО государство невольно оказывается эксплуататором только потому, что его агенты -офицеры и прапорщики - не умеют выстроить с подчиненными отношений равноценного благообмена, который является отличительным признаком личностно-ориентированных отношений. Первое и важнейшее благо, которое могли бы дать командиры рядовым бойцам в обмен на их воинский труд - пресечение дедовщины - власти подлецов, организованной ими ради эксплуатации своих сослуживцев. Психологическая - расходование психических ресурсов подвластного для улучшения психического состояния эксплуататора [1, с. 110;
15, с. 46 - 53]. Для офицеров в ЛНО психологическая эксплуатация может выражаться в возможности "срывания зла", в умышленном унижении подчиненных, но в целом она для них малоактуальна. 16,3% опрошенных военнослужащих по призыву указывают, что офицеры и прапорщики осуществляют их психологическую эксплуатацию [14, с. 15].
В дедовщине психологическая эксплуатация является, как правило, более изощренной, мучительной и тяжелой для эксплуатируемых, чем материальная. Многие "молодые" и дедовщиной-то не считают, если только "деды" в "пределах нормальных потребностей" обделяют "молодых" материальными благами.
Материальные потребности конечны. Неутолимы потребности в осознании себя достойной, сильной, состоятельной личностью. Именно вокруг суррогатного удовлетворения этих потребностей и еще в рамках аддиктивных13 садистических развлечений осуществляется психологическая эксплуатация и совершаются самые изощренные зверства дедовщины [15, с. 47 - 53].
3. Среда, благоприятная для "выживания" обоих типов отношений, одинакова -закрытые группы принудительной организации. При добровольной организации лица, стр. неудовлетворенные отношениями, её покинут. В открытой группе (типа делинквентных уличных групп) невозможно достичь столь высокой меры эксплуатации подвластных -часть своих потребностей члены группы удовлетворяют в сторонних отношениях.
4. В обоих случаях средством удержания подвластных в (формальных и неформальных) социальных позициях объектов эксплуатации является принуждение, существующее в трех видах: физическое и психическое насилие;
лишение (полное или частичное) принуждаемого имеемых у него или потребных ему ресурсов;
угроза, то есть, обещание применить насилие или лишения [14, с. 13].
5. При систематическом применении угроз, насилия и лишений, причем не только в целях корректирующего принуждения, но и с целью психологической эксплуатации, объект воздействия испытывает сильные отрицательные переживания из-за чрезмерности применяемых мер, а главное, из-за неспособности их избегнуть и невозможности их предвидеть. В дедовщине это явление проявляется очень рельефно и наносит большой ущерб психическому и физическому здоровью жертв. Около 5% военнослужащих по призыву, в основном из-за этих мер, находятся в критической ситуации, угрожающей их жизни и здоровью, а около трети - в неблагоприятной [14, с. 14]. Применение этих мер в ЛНО (в значительной мере к "дедам", нарушающим дисциплину) также оказывает деструктивное действие.
6. "Сверхцелью" принуждения и в ЛНО, и в Д является достижение подвластным состояния идеального послушания. Но в ЛНО послушание не является единственной добродетелью подчиненного и ему остается широкое поле для профессионального саморазвития, что объективно укрепляет его личность. Офицеры, наказывающие ослушника, как правило, не испытывают нужды в психологической эксплуатации, поэтому наказание прекращается с приведением наказанного в состояние удовлетворительной управляемости.
А в Д изматывающая "дрессировка" подвластных, помимо формирования у них автоматизированного послушания, решает и другие задачи. Задачу психологической эксплуатации, благодаря которой "деды" чувствуют свою личностную состоятельность, отвлекаются от скуки и переживают сильные приятные эмоции. Задачу подталкивания "дрессируемого" к личностному самосовершенствованию в качестве исполнительного придатка воли эксплуататора. "Дрессируемый", став на этот путь, начинает ускоренно деградировать как личность. В дедовской субкультуре указанный феномен отметил С. В. Тарасов [16, с. 77].
Этот же феномен, описанный Б. Беттельгеймом для нацистских лагерей, заканчивался смертью узника [12, с. 78].
7. В ЛНО и в Д субъект власти склонен видеть в подвластном носителя функции, но не Личность. В дедовщине обезличивание является одним из "сильных" средств разрушения личности подвластных, превращения их в орган для ублаготворения дедов. Поэтому в ней является нормой презрительные клички "молодых", оскорбления и унижения.
В ЛНО обычно руководитель сначала видит личность в тех подчиненных, которые противятся ему, совершают проступки, затем в добросовестных и инициативных подчиненных и в последнюю очередь - в послушных "середняках". В этом его трудно обвинить, но если руководитель хочет противопоставить свой стиль управления отношениям в дедовщине, ему следует сделать так, чтобы даже самый послушный середняк мог блеснуть Личностью и получить заслуженное общественное вознаграждение.
Личностно-неориентированное отношение офицеров к рядовым военнослужащим проявляется и в нарочитом невнимании к их духовным качествам. Подчиненный не оценивается по тому, насколько он хорош как человек, но только по тому, насколько качественно он выполняет приказание. При этом часто офицер не оценивает способы, с помощью которых подчиненный выполнил порученное. Этому помогает принцип "цель оправдывает средства". Оценивая полезность данного принципа, следует иметь в виду, что параметры полученного результата обусловлены не целями, а способами действий, ибо цель идеальна и часто неконкретна - в ней не просматриваются параметры цели. А способы действий - единственная материальная связка между намере- стр. ниями и получаемым результатом. Такой принцип противоречит материалистическому пониманию причинно-следственных связей и может служить индикатором будущего неуспеха предприятия.
Равнодушие офицеров (и старослужащих) к личности подвластных легко объяснить действием механизмов психологических защит14. "Не отличая" среди подчиненных подвижников от недобросовестных, руководитель позволяет себе не учитывать, какой ценой выполнено отданное им приказание. Но если он не задумывается о способах выполнения задачи (а ведь именно способом выполнения отличается хороший руководитель от нулевого), то становится указателем проблемы и ретранслятором приказания, а не руководителем. В офицерском фольклоре есть популярная поговорка: "на флоте (в армии) нет профессии - "хороший парень"" - она как раз иллюстрирует обезличенность подчиненного в мировоззрении офицера.
8. Может показаться странным, но дедовщина выполняет психотерапевтическую функцию. "Дед", недобросовестно относящийся к своим служебным обязанностям, находящийся под прессом противоправного принуждения, "за дело" оскорбленный начальником, испытывает обиду и бессильный гнев. Эти эмоции оказывают весьма мощное разрушительное воздействие на его организм. Для снятия психического напряжения он может "обратиться за помощью" к дедовщине. Принятие психоактивных веществ (алкоголь, наркотики), садистические оргии над эксплуатируемыми, "просто" срывание на них зла, использование их в любых сценариях манипулирования и "дрессировки" - всё это улучшает настроение "деда", подвергшегося принуждению со стороны офицера.
"Социально-близкие" друг другу, дедовщина и стиль управления, основанный на личностно неориентированном отношении к подчиненным, еще более сблизились из-за действия макросоциального фактора. В посттоталитарном СССР социально-должностная структура общества потеряла дифференциацию между профессиональными группами, стала "...слишком плоской, чтобы создавать стимулы к труду и продвижению" [17, с. 330]. То же случилось в военно-социальной организации - она лишилась функциональности в звене младших командиров. Эта проблема получила паллиативное решение.
Дедовщина стала использоваться офицерами для суррогатной замены управленческого звена младших командиров.
Вот - иллюстрация ситуации: "...обстановка в армии осталась прежней: днем командуют офицеры, а ночью - "деды". Главное, чтобы "деды" не переходили за грань дозволенного.... генералы и прокуроры... прекрасно знают, что для избавления от дедовщины необходима настоящая реформа армии. Но в такой армии придется обращаться к солдату на "вы" и без мата... Поэтому так важно, сохранив дедовщину в годичной и контрактной армии, просто загнать ее в определенные рамки, укрыв от общественности" [18].
Приобщившись к "вертикали власти", "деды" не несут официальную ответственность за свою "околоуправленческую" деятельность, но за свои услуги требуют особых привилегий. Там, где офицеры идут на выдачу таких привилегий, "деды" превращаются в управленцев низового звена и реально определяют: какими способами и какими средствами будет выполняться приказание командира подразделения. "Деды" получают возможность использовать официальную власть в своих корыстных интересах, а командиры подразделений из управленцев превращаются в "заказчиков" управленческих услуг, в значительной мере лишаясь статуса единоначальников. И двойная, а то и тройная нагрузка ложится на "молодых" (за себя, за "деда", плюс обслуживание потребностей и прихотей "дедов").
Свидетельством легитимизации факта срастания официальной и "дедовской" власти является появление значительного числа теоретических работ, в которых констатируется факт дополнения "дедовщиной" официальной системы управления подразделениями [19], дается обоснование целесообразности такого срастания и делаются предложения по легализации "дедовщины" [6, с. 44 - 46;
20]. Этот процесс внушает тревогу в связи с возможностью "научного обоснования" целесообразности действий, превращающих армию в криминальную организацию.
стр. ПРИМЕЧАНИЯ "Бериевская" амнистия 1953 г. не оказала влияния на появление дедовщины в армии, приток амнистированных на срочную службу не превышал притока бывших заключенных в предыдущие годы. Армейские подразделения, руководимые теми офицерами, которых война (или жизнь) научила уважать в солдате Личность, около четверти века довольно успешно противостояли распространению дедовщины - в единичных подразделениях она фиксировалась с середины 1950 гг., но стала массовой к началу, а повсеместной - к середине 1970-х гг. (см. [2].) Социология "свертывается" до уровня безымянной служанки исторического материализма с начала 1930-х до конца 1950-х гг. И до времен "перестройки" она подвергалась партийной цензуре. Научная психология громилась дважды - в 1936 г. (Постановление ЦК ВКП(б) "О педологических извращениях в системе наркомпроса") и в 1950 г. (совместная "павловская" сессия АН СССР и АМН СССР). Естественно, что в военных училищах и академиях "лженауки" не преподавались, и офицеры крупицы гуманитарных знаний приобретали неформальными путями.
Введение "двуначалия" - командир и комиссар (командующий и член военного совета-политработник) осуществлялось по каждому роду войск отдельными приказами НКО с 10 мая по 1 июля 1937 г. В полевом уставе 1938 г. понятия "командир" нет вообще, вместо него понятие "начальники". "Двуначалие" отменено приказом НКО N 262 от 14.08.40 г.
Эта норма сохранялась и в последующих изданиях дисциплинарного устава.
Сумма процентов более 100, так как можно было выбирать несколько вариантов ответов.
В учебном отряде Тихоокеанского флота, где в 1988 - 1990 гг. я служил психологом, однажды попытался оценить количество грубых проступков за одну ночь, в течение которой годки "воспитывали" курсантов. На 286 курсантов и старшин-годков самой большой и худшей по дисциплине роты получилось около тысячи грубых проступков за ночь.
Таких ночей в году случалось от полусотни до сотни. При том, что официально во всём учебном отряде числилось грубых проступков за весь год.
Масахико Харуно, нейрофизиолог из университета Тамагава в Токио, получил доказательство того, что чувство справедливости не поддается сознательному контролю и существует лишь у части людей, возможно, являясь врожденным [см. 21]. Это - еще один довод в пользу выдвижения на руководящие должности людей, обладающих именно этим чувством.
наблюдаемость (прим. авт. статьи).
Александр Шелехов и Дмитрий Рожецкин. Дмитрий сейчас - капитан корабля в торговом флоте.
Объяснение понятий и их содержание см. [1].
Понятие изобрел капитан-лейтенант К. Анахов для характеристики военнослужащего по призыву.
Уместно очистить категорию "эксплуатация" от ассоциаций, вызываемых её классовой интерпретацией. Обратимся к словарю В. Даля. "Эксплуатация - нележанье чего впусте, извлеченье из чего промышленных выгод, доходов;
открытие, пущенье в ход, в дело;
добыча, добыванье, разработка;
пользованье, корыстованье" [22].
Аддикция - зависимость от психоактивных веществ и некоторых видов деятельности, вызывающих острые и сильные эмоциональные переживания, которые аддикт стремится вновь и вновь переживать.
Психологическая защита - в неблагоприятных ситуациях, вызывающих негативные эмоции, субъект переживания, ничего не меняя в самой ситуации, переконструирует образ своего соотношения с ней в своем сознании, в результате чего она начинает вызывать более приятные переживания.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 1. Солнышков А. Ю. Социальные причины армейской дедовщины // Социол. исслед. 2007. N 4.
2. Азольский А. Затяжной выстрел. Роман. М.: Правда, 1989.
3. Афанасьев Ю. Мы - не рабы? // Новая газета. 2008. 5 декабря.
4. Солнышков А. Ю. Как победить "годковщину" // Боевая вахта. 1988. 26, 30 августа, 1, 2, 4, 7, 8, 10 сентября, декабря.
5. Русский архив: Великая отечественная. Т. 12(1). М.: "ТЕРРА", 1993.
6. Тюриков А. Г. Регулирование девиантного поведения военнослужащих: Дис.... докт. социол. наук. М.: ВУ, 2001.
стр. 7. Дубограй Е. В., Татевосян Н. А., Савенкова И. Ю. Методика комплексной оценки взаимоотношений в воинских коллективах. Методическое пособие. М.: ВУ, 2006.
8. Отчет С - ВС РФ о результатах исследовательских работ в соответствие с решением Межведомственной рабочей группы по борьбе с неуставными проявлениями, рукоприкладством и иными насильственными преступлениями от 22.08.2006 г.
9. Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М.: ACT: ACT МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2006.
10. Олейник А. Н. Тюремная субкультура в России: от повседневной жизни до государственной власти. М.:
Инфра-М. 2001.
11. Бутовский Н. Д. О казарменной нравственности и о внутреннем порядке в войсках (заметки ротного командира). Публикация 1884 г. // Информационно-методический сборник ЦВСППИ ВС РФ, 1993. N 4.
12. Максимов М. На грани и за ней. Поведение человека в экстремальных условиях // Знание - сила. 1988. N 3. С. 73 - 79.
13. Солнышков А. Ю. Искажения в понимании армейской дедовщины, их причины и практические следствия // Социол. исслед. 2009. N 12. С. 108 - 116.
14. Солнышков А. Ю. Неформальные отношения военнослужащих, проходящих службу по призыву, в ситуациях управленческого взаимодействия. Автореф.... дис. канд. социол. наук. М.: МосГУ. 2008.
15. Солнышков А. Ю. Тип отношения к "значимому другому" как ключ к пониманию внутриличностных причин дедовщины // Социол. исслед. 2004. N 6.
16. Тарасов С. В. Срочная служба: вопросы адаптации // Социол. исслед. 1999. N 2. С. 75 - 78.
17. Заславская Т. Н., Рывкина Р. В. Социология экономической жизни. Новосибирск, 1991.
18. Мясников В. А. Военные правоохранители спасают дедов // Независимая газета. 2006. 17 октября.
19. Образцов И. В. Неуставные взаимоотношения: сущность, формы проявления и профилактика. Учебно методическое пособие. М.: 1994. С. 7;
Меркулов И. В. Происхождение и сущность дедовщины в армии // Социол. исслед. 1993. N12. С. 111.
20. Клепиков Д. В. Дедовщина как социальный институт: Дис.... канд. социол. наук. СПб., 1997. С. 71 - 92;
Марченко Н. И. К вопросу о генезисе и сущности неуставных взаимоотношений // Социол. исслед. 1993.
N12. С. 113.
21.
22.