Кафка больше, чем жизнь Кирилл Кобрин сть самые разные способы писать биографию писателя, к тому же сам этот субжанр представляется туманным и каким-то неочевидным. Живо писать жизнь того, кто сам

живописал жизнь Ч как свою, так и посторон Ених людей Ч либо масло масленое, либо, наоборот, упражнение в уклон чивости и даже изворотливости. Скажем, сочиняя биографию генерала, можно вполне естественно переплести его романы, болезни и путешествия с его же кро вавыми победами, поражениями и хитроумными перемириями. Мол, вот, ге нерал от инфантерии X был влюблен безответно в графиню Y, в состоянии коей влюбленности отправился в силезскую кампанию и бил там врагов до полного КЛОД ДАВИД. Франц себя и их изнеможения. И открыл он новые тактические подходы, запросто пе Кафка. М.: Молодая ремешивал батальонные колонны с выстроенными в две шеренги эскадронами гвардия. 2008, 304 с. драгун, ловко перетаскивал артиллерию с фланга на фланг, в результате чего под (Серия: Жизнь заме- Фрицдорфом разгромил армию врага и с торжеством вернулся на родину, где, чательных людей) впрочем, был принят довольно кисло из-за подозрительности тогдашнего монар ха Z, отчего наш генерал решил сокрыться в родовом имении, куда Ч чтобы уте шить героя Ч и явилась в один прекрасный день графиня Y. Занавес (альковный).

Про писателей так не напишешь. Во-первых, совершенно непонятно, о чем пи сать: о жизни или о творчестве? Немногие рискуют выбрать исключительно первый путь: крайне опасно рассказывать о бытовых, финансовых и сексуальных перипетиях биографии некоего господина, известного благодаря своим сочине ниям, не упомянув (хотя бы вкратце) содержания того, из-за чего мы им вообще заинтересовались. Читатель может не понять, к чему городился тучный огород, тем более что даже самая интересная жизнь, в конце концов, скучна и подчине на общим для всех законам, а уж жизнь бумагомараки Ч тем более. Исключения редки, Байрон, скажем, или Жан Жене, но обычно литераторы Ч народ скром ный и непримечательный. Оттого писать исключительно о жизни сочинителя можно лишь тогда, когда написаны десятки, сотни томов о его творчестве и Ч особенно Ч жизни и творчестве. К примеру, отважный Дональд Рейфилд рас сказал нам жизнь Чехова без всяких прикрас Ч но ведь как его ругали! да и сколь ко было сказано о его герое за последние сто лет!

История же одного только творчества вряд ли заинтересует читателя, не пре следующего специальных образовательных, научных или иных подобных це лей. Здесь стоит кое-что пояснить. Конечно, за последние 50 - 60 лет позиции лавтора явно пошатнулись в сравнении с растущим курсом акций текста. По следний царствует;

анализируют именно его (если не только его, то преиму 92 ПУ ШК ИН № Б И О Г Р А Ф И Я Ф Р А Н - А К А Ф К И n g a e h V C i X e w F e D r P w Click to buy NOW!

m w o w c.

.

d k o c c a r u t щественно его);

бедный же лавтор то попросту лумира- сознания произволен, в нем нет не- КУЛЬТУРА ет, то его имя, написанное на прибрежном песке, смывает преложных фактов, он легко превра морская волна;

в лучшем случае, его обзовут концептом щается в эссе, что великолепно показал Борхес, давший и сделают рабом собственных сочинений. Если лавтора десятки интеллектуальных мини-биографий разнообраз и вспоминают, то только для того, чтобы аналитически раз- ных писателей, настоящих и вымышленных. Именно Хор ложить на психические комплексы и неврозы, литератур- хе Луис Борхес, считавший вполне в духе любимого им ные влияния и классовую ограниченность. В этом видится буддизма, что его самого, Борхеса, не существует и что его что-то буддистское, только там разложению на сканд хи подлежит любое Я, которого, как выясняет ся, просто нет;

а здесь Я есть Ч только вот не у лав тора, а у читателя (и, тем более, у критика). Заметим, однако, что все это проис ходит в высоколобой, уз кой сфере литературной (и, шире, гуманитарной) тео рии;

чем с большим оже сточением изгоняют лав тора интеллектуалы, тем с большей жадностью по жирает широкая публика площадные жизнеописа ния, наспех состряпанные из кусков непереваренного литературоведения и пло хо пережеванных воспо минаний современников.

Появление компьютеров с их техникой copy-paste привело этот вид поп-литературы биография есть библиография прочитанного им, довел к уже невыносимой, какой-то окончательной подлости. до логического конца этот жанр. Он же недавно стал геро И вот здесь мы переходим к третьей, самой распростра- ем весьма типичной, компромиссной биографии, автор ненной разновидности биографий, к тем книгам, где рас- которой вывел из тени прошлого целую вереницу прият сказывается и про жизнь, и про творчество. Это, конеч- ных на вид сеньор и сеньорит, которыми, как оказывается, но, классический подход Ч в том виде, в котором он вышел Борхес страстно (и вполне платонически) увлекался. Эдвин из Средневековья, когда (совсем в духе модного недавно Уильямсон пытается установить связь между этими пылки структурализма) фигура лавтора мало занимала биографа. ми чувствами аргентинского классика и его дистиллиро Жизнь и творчество Ч продукт Нового времени, особен- ванной прозой. Попытка, естественно, провалилась: ника но эпохи романтизма;

тогда считали, что вот автор пережи- кой связи, кроме случайных (или намеренных, неважно) вает-переживает, влюбляется, скажем, или проигрывается совпадений реальных и вымышленных имен, пейзажей в карты, или волнуется по политическим поводам, а потом и топонимов, здесь просто нет. Жизнь Борхеса остается раз Ч и стишок напишет об этом или рассказ. А историю непроницаемой, как непроницаемым было светлое маре своего романа с некой девушкой из предместья непремен- во, которое закрывало от аргентинского слепца окружаю но превратит в роман же, но только литературный. Иными щий мир в последние сорок лет его жизни. И уж конечно, словами, жизнь определяет творчество;

недаром в этой этот энтузиаст и переводчик прозы Кафки с негодованием паре слова расположены согласно алфавиту. И нельзя ска- отверг бы саму возможность сочинить жизнеописание ав зать, что все биографии, нап исанные в этом духе, плохи;

тора Превращения и Голодаря. Что общего между спо наоборот Ч среди них есть истинные шедевры, достаточ- собным клерком страховой фирмы, изящным и спортив но вспомнить эллмановского Джеймса Джойса или бой- ным молодым человеком, вегетарианцем Ч и нелепыми, довский двухтомник о Набокове. Я уже не говорю о настоя- изуверскими описаниями ментальных (и, в меньшей сте щем открытии, сделанном формалистами (и некоторыми пени, физических) страданий обычного, лишенного осо другими) во второй трети прошлого века: можно, оказы- бых признаков городского жителя? Между тем над этим вается, писать не биографию господина А, а его линтел- вопросом бьются уже не одно десятилетие, и книга, о кото лектуальную историю, историю (не story, а history) его рой сейчас пойдет речь, не самая слабая попытка ответа.

сознания. Таков эйхенбаумовский Толстой;

поздним ше- Франц Кафка Клода Давида вышел во французском девром этой линии стало Сотворение Карамзина Лотма- издательстве Фаяр в 1989 г.;

19 лет спустя русский пере на. Но и столь блестящая находка оказалась в конце концов вод издан в реанимированной серии ЖЗЛ. Давиду повез под сомнением. Во-первых, сложно заинтересовать ши рокую публику анализом литературных влияний, идео- WILLIAMSON E. Borges. A Life. L.: Penguin, 2004.

логем или политических поветрий прошлого. Во-вторых, ДАВИД К. Франц Кафка. М.: Молодая гвардия, 2008. (Указания в отличие от описания жизни рассказ о становлении на номера страниц в тексте Ч по этому изданию). Если эпитет Б И О Г Р А Ф И Я Ф Р А Н - А К А Ф К И ПУ ШК ИН № В ИКТОР П ИВОВАРОВ. Натюрморт с сантиметром. 2001. Холст, масло, n g a e h V C i X e w F e D r P w Click to buy NOW!

m w o w c.

.

d k o c c a r u t Однако от ловли пе реводческих и издатель ских блох перейдем к са мому биографическому предприятию Клода Дави да. Начиная с Макса Брода, о Франце Кафке написано огромное количество книг, которые самыми разны ми способами интерпрети руют его жизнь и творче ство. Удивляет почти пол ное отсутствие не только со чинений ло жизни Кафки (без творчества), но и со чинений исключительно о его творчестве. Более того, очень немногие отва живаются на то, чтобы пи сать о его жизни исклю чительно в связи с твор чеством. Среди последних попыток такого рода можно ло: за исключением нескольких неуклюжестей работа пе- вспомнить превосходную книгу Роберто Калассо К, где реводчицы Е. А. Сергеевой удачна;

книгу читаешь без той главные герои Процесса и Замка, Йозеф К. и землемер форы, которую почти всегда даешь переводному сочинению К., представлены как один и тот же персонаж, попавший в, (к тому же еще и не высокохудожественному). Меньше, казалось бы, разные (но типологически одинаковые) ситуа чем с переводом, биографу повезло с предисловием к пере- ции. Сам же Кафка явлен здесь как некая авторская функ воду;

оно написано в чудовищном задушевно-амикошон- ция: то ли в качестве условия существования универсально ском стиле нынешней русской публицистики с затеями го К., то ли даже как некий его результат.

(или современной русской литкритики, что примерно одно На этом фоне подход Клода Давида не очень оригина и то же, так как пишут все это одни и те же авторы). Вот не- лен. С его точки зрения, творчество Кафки Ч следствие сколько образчиков этой невыносимой бойкости: в них его жизни;

сама же эта жизнь может быть определена авторы во все корки ДпиарятУ своих персонажей (с. 5), лоб- как, выражаясь старомодным языком, жизнь души. Судь манным достоянием всяческих декадентов-импрессиони- ба Кафки, вслед за его текстами, была проинтерпретирова стов, всяких там Двенских шарлатановУ типа модных в ту на десятки раз Ч с точки зрения религиозной, историче пору Альтенберга или Шницлера (с. 8), Клейст покончил ской, этнической, классовой, психоаналитической и проч.

с собой, прихватив на тот свет и свою возлюбленную (с. 9). Но вот показать механизм функционирования души Каф Уверяя читателя в величии Кафки, автор предисловия Ю. Ар- ки, не его сознания или подсознания, а именно души хипов утверждает, что последнее слово, как всегда, за ста- как сочетания психического и интеллектуального начал Ч тистикой (с. 5), обвиняет первое русское издание книги Да- вот это было сделано чуть ли не в первый раз. Способ, кото вида в лизобилии не только невнятных мест, но и грубых рый использовал Клод Давид, можно назвать погружени ошибок (с. 9), но тут же называет Кафку выходцем из ев- ем;

только от герменевтического погружения его отличает рейского гетто, мелким клерком, задавленным нуж- почти полное равнодушие к историческому, политическо дою. Достаточно хоть чуть-чуть знать жизнь писателя (или му и культурному контексту. Давид заныривает в дневни заглянуть в ту самую книгу, которая располагается за спи- ки и переписку Кафки, это почти единственный материал, ной архиповского предисловия), чтобы убедиться: и первое, на который он опирается. Соответственно, его анализ Ч пси и второе, и третье его утверждения не являются, мягко го- хологический, отсюда все достоинства и недостатки книги.

воря, истинными. Начнем с последних. Это интеллектуально бедная био графия. Очень скупо сказано, например, о чтении Кафки, замечательный еще как-то относится к Джону Леннону или Кар- кроме, пожалуй, глав, посвященных возникшему внезап лу Марксу, то использовать его в отношении Кафки можно лишь но интересу писателя к Библии. Там, где упоминаются-та с чувством глубочайшей неловкости. И вообще, хорошо было бы ки книги, которые читал Кафка, порой можно обнаружить завести серию под названием Смерть замечательных людейЕ или Жизнь непримечательных людей.

Вроде стакана бенедиктина вместо рюмки, выражения при- лись бы, учитывая множество малоизвестных русскому читате творные проявления террора или использования таких мало вы- лю культурных и политических персонажей, которыми изобилует носимых русских словечек, как по блату и негатив (не в фото- книжка. Но прочтя одну из этих редких сносок Ч ДБувар и Пе графическом смысле). Еще довольно комично звучит признание кюшеУ Ч опубликованный посмертно в 1881 г. незаконченный Кафки, что он, находясь в Меране, помышлял об овладении гор- роман Гюстава Флобера. Повествует о встрече в Париже двух со ничной своего отеля (с. 235). Впрочем, кто знает, ведь, как счита- вершенно разных людей, у которых общение выявляет общие ин ет Клод Давид, личность эта отличалась мягкотелостью (с. 233). тересы Ч понимаешь, что отсутствие таких примечаний есть не Но это мелочи, в остальном же перевод действительно удался. сомненное благо.

В этом издании ЖЗЛ почти нет примечаний, а они пригоди- CALASSO R. K. / Transl. by G. Brock. NY: Alfred A. Knopf, 2005.

94 ПУ ШК ИН № Б И О Г Р А Ф И Я Ф Р А Н - А К А Ф К И В ИКТОР П ИВОВАРОВ. Овощи к супу. 2001. Холст на оргалите, масло, n g a e h V C i X e w F e D r P w Click to buy NOW!

m w o w c.

.

d k o c c a r u t ошибки. О первом годе Первой мировой войны Давид пи- а именно этот контекст во многом КУЛЬТУРА шет: Чтобы развеять тоску, он попытался читать и начал предопределил то, что Франц Кафка со Стринберга Ч с его сочинения о наполеоновских кампа- оказался на краю главных субкультур города. Пражские ниях (с. 172). В дневнике Кафки за 1914 г. действительно немцы в конце XIX в. не переселялись, как считает Давид, есть упоминание о Стринберге: сестра его несчастной неве- в Судеты (и не становились судетскими немцами) (с. 10), сты Фелиции Бауэр, Эрна, подарила ему стринберговские немецким лицеистам вовсе не вменялось в обязанность по Готические комнаты: семейные судьбы конца века. Пода- сещать уроки чешского (с. 11), деятель чешского Возрож рок был сделан в тот самый роковой день, когда Франц отка- дения Ян Врхлицкий не писал драм в духе классицизма зался от женитьбы и предстал перед семейным советом Бауэ- (с. 12), антисемитизм богемских немцев и чехов носил со ров (произошедшее он назвал в дневнике судилищем). вершенно разный характер. С последним обстоятельством Название книги Стринберга говорит не только о ее содержа- связан один любопытный сюжет, который нельзя не упо нии (это автобиографическое сочинение), но и об интенции мянуть. Давид пишет: Случались на улицах и драки между Эрны Бауэр;

конечно же, никаких наполеоновских историй чехами и немцами;

в одной из таких драк писатель Оскар там не было. Зато они были в знаменитых мемуарах фран- Баум, друг Кафки, потерял зрение (с. 11). На самом деле эта цузского генерала Марбо (их, кстати говоря, очень много ис- история выглядит по-иному, тем более что она очень важна пользовал Конан Дойль в своих Подвигах и приключени- для мироощущения Кафки. Она почерпнута Клодом Дави ях бригадира Жерара), в книге Пауля Хольцгаузена Немцы дом из Разговоров с Кафкой Густава Яноуха, истинность ко в России в 1812. Жизнь и страдания в московском военном торых сам наш биограф ставит под большое сомнение. Итак, походе, а также в Рассказе лесничего Флека о своих ис- вот этот сюжет, как он изложен у Яноуха: Кафка рассказал, пытаниях во время похода Наполеона в Россию и о своей что пражский еврейский писатель Оскар Баум мальчиком жизни в плену 1812 - 1814;

Кафка упоминает их в дневни- ходил в немецкую школу. Обычно после занятий по доро ковой записи за 16 сентября 1915 года. Равнодушие к ис- ге домой происходили драки между немецкими и чешски торическим и историко-литературным фактам приводит ми школьниками. Однажды во время подобной потасовки Давида к очевидному заблуждению;

на самом деле Готиче- Оскара Баума ударили пеналом по глазам, и у него отслои ские книги Стринберга дают представление о культурном лась сетчатка, он ослеп. Еврей Оскар Баум потерял зрение контексте семейных драм Бель Эпок (а драма Кафки была как немец, каковым он, в сущности, никогда не был и како во многом именно такой) и о том, как отношения Франца вым его никогда не считали. Может быть, Оскар Ч печаль и Фелиции интерпретировала Эрна Бауэр. Что же до книг ный символ так называемых немецких евреев в Праге.

о наполеоновской кампании 1812 г., то их чтение выдает Согласитесь, это совсем иная история, нежели та, которую интерес Кафки к ходу войны, ведь именно в 1915-м вой- рассказал Давид. Из-за небрежности биографа увечье Баума ска Тройственного союза добились наибольших успехов из символа положения евреев в довоенной Праге преврати на Восточном фронте;

наступление вглубь России представ- лось в рядовой факт бытовой взаимной ненависти местных лялось вполне возможным. Обычный человек, обыватель немцев и чехов. А несчастный еврейский мальчик Оскар искал бы информацию в газетах, Франц Кафка погрузил- Баум обратился во взрослого драчуна.

ся в свидетельства участников самого знаменитого русско- Опустим множество других ошибок и неточностей Да го похода в европейской истории. Это выдает в нем челове- вида, некоторые из которых порождены, судя по всему, не ка книжного Ч определение, с которым Клод Давид явно твердым знанием пражской истории и топографии, а дру не согласился бы, однако факты здесь выступают против гие Ч сосредоточенностью на иных материях. Эти материи него. Между тем невозмутимость Кафки в отношении Пер- сам автор биографии определяет так: Таков был Кафка вой мировой войны, его равнодушие к пацифистам, отвра- в его отношении к литературному творчеству и в его от щение к воспаленным патриотам были реакцией именно ношении к своему телу. Теперь следует рассказать, как он книжного человека: он уже из книг знал, чем заканчива- относился к другим людям, к своей профессии, к семье, ются столь грандиозные военные предприятия. Если его к женщинам и друзьям (с. 96). Итак, эта книга Ч об отно и интересовала война, то либо как неожиданная возмож- шении Франца Кафки к тому, что его окружало, и к тому, ность покинуть постылую Прагу (формально Ч не по сво- что существовало в нем;

в частности, к собственному отно ей воле), либо Ч после того как его забраковала призыв- шению к вышеперечисленному. Эти лотношения Кафки ная комиссия Ч как литературная тема. Нет-нет, о войне к Клод Давид пытается выстроить в некую систему, вы он, конечно же, не писал (и не собирался писать), однако делив главные, на его взгляд, элементы. Здесь, увы, он бе образ гигантской заснеженной России, где теряются и за- рет на вооружение старый добрый метод психологическо мерзают самые большие в мире армии, его явно возбуждал. го анализа, смешав его с некоторой толикой тоже очень Еще 15 августа 1914 г., через две недели после начала войны, старомодного, какого-то очень простодушного психоана он сочиняет прозаический отрывок Воспоминание о доро- лиза. Вообще же, подход Давида можно назвать благона ге на Кальду, в котором описывается заброшенная станция меренным: он свято верит в романтическое разделение на узкоколейке где-то в глубине России. людей на великих и невеликих (Еникому не придет Примерно такие же сюжеты непонимания можно вы- в голову причислять Макса Брода к великим людямЕ, строить вокруг других, увы, довольно многочисленных с. 62), недоволен декадентами и символистами рубежа XIX фактологических оплошностей Клода Давида. В его книге и XX вв. (лтогда литература упивалась словами, отчего сде не прорисован исторический, этнический, религиозный, лалась бесплодной и безответственной игрой, с. 69), на социокультурный контекст Праги кануна Первой мировой, оборот, хвалит Кафку за работу в страховой конторе (лэто был необходимый противовес блужданиям литературной КАФКА Ф. Дневники. М.: Аграф, 1998. С. 226.

Там же. С. 266. КАФКА Ф. Сочинения в 3 т. Т. 3. М.: Художественная литература.

Там же. С. 234 - 240. Харьков: Фолио, 1995. С. 522.

Б И О Г Р А Ф И Я Ф Р А Н - А К А Ф К И ПУ ШК ИН № n g a e h V C i X e w F e D r P w Click to buy NOW!

m w o w c.

.

d k o c c a r u t Поскольку в действитель ности существует только духовный мир, то зло Ч это не больше чем осадок, накипь, образующаяся по мере удаления от цент рального пламени (с. 196).

С такой буддическо-аске тической трактовкой ми ровоззрения Франца Каф ки согласиться сложно, она сильно упрощает невероят но сложную, изощренную, изменчивую систему его взглядов, но думать по Да виду о Кафке интересно.

Быть может, это и есть глав ное достоинство этой кни ги Ч да и одна из главная задач любой биографии вообще.

И все же, чтобы не упо добляться невероятно серь фантазии, с. 79), восторгается лэмигрировавшей с Востока езному биографу, закончу этот текст забавной историей.

прекрасной еврейской молодежью, к которой невозможно Недавно в мире кафковедов разразился скандал. Некий не проникнуться симпатией (с. 273). Наконец, биограф британец Джеймс Хос выпустил книгу Раскапывая Каф свято верит каждому слову своего героя: Пространное ку, наделавшую много шума. Хос с невозмутимым ви письмо Кафки к своему отцу, известное всем или почти дом сообщил почтеннейшей публике, что сделал великое всем, не оставляет никаких сомнений в жестокости, грубо- открытие: оказывается Кафка хранил в своем шкафу це сти и эгоизме этого человека (с. 30). Только простодуш- лых два порнографических журнала, Опал и Аметист, ным можно назвать исследователя, который предлагает су- а ключ от шкафа всегда носил с собой. Да, признается Хос, дить Германа Кафку по знаменитому письму его сына. журналы эти известны специалистам, они Ч вместе с дру И все-таки Клод Давид Ч как раз благодаря своей почти гими вещами Ч давно хранятся в архиве Кафки в Бодле каббалистической сосредоточенности, серьезности, даже анской библиотеке Оксфорда. Но ведь зловредные кафко этому самому простодушию Ч безукоризнен там, где все веды скрывали факт их существования!!! Они пытались эти качества необходимы в полной мере. Я имею в виду нарисовать такого чистенького, духовного Кафку, а онЕ Вы анализ дневников и писем Франца Кафки с точки зрения посмотрите, радостно продолжает Хос, ведь и в хорошей лотношений писателя к окружающим людям и феноме- гимназии обучался, и в университете, оказывается, был, нам жизни. Особенно он точен в описании мучительных, и бордели не обходил вниманием, а зарплата-то у него, зар пыточных для всех сторон отношений Кафки с его женщи- платаЕ Хоса, конечно же, заклеймили, старейший биограф нами, прежде всего с Фелицией и Миленой. Начало эпи- Кафки Клаус Вагенбах даже назвал его лидиотом, а коллега столярного романа Франца с первой из них Клод Давид Вагенбаха Анджана Шривастава написала так: Хос предла интерпретирует так: На горизонте жизни Кафка теперь гает нам взглянуть в замочную скважину на Кафку со спу видел женщину, и женщина эта находилась достаточно щенными штанамиЕ но назвать иллюстрированные жур далеко, чтобы ему не пришлось ничего менять в привыч- налы, на которые тот был подписан, УпорнографиейУ все ном течении дней Ч так, во всяком случае, он тогда считал. равно что сравнить стихотворение Гейне с рекламным сло В немецкой лирике XVIII в. бытовала тема Дбудущей неве- ганом ДМакдоналдсаУ. Я тоже внесу свой скромный вклад стыУ, или Ддалекой невестыУ, и Кафка, похоже, заново ее в борьбу с самой отвратительной разновидностью писа открывал (с. 122). Это действительно очень тонко подме- тельских биографий Ч ханжеской, скандальной. В разгар чено: все невесты Франца Кафки, кроме Доры Диамант, сражений с Джеймсом Хосом никто не вспомнил скромно были сначала будущими, а потом вечно далекими. Та- го француза Клода Давида, написавшего почти 20 лет назад ких наблюдений в книге Давида немало. Скажем, очень ва- следующее: Тем временем Макс Брод установил множест жен его анализ отношения Франца Кафки ко злу;

биограф во связей в литературной среде. Он, в частности, завязал считает, что его герой ни в коем случае не был манихеем дружеские отношения с Францем Блеем Ч австрийским (или, добавим мы, гностиком), он не считал, что Зло име- публицистом, проживавшем в Мюнхене. Кафка и Брод ет автономное, независимое от Добра существование. На- подписались один за другим на два эротических журнала оборот, по мнению Давида, лу Кафки зло Ч это всего лишь ДОпаУ и ДАметистУ, которые издавал БлейЕ Вскоре Блей этап в нашей духовной эволюции, оно представляет угро- запустил в производство еще один журнал Ч ДГиперионУ, зу лишь до тех пор, пока мы не вырвемся из земной грязи. который просуществовал недолго, но именно в нем были опубликованы первые тексты Кафки (с. 85). Учите фран цузский, господа кафковеды.

Нельзя не отметить ее первую биографию, написанную Кэти Диа мант (однофамилицей, не родственницей!): DIAMANT K. KafkaТs Last Love. The Mystery of Dora Diamant. L.: Vintage, 2004. HAWES J. Excavating Kafka. L.: Quercus Publishing, 2008.

96 ПУ ШК ИН № Б И О Г Р А Ф И Я Ф Р А Н - А К А Ф К И В ИКТОР П ИВОВАРОВ. Выпивка и закуска. 2001. Холст на оргалите, масло, n g a e h V C i X e w F e D r P w Click to buy NOW!

m w o w c.

.

d k o c c a r u t    Книги, научные публикации