Книги, научные публикации
ТЕМА 4. ЭСТЕТИЧЕСКИЙ И ЭТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ ГЕНДЕPНОЙ ПPОБЛЕМАТИКИ Сущность эстетики. Гендерная эстетика. Пpекpасное как центpальная категоpия эстетики. Категоpия любви в эстетике человеческих
взаимотношений. Психологические и физические аспекты любви. Сущность этики. Гендеpная этика. Понятие этического долга. Hpавственность и моpаль.
Свобода нpавственного выбоpа. Унивеpсальность и относительность нpавственных ценностей. Этика в гендеpном измеpении человеческих взаимотношений. Этика половых и семейных отношений.
Познание не является единственным аспектом менталитета. Как мы уже говорили, познание субъективно;
человеческая субъективность означает выбор тех или иных образов, тех или иных понятий, основанный на наличии соответствующих ментальных установок, то есть на подсознании. Анализ этих установок позволяет определить причины конкретной субъективности. Поэтому центральным понятием такого эстетического анализа является прекрасное понятие, максимально выражающее человеческую приязнь, эмоциональное влечение к чемулибо или комулибо. Эмоциональное - эстетическое влечение основано на различии в подобном, поэтому оно есть любовь.
Коренясь в подсознании, то есть между бессознательным и сознанием, эстетическое влечение выражает момент превращения женского в мужское независимо от пола человека. Поэтому всякое эстетическое влечение двойственно: оно выражает стремление, с одной стороны, раствориться в объекте влечения, с другой стороны, заключить этот объект в рамки своих о нем представлений, отсекая все, что не вписывается в эти представления. Таким образом, эстетическое влечение как бы заново создает объект.
Эстетический анализ, как и анализ всякого целого, рассматривает объект как некую качественную условность. Здесь встает вопрос меры проявления того или иного качества, как его бесконечной нюансировки (детализации, конкретизации) иначе говоря, можно логически определить общие критерии прекрасного, но невозможно дать абсолютную эстетическую оценку степени соответствия этим критериям объекта эстетического восприятия.
Эстетическое чувство проявляет себя во всех сферах человеческого бытия.
Объектом эмоциональной приязни человека является, прежде всего, его физическое взаимодействие со средой, формирующее базовые установки человеческого восприятия.
Здесь можно выделить два аспекта: взаимодействие с природной средой и со средой, обработанной воздействием человеческой деятельности.
Характер обработки среды позволяет судить о предпочтениях. Но возникает вопрос: какую роль здесь играет человеческая субъективность и какую объективные возможности среды? Если абстрагироваться от того онтологического принципа, что среда есть часть человеческого Я, то надо заметить следующее:
вопервых, особенности среды уже в следующем поколении формируют устойчивые эстетические установки;
вовторых, чем выше степень альтернативности возможностей среды, тем точнее можно судить об эстетических пристрастиях;
втретьих, сами по себе утилитарные соображения, заставляющие учитывать возможности среды, тоже способствуют формированию временных для уже сформировавшегося поколения (или конкретного человека) эстетических установок.
Объектом эстетического восприятия является и объективация ментального.
Ментальные установки в силу своей относительной устойчивости могут противоречить вновь образовавшимся физическим предпочтениям. В то же время сами по себе они есть физическое и взаимосвязаны со средой, частью которой являются. Поэтому восприятие даже литературной, звуковой и графической телесности, казалось бы, не зависящей от конкретной среды, созданной раз и навсегда, звучит и выглядит поразному в разной атмосфере, при разном освещении и разным шрифтом, что подчеркивает одни нюансы художественного целого и ослабляет другие.
Наконец, объектом эстетического восприятия являются человеческие взаимоотношения. Эмоциональное стремление основано на различии в подобном, поэтому оно есть любовь. Наиболее остро для личности любовь проявляет себя в межличностных взаимодействиях, так как именно в них принцип различия в подобном наиболее ярко проявляет себя применительно к взаимосвязи личности со средой. В то же время эстетическое восприятие неличностных структур (природы, ментальных явлений) уподобляет их той или иной личности - объекту влечения.
Основой любви является физическая любовь, так как человек есть прежде всего тело. Физическая любовь есть взаимодействие со средой (персонифицированной), ведущее к достижению гармонии (взаимного дополнения, динамического равновесия) так же, как и любая чисто ментальная деятельность человека. Физическая любовь несет на себе ментальный отпечаток, естественно присущий физическим действиям человека, поэтому она стимулирует ментальную активность человека, питая ее бесконечностью чувственных образов наивысшей для человека степени сложности. Этот процесс естественно стремится иметь постоянный характер, так как в противном случае человек теряет связь своих ментальных образов любви с реальностью, а связь менталитета и реальности необходима для творческой активности. В то же время, так как сексуальное желание основано на стремлении к абсолютному дополнению с любимым человеком, что невозможно в принципе, то сексуальное желание зачастую естественно стимулируется фантазиями, которые недостижимы и нежелательны как реальность.
В силу внутреннего единства личности межличностная любовь имеет свое соответствие в других аспектах физической и ментальной деятельности.
Общественный характер человеческого существования проявляет себя и в любви. С разными людьми у одного и того же человека отношения любви носят разный характер, зачастую будучи ограничены только ментальным или только физическим уровнями. Однако наиболее полно принцип отличия в подобном проявляется в гетеросексуальной любви как на физическом, так и на ментальном уровнях. Женское начало есть персонифицированное выражение среды, поэтому оно как на физическом, так и на ментальном уровнях, с одной стороны, инспирирует, с другой стороны, доводит до логического завершения, конкретизируя, тот или иной этап развития общечеловеческих особенностей, выраженных в начале мужском. Такая трактовка женского начала соответствует логике взаимного дополнения мужчины и женщины.
Эмоциональные (эстетические) установки подсознания определяют поведение человека, тем самым гармоничность его существования, степень его развития.
Поведение определяет то, насколько развитие человека соответствует логике его существования поэтому встает вопрос об ответственности человека за свое развитие. Этот вопрос является центральной проблемой этики. Мы не стали выделять рассмотрение этики в отдельную лекцию, потому что граница между тем, каковы пристрастия человека, и тем, какими они должны быть, прозрачна.
Итак, основой нравственности является менталитет. Подсознание человека должно отражать его физические и ментальные потребности, сознание должно как можно более адекватно понятийно осмысливать эти внутренне бесконечные образы подсознания. Иначе говоря, нравственность - это гармония мужского и женского начала в человеке.
Человек, воображая те или иные негативные влияния на другого человека или на физическую среду, применяет их к себе и испытывает ощущение сопричастности. Поэтому человеку естественно стремиться видеть, что его представления о позитивном реализованы в применении к другим людям и к физической среде. Однако в этом стремлении к этому существуют факторы среды и противоречивости желаний человека.
Насколько среда определяет поведение человека? В рамках иллюзии человеческого бытия среда задает определенные рамки возможностей, которые может и должен использовать человек. Однако в реальной онтологии среда есть часть человеческого Я, и человеческая воля влияет на нее не только через поведение, но и на уровне физического воздействия ментальных образов.
Поскольку иллюзия является неизбежным и единственным смыслом человеческого существования, он должен следовать ее законам. Физическое влияние ментальности на среду, впрочем, не противоречит законам иллюзии, так как в принципе возможно в ее рамках как трансформация ментальной лэнергии в чисто физическую.
Итак, даже если мы не действуем, все, чего мы хотим (и что воображаем), возвращается к нам как реальность, но, возможно, в столь трансформированном виде или дополненное столь многими последствиями, что мы не можем понять, что это есть результат нашего желания.
Чем больше деталей нашего желания мы знаем и воображаем, тем лучше мы знаем, что получим в результате. Чем больше деталей мы знаем, тем лучше можем регулировать результат нашего желания. Мы можем осуществить такое регулирование, представляя себе максимум деталей процесса, который был бы оптимальным осуществлением нашего желания. Конечно, мы не можем получить то, что в принципе невозможно (скажем, круглый квадрат).
Желания людей исполняются, если они не представляют чтолибо, противоречащее этим желаниям. Конечно, невозможно избежать такого противоречия в полной мере, так как у каждого человека существуют самые разные желания, даже скрытые нюансы которых могут решающе противоречить друг другу.
Возможности человека определяют степень его равновесия со средой. Так как дополнение человека и среды (подобно любому дополнению) не может быть абсолютным, то человек всегда может дополнять ее лучше, чем есть на самом деле. Поскольку ментальные возможности человека генетически проистекают от физических, ментальная ответственность человека за свою судьбу лишь частное проявление его глобальной абсолютной ответственности.
Человек ответственен как за свою возможность физически реагировать на средовую ситуацию (даже если необходимая для физического существования реакция выходит за пределы человеческих возможностей), так и за наличие самой ситуации.
В таком случае, понятия воли, ответственности и возможности тождественны.
Чем выше уровень развития среды и, в силу дополнения, уровень физикоментальной организации человека, тем динамичнее и, следовательно, гармоничнее их взаимодействие. Чем менее гармонично целое, тем скорее внутренние процессы разрушают это взаимодействие и наступает смерть.
Человеческое существование тождественно существованию его потребностей;
градация человеческих потребностей соответствует градации объектов его эстетического восприятия.
Различные уровни потребностей процессуально взаимодействуют друг с другом, как различные уровни существования человека. Это означает, что они дополняют друг друга, взаимно влияют друг на друга и друг другу противоречат.
Человек не может обойтись ни без одного из уровней;
в то же время чем более развиты потребности человека, тем гармоничнее они взаимодействуют.
Взаимодействие потребностей означает, что образы и состояния одного уровня инициируют образы и состояния другого уровня. Существо столь же умное, как человек, но с большими или меньшими физическими возможностями деградировало бы соответственно в физическом или в умственном смысле, так как его соответственно физические или умственные возможности не нашли бы гармонично дополняющего компонента: умственного или физического соответственно.
В то же время абсолютная гармония физического и ментального невозможна, поэтому перед человеком встает проблема конструктивного выбора, то есть выбора, связанного с определенным самоограничением для обеспечения относительно гармоничного существования.
Наконец, рано или поздно в силу развития внутренних процессов, то есть развития потребностей какая бы то ни было гармония различных их уровней перестает быть возможной;
для человека эта ситуация является выборомколлизией, когда любая альтернатива делает существование человека в конечном счете невозможным. Таким образом, нарушение взаимодействия со средой сопряжено с нарушением гармонии потребностей.
Является коллизией и ситуация, когда разрыв между потребностями человека происходит не в результате их развития, а в результате неблагоприятного изменения среды.
В коллизионной ситуации все же более соответствует сущности человека ментальная альтернатива, то есть удовлетворение ментальных потребностей ценой физической смерти, а не наоборот. Смыслом человеческого существования является именно его менталитет, так как через выделение менталитета, как компонента целого, развивается личность. С другой стороны, смерть тела разрушает и менталитет;
но смерть может быть результатом физических процессов, дополняющих динамичные ментальные процессы, то есть иметь смысл, как единственно возможный итог ментального развития человека.
Физическое же существование ценой ментального лишает смысла человеческое существование.
Однако крайне необходимо обратить внимание на тот факт, что не всякая ментальная альтернатива стоит физического существования, а только та, которая действительно выражает и обеспечивает гармонию человека и среды и не является ложной статичной установкой.
Вообще говоря, сознательное воздействие человека на жизнь в том числе и ее прекращение (например, эфтаназия) есть не нарушение, а часть естественного порядка вещей;
способность человека к этому воздействию показатель его развития.
Отношения с физическим миром есть основа существования человека.
Гармоничность этих отношений подразумевает точное соответствие поведения человека конкретной пространственной ситуации.
Комплекс идей и образов отражает исходность физического. Так, в искусстве конкретночувственная образность отражает физическую динамику среды;
описание тех или иных предметов, конкретных пространственных действий персонажей как целое ассоциируется с теми или иными понятиями, абстрактно характеризующими человеческую психологию.
Поэтому этика ментального творчества и потребления его результатов основана на следовании этой объективной процессуальности. Иначе говоря, интуиция, подсознание идут прежде сознания - что, опятьтаки, означает гармонию между сознательным (мужским) и бессознательным (женским). Игнорирование этой последовательности приводит к нарушению восприятия человеком среды, творческому истощению. Если говорить конкретно об искусстве: умозрительные, неопредмеченные характеристики выхолащивают художественное восприятие и потому не дотягивают до философской содержательности, на которую претендуют. В искусстве важно не что, а как, то есть то же самое что, но в конкретных чувственнообразных нюансах.
Настоящее искусство отходит от поверхностной описательности, от восприятия непосредственных образов среды уходя в сторону восприятия того, как человек воспринимает их, что можно назвать эгореализмом.
Например, в литературе главным оказывается восприятие комплекса предметов как соединенных поверхностей, потому что реальноонтологически, в рамках мира человека, они именно таковы (Продолговатая лужа...сквозь которую видно небо внизу это фрагмент первого предложения Под знаком незаконнорожденных В.Набокова).
Такое восприятие подчеркнуто психологично и стимулирует собственно психологическую художественную рефлексию.
Психоделическое соло в рокмузыке выражение субъекта, аккумулирующего в себе весь мир. Лаконичность разработки тем объяснима так же.
Кино наиболее очевидно представляющее эгореалистическую стадию искусство. Объектив камеры это взгляд человека, созерцающего замкнутое пространство.
Статичность камеры подчеркивает реальноонтологическое отсутствие движения. При этом большое значение приобретают движение в кадре, межкадровый монтаж, то есть чередование сцен как статичная трансформация, являющаяся онтологической подоплекой иллюзии движения, и в целом композиция фильма как процесс взаимодействия субъекта и объекта в целом.
Воздействия тревеллинга (активного движения камеры) в том, что чередование неодушевленных предметов и людей говорит о внутреннем единстве бытия как физического, но зритель, находящийся в неподвижном положении, отождествляет не себя с камерой, а камеру с собой, поэтому движение камеры кажется иллюзорным, как бы выявляя иллюзорность движения человека.
Эгореалистическое кино, на наш взгляд, тоже должно стремиться к большему лаконизму, к большей чувственной конкретике. Идеальное кино то, которое не объясняет, а показывает, и речь при этом также является внутренней особенностью визуального художественного пространства.
Предшествующее рассуждение о стилистике искусства может показаться неуместным в этическом и гендерном контексте, однако, на наш взгляд, стилистика имеет решающее значение для способности искусства развивать ментальность, то есть выполнять свое этическое предназначение, выражать гармонию мужского и женского.
Искусство инициирует определенные ментальные процессы и вследствие этого процессы телесные. Искусство интерпретирует объективные процессы, обостряя их (трагическое), тем самым усиливая, либо же, напротив, намеренно доводя до явного абсурда (комическое), с тем чтобы показать границы их качественной обусловленности. Искусство, таким образом, стремится дать определенное направление человеческим установкам, однако оно не может отменить их. Поэтому одно и то же произведение искусства стимулирует абсолютно разные поведенческие реакции, зависящие от конкретной воспринимающей субъективности. Часто эти реакции прямо противоречат объективному содержанию художественного произведения как целого, акцентируя в нем те или иные нюансы.
Искусство может не только стимулировать поведение человека, но и, наоборот, ослаблять его. Это происходит в тех случаях, когда физическая настроенность человека на действие отстает от его ментальной настроенности, и человек как бы совершает это действие в своем воображении. Такая воображаемая деятельность, бесспорно, усиливает дисгармонию физического и ментального.
Так или иначе, искусство и ментальная деятельность вообще лишь ускоряет те или иные ментальнофизические процессы в человеке.
Встает вопрос о допустимости ограничений, накладываемых обществом на духовную деятельность под предлогом защиты нравственности.
Вообще говоря, сам по себе подход к защите нравственности посредством запрета глубоко порочен, так как приучает человека смотреть на себя как на существо, которое не творит зло только в силу запрета. Уголовные наказания за убийство или воровство позволяют упрятать преступника за решетку и при этом развращают общество в духовном смысле, создавая почву для возникновения новых преступников. Ограничение же духовной деятельности лишает человека всей полноты ощущения мира, тем самым нанося урон его духовному развитию и, следовательно, его нравственности.
Если под воздействием рекламы или фильма человек пристрастился к тому или иному пороку, стал жестоким, происходит лишь катализация дисгармоничных процессов в натуре этого человека, которые в противном случае дали бы впоследствии более тяжелые результаты либо же проявляли бы себя в каждодневной рутине с не меньшим вредом для окружающих. Человека в целом гармоничного такое воздействие, напротив, развивает по логике лот противного.
Ошибочной является та точка зрения, что детей во всяком случае следует оберегать от психологического воздействия взрослой культуры. Человек независимо от возраста обладает определенной направленностью развития, и принципы катализации и развития от противного так же применимы к ребенку, как и к взрослому. Более того, они должны быть применены, в противном случае ребенок отстанет в своем ментальном, нравственном развитии. Достаточно вспомнить рекомендуемые для воспитания детей народные сказки с их жестокостями, чтобы понять, что попытки оградить детей от современных кинобоевиков есть проявление непоследовательности. Когда же воздействие оказывается на зародыш, оно в любом случае идет через восприятие матери и им в конечном счете определяется.
Всякое, даже самое, казалось бы, незначительное желание человека факт объективный и значительный;
попытка подавить его неизбежно приведет к нарушению соответствия ментального и физического. Обратное влияние физического инициирует дисгармонию подавляемых и подавляющих ментальных установок, в результате чего сознание, лобманывая себя, вырабатывает образы, содержащие в скрытой, нюансовой степени подавленные ментальные установки.
Дальнейшее влияние этого замещающего образа на физическое состояние человека инициирует дисгармонию, так как человек не может ни удовлетворить запретное желание, ни избавиться от него.
Решение проблемы в том, чтобы раскрыть динамический, гармонизирующий потенциал любого желания, так как он всегда существует в силу объективности последнего (гармония есть развитие, то есть существование, дисгармония есть статичность, то есть разрыв целого, прекращение существования;
в реальности сплошного бытия гармония и дисгармония неотделимы друг от друга).
Иначе говоря, необходим анализ и самоанализ, который позволит использовать желание для развития ментальных и физических способностей человека, в том числе и во взаимоотношениях. Сам факт подавления желания показывает, что одна из его составляющих неприятна человеку, и воздействие извне эту составляющую инициирует. Равно как и выбор, в целом неприятный для человека, непременно имеет в себе какието приятные для него аспекты. Решение о наложении запрета на желание, должно вступить с ним во взаимодействие, а для этого необходим в рамках желания противоречащий ему как целому и позитивный для решения момент. Если же в рамках желания нет позитивного для решения, то подавление, сколь бы важным ни было для человека решение, невозможно. Такая ситуация либо приводит к смерти, либо же человек какимто образом (влияя на среду поведением или же чисто ментальной волей) меняет ситуацию.
В конечном счете смерть всякого человека следствие разрушительного воздействия дисгармоничных желаний. Возрастание этого воздействия означает, что человек исчерпывает свои способности жить в рамках человеческого существования. Однако для своего оптимального развития человек должен не подавлять, а трансформировать свои порочные, неграмонические желания, тем самым развивая свои личностные способности оптимальным образом. Но для трансформации необходимо не бояться своих дурных желаний, чтобы работать над ними, что невозможно, когда общество изначально табуирует это (см.выше).
Отмена запретов в обществе, привыкшем к ним, приводит к эксцессам, потому что человеку нужно время, чтобы привыкнуть уважать в себе человеческое. Однако пройти через этот кризисный период неизбежно и необходимо. С другой стороны, существование определенной степени дисгармоничности в любом человеке говорит о неизбежной и трагической роли запрета как обезболивающего для смертельно больного. Относительное решение проблемы в постоянном и бесконечном уменьшении запретов.
Человеческие взаимоотношения есть часть среды, существующая на обоих уровнях: ментальном и физическом. Поэтому достижение гармонии здесь наиболее сложно.
Дисгармоничные отношения неизбежны, они так же неизбежно остаются в памяти человека (даже если это так называемые мелочи), осложняя в дальнейшем отношения гармоничные, инициируя соответствующие поведенческие реакции.
Конечно, как и всякий процесс, человеческие взаимоотношения обречены на распад, однако они могут достичь той степени развития, когда причиной распада является смерть.
Отношения должны иметь соответствующие их содержанию пространственновременные условия;
в противном случае отношения не развиваются реально и, лишенные чувственнообразной бесконечности, создают казалось бы, парадоксально ощущение рутины.
Чем гармоничнее отношения, т.е. чем больше в них динамического равновесия, тем более интересы участников отношений взаимоозначающи.
Вместе с тем существование нестыковок, потенциальность распада и в то же время потребность сохранить отношения любви находят свое отражение в понятии морального долга.
Однако чем более гармоничны отношения, тем менее долг противоречит любви. В то же время в отношениях нединамичных, негармоничных жесткие ментальные установки проявляют себя как долг, задерживая неизбежный распад и тем самым осложняя его.
О ситуациях коллизионных мы уже говорили несколько выше. Скажем, самопожертвование тогда оправдано и необходимо, когда оно способствует гармонии, иначе говоря, когда интересы объекта самопожертвования более важны с точки зрения идеала человеческого развития. Истинное самопожертвование тождественно любви, как состоянию гармонии, и оправданно постольку, поскольку существует любовь, иначе говоря, поскольку существует гармония. Понастоящему гармоничный человек не только может, но и должен как принять жертву, так и принести ее, если она в конечном счете необходима.
Однако способность к гармонии означает способность отказа от самопожертвования в качестве как субъекта, так и объекта, если оно неоправданно.
Чем более гармоничен человек, чем более гармоничны отношения, тем меньше коллизионных ситуаций в силу онтологической зависимости среды от Я;
однако идеал гармонии, конечно же, невозможен в сплошном и вечно развивающемся бытии. Более того, индивидуальная человеческая неспособность к гармонии (нестыковка) дополняет, как компонент личности, ее же способность к гармонии, иначе говоря, наши достоинства есть продолжение наших недостатков.
Применительно к гендерной терминологии: мужское и женское начала несовершенны, делая упор соответственно на сознание и подсознание либо на бессознательное, но, не будь этой половой специализации, не было бы и развития, в котором плюсы двух этих начал дополняют и усиливают друг друга.
Негармоничная личность, негармоничные отношения, напротив, мечутся между эгоизмом физическим и эгоизмом долга, и тогда, как ни цинично может это прозвучать, даже самопожертвование увеличивает дисгармонию.
Поскольку дисгармония означает наличие статичных установок, превращенных в догмы на уровне сознания, то здесь можно использовать понятие деструктивной веры.
Деструктивная вера создает ложные идеалы. Объект воздействия идеала человеческий менталитет почти пассивен. Человеческая индивидуальность оказывается чемто условным, потенциальностью существования, так как определяется не сама по себе, а в отношении к идеалу.
Отказ от физических желаний, доходящий до аскетизма, лишающего менталитет живых творческих впечатлений, отождествляется с любовью;
но ментальный идеал, таким образом оторванный от реальности, превращается в простое повторение абсолютизируемых понятий (лсправедливость, доброта, любовь и т.д.).
В человеке происходит разрыв физических и духовных потребностей.
Реальность физических потребностей побуждает человека совершать действия, направленные на их удовлетворение. Противоречиво сочетаются культ телесного наслаждения и культ ложного духовного идеала, который одновременно осуждает телесное и в то же время в какойто мере его как неизбежное зло оправдывает, требуя зато от человека особого внимания к себе. Поскольку телесные наслаждения понимаются как греховные, они лишены организующего, эстетизирующего влияния менталитета, и в конечном счете разрушают человека.
Человек считает свое отношение психологической подчиненности принципу абсолютного идеальным отношением, так как не способен осознать свою ответственность за бытие;
периодически с разной степенью декларированности он отдается во власть инстинкта разрушения и саморазрушения, затем, каясь, пытается вымолить прощение (доходя до дисгармонизирующего самопожертвования).
В то же время попытки реально представить себе существование идеала, то есть абсолютных ментальных категорий, неизбежно приводят к их физической телесной трактовке, лишенной реальной сложности, свойственной статусу менталитета в человеческом организме. Иначе говоря, осуществление такой траковки означает обычные физические действия, но ритуализованные, то есть понятийно акцентированные и тем самым приобретающие как бы ментальную окраску.
Ритуализация ярко проявляет себя в этике и эстетике творчества.
Творчество лосвящается, а по существу крайне упрощается, будучи загнано в рамки узких, неанализируемых понятий (лдар, лозарение и т.д.). Искусство в данном случае является ритуалом в силу своего чувственнообразного характера;
акцентируется его абстрактная, содержательная, понятийная сторона, отрываемая от чувственной образности, которая только и создает действительно выдающиеся произведения. Искусство, в таком случае, по существу понимается крайне примитивно как средство пропаганды тех или иных идей. Такое понимание искусства соответствует как примитивному чувственнообразному восприятию, так и примитивным идеям;
иначе невозможно, когда идейное и чувственнообразное отрываются друг от друга.
Мы уже говорили о том, какое влияние может оказать искусство на сознание. Оно может, например, стимулировать проявление в человеке разрушительных инстинктов;
и выдающееся произведение искусства даже скорее окажет такое влияние, нежели посредственное, потому что действительно отражает реальность, в том числе и реальность человеческих стремлений.
Однако дисгармоничная личность не понимает, что ответственность лежит на человеке, а не на искусстве, и пытается последнее загнать в рамки лидейной посредственности. В результате общество не избавляется от дисгармонии, лишь отдаляя срок ее проявления, когда какойто фактор инициирует гораздо более разрушительные последствия;
с другой стороны, лоскопляя искусство, общество лишает себя шанса стимулировать в себе внутренние гармонизирующие процессы. Статический идеал, как голая абстракция, является активным унификатором;
поэтому человек переносит отношения унифицирующего насилия и унифицируемого подчинения на общество и, в частности, на эрос. Здесь он противопоставляет телесное и ментальное;
поскольку ментальное, понимаемое в отрыве от чувственной бесконечности, есть абстракция, то есть обобщение, то есть унификация, то такая ментальная любовь носит гомосексуальную окраску.
Тот, кто в познании боится постоянно обновляющейся, отличной от себя, непредсказуемой бесконечности, тот будет бояться гетеросексуальной любви, понимая ее как чувственную греховность. При этом логика реальности человека приводит его к любви телесной, физической, чувственной, но гомосексуальной, противоречащей изначальной логике человеческой чувственности.
Стремление распространить свой взгляд вообще неизбежно при взаимодействии человека со средой, являясь тождественным этому взаимодействию. Однако насильственный характер абсолютизации ментального придает такому стремлению характер агрессивный, по крайней мере потенциально.
Человеческие отношения являются наиболее интересным объектом познания, то есть практического творчества.
Поскольку смыслом человеческого существования является ментальная деятельность, то идеал человеческих отношений подразумевает умение увидеть в другом творца независимо от сферы деятельности и этому творцу помочь.
Здесь важна прежде всего интуиция;
слабость интуиции, недоверие к ней ясно говорят о реально низком содержании отношений. Но в то же время необходим и логический анализ, помогающий представить как целое бесконечно прирастающую массу конкретных нюансов, отделить более частное от более общего и даже предсказать выявление какихто нюансов. При этом образы, моделируемые сознанием при анализе, могут существенно отличаться от анализируемого человека это неизбежные лиздержки всякого анализа.
Логика, таким образом, помогает гармонии отношений;
отношения, лишенные логического анализа, оказываются в узких рамках сиюминутной эмоциональности;
логика, как и во всяком познании, напротив, инициирует новые чувственные образы, еще не вышедшие из подсознания, расширяя и углубляя эмоциональное общение.
Как и во всяком познании, логический анализ это анализ прошлого;
прошлое в момент анализа содержится в изменивших его рамках настоящего;
определение логики этого процесса означает определение критерия следующего изменения.
Подлинная логика это логика, опирающаяся на интуицию. Напомним, что принципиально логические способности человека формируются на зародышевой стадии. Тождественность бытия и Я означает, что так или иначе этический идеал гармонии есть самореализация, которая тождественна познанию в единстве его практического и теоретического измерений.
Поэтому стремление к гармонии и любви свойственно Я (независимо от его гендерной принадлежности) в любом случае.
Как проводить семинар?
Самая приближенная к практике тема курса. Чтобы использовать естественный живой интерес студентов к этой теме, необходимо провести семинарские занятия в форме дискуссии.