Книги, научные публикации
К. И. ШНЕЙДЕР ОБРАЗЫ ЗАПАДА И РОССИИ В ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ РАННИХ РУССКИХ ЛИБЕРАЛОВ* История русского либерализма напоминает лабиринт, из кото рого легче выйти, нежели
обнаружить его начало. Иначе говоря, в настоящее время любой исследователь неплохо знаком с периодом существования русской либеральной традиции начала прошлого ве ка, тогда как проблема ее генезиса остается весьма привлекательным научным призом для современных специалистов. Эта ситуация вполне естественна в силу того, что очень сложно определить время появления, персональный состав и концептуальное содержание пер воначального варианта любого интеллектуального феномена. Имен но поэтому ранний русский либерализм до сих пор остается дискус сионным сюжетом для профессиональных историков.
Автор придерживается версии о том, что во второй половине 1850-х - начале 1860-х гг. в отечественной общественной мысли впервые появился полноценный, национально адаптированный ва риант русского либерализма, генетически связанный и выросший из умеренного западничества. В первом ряду его основателей располо жились могучие фигуры К. Д. Кавелина и Б. Н. Чичерина, ставшие идейными наследниками одного из ключевых персонажей в истории русского западничества Т. Н. Грановского. Однако не менее интере сен и второй эшелон ранних либералов, представленный именами П. В. Анненкова, И. К. Бабста, В. П. Боткина, А. В. Дружинина, Е. Ф. Корша. Именно они определили экономический, отчасти поли тический и эстетический облик либерального первенца, о чем го ворят их многочисленные теоретические работы, публиковавшиеся в периодических изданиях середины века.
Ранний русский либерализм стал результатом разработки либе ралами концепции просвещенного абсолютизма, в которой неог * Статья подготовлена при финансовой поддержке Франко-Российского Центра общественных и гуманитарных наук в Москве.
246 Из истории идей, понятий, представлений раниченная власть монарха соединялась с представлением о закон ном правлении. Появившись в России во второй половине XVIII в., просвещенный абсолютизм (возможно, более удачным является термин просвещенное самодержавие) предполагал наличие доб рой воли самого государя, его стремления опереться на законы и ог раничить ими собственную власть. В середине XIX в. либералы ак туализировали концепцию листинной монархии Ш. Л. Монтескье применительно к России, в соответствии с которой правящий режим может быть исключительно просвещенным. В противном случае государство обрекало себя на историческое прозябание, чреватое непредсказуемыми социальными потрясениями в будущем. Таким образом, ранние русские либералы надеялись на новый этап реформ сверху, а-ля Петр I, посредством политики системной европеиза ции России и преобразования на сей раз всей внутренней жизни им перии. При этом главная роль в реализации столь грандиозных пла нов отводилась просвещенному, самодержавному государству, кото рое по логике событий изживало само себя, превращаясь в консти туционную монархию. В целом, в исторических условиях России середины XIX в. ранний русский либерализм являлся, скорее всего, формой интеллектуальной утопии, пронизанной элементами как консерватизма, так и становящейся либеральной идеологии.
Значительное место в рассуждениях ранних русских либералов отводилось анализу западной цивилизации и перспективам европеи зации России. Для них исторический успех Запада являлся единст венным гарантом оптимистического сценария развития собственной страны. Поэтому правильный маршрут движения российского го сударства постоянно сверялся ими с европейской траекторией, что предполагало глубокую рефлексию по поводу национальных осо бенностей России в периоды длительных командировок и путешест вий за границу. Как русские либералы середины XIX века представ ляли современный им Запад? И как выглядит Россия в либеральном дискурсе отечественных европейцев? Ответам на эти непростые во просы, затрагивающие проблему самоидентификации раннего рус ского либерализма, посвящена предлагаемая статья.
Географический Запад для ранних либералов включал в себя континентальную Европу и Англию. Трансатлантические апелляции к Америке появлялись крайне редко и не имели содержательного К. И. Шнейдер. Образы Запада и РоссииЕ контекста. По частоте упоминаний перечень европейских стран в работах либеральных мыслителей начинался с Англии и Франции и дополнялся Германией, Испанией, Россией и т.д. При этом первые два государства получили у них бессрочный кредит доверия и самые горячие симпатии. Англия и Франция в разной степени определяли, по мнению русских либералов, маршрут цивилизационного разви тия. Англичане в течение всей своей истории стремились преиму щественно к утверждению личных прав и основанной на них свобо ды, Французы Ч к установлению порядка и равенства, к единству народной жизниЕ1, Ч акцентировал внимание на естественно историческом происхождении у них базовых либеральных ценно стей Б. Н. Чичерин. Не случайно в раннем русском либерализме от четливо прослеживалось деление на англоманов и франкофилов.
Англичане добились выдающихся успехов в экономическом и, особенно, в политическом развитии. Русские либералы восхищались достижениями политэкономической мысли А. Смита и его учеников, а также являлись адептами манчестерской школы с ее идеалами промышленной и торговой свободы, государственного невмеша тельства в экономику. Известный англоман В. П. Боткин утверждал:
Политическая экономия, на которую романтики и люди феодаль ные смотрели как на науку слишком материальную, лавочную, как на науку торгашей, в наше время стала наукой государственного управления, и Англия доказала высокую степень своей цивилизации особенно тем, что поставила законы политико-экономические в ос нову своего государственного управления2. Но еще более востор женный отклик у ранних либералов вызывала британская политиче ская система с ее парламентской составляющей, законами, истори чески сложившимся балансом между аристократизмом и представи тельным началом, сильным иммунитетом против радикализма.
Русские либералы середины XIX в. искали причины успешного развития европейских государств-лидеров, прежде всего Англии, в древней истории. Среди основных благоприятных условий они на зывали ярко выраженное личностное начало, его доминирование в общественной структуре раннего социума. На Западе лицо, чело век, с самого начала на первом плане. От того средневековая жизнь и Чичерин Б. Н. Очерки Англии и Франции. М., 1858. С. 161.
Боткин В. П. Письма об Испании. Л., 1976. С. 102-103.
248 Из истории идей, понятий, представлений оставила после себя столько живых воспоминаний, столько гордых памятников. И от того эти воспоминания так живы, эти памятники так горды, что на них неизгладимая печать творческого гения чело века3, Ч писал К. Д. Кавелин. С течением времени личность не ут ратила своего общественного статуса и сумела вписаться в процесс формирования государственного быта средневековой Европы. Од ной из особенностей развития западных народов в средние века бы ла, по мнению ранних русских либералов, имплицитно присутство вавшая в обществе идея оппозиции монархическому началу, с кото рым различные социальные группы населения стремились вступать в договорные отношения. Наибольших успехов на этом пути удалось добиться Британии, выработавшей уникальный исторический опыт разрешения социально-политических конфликтов.
Важную роль в достижении этой цели сыграла английская ари стократия, ставшая предметом истинного уважения в среде русских либералов. В частности, Б. Н. Чичерин, пустивший немало критиче ских стрел в ее адрес, все же отдавал должное исторической мудро сти представителей благородного сословия, которые поняли, что Еодним нельзя быть свободными без свободы других, Ечто, по требованию общественной справедливости, один класс не должен быть безмерно отягощен против другого. Это добровольное уничто жение феодальных прав и преимуществ составляет одну из самых блестящих и благородных страниц английской истории;
а между тем оно произошло без шума, без народных движений, без государст венных переворотов, так что и следа почти не осталось в летопи сях4. Столь высокую оценку политической и общественной дея тельности британской аристократии крупнейший отечественный ли беральный мыслитель XIX столетия подкреплял рассуждениями о ее стабилизирующем положении в социальной структуре и политиче ской системе Англии. Несмотря на очевидное неравенство в общест ве, искренне возмущавшее Б. Н. Чичерина, аристократический дух, который господствовал во всех правительственных учреждениях страны и в повседневной практике, британское благородное сосло Кавелин К. Д. Сборник исторических и статистических сведений о Рос сии и народах ей единоверных и единоплеменных / Сочинения К. Д. Кавелина.
М., 1859. Ч. 2. С. 56.
Чичерин Б. Н. Очерки Англии и Франции. С. 12.
К. И. Шнейдер. Образы Запада и РоссииЕ вие, по его мнению, постоянно заботилось о преодолении нищеты и бедности, занималось благотворительностью, стремилось вовлечь массы в орбиту политической жизни, принимало взвешенные зако нодательные решения. Кроме того, будучи самой образованной ча стью населения, оно выступало инициатором распространения про свещения и выполняло культуртрегерскую функцию.
Благородная историческая миссия английской аристократии находила горячую поддержку в среде ранних русских либералов.
Так, все тот же В. П. Боткин, щедро раздававший комплименты бри танцам, писал: Величайшая деликатность, изящная простота и бе зыскусственность английского хорошего общества непременно мно гим обязана английскому идеалу джентльменства. Прививаясь с ре бячества, он незаметно входит потом в принцип общественной жиз ни и делается ее регулятором5. Эстетическая нормативность повсе дневной жизни и красота человеческих взаимоотношений являлись непременными атрибутами жизнедеятельности отечественной либе ральной среды середины XIX столетия. Многие из ранних либералов были профессиональными экспертами в вопросах истории изящных искусств и публиковали статьи о германской и итальянской музыке, английской драматургии, немецкой и русской литературе. Поэтому их печатные тексты, переписка и личные документы нередко насы щены интеллектуальной риторикой и сложными речевыми оборота ми. Скорее всего, это дань европейской моде, которой значительная часть либералов-западников стремилась следовать и подражать.
Вполне вероятно, что русские либеральные мыслители идентифици ровали себя с рафинированной частью британской и французской элиты и считали себя ее миссионерами.
Другими слагаемыми исторического успеха англичан отечест венные либералы называли гласность, общественное мнение и сис темный контроль общества за деятельностью властей: Настоящий, серьезный контроль над действиями правительства и над самим пар ламентом совершается в общественном мнении, представителем ко торого служат все органы гласности. Преклоняться перед общест венным мнением считает своим долгом всякая власть в Англии. Так как в нем одном преимущественно отражаются нравственные ин Боткин В. П. Две недели в Лондоне / Сочинения. СПб., 1890. Т. 1. С. 291.
250 Из истории идей, понятий, представлений стинкты и умственная цивилизация общества, то подчиняясь ему как своему высшему авторитету, Англия тем самым находится в поло жении особенно выгодном и нормальном6. Присутствием недрем лющего лобщественного ока В. П. Боткин объяснял умеренность сословных притязаний британской аристократии и устойчивость парламентской системы страны. Кроме того, гласность ранние либе ралы напрямую связывали с культом законности и рационализма в Англии, имея в виду неприятие обществом произвола в любой фор ме, а также здравый смысл и необходимость подчиняться принятым решениям. Иными словами, личность и собственность поданного английской короны были надежно защищены от различного рода посягательств, и это делало его законопослушным и рациональным в выборе модели поведения. В конечном счете, на этой основе сфор мировался британский характер, отличавшийся, как полагали рус ские либералы, деловитостью и основательностью, целеустремлен ностью, невосприимчивостью к отвлеченным философским поняти ям, практицизмом и глубоким уважением к общественным нормам и правилам, освященным авторитетом закона.
Они отмечали, что сама история приготовила англичан к роли политического лидера с образцовой системой парламентаризма. Я видел перед собой издавна вошедшую в нравы и в обыденную жизнь политическую деятельность великого народа, гордого своей свобо дой, носящего в себе славные предания, не стремящегося уже к при обретению новых прав, но спокойно уверенного в прочности приоб ретенного, уважающего власть, но чуждого всякой тени раболепст ва7, Ч восхищался Б. Н. Чичерин. Несмотря на критическое отно шение к социальному неравенству, элитизму и чрезмерной любви к традиционным формам и институтам в Англии, он считал британ ские парламентские учреждения высшим идеалом политической свободы, достойным подражания во всем остальном мире, а публич ное и гласное судопроизводство приводило его в восторг. Можно предположить, что Б. Н. Чичерин и другие либералы середины XIX в. рассматривали Британию в качестве уникального продукта исторического развития, который невозможно повторить или пере нести на иную национальную почву. Страна с уже забытой револю Там же. С. 303.
Чичерин Б. Н. Очерки Англии и Франции. С. 108.
К. И. Шнейдер. Образы Запада и РоссииЕ цией, застывшая в чопорном величии своих недосягаемых достиже ний, Англия казалась ранним русским либералам, скорее монумен тальным памятником рациональному социуму, уютной гаванью для сибаритов, нежели местом будущих исторических экспериментов.
Отличным от образа Великобритании было у них восприятие французской действительности. Истоки его коренились в разном отношении отечественных либералов к средневековой истории Анг лии и Франции, когда первой удалось создать основы общественной самодеятельности и отлить их в законодательные формы, а второй нет. Согласно версии Б. Н. Чичерина, во Франции вся история вела к созданию единого крепкого народа, единого общественного тела, состоящего из сплошной массы граждан и организованного по одной системе. В ней централизация всегда останется преобладающим на чалом, несмотря на волнения партий и на перемены политических принципов8, в отличие от британской исторической традиции. Ка залось бы, с либеральной точки зрения французы вряд ли могли пре тендовать на роль лидера в политическом обустройстве европейской цивилизации, являясь примером этатистской модели развития. Од нако подобные рассуждения вызвали целую дискуссию в либераль ной среде во второй половине 1850-х гг. о преимуществах и недос татках централизации в государстве. В частности, Б. Н. Чичерин и Е. Ф. Корш, соредактор журнала Атеней, выступили апологетами сильной верховной власти и французской версии государственного строительства, тогда как К. Д. Кавелин солидаризировался с англо маном М. Н. Катковым, редактором Русского вестника, и не при нял идеи централизма. Следует отметить, что уже в период полеми ки отчетливо проявилась характерная черта раннего русского либе рализма Ч стремление соединить сильную власть и закон, просве щенное государство и либеральные ценности.
Автором этого конструкта был Б. Н. Чичерин, который с конца 1850-х гг. пытался опереться на французский исторический опыт.
Вероятно, его воодушевляла блистательная история Франции конца XVIII - первой половины XIX в., казавшаяся ему непревзойденным примером успешной деятельности сильного и просвещенного госу дарства, способного осуществить мечту о либеральной модерниза Там же. С. 272-273.
252 Из истории идей, понятий, представлений ции в обществе. Он восхищался движением умов старых француз ских интеллектуалов и политической мобильностью населения. На конец, Б. Н. Чичерина привлекали обаятельные черты национально го характера, который Екак будто бы создан для того, чтоб дейст вовать на окружающую среду. Этому способствуют общительность нрава, которая не допускает французов сосредоточиться на своей народной особности;
свойства французского ума, ясного, точного, положительного, склонного скорее ограничиться тесным объемом, нежели вдаваться в туманные отвлеченности, но который все обоб щает, все делает доступным самому простому пониманию;
наконец способности даровитой природы Ч сила возбуждения к новому, си ла сарказма против старого, и этот неотразимый смех, составляю щий национальную принадлежность французовЕ9.
Скорее всего, Чичерин отдавал предпочтение французской мо дели развития в силу своей веры в безграничные возможности про свещенного государства как единственного легитимного гаранта со циальной стабильности в условиях общественных перемен. Будучи ярким представителем государственной исторической школы, он скептически относился к децентрализации власти и игре частных интересов в Англии, все больше увлекаясь идеей формирования сильного политического центра. В первой половине 1860-х гг. имен но Чичерин окончательно сформулировал базовые теоретические положения раннего русского либерализма, ставшие результатом ин теллектуальных усилий автора по адаптации концепции листинной монархии к национальным условиям самодержавной России.
Остальную территорию Европы русские либералы рассматри вали в качестве политической периферии западной цивилизации, отталкиваясь при этом не от географического принципа, а от уровня общественной организации и перспектив исторического развития того или иного социума. Поэтому достаточно сложно отыскать в отечественной либеральной среде середины XIX в. восторженные отзывы о других европейских странах, за исключением этнографи ческих зарисовок, сделанных во время заграничных путешествий. В остальном русские либералы часто выступали их критиками. В част ности, сибарит и неженка В. П. Боткин весьма резко писал: Я не Там же. С. 274.
К. И. Шнейдер. Образы Запада и РоссииЕ могу жить в Германии, потому что немецкая общественность не со ответствует ни моим убеждениям, ни моим симпатиям, потому что нравы ее грубы, что в ней мало также действительности и реально сти, и так далееЕ10. При этом Германия, для многих ранних рус ских либералов-гегельянцев, являлась территорией интеллектуаль ного роста, особенно во время их командировок в период подготов ки к научной и преподавательской деятельности. И все же им было непросто адаптироваться в условиях немецкой социокультурной среды, начиная с Т. Н. Грановского и заканчивая Б. Н. Чичериным.
Некоторые европейские государства заслужили внимание со стороны русских либералов исключительно благодаря их собствен ным путевым заметкам. Появился особый жанр письма из-за гра ницы, популярный в либеральной среде середины XIX столетия.
Первой ласточкой стали знаменитые Письма об Испании В. П. Боткина. Правда сам автор признавался, что решился напеча тать их в журнале Современник по причине финансовых затруд нений и посему всячески старался увеличить объем материала, од нако это обстоятельство нисколько не умаляет содержательных дос тоинств известного труда. Испанию В. П. Боткин относил к забытой европейской периферии, отстраненной лот того движения, которое составляет почву новой истории Европы, движения, которое нис колько не проникло в народ, что и явилось, по его мнению, основ ной причиной лудивительной неопределенности всех политических движений Испании11. Страна с неопределенной политической фи зиономией явно не вписывалась в идеальный тип европоцентрист ской модели русских либеральных мыслителей. Средневековые одежды надежно скрывали и сводили на нет все попытки модерни зации испанского общества, и препятствовали, по их мнению, стади альному прорыву в группу государств-лидеров.
Автор Писем об Испании не видел удачных примеров как за конотворческой деятельности испанских властей во имя великих целей европейской цивилизации, так и усилий, направленных на централизацию всего государственного организма. Иначе говоря, Письмо В. П. Боткина Ч П. В. Анненкову. Москва. 19-го июля 1847 го да // П. В. Анненков и его друзья. Литературные воспоминания и переписка, 1835Ц1885 годов. СПб., 1892. С. 541.
Боткин В. П. Письма об Испании. С. 78.
254 Из истории идей, понятий, представлений конституционные и этатистские идеалы в равной степени были чу жды подавляющему большинству населения страны: В Испании ни в какое время, ни в какой форме не было правительства: был только один произвол со всеми своими заблуждениями и личными страстями;
никогда администрация не имела других законов, кроме собственного каприза и своих личных интересов. Так было прежде, то же и теперь. Три века правительственного безумства не прошли даром: тяжко легли они на благородной стране. Мудрено ли, что народ ее теперь равнодушно смотрит на все эти конституции, гово ря про себя свое любимоеЕ (что за нужда?). Он знает, что над все ми этими конституциями есть иная высшая власть Ч анархия12.
Одновременно Боткин отмечал такую особенность социальной коммуникации в испанском обществе как эгалитарный характер повседневного взаимодействия всех групп населения, присутствие личностного начала, несмотря на очевидные имущественные раз личия. В результате знакомства с путевыми заметками Боткина возникает образ другой Европы, со средневековыми рыцарскими традициями, патриархальным бытом и признаками исторической инфантильности социума, не испытавшего влияния цивилизацион ных вызовов Нового времени.
В целом русские либеральные мыслители середины XIX в. яв лялись сторонниками европоцентризма в вопросах аксиологии ис торического развития. Понятие цивилизации они напрямую связы вали с образом Запада, географически ограниченного пределами Англии и Франции. Среди них легко найти англоманов и франко филов и невозможно обнаружить горячих почитателей и поклонни ков других европейских государственных образований. Кроме мно гочисленных рациональных рассуждений социально экономических и политических достоинствах западных стран лидеров, в их размышлениях постоянно присутствовала и важная социокультурная составляющая. Для них Великобритания и Фран ция Ч это территория внутреннего и внешнего комфорта, психоло гического и физического наслаждения, уюта и гармонии, место обитания интеллектуала-сибарита. Путешествие в другую Евро пу воспринималось ими либо как вынужденная деловая поездка Там же. С. 13.
К. И. Шнейдер. Образы Запада и РоссииЕ (Германия), либо как этнографическая экспедиция в экзотический край (Испания).
В итоге образ Запада в представлениях русских либеральных мыслителей середины XIX в. был разделен на места и местеч ки, на землю обетованную и остальное жизненное пространст во, что давало импульс к формированию искаженной картинки утопического содержания. В частности, они достаточно произволь но конструировали имидж цивилизованного Запада, и, думается, англичанин или француз очень удивились бы собственному отра жению в зеркале идеальной русской версии. Скорее всего, это яви лось следствием своеобразного мироощущения ранних русских либералов, которое опиралось на лутопический реализм, генети чески связывавший их с периодом классического западничества 1840-х годов13.
Собирательный образ России постоянно присутствовал в ра ботах ранних русских либералов середины XIX века в неразрывном единстве и сопоставлении с Европой. Все они были согласны с идеей разных стартовых площадок в историческом развитии Запада и России. Наиболее отчетливо это выразил К. Д. Кавелин: Наше движение историческое Ч совершенно обратное с европейским.
Последнее началось с блистательного развития индивидуального начала, которое более и более вставлялось, вдвигалось в условия государственного быта;
у нас история началась с совершенного отсутствия личного начала, которое мало-помалу пробудилось и под влиянием европейской цивилизации начало развиваться. Ко нечно, должно наступить, рано или поздно, время, когда оба разви тия пересекутся в одной точке и тем выравняются14.
Русские либералы отмечали раннее появление в западной ис тории наследственных поземельных договорных отношений, рас пространившихся там в силу оседлого образа жизни людей и регу лировавших все основные социальные коммуникации. В то же время, в отечественной исторической практике долгое время со хранялась привычка к кочеванию и заключению временных согла См.: Щукин В. Г. Русское западничество: генезис Ч сущность Ч исто рическая роль. Lodz, 2001.
Кавелин К. Д. Краткий взгляд на русскую историю / Собрание сочине ний К. Д. Кавелина. СПб., 1897. Т. 1. С. 581.
256 Из истории идей, понятий, представлений шений, доминировала личная зависимость по службе, не включав шая в свою орбиту большинство земледельческого народонаселе ния. Впоследствии, именно этим, по мнению либералов, можно было объяснить существенные различия в характере и природе го сударства в Европе и России, начиная еще с периода его образова ния: То общественное устройство, которое на Западе установи лось само собою, деятельностью общества, вследствие взаимных отношений разнообразных его элементов, в России получило бытие от государства;
монархия сделалась исходной точкой и вожатаем всего исторического развития народной жизни. Народ помогал ей всеми силами в устроении отечества, но не столько собственною инициативой, сколько починяясь мановению сверху и неся на себе громадные тяжести для общего блага. Это историческое значение самодержавной власти дало ей такую мощь, какой она не имела ни в одной европейской стране, и перед которой должны были исчез нуть всякие представительные учреждения15, Ч утверждал Б. Н. Чичерин.
В вопросе о роли государства на ранних этапах обустройства общественной жизни народов Чичерин сравнивал Россию и Фран цию, отдавая первой несомненный приоритет в сложности и мас штабности стоявших перед нею проблем выживания. Одновремен но британский опыт он считал наименее пригодным для использо вания в практике российского государственного строительства. Бу дучи одним из основателей знаменитой государственной школы общественной мысли, Чичерин последовательно обосновывал те зис о спасительной миссии верховной власти в исторической судь бе России. При этом у него не было иллюзий по поводу непривле кательного имиджа российской государственной машины, с ее из начальной централизацией, произволом и вседозволенностью. Он прекрасно видел многочисленные отличия базовых принципов жизнедеятельности ведущих европейских стран, в которых утвер дились юридические гарантии для подданных, от повседневного беззакония и всевластия российского Левиафана. Однако, по вер сии Чичерина, отечественная история так и не создала альтерна тивных сильному государству институтов жизнеобеспечения.
Чичерин Б. Н. О народном представительстве. М., 1899. С. 525.
К. И. Шнейдер. Образы Запада и РоссииЕ Вместе с тем, очевидный этатизм русских либералов не ис ключал, а скорее предполагал реализацию программы европеиза ции государственного механизма, ориентированной на утвержде ние закона, свободы и расцвет личности в условиях самодержавия.
Первым шагом по пути возвращения России из исторического не бытия либералы считали результаты преобразовательной деятель ности Петра I, которая привела к образованию российской империи и, тем самым, интегрировала страну в международное европейское пространство. Для них это стало очередным доказательством креа тивных способностей власти, действовавшей в одиночку в небла гоприятных условиях общественной индифферентности, но, тем не менее, сумевшей прочертить верный маршрут движения и создать необходимые предпосылки к восприятию достижений западной цивилизации.
В дальнейшем, как полагали ранние либералы, требовалось лишь воспользоваться предоставленной возможностью и превра титься в прилежного ученика в стенах левропейских университе тов. На первых порах было трудно, и как заметил К. Д. Кавелин, начиная с XVIII и до первой четверти XIX веков русское общест во представляло странную, пеструю смесь европейского с древне русским, нового с старым;
оба элемента иногда сталкивались, чаще жили мирно один возле другого;
учреждения, нравы, понятия, все носило на себе двойственную печать этих несоглашенных, лишь механически сосуществовавших начал, легко различаемых и отде ляемых друг от друга, несмотря на их кажущееся слитие и бли зость16.
Кроме того, либералы неоднократно сетовали на многочис ленные издержки лобучения: такие как раболепное преклонение русских перед всем иностранным, социальный иммобилизм про свещенной части общества, слабое, едва заметное развитие лично стного начала в повседневной практике населения. На фоне тради ционного имперского курса центра и укрепления государственного влияния, все это лишь отдаляло перспективу достижения идеала листинной монархии, в который русские либералы середины XIX века не переставали верить. С другой стороны, они не видели Кавелин К. Д. О Петре I и его реформе // Отдел рукописей Российской государственной библиотеки. Ф. 548. Карт. 2. Д. 37. Л. 4об.
258 Из истории идей, понятий, представлений реальной альтернативы постепенной европеизации России свер ху, через политику просвещенного самодержавия и приветство вали любые попытки властей начать очередной раунд преобразова ний в обществе.
В конечном счете, предпринятые русскими учениками уси лия в процессе восприятия достижений западной цивилизации дали свои результаты. Мы сделались подражателями, поклонниками, учениками Европы. В этой совершенной преданности, в этой го рячности было много юношески-благородного;
если хотите, было и много смешного. То и другое совершенно выражало нашу нравст венную, духовную юность. Но мы хорошо сделали, что так ею вос пользовались. Скажем беспристрастно: самоотвержение, с которым мы принялись учиться и образовываться, отсутствие ложного са молюбия, которое мы обнаружили, отбрасывая свои национальные и исторические предрассудки и строго судя самих себя, много го ворят в нашу пользу17, Ч утверждал К. Д. Кавелин.
Ранние либералы редко сомневались в правильности выбран ной Россией еще в петровский период общеевропейской историче ской судьбы и надеялись на распространение и укоренение на на циональной почве западных либеральных ценностей. При этом они прекрасно осознавали всю выгоду настоящего положения страны, которая находилась в позиции наблюдателя, способного учесть все печальные уроки развития государств-лидеров. Еще Грановский отмечал, что русским, открывается великое и прекрасное поле:
устраненные от движения, которое захватило все народы, бросив их на пути, тогда как конец далеко не виден, устраненные от этого движения, мы стоим на пороге, т. е. Европы, наблюдателями дви жения, и притом не праздными: движения европейской жизни на ходят отголоски и у нас, мы стараемся понять их и из них извлечь поучительный пример, в чем и состоит собственно русское воззре ние на историю18.
Одновременно ранние либералы подчеркивали такую привле кательную черту западной цивилизации, как способность объеди нять государства, но, вместе с тем, считаться с национальным раз Кавелин К. Д. Сборник исторических и статистических сведений о Рос сииЕ Ч. 2. С. 49.
Грановский Т. Н. Лекции по истории средневековья. М., 1986. С. 241.
К. И. Шнейдер. Образы Запада и РоссииЕ нообразием и особенностями других человеческих сообществ. Бо лее того, они неоднократно критиковали безоглядный космополи тизм тех европейцев, которые не уделяли достаточного внимания проблеме независимого и самостоятельного развития народов, пусть даже на основе общих с Западом либеральных ценностей.
Однако еще в большей степени отечественные либеральные мыс лители не принимали попыток своих оппонентов предъявить те или иные национальные отличия в качестве доказательств особого пути во всемирной истории. И в первую очередь это касалось рассужде ний о России. В основном русские либералы середины XIX в. отно сили ее к числу европейских государств, обреченных на общую историческую судьбу и схожую стратегию развития в настоящем и будущем. Многие из либералов не разделяли мнения своих про тивников об унизительной для страны практике копирования за падного опыта, искренне удивляясь постоянному стремлению и культивированию национальной обособленности. Неужели обид но для нас, когда мы должны прийти к убеждению, что, оставаясь вполне самостоятельными, мы все-таки проходим и проходили те же эпохи исторического развития, как и остальные народы Европы.
Не будь этого, мы были бы какими-то выродками человечества, и потому-то, вместо того, чтобы считать ту или другую форму нашей общественной жизни исключительно русской, не вернее ли, не ос новательнее ли справиться с историей19, Ч писал профессор И. К. Бабст.
Высказывались и другие суждения по вопросу о соответствии левропейского эталона отечественным реалиям. В среде либе ральных мыслителей не часто, но все же появлялись размышления, опиравшиеся на идею разновекторности исторического развития России и Европы. Это могло быть как результатом сомнений в пра вильности собственного западнического мировосприятия и перио дически возникавшей рефлексии по поводу привлекательных сто рон славянофильской концепции, так и адекватным ответом на раз дражавшую глаз и слух российскую повседневность того времени.
В качестве примера вполне подойдет мнение А. В. Дружинина, ко торый еще в 1845 г. не без основания пенял на жгучее желание все Бабст И. К. Три месяца за границей. Письмо пятое // Атеней. № 4. 1859.
С. 474.
260 Из истории идей, понятий, представлений и вся в отечественной общественной практике сверять с британ ским и французским опытом. Удивление и даже возмущение оче видным несходством форм и содержания внутреннего развития этих стран он объяснял единственно тем, что Россия просто не похожа ни в чем на государства Европы, что она сформировалась иначе20.
Таким образом, на фоне, казалось бы, общепризнанной среди ранних либералов идеи о неизбежном преодолении первоначаль ных различий между Россией и Европой, периодически все же воз никали сомнения в целесообразности объединения их в единую историко-культурную общность. Подобным настроениям в либе ральных кругах в немалой степени способствовала накопившаяся психологическая усталость от затянувшегося периода лученичест ва, а порой и плохо скрываемая неприязнь некоторых европейских лучителей, особенно немецких, к своим воспитанникам. В ко нечном счете, появлялась дополнительная мотивация для распро странения антизападных веяний в русском образованном сообще стве. В частности, анализируя некоторые интеллектуальные тренды на рубеже 1840Ц1850-х гг., об этом достаточно образно писал П. В. Анненков. Он обращал внимание на влияние кровной нена висти Европы к государству, которое никогда не жило с ней общей жизнью, вошло, как проходимец, в ее состав, помимо ее воли и га даний, и располагает остаться на своем месте, не слушая руга тельств и проклятий21.
Все же Запад в представлениях ранних либералов оставался манящим оазисом процветания и мерилом настоящих и, в основ ном, будущих успехов российского государства. На фоне благопо лучной Европы они неоднократно рисовали образ маргинальной России, с ее внутренне разобщенной, неустроенной и архаичной повседневностью. Это проявлялось во всем, начиная с пестрого географического ландшафта и территориальной разнородности, заканчивая неопределенными жизненными идеалами. Одну их главных причин такого положения Б. Н. Чичерин видел в своеоб разном восприятии русскими любого понятия. Он писал, что оно Дружинин А. В. Повести. Дневник. М., 1986. С. 145.
Анненков П. В. Воспоминания и критические очерки. 1849Ц1868 гг.
СПб., 1879. Отд. Второй. С. 346.
К. И. Шнейдер. Образы Запада и РоссииЕ является нам непременно в безусловной форме и при этом лисче зают линии, которые отделяют его от смежных с ним областей. В конце концов, мы не постигаем ни места, которое оно занимает в ряду других, ни отношения его к тем понятиям, которые находятся с ним в соприкосновении22.
Ранние либеральные мыслители, комфортно чувствовавшие себя в европейском пространстве во время своих многочисленных путешествий, без труда могли представить всю сложность воспри ятия русских на Западе с их безграничностью, непредсказуемо стью, социальным нигилизмом, отсутствием чувства меры и обще принятых норм повседневного существования. Пристально вгля дываясь в отдельные территории огромной российской империи, либералы пытались обнаружить в ней островки европейской жизни и, вполне естественно, указывали на Царство Польское, с которого и начинался, по сути дела, Большой Запад для русского человека.
Одним словом, вы разом чувствуете невольно, что уровень циви лизации выше в Царстве Польском, и что ранее пахнуло на него европейскою образованностью, что потребности в целом народе и утонченнее и выше23, Ч писал И. К. Бабст. Однако за пределами границ западных губерний либералов часто вдохновляла лишь на дежда на просвещенные меры центральной власти.
Подводя итог, можно с большой долей вероятности говорить о нескольких образах России, сложившихся в мировоззрении ранних русских либералов. Первый Ч географический сосед Европы, на начальном этапе не имевший с ней практически ничего общего и двигавшийся по своему собственному историческому маршруту. В основе этого образа, скорее всего, было пространственное воспри ятие России, которая не испытав влияния формировавшейся запад ной цивилизации, оказалась на длительный период на периферии европейской солнечной системы. Центробежные тенденции удельного времени при отсутствии каких-либо иных структурооб разующих форм сменились, в конце концов, процессом утвержде ния государственных начал. Как писал Б. Н. Чичерин: Дух русско Чичерин Б. Н. Несколько современных вопросов. М., 1862. С. 77.
Бабст И. К. Три месяца за границей. Письмо первое // Атеней. № 42.
1858. С. 400.
262 Из истории идей, понятий, представлений го народа выразился преимущественно в создании государства;
от сюда истекают основные начала его общественной жизни24.
Другой образ России ассоциируется с фигурой вечного уче ника в стенах левропейского храма мудрости, куда ее поместил еще Петр Великий. Возможно, этот имидж стал результатом уто пически-реалистического восприятия русскими либералами дости жений, прежде всего, франко-британского исторического опыта.
Для них эти очевидные успехи приобрели характер универсальной программы обучения депрессивных территорий азам цивилиза ции. Одновременно европейский канон при допущении даже зна чительных критических замечаний все же ими идеализировался и приобретал искусственный цвет. Полтора века обучения не смогли превратить Россию в развитое западное государство, а затянувшееся школярство порождало пессимизм среди либералов.
Вместе с тем, именно в середине XIX в. на фоне абстрактной веры в идеалы европейского рационализма впервые обозначились реальные контуры программы русского либерализма. Ее авторство по праву принадлежит Б. Н. Чичерину, который в начале 1860-х гг.
сформулировал концепцию лохранительного либерализма, где попытался примирить свободу с просвещенной монархией. Скорее всего, это была самая удачная в истории отечественной обществен ной мысли XIX столетия теоретическая попытка создать нацио нальную версию процесса европеизации России в целом, посредст вом реформ сверху через плодотворную законотворческую дея тельность самодержавной власти. Гипотетически конечной целью ее могло стать не только конституционное преображение страны, но и смена образов России с географического соседа и вечного ученика Запада на новый имидж соучастника исторического прогресса. Не случайно ранние русские либералы с большим во одушевлением приветствовали Великие реформы 1860Ц1870-х гг. и считали их важным шагом навстречу цивилизованной Европе.
Чичерин Б. Н. Опыты по истории русского права. М., 1858. С. 139.