Книги, научные публикации
К БИОГРАФИИ ОДНОЙ ВЕЩИ: МОСТОВАЯ КАК ТОВАР Автор: Д. В. ДИМКЕ, Т. Ю. ГРЕБЕНЩИКОВА ДИМКЕ Дарья Владимировна -магистр антропологии Европейского университета в С. -Петербурге (E-mail: ddimke ГРЕБЕНЩИКОВА
Татьяна Юрьевна -магистр антропологии того же университета (E-mail: mokritza
Аннотация: Изменению общества сопутствует слом биографических стандартов и возможностей. В широком смысле биография - история жизни. Это понятие применимо и к вещам. В статье мы обратимся к биографическому стандарту мостовой. Он изменился, когда пространство Советского Союза превратилось в территории разных государств. Города, архитектурный облик центров которых сложился до 1850-х гг., имеют множество мощеных улиц. Для некоторых из них характерны "фобии" по поводу их утраты.
Ключевые слова: биография вещи Х социология пространства Х культурная память Х городская идентичность Х советское наследие 1 Благодарим Е. Боярских, Е. Бучуменскую, В. Вахштайна, К. Титаева и И. Утехина за помощь, ценные советы и дружеское участие.
стр. В широком смысле биография - история жизни, и это понятие применимо и к вещам. Такой подход предложен И. Копытоффым: "При выяснении биографий вещей можно задавать вопросы, аналогичные тем, что задают о людях: каковы в социологическом плане биографические возможности, допускаемые "статусом" вещи, данной эпохой и культурой, и как эти возможности реализуются? Откуда эта вещь взялась, и кто ее сделал? Какова была ее карьера, и что люди считают идеальной карьерой для подобных предметов?" [Копытофф, 2006: 137]. С каждой вещью у людей связаны "биографические ожидания". Если эти ожидания не оправдываются (в случае, когда биография вещи меняется или когда мы сталкиваемся с биографическим стандартом вещи, который не совпадает с нашим), наша реакция обнажает ценности, страхи и представления, свойственные нам как представителям определенной культуры.
Мы обратимся к биографическому стандарту вещи, который изменился в то время, когда пространство Советского Союза постепенно превращалось в территории разных государств биографическому стандарту мостовой. Мы попробуем показать, почему биография этой вещи изменилась именно таким образом, а также обозначить тенденции в жизни общества, о которых такое изменение свидетельствует.
Многие постсоветские города, архитектурный облик центров которых сложился до 1850-х гг.: Львов, Рига, Одесса, Таллинн и т.д., - имеют множество мощеных улиц. Для некоторых из этих городов характерны массовые народные "фобии" по поводу утраты мостовых: одна из самых обсуждаемых тем на интернет-форумах и в местной прессе - возможная продажа мостовых: "...когда под предлогом благоустройства улиц в многомиллионных ремонтных работах аутентичную эстетику меняют на современный асфальт сомнительного качества..." [Смещук, 2008]. Уже по заголовкам статей и форумов видно, что мостовая -это ценность, и, по мнению горожан, эта ценность "находится в опасности": "Богачи разворовывают львовскую мостовую" [Богачи разворовывают..., 2009], "Виноват, не виноват... Слышь, верни брусчатку, гад!" [Смещук, 2008], "Чиновничья вакханалия на руинах Львова" [Абибок, 2006], "У Львов розкрадають оригнальну австрйську бруквку, замнюючи на недовговчну i неяксну?' [У Львов;
розкрадають..., 2009]. При этом граждане озабочены не только и не столько тем, что мостовая разрушается из-за отсутствия должной заботы со стороны городских властей. Их тревоги связаны с тем, что мостовая превратилась в товар, который многие мечтают приобрести, чем и пользуются (или могут воспользоваться) городские власти: "Лет пять назад какой-то немецкий город делал у себя реконструкцию, и им понадобилась старинная брусчатка.
Слава Богу, что у наших властей тогда хватило ума отшить покупателей" [Николов, 2007].
Предполагается, что элементы городской среды, сделанные из камня, будут существовать очень долго, в идеале - вечно, в любом случае, они не предполагают обратной трансформации в материал.
Мостовая, безусловно, такая же часть городского пространства, как церкви, дома, музеи и мосты.
Однако, в отличие от всех этих элементов, мостовую легко превратить из элемента городской среды обратно в материал. При этом такой материал достаточно легко транспортировать и снова сделать его элементом городской среды. Но эта простота не даёт ответа на вопросы - зачем вообще нужно покупать старые камни? При этом горожане уверены в том, что городские власти европейских городов горят желанием приобрести старую брусчатку на "черном рынке" (то есть, прибегая для этого к сомнительным с точки зрения закона процедурам): "...львовская мостовая попадает в Польшу и Германию. Хотя официально попыток перевезти камень через границу не зафиксировано, специалисты не на камеру говорят - ценный товар таки экспортировали и даже называют цену на черном рынке - 6 евро за штуку" [Богачи разворовывают..., 2009]. Заметим, что, судя по названной цене, старая брусчатка дороже новой.
Итак, биография мостовой изменилась: раньше она была одним из элементов городской среды (воспринималась горожанами в качестве такового). Сейчас она воспринимается как товар. Другими словами, мы можем говорить о двух биографических "сломах". Первый - превращение из элемента городской среды в материал, второй стр. превращение этого материала в товар, причем - в дорогой. Показательно, что если вначале камни для мостовых продавали и покупали "подводами" и "баржами", то теперь речь идет о цене отдельного камня. Подобное изменение счетной единицы свидетельствует о том, что ценность старых камней мостовой выросла. Время, которое обычно уменьшает или просто уничтожает ценность вещи (просто потому что вещи устаревают по тем или иным причинам), только увеличивает стоимость этого товара. Другими словами, товарный статус этой вещи (старых камней) изменился.
Биография вещи - это, в том числе, её товаризация - изменение её функционирования в этом качестве [Копытофф, 2006]. Одна из возможных товаризаций вещи -превращение в антиквариат. Однако в нашем случае речь идет не о вещи, а о материале. Антикваризация - часть стандартной биографии вещи, а не материала, из которого эти вещь сделана. Антиквариатом может стать серебряная ложка семнадцатого века, но не расплавленное серебро этого времени. Но в случае продажи камней мостовой по схеме антикварной вещи продается именно материал. Следовательно, биографические ожидания не оправдались. Почему? Как камни мостовой стали в постсоветском пространстве своего рода антиквариатом?
Мостовая как универсальный свидетель. В чем же, по мнению горожан, ценность старых камней мостовой? Другими словами, что утратит город, потеряв мостовую, и что приобретёт новый владелец, получив её? Приведём самый характерный ответ на этот вопрос: "Какие бы мы были дураки, если бы отдали, пусть и за большие деньги, нашу историю" [Николов, 2007]. Для горожан ценность мостовой связана с тем, что она - знак долгой истории города. Мостовая - историческая данность, "наследство". Мостовая ценна, потому что свидетельствует (в прямом и переносном смысле) о долгой истории города, а значит, и о его высоком культурном статусе.
Мостовая, как любой элемент городской среды, может превращаться в знак определённых исторических событий, отсылающих к культурной памяти какого-либо сообщества. Именно поэтому, если мостовая (вещь, которая стала таким знаком) утрачивается, то сообщество нуждается в ее восстановлении, поскольку утрата вещи (означающего) грозит утратой того, вместо чего она выступает (означаемого). Утрата мостовой как знака коллективной общности угрожает существованию самой общности.
Для знака дихотомия "удобно-неудобно" неактуальна. Неважно, что старая мостовая - это неудобное дорожное покрытие (которое уступает таким современным материалам, как асфальт), важно ее наличие. В этом плане показателен ответ Львовского таксиста на замечание, что по львовской мостовой неудобно ездить: "Ну, это же наша старая мостовая, ну да, она не очень, но! По ней же ещё Екатерина II ездила!"2. При этом водителю показалась обидной возможность оценки по признаку удобства, поскольку для водителя, как горожанина, очевидно, что мостовая - знак, отсылающий к "славному прошлому" города, частью которого он себя ощущает.
Мостовая связана с особым типом городского пространства, который часто обозначают как "исторический центр" или "старый город". Представление об этом типе пространства неразрывно связано именно с наличием в нем архитектурных ансамблей, материально воплощающих его историю3. Другими словами, речь идет не просто о наборе разрозненных исторических достопримечательностей, а о целых улицах и кварталах, которые сохранили практически нетронутым свой исторический облик. Наименование "старый город" обозначает целостность этого облика: домов, мостовых, улиц. Тем не менее, это пространство города, а не музея, поскольку часть горо _ Заметим, что это мнение распространено среди львовских автовладельцев: "...замена тормозящей движение брусчатки вызовет народный гнев". "Пусть моя машина и "убивается" на порядок быстрее, чем в Киеве, но брусчатку убирать не дадим!" - обещает местный таксист Владимир" [Николов, 2007].
О том, как материальные объекты в качестве части социального мира создают вокруг себя определенное пространство, см. у Джона Ло. "Во-первых, я настаиваю на том, что производство объектов действительно имеет пространственные следствия.
<...> Пространственности порождаются и приводятся в действие расположенными в них объектами - именно этим определяются границы возможного "[По 2006: 225].
стр. жан живет в нем. Мостовая - один из объектов, который (наряду с прочими, например старыми домами) создает такое пространство.
При этом мостовая как элемент "старого города" обладает двумя особенностями. Первая связана со своего рода "тактильностью" мостовой. Мостовая - один из объектов, который (наряду с прочими, например, старыми домами) визуально обозначает начало "старого города". Однако мостовая - в отличие от всех прочих объектов, создающих пространство "старого города" - "заставляет" человека переживать "старый город" не визуально, а тактильно. Таким образом, мостовая создает условия восприятия пространства, которые исчезают вместе с ней. Вторая особенность мостовой как элемента "старого города" связана с ее исторической универсальностью. Любой элемент городской среды воплощает в себе историю города. Специфика мостовой в том, что она, в отличие от прочих элементов городской среды, не воплощает конкретное место и время, как, например, барочные дворцы Зальцбурга или ренессансные палаццо Флоренции. Именно поэтому один европейский город в принципе может купить мостовую у другого европейского города. Приведём пример. Во время второй мировой войны мостовая в Нюрнберге была уничтожена. Нюрнбергу не нужна была новая (только что сделанная) мостовая, ему нужны были старые камни с заключенной в них историей.
Жители города нашли остроумное решение проблемы - купили камни для мостовой у Кракова 4.
Мостовая - универсальный свидетель. На её камнях происходили исторические события, по ним ходили исторические персонажи. Не всегда точно известно, где был или не был конкретный исторический персонаж - однако при наличии мостовой вполне достаточно того, что он точно был в этом городе. Причем поскольку мостовая -знак истории в целом, то события и персонажи могут быть любыми. Эта история не требует реалий и связи между ними, поскольку это история как таковая, каждый может выбрать эпизод на свой вкус, независимо от тонкостей этого вкуса, соответственно знаниям и предпочтениям. Мостовая - всего лишь свидетель присутствия, но зато присутствия великих людей. Таким образом, мостовая выступает как идеальный предмет для конструирования любой идентичности, связанной с актуальным для конкретного человека или сообщества персонажем, событием или периодом европейской истории.
Городская история из связного нарратива превращается в коллекцию персонажей, случаев, исторических анекдотов. "...По этим камням, очевидно, въезжали во Львов герой-любовник Казанова <...> и граф Калиостро. По этим же камням колесил экипаж сына композитора Амадея Моцарта Ксавери, жившего во Львове в 18 веке" [Во Львове раскопали..., 2010]. И Моцарт, и Казанова, и граф Калиостро - действующие лица этой истории, поэтому можно выбрать того, кто тебе интереснее или лучше известен.
Мостовая - универсальное "место памяти" (см. [Нора, 1999]). Благодаря этому она может быть использована как знак, отсылающий к разным событиям в истории города. Например, немецкий проект "Камни преткновения", посвященный памяти жертв Третьего рейха и реализуемый на территории Европы [Сайт проекта, 2010]: один из камней мостовой перед домом, где когда-то жили депортированные нацистским режимом люди, заменяется латунным камнем. На нем выбиты имена, возраст и даты смерти погибших. "Трехлетний Натан Данкроне, убит 11 июня 1942 года в Освенциме. 11-летний Ханс Дессау убит 6 декабря 1941 года в Риге, 14-летний Ханс Фрост и восьмилетний Оскар Хеллер убиты 18 ноября 1941 года в Минске..." [Володина, 2010]. Специфика проекта не только в том, что таблички с именами "...образуют самый большой в мире децентрализованный мемориал" [Володина, 2010], но и в выборе самого места расположения табличек. Мостовая вплетена в повседневность. Сколь красивым или диковинным не казалось бы сегодня это дорожное покрытие, в конечном счете, это именно дорожное покрытие, по которому жители города ходят каждый _ Эту историю рассказал нам варшавский экскурсовод.
стр. день. Любопытно, что как "Камни преткновения", так и Аллеи звёзд обыгрывают одну из устойчивых, встречающихся почти в каждой культуре метафор - "жизнь как дорога" [Щепанская, 2003]. Разным дорогам/жизням соответствуют разные образы/типы памяти. Аллея звёзд - гладкая, красивая, современная и удобная дорога, по которой легко идти в прямом и переносном смысле.
Мостовая - старая дорога, идти по ней непривычно и не очень удобно. Если ты идёшь по Аллее звёзд, твои спутники - успешные люди, принадлежностью которых к твоей культуре ты можешь гордиться. Когда ты идёшь по мостовой, часть которой - "камни преткновения", спутниками становятся убитые старики, взрослые и дети, вина за смерть которых - также часть культурного наследия. Воспоминания, которые будит Аллея звёзд, - это приятные воспоминания, а воспоминания, которые вызывают в памяти мемориальные камни на мостовой -это то, о чём многие предпочли бы забыть.
Уникальное свойство мостовой как части "старого города" - историческая универсальность, возможность быть символом исторических событий. Соответственно, наш вопрос не в том, какая память может быть вписана в мостовую, а в том, какая память актуализована с ее помощью сегодня.
Маркер европейского города: мостовая в рекламных проспектах. Мостовая как элемент городской среды связана с определённым образом города. Боязнь утратить элемент городского пространства - это боязнь утратить образ города в целом. С образом какого городского пространства у нас связывается этот элемент городской среды? Чтобы это понять, обратимся к рекламным туристическим проспектам. Выбор рекламных материалов обусловлен тем, что в них предлагается "идеальный образ города". Нас будут интересовать рекламные материалы, выполненные для туристов бывшего СССР (на русском языке) и посвященные городам, в которых есть такой элемент городского пространства, как мостовая. Посмотрим, какое место занимает мостовая в идеальном образе города и что это за образ.
Начнём с городов постсоветского пространства. Мостовая упоминается во всех без исключения просмотренных нами рекламных материалах. Как правило, в начале рекламных проспектов присутствуют упоминания о "узких мощеных улочках". Примеры: "Мы предлагаем туры в Эстонию, рассчитанные на любые вкусы и финансовые возможности. Вы прогуляетесь по сказочному Старому Таллину, узкие мощёные улочки которого ещё хранят дух средневековья..." [Туры в Эстонию, 2010];
"...в старом европейском городе, когда волшебство рассеивается по меленьким мощеным улочкам!' [Туры в Таллин, 2010], "Западный Львов - уютный, компактный, с особой атмосферой венских кофеен, мощеными улочками" [Украина, 2010].
Обратим внимание, что в рекламе акцентируется принадлежность городов с "узкими мощёными улочками" к европейскому пространству: упомянуты периоды европейской истории (главным образом, средневековье), акцентирована "европейская атмосфера" городов. При этом проспекты практически не содержат упоминаний об их местной специфике. Создается образ абстрактного европейского города с клишированным набором визуальных примет: кроме обязательных "мощеных улочек" упомянуты "остроконечные черепичные крыши", "средневековые замки", "уютные кафе".
Европейский город складывается из небольшого количества визуальных символов. Нескольких элементов достаточно, чтобы сложить такой конструктор: "Эти узкие улочки старого города, мощенные брусчаткой, разноцветные стены -это как раз то, за чем в общем-то я ехала, за что я так люблю старую Европу и Европу вообще" [Несколько..., 2010], - поэтому любой город, который обладает такими визуальными символами, определяется как "Европа". "Европа" в этом дискурсе совокупность четких визуальных характеристик;
в сущности, именно таких характеристик ждут от "Европы" туристы. Обязательное присутствие этих маркеров заставляет думать, что их отсутствие будет воспринято как отсутствие подлинности.
Такой образ города воспроизводится в отчетах туристов: "По мощеным улочкам Львова, где можно часами любоваться "застывшей музыкой" его соборов, старинных домов, очаровывающих тихим величием хранимых вековых тайн", "Выборг - потря стр. сающий по атмосфере город! Такое ощущение, что находишься за границей! Узкие мощеные улочки - прям как в Европе!" [Информационный портал, 2010]. Высшей похвалой городу, максимальным выражением туристического восторга является сравнение с Европой. Возможность такого сравнения обусловлена наличием визуальных маркеров, в частности "узкими мощеными улочками". Потеря мостовой, следовательно, может означать угрозу образу города как европейского. Сегодня жители Львова конструируют историю своего города как части Европы, противопоставляя его другим городам Украины: "С балкона Ратуши открывается вид на европейский город. Львов -это не Донецк или Киев" [Николов, 2007], а в европейском городе обязательно должна быть мостовая.
Мощение (в том числе нешироких улиц) есть не только в европейских городах. Мостовая характерна и для неевропейских городов, - Стамбул, Каир, Дамаск, Самарканд, Бухара. К примеру, в Стамбуле "узких мощеных улочек" гораздо больше, чем в Париже или Дрездене. При этом в рекламных материалах, посвященным неевропейским городам, "узкие мощеные улочки" упоминаются крайне редко или не упоминаются вовсе. Почему же этот элемент городской среды в постсоветском пространстве оказался спаян с европейскими городами и стал восприниматься как неотъемлемая характеристика европейского города?
Образ Европы через призму советского кинематографа: мостовая как сцена. Особенность восприятия Европы советским человеком состояла в том, что он не мог сравнить культурно сформированный образ европейского города с собственными впечатлениями о нём. Визуальный образ "европейского города" для большинства советских граждан формировался, главным образом, кинематографом. При этом "Европу" играли, как правило, "советские западные" города: Рига, Вильнюс, Таллинн, Львов. Каждый из них "играл" условное европейское пространство.
"Европейское" значило -максимально непохожее на привычное, советское.
Одной из важных визуальных доминант в архитектурном облике этих городов была мостовая, причём такого количества мощеных улиц в прочих советских городах не было. Конечно, архитектурный облик этих городов тоже был важен, но именно в контексте мостовой. В других советских городах тоже встречались здания, построенные в неоготическом, барочном или классицистическом стиле. Однако мостовая усиливала "чуждость" таких зданий - создавала для них "правильный контекст". В этом контексте они воспринимались как чужое пространство, не как часть своего.
Мостовая фреймировала восприятие прочих элементов городской среды. Благодаря этому свойству мостовые города превращались в своего рода декорацию, которая могла быть использована для обозначения пространства любого города, что и нужно кинематографистам. Ни за одним из "городов-дублёров" не закреплен образ какой-нибудь европейской страны или региона. Париж могли снимать (и снимали) во Львове и в Риге. Роль этих городов состояла в обозначении европейского пространства в целом, а для этого было достаточно нескольких - но ярких - визуальных примет.
Одной из главных, в силу своей графичности и фактурности, стала мостовая.
Мостовая стала в советском кинематографе одним из основных маркеров "европейского города", а поскольку советский человек не мог сравнить кинематографический образ Европы с Европой реальной, кинематографический образ стал восприниматься как реальный - его нечем было проверить, и ему не с чем было конкурировать. Мостовая из кинематографического атрибута превратилась в непременный атрибут "настоящей" Европы. Возможно, именно этим объясняется вездесущесть "мощеных улочек" в туристических проспектах европейских городов и их отсутствие в рекламе городов азиатских.
Однако остаётся вопрос: почему мощение так увязано в постсоветском "туристическом" дискурсе именно с "узкими улочками", а не просто с улицами, проспектами, площадями? Это, вероятно, можно объяснить тем, что такая планировка улиц также была не слишком привычна жителям советских городов, она усиливала чужеродность пространства мостовой как визуально непривычного дорожного покрытия.
стр. "Узкие улочки" встречались в городах Советского Союза. Их условно можно разделить на два типа:
"экзотические", восточные или азиатские (такие, как Ереван или Бухара) и "старые", "дореволюционные" российские города. В городах первого типа "узкие улочки" воспринимались как признак экзотики, в городах второго типа - как символ бедности или отсталости дореволюционной России (стихийная застройка, теснота, несовременность). Узкие улочки в качестве части советского города воспринимались как своего рода аномалия. Узкие мощеные улочки в сочетании с европейской архитектурой тоже были аномалией, однако эта аномалия могла стать символом европейского города как чужого пространства.
Итак, мостовая фреймировала городское пространство с европейской архитектурой как максимально чужое (без мостовой архитектура воспринималась как необычный, но привычный элемент городского пространства - улицы, застроенные зданиями в стиле барокко, были, к примеру, в таких сибирских городах как Иркутск), а узость улочек "усиливала" этот фрейм.
Образ Европы, который воспроизводит сегодняшний рекламный туристический дискурс, сложился, в том числе, под влиянием советского кинематографа. Советские "блокбастеры" ("Три мушкетера", "Приключения Шерлока Холмса", "Семнадцать мгновений весны", "Легенда о Тиле", "Приключения Электроника" и т.д.), действие которых происходило в конкретных европейских городах, создали и закрепили образ абстрактного "европейского города". Лондон, Париж, Амстердам, Берн советского кинематографа не отличались друг от друга - однако очень сильно отличались от привычного городского пространства. Европа стала единым целым, превратившись в условное - красивое, "не наше" - пространство.
Когда у граждан бывшего Советского Союза появилась возможность увидеть Европу, образ Европы у них уже был. Причем это был образ Европы в целом: они знали, как должен выглядеть европейский город, знали, что они должны там увидеть. Образ Европы, созданный советским кинематографом, стал призмой, через которую начала восприниматься Европа как таковая. Когда туристы в отчетах пишут о том, что Львов -это "настоящая Европа", потому что там есть "узкие мощеные улочки", они меняют местами причину и следствие. Львов - "настоящая Европа" во многом потому, что советский кинематограф когда-то был вынужден конструировать "настоящую Европу" на Львовских (рижских и т.д.) реалиях. Так самый яркий визуальный маркер "инакости", "несоветскости" пространства, необходимый кинематографистам для создания образа Европы, стал восприниматься как обязательный маркер реального европейского пространства.
Советские граждане приезжали в Прибалтику или Львов, чтобы увидеть Европу. Как таковые, эти города интересовали гораздо меньше;
их история, воплощенная в том числе в архитектурном облике, была мало известна;
да они и не стремились её узнать. После того как эти города "переиграли" множество ролей, побывав практически всеми европейскими столицами, они стали суррогатом Европы. Будучи частью Советского Союза, они были вечными дублёрами Европы, всегда интересными в качестве отсылки к чему-то другому. Мостовая превратилась в декорированную сцену, значение которой сводилось к обозначению абстрактного европейского пространства.
Биография как симптом: мостовая и новая составляющая идентичности советских западных городов. Изменение биографического стандарта мостовой - ее превращение в товар и беспокойство горожан по этому поводу - демонстрирует, в том числе, и проблемную область, связанную с современной (постсоветской) идентичностью этих городов.
Роли, которые когда-то "сыграли" советские западные города, сегодня стали частью их идентичности. По Львову водят экскурсии "По следам "Трёх мушкетёров", а в Риге рассказывают о "нашей Шерлокиане" и вспоминают о "Семнадцати мгновениях весны" 5. Эти истории сливаются друг с другом и с реальной историей города.
_ Энтузиасты выполняют и выкладывают в Интернете специальные карты этих городов, на которых отмечают места, где снимались сцены из фильмов (см., например: [Д'Артаньян..., 2010];
карта мест съемки "Шерлока Холмса" в Риге [Карта мест..., 2010]).
стр. В путеводителях упоминают не только средневековых рыцарей и итальянских купцов, но и д'Артаньяна с доктором Ватсоном. Конечно, в Петербурге тоже есть экскурсии с названием "Петербург Достоевского" с обязательным посещением дома Родиона Раскольникова. Однако место действия романа "Преступление и наказание" - именно Петербург. А мушкетёры, оставаясь французами, становятся "жителями" Львова. Благодаря советскому кинематографу происходит своего рода "наложение пространств": лестница костела св. Антония становится входом во дворец Кардинала из "Трех мушкетеров", двор Армянского собора - местом встречи д'Артаньяна и Кэт, здание на ул. Яуниела, 22 в Риге - домом 221 "б" на Бейкер-стрит, где жил Шерлок Холмс.
Объекты городской среды перекодируются - получают новые имена, а вместе с новым именем появляется новая идентичность. Дворцы, особняки и дома, задействованные в фильмах в качестве архитектурного облика конкретных городов, выпадают из исторического пространства города - они начинают восприниматься как часть того пространства, которое когда-то просто "играли". Это новое пространство (по крайней мере, для постсоветского туриста) едва ли не важнее, чем реальное историческое. Шерлок Холмс становится "проводником" по Риге: "...31 декабря мы провели в Риге. И конечно, проводником для нас был Шерлок Холмс" [Рижский дом, 2010]. Герои советских фильмов превращаются в "ключи" к городу - способ его постижения и сборки. Каждый популярный советский фильм "пересобирал" город заново, так что в итоге эти города получили несколько "моделей сборки" (Лондон, Берн, Берлин, Флоренция и т.д.). Советский кинематограф создал возможность для перекодирования пространства конкретного города в пространство общеевропейское.
Городское пространство, таким образом, расширяется: его история сливается с кинематографической, актёр превращается в персонаж/персонажи. Именно поэтому утрата мостовой грозит не Львову, а "нашему маленькому Парижу" [Сайт компании, 2010]: "Вы любите предметы, от которых веет вечностью? Тогда поезжайте во Львов и купите львовскую брусчатку, распродажа которой сейчас идёт на улицах города. Вы можете замостить камнями, по которым ходили галицкие князья, свой двор" [Якушев, 2008]. Характерно, что хотя утрата мостовой грозит "Парижу" или "украинской Флоренции" [Сайт компании, 2010], по брусчатке ходили "галицкие князья". Сравнение Львова с Парижем имеет только кинематографическое основание, поскольку в отличие от, к примеру, Петербурга, Львов не строили с ориентацией на конкретные европейские образцы. Мы видим, как в дискурсе переплетается реальная история города (галицкие князья) и история кинематографическая ("наш маленький Париж"). Кинематографическая история в определенном смысле становится частью истории реальной, приключенческие фильмы начинают работать как фильмы исторические. Мостовая как место памяти универсальна в том смысле, что позволяет каждому выбрать свой образ истории, поскольку она может быть свидетелем любой истории. В том числе - и истории кинематографической.
Итак, мостовая как элемент городской среды приобрела на постсоветском пространстве особую значимость, стала одной из главных составляющих образа европейского города, поскольку, во многом благодаря кинематографу, связала не только время, но и пространство, превратившись в матрицу европейскости. Такая абстрактная европейскость стала одной из составляющих идентичности западных советских городов. Советский кинематограф использовал Ригу, Таллинн, Львов в качестве декорации, которая могла изображать любой европейский город. Но только у жителей Львова есть "фобия", связанная с возможной утратой мостовой. Почему?
Сегодня у прибалтийских городов четкая европейская идентичность. Это идентичность абстрактного европейского города, что хорошо видно, если обратиться к туристическим рекламным проспектам, отчетам туристов и другим презентационным материалам. Эти города-столицы государств-членов Евросоюза. В их "европейскости" никто не сомневается. Европейский (средневековый) облик этих городов - один из важных элементов этой идентичности. Что касается Львова, то европейскость важная часть городской идентичности - не совпадает с идентичностью государственной.
стр. Львов - один из городов Украины, но он не столица, хотя образ абстрактной Европы закреплен за городом советским кинематографом. Львов ощущает себя частью Европы, но является частью Украины, которой себя противопоставляет. Львов выступает как часть Европы, с которой разделяет общие культурные ценности. Поэтому для львовян важно сохранить европейский облик города. А одной из главных визуальных доминант этого облика является мостовая. Таким образом, утрата мостовой воспринимается как утрата европейскости, а значит - как утрата идентичности.
Показательно, что на мостовую Львова, по мнению его жителей, покушается Европа, а не Украина или Россия: "...ремонти дopir у Львов супроводжують невпинним перемощуванням стародавньо бруквки <...> Не дивно, що перюдично з'являються чутки про и розкрадання. Хтось каже, мовляв, бачив бруквку викладеною в когось на дач, нший десь за кордоном впзнав "уродженку" льввських вулиць" [Читайло, 2010];
"Також правоохоронц повдомляють, що збрану австрйську бруквку було завезено на склади, розташован на високому замку, для тимчасового "переховування", для подальшого и експортування до Польщ i Нмеччини" [Лпч, 2010].
Европейцы понимают ценность (вернее, бесценность) мостовой. Кроме того, приписывание европейцам такого интереса (и указание стоимости каждого камня) является дополнительным свидетельством ценности львовской мостовой для самих львовян. Мостовая, конечно, бесценна, но для того, чтобы это понять, нужно точно назвать цену6, причем цена должна быть названа "знатоками", в данном случае немцами или австрийцами.
Именно шаткость европейской идентичности львовян порождает подобные "фобии" и эти интерпретации. Во Львове проходят митинги в защиту брусчатки, поскольку мостовая - это, в представлении львовян, обязательная часть европейского города. При этом мостовую утрачивает "наш маленький Париж", поскольку европейская идентичность строится через абстрактную (созданную советской культурой) европейскость.
Таким образом, мы видим, что мостовая как элемент городской среды на постсоветском пространстве тесно связана с европейскостью города. Если европейская идентичность совпадает с идентичностью государственной - мостовая бережно охраняется как один из ее показателей. Если европейская идентичность - это идентичность конкретного города, которая не совпадает с государственной, то боязнь утраты мостовой как одного из свидетельств европейскости может превращаться в "фобию" Любопытно, что на бывшем постсоветском пространстве есть город, в котором "фобия" утраты мостовой не связана с европейской идентичностью. Это Одесса. Утрата мостовой означает для одесситов утрату не европейскости, а одесскости, поскольку идентичность этого города настолько сильна, что все элементы городской среды работают именно на неё. Когда одесситы говорят и пишут о своей мостовой, она дискурсивно оформляется как тот элемент городской среды, посредством которого Одесса конкурировала с другими - не обязательно европейскими - цивилизованно развивающимися городами. Поэтому их камни - это вместилище их личной истории, а их пространство - это всегда пространство Одессы. Отметим: Одесса в советском кинематографе играла, как правило, саму себя.
Мостовая как элемент городской среды обладает специфическими свойствами (подробнее об этом см. в [Гребенщикова, Димке, 2010: 128 - 153]). Благодаря этим свойствам она может воплощать самые разные культурные смыслы, служить памятником множеству событий и персонажей, быть знаком культурных общностей. Так, для одних городов мостовая - свидетельство былой славы, для других - возможность увековечить память о трагических событиях собственной истории, для тре И. Копытофф замечает: "..."уникальность" объекта подтверждается не его структурным положением в системе обмена, а постоянными прорывами в товарную сферу, за которыми тут же следуют отступления в закрытую сферу уникального "искусства" <...>... "объективная" бесценность Пикассо может быть недвусмысленно подтверждена в наших глазах лишь колоссальной рыночной ценой" [Копытофф, 2006: 156].
стр. тьих - знак принадлежности к определённому сообществу. В некоторых городах она стала маркером пространства европейского города, символом принадлежности к европейскому сообществу. Этот культурный смысл, по всей видимости, сегодня является доминирующим, поскольку он оттеснил прочие культурные смыслы. Это произошло во многом благодаря образу абстрактного европейского города как города с мостовой, который создал советский кинематограф. Изменение биографического стандарта мостовой свидетельствует, с одной стороны, о шаткости новой идентичности, с другой стороны, о парадоксальной актуальности культурного наследства.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Абибок Ю. Чиновничья вакханалия на руинах Львова. "Суботня пошта", 13.07.2006. URL president.org.ua/news/news-118159/ (дата обращения: 27.03.2010).
Богачи разворовывают львовскую брусчатку // Портал TCH.ua, 23.09.2009. URL ukrayina/bogachi-razvorovyvayut-lvovskuyu-mostovuyu.html (дата обращения: 28.03.2010).
Во Львове раскопали брусчатку времен Казановы и сына Моцарта // Туристическое агентство "Триас Тур".
URL (дата обращения 22.03.2010).
Володина Э. Камень преткновения. 06.11.2008 // Deutsche Welle. URL article/0,,3769068,00.html (дата обращения: 10.06.2010).
Гребенщикова Т., Димке Д. Логика трансформации мостовых: "город с историей" и "город с музеем" (на примере Одессы) // Nomen est omen: Сборник статей к 60-летию Николая Борисовича Бахтина (от непослушных учеников). СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2010. с. 128 153.
Д'Артаньян и три мушкетера во Львове: виртуальное путешествие по местам съемок фильма. URL (дата обращения: 30.03.2010).
Информационный портал о российском туризме. Выборг. Авт. Женька. URL ru/reports_1256.htm (дата обращения: 22.03.2010).
Карта мест съемки "Шерлока Холмса" в Риге // LiveJournal, пользователь renatar. URL renatar.livejournal.com/28311.html (дата обращения: 30.03.2010).
Копытофф И. Культурная биография вещей. Социология вещей. Сборник статей / Под ред. В. Вахштайна. М.:
Издательский дом "Территория будущего", 2006. с. 134 - 169.
Ллч Ю. Розкрадають австрШську бруквку. Захдна Украна. URL php?id=313774 (дата обращения: 21.03.2010).
Несколько моих любимых фотографий // LiveJournal, пользователь glacio-cat. URL Iivejournal.com/94450.html (дата обращения: 21.03.2010).
Николов Ю. О дураках, дорогах и чиновниках // Власть денег. N 45, 9 - 15 ноября 2007. URL smi.liga.net/articles/IT071378.html (дата обращения: 14.11.09).
Нора П. Места памяти / Пер. Д. Хапаевой, СПб., 1999.
Рижский дом Эдуардо Лукаша // LiveJournal, пользователь muzalewsky, URL Iivejournal.com/304724.html (дата обращения: 26.03.2010) Сайт компании "Cita-travel". Львов и Закарпатье. URL (дата обращения: 24.03.2010).
Сайт проекта "Stolpersteine" ("Камни Преткновения"). URL (дата обращения:
30.03. 2010).
Смещук Р. Виноват, не виноват... Слышь, верни брусчатку, гад! // Сайт "Системный Дерибан", 26.06.2008.
URL (дата обращения: 29.03.2010).
Туры в Таллин // Туристическая фирма "Акварель". URL (дата обращения:
20.03.2010).
Туры в Эстонию, экскурсии по Таллину // Туристическая компания "Балтик Typс". URL baltictours.ru/rus/2562 (дата обращения: 20.03.2010).
У Львов розкрадають оригнальну австрйську бруквку, замнюючи на недовговчну i неяксну? // Портал "Щоденний Львв", 14.05.09. URL (дата обращения: 30.03.2010).
Украина- туристические путевки // Tourefile. URL (дата обращения:
21.03.2010).
Читайло О. Куди зникае льввська бруквка? // Леополс. URL php?atid=71765 (дата обращения: 20.03.2010).
Щепанская Т. В. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX-XX веков. М.: "Индрик", 2003.
Якушев В. Булыжник- оружие афериста // "Вечерние вести", 06.11.2008. URL print.aspx?a=10477 (дата обращения: 25.03.2010).