Книги, научные публикации
ЯЗЫК МОЙ - ВРАГ МОЙ:
РАСИСТСКИЙ ДИСКУРС В РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ Автор: В. Н. ЯРСКАЯ ЯРСКАЯ Валентина Николаевна - доктор философских наук, профессор Саратовского государственного технического университета.
Аннотация. Дается обзор современного языкового расизма в риторике государственных институтов, повседневных коммуникациях, в политическом и академическом дискурсе. Статья основана на опросе экспертов из двадцати российских вузов.
Ключевые слова: расизм * дискурс * этничность * язык вражды Важнейший показатель зрелости национального самосознания - насколько оно приобрело черты гражданского сознания, становится ли оно неотъемлемым атрибутом демократического общества...
чьи интересы - нации или личности - становятся выше... народы интуитивно, стихийно осознают приоритет прав и свобод человека [Тощенко, 2008: 282, 283]. Любой россиянин по-своему ощущает, идентифицирует принадлежность к гражданству, с одной стороны, свою и чужую этничность, с другой. Этничность громко заговорила о себе с возникновением новых рисков и угроз, и острота этих ощущений, как и их осознание, во многом зависят от повседневного опыта, в том числе того, что отражается в СМИ, где нередко звучат и прежние массовые стереотипы, и новые клише. В качестве причин вспышек насилия комментаторы приводят "факты" межэтнических различий, тем самым на институциальном уровне легитимируя этнонациональную логику его объяснения. Виновниками происшествий оказываются "кавказцы", "гастарбайтеры из Узбекистана", жертвами - просто "юноши" и "девушки". Реже встречаются ситуации, которые, как правило, классифицируются репортерами в терминах радикального национализма и экстремизма. Между тем в европейских странах считается некорректным указывать этничность правонарушителей, в то время как многие отечественные журналисты делают на этом специальный акцент. Когда нарушения общественного порядка квалифицируются в публичном пространстве в этнонациональных терминах, следует ожидать рост враждебных чувств к меньшинствам и мигрантам. Социологи Левада-центра фиксируют рост ощущений враждебности между разными общностями: возросло число тех, кто чувствует к себе "враждебность со стороны людей другой национальности" (18% в 2011, 14% в г.), и тех, кто сам ощущает "враждебность к людям других национальностей" (20% и 17%, соответственно). Наиболее распространенной причиной национализма респонденты полагают вызывающие действия меньшинств- число разделяющих это мнение быстро увеличивается (44% в 2011 против 20% в 2004), а все остальные объяснения (например, плохие условия жизни в России, теракты, неспособность или нежелание властей совладать с проблемами национализма, предрассудки) постепенно утрачивают свою значимость [Национализм в России].
Новый дискурс этничности лежит в поле изменений ситуации [Дробижева, 2003]. Ключ к выходу из лабиринта этнонационализма, как представляется, находится не только в волевой сфере руководителей государства, но и во многом в руках преподавателей, ученых, писателей и журналистов. Как интеллектуалы осмысливают стр. проблематику национализма и расизма? Мы провели интервью с учеными-социологами, преподавателями социально-гуманитарных дисциплин, социальными исследователями, аспирантами, кандидатами и докторами наук1. Нам хотелось услышать мнение не по журнальной статье или монографии.
Респонденты говорили о расизме в политике, образовании, армии, молодежной политике, утверждении принципа превосходства одной расы над другой. В отечественной политической жизни, по мнению ученых, присутствуют националистические движения, характерной чертой является маргинальность их представителей, отсутствует электорат. Некоторые респонденты глубоко переживают ситуацию на Манежной площади, случаи агрессии скинхедов, наличие функционирующих националистических организаций, рассуждают о существовании нетерпимости, клише Россия для русских, приводят примеры из сети Интернет. Расизм институционален: он коренится не только в мировоззрении людей, но и в социальной политике, риторике представителей государственных институтов, проявляется в стигматизации и наклеивании ярлыков посредством языковых практик. Респонденты ссылаются на зарубежный опыт преодоления расистского дискурса.
Политически корректны попытки избавиться от расистских выражений и сленга, когда упоминаются представители этнических групп, мигранты, дискурс аборигенных студентов в университетах сдвигается от тематики проблем и барьеров к тематике успеха.
Армия несколькими нашими информантами упоминается как пространство воспитания расизма: там распространена практика дискриминации меньшинств, любой этничности [Суркова, Щебланова, 2004], солдатам-срочникам не чужды расистские принципы, "кавказские землячества систематически производят насилие над другими военнослужащими";
"кто служил в армии, знает:
не примкнешь к землякам, будешь бит". Простые люди уверены, русский народ - жертва. Эта тема, безусловно, нуждается в детальном анализе.
В самом деле, неуставные отношения в российской армии могут трактоваться как межэтнические конфликты, тем самым камуфлируют системные недостатки организации военного ведомства.
Следует признать, что сплочение по территориально-этническому признаку позволяет перевести бытовую стычку в межэтнический конфликт, хотя, по свидетельству военной прокуратуры, "когда дело доходит до уголовной ответственности за неуставные отношения, национальный мотив не фигурирует" [Солдатские матери, 2011]. Есть мнение, что введение военного духовенства может катализировать, а не сгладить междоусобицы.
Журналисты и чиновники, публичные фигуры поля политики и масс-медиа порой обращаются к более простым в употреблении, но концептуально ограниченным и даже опасным стереотипам и мифам этнонациональной направленности, которые можно трактовать как расистские [Неокончательный..., 2009: 206 - 211]. В целом и язык повседневных коммуникаций, и выступления отечественных политиков не свободны от терминов новояза и оборотов, отражающих распространенные заблуждения и неприязнь к "лицам кавказской национальности". Появились теперь "лица славянской внешности". Выражения лицо кавказской национальности и лицо славянской внешности - употребляются в СМИ, милицейских протоколах, порой оказываются в ходу у преподавателей социальных наук, документах социальных и медицинских учреждений. Протокол приема несовершеннолетнего в реабилитационном центре, например, включает графу "особенности лица: кавказский тип, монгольский тип, среднеазиатский тип, европейский тип", а учетная карта поликлиники порой и графу "раса"2. Не иначе как своеобразный перевод на русский термина "Caucasian"?
_ Экспертный опрос преподавателей и аспирантов двадцати российских вузов, социологов из независимых исследовательских центров проводился летом 2011 г., общее число опрошенных 48 человек, 29 женщин и 19 мужчин;
43 чел. в возрасте от 23-х до 50 лет, 5 чел. старше 60 лет.
Во время медосмотра в поликлинике N 17 гор. S: одна знакомая, социолог на пенсии, к своему изумлению, обнаружила: в графе раса (!) ее учетной карты значится "не кавказская" (!) стр. В США медицинские формуляры включают графу "раса", поскольку существуют статистически значимые различия рисков здоровья по тем или иным показателям у представителей тех или иных этнических или "расовых" групп. На эту тему идет дискуссия -одни авторы полагают, что включение такой графы является расистским актом и дезориентирует медицинских работников, другие указывают, что многие люди не могут быть отнесены к какой-либо одной из "рас", в связи с чем некоторые эксперты настаивают на включении графы "этничность". Вопрос о том, какую роль такая информация играет в наших поликлиниках, социальных службах, полиции, остается открытым.
Сегодня растет число исследований, которые концептуализируют этничность в условиях современного трансформирующегося общества. При этом отечественные образовательные программы пока еще слабо нацелены на развитие навыков критической рефлексии, деконструкции и преодоления расистских дискурсов [Язык вражды, 2007: 195]. Вместе с тем в настоящее время российская идентичность - не только проект, но уже почти реальность: более половины населения идентифицирует себя как граждане России и меньше - как представители этноса. И если классический дискурс сменяется новыми формами шовинизма, национализма, то это лишь вариации на тему неравенства, нарушения прав и свобод человека.
Наши респонденты сетуют, что существует негативное отношение во всех социальных группах, включая интеллигенцию, к представителям других этносов. Это порождает... безобразное отношение к неславянам как людям второго сорта. На конференции задаю вопрос: почему обрушение крыши аквапарка в Москве имело общественный резонанс, более сильный по сравнению с аналогичным обрушением крыши одного из рынков Москвы, примерно в то же время? Доценты и профессора ответили хором: 'Так там нерусские были!".
Термин коренные ('жители) часто трактуется как право на дополнительные преимущества на данной территории, что воспринимается как нарушение гражданских прав всеми другими национальностями [Неокончательный..., 2009: 23 - 24]. Этнические группы, выступающие в конфликтной ситуации, обозначаются (уже привычно) как оппозиции: титульные- нетитульные, коренные- пришлые, старожилы- мигранты.
Хотя примеры расизма в образовании, говорят респонденты, менее очевидны;
в университетах расизм практически отсутствует в официальной риторике и практике, есть лишь случаи мелких недоразумений и молодежных конфликтов на этнической почве. В то же время, например, в школьных учебниках истории русские рассматриваются как нациеобразующий этнос - Сахаров "История России". И ответное эхо, пример извне: с приехавшей в Львовский госуниверситет нашей аспиранткой отказывались разговаривать на москальском языке... вынуждена была разговаривать на английском.
В академической сфере ситуация в целом меняется. В современной отечественной социальной науке происходит переосмысление понятий "раса", "этнос", "нация", "национализм". Растет число переводов известных произведений западных авторов, научных и учебных изданий отечественных ученых, во многих вузах преподаются дисциплины и защищаются диссертации, связанные с обсуждаемой проблематикой. Появляются новые подходы и теории, авторы их дискутируют относительно базового терминологического аппарата. Но сформулированное Сталиным определение нации как исторически сложившейся устойчивой общности людей, возникшей на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры, до сих пор в значительной мере определяет не только обыденные представления, но и многие разногласия в научном и образовательном поле. Тезаурус привычных для науки и обыденного сознания понятий этимологически воспроизводит дискриминационное социальное пространство. Общеизвестно, что именно понятия нации, народности, национальности, этнической группы, национального меньшинства стали предпосылками неравенства субъектов СССР, современных этнических конфликтов.
И хотя современная социальная мысль в целом преодолела ограничения примордиализма, категории кровного родства по-прежнему формируют паттерны проживания стр. и миграции, возможности трудоустройства и развитость третьего сектора, публичную политику и доступность учреждений культуры и досуга, конфигурации социальных сетей. Практика рецензирования научных и учебных изданий в России, к сожалению, пока слабо развита.
Специальные исследования показывают, что многие учебные и научно-популярные тексты содержат так называемый "язык вражды" - объяснительные схемы, концептуально устаревшие, но, к сожалению, востребованные и отечественными учеными, и нашим населением [Расизм в языке образования, 2008].
Этот факт подтверждают наши респонденты. Язык вражды употребляется не только журналистами и представителями СМИ, но и политическими лидерами, активистами общественных движений. В отдельных ответах упоминается классификация слов и словосочетаний, используемых как расистские и не связанных напрямую с национальной принадлежностью: цвет (черный, желтый), географические обозначения (южанин, кавказец, прибалт, немчура), названия животных (обезьяна, орангутанг, шакал, заимствованные слова (нигер, фаши, наци, скинхед), имена (Хачи, Гоги, Ваня). Язык вражды подчеркивает этнические разделения на уровне популярного уничижительного дискурса - чурки, чечены, даги, азеры, узкоглазые.
Власть расистского дискурса в российском обществе, включая академическую среду, обеспечивается институционально, "посредством соответствующей социализации и, в первую очередь, через систему образования" [Воронков, Карпенко, 2008: 5]. Отсюда сетования информантов на ментальность россиян: высказался известный модельер по поводу еврейской пары как фашист - приличное сообщество негодует. А у нас народ радуется, новое развлечение... другой менталитет. Массовое образование представляет собой механизм культурной гомогенизации, но языковой расизм стал настолько привычным, так широко распространен в общественном дискурсе, прессе, что пора проводить специальные исследования и в этом направлении.
Исследователи признали, что нация как вид солидарности основывается на целостном и ценностно окрашенном образе коллективной связи. Э. Геллнер полагал, что активный национализм возникает на стадии индустриального общества с характерным обострением социальных неравенств [Геллнер, 1991]. Для успешности индустриальной модернизации с ее массовым образованием и ростом квалифицированной рабочей силы необходима культурная однородность. В постиндустриальном обществе культурный плюрализм вроде бы уже не противоречит ценностным основаниям социальной сплоченности.
Однако установка на доверие к "другим", носителям иных культурных ценностей, разделяется сегодня далеко не всеми, даже если речь идет о будущем поколении гуманитарной интеллигенции.
Так, с утверждением: "моего доверия заслуживают только те, кто имеет те же ценности, что и я", согласились более трети опрошенных студентов-гуманитариев Саратова3, 40% не согласились, а практически каждый четвертый затруднился с ответом.
Система образов, исторических и современных репрезентаций нации позволяет людям отождествлять себя с определенным сообществом, а значит, проводить социальные различия.
Идентификация с нацией-государством - гражданский национализм - строится на солидарности и признании многообразного единства, тогда как этнический национализм (идентификация с нацией этносом) основан на отрицании многообразия. На практике эти разновидности национализма нередко переплетены, и государства, декларирующие мультикультурные принципы, проводят политику гомогенизации. И все же, представляется, гражданское понимание нации с признанием этнокультурного разнообразия сегодня наиболее востребовано. В таком многофункциональном значении нация объединяет индивидов - граждан государства с общими Опрос 400 студентов социально-гуманитарных специальностей саратовских вузов проводился под руководством автора статьи осенью 2010 г. в рамках проекта "Социальное доверие: между теорией и практиками" (руководитель проекта профессор О. Н. Козлова, при поддержке гранта Комитета научных исследований Польши N 116438837). Среди опрошенных 91% - русские, 83% - женщины.
стр. культурными ценностями, общей территорией. Основными регуляторами здесь могли бы стать технологии социального контроля и диалога культур, которые позволяют устанавливать конструктивные социальные отношения на принципах недискриминации. Гражданское самосознание становится атрибутом демократического общества, когда народ осознает приоритет прав и свобод человека над интересами нации [Тощенко, 2008: 282, 283]. Считается, что антииммигрантские и антибеженские настроения сочетают расистский язык с лексикой защитников нации-государства [Майлз, Браун, 2004;
Арефьев, 2004].
Некоторые интервью содержат опасения относительно будущего молодежи -радикально настроенная молодежь имеет опыт столкновений между славянскими и кавказскими этносами. В малых городах расизм проявляется завуалированно, в молодежных организациях и общественных движениях расистские идеи официально не выдвигаются, в Москве и Питере ситуация другая.
Столкновения на национальной почве происходят там, где заселены беженцы из Кавказского региона. При этом язык некоторых наших информантов не всегда отличается от языка тех, кого они критикуют: употребляются нелицеприятные выражения, в особенности по отношению к лицам кавказской национальности (подчеркнуто мной. - В. Я.).
Говоря об эмоциональном переживании "национального чувства", М. Вебер указывал, что в основе этнической общности находится воображаемая общность происхождения;
основываясь на этой перспективе, Б. Андерсон раскрыл культурные механизмы национализма [Андерсон, 2001]. Суть этнического национализма - формирование солидарности на основе воображенной общности происхождения, которая утверждается через противопоставление другим общностям [Малахов, 2004], подпитываясь эмоциональными переживаниями людей. В очерчивании этих символических границ: различий, позволяющих зафиксировать нормативность своего и ненормативность чужого, участвуют интеллектуалы. Они соединяют в целостность разрозненные культурные элементы, избирательно привлекая воспоминания и интерпретации, способствуя тем самым формированию национального самосознания и политической мобилизации.
Опрошенные полагают "расизм характерной чертой современного российского общества", приводят случаи его проявления, примеры манипулирования понятиями этноса и расы в языке политики, бизнес-структур, образования, армии, молодежной политики и общественных движений, квалифицируя их как явный или непреднамеренный расизм [Майлз, Браун, 2004]. Рассмотрим некоторые лейтмотивы, возникавшие в интервью.
Социальные представления во многом производятся формальным и неформальным образованием, которое нам довелось получить и которое мы продолжаем получать, в том числе в школах, колледжах, университетах. Вот пример от респондента: в школе проводят "День толерантности" (одна формулировка чего стоит!), и вот как это понял ребенок нашего информанта: нужно дружелюбно относиться к тем, кто ниже нас). Исследования показывают наличие дискриминационного языка в явном и скрытом "учебном плане": в учебной литературе и суждениях работников образования [Расизм в языке]. По мнению одного из наших информантов, "существование национальных классов [в школах. - В. Я.] может быть рассмотрено как расизм".
Возможно, стоит посмотреть на этот феномен с другой точки зрения - такие классы и даже школы открывались в 1990-е годы как возможность возрождения репрессированных этнокультур.
Интеграция в обычных школах не всегда идет гладко, нередко дети переносят в свою среду конфликтные установки, артикулируемые в семьях4. Но это не отменяет необходимости серьезной профилактики таких конфликтов, которую важно проводить в школах, привлекая возможности неформального и формального обучения, ресурсы социальной педагогики и социальной работы, проектов Известен случай в элитной гимназии города S.: ученики поссорились из-за места за партой, а их родители раздули конфликт как этнический.
стр. толерантности и гражданского, причем именно светского образования. Привнесение же религиозных элементов в образовательные программы может породить новые формы социального исключения [Ярская-Смирнова, 2005: 24 - 39].
Наши информанты приводят случаи лишь недоразумений и конфликтов "на этнической почве" в университетах. Но данные опросов иностранных студентов воссоздают более острую картину:
национализм и расизм нарастают, личная безопасность оказывается под вопросом, мотивация приезда на учебу снижается. По свидетельству одной из аспиранток, работодатель предложил ее подруге "подумать о смене отчества", руководство посчитало, что так "проще запомнить и не отпугнет клиентов".
Всем известно, что фокус жестокого насилия связан с агрессивной ксенофобией в отношении нерусских и неместных (и наоборот);
неразвитость правовых институтов приводит к криминализации нормативных рамок, средств, стиля. Очевидно, необходимы дополнительные действия по "оздоровлению" социальных институтов, в которые серьезно инфильтрован радикальный национализм - школ, университетов, молодежных движений, масс-медиа [Umland, 2008]. Следует отдельно рассмотреть и этноцентризм, свойственный многим образовательным программам. По данным Центра независимых социологических исследований (Санкт-Петербург), сегодня возник новый дискурс миграции, а публичный дискурс этничности потерял нейтральность.
Средства массовой информации открыто заговорили на расистском языке, а бытовой расизм (и ранее поддерживаемый академическим и образовательным дискурсом) выплеснулся на страницы газет [Воронков, 2003: 206 - 211;
Расизм в языке, 2008].
Между тем специфика этнического конструирования заключена в способе репрезентации этнического дискурса, конструирования символической границы, различий, нормативности этнического своего и ненормативности чужого [Олейникова: 239 - 260]. В итоге под этническим знанием следует подразумевать не только некую осведомленность и даже не только навык чтения маркеров особого рода, но и еще нечто такое, что постоянно воспроизводит и этот навык от поколения к поколению, и эту осведомленность в обыденном сознании едва ли не каждого индивида [Мокин, Барышная, 2009: 14].
В современной России культурное производство динамически развивается в разных направлениях. В массовой культуре существуют различные идеологии, продвигаемые бизнесом и правительством.
Основные ресурсы, однако, сконцентрированы вокруг поиска национальной идентичности.
Концепция государственной политики в отношении молодой семьи делает акцент на качестве потомства: "воспроизводство физически и умственно здорового потомства", которое будет продолжать "народные и национальные социокультурные ценности". Несмотря на акценты в официальных документах на гражданском национализме, в культурных дискурсах мейнстрима просматриваются и этнонационалистические темы, в том числе, выстраивается образ России как воплощения непреходящей истины или добра, напрямую связанных с православным христианством [Blum, 2005]. Нередко в образной системе массовой культуры, например, в телесериалах, воспроизводят советское и досоветское имперское прошлое, "смешивая их с противоречивым настоящим с целью консолидировать национальное самосознание перед лицом враждебного Запада" [Topalova, 2006]. Используя риторику "корней" и другие механизмы коллективной памяти, создатели культурных продуктов делают "аскриптивные признаки" результатами "сознательного освоения традиций" [Хабермас, 1996: 73].
Ученые, интеллектуалы не только рефлексируют, но и конституируют нацию. Но поскольку интеллектуалы различаются своими позициями в структуре общества, а также мировоззренческими установками, они создают разные образы наций. Одни разоблачают отношения угнетения и подвергают критике сложившийся порядок вещей, другие создают мистификации, которые позволяют расцветать существующим отношениям власти [Suny, Kennedey, 1999: 15]. Все эти "национальные" интеллектуалы находятся в одном поле властных отношений, где в борьбе за ресурсы используют и создают различные образы нации.
стр. В период роста новых социальных движений и новых медиа меняется и смысл понятия "интеллектуал". Информированные и образованные активисты движений, блоггеры переформулируют как повестку дня в спорах о национализме, так и претензии традиционных интеллектуалов на монополию производства истины;
традиционные критерии признания субъекта интеллектуалом становятся не столь значимыми [Suny, Kennedey, 1999: 21 ]. Это ведет к усложнению ценностного выбора для публики: в связи с практической неконтролируемостью Интернета, по высказыванию нашего информанта, "в различных блогах популярны расистские выступления, хотя прямые языковые провокации встречаются реже, в таком случае неминуема конфликтная ситуация".
Население страны, в любом случае, - не гомогенная масса. Самоощущение и восприятие мира этничностей сильно разнится и в собственном социальном и культурном слое, и в образовании.
Скорее всего, массовое сознание в такой же степени влияет на академиков, как и академические представления, будем надеяться, в какой-то мере детерминируют обыденное и массовое сознание, повседневность СМИ. Обыденный уровень сознания и деятельности оказывает огромное воздействие и на научный анализ, мобилизуя на свою сторону политику, бюрократию, конституционно-правовые нормы, порождая симпатизирующую этнографию, основанную как на политической наивности, так и на политически корректной идеологической позиции [Тишков, 2007:
113].
Активизация национализма в России происходила неоднократно - это явление укоренено в дореволюционной, советской и постсоветской истории. То, что отличает современный национализм от более ранних его форм, - это воспроизводство клише "мы/они", выученных с 1930-х годов [Сорин Чайков, 2009] и времен холодной войны", - применительно к новым значениям этих категорий.
Национальная целостность здесь понимается как идея, исключающая возможность внутреннего политического плюрализма. Парадоксы национального самосознания в значительной степени поддерживаются идеями, в том числе теоретического знания, когда за ключевые точки отсчета в развитии народа принимаются не интересы человека, а интересы нации... трагизм парадокса усиливается, когда... интересы нации превыше всего - становятся государственной политикой [Тощенко, 2008: 288]. Основное отличие от западных форм национализма в том, что российский общественный и политический мейнстрим, порицая проявления ксенофобии и расизма, демонстрирует амбивалентную связь с таким мировоззрением [Umland, 2008].
В последние годы правительство стало жестче преследовать националистический экстремизм, формы расизма. Однако в преддверии парламентских выборов 2011 г. националистические высказывания стали появляться в речах не только представителей ЛДПР и КПРФ, но и либеральных политиков, как видно, ориентированных на поиск активного электората. Этничность сопровождает нас всюду, мы конструируем о ней представления все более разнообразные. Высокие почитаемые академические умы дают в этом направлении мощную полифонию методологий и дефиниций. Классический расизм сменяется вариациями национализма - в традициях антизападничества, антиамериканизма, антисемитизма, великодержавного шовинизма, в определенной степени евразийства. Интеллектуалы, оказываясь ключевыми агентами поля культурной политики, артикуляции национализма и нации, сами формируют национальную идентичность, сталкиваются с рисками утраты независимости или маргинализации.
В итоге многочисленные научные исследования, дискуссии показали, что власть расистского дискурса в российском обществе, в том числе в академическом дискурсе, институциональна, обеспечивается постоянным воспроизводством расистских представлений посредством соответствующей социализации и, в первую очередь, через систему образования. Интеллектуалы сталкиваются с новыми вызовами в контексте культуры массового потребления, требующей особых навыков публичной коммуникации с многочисленными и разноязыкими собеседниками.
Разрушается власть знания и монопольное право ученых на производство легитимного дискурса о нации. Образовательные программы и информационные кампании, наверное, должны быть эксплицитно нацелены на развитие навыков критической рефлексии, деконструкции и более решительного и смелого преодоления расистского дискурса.
стр. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма / Пер. с англ. М.: Канон-Пресс- - Кучково поле, 2001.
Андреева Ю. Не/бытовая ксенофобия: уровни измерения // Неокончательный анализ. Ксенофобские настроения в молодежной среде / Под ред. Е. Омельченко и Е. Лукьяновой. Ульяновск: НИ - Регион, УГУ, 2009.
Арефьев АЛ. Иностранные студенты в российских вузах // Мониторинг общественного мнения. 2004. N 3.
Воронков В. М. Приватизация этничности vs. "национальная политика" // Куда пришла Россия? Итоги социетальной трансформации. М.: МШСЭН, 2003.
Воронков В., Карпенко О. Трудно не быть расистом (Вместо введения) // Расизм в языке образования / Под ред. В. Воронкова, О. Карпенко, А. Осипова. СПб.: Алетейя, 2008.
Геллнер Э. Нации и национализм. М.: Прогресс, 1991.
Дробижева Л. М. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. М.: Центр общечеловеческих ценностей, 2003.
Майлз Р., Браун М. Расизм / Пер. с англ. М.: РОССПЭН, 2004.
Малахов В. Нацио-строительство и его прорабы // Политический журнал. 13.09.2004, N 33 (36).
Мокин К. С., Барышная Н. А. Этнополитическое исследование: концепции, методология, практика. Саратов:
Издательский центр Наука, 2009.
Национализм в России // Левада-центр. 26.09.2011. URL: - 09 - 2011/natsionalizm-v rossii Неокончательный анализ. Ксенофобские настроения в молодежной среде / Под ред. Е. Омельченко и Е.
Лукьяновой. Ульяновск: НИ - Регион, УГУ, 2009.
Олейникова Ю. В. Этнические "чужие" в советском кинематографе // Визуальная антропология: новые взгляды на социальную реальность: Сб. науч. статей. Саратов: Научная книга, 2007.
Расизм в языке образования / Под ред. В. Воронкова, О. Карпенко, А. Осипова. СПб.: Алетейя, 2008. Сер.
"Левиафан".
Расизм в языке социальных наук / Под ред. В. Воронкова, О. Карпенко, А. Осипова. СПб.: Алетейа, 2002.
Солдатские матери: Мы хотим, чтобы в армию не попадали кавказцы // Росбалт 09.09.2011. URL:
Сорин-Чайков Н. Предел прозрачности: черный ящик и антропология врага в ранней советологии и советскости // Визуальная антропология. Режимы видимости при социализме / Под ред. Е. Ярской-Смирновой и П. Романова. М.: Вариант, ЦСПГИ, 2009.
Суркова И. Ю., Щебланова В. В. Социальная напряженность в армейском социуме // Саратов: идентичность, ресурсы, стратегии: материалы Всероссийской конференции. Саратов: Изд-во СГУ, 2004.
Тишков В. А. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии. М.: Наука, 2003.
Тишков В. О российском народе и национальной идентичности в России // Бюллетень Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения. 2007. N 72.
Тощенко Ж. Т. Парадоксальный человек. М.: Изд-во ЮНИТИ-ДАНА, 2008. 543 с.
Хабермас Ю. Гражданство и национальная идентичность // Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность.
М.: KAMI, Издательский центр ACADEMIA, 1996.
Язык вражды против общества. М.: Центр "Сова", 2007.
Ярская В. Национальная идентичность: формула гражданской нации // Национальная идентичность России и демографический кризис. М.: Научный эксперт, 2007.
Ярская-Смирнова В. Н. Противостоит ли нация насилию? // Журнал социологии и социальной антропологии.
2005. Т. 8. N1.
Blum D. Current Trends in Russian Youth Policy // PONARS Policy Memo No. 384. December 2005.
Suny R.G., Kennedy M. D. Introduction // R. Suny, M. D. Kennedy (eds.) Intellectuals and the Articulation of the Nation. University of Michigan Press, 1999.
Topalova V. In Search of Heroes: Cultural Politics and Political Mobilization of Youths in Contemporary Russia and Ukraine // DEmokratizatsia: the Journal of post-Soviet Democratization. Vol. 14, N 1 (Winter 2006). URL:
- 1%20Topalova.pdf Umland A. Post-Soviet Nationalism and Russia's Future // Washington Profile. 03.06.2008. URL:
Weber M. Economy and Society. Vol. 2. Berkeley: University of California Press, 1978.