Книги, научные публикации

11 СОВРЕМЕННАЯ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ТЕОРИЯ ЭМПИРИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ОПРЕДЕЛЯЮЩИХ ФАКТОРОВ И ВЗАИМОСВЯЗИ КРУПНОЙ И БЫТОВОЙ КОРРУПЦИИ: РОЛЬ ИНСТИТУТОВ

КОЗЛОВ ОЛЕГ СЕРГЕЕВИЧ, студент, Международный институт экономики и финансов, Национальный исследовательский университет Ч Высшая школа экономики, e-mail: kozlovos Том 4, № 2. 2012 В статье предлагается анализ взаимосвязи и определяющих факторов крупной и бытовой коррупции в свете институционального подхода. Слабость таких институтов, как обеспе чение прав собственности, ведет к высокому уровню крупной коррупции, что в свою очередь обусловливает неэффективное производство общественных благ (недостаточное финансиро вание программ здравоохранения, образования, социального обеспечения и проч.). Это приво дит к росту бытовой коррупции в соответствующих секторах. Указанная гипотеза находит подтверждение на базе данных международной статистики;

для оценки бытовой коррупции используются новые уникальные данные проекта Трансперенси Интернэшнл Барометр Миро JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) вой Коррупции (Global Corruption Barometer).

Ключевые слова: бытовая коррупция;

крупная коррупция;

институты;

общественные блага.

The article provides the analysis of the determinants and relationship between grand and petty corruption implementing institutional approach. The weakness of such institutions as property rights leads to high level of grand corruption, which in turn results in the inefcient provision of public goods (inadequate nancing of healthcare, education and social security programs, etc.). As a result, petty corruption rises in the corresponding sectors. This hypothesis gains empirical evidence on cross-national data;

to assess the level of petty corruption a unique data set is used provided by the Transparency International project Global Corruption Barometer.

Keywords: petty corruption;

grand corruption;

institutions;

public goods.

Коды классификатора JEL: D73, H49, K42, O17.

1. ВВЕДЕНИЕ Коррупция Ч довольно неоднозначное понятие, в широком смысле слова трактуемое как использование должностным лицом своих властных полномочий и доверенных ему прав в це лях личной выгоды. В данной работе ключевым классификационным признаком выступает масштаб этого феномена, и для последующего анализа нам необходимо прояснить смысл по нятий крупная и бытовая коррупция.

Прежде всего, стоит понять, что данная классификация носит не столько количественный, сколько качественный характер, т.е. речь идет не о простой дифференциации по признаку сум мы взятки, а о структурном различии рассматриваемых явлений. Следуя определению Кузов кова (Кузовков 2010), крупную коррупцию можно определить как продажу или игнорирование интересов общества высокопоставленными чиновниками в угоду интересам отдельных лиц или иностранных государств. Роуз-Акерман (Rose-Ackerman 1999, гл. 3) подчеркивает, что за частую каналами крупной коррупции выступают государственные закупки, если в процессе их реализации фирмы частного сектора получают монопольные привилегии путем подкупа, а так же если имеют место различные мошеннические схемы, в результате которых часть средств, й О.С. Козлов, 12 О.С. Козлов выделенных государством на общественные нужды, незаконно попадает в карманы частных лиц (крупных чиновников или бизнесменов). Таким образом, крупная коррупция имеет место при реализации широкомасштабных государственных программ, например по постройке до рог, дамб, больниц, аэропортов, добыче стратегически важных ресурсов, а также программ военных расходов.

Напротив, бытовая (или мелкая) коррупция имеет место в случае, если отдельный проси тель (в лице граждан или мелкого бизнеса) дает эпизодическую взятку отдельному, как правило, мелкому чиновнику (представителю власти). Это могут быть взятки учителям, полицейским, врачам, судьям, различным чиновникам, отвечающим за бюрократические процедуры. Если взяточничество распространяется все шире, люди перестают воспринимать закон всерьез, что чревато значительными социальными потрясениями. Тем не менее некоторые исследователи (Huntington 1968, 386) считают, что бытовая коррупция способствует повышению эффективно сти в рамках теории second-best, помогая фирмам и индивидам обойти установленные законом чересчур строгие требования, сократить проволочки и избежать непосильных налогов. Однако данная идея, известная как тезис о смазывании колес, подверглась многочисленной резкой Том 4, № 2. критике (см. например, Meon and Sekkat 2005) и не считается верной в современном научном дискурсе.

К сожалению, сложность и многогранность феномена коррупции делают затруднительны ми любые попытки классификации, и это в равной степени относится к предложенной диффе ренциации на крупную и бытовую. Некоторые случаи, например, с участием среднего биз неса, не могут быть отнесены с уверенностью к определенной категории. Тем не менее данная классификация активно используется в современной литературе, посвященной коррупции, и, несмотря на свое несовершенство, помогает нам лучше разобраться в причинах и последствиях данной проблемы.

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Сложно переоценить вред для общества, приносимый коррупцией в любой форме (см. публикации Всемирного Банка, Трансперенси Интернешнл (Transparency International, TI).

Многочисленные исследования показывают, что она приводит к неэффективному использова нию и распределению ресурсов, подрывает социальный капитал и является одной из главных причин торможения экономического развития. Борьба с коррупцией Ч одна из самых важ ных и сложных задач современных государств, и за последнее время серьезных успехов в этой борьбе добился лишь ограниченный ряд стран: Сингапур, Китай, Чили, Япония, Гонконг. В чем секрет успеха одних и неуспеха других? В данной работе мы ставим цель понять, что влияет на уровень крупной и бытовой коррупции в стране, а также выяснить характер взаимосвязи между ними. По сравнению с анализом коррупции в целом, данный подход позволяет глубже понять сущность проблемы и выработать более продуманные и эффективные предложения по противодействию данному явлению.

Стоит отметить, что подобный анализ стал возможен совсем недавно, с появлением эм пирических данных по бытовой коррупции. Проект TI Барометр Международной Корруп ции (БМК), отражает результаты опросов, касающихся инцидентов мелкого взяточничества в основных категориях общественных услуг. Разумеется, учитывая сензитивность вопроса типа платите ли Вы взятки?, вполне актуальной кажется проблема систематической ошибки в ответах. Тем не менее это единственные международные данные по бытовой коррупции, уже начинающие использоваться в публикациях (Aidt 2010), и они вполне могут послужить на на чальной ступени в исследовании проблем определяющих факторов бытовой коррупции и ее взаимосвязи с крупной.

Данная работа имеет следующую структуру. В разделе 2 рассматриваются определяющие факторы крупной коррупции;

особое внимание уделяется важнейшему, как показывают эмпи рические тесты, фактору Ч роли институтов. В разделе 3 мы концентрируемся на взаимосвя зи крупной и бытовой коррупции, предложенная гипотеза находит подтверждение на данных международной статистики. Раздел 4 содержит заключение.

2. КРУПНАЯ КОРРУПЦИЯ В данном разделе, во-первых, рассматривается сущность крупной коррупции, и способы измерения ее уровня. Во-вторых, выдвигается гипотеза о ключевом значении институтов и культурного фактора в определении уровня крупной коррупции. В-третьих, приводятся аль тернативные гипотезы, имеющиеся в литературе. Наконец, проводится эмпирический анализ определяющих факторов крупной коррупции, позволяющий оценить предложенные гипотезы.

Эмпирический анализ определяющих факторов и взаимосвязи крупной и бытовой...

2.1. Крупная коррупция и методы ее измерения Чтобы лучше понять характер явления крупной коррупции, возьмем типичный пример:

В 2003 г. трое ключевых менеджеров в прошлом принадлежащей французскому го сударству нефтяной компании Elf получили до 5 лет лишения свободы за их участие в коррупционной деятельности. Эти трое были среди 37 подсудимых по делу незаконного хищения 350 миллионов евро из компании за период с 1989 по 1993 гг. Большая часть этих средств пошла на подкуп политиков Анголы, Камеруна, Конго (Браззавиль) и Габона.

Средства направлялись, чтобы гарантировать, что именно Elf, а не британские или амери канские фирмы, получит доступ к нефтяным месторождениям указанных стран. К слову сказать, на определенный момент один лишь Габон обеспечивал 75% прибыли Elf.

Источник: UK Guardian, 13 ноября 2003.

На данном примере хорошо видны отличительные черты крупной коррупции: в коррупци онной схеме замешан крупный бизнес (с государственным участием), зарубежные правитель Том 4, № 2. ства, стратегически важные ресурсы и, разумеется, крупные денежные суммы. В результате коррупционер получает монопольные привилегии, ведущие, в данном случае, к вытеснению иностранных конкурентов, а также к личному обогащению принявших участие в сделке част ных лиц. Подобные случаи, а также факты хищения средств, выделенных на крупные обще ственные программы, случаи подкупа крупным бизнесом высокопоставленных чиновников собственного государства и прочие всевозможные схемы нелегального обогащения крупных бизнесменов под прикрытием подкупленных государственных чиновников, увы, довольно ча сто встречаются в СМИ, и нет нужды приводить дополнительные примеры.

Каким образом можно измерить масштабы крупной коррупции? В литературе распростра JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) ненным является использование индексов восприятия коррупции. Они отражают мнения по литологов и экспертов в области бизнеса и финансов об уровне коррупции в том или ином государстве. Широко используются такие индексы, как Индекс Контроля Коррупции (Corrup tion Control Index), составляемый Институтом Всемирного Банка, а также индекс International Country Risk Guide, составляемый агентством Political Risk Services. Другой распространенный индекс, издающийся агентством по анализу рисков Business International, отражает оценки ана литиков по поводу степени, в которой деловые транзакции определенной страны включают в себя коррупцию и сомнительные платежи, с различными критериями, определяющими оцен ку от 0 до 10. Несмотря на то, что методология составления упомянутых индексов различается, корреляция между ними довольно высока (Treisman 2000, 411).

Чтобы оценить уровень крупной коррупции, мы будем использовать Индекс Восприятия Коррупции (Corruption Perception Index, CPI) Ч проект TI, формирующий индекс из ряда оце нок независимых и уважаемых предпринимателей и рейтинговых агентств. Индекс отражает восприятие экспертов административных и политических аспектов коррупции, и принимает значения от 0 до 10, где 0 Ч абсолютно коррумпированное государство.

Хотя и не раз отмечалось, что как этот конкретный, так и индексы восприятия коррупции вообще, страдают рядом недостатков и в некоторых случаях дают неверные оценки, за недо статком других показателей на данном этапе мы не можем предложить более адекватных инди каторов. В подавляющем большинстве литературы на данную тему используются именно эти индексы. Более того, они используются для оценки луровня коррупции в целом, в то время как по своей методологии отражают именно ситуацию с крупной коррупцией, поэтому в данной работе конструктивная валидность подобного индекса выше.

2.2. Качество институтов как определяющий фактор крупной коррупции В данном исследовании выдвигается тезис о ключевом значении специфики институтов в определении уровня крупной коррупции. По определению Д. Норта (Норт 1997, 3), инсти туты включают в себя как формальные правила и неформальные ограничения (общепризнан ные нормы поведения, достигнутые соглашения, внутренние ограничения деятельности), так и определенные характеристики принуждения к выполнению тех и других, или, выражаясь образным языком, институты Ч это правила игры, принятые в обществе. Согласно моей гипотезе, институты частной собственности и устойчивого следования легитимно закреплен 14 О.С. Козлов ным правилам и контрактам способствует значительному снижению уровня коррупции среди высокопоставленных чиновников и бизнес-элиты. Коррупция1, таким образом, не определяется неким экзогенным фактором, а скорее это долгосрочная характеристика каждого общества, ка кие правила игры превалируют: получить, например, лицензию с помощью подчас сложной формальной процедуры, или же все быстро луладить с помощью взятки.

В литературе было предпринято несколько попыток оценить роль институтов косвенно.

Например, Тризман (Treisman 2000) тестирует гипотезу того, что бывшие британские колонии сегодня являются значительно менее коррумпированными из-за установленной британской си стемы права, и находит эмпирическое подтверждение этому предположению. Также известный тезис (North 1990) о том, что страны Северной Европы и их колонии отличаются лучшими институтами прав собственности, и, как следствие, более развиты, по сравнению со странами Южной Европы (Испания, Португалия, Италия). Такие страны, как Великобритания и Нидер ланды, сумели создать эффективную систему права в XVIЦXVII вв., которая была необходима для развития активно начавшейся международной торговли, и с тех пор эти страны развивались в Том 4, № 2. рамках демократической традиции. Напротив, в большинстве азиатских стран аналогичный рас цвет торговли и финансов стал невозможен из-за тиранической формы правления, при которой закон никогда не имел такой силы, как правящая элита, способная изменить закон практически в любой момент (Нуреев 2010). Более того, в отдельных странах подчас возникали коррупциоген ные институты, такие как институт кормления в средневековой Россиии. Ситуация была такова, что приближенные князя не имели постоянного жалования, а кормились за счет местного насе ления, т.е. местные снабжали ладминистрацию князя всем необходимым и, учитывая, что ад министрация обладала почти неограниченной властью, население отдавало огромное количество товаров и денег. В свою очередь, когда чиновники администрации шли к князю, они были вынуж JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) дены отдать значительную часть собранного ими богатства ему, чтобы завоевать расположение, и, возможно, чтобы получить более богатую территорию, где они могли бы собирать еще более обильное кормление. Таким образом, подобные институты были самоподдерживающимися и давали идеальную почву для расцвета коррупции.

Чтобы протестировать гипотезу о том, что качество институтов, частично сформированное культурой общества, определяет уровень крупной коррупции, сперва нам понадобится адекватная мера институционального развития. Мы будем использовать данные проекта Всемирного Банка Международные Индикаторы Управления (Worldwide Governance Indicators, WGI). Проект WGI формирует индексы на основе статистической компиляции материала опросов крупных фирм, простых граждан и мнений экспертов в области индустриальных и развивающихся стран, вклю чая ведущие институты, негосударственные организации и аналитические агентства (подробный анализ методологии можно найти у Кауфманна (Kaufmann, Kraay and Mastruzzi 2010). Один из индексов, Верховенство Закона (Rule of Law, RUL), отражает лоценку степени, в которой агенты доверяют и следуют законодательным нормам, в частности, оценка качества соблюдения кон трактов, защиты прав частной собственности, независимости полиции, судов, а также распростра ненности насилия и преступности (Kaufmann, Kraay and Mastruzzi 2010, 11). Описание индекса отлично отражает смысл слов качество институтов, так что в последующих тестах мы будем использовать именно этот индикатор, линейно преобразованный таким образом, что он измеряет качество институтов по шкале от 0 до 10, где 0 Ч абсолютное отсутствие прав собственности.

Безусловно, данный индекс, как и любой индекс восприятия, потенциально подвержен ошибкам и неточностям, и в литературе было предложено разнообразное количество возможных измерите лей качества институтов. Тем не менее большинство из них либо может быть применено только к институтам на определенной территории, либо также страдает рядом недостатков, в любом случае являясь прокси-переменной. Поэтому в данной работе мы останавливаемся на этом индексе, хотя, с методологической точки зрения, возможны альтернативные подходы, которые, вероятно, най дут применение в последующих исследованиях.

Мы предполагаем, что ключевую роль в определении качества институтов играет культур ный фактор, уже упоминавшийся выше. В литературе, посвященной коррупции, принят подход культурных районов, согласно которому принадлежность страны к той или иной культуре опре деляется географическим кластерным принципом. Например, Палдам (Paldam 2001) формирует следующие группы, чтобы оценить влияние культуры на коррупцию (см. табл. 1).

Поскольку в данном разделе речь идет только о крупной коррупции, термин коррупция будет употребляться в значении крупная коррупция.

Эмпирический анализ определяющих факторов и взаимосвязи крупной и бытовой...

Разумеется, любая классификация подобного рода является весьма субъективной, группы могут быть разделены и объединены различными способами, в зависимости от имеющейся в распоряжении выборки. т.к. в работе используются данные проекта БМК, то возможности раз деления стран на группы ограничены использовавшейся в нем выборкой. Доклад 2009 г. БМК классифицирует страны по восьми группам (используя кластерный анализ) (см. табл. 2).

Таблица Культурные типы по Палдаму Название культурной группы Страны Страны западноевропейского Австралия, Австрия, Бельгия, Канада, Дания, Финляндия, Франция, типа (19) Германия, Исландия, Ирландия, Люксембург, Недерланды, Новая Зеландия, Норвегия, Швеция, Швейцария, Великобритания, США Страны латиноамериканского Аргентина, Боливия, Бразилия, Чили, Колумбия, Коста Рика, Саль типа (16) вадор, Гватемала, Гондурас, Мексика, Никарагуа, Парагвай, Перу, Уругвай, Венесуэла, Эквадор Том 4, № 2. Посткоммунистические Албания, Армения, Азербайджан, Беларусь, Болгария, Хорватия, страны (24) Чешская Республика, Эстония, Грузия, Венгрия, Казахстан, Кирги зия, Латвия, Литва, Македония, Молдавия, Польша, Румыния, Рос сия, Словакия, Словения, Украина, Узбекистан, Югославия Африканские страны южнее Ботсвана, Камерун, Гана, Кот-дТИвуар, Кения, Малави, Мозамбик, Сахары (15) Намибия, Нигерия, Сенегал, ЮАР, Танзания, Уганда, Замбия, Зим бабве Восточные страны Китай, Гонконг, Индонезия, Япония, Малайзия, Филиппины, Синга китайского типа (11) пур, Южная Корея, Тайвань, Таиланд, Вьетнам Остаточная группа (15) Бангладеш, Египет, Греция, Индия, Израиль, Ямайка, Иордания, Маврикий, Монголия, Марокко, Пакистан, Португалия, Испания, Тунис, Турция JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Составлено по: (Paldam 2001).

Таблица Типы стран по классификации БМК Тихоокеанская Азия Латинская Америка Ближний Восток и Се- Африка южнее Сахары верная Африка Северная Америка Страны Евросоюза Новые Независимые Западные Балканы + Государства Турция Мне пришлось скорректировать эту классификацию для получения в каждой категории примерно одинакового количество стран, которые имели бы общие культурные корни. Однако я столкнулся с проблемой, которую описывает Палдам: некоторые страны строго не подходят к определенной категории, но т.к. выборка является весьма ограниченной, я не могу просто обойтись без них. Поэтому в спорных случаях были оценены средние значения основных ма кроэкономических и институциональных показателей страны, и страна была отнесена к груп пе, средние показатели по которой были наиболее близки. Эти изменения являются незначи тельными и оправданы тем же выбором в классификации БМК: Израиль включен в страны западноевропейского типа;

Монголия включена в Новые Независимые Государства и Турция отнесена к группе стран Восточной Европы. Первоначально выборка БМК включала 69 стран, но в итоге мы включили 62 страны, из-за отсутствия некоторых показателей, использующихся в последующих тестах на устойчивость, для семи стран. Итоговая классификация представлена в табл. 3 (буквосочетания в скобках представляют названия соответствующих фиктивных пере менных в регрессиях).

Хотя данная классификация является неоднозначной, мы видели, что и классификация Палдама может быть во многом оспорена, как и любая подобная классификация. Возможно, в будущем будет выработан более совершенный принцип определения культурных типов стран.

Для проверки гипотезы о том, что институциональная среда определяется культурой, вы полняется регрессионный анализ, где зависимая переменная Ч RUL, т.е. качество институтов, а объясняющие Ч фиктивные переменные для культур. Результаты отражены в табл. 4.

В данной спецификации коэффициенты отражают средние значения индекса Верховен ства Закона для каждой группы. Наиболее благоприятные институты Ч в странах западно европейского типа, в среднем RUL для них составляет 8.7982 из 10. Умеренный показатель в О.С. Козлов странах Тихоокеанской Азии (5.6817) и странах Восточной Европы (5.4303), в то время как индекс низок для стран Латинской Америки (3.7857), Новых Независимых Государств (3.4661) и стран Ближнего Востока и Африки (3.2368). Все коэффициенты значимы на 1% уровне, R2 = 0.62, что позволяет сделать заключение о наличии связи между качеством институтов и культурой.

Таблица Классификация стран по культурному признаку Тихоокеан- Латинская Ближний Западноевро- Новые Независи Восточная ская Азия Америка Восток пейские мые Государства Европа+ (EE) (AP) (LA) и Африка (MEA) страны+ (WE) (NIS) Камбоджа Аргентина Гана Австрия Армения Босния и Гонконг Боливия Ирак Дания Азербайджан Герцеговина Индия Чили Камерун Израиль Беларусь Болгария Том 4, № 2. Индонезия Колумбия Кения Люксембург Грузия Хорватия Япония Панама Кувейт Нидерланды Молдова Чешская Малайзия Перу Ливан Польша Монголия Республика Пакистан Венесуэла Нигерия Португалия Россия Греция Филиппины Сенегал Испания Украина Венгрия Сингапур Сьерра-Леоне Швейцария Ве- Косово Южная Корея Уганда ликобритания Литва США Македония Исландия Румыния Канада Сербия Франция Турция JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Рис. 1. Качество институтов и крупная коррупция Эмпирический анализ определяющих факторов и взаимосвязи крупной и бытовой... Таблица Качество институтов в различных регионах Регрессия: cult Зависимая переменная: RUL WE 8. (0.4245)** AP 5. (0.5199)** LA 3. (0.6214)** NIS 3. (0.5813)** EE 5. Том 4, № 2. (0.4746)** MEA 3. (0.5199)** Наблюдения: R2: 0. Неудивительно, что страны западноевропейского типа с устоявшимися системами пра ва соблюдают и уважают принцип имущественных прав, который является центральным JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) для их культурной традиции. Новые Независимые Государства страдают от последствий экономического перехода, связанного с крупными институциональными изменениями: ста рые правила игры отменены, в то время как новые правила во многом пока еще не соблюдаются всеми агентами. Ближневосточные и африканские государства имеют весьма отличающиеся традиции, и хотя в последнее время многие из них пытаются адаптировать западные институты, этот непростой процесс требует времени и усилий. Страны Восточ ной Европы, зачастую являющиеся посткоммунистическими, унаследовали некоторые не эффективные институты прежнего режима, но им легче интегрироваться в новую среду за счет близости к Западной Европе, которая выражается в тесных торговых и дипломатиче ских отношениях. Страны Азиатско-Тихоокеанского региона имеют весьма отличающиеся по сравнению с Западом институты, но их специфические нормы общественного устрой ства позволяют им добиться довольно высокого, второго лучшего значения индекса RUL Ч 5.6817 после Западной Европы. Стоит отметить, что в данную группу входят страны, су мевшие по-своему адаптировать некоторые западные институты и добиться небывалых темпов развития (Сингапур, Гонконг, Южная Корея). Латинская Америка, согласно Норту (North 1990), импортировала испанские и португальские менее эффективные институты, что привело к отсутствию стимулов экономических агентов (сильная Католическая цер ковь не поощряла инакомыслие и, как следствие, разнообразие и инновации) и использова нию менее эффективной лцентрализованной модели управления.

Конечно, проведенный анализ является довольно ограниченным, и тщательное исследо вание данного вопроса требует значительно больших усилий. Строго говоря, нельзя делать вывод о том, что культура определяет качество институтов, т.к. культура здесь рассматрива ется по признаку географических кластеров, а также, возможно, опущены некоторые важные переменные, и более сложные причинно-следственные связи в действительности могут иметь место. Тем не менее основная цель данного анализа заключалась в создании простого теорети ческого инструмента, позволяющего нам объяснить главный фактор, определяющий крупную коррупцию в нашем подходе Ч качество институтов, измеренное индексом Верховенства За кона. Я хотел бы продемонстрировать, что этот фактор, отличающийся для стран, в которых, согласно культурным традициям, действуют разные правила игры в обществе, имеет прямое воздействие на различные аспекты развития, в частности, на прозрачность действий политиков и крупных бизнесменов.

На рис. 1 представлена взаимосвязь между институтами защиты прав собственности (из меряется индексом Верховенства Закона по горизонтальной оси) и коррупцией (измеряется 18 О.С. Козлов Индексом Восприятия Коррупции (CPI) по вертикальной оси). Как мы видим, зависимость до вольно стабильна Ч чем ниже в стране качество институтов, тем выше коррупция. Страны Западноевропейского типа имеют высокий уровень качества институтов и большую прозрач ность, хотя есть три страны Азиатско-Тихоокеанского региона, которые даже обошли некото рые европейские государства Ч это Япония, Гонконг и Сингапур;

Чили является примером латиноамериканского государства, где также сравнительно высокий показатель RUL и низкая коррупция.

Корреляция между CPI и RUL равна 0.95 Ч чрезвычайно высокий показатель, под разумевающий сильную связь между коррупцией и институтами. Учитывая приведенные выше теоретические рассуждения, мы можем сделать вывод о том, что качество институтов является ключевым фактором, определяющим уровень крупной коррупции. Безусловно, метод инструментальных переменных помог бы в данном случае решить потенциальную проблему обратной причинности (reverse causality), однако на данном этапе не существует адекватного инструмента, и, возможно, это задача будет решена в последующих исследованиях.

Том 4, № 2. Однако в литературе, посвященной коррупции, предлагается большое количество факторов, определяющих уровень коррупции. Будет ли значение институтов нивелированно при включении в анализ других факторов? В самом деле, интуиция подсказывает нам, что такое сложное явление как коррупция определяется гораздо большим числом факторов Ч насколько результаты, которы ми мы обладаем на данный момент, смогут опровергнуть эту интуитивную идею? Для проверки устойчивости к отклонениям от принятого предположения теперь мы внимательно рассмотрим альтернативные гипотезы и проведем соответствующий эмпирический анализ.

2.3. Альтернативные факторы, определяющие уровень крупной коррупции JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Как уже отмечалось, в литературе, посвященной международным исследованиям корруп ции, не проводится различие между крупной и мелкой (бытовой) коррупцией, однако использу ются индексы восприятия коррупции, которые, главным образом, отражают мнение экспертов именно об уровне крупной коррупции, так что мы вполне можем рассматривать предложенные гипотезы применительно к нашему случаю. Экономические факторы продолжают описывать ся в подавляющем большинстве публикаций по коррупции как наиболее значимые, поэтому мы обратим на них особое внимание. Вначале мы рассмотрим общий уровень экономического развития, измеряемого с помощью ВВП на душу населения, затем перейдем к таким менее мощным факторам, как неравенство доходов, инфляция и открытость для внешней торговли.

Наконец, мы обсудить возможное влияние демократии на коррупцию и выполним проверку устойчивости к отклонениям от принятого предположения (проверку на робастность).

Итак, в самом деле, наблюдаемая сильная отрицательная корреляция между ВВП на душу населения и уровнем коррупции анализируется во многих исследованиях (например, Mauro 1995;

Lamsdorff 1999;

Triesman 2000;

Paldam 2001;

Ata and Arvas 2011). По выражению Палдама (Paldam, 2001, 220), коррупция является характеристикой стран с низким и средним уровнем дохода, и она невелика в странах с высокими доходами, потому что богатые страны являются эффективными, т.е. транзакции должны быть быстрыми и прозрачным, в то время как коррупция является факто ром, который делает транзакции медленными и неэффективными. По словам Палдама, со сторо ны предложения экономики (фирм), честность или прозрачность, является экономящим время линструментом, нужда в котором тем больше, чем более развитой становится страна. Однако ло гично было бы усомниться в направлении причинно-следственной связи: экономический ли рост сокращает коррупцию или же снижение коррупции способствует экономическому росту, или оба эффекта имеют место? Тризман (Treisman 2000) решает данную проблему с помощью инструмен тальной переменной расстояние страны от экватора. Сакс (Sachs 1997), замечает, что страны, расположенные ближе к экватору, в большей мере подвержены заболеваниям и, в среднем, имеют менее обильные урожаи. Во всяком случае, логарифм ВВП на душу населения в 1990 г. коррели рует с расстоянием от экватора по широте, со значением коэффициента корреляции 0.69. Учиты вая, что географическое местоположение страны не может зависеть от уровня крупной коррупции, данный инструмент является годным и часто используется в последующих исследованиях (You and Khagram 2005). Таким образом,чтобы оценить гипотезу роли экономического развития, мы исполь зуем данные по ВВП на душу населения на 2009 г. (GDP), предоставляемые Всемирным Банком, и широтное расстояния от экватора (DISTEQ);

для нашей выборки корреляция между GDP и DISTEQ составляет 0.48.

Эмпирический анализ определяющих факторов и взаимосвязи крупной и бытовой...

Неравенство доходов было предложено в ряде исследований (Paldam 2001;

Glaeser, Schei nkman and Shleifer 2002;

You and Kaghram 2005;

You 2005;

Uslaner 2007). У Глейзера (Glaeser, Scheinkman and Shleifer 2002) мы находим следующий аргумент: неравенство наносит ущерб безопасности прав частной собственности, потому что оно позволяет богатым использовать политические, административные и правовые институты общества в своих собственных инте ресах, что влечет за собой рост коррупции. С моей точки зрения, это может быть неверно для развитых стран западноевропейского типа (включая США и Канаду), где несмотря на высокий уровень неравенства богатые не злоупотребляют своим социальным положением для извле чения личной выгоды, т.к. права собственности уважаются и соблюдаются. Таким образом, упомянутые страны часто имеют умеренный или высокий уровень неравенства и, тем не менее, низкий уровень коррупции.

Ю (You 2005) утверждает, что неравенство влияет на коррупцию путем подрыва социаль ного капитала, а именно, доверия: из-за того, что люди осознают несправедливость политиче ской и экономической жизни в своей стране, снижается уровень социального доверия. Этот Том 4, № 2. момент также разделяет Усланер (Uslaner 2007). В свою очередь, снижение доверия порождает ситуацию, когда люди склонны доверять только членам той же социальной группы (определяе мой по классовому принципу, принципу этнической принадлежности, родства и т.д.), так что моральные санкции, не позволяющие обманывать людей других социальных групп, сходят на нет (Uslaner 2007). Последнее приводит к увеличению уровня коррупции. Стоит отметить, что т.к. аргумент сложен и состоит из двух тезисов, это делает его более уязвимым, т.к. мы можем усомниться в обеих его частях. Опять же можно привести пример западных государств, где неравенство порождает конкуренцию, в то время как последняя традиционно считаются поло жительным явлением в западной культуре, таким образом, социальное доверие не обязательно JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) ухудшается. Даже если оно ухудшается, мы можем усомниться в том, что это действительно обеспечивает больше стимулов для коррупционных действий: что касается крупной корруп ции, агенты (политическая и бизнес-элита) как правило принадлежат к одной социальной груп пе, будь она определена по доходам или происхождению, тогда эта часть аргумента не являет ся корректной. Что же касается бытовой коррупции, работники учреждений государственного сектора (врачи, преподаватели и т.д.) зачастую того же социального происхождения (social background), что и большинство малоимущих простых людей, доля которых растет, по мере увеличения неравенства. Несмотря на некоторую теоретическую слабость аргументов, нера венство, обычно измеряемое коэффициентом Джини, по-прежнему иногда оказывается значи мым фактором в межстрановых исследованиях, поэтому мы включим эту переменную (данные для коэффициентов Джини для разных стран за 2009 г. предоставлены Всемирным Банком).

Инфляция довольно часто признается значимым фактором, определяющим коррупцию (см. например, Paldam 2001;

Brown and di Tella 2004;

Ata and Arvas 2011). Как утверждают Ата и Арвас (Ata and Arvas 2011), т.к. инфляция снижает уровень реальной заработной платы, она нега тивно сказывается на покупательной способности. Хотя покупательная способность уменьшается, основные потребности людей все равно должны удовлетворяться. Если деньги обесцениваются, то люди способны прибегнуть к любого рода незаконным методам, таким как мошенничество, взяточ ничество, присвоение чужого имущества. Таким образом, эти социально-экономические проблемы приводят к росту уровня коррупции в стране. Палдам (Paldam 2001) рассматривает инфляцию как прокси-переменную для лэкономического хаоса. Его логика следующая: коррупция связана с до верием и уважением к власти, но вера в органы власти снижается, когда экономическая политика правительства неэффективна, это порождает в экономике больше хаоса и меньше порядка, и в по добных условиях, как правило, наблюдается рост инфляции. В модели Палдама инфляция оказыва ется весьма существенным фактором. Для проверки предположения о значимости инфляции, какая бы логика за этим не стояла, мы используем переменную INF Ч инфляция, измеряемая индексом потребительских цен, отражает ежегодное процентное изменение стоимости приобретения корзи ны товаров и услуг для среднего потребителя. Используется формула Ласпейреса;

данные Всемир ного Банка, 2009 г.

Открытость для внешней торговли также часто указывается как фактор, снижающий уро вень коррупции, т.к. успешные торговые связи сложнее установить, если страна имеет репу тацию коррумпированного государства (Wey 2000). Для проверки этой гипотезы используется переменная IMP, представляющая долю импорта товаров и услуг от ВВП в процентном соот ношении, данные Всемирного Банка, 2009 г.

20 О.С. Козлов Общепризнанно, что автократические режимы являются более подверженными корруп ции, чем демократические, и что свободные рыночные экономики, как правило, являются ме нее коррумпированными (Brunetti and Weder 2001). Однако Вейланд (Weyland 1998) утверж дает, что процесс либерализации, или перехода, сам по себе является вмешательством госу дарства в экономику, в ходе которого происходит рост благосостояния чиновников и крупных бизнесменов за счет коррупционных схем, зачастую сопровождающих процесс приватизации.

В соответствии с этим фактом, Тризман (Treisman 2000) утверждает, что сама по себе формаль но провозглашенная демократия не означает прозрачной политики и экономики, скорее, демо кратия приводит к значительному сокращению коррупции только в том случае, если в стране на протяжении минимум сорока лет сохранялся демократический строй, и это предположение находит эмпирическое подтверждение. Тем не менее я утверждаю, что демократии, даже су ществующие дольше, чем 40 лет, отличаются Ч сравнить, например, североамериканский и индийский варианты демократии;

уровень коррупции в Индии значительно выше. Различие здесь снова заключается в институтах Ч принципы демократии по-своему адаптируются, что Том 4, № 2. бы соответствовать ранее существовавшим институтам в незападных странах, и результирую щее общественное устройство весьма отличается от западноевропейского типа. Примененный в данной работе подход культурных кластеров, на мой взгляд, является более актуальным в контексте данной проблемы.

В литературе можно столкнуться и с другими факторами, такими, как экономический рост (Husted 1999), уровень конкуренции (Shleifer and Vishny 1993). Таблица 5 суммирует всевоз можные факторы, так или иначе упоминавшиеся в предыдущих исследованиях. Однако объяс няющая сила этих факторов меньше, частично за счет высокой корреляции с более значимыми переменными, частично из-за недостаточной логики теоретических аргументов, стоящих за ними. В итоге, я решил остановиться только на рассмотренных факторах. Итак, мы тестируем JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) следующие гипотезы:

H1: Более высокий уровень экономического развития уменьшает уровень коррупции.

H2: Более высокий уровень инфляции порождает более высокий уровень коррупции.

H3: Более высокий уровень неравенства доходов влечет более высокий уровень коррупции.

H4: Большая открытость для внешней торговли снижает уровень коррупции.

H5: Более высокое качество институтов уменьшает уровень коррупции.

Таблица Определяющие факторы коррупции Экономические факторы: Политические и правовые Социальные и культурные Ч Размер госаппарата: Eliot факторы: факторы:

(1997);

Montiona and Jackman Ч Демократия: Ades Di Tela Ч Национальный состав: Mauro (2002) (1997);

Brunetti and Weder (1998);

(1995);

Treisman (2000);

Easterly Ч Заработная плата: Rijckeghem Paldam (1998). and Levine (1996).

and Weder (1997);

Tanzi (1998). Ч Политический плюрализм: Ч Религия: La Porta et al. (1999);

Ч Экономический рост: Paldam Monitolla and Jackman (2002);

Husted (1999);

Treisman (2000);

(2002);

Husted (1999). Brunetti and Weder (1998). Paldam (1999).

Ч Неравенство доходов и бед- Ч Свобода прессы: Brunetti and Ч Образование: Treisman, ность: Gupta, Davoodi and Terme Weder (1998);

Shen and Williamson (2000).

(1998);

Husted (1999);

Paldam (2005). Ч Гендерный фактор: Swamy et (2002). Ч Политическая нестабиль- al. (2001);

Dolar et al.. (2001);

Sung Ч Конкуренция: Shlefer and Vishny ность: Persson and Tabellini ve Chu (2003).

(1993);

Ades ve Di Tela (1997). (2000);

Treisman (2000). Leite and Ч Культуры: Husted (1999);

Ч Открытость внешней торговле: Weideman (1999). Paldam (2002);

Getz and Volkema Wei (2000);

Laffont and Nguessan Ч Стандарты бухгалтерского (2001).

(1999). учета: Henisz, (2000). Ч Природные ресурсы: Ades and Ч Экономическая свобода: Ч Бюрократия: Kaufman and Wei Di Tella (1999);

Leite and Weidmann Paldam (2002);

La Polambara (1999). (1999).

(1994). Ч Система права: Theobold Ч Этика: La Porta et al. (1997).

Ч Инфляция: Braun and Di Tela (1990);

Ali and Isse (2003);

Ades Ч Урбанизация: Treisman (2000);

(2004);

Getz ve Volkema (2001) and Di Tella (1997). Holbrooke (1992).

Ч Регуляция: Broadman and Ч Права собственности: Nas, Recanatini (1999);

Treisman (2000);

Price and Weder (1986).

Gerring and Thacker (2005).

Составлено по: (Ata and Arvas 2011).

Эмпирический анализ определяющих факторов и взаимосвязи крупной и бытовой...

2.4. Анализ эмпирических данных определяющих факторов крупной коррупции В табл. 6 представлены результаты проверки на робастность гипотезы о ключевом значе нии институтов. Во-первых, мы регрессируем CPI по GDP (r1) и находим, что коэффициент является значимым, в соответствии с нашими ожиданиями. Затем мы используем инструмент для проверки обратной причинности (r2) и отмечаем, что зависимость все равно является зна чимой, хотя F-статистика резко падает с 106.341 до 12.253. Это могло произойти по двум при чинам: либо инструмент является слабым, либо в первую очередь все-таки крупная коррупция порождает экономическое развитие, а не наоборот. Как уже отмечалось, корреляция между DISTEQ (расстоянием от экватора) и GDP равна 0.48, что указывает на то, что инструмент, в целом, адекватен. Как мы видим, кроме того, в спецификации r7, которая включает в себя все переменные, DISTEQ является незначимым. Это обстоятельство опровергает гипотезу H1 о том, что экономическое развитие является главным определяющим фактором крупной корруп ции, и указывает на то, что, скорее всего, имеет место обратный эффект.

Том 4, № 2. В спецификации r3 мы включаем переменную инфляции (INF), и в этой регрессии коэф фициент значим, но когда мы включаем переменную открытости внешней торговли (IMP) в r4, обе переменные теряют значимость. В r5 мы включаем коэффициент Джини2 и коэффициент при INF снова становится значимым, хотя этот эффект, скорее всего, случаен.

Картина разительно меняется, когда введена переменная индекс Верховенства Закона (RUL): для всех дальнейших регрессий эта переменная значима на 1% уровне, в то время как ряд уже включенных контрольных переменных теряет свою объясняющую силу. Скорректи рованный коэффициент детерминации увеличивается с 0.693 в r5 до 0.909 в r6. Даже такой сильный фактор, как GDP (хотя мы имеем в виду, что высокая значимость ложно порождена JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) обратной причинностью) теряет значимость, когда в спецификации появляется индекс RUL.

Таблица Определяющие факторы крупной коррупции Регрессия: r1 r2 r3 r4 r5 r6 r Зависимая переменная: CPI CPI CPI CPI CPI CPI CPI C 2.548437 2.797562 3.008052 2.503502 2.59919 -0.858514 -0. (0.307)** (0.562)** (0.432)** (0.568)** (0.991)* (0.665) (0.875) GDP 0.000110 0.000103 0.000100 0.000097 0. (0.000)** (0.000)** (0.000)** (0.000)** (0.000) DISTEQ 0.052713 -0. (0.016)** (0.007) INF -0.072079 -0.060383.082392 0.009382 0. (0.033)* (0.031) (0.031)* (0.015) (0.019) IMP 0.011305 0.010523 0.003271 0. (0.011) (0.011) (0.004) (0.004) GINI 0.003444 0.018992 0. (0.017) (0.011) (0.014) RUL 0.756442 0. (0.079)** (0.053)** Наблюдения: 62 62 62 62 58 58 R2 0.639 0.170 0.666 0.689 0.715 0.909 0. F-статистика: 106.341 12.253 58.944 42.768 33.217 104.504 94. Примечание. В скобках, стандартные отклонения с поправкой Уайта на гетероскедостичность.

*p<0.05;

**p<0. Для GINI у нас нет данных по четырем странам, поэтому размер выборки уменьшается до 58.

22 О.С. Козлов Это происходит отчасти из-за мультиколлинеарности, т.к. корреляция между GDP и RUL составляет 0.80, что указывает на наличие связи между качеством институтов прав собствен ности и экономическим развитием. Тем не менее, я утверждаю, что из всех предложенных переменных мы можем оставить только индекс Верховенства Закона (RUL) и добиться скор ректированного коэффициента детерминации порядка 0.9, что позволяет заключить, что из гипотез H1ЦH5 только гипотеза H5 (более высокое качество институтов уменьшает уровень коррупции), находит качественное эмпирическое доказательство.

Таким образом, мы установили, что уровень крупной коррупции определяется качеством институтов, которое, в свою очередь, детерминируется культурным фактором. В следующем разделе мы концентрируемся на взаимоотношении крупной и мелкой (бытовой) коррупции.

3. ВЗАИМОСВЯЗЬ КРУПНОЙ И БЫТОВОЙ КОРРУПЦИИ В этом разделе наша основная задача Ч исследование определяющих факторов бытовой коррупции, а также закономерностей в динамике бытовой и крупной коррупции в рамках ин Том 4, № 2. ституционального подхода. Во-первых, мы рассматриваем теоретическую зависимость меж ду крупной и бытовой коррупцией, используя концепцию общественных благ, заключая, что крупная коррупция является определяющим фактором уровня бытовой коррупции. Во-вторых, мы рассматриваем некоторые альтернативные гипотезы объясняющих факторов бытовой кор рупции. В-третьих, обсуждается уникальный индекс Барометра Коррупции, призванный изме рить уровень бытовой коррупции, после чего мы переходим к анализу эмпирических данных.

В-четвертых, анализируется показатель разницы между крупной и бытовой коррупцией, и да ется несколько альтернативных интерпретаций.

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) 3.1. Коррупция и общественные блага В то время как оба термина широко используются отдельно, практически не существует тео ретических исследований, напрямую посвященных взаимосвязи коррупции и общественных благ, хотя иногда можно встретить попытки моделировать коррупцию как отрицательный внешний эффект или же представить борьбу с коррупцией как общественное благо. Некоторые исследова ния включают анализ взаимосвязи коррупции и общественных благ косвенно, например Граник и Сарацено (Granik and Saraceno 2010) в попытке объяснить наблюдаемую ими обратную зависи мость между степенью децентрализации и экономическим ростом анализируют проблему в рам ках модели эндогенного роста с производством общественных благ, где правительство пытается определить оптимальную степень децентрализации. В модели государство может производить общественное благо напрямую, но неэффективно, или же оно может делегировать часть про изводства более эффективным чиновникам, в последнем случае, однако, некоторые ресурсы будут растрачены из-за коррупции. Но мы ищем более прямую взаимосвязь, и находим ее в главе Коррупция и Глобальные Общественные Блага в книге Айген и Айген-Зуччи (Eigen and Eigen-Zucchi 2003) Обеспечение Глобальных Общественных Благ. Мы находим там более четкую формулировку: производство общественных благ обычно предполагает вверение го сударством дискреционной власти чиновнику, создавая тем самым потенциальную почву для коррупции (Eigen and Eigen-Zucchi 2003). Далее подчеркивается, что борьба с коррупцией является ключевым фактором производства других важнейших общественных благ, включая эффективное управление экономикой, хорошо функционирующие рынки и обеспечение прав и свобод граждан. Но борьба с коррупцией сама по себе есть общественное благо, потому что ее результаты Ч снижение транзакционных издержек и содействие более эффективному приня тию решений экономическими агентами Ч по большому счету неконкурентны и неисключае мы. Другой важный аспект взаимосвязи раскрывается, когда мы рассматриваем непосредствен но политическую коррупцию, которая в данном случае может повлиять на типы предоставляе мых общественных благ, искажая процесс принятия решений (в процессе которого индиви дуальные предпочтения агрегируются и переводятся в коллективный выбор). Далее Айген и Айген-Зуччи приводят case-study в подтверждение своих предположений, где они показывают, как TI помогает создавать коалиции между правительствами и частными корпорациями для борьбы с коррупцией в сфере предоставления глобальных общественных благ.

Эти весьма важные идеи помогут нам выявить более ясную взаимосвязь коррупции с про изводством общественных благ. Можем ли мы применить их с целью установления теоретиче ской связи между крупной и бытовой коррупцией?

Эмпирический анализ определяющих факторов и взаимосвязи крупной и бытовой...

Как я уже отмечал, в литературе принято рассматривать бытовую коррупцию с помо щью аппарата теории игр, но я предлагаю более простой и интуитивный подход. Напомним основные сектора, подверженные бытовой коррупции. По данным Барометра Мировой Кор рупции (БМК) 2009 г., люди по всему миру платят взятки в следующих основных секторах:

образование, судебная система, услуги здравоохранения, полиция, услуги регистрации и раз решения (формализация гражданских отношений, связанных со вступлением в брак, рожде нием детей, выдачей лицензий, разрешений, отношений владения собственностью и передачи права собственности), коммунальные услуги (телефон, электричество, вода и т.д.), налоги и отношения, связанные с пользованием земельным участком (покупка, продажа, наследование, аренда). Легко заметить, что перечисленные службы и системы призваны снабжать общество соответствующими общественными благами: образованием, правосудием, здравоохранением, безопасностью и т.д. Чтобы упомянутые общественные блага были предоставлены, люди пла тят налоги государству, которое, в свою очередь, должно тем или иным образом позаботиться об адекватном производстве данных благ. Моя гипотеза состоит в том, что люди вынуждены прибегать к бытовой коррупции, потому что уровень обеспечения общественных благ государ Том 4, № 2. ством ниже оптимального с точки зрения общества. В целом, подобная ситуация может иметь место, во-первых, когда собранные налоги являются недостаточными;

во-вторых, когда пра вительство, неверно отражая предпочтения граждан, выбирает меньший уровень снабжения общественными благами, чем оптимальный для общества;

и, наконец, в-третьих, из-за крупной коррупции, на чем мы и остановимся более подробно.

Как было указано Айген и Айген-Зуччи, крупная коррупция влияет на производство общественных благ двумя путями. Во-первых, на стадии принятия решения об оптимальном количестве общественного блага политическая коррупция в ее различных формах, включая деятельность групп специальных интересов, незаконное лоббирование, логроллинг, и обычное взяточничество, искажает социально желаемый уровень производства общественного блага.

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Во-вторых, крупная коррупция в форме хищений, коррупционных схем с участием крупного бизнеса и других способов нелегального присвоения средств, выделенных на общественные программы частными лицами неизбежно снижает качество общественных благ, которые в ито ге получает общество.

Резюмируя, гипотезу формулируем следующим образом: крупная коррупция приводит к неэффективному предоставлению общественных благ, включая здравоохранение, образование, правопорядок и т.д., из-за чего граждане сталкиваются с ограниченным предложением желае мых благ и, как следствие, вынуждены делать дополнительные платежи (взятки) для получения желаемого ими объема общественных благ. Теперь же, как и в случае с крупной коррупцией, мы взглянем на имеющиеся в литературе альтернативные гипотезы и эмпирические данные по бытовой коррупции, чтобы оценить правильность наших предположений.

3.2. Определяющие факторы бытовой коррупции:

альтернативные гипотезы Эмпирическому анализу бытовой коррупции и определяющих ее факторов посвящено зна чительно меньше исследований по сравнению с крупной. В то же время существует целый ряд сугубо аналитических моделей на основе теории игр (например, Lambert-Mogiliansky, Majudar and Radner 2007;

2008), которые анализируют стимулы граждан и чиновников участвовать во взяточничестве. Однако для данной работы подобные модели вряд ли составляют практиче ский интерес, т.к. здесь мы пытаемся выявить скорее эмпирические закономерности и взаимос вязь с другими факторами, а не конкретные действия в конкретных обстоятельствах. Другой подход использует Фабрега (Fаbrega 2008), изучая скорее непотизм, чем бытовую коррупцию в целом. Она доказывает, что индивиды, обладающие большими социальными связями, потен циально имеют значительный шанс быть вовлеченными в бытовую коррупцию, этот результат подтверждается на данных шестнадцати африканских стран. Тем не менее упомянутое иссле дование скорее следует отнести к специфическим исследования типа case-study, составляю щим основной массив эмпирической литературы по бытовой коррупции.

Подход case-study предполагает анализ определенного типа бытовой коррупции в от дельной стране или группе близких стран, что, как мы увидим впоследствии, обусловлено, с одной стороны, тем, что процессы бытовой коррупции являются специфическими для каждой страны и с большим трудом поддаются обобщению, а с другой стороны, отсутствием межна циональных данных по бытовой коррупции, которые практически в первый раз анализируются в данном исследовании. Однако стоит отметить фактор потенциально высокой объясняющей 24 О.С. Козлов силы, встречающийся в литературе по коррупции в целом Ч фактор заработной платы граж данских служащих. Оклады должностных лиц и уровень бытовой коррупции имеют очевид ную связь: взятки компенсируют низкие заработные платы гражданских служащих. Это было эмпирически подтверждено Риджкегемом и Вейдером (Rijckeghem and Weder 1997). Однако проблема здесь в том, что данные по заработной плате государственных служащих трудно най ти, Риджкегем и Вейдер собирали выборку из различных источников, ко многим из которых доступ ограничен. На самом деле, наша гипотеза неэффективного обеспечения общественных благ в связи с крупной коррупцией является более общей и включает в себя гипотезу заработ ной платы чиновников. Когда мы говорим, что некоторое общественное благо было недопроиз ведено в данном контексте, мы имеем в виду, что некоторая часть необходимых средств утекла на личные счета высокопоставленных чиновников;

таким образом, оклады мелких чиновников в результате этого сократились, из-за чего мелкие госслужащие будут требовать взятки, чтобы обеспечить себе прежний уровень благосостояния.

Стоит отметить, что нет практически никаких межстрановых исследований бытовой кор рупции, и это исследование является одной из первых работ по факторам, определяющим уро Том 4, № 2. вень бытовой коррупции в международном масштабе. Таким образом, на данном этапе мы не наблюдаем подходящих альтернативных гипотез. Вероятно, дальнейшие исследования помо гут обосновать альтернативные теории, но пока я предлагаю единственную гипотезу:

H6: более высокий уровень крупной коррупции порождает более высокий уровень быто вой коррупции.

3.3. Индекс Бытовой Коррупции (Corruption Barometer Index, CBI) Как я уже говорил, для измерения бытовой коррупции мы будем использовать совершен но новый показатель, основанный на непосредственном опыте, а не восприятии коррупции, JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) что позволяет преодолеть субъективность в оценках. Уже упоминавшийся проект Барометр Международной Коррупции отражает ответы 73 132 человек из 69 стран на различные вопро сы, связанные с коррупцией, в том числе о том, как часто граждан вынуждали давать взятку при взаимодействии с различными общественными службами (имеются также данные по половому составу, занятости и религиозным убеждениям респондентов). Основываясь на этих данных, мы рассчитываем так называемый Индекс Бытовой Коррупции (Corruption Barometer Index, CBI). Для 62 стран, перечисленных в разделе 2, мы берем процент положительных ответов на вопрос за последние 12 месяцев давали ли вы или кто-либо из членов вашей семьи (прожи вающих с вами в одном доме) взятку в какой-либо форме?, и чтобы нормировать индекс к той же шкале, что и CPI, мы вычитаем процент положительных ответов на данный вопрос (X) из ста и делим на 10:

100 Ч Х.

CBI = Итак, CBI таким образом, как и CPI и RUL, принимает значения от 0 до 10, 0 в случае, если все граждане в стране дают взятки, 10 Ч никто, предполагая, что выборка репрезентативна. На помним, что согласно опроснику БМК, респондента просили отметить, давал ли он/она взятки хотя бы в одном из следующих секторов: образование, судебная система, услуги здравоохране ния, полиция, услуги регистрации и разрешения, коммунальные услуги, налоги и отношения, связанные с пользованием земельным участком.

Отражают ли полученные ответы реальную ситуацию? Учитывая сензитивность вопроса, было бы логично предположить, что респонденты склонны занижать истинное число взяток, которые они дают. Однако, учитывая, что Transparency International (TI) является уважаемой и ведущей международной организацией по борьбе с коррупцией, респонденты могли быть уве рены, что их ответы не будут использованы для того, чтобы дискредитировать их каким-либо образом. Поскольку это исследование было спроектировано профессионалами, у нас есть осно вание предполагать, что оно было спланировано лучшим из возможных способов. Опросник БМК тщательно рецензировался Консультативным Комитетом TI (TI Advisory Committee), ко торый формируется из ведущих международных экспертов в области коррупции, эконометри ки и статистики. Менеджмент TI принимает окончательные решения в отношении валидности используемых техник и публикации. Также контроль над качеством проведения исследования был обеспечен организацией Гэллап Интернэшнл (Gallup International), участвовавшей в про ведении БМК в ряде стран. Так или иначе, БМК Ч единственный на сегодняшний день проект по оценке опыта, а не восприятия коррупции, и пока не существует альтернативных данных по бытовой коррупции на межнациональном уровне.

Эмпирический анализ определяющих факторов и взаимосвязи крупной и бытовой...

3.4. Взаимосвязь крупной и бытовой коррупции Взаимосвязь между CPI (индексом крупной коррупцией) и CBI (индексом бытовой кор рупции) графически отражена на рис. 2, в то время как регрессионный анализ содержится в таблице 7 (r8, r9). Как видно из рис. 2, наблюдается нелинейная зависимость, и регрессион ный анализ отражает это3. Скорректированный коэффициент детерминации поднимается с 0.394 в линейной спецификации (r8) до 0.628 в логарифмической ( r9);

используя тест Бокса Кокса, мы устанавливаем, что улучшение спецификации значимо (статистика теста равна 4.866 > (1)5% = 3.841). Получен следующий важный результат: коэффициент при логарифме CPI означает, что 1%-й рост уровня крупной коррупции увеличивает уровень бытовой коррупции на 2.048%, т.е. изменение уровня крупной коррупции приводит к вдвое большему изменению уровня бытовой коррупции.

Таблица Крупная и бытовая коррупция Том 4, № 2. Регрессия: r8 r9 r10 r Зависимая CBI_P LOG(CBI_P) DIF DIF переменная:

C 36.764451 5.025083 2. (3.917)** (0.243)** (0.796)** CPI Ц4. (0.569)** LOG(CPI) Ц2. (0.173)** RUL 1.029990 0. JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) (0.315)** (0.315)* RUL^2 Ц0.127192 Ц0. (0.027)** (0.028)** MEA 2. (0.757)** NIS 3. (0.849)** EE 4. (0.947)** WE 4. (0.927)** AP 4. (0.875)** LA 4. (0.810)** Наблюдения: 62 62 62 R2: 0.404 0.635 0.562 0. F-статистика: 40.633 104.220 37.872 NA Конечно, у данного анализа есть ряд ограничений. Во-первых, проблема опущенных пере менных: возможно, вне анализа остались некоторые важнейшие факторы, определяющие уровень бытовой коррупции. Во-вторых, мы заявляем, что именно крупная коррупция определяет бытовую, основываясь лишь на теоретическом аргументе, в то время как подход инструментальных пере менных помог бы решить возникающую проблему обратной причинности. Однако сложно при думать инструментальную переменную, кореллированную с крупной коррупцией, но не связанную с бытовой коррупцией причинно-следственными связями. Возможно, последующие исследования прольют свет на эти вопросы и позволят провести более совершенный анализ.

Таким образом, мы показали, что крупная коррупция является ключевым фактором, опре деляющим уровень бытовой коррупции и представили эмпирические доказательства данной взаимосвязи, и это позволяет сделать нам важнейший вывод: когда мы противодействуем крупной коррупции, это автоматически приводит к уменьшению уровня бытовой коррупции CBI_P Ч процент положительных ответов (без линейных преобразований), использующийся в регрессиях, чтобы избежать функциональных изменений при взятии логарифмов.

26 О.С. Козлов вдвое. Это означает, что государство должно сосредоточиться на борьбе с коррупцией среди высокопоставленных чиновников, крупных политиков и бизнесменов, а не на борьбе с мелким взяточничеством, если оно заинтересовано эффективно бороться с коррупцией. Если уровень крупной коррупции будет успешно снижен, улучшение общественного благосостояния будет более ощутимым, и снижение уровня мелкого взяточничества произойдет само собой.

3.5. Объяснение разницы между крупной и бытовой коррупцией Однако существует два важных момента в зависимости между крупной и мелкой (быто вой) коррупцией, изображенной на рис. 2, которые мы хотели бы обсудить более подробно.

Во-первых, мы замечаем интересный факт: CPI всегда ниже, чем CBI, и, имея в виду, что более низкие значения индексов означают больше коррупции, наблюдаемый факт интерпретирует ся следующим образом: уровень крупной коррупцией всегда выше, чем уровень бытовой для всех 62 стран в выборке. Во-вторых, как уже было отмечено выше, связь между CPI и CBI является нелинейной Ч для низких значений CPI (т.е. относительно высокой коррупции) уро Том 4, № 2. вень бытовой коррупции очень сильно варьируется. В самом деле, некоторые страны являются удивительно свободными от бытовой коррупции несмотря на весьма высокий уровень круп ной коррупции (они сконцентрированы в левом верхнем левом углу на рис. 2;

это, например, Венесуэла, Нигерия, Ливан, Филиппины, Украина, Беларусь и некоторые другие). Однако мы ясно видим, что для значений CPI, равных 6 и выше стандартное отклонение CBI резко падает, и индекс принимает значения около 9.5, т.е. соответствующие страны практически не имеют бытовой коррупции. Чтобы понять лучше смысл этих фактов, определим новую переменную Разность (DIF) как разность между CBI и CPI:

DIF = CBI Ч CPI.

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Переменная DIF является строго положительной, т.к. CBI всегда выше CPI, но значения DIF изменяются необычным образом. Чтобы объяснить вариацию в этой переменной, я при меняю уже знакомый нам институциональный подход с учетом культурного фактора. Рис. графически представляет взаимосвязь между переменной DIF по вертикальной оси и индек сом Верховенства Закона (RUL) по горизонтальной оси для разных культур. Как мы видим, наблюдается выраженная квадратичная зависимость между переменными. Регрессия r в табл. 7 отражает оценки коэффициентов, коэффициент при RUL2 значим на 1%, что позволяет говорить о значимости квадратичной зависимости. В спецификации r11 мы включаем культур ные фиктивные переменные, F-тест линейного ограничения (нулевая гипотеза Ч все фиктив ные переменные равны нулю) имеет F-статистику F=3.421 > F(5,54)1% = 3.377, следовательно, мы отвергаем гипотезу незначимости культурных переменных.

Мы наблюдаем, что и для низких, и для высоких значений индекса Верховенства Закона уровень крупной коррупции не слишком превышает уровень бытовой коррупции, но для стран со среднем качеством институтов различие является значительным (например, в Камбодже, крупная коррупция, превышает бытовую в 2.52 раза, в России Ч в 2.87, в Ираке Ч в 3.11, в Па кистане Ч в 3.28). В то время как ситуация с западноевропейскими странами ясна (они имеют развитые институты, низкие уровни как крупной, так и бытовой коррупции и, как следствие, незначительную разницу между ними), Восточная Европа, Латинская Америка и Новые Незави симые Государства имеют, как правило, значение DIF около 5 и средние значения RUL, т.е. для этих стран со среднем качеством институтов крупная коррупция превышает бытовую примерно в два раза. Для стран с низким качеством институтов, например, стран Ближнего Востока и Африки, разница между крупной и бытовой коррупцией снова невелика, как и для западноевропейских. Ис ключения составляют Чили, Япония, Сингапур и Гонконг, располагающиеся рядом с западноевро пейскими странами. Эти результаты являются довольно озадачивающими.

Возможно, данные закономерности просто обусловлены систематической ошибкой в от ветах респондентов, если в некоторых странах (потенциальные подозреваемые здесь Ч стра ны с наиболее высоким значением DIF: Аргентина, Филиппины, Панама, Беларусь, Болгария) уровень бытовой коррупции был целенаправленно занижен. Наблюдаемые результаты также могли быть побочным эффектом неверного масштабирования и структурного несоответствия индексов CPI и CBI, для составления которых использовалась сильно отличающаяся методоло гия. Однако не исключено, что эти результаты отражают действительную зависимость, которая может оказаться перспективным направлением дальнейших исследований.

Эмпирический анализ определяющих факторов и взаимосвязи крупной и бытовой...

Том 4, № 2. JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) Рис. 2. Крупная и бытовая коррупция Рис. 3. Разница между крупной и бытовой коррупцией: роль институтов 28 О.С. Козлов Можно интерпретировать данные наблюдения следующим образом. Предположим, что мы стремимся осуществить либеральной принцип равенства возможностей разных людей в об ществе. Мы можем обратиться к определению возможности А. Сена: возможность (capabil ity) Ч это свобода, которую имеет человек в смысле выбора различных вариантов поведения, исходя из его личных качеств и его материального положения. Если развить идею для теневой экономики, все люди должны также иметь равные возможности при совершении преступлений и нести равную ответственность за них, т.е. не должно быть так, что высокопоставленные чле ны общества (прежде всего политическая и бизнес-элиты) могут избегать ответственности за свои преступления чаще, чем обычные граждане. В этом случае, в рамках нашего подхода, мы можем поставить задачу минимизации DIF как прокси-переменной, отражающей неравенство возможностей в обществе (если DIF = 0, то и крупная и бытовая коррупция равно распростра нены, что соответствует равным возможностям в обществе). Следовательно, если страна имеет умеренно высокий уровень качества институтов (находится на правом, убывающем участке параболы), чтобы минимизировать DIF, стране необходимо и дальше способствовать активно му институциональному развитию (стремясь к правому нижнему углу рис. 3, где расположены Том 4, № 2. западноевропейские страны). Но если страна имеет умеренно низкое качество институтов (на ходясь на левом, возрастающем участке параболы), по мере того, как она пытается повысить уровень соблюдения контрактов и укреплять права собственности, неравенство возможностей, увы, будет расти.

Стоит отметить, что данная зависимость представляет собой своего рода институциональ ную версию знаменитой кривой С. Кузнеца (по вертикальной оси у нас Ч DIF, у Кузнеца Ч GINI, по горизонтальной оси у нас Ч индекс Верховенства Закона, у него Ч ВВП на душу населения). В этой связи нельзя не упомянуть критику Мюрдаля, полагавшего в отличие от Кузнеца, что в ходе развития рыночной экономики происходит ослабление неравенства на всех этапах. Не исключено, что данная точка зрения имеет актуальность и для выведенной нами JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) кривой, и не стоит спешить с окончательными выводами. Тем не менее поразмыслим над по лученными результатами.

В самом деле, общества, в которых наиболее реализован принцип равных возможно стей, Ч это либо современные развитые государства западноевропейского типа, либо пер вобытные общества каменного века: DIF для обоих обществ стремится к нулю. Для первого из них Ч потому что институты прав собственности и соблюдения контрактов гарантируют каж дому человеку равные возможности;

для второго Ч потому что из-за абсолютного отсутствия каких-либо формальных правил или социальной стратификации (вспомним общество, описан ное Гоббсом) все люди на равных правах. Однако с усложнением общественных отношений и появлением стратификации как следствие возникает неравенство. Получается, что для умерен но слабо институционально развитых стран последовательное и постепенное укрепление прав собственности и улучшение институтов, рассматриваемые как приоритетное направление по литики местных правительств, не вызывают прогресс, но наоборот, увеличивают неравенство возможностей и, таким образом, тянут страну назад к плохому равновесию. Лишь сильный рывок в институциональном развитии позволит таким странам, как Россия, Аргентина, Перу, Ливан, Филиппины и др. попасть на убывающую ветку параболы на рис. 3, на которой даль нейшее институциональное развитие будет приводить к большему равенству возможностей.

Может показаться, что данная теория довольна пессимистична, и страны с низким качеством институтов обречены стремиться к плохому равновесию, но мы не так уж давно стали сви детелями того, как целый ряд стран сумел совершить тот самый рывок в институциональном развитии и во многом даже перегнать страны западноевропейского типа. Примеры Сингапура, Японии, Гонконга и Чили показывают, что только жесткие методы по борьбе с коррупцией в совокупности с серьезными институциональными изменениями оказываются эффективными, в то время как многие другие страны, пытающиеся бороться с коррупцией постепенно и эпизо дично, являются хорошими примерами того, как не надо это делать.

4. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Основной целью данной работы было исследование взаимосвязи и определяющих факто ров крупной и бытовой коррупции, чтобы, разобравшись в причинах, идентифицировать наи более эффективные методы борьбы с обоими явлениями. В разделе 2 мы установили, что ни один из часто встречающихся в литературе факторов таких, как экономическое развитие, нера венство доходов, инфляция, открытость внешней торговле, не является значимым для опреде ления уровня крупной коррупции при включении в анализ институционального фактора. Было Эмпирический анализ определяющих факторов и взаимосвязи крупной и бытовой...

продемонстрировано, что страны, где качественно обеспечиваются соблюдение контрактов и защита прав собственности, имеют низкий уровень крупной коррупции. Различия же в качестве институтов, согласно нашему подходу, объясняются исторически сложившимися особенностями культурных и социальных норм в определенных кластерах стран, выделенных по географическо му принципу. В разделе 3 мы выяснили, как теоретически связаны крупная и бытовая коррупция:

первая порождает утечку средств, выделенных на общественные программы (производство обще ственных благ), из-за чего граждане вынуждены доплачивать в карман мелким чиновникам за адекватное предоставление им соответствующих благ. Данная гипотеза получила подтверждение на базе уникальных международных данных по объему бытовой коррупции. Наконец, мы по пробовали глубже разобраться во взаимосвязи крупной и бытовой коррупции, проанализировав разницу между ними для стран из различных культурно-географических районов, рассматривая качество развития институтов как объясняющую переменную. Была эмпирически установлена квадратичная зависимость, которую мы интерпретировали так: страны со слабо развитыми инсти тутами собственности и законности оказываются в плохом равновесии, при котором политика Том 4, № 2. постепенного исправления институциональной среды может оказаться бессмысленной. Необхо дим резкий рывок в институциональном развитии, чтобы государство смогло успешно бороться с коррупцией по мере дальнейшего роста.

Данная работа, таким образом, может дополнить как уже существующую обширную теоре тическую литературу анализом взаимосвязи крупной и бытовой коррупции и общественных благ, так и начинающую формироваться литературу по межнациональному эмпирическому анализу определяющих факторов бытовой коррупции. Безусловно, многие моменты в приведенном анали зе могут быть улучшены и дополнены. Так, необходим анализ панельных данных для выявления более устойчивых закономерностей и получения более точных оценок, а также необходимо при JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) менить метод инструментальных переменных, чтобы решить проблему обратной причинности, несколько раз возникавшую при анализе, и, тем самым, подкрепить аналитические аргументы более убедительными эмпирическими доказательствами.

На первый взгляд может показаться, что полученные выводы относятся к блоку песси мистических теорий культурного детерминизма, т.е. что поскольку институты определяют ся культурой, и процесс изменения институтов долог и сложен, страны, не принадлежащие к западноевропейской традиции, обречены навсегда быть высоко коррумпированными и менее эффективными. Но, это не так, и мы знаем несколько примеров стран, которые с помощью довольно жестких мер смогли совершить сильный рывок в институциональном развитии и ре шить проблему коррупции;

мы говорим прежде всего о Японии, Сингапуре, Чили, Гонконге.

Итак, основной вывод состоит не в том, что коррупция культурно предопределена, а что поли тика борьбы с ней должна проектироваться, принимая во внимание специфику местных инсти тутов, и если уровень качества институтов в стране невысок, необходимо предпринять жесткие меры, потому что постепенная борьба, как было показано, не приводит к решению проблемы.

Большая часть усилий должна быть направлена именно на борьбу с крупной коррупцией, ибо, согласно нашим выводам, успешное сокращение уровня крупной коррупции автоматически приведет к сокращению бытовой коррупции вдвое. Безусловно, институциональный подход к разработке антикоррупционной политики и политики устойчивого развития вообще требует больших усилий и тщательного анализа возможных институциональных ловушек и путей их преодоления. Институты, дающие благодатную почву для коррупции, должны быть выявлены, и действенные меры, основанные на выверенном анализе ситуации, должны быть приняты, если мы хотим победить коррупцию и содействовать устойчивому развитию и росту благосо стояния общества в целом.

ЛИТЕРАТУРА Кузовков Ю.В. (2010). История Коррупции в России. М.: Анима-Пресс.

Норт Д. (1997). Институциональные изменения: рамки анализа // Вопросы экономики. М., 1997. № 3.

Нуреев Р.М. (2010). Экономика Развития: Модели Становления Рыночной Экономики.

Норма, ИНФРА-М.

Aidt, T.S. (2010). Corruption and Sustainable Development. University of Cambridge working papers.

30 О.С. Козлов Ata, A.Y. and Arvas, M.A. (2011). Determinants of economic corruption: a cross-country data analysis // International Journal of Business and Social Science Vol. 2. No. 13. 161Ц169.

Braun, M. and Di Tella, R. (2000). Ination, Ination Variability and Corruption // Economics & Politics. Vol. 16. No. 1, March. 77.

Brunetti, A. and Weder B. (1998). A Free Press is Bad News for Corruption // Wirtschaftswissen schaftliches Zentrum der Universitеt Basel Discussion Paper. No. 9809.

Crawford, M., Katz, S. and Mauro, A. (2009). CPI Detailed Report. Transparency International working papers.

Eigen, P. and Eigen, Z. (2003). Corruption and Public Goods, a chapter from Providing Global Public Goods, edited by Ingue Kaul.

Fbrega, J. (2008). Petty corruption and Social Networks, Harris School of Chicago, University of Chicago, prepared for the Political Economy Workshop.

Glaeser, E.L., Scheinkman, J. and Shleifer, A. (2003). The Injustice of Inequality // Journal of Monetary Economics. 50. 199Ц222.

Том 4, № 2. Granik, A. and Saraceno, F. (2010). Corruption, Decentralization and the Provision of Public Goods. Research seminar: Observatoire Franзais des Conjonctures Economiques. Paris.

Huntington, S.P. (1968). Modernization and Corruption. Political Order in Changing Societ ies, (New Haven: Yale University Press). 59Ц71. Reprinted in A. Heidenheimer, M. Johnston and V. LeVine, Political Corruption Ч A Handbook, (New Brunswick: Transaction Publishers). 1989.

Husted, B.W. (1999). Wealth, Culture and Corruption // Journal of International Business Stud ies. Vol. 30. No. 2. 339Ц360.

Kaufmann, D., Kraay, A. and Mastruzzi, M. (2010). The Worldwide Governance Indicators:

A Summary of Methodology, Data and Analytical Issues // World Bank Policy Research Working Paper. No. 5430.

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) La Porta, R., Lopez-de-Silanes, F., Shleifer, A. and Vishny, R.W. (1999). The quality of govern ment // Journal of Law, Economics and Organization. 15 (1). 222Ц279.

Lambert-Mogiliansky, A., Majudar, M. and Radner, R. (2007). Strategic analysis of petty corrup tion: Entrepreneurs and bureaucrats // Journal of Development Economics. 83. 351Ц367.

Lambert-Mogiliansky, A., Majudar, M. and Radner, R. (2008). Petty Corruption: A Game-Theo retic Approach // International Journal of Economic Theory. 4. 273Ц297.

Lamsdorff, J.G. (1999). Corruption in empirical research Ч a review. Transparency International working papers.

Mauro, P. (1995). Corruption and growth // Quarterly Journal of Economics. 110 (3). 681Ц712.

Meon, P.-G. and Sekkat, K. (2005). Does Corruption Grease or Sand the Wheels of Growth // Public Choice. Vol. 122. 69Ц97.

North, D. (1990). Institutions, Institutional Change and Economic Performance. Cambrifge University Press. 145Ц150.

Paldam, M. (2001). The Cross-Country Pattern of Corruption: Economics, Culture and Seesaw Dynamic // European Journal of Political Economy. Vol. 18. 215Ц240.

Riaсo, J., Hodess, R. and Evans, A. (2009). Global Corruption Barometer Report. Contributions were provided by: Rebecca Dobson, Andre Doren, Jesse Garcia, Lydie Gerboin, Gypsy Guillqn Kai ser, Heather McRobie and Michael Sidwell.

Rijckeghem, C. Van and Weder, B. (1997). Corruption and the Rate of Temptation: Do Low Wages in the Civil Service Cause Corruption? // International Monetary Fund Working Paper.

Rose-Ackerman, S. (1999). Corruption and Government: Causes, Consequences and Reform.

Cambridge: Cambridge University Press.

Sachs, J. (1997). The limits of convergence: nature, nurture and growth // The Economist, June 14. 19Ц22.

Sen, A. (1999). Development as Freedom. Anchor Books.

Shleifer, A. and Vishny, R.W. (1993). Corruption // Quarterly Journal of Economics. 108 (3).

599Ц617.

Svensson, J. (2005). Eight questions about corruption // Journal of Economic Perspectives. Vol. 19.

No. 13. 19Ц42.

Treisman, D. (2000). The Causes of Corruption: A Cross National Study // Journal of Public Economics. 76. 399Ц457.

Uslaner, E.M. (2007). Corruption, Inequality, and Trust. For The Handbook on Social Capital, edited by Gert Tinggaard Svendsen and Gunnar Lind.

Эмпирический анализ определяющих факторов и взаимосвязи крупной и бытовой...

Wei, Shang-Jei. (2000). Natural Openness and Good Government // NBER Working Paper.

7765.

Weyland, K. (1998). The Politics of Corruption in Latin America // Journal of Democracy. 9 (2).

108Ц121.

You, Jong-sung. (2005). Corruption аnd Inequality As Correlates Of Social Trust: Fairness Mat ters More Than Similarity. Harvard University // Working Paper. No. 29.

You, Jong-sung and Khagram, S. (2005). A Comparative Study of Inequality and Corruption // American Sociological Review. 70 (February). 136Ц157.

   Книги, научные публикации