Книги, научные публикации
М. Л. ГАСПАРОВ М. М. Бахтин в р сс ой льт ре ХХ ве а Система взглядов М. М. Бахтина на язык и литературу скла дывалась в 1920 х гг., а общим достоянием и предметом мирово го обсуждения стала только к
1960 м гг. В каждую эпоху есть 1 своя борьба древних и новых ;
в нынешнем круге этой борьбы сочинения и высказывания Бахтина являются важным оружием.
Пользуются им чаще древние, чем новые: Бахтин предстает носителем высоких духовных ценностей прошлого, органиче ской целостности которых угрожают бездушные аналитические методы современности. Такое понимание правомерно, но вряд ли основательно. Оно упускает слишком многое в логической связи взглядов Бахтина. Что именно, Ч становится ясно, если вспом нить эпоху формирования этих взглядов.
1920 е гг. в русской культуре Ч это социальная революция, культурная революция, новый класс, ощутивший себя носите лем культуры;
это программа мы наш, мы новый мир постро им Ч построим такой расцвет мировой культуры, перед кото рым само собой померкнет все прежнее, и строить будем с самого начала и без оглядки на прошлые пробы;
это Маяковский, Мей ерхольд, Эйзенштейн и Марр. Переживать это чувство ли я Ч но ситель культуры! можно было двояко: ли я способен творить, а не только снизу вверх смотреть на творцов! Ч это Бахтин (с его культом деятельной спорящей мысли);
ли я способен воздейство вать на других, а не только, чтобы они воздействовали на ме ня! Ч это формалисты (с их культом строящей словесной тех нологии). Вражда между Бахтиным и формалистами была такой упорной именно потому, что это боролись люди одной культур ной формации: самый горячий спор всегда бывает не о цветах, а об оттенках.
Отсюда главное у Бахтина: пафос экспроприации чужого сло ва. Я приступаю к творчеству, но все его орудия уже были в упот реблении, они захватаны и поношены, они Ч наследие прокля того прошлого, пользоваться ими неприятно, а обойтись без них невозможно. Поэтому я прежде всего должен разобраться в них (лиерархизировать чужие языки в своем сознании) и пользовать ся ими с учетом их поношенностей и погнутостей. Каждое сло во Ч чужое, каждая фраза Ч чья то несобственно прямая речь:
это навязчивое ощущение естественно именно у неожиданного наследника, не свыкшегося с будущим своим имуществом заго дя, а вдруг получившего все сразу и без разбору. Задача творче ства Ч выложить свою мысль из чужих унаследованных слов.
Отсюда второе у Бахтина: пафос диалога, т. е. активного от ношения к наследству. Вещи ценны не сами по себе, а тем ис пользованием, которое из них делалось и, главное, может быть сделано. (Бахтин называет это линтенциями.) Литературное произведение для него Ч не слово, а преодоление слова, не то, что захватано прежними работниками, а то, что удалось из этого сделать, несмотря на прежних работников. Произведение стро ится не из слов, а из реакций на слова. Но чьих? Вступая в диа лог с вещью, читатель или может подстраиваться к ее контек сту, или встраивать ее в свой контекст (диалог Ч это борьба: кто поддастся?). Первое возможно: Бахтин признает, хотя и нехотя, заслуги Эйхенбаума, вскрывшего в вещах Толстого такие злобо дневные контексты, о которых все давно забыли. Но это хлопот ливо, да и вряд ли нужно. Второе отношение Бахтина и для всех 1920 х гг. гораздо естественнее: не подчиняться вещи, а подчи нять вещь, брать из старого мира для постройки нового только то, что ты сам считаешь нужным, а остальное с пренебрежением отбрасывать. Вся культура прошлого Ч лишь полуфабрикат для культуры будущего.
Отсюда третье у Бахтина: нигилистический отбор ценностей.
Если подлинная культура Ч в будущем, то незачем прилеплять ся сердцем к культуре прошлого. По существу ему не близок ни Пушкин, ни Шекспир, ни даже Толстой. Он принимает лишь две вещи Ч во первых, карнавальную традицию и Рабле, во вторых, Достоевского: иными словами, или комический хаос, или траги ческую разноголосицу (любопытно, с каким равнодушием к фак там преувеличивает он с чужих слов количество и качество сред невековых пародий и как легко отмахивается он от целых линий в истории романа Ч они плохие, их авторы не понимали, что такое роман). Это Ч потому, что всякая стройно слаженная сло весная структура прошлой культуры вызывает у нового читателя опасение: а вдруг не я ее, а она меня подчинит себе?
Отсюда четвертое у Бахтина: противопоставление романа и поэзии, резкая вражда к поэзии и вообще к лавторитарному языку, слишком подчиняющему себе собеседника. Мы знаем, что поэзия не менее (если не более) умело играет чужим словом, чем роман;
Бахтин был против поэзии не поэтому, а потому, что она Ч лязык богов, раздражающий человека новой культуры, и потому что она Ч язык лавторитарный, парализующий соб ственное читательское творчество. Ведь и роман для него прием лем лишь пока это стихия хаотичная, кипящая и неоформивша яся: он называет романом сократические диалоги и переписку Цицерона, но отказывается называть так классические романы XIX века. Роман и лэпос для него Ч не жанры, а стадии раз вития жанров: он мог бы сказать, что жанр начинается романом, а кончается эпосом. Если в работы Бахтина подставить вместо слова роман слово лантироман (при нем еще не изобретенное), то смысл его высказываний будет гораздо яснее и связнее.
Бахтин Ч это бунт самоутвержающегося читателя против на вязанных ему пиететов. Но в бунте этом Ч конечно, не только нигилизм. Диалогический подход Ч это не только гордыня пе реламывания чужих голосов своей интенцией, это и смиренное выслушивание чужих голосов перед тем, как их переломить. Это му и учит Бахтин в Поэтике Достоевского, и это для него важ но: из всего передуманного в 1920 х гг. он под своей фамилией опубликовал только Поэтику Достоевского.
Ирония судьбы Бахтина в том, что мыслил он в диалоге с ми годами, а печататься, читаться и почитаться стал тогда, когда свои собеседники уже сошли со сцены, а вокруг встали чужие.
Пророк нового Ренессанса оказался канонизирован веком нового классицизма. Ниспровергатель всяческого пиетета оказался сам предметом пиетета. Несвоевременные последователи сделали из его программы творчества теорию исследования. А это вещи прин ципиально противоположные: смысл творчества в том, чтобы пре образовать объект, смысл исследования в том, чтобы не деформи ровать его. Органическая цельность бахтинского мировоззрения оказалась раздроблена на отдельные положения: о диалоге, о сме ховой культуре и пр. Это закономерно: как Бахтин призывал со беседников своего поколения брать из культуры прошлого толь ко то, что они считают нужным для себя, так теперь из его собственных работ собеседники нового поколения берут только то, что они считают нужным для себя. Но всегда лучше, чтобы это делалось сознательно, как делалось самим Бахтиным. Пользуясь вызывающе неточным языком Бахтина, можно сказать: творче ство Бахтина Ч это роман, не нужно превращать его в эпос.