Нагорный Карабах: факты против лжи. От автора от
| Вид материала | Документы |
СодержаниеАндрей Мальгин, главный редактор журнала «Столица» |
- Нагорный карабах, 61.81kb.
- Манвел саркисян армянский центр стратегических и национальных исследований нагорный, 1726.61kb.
- Проблема правды и лжи. Как определить кто виновен в совершенном преступлении, 122.29kb.
- Ужесточение же санкций против Дамаска делу не поможет. Сша и Евросоюз и так уже ввели, 106.82kb.
- Ичая в ней факты и мнения, суждения и интерпретации, воспринимать альтернативные точки, 276.19kb.
- Анаболические стероиды. У. Филипс, 1061.66kb.
- Урок закрепление по роману Е. Замятина "Мы", 70.99kb.
- Аргументы и факты, Фуфырин С., 15. 04. 2009, №16, Стр, 6434.4kb.
- Исследование ряда теоретических работ по лингвистике лжи и собственный эмпирический, 397.21kb.
- Активизирующий опросник "За и против", 392.33kb.
массовые депортации народов. Сейчас вновь начинается подобное…
и нынешний руководитель государства даже не пытается оправдаться»
Андрей Мальгин, главный редактор журнала «Столица»,
из выступления на митинге в Москве 20 мая 1991 года
«У Горбачева нет моральных ориентиров, чаще всего он делает ошибки
не по какому-то злому умыслу, а потому, что он искренне не знает,
что хорошо, и что плохо…»
Галина Старовойтова,
«Независимая газета», 30 июля 1991 года
Однозначно встав в 1990 году на позиции выказывавшего внешнюю лояльность Кремлю руководства Азербайджанской ССР, политическое руководство СССР во главе с президентом М. Горбачевым предпринимало все новые и новые шаги по удовлетворению националистических амбиций Баку. Кремль одновременно оказывал давление на Ереван, где к власти пришли антикоммунистические силы, чья не в меру поспешная и во многом непродуманная политика «десоветизации» Армянской ССР драматически осложнила обстановку в Нагорном Карабахе.
Ситуация усугублялась ангажированностью, а то и коррумпированностью и продажностью значительной части военно-политического руководства внутренних войск МВД СССР и дислоцированной в АзССР 4-й Армии вооруженных сил СССР. Часть этих людей всячески ублажались материально, иные избирались депутатами, делегатами от АзССР на различные партийные съезды, даже вводились в состав ЦК КП Азербайджана.
В апреле-августе 1991 года отряды и части ОМОН и МВД АзССР совместно с внутренними войсками МВД СССР и частями и подразделениями 4-й Армии (23-я дивизия, дислоцированная в г. Кировабаде) предприняли крупномасштабную военно-полицейскую операцию «Кольцо» по частичной депортации армянского населения Нагорного Карабаха. Операция «Кольцо» стала первым со времен сталинских депортаций народов насильственным выселением больших масс людей исключительно по этническому признаку, санкционированным Кремлем.
Уже само название операции свидетельствовало о ее карательном характере. Армянские села поочередно брались в кольцо внутренними войсками МВД СССР и армейской бронетехникой, поддерживаемой артиллерией и авиацией. Затем азербайджанские ОМОН и милиция входили в эти села якобы для «проверки паспортного режима», а на деле для убийств, разбоя, грабежа, поголовного террора против армянского населения с целью его деморализации и последующей депортации. Наиболее ценное имущество депортируемых присваивалось офицерами МВД и азербайджанским ОМОНом. Затем села отдавались на разграбление мародерам из соседних районов, которые тысячами следовали за войсками и ОМОНом на грузовиках, лошадях, ослах и пешим ходом.
Все это варварство и беззаконие прикрывалось информационной блокадой и лживой пропагандистской кампанией Баку и Кремля, однако всю правду скрыть не удалось благодаря самоотверженности журналистов и изменениям, произошедшим в России после фактического прихода к власти Бориса Ельцина.
Операция «Кольцо» резко повысила уровень напряженности в регионе и бесповоротно перевела карабахский конфликт в новое - военное измерение.
Неожиданный поворот в войне законов
В предыдущих главах мы неоднократно обращались к основополагающим решениям и постановлениям, принятым органами власти НКАО, СССР, Азербайджанской и Армянской ССР по вопросу статуса Нагорного Карабаха. Напомним о них.
20 февраля 1988 года - решение внеочередной сессии Совета народных депутатов НКАО «О ходатайстве перед Верховными Советами Азербайджанской ССР и Армянской ССР о передаче НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР».
15 июня: Верховный Совет Армянской ССР дал согласие на вхождение НКАО в состав Армянской ССР (на основе статьи 70 Конституции СССР).
17 июня – Постановление ВС АзССР «О ходатайстве депутатов Совета народных депутатов Нагорно-Карабахской автономной области о передаче НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР», в котором одобрялось Постановление Президиума ВС АзССР от 13 июня о неприемлемости передачи НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР. В Постановлении содержалась ссылка на стаью 78 Конституции СССР, в соответствии с которой территория союзной республики не могла быть изменена без ее согласия.
12 июля – решение восьмой сессии Совета народных депутатов НКАО «О провозглашении выхода Нагорно-Карабахской автономной области из состава Азербайджанской ССР».
18 июля – Постановление Президиума Верховного Совета СССР «О решениях Верховных Советов Армянской ССР и Азербайджанской ССР по вопросу о Нагорном Карабахе», в котором говорилось о невозможности изменения границ республик в соответствии со статьей 78 Конституции СССР.
1 декабря 1989 года – совместное Постановление ВС Армянской ССР и Национального совета Нагорного Карабаха «О воссоединении Армянской ССР и Нагорного Карабаха».
Другие решения по Нагорному Карабаху, принятые органами власти СССР, Армянской и Азербайджанской ССР, носили промежуточный характер, не затрагивая вопроса статуса НКАО.
К ним, в частности, можно отнести Указ Президиума ВС СССР от 12 января 1989 года о введении в НКАО особого управления; Постановление ВС СССР от 28 ноября 1989 года «О мерах по нормализации обстановки в Нагорно-Карабахской автономной области»; Постановление Президиума ВС АзССР от 4 декабря того же года «О мерах по нормализации обстановки в НКАО» и т.д.
Отдельные решения Кремля также давали оценку тем или иным актам, затрагивающим статус НКАО. Таким было Постановление Президиума ВС СССР от 10 января 1990 года «О несоответствии Конституции СССР актов по Нагорному Карабаху, принятых Верховным Советом Армянской СССР 1 декабря 1989 года и 9 января 1990 года».
Фактически никаких решений по статусу НКАО и других армянских территорий Нагорного Карабаха после 1 декабря 1989 к весне 1991 года принято не было, и каждая сторона продолжала оставаться на своей позиции.
Между тем, в конце 1989 – начале 1990 года коммунистичекая империя СССР все больше стояла перед угрозой распада. Было очевидно, что первыми независимость объявят республики Прибалтики, чье вхождение в СССР накануне Второй мировой войны и вовсе не признавалось законным Западом, который с началом процесса суверенизации оказывал все большую морально-политическую поддержку Литве, Латвии и Эстонии.
В целом, исходя из необходимости сохранения СССР, Кремль шел на серьезные уступки союзным республикам, принимая все новые законодательные акты, которые укрепляли суверенитет и права республик в ущерб автономным образованиям.
Так, например, в «Основах законодательства Союза ССР и союзных республик о земле», проект которых был опубликован в печати в конце 1989 года, право распоряжаться землями фактически отводилось лишь союзным и в малой степени автономным республикам. Автономные области и округа были практически лишены права распоряжаться своими землями: в их распоряжении оказывались лишь пахотные земли. На примере НКАО это означало, что горбачевская «либерализация и самоуправление» лишали автономную область права распоряжаться 150 тысячами гектаров лесов, Сарсангским и Мадагисским водохранилищами с их правобережными и левобережными каналами и прилегающими к ним землями, отнесенными к землям водного фонда, и так далее1.
Аналогичная политика велась и в области политической, то есть партийной, поскольку «руководящей и направляющей» силой в стране официально оставалась КПСС. Народный депутат СССР от НКАО, секретарь Мардакертского райкома партии В. Габриелян, говорил в интервью областной газете о проекте платформы КПСС «Политика партии в современных условиях»: «Наряду с предоставлением союзным республикам широких прав сведены к минимуму и без того ограниченные права автономных образований»2.
То есть тенденция была повсеместной: вместо расширения прав местных органов власти и автономных образований происходило перераспределение прав в пользу союзных республик, становившихся этакими «мини-эсэсэсерами».
Однако страх перед распадом СССР заставил Кремль предпринять и шаги по предупреждению или ограничению возможных действий союзных республик, направленных на выход из состава Союза.
3 апреля 1990 года был принят Закон СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР», регламентирующий порядок выхода союзной республики, проведения с этой целью референдума и так далее.
Статья 3 закона гласила: «В союзной республике, имеющей в своем составе автономные республики, автономные области и округа, референдум проводится отдельно по каждой автономии. За народами автономных республик и автономных образований сохраняется право на самостоятельное решение вопроса о пребывании в Союзе ССР или в выходящей союзной республике, а также на постановку вопроса о своем государственно-правовом статусе.
В союзной республике, на территории которой имеются места компактного проживания национальных групп, составляющих большинство населения данной местности, при определении итогов референдума результаты голосования по этим местностям учитываются отдельно»3.
Таким образом практически все республики, покидая СССР, должны были или, во всяком случае, могли вынужденно отказаться от целого ряда своих приобретенных в советский период территорий. Из всех 15 республик разве только Армянская ССР, не имевшая в своем составе ни автономий, ни районов с преобладающим инонациональным населением, могла вполне на законном основании покинуть Советский Союз. Что, собственно говоря, и было сделано в марте-сентябре 1991 года, в полном соответствии с Законодательством СССР.
Ясное дело, что закон от 3 апреля 1990 года предназначался отнюдь не для Нагорного Карабаха, а для республик Прибалтики, которые уже тогда предпринимали шаги по провозглашению независимости от Союза ССР. Тем не менее, в сентябре-декабре 1991 года Нагорный Карабах воспользовался именно этим законом для легального выхода из состава бывшей Азербайджанской ССР, избежав какого-либо законодательного конфликта в этих процедурах, о чем будет подробнее сказано в следующей главе.
Для Баку с новой силой встал вопрос необходимости фактической ликвидации НКАО и Шаумянского района, которые, в соответствии с законом от 3 апреля 1990 года, получили вполне реальную возможность на основании советского законодательства распрощаться с Азербайджанской ССР в случае реализации последней своего конституционного права выхода из СССР.
Более того, в умах азербайджанских руководителей даже замаячила перспектива проглотить армянский Зангезур. В ходе проведения военной операции в приграничье, Баку полагал убедить Центр в важности возвращения азербайджанского населения в отдельные районы Армянской ССР, где они ранее составляли значительный процент или даже большинство сельского населения. Ведь если армянский Нагорный Карабах, по логике Кремля, после принятия закона от 3 апреля 1990 года был сдерживающим фактором в вопросе выхода Азербайджанской республики из состава СССР, то в Республике Армения симметричного сдерживающего фактора не существовало.
Эти обстоятельства заставили Баку усилить репрессии и ускорить подготовку карательных операций по депортации армян из Нагорного Карабаха. Благо силы и средства для этого были как в распоряжении собственно Баку, так и поддерживавших его советских войск.
Горы и оружие
После нападений в январе 1990 года вооруженных банд НФА на карабахские села большинству думающих людей в Нагорном Карабахе стало ясно, что события неуклонно развиваются в направлении все нарастающего вооруженного противостояния. Ровно так же, еще до введения чрезвычайного положения им было ясно, что советские внутренние войска не будут защищать армянское большинство края в критический момент.
Более того, было ясно, что эти войска служат карательным инструментом в руках Кремля и Баку. Окончательно разоружая и без того практически безоружных карабахских армян, внутренние войска становились важным механизмом шантажа со стороны Центра. Безоружное население и местная милиция не могли противостоять хорошо вооруженным отрядам НФА, переодетым официальным Баку в милицейскую форму с согласия МВД СССР, и карабахцам оставалось надеяться лишь на внутренние войска. Но последние могли быть выведены Кремлем в любой момент, и разоруженные карабахцы остались бы брошенными на произвол судьбы. И такие угрозы несколько раз опосредованно озвучивались представителями центра еще со времен Комитета особого управления (КОУ).
Получалась как бы игра в одни ворота с сопутствующим политическим шантажом. Потому-то и все споры о миссии внутренних войск МВД СССР в Нагорном Карабахе в 1988-1991 гг. не имели и не имеют под собой серьезных оснований. Ибо очевидно, что определенные разъединительные функции они, конечно же, выполнили, но продолжалось это лишь до поры до времени, до очередного приказа сверху. Это было наглядно продемонстрировано в 1990 г. в карабахских селах Азад и Камо и весной-летом 1991-го в 24 опустошенных армянских селах Нагорного Карабаха.
Вместе с тем, если бы эти самые войска не разоружали бы в одностороннем порядке карабахских армян и даже вполне официальную милицию НКАО и Шаумянского района, то азербайджанские боевые отряды и милиция вряд ли осмелились бы совершать столь наглые нападения на карабахские села, имея перед глазами печальный опыт января 1990 года.
Поэтому вполне естественно, что карабахские подпольные структуры не переставали, несмотря на все трудности, вооружаться. Однако это было сопряжено с большими трудностями, - не только объективными, но и субъективного характера.
После январских событий на границах с Нахичеванской АССР по Армянской ССР прокатилась мощная волна нападений на районные отделения милиции, ДОСААФ и разного рода военизированные учреждения, ВОХРы (военизированная охрана). Население, помня о невмешательстве военных в события в нахичеванском приграничье на их первом этапе, когда отряды НФА имели определенный успех, однозначно потеряло надежду на советские войска. Ввозили оружие боеприпасы и извне: покупали в России и других республиках и везли поштучно или маленькими партиями в поездах, грузовых фургонах. Наконец, на ряде заводов было налажено подпольное производство самодельных, подчас и серийных видов вооружения, включая пистолеты-пулеметы, ручные гранатометы и переносные минометы.
К лету 1990 года в Армянской ССР насчитывались десятки военизированных неформальных группировок, располагавших немалым арсеналом. Среди членов этих группировок были и романтики-патриоты, и жители неспокойного приграничья, а порой просто откровенные авантюристы. Но наивно было полагать, что все это оружие предназначалось для борьбы с «внешним противником». Не меньшая, если не большая часть его изначально предназначалась для внутренних разборок и утверждения на местах тех или иных «авторитетов».
Пару лет назад автору этой книги довелось разговориться с бывшим сотрудником то ли ГРУ Генштаба, то дли КГБ (уточнять было как-то неудобно), в 1989-1990 гг. много бывавшим в конфликтных зонах и потенциально взрывоопасных регионах Советского Союза. Бывал он в командировках в Прибалтике, на Западной Украине и, естественно, во всех трех союзных республиках Закавказья. Посещал Баку, Ереван, но до Карабаха не добрался. В разговоре мой визави сказал, что много оружия ввозилось тогда в Армянскую ССР, и выразил мнение, что все оно потом переправлялось в Карабах.
Мой вопрос, - а почему он так уверен в этом, - поставил его почти в тупик: дескать, а как же иначе? Подобное ошибочное мнение было свойственно тогда многим и являло собой типичный пример имперского «верхоглядства», которое подразумевало, что все национальные меньшинства и республики одинаково монолитны, когда речь заходит о консолидации в деле отстаивания национальных интересов.
Между тем, на деле в Нагорный Карабах попадала лишь малая часть этих арсеналов.
Доказательством тому являются заявления не кого иного, как военного коменданта района чрезвычайного положения НКАО и прилегающих районов АзССР генерал-майора Владислава Сафонова. В июле 1990 года, в интервью газете МВД «Сын Отечества» (не путать с просветительской российской газетой XIX века!) он называл следующие цифры изъятого в НКАО оружия: «Изъято сотни килограммов взрывчатки, 256 единиц нарезного и 963 единицы гладкоствольного оружия, более 53 тысяч боеприпасов, 44 радиостанции, 180 противоградовых пушек, 59 пусковых установок, 3805 снарядов и мин. На складах армянских боевиков обнаружено 139 единиц вещевого имущества, в том числе – иностранного производства»4.
Казалось бы, впечатляющие цифры, особенно в части 180 противоградовых пушек и 59 пусковых установок. Однако все орудия и пусковые установки «Алазань» были изъяты военной комендатурой у государственной противоградовой службы. Вместе со снарядами к 100-мм зенитным противоградовым орудиям и иным боеприпасам весь этот арсенал вывезли в Азербайджанскую ССР, где он был оприходован азербайджанскими вооруженными формированиями.
О том, как это происходило в Шаумянском районе рассказал в интервью «Голосу Армении» бывший первый секретарь района Владимир Агаджанян: «В номере о 28 апреля газеты «Бакинский рабочий» было опубликовано сообщение «В Совете министров Азербайджанской ССР». В нем говорилось о необходимости изъятия градобойных установок, чтобы пресечь их употребление в преступных целях. Казалось бы, должны быть убраны градобойные установки в Ханларском районе, откуда были обстреляны армянские села Геташенского подрайона, а также в селе Шафаг нашего района, куда боевики НФА в январе подвозили снаряды с целью использовать против сел Шаумяновского района. Однако…
Эта же газета 13 мая дала информацию пресс-группы МВД АзССР о том, что «в ночь с 5 на 6 мая силами милиции и войскового наряда на территории Шаумяновского района в ходе оперативных мероприятий обнаружены и изъяты 16 градобойных орудий»… Градобойные орудия находятся там, где им положено находиться, «обнаружить» их никакого труда не составляет, так как точки их дислокации всем известны, и из них никаких выстрелов не было произведено»5.
Далее выясняется, что подавляющая часть взрывчатки была вывезена военными с каменных карьеров по производству камня-кубика, где она использовалась в производственных целях. Что, кстати, одновременно преследовало цель подорвать и без того небольшие мощности местных стройорганизаций.
Наконец, в своем интервью В. Сафонов умолчал, за какой период изъяты перечисленные им вооружения. Тем самым он делал нехитрую подтасовку: выдавал все сданное населением НКАО на временное хранение или отобранное с сентября 1988 года (когда было введено особое положение и комендантский час) гладкоствольное охотничье оружие за будто бы изъятое в ходе спецопераций в населенных пунктах в январе-июле 1990 года.
Действительно, если просмотреть все сообщения военного коменданта, опубликованные в областной газете «Советский Карабах» в феврале-июне 1990 года, то в них не найти информации об изъятии и десятой доли от количества огнестрельного оружия, указанного генералом в интервью «Сыну отечества».
Аналогичным образом из упомянутых В. Сафоновым 256 единиц нарезного оружия подавляющее большинство составляло штатное вооружение. Прежде всего, изъятые военной комендатурой у карабахских органов МВД еще осенью 1989 года автоматы Калашникова (не случайно Сафонов не сказал отдельной строкой про автоматическое оружие!), а также реквизированные военными трехлинейки, карабины и наганы ВОХРа, «мелкашки» ДОСААФ и областного спортклуба.
Как видим, на долю оружия, реально изъятого у карабахцев при обысках за полгода чрезвычайного положения, оставался сущий мизер. Совсем не впечатляли и 139 единиц вещевого имущества, даже если некоторые, как особо подчеркнул генерал Сафонов, были иностранного производства!
Да и что означали все эти цифры в целом в сравнении с вооружением нескольких тысяч вчерашних боевиков НФА - азербайджанских омоновцев, расквартированных в НКАО и соседних с ней азербайджанских районах?
Ведь отбирая остатки оружия у карабахских армян, разоружая местную милицию, Кремль одновременно щедро одаривал оружием МВД Азербайджанской ССР.
В марте 1991 года газета «Республика Армения» - официоз новой армянской власти, опубликовала скандальный материал для служебного пользования. В нем приводились данные о распределении из Закавказского управления материально-технического и военного снабжения внутренних войск МВД СССР вооружений и боеприпасов для министерств внутренних дел Азербайджанской ССР и Армянской ССР с января по середину марта 1991 года6.
В соответствии с этим реестром, за указанный период МВД СССР было передано МВД АзССР и АрмССР соответственно: автоматов – 610 и 0 единиц; пистолетов – 462 и 0 единиц; снайперских винтовок – 20 и 0 единиц; карабинов – 47 и 0 единиц, боевых патронов – 1,5 млн. и 90 тыс. штук; бронежилетов и прочих средств индивидуальной защиты – 1150 и 50 штук соответственно. Воистину, говорящие цифры!
Московская газета «Коммерсант» уже в ходе операции «Кольцо» по депортации армян из Нагорного Карабаха опубликовала документ о численности и вооружении ОМОН МВД АзССР7.
В соответствии с этим документом, общая численность подразделений азербайджанского ОМОНа оставляла 12500 человек. Наряду с отрядами союзного и республиканского подчинения, 8 тысяч составляли отряды милиции самообороны, созданные практически во всех районах АзССР, подчиненные местной милиции и финансируемые за счет местных бюджетов.
На вооружении азербайджанского ОМОНа состояло: автоматов АКМ 7,62 мм - 3500 единиц; автоматов АК 5,45 мм - 2000 единиц; пулеметов РПК 7,62 мм - 120 единиц; пулеметов ротных ПК 7,62 мм - 90 единиц; винтовок снайперских СВД - 60 единиц; пистолетов Макарова 9 мм - 4000 единиц; пистолетов Стечкина 9 мм - 350 единиц. По всем видам выдано по 2,5 боекомплекта на ствол.
Имелась и бронетехника: БТР 60-ПБ и БТР-70 - 15 единиц; БРДМ-1, БРДМ-2 - 6 единиц; БТР-152 - 11 единиц; танков Т-54 - 18 единиц.