Geum.ru

Нагорный Карабах: факты против лжи. От автора от

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   39

А командир дислоцированного в селе Манашид того же района взвода внутренних войск Михаил Гридин откровенно признал: «Здесь живут добрые, гостеприимные люди и между нами сложились самые теплые, дружеские отношения. Сказать по правде, у меня складывается впечатление, что кому-то не по душе эти отношения, что кому-то очень хочется вбить клин между русскими и армянами»52.

Естественно, что, пробыв какое-то время в Нагорном Карабахе, многие думающие солдаты и офицеры в корне меняли свой первоначальный взгляд на происходящее, во многом навеянный официальной пропагандой и ложью СМИ. Именно поэтому многих офицеров комендатуры «задвигали» куда подальше с глаз долой, а то и поскорее отправляли назад к месту службы. Тот же вышеупомянутый подполковник Иосиф Железко до назначения в Шаумянский район был военным комендантом газеты «Советский Карабах», но проявил «либерализм» за что и был «сослан» на окраину.

А воинские контингенты старались менять как можно чаще; считалось, что после 3-4 месяцев несения службы солдаты становились ненадежными, проникаясь пониманием забот местных жителей, а то и симпатией к ним…

Весомую лепту в создание образа врага в лице армянского народа внес КГБ СССР. Одной из наиболее показательных провокаций этой организации стало так называемое «Ковровское дело».

Осенью 1990 года «Правда», «Известия», «Советская Россия», «Красная звезда» наперебой вдруг начали рассказывать о крупных хищениях оружия с одного из заводов райцентра Коврова, что во Владимирской области. А именно - с Ковровского механического завода (КМЗ), выпускающего наряду с прочим некоторые виды стрелкового оружия и боеприпасы, приборы для вооруженных сил. О «ковровском деле» активно заговорили и программа «Время», телевизионные сводки МВД СССР, другие радио- и телепередачи.

Сотрудники КГБ, расследовавшие это дело, раздавали направо и налево все новые интервью. В них все чаще и чаще звучали мотивы, указывавшие на политический характер расследовавшегося госбезопасностью дела о хищениях. Так, начальник следственной группы Управления КГБ по Владимирской области, подполковник юстиции Николай Зотов говорил: «Оказалось, что имеем дело с группой, связанной общим преступным замыслом не только похищать с завода боевое оружие, но и надежно его сбывать за немалую плату. Не оставалось сомнения, что они располагают широкими контактами, простирающимися в те регионы страны, где сегодня неспокойно, нередко пускается в ход боевое оружие, проливается кровь... Особенно сложным оказалось расследование путей, которыми похищенное оружие переправлялось для закавказских боевиков... Так, при встрече в ресторане гостиницы «Советская»... руководитель одного из предприятий Армении обещал закупить оптом оружие... на сто тысяч рублей»53.

Речь шла об арестованном КГБ в результате спланированной провокации начальнике управления «Армгазпрома», уроженце НКАО Григории Асряне. А суть провокации была в том, чтобы каким-то образом связать единичные случаи хищения оружия с пресловутыми «армянскими боевиками». Но сделать это было не так просто, поскольку хищения с КМЗ были не столь масштабны: 4 пулемета Калашникова (ПКМ), полтора десятка сигнальных пистолетов, несколько пулеметных стволов (они шли на изготовление вкладышей к охотничьим ружьям местных охотников-любителей), два прицела ночного видения и по несколько сот боевых, мелкокалиберных, сигнальных патронов и капсюлей «жевело».

Тут-то КГБ и разыграло провокацию.

…В 1996 году в Москве вышла книга бывшего начальника 5 Главного управления, а затем и первого заместителя председателя КГБ СССР Филиппа Бобкова «КГБ и власть».

Любопытно, что бывший шеф советской политической полиции («охранки») вскоре после отставки поступил на службу к новоявленному олигарху В. Гусинскому, заведовал службой охраны группы «Мост». В своей книге Ф. Бобков явно приукрашивал роль и место КГБ в советской действительности.

Вот как прокомментировал некоторые пассажи из книги «КГБ и власть», относящиеся к теме нашего исследования, бывший подчиненный Ф. Бобкова по 5-му управлению подполковник Александр Кичихин.

«На словах, на всевозможных совещаниях… нам постоянно внушали, что провокации – это методы западных спецслужб, и нам запрещено использовать этот прием. Однако на практике он был обиходным в работе органов госбезопасности. Вот примеры, хорошо известные мне.

1990-й год, город Ковров, завод по производству оружия. В КГБ поступила информация, что некоторые работники завода торгуют оружием. Тогда вовсю полыхал армяно-азербайджанский конфликт, сведения казались очень убедительными, но выйти на торговцев и покупателей не удалось. И поступили следующим образом. Среди рабочих завода нашли нескольких агентов госбезопасности, которые и выступили в роли продавцов. Они чуть ли не по улицам ходили, предлагая купить оружие. Естественно, в скором времени покупатели нашлись. Во время сделки и те, и другие были захвачены. Об этой операции в газете «Правда» была большая публикация, а также снят телевизионный фильм, который шел по Центральному телевидению. Однако когда мы смотрели этот фильм до показа, все без исключения пришли к выводу, что это провокация, которая была осуществлена для того, чтобы показать оперативную работу органов госбезопасности»54.

Впрочем, А. Кичихин тоже не договаривал. Ибо продавцами выступили именно оперативники КГБ, которые сами вышли на командированного в Москву начальника управления снабжения «Армгазпрома» Г. Асряна. Они предложили ему продать мебель, которую он собственно и должен был закупить в столице для пансионата «Армгазпрома», переданного потерявшим кров и имущество беженцам из Баку. Но в день сделки в фургон с мебелью были предварительно подброшены несколько мешков с оружием иностранного производства (пистолеты-пулеметы «Томпсон» и пистолеты «Вальтер»), взятым «напрокат» из арсеналов подмосковного КГБ в городе Ногинске. Таким образом, собственно сами ковровские похитители оружия послужили лишь затравкой для крупномасштабной, но примитивной провокации госбезопасности.

Автор этой книги, будучи в описываемый период московским корреспондентом газеты «Советский Карабах», неоднократно бывал на судебных заседаниях в Коврове, общался с адвокатами обвиняемых. Кстати, один из адвокатов, Валентин Бакланов, сам в прошлом был следователем по особо важным делам КГБ СССР и знал, как говорится, всю кухню изнутри. Судебный процесс вскрыл многочисленные подтасовки и накладки в ходе следствия. По итогам журналистского расследования мною был подготовлен материал для журнала «Столица», вышедший в свет как раз в дни августовского путча 1991 года55.

Вскоре после путча дело «спустили на тормозах», а обвиняемых выпустили, «приговорив» их к уже отбытому в СИЗО сроку. Но сколько информации, статей, телесюжетов и репортажей было придумано, написано, разыграно, и показано по всей стране, чтобы лишний раз запугать советских граждан жупелом «армянского терроризма»!

Между прочим, в этом КГБ преуспел еще задолго до карабахских событий. Известно, что в январе 1977 года в московском метро прозвучала серия взрывов, погибли и были ранены люди. В этом преступлении были обвинены четверо жителей Армянской ССР – членов подпольной организации, выступавшей за выход республики из состава Советского Союза. Обвинение было явно сфабриковано, ибо все подсудимые имели алиби, подтверждаемые многочисленными свидетелями. Но их осудили и приговорили к расстрелу. При этом приговор был приведен в исполнение подозрительно быстро, вопреки всем действовавшим нормам и законам.

В защиту осужденных выступили тогда многие правозащитники, включая академика Андрея Сахарова, подвергшегося за это выступление очередной кампании травли в советской прессе56. Позже, уже в постсоветское время в прессе появились публикации, в которых процесс в отношении армянских антисоветчиков прямо назывался сфабрикованным от начала и до конца. КГБ-ФСБ так ни разу и не опровергли эти утверждения, не подали в суд на авторов публикаций.

Очевидно, что взрывы в метро были лишь предлогом для расправы с активистами движения за выход Армянской ССР из состава Советского Союза. Власти СССР всегда подозрительно относились к республике, где чуть ли не каждый третий имел родственников за рубежом. Советская же пропагандистская машина на протяжении всех лет советской власти вбивала в голову жителей Армянской ССР, что физическое существование республики возможно лишь в рамках СССР: иначе ее сразу же «сожрут» турки. Оттого ростки идеологии независимости в этой республике были особенно нетерпимы для Кремля.

Очевидно и то, что процесс над армянскими диссидентами был просто сказочным подарком Гейдару Алиеву и его команде, ибо позволял на законных основаниях усилить борьбу с «дашнаками и армянским национализмом» в Азербайджанской ССР. То есть ускорить удушение Нагорного Карабаха и окончательно тюркизировать «армянское Косово» - Нахичевань.

Учитывая упомянутые тесные связи Гейдара Алиева со свояком Л.Брежнева, бывшим шефом КГБ АзССР, впоследствии заместителем председателя КГБ СССР Семеном Цвигуном, а через него и с председателем КГБ Юрием Андроповым, нетрудно предположить, что по всем этим линиям имела место координация деятельности.

Не случайно многие исследователи отмечали, что ставший Генсеком ЦК КПСС «либерал» Андропов развернул кампанию по борьбе с коррупцией, которая благополучно обошла стороной Азербайджанскую ССР. Да и сам Гейдар Алиев вполне процветал при Генсеке из КГБ.

Любопытно и то, что в годы карабахского конфликта и после него сфабрикованная версия о взрывах в метро неоднократно всплывала в разного рода передачах и документальных фильмах, которые с подозрительной регулярностью прокручивались по каналам российского телевидения. Так, например, в 1997 году такой фильм показывали дважды, причем второй раз аккурат накануне визита президента Азербайджанской Республики Гейдара Алиева в Москву.

В феврале 2004 года, сразу после взрыва на московской станции метро «Автозаводская», повлекшего за собой многочисленные жертвы, в газете «Московский комсомолец» появилась заметка известного своими контактами с азербайджанскими спецслужбами журналиста Александра Будберга. В ней высказывалось провокационное предположение о возможном «армянском следе» во взрыве в метро: дескать, таким вот образом армяне могли «отсалютовать» к приезду в Москву с официальным визитом президента АР Ильхама Алиева-младшего57.

Любой человек, занимающийся вопросами идеологии, скажет вам, что подобные информационные провокации не бывают случайными, не связанными друг с другом.

Однако вернемся к последним годам существования СССР. Нет никакого сомнения и в том, что в период обострения ситуации «в Нагорном Карабахе и вокруг него» действовала сильная коррупционно-мафиозная связка по линии КГБ АзССР - КГБ СССР, доставшаяся руководителям АзССР в наследство от Гейдара Алиевича.

В 1989-1991 годах КГБ АзССР возглавлял бывший комсомольский лидер республики Вагиф Гусейнов, человек последнего секретаря ЦК и первого президента Азербайджанской ССР Аяза Муталибова. После отставки Муталибова он перебрался вместе с ним в Москву, где и возглавляет ныне один из бесчисленных политологических центров.

В 2000 году руководитель Исполнительного аппарата президента Азербайджанской Республики Рамиз Мехтиев, разоблачая «антиалиевскую» деятельность В. Гусейнова в официозе «Бакинский рабочий», упомянул кое-какие интересные детали.

А именно: «7 октября 1989 года приказом председателя КГБ республики Вагифа Гусейнова была создана так называемая «Кризисная группа», которая состояла из 12 офицеров различных подразделений комитета. Возглавлял ее Владимир Мирзоев — начальник 5-го отдела (славянское или христианское имя у этнического азербайджанца почти стопроцентно свидетельствовало о его неазербайджанской матери – прим. автора). Официально в задачу группы входила организация целенаправленной «работы по выявлению, предупреждению и нейтрализации враждебных действий противника, подготовки упреждающей информации в инстанции и КГБ СССР». Нельзя не заметить трафаретный характер этой формулировки, которой обычно как кодом пользовались в органах безопасности. Материалы следствия по «Кризисной группе» показывают, что в действительности круг ее действий был значительно шире и выходил далеко за пределы того, что определялось приказом. Провокации, взрывы, поджоги квартир, покушения с целью убийства — таков неполный перечень дел, которыми занималась эта группа»58.

Думается, обвинения в адрес В.Гусейнова в «антиалиевщине» со стороны Р. Мехтиева носят чисто ритуальный характер. Ведь совершенно очевидно, для борьбы с каким таким «противником» создавалась «кризисная группа» КГБ АзССР в октябре 1989-го, в разгар блокады Нагорного Карабаха и Армянской ССР, многочисленных провокаций и нападений на армянские села, транспорт. В тот самый момент, когда азербайджанские власти решили временно и неявно отступить от политики «послушания», выдвинув на первый план «плохих парней» из Народного фронта. Скорее всего, люди именно из этой группы осуществили многие теракты в НКАО, в том числе и расстрел воинского наряда в Степанакерте 24 мая 1990 года.

Обращает на себя внимание и то, что во главе «Кризисной группы» КГБ АзССР, созданной для осуществления диверсий и провокаций против карабахских армян, стоял начальник 5-го отдела КГБ АзССР – то есть младший коллега бывшего всесоюзного шефа политической полиции Филиппа Бобкова. Неужели и это тоже случайное совпадение?

Наконец, еще одна деталь, свидетельствующая о тесных связях бывшего шефа КГБ СССР, «гэкачеписта» Владимира Крючкова и шефа КГБ АзССР, «комсомольца» Вагифа Гусейнова.

Газета «Время новостей» в конце октября 2007 года сообщила о письме «бывших руководителей КГБ СССР», призывающих российских силовиков к прекращению конфронтации (противостояние между ФСБ и Госнаркоконтролем спровоцировал арест генерала А. Бульбова)59.

Письмо подписали бывший председатель КГБ СССР Владимир Крючков, бывший председатель КГБ Азербайджанской ССР Вагиф Гусейнов и несколько неназванных бывших начальников управлений КГБ СССР. Думается, если по истечении стольких лет политэмигрант Гусейнов подписал совместный документ с бывшим начальником - шефом КГБ СССР, то это, как минимум, свидетельствовало об их прежних личных связях.

Вышеприведенных фактов, видимо, вполне достаточно, чтобы уяснить, какие мощные силы в Москве поддерживали в 1988-1991 гг. националистическое руководство Баку не только по политическим мотивам, но и исходя из тесных личных связей.

Между тем, создание образа врага в лице армян и постоянное муссирование темы «армянского экстремизма» логично предшествовало дальнейшим шагам руководства Азербайджанской ССР и Кремля по подавлению карабахского освободительного движения и силовому удержанию в советском пространстве начавшей дрейф к независимости Армянской ССР. Этими шагами стали массовые депортации армянского населения из окраинных регионов Нагорного Карабаха, чья территория зримо и ускоренно сжималась с начала кризиса 1988 года.


«Если мы не выработаем эффективных и быстрых методов разрешения межнациональных конфликтов, то единственно возможным выходом для государства может оказаться путь законодательно оправданного подавления… Это будет началом конца демократических перемен, перерождением перестройки».


Аркадий Вольский,

«Социалистическая индустрия», 30 апреля 1989 года


«Нужно максимально использовать возможности чрезвычайного положения в автономной области республиканским правоохранительным органам… Необходимо переходить в фазу решительных действий, чтобы на деле восстановить суверенитет АзССР в НКАО. И делать это надо решительно, без промедления в первую очередь в азербайджанских селах»


Аяз Муталибов, Первый секретарь ЦК КП Азербайджана,

Из доклада на пленуме ЦК КПА 31 марта 1991 года


15 января 1990 года в НКАО и прилегающих к ней районах было объявлено чрезвычайное положение. Для армянского Нагорного Карабаха это период, продолжавшийся вплоть до распада СССР, стал временем наиболее тяжелых испытаний и потрясений за весь советский этап развития конфликта.

Используя с согласия Кремля расквартированный в районе чрезвычайного положения контингент внутренних войск МВД СССР, отряды милиции и спецназа, части Советской Армии, официальный Баку перешел к прямому подавлению карабахцев. Для карабахских армян режим чрезвычайного положения 1990-1991 гг. обернулся жестокой военно-колониальной диктатурой, когда любое волеизъявление подавлялось грубой силой, все гражданские и национальные права были, по сути, отменены, а человеческая жизнь обесценилась.

Под прикрытием военного режима власти АзССР не только усилили блокаду Нагорного Карабаха и продолжили расширение и заселение азербайджанских населенных пунктов с целью изменения демографического баланса. Были предприняты также массовые репрессии, аресты, многочисленные санкционированные убийства граждан и вооруженные провокации. Апофеозом и логическим следствием чрезвычайного, а фактически военного положения стала массовая депортация более двух десятков армянских карабахских сел силами МВД СССР, АзССР и Советской Армии в мае-июле 1991 года.

Одновременно колониально-военный режим в Нагорном Карабахе, ставший, по сути, прообразом всесоюзного ГКЧП образца августа 1991-го, пытался окружить горный край стеной информационной блокады.


Война постановлений


Прежде чем начать рассказ о том, чем обернулось для Нагорного Карабаха чрезвычайное положение, вернемся ненадолго к событиям конца ноября - начала декабря 1989 года, предшествовавших кровавому январю 1990-го. Речь пойдет о тех законодательных актах по НКАО, которые были приняты в Центре и на местах в этот крайне важный для дальнейшего развития ситуации в регионе период.

Вследствие имевшего место летом-осенью 1989-го года силового (блокада железных и автомобильных дорог) и политического (принятие закона о суверенитете) шантажа Кремля со стороны Баку, выпустившего на первый план «плохих парней» из Народного фронта, руководство СССР пошло на уступки.

28 ноября 1989 г., в последний день работы сессии Верховного Совета СССР, на заседание сессии от имени Президиума был неожиданно вынесен проект Постановления «О мерах по нормализации обстановки в Нагорно-Карабахской автономной области». Это случилось вместо ожидавшегося представления на сессии заключения комиссии Верховного Совета по Нагорному Карабаху и его обсуждения.

Эта комиссия, созданная еще после заседания Президиума ВС СССР 18 июля 1988, неоднократно посещала НКАО, Ереван, Баку. В ее состав входили члены Совета национальностей ВС СССР, в основном известные ученые и деятели культуры. За две недели до сессии ВС СССР, 9-11 ноября в НКАО, для ознакомления с мнением местных жителей относительно проблемы урегулирования побывал и председатель Комиссии по национальной политике и межнациональным отношениям ВС СССР Г. Таразевич (прозванный карабахцами «Таразини», по имени адвоката-мафиози - персонажа прошедшего накануне по телевидению итальянского сериала «Спрут»).

С проектом предложенного постановления не были предварительно ознакомлены и члены ВС СССР. Полностью проигнорировав мнение комиссии, Президиум Верховного Совета во главе с М. Горбачевым навязал свой проект. Армянские депутаты в знак протеста покинули зал заседаний. Однако этот демарш не мог помешать быстрому принятию проекта постановления при активном участии «агрессивно-послушного большинства» (по меткому определению академика Андрея Сахарова, скончавшегося буквально через десять дней после этого заседания).

Постановление «О мерах по нормализации обстановки в Нагорно-Карабахской автономной области», по сути дела, возвращало НКАО под власть Баку.

Пунктом третьим этого документа предусматривалось создание очередного антиконституционного органа - совместного азербайджано-карабахского республиканского Оргкомитета и восстановление местных властей НКАО (фактически упраздненных Указом Президиума ВС СССР о введении в НКАО особого управления от 12 января 1989-го) «при соблюдении представительства армянской и азербайджанской части населения пропорционально их численности».

При этом идея Оргкомитета, создание которого было предусмотрено «на паритетных началах» НКАО и АзССР, была заведомо неприемлема для карабахцев. Ведь с карабахской стороны в него должны были войти представители азербайджанского нацменьшинства, а со стороны Баку включать в этот орган никаких представителей армянского населения, естественно, не предусматривалось. Следовательно, любое предложение или решение карабахских армян было бы легко заблокировано.

Наконец, сама идея создания каких-то общих органов с Азербайджаном после безнаказанных резни в Сумгаите, погромов и блокады отвергалась населением НКАО. Тем более, речь шла о руководящем органе, который должен был заменить органы власти до их восстановления – опять-таки под собственной эгидой.

Наряду с созданием Оргкомитета объявлялось «в условиях воссоздания органов власти и управления автономной области считать нецелесообразным дальнейшее сохранение Комитета особого управления НКАО». То есть КОУ фактически упразднялся, но о каких-то конкретных сроках передачи им своих полномочий ничего не говорилось.

Создавалась и подчиненная ВС СССР союзная контрольно-наблюдательная комиссия, как было сказано в пункте 5 постановления, «для контроля и оказания помощи в осуществления мер по стабилизации обстановки в НКАО». Пункт 6 гласил, что дислоцированный в регионе контингент внутренних войск подчиняется именно контрольно-наблюдательной комиссии. Как мы увидим ниже, как сама комиссия, так и ее руководство воинским контингентом оказались очередной фикцией.

Расплывчатость и неопределенность процесса восстановления местных органов власти НКАО и «нормализации обстановки» порождали много вопросов и возможностей трактовать постановление от 28 ноября, которое в целом было набором пустых фраз.

17 января 1990-го «Литературная газета» опубликовала заметку Владислава Янелиса «Привыкнуть к боли невозможно». В ней излагалось мнение о событиях в Закавказье некоего государственного деятеля, на котором, как было сказано, «лежит немалая доля ответственности за нормализацию обстановки в НКАО». Этот человек «попросил не ссылаться на него». Как говорилось в заметке, беседа состоялась в пятницу, то есть 12-го января 1990 г. В ходе этой беседы этому деятелю «позвонил один из руководителей страны и попросил срочно вылететь в Баку. В субботу он должен был вернуться в Москву. Не вернулся. В воскресенье мы узнали о новых страшных жертвах в Баку».