«хм «Триада»

Когда я читаю наставления прославленных молитвенников о молитвенной дисциплине, я, честно говоря, испытываю ог­ромное внутреннее сопротивление. Мать Тереза предписыва­ла всем сестрам своего ордена каждое утро отводить час для молитвенных размышлений (монахини должны были вставать в половине пятого и перед утренней молитвой обливаться хо­лодной водой). Некоторые средневековые авторы рекомендо­вали делать паузу перед каждой молитвой и говорить самому себе: «Кто знает, может быть эта молитва — последняя в моей жизни». По их мнению, такое напоминание помогает полно­стью сосредоточиться на молитве. Когда я читаю подобные чить. Но оно нам кажется более полезными, более вожделенными, чем тишина и общение с Богом.

Давайте скажем честно: электронные устройства стали се­годня конкурентами молитвы. В некоторых книгах о молитве присутствует утверждение, что время, проведенное с Богом, — это апогей каждого дня верующего человека, а на любую ис­креннюю молитву, слетевшую с уст, движимых Духом Святым, придет немедленный чудесный ответ. Но вместо этого моля­щемуся приходится бороться со скукой, усталостью и навязчи­вым ощущением того, что он тратит время впустую. «Что же не так?» — спрашивает он.

Проницательный социолог Даниэль Янкелович указывает на радикальные изменения, произошедшие в западной куль­туре в 70-х годах двадцатого века. Раньше в обществе ценилось самоотречение, умение «отложить вознаграждение». Ради до­стижения долговременных целей каждый из супругов готов был работать на двух работах или переехать в другой город. Ро­дители часто оставались вместе ради детей, даже если брак не удовлетворял их. В семидесятые годы все изменилось. Этика самоотречения трансформировалась в этику самоудовлетворе­ния. Мы вслушиваемся в свои внутренние потребности и жаждем немедленно их удовлетворить — без жертв, без ожида­ния. Все, что нам хочется иметь, мы покупаем в кредит. Ото всего, что нам кажется сложным или утомительным (как, на­пример, проблемный брак), мы стремимся как можно скорее избавиться.

Молитва сильно страдает от такого подхода. Молитвенная жизнь требует дисциплины и постоянства, умения переносить обыденность и временное окаменение сердца. Результаты мо­литвы с трудом поддаются измерению, и, как правило, молит­ва не утоляет душевный голод молящегося немедленно и с га­рантией.

Новый Завет рисует нам молитву как некое стратегическое оружие в затяжной войне. Рассуждая о молитве, Иисус ставит нам в пример вдову, которая надоедает судье, и человека, сту­чащегося ночью в дверь соседа. Павел сперва описывает образ христианина-воина, облаченного «во всеоружие Божие» (Еф 6:11), а затем четырежды повелевает верующим молиться. В другом послании он убеждает своего ученика Тимофея пере­носить тяготы, подобно воину, трудиться, подобно земледель­цу, и стремиться к победе, подобно атлету (2 Тим 2:4-7)³⁴.

Я никогда не занимался земледелием и не служил в армии, но в течение тридцати лет занимался бегом и часто принимал участие в благотворительных состязаниях. Я помню, как нача­лись мои занятия бегом. На писательской конференции я встретил молодого человека по имени Питер Дженкинс. В то время он работал над книгой «Пешком через всю Америку», которая впоследствии стала национальным бестселлером. Рассказывая о своих дорожных приключениях, он, между про­чим, сказал: «До чего же мне надоели репортеры! Они приле­тают из Нью-Йорка, арендуют автомобиль, подъезжают ко мне. Потом, не вылезая из авто с кондиционером, нажимают на кнопочку, чтобы опустить оконное стекло, высовывают го­лову и спрашивают: «Ну, и каково тебе, Питер, идти пешком по Америке?» Я предпочел бы, чтобы они некоторое время прошли рядом со мной!» И я, без особых размышлений, вы­звался пойти с ним.

Назначенное время приближалось, и я все отчетливей по­нимал, что для похода через Техас — в июле, с двадцатипяти­килограммовым рюкзаком за спиной — мне следует набрать спортивную форму. Поэтому в один прекрасный день я купил дешевые кеды, вышел из дверей дома и рванул вдоль дороги, намереваясь пробежать несколько миль. Пробежав квартал, я остановился, хрипя и задыхаясь. Так я получил суровый урок физической культуры: стоит прервать упражнения лет на де­сять или больше, и тело уже не повинуется вам, как прежде.

В этот день я пробежал, сколько смог — один квартал, по­том квартал прошел, пробежал еще один и униженно поплелся домой. На следующий день я пробежал два квартала, потом немного прошел, потом еще немного пробежал. За шесть не­дель, как раз к назначенному сроку, я пробегал семь миль без остановки. Так я начал регулярно упражняться и по сей день продолжаю это занятие. Мой организм настолько привык к такому режиму, что когда я пропускаю несколько дней из-за травмы или болезни, то чувствую себя усталым и раздражен­ным.

Я сразу взял за правило никогда не задавать себе вопрос: «Хочется ли мне сегодня бегать?» Я просто поднимаюсь и бегу. Зачем? Я могу привести множество причин. Регулярные на­грузки позволяют мне есть, что хочу, не боясь набрать лишний вес. Я могу рассчитывать, что мое сердце и легкие еще долго будут в порядке. Бег делает доступными для меня и другие за­нятия, связанные с физическими нагрузками, — например, катание на лыжах и скалолазание. Все эти преимущества — пример «отложенного вознаграждения».

Для молитвы верно то же самое, что и для физических уп­ражнений: вознаграждение, как правило, приходит в результа­те постоянного соблюдения принятого распорядка. Писатель­ница Нэнси Мейерс говорит, что она ходит в церковь регуляр­но и так же регулярно садится каждый день за письменный стол: вдруг в голову придет хорошая мысль, а Нэнси не будет на месте, чтобы эту мысль записать. Подобным образом я под­хожу к молитве. Мне трудно бывает сказать что-либо конкрет­ное о плодах молитвы — они становятся видны не сразу. Но независимо от того, приносит ли молитва видимую пользу или нет, я продолжаю молиться. Я регулярно встаю на молитву — в надежде ближе узнать Господа и, может быть, услышать от Не­го слова, которые можно уловить лишь в тишине и уединении.

На протяжении многих лет я сопротивлялся любым молит­венным правилам. Я верил, что общение с Богом должно быть добровольным и непроизвольным. В результате я молился не­регулярно и не чувствовал удовлетворения. Но в конце концов я понял, что свобода вырастает из дисциплины. Леонардо да Винчи десять лет рисовал в разных ракурсах уши, локти, руки и другие части человеческого тела. И в один прекрасный день он закончил упражнения и стал писать свои шедевры. Точно так же нельзя стать великим спортсменом или великим музы­кантом без регулярных тренировок. Я открыл, что и в молитве мне нужна дисциплина и регулярность — только тогда будут возможны редкие минуты свободного общения с Богом.

Английское слово «meditation», которое мы переводим как «медитация», «созерцание», «молитвенное размышление», происходит от латинского слова, означающего «упражнение». Римский поэт Вергилий писал о пастушке, который «медити­ровал» (то есть разучивал мелодию) на флейте. Моя молитва часто напоминает упражнение или репетицию. Я повторяю гамму (это молитва Господня), исполняю знакомые пьесы (псалмы) и разучиваю несколько новых мелодий. Репетиций я, как правило, не пропускаю.

Два мира

В средние века был такой обычай (а в монастырях он действу­ет и поныне): заслышав звон церковного колокола, все оста­навливались и произносили положенную для такого случая молитву. Молитвенный ответ на колокольный звон заставлял вспомнить о Боге. Там, где я живу, звон церковных колоколов не слышен, и потому, чтобы вспомнить о Боге, мне приходит­ся прилагать специальные усилия. В противном случае мои мысли всегда будут заняты сугубо земными вещами: образами с телеэкрана, деталями предстоящих путешествий, видом кучи нестиранного белья, беспокойством за больного друга — и так до бесконечности.

Когда я молюсь, мне иногда кажется, что я покидаю боль­шой мир, а мое пространство сужается до размеров комнаты. На самом же деле я вхожу в другой мир, живой и реальный, хоть и невидимый. Он имеет силу изменить и меня, и мир, в котором я обычно живу — тот, что, как мне представляется, я покинул ради молитвы. Регулярная молитва помогает мне за­щитить свою душу от вторжения внешнего мира. «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф 5:8), — сказал Хрис­тос. Зная, как долго способен держаться в моем сознании эро­тический образ, сконструированный голливудскими режиссе­рами — мастерами возбуждать в человеке похоть, я понимаю, что имел в виду Христос. Как часто мои мысли заполнены об­разами, вытесняющими Бога! Молитва же способствует «об­новлению ума» (Рим 12:2). Это двухступенчатый процесс. Сна­чала надо вычистить все, что может не понравиться Богу и по­вредить мне (оказывается, это одно и то же), а потом дать Богу возможность заполнить мой разум более важными мыслями.

Контакт с Богом — этот не просто миг, позволяющий мне воспарить духом: в это время я запасаюсь тем, что нужно мне для дальнейшей жизни. Я стараюсь урвать для молитвы хотя бы несколько минут тишины по утрам — в надежде, что части­ца этого спокойствия останется со мной в течение всего дня. Когда я молюсь добросовестно, я чувствую себя свободным, сильным и готовым встретить все тяготы и искушения пред­стоящего дня. Как ясно видно из псалмов, молиться — не зна­чит отрываться от жизни. В молитве мы приносим Богу все, чем живем в земном мире — ритмы природы, изматывающие проблемы, терзающие душу чувства, личные конфликты — и просим у Него дать нам новый взгляд на жизнь и новую энер­гию для жизни на земле.

Короче говоря, в молитве я предстаю перед Богом и при­глашаю Его в свою жизнь. Иисус проводил много часов в уеди­нении и молитве, но неизменно возвращался в наполненный делами мир людей, с их хлопотами, обедами, свадьбами и тол­пами бедных и больных. Он отказался от предложения Петра поставить шатер и остаться на вершине горы Преображения (Лк 9:28-37). Вместо этого Он вернулся к народу, ожидающему Его внизу. Я хочу, следуя примеру Спасителя, сблизить два ми­ра — мой мир и мир Бога, — чтобы они стали одним целым.

Утренняя молитва — это возможность в присутствии Бога обдумать планы на день грядущий, перебрать в памяти все на­меченные встречи и телефонные звонки. Это также возмож­ность попросить Бога, чтобы Он обострил мое внимание к лю­бым знакам свыше. Мы не знаем, что ждет нас сегодня. И по­этому, как мне кажется, полезно просить Господа о чуткости ко всему, что может произойти. Просить о том, чтобы мне на­строиться на волну Господа, Который неизменно выводит Свою партию за сценой. Мой духовный наставник молится так: «Господи, покажи мне, что Ты делаешь сегодня, и как я могу участвовать в этом». Когда я начинаю свой день с молит­вы, в течение дня мои приоритеты удивительным образом пе­рестраиваются. Неожиданный телефонный звонок оказывает-