Geum.ru

Пономарева Статьи Митр. Антония Учение об искуплении в книге Е. Трубецкого заключение указатель

Вид материалаУказатель

Содержание


Диссертация А. Туберовского
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   20

Диссертация А. Туберовского


Изложить учение об искуплении должен был и доцент МДА А. Туберовский в своем «Опыте мистической идеологии пасхального догмата» – «Воскресение Христово» (Сер. Пос. 1916 г.)163

Автор признает «несостоятельной» юридическую теорию искупления, несмотря на то, что «наши официальные учебники по догматике проповедовали ее, как богооткровенную истину» (С. 246) Упомянув о работах А. Беляева, Светлова, проф. Тареева, Несмелова, Архим. Антония, Архим. Сергия, Иером. Тарасия и свящ. Петрова, он замечает: «лучшие представители православной религиозной мысли – цвет русского богословия – высказались против юридической теории искупления» (С. 248) и повторяет их высказывания о том, что духу Православной Восточной Церкви чужд юридический характер, что понятия «сатисфакции», «возмездия», «заместительства» составляют пережиток язычества и иудейства и что юридическая теория вносит противоречия в сущность христианства (С. 248-250 и др.).

Но для того, «чтобы не выродиться в рационалистически-моралистическую доктрину (как это имеет место у Толстого и у модернистов на западе), христианское богословие обязано удержать не только освященные Христом и апостолами названия Его спасительного служения человечеству «искуплением», «примирением», «жертвою», «первосвященством» и т.д., но и не утрачивать их религиозно-мистического содержания» (С. 250-251).

Свое объяснение автор называет «динамической теорией искупления», которая связана с «мистической концепцией христианства», где сотериология имеет лишь «эпизодический характер»: – «сотериологический аспект лица и дела Христова... входит лишь частью в целое более общей и глубокой концепции – оплототворение Бога во Христе во благо твари» (С. 210)164.

На тех немногих страницах, которые могут быть уделены воззрениям автора в настоящем исследовании, невозможно дать изложение сложной «геоцентрической», «динамической» и «мистической» концепции автора. Но для уяснения его воззрений на искупление, все же необходимо сделать некоторые замечания об этой «концепции».

Само творение Богом мира имеет жертвенный характер некоторого самоограничения Бога в пользу твари. Эта жертвенность, это самоограничение Бога продолжаются и после творения в действиях промышления, так как все они «должны уже сообразоваться с теми законами, которые благоволил Бог усвоить миру при его создании» (С. 177)165.

Как в воплощении Сына Божия «оплототворение» Бога достигает своего предела, так и Его крестная смерть является завершением «предварительного динамического ряда жертвенных актов Божественной любви» (С. 176).

Эти идеи лежат в основе понимания автором догмата искупления.

После грехопадения мир «лежал во зле» и Сын Божий явился разрушить, т.е. «динамически преодолеть» злую силу, увлекающую мир к гибели.

«Акт богооплототворения был жертвой во благо обожения твари, платой за право называться и быть чадами Божиими»166. «Тот же акт был так же жертвой и за спасение мира, выкупил нас от всякого зла... Бог во Христе не только должен был терпеть тварную ограниченность человека, в природе которого Он оплототворил Себя, но и зло существовавшее в человеке или в мире, где Он вочеловечился. В силу оплототворения в погибающем мире, зло пало на Него не de jure, а de facto, – заставляя Его страдать физически, нравственно и духовно, страдать совершенно невинно, страдать за других; – не вместо других, а с другими, – не по Своей вине, а из-за нашей. Отсюда, не только смерть, но и вся жизнь Спасителя – сплошной искупительный подвиг» (С. 255).

«Универсально-спасительный характер жертвы Христовой выяснится, если мы обратим внимание на то, что она была актуальным выражением Божественной любви, покрывающей не множество только, но и всю бездну человеческого греха, динамически преодолевающей целокупность мирового зла» (С. 259)167.

Воскресение же Христово, сотериологически может быть понято, как реальное спасение от смерти (С. 264) и в то же время является «принципиально новым откровением божественной славы» (С. 267).

Полагая причину, как творения, так и искупления человека в любви Божией, автор считает необходимым показать проявление и правды Божией в искуплении. «Правда Божия – это Божественная любовь взятая со стороны своей внутренней логики, или последовательность, постоянство «нераскаянность» своего дара… В отношении мира вообще она проявляется, как его неуничтожимость и неизменность определяющих его существование законов. В разумной твари правда Божия проявляется, как неотъемлемость свободы даже в состоянии греха и «неизбывность» последствий, выступающих из того или иного применения свободы». «Встречу правды и милосердия в Боге с преодолением последней мы и видим в искупительной жертве Христа. Согрешивший и погибающий мир не только не уничтожен, не только не лишен свободы, что является делом правды Божией, но и спасен – «милостью Божией»» (С. 261). Поэтому смерть Христову в известной степени можно называть жертвой правде Божией.

Такова довольно стройная теория, в которой, несмотря на некоторую зависимость от Светлова («Союз» Бога с человеком, любовь без правды становящаяся «слабостью», «потворством» (С. 234 и др.)) и употребление таких выражений, как «оплата» и др., автору удается избежать противоречий и невольного уклонения к традиционному юридическому пониманию жертвы и т.д.

В ней даются ценные определения правды Божией, свободы твари и «динамического» понимания искупления, как сообщения миру силы преодолевающей грех168.

Но у автора нет ясного понимания греха, как силы увлекающей в мир к гибели, и потому, если отказаться от основных идей его системы, имеющей гностический характер (жертвенность Бога в самом творении), то необходимость для спасения мира крестной смерти Сына Божия остается недостаточно выясненной.