Пономарева Статьи Митр. Антония Учение об искуплении в книге Е. Трубецкого заключение указатель
| Вид материала | Указатель |
СодержаниеЛекции и статьи Архим. Илариона |
- Экзаменационные билеты для абитуриентов, поступающих в кда, 165.64kb.
- Карл кениг братзвер ь ч еловек и ж ивотние в мифах и эволюции, 2771kb.
- Библиография по истории русской православной церкви в 988-1448 гг Список составлен, 1227.5kb.
- Указатель литературы, 670.67kb.
- Критицизм и мистицизм (Обзор кантианства в журнале «Вопросы философии и психологии»), 613.5kb.
- Н. О. Лосский Учение о перевоплощении По книге «Учение о перевоплощении. Интуитивизм», 1181.44kb.
- Мировая энергетика, 553.25kb.
- Мария Николаевна Пономарева, 621.44kb.
- Программа (название, автор) к-во ч в год, (в нед.), 78.94kb.
- Книга восьмая, 1274.27kb.
Лекции и статьи Архим. Илариона
Не оставил специального труда, но неоднократно высказывался в отношении догмата искупления профессор МДА Архим. Иларион155.
Архим. Иларион называет себя решительным противником юридического понимания искупления, т.к. считает его заимствованным из схоластического западного богословия и несоответствующим ни духу, ни учению Православной Церкви.
В его статьях и лекциях имеется ряд ярких и убедительных примеров, где отдельные места из догматики Митр. Макария противополагаются учению св. отцов или тексту богослужебных песнопений156. – «Смотрите, какое разногласие между церковью и школой! Вот что сделало у нас на Руси латино-немецкое засилье в богословии! Классная кафедра духовной школы и церковный амвон и клирос в одно и то же время говорят на разных богословских языках»157.
Автор призывал своих слушателей-студентов МДА к борьбе со схоластикой, с этим «вредным латинско-немецким засильем». «В схоластическом учении о спасении прежде всего должны быть снесены два форта, два понятия: удовлетворение и заслуга. Эти два понятия должны быть выброшены из богословия без остатка, навсегда и окончательно»158.
Так же часто автор делает еще один упрек школьному богословию: «Святоотеческое богословие в воплощении Сына Божия видит основу нашего спасения, говорит он. Но, подпав под чуждые церкви влияния, зиждущие школьную догматику пренебрегли камнем воплощения». Этому вопросу он посвящает статьи «Краеугольный камень Церкви» и «Вифлеем и Голгофа»159.
«Когда берешь в руки семинарский учебник догматики (Макария), невольно поражаешься, как оскудевает там мысль, лишь только касается она воплощения – там о воплощении нет даже отдельного параграфа, говорится о следствиях ипостасного соединения естеств в Иисусе Христе по отношению к Нему Самому, к Матери Его и к Пресвятой Троице. А для рода человеческого ипостасное соединение двух естеств, как будто, осталось без последствий» («Вифлеем и Голгофа»). Наше школьное богословие «омрачило истину воплощения» и потому юридическое учение о спасении не может удовлетворить верующих. Юридическая схема даже вредна для духовной жизни человека. И автор говорит о невозможности по этой схеме обосновать необходимость собственных усилий для спасения одинаково с Архим. Сергием и проф. Несмеловым.
Помимо этих замечаний, автор приводит и собственное понимание домостроительство нашего спасения, начинающееся с Вифлеема и чрез Голгофу приходящее к воскресению160.
«В раю люда согрешили..., злоупотребив свободой... Грех был потерей духовного здоровья. Человек подпал тлению, смерти, страданию... От этого состояния страдания и нужно было человека исцелить, спасти, так как сам больной исцелить себя не мог. Премудрость и благость Божия создают домостроительство воплощения. Это единение естеств само в себе и есть источник спасения человека.
Естество человеческое едино и не есть только отвлеченная идея. Реальным единством человечества объясняется переход Адамова греха на ветхозаветного человека. Тем же единством объясняется спасение всех во Христе. Восстанавливается рассеченное грехом единство рода человеческого.
Восприняв человеческое естество, Сын Божий вместе с ним преодолевает греховное самоутверждение твари. На Голгофе совершено было Богочеловеком отречение от воли греховной, человеческой. Эта воля трепетала креста, хотела пройти мимо него, просила да мимо идет крест, но, объединенная с волей Божественной во Христе, она сказала Отцу: «не Моя воля, но Твоя да будет»161. Голгофа и крест поворотный пункт истории. Прежде человек шел от Бога; теперь он обращается к Богу. Голгофа и крест – перелом сознания и воли грешного человечества. С болью и страданием совершается всякий нравственный перелом. Так совершился он и на кресте; где за нас, ради нас, но и вместе с нами, как братьями, пострадал Христос. Но почему спасительна для меня эта страшная Голгофа? Не сама по себе, а потому, что в Вифлееме Сын Божий мое естество воспринял в единство своей Ипостаси. Чрез единение естеств во Христе и смогло человечество сломить на Голгофе свою греховную волю. Нося мое же естество человеческое, Первенец из мертвых прошел чрез врата смерти и гроба, не увидав тления. Тление и смерть были побеждены, даровано нетление и вечная жизнь» (Приведено в сокращении).
Глубина мыслей о единстве естества человека и значения воплощения, прекрасный язык лекций и статей Архим. Илариона, удачные сравнения и цитаты делают его изложение чрезвычайно убедительным, но и это понимание несвободно от некоторых существенных недостатков.
У автора неправильное понимание греха: «Грех – не преступление, не оскорбление Бога, это болезнь и несчастье человека». Грех прежде всего вина человека пред Богом, а потом его болезнь и несчастье. Другое дело, – как Бог прощает эту вину.
В соответствии с юридическим пониманием Бог не может простить вину не получив за это удовлетворения. Такое понимание не соответствует правильному понятию о Боге, но это не значит, что вины во грехе нет совсем. «Бог прощает нам туне», не требуя удовлетворения по единой своей благости (Архим. Сергий) – это бесспорно, но сознание виновности и прощение вины Богом все-таки есть нечто реальное в жизни грешника. Все покаянное богослужение проникнуто сознанием виновности, в нем грешник исповедует вину во грехе и просит о прощении. Странно, что такой знаток богослужения, как Архим. Иларион, не обратил на это внимания.
Говоря о значении воплощения, автор невольно преуменьшает значение «Голгофы».
Естество человеческое не только соединяется с божественным, но и исцеляется, и это исцеление происходит на Голгофе.
Об этом говорит и автор, но у него это исцеление заключается в отречении от воли греховной. Но этот «перелом сознания и воли» имел место в Гефсимании, а не на Голгофе. И если быть последовательным, то «центральным моментом искупления» пришлось бы считать Гефсиманскую молитву, а не крестную смерть Сына Божия.
В этом, несомненно, сказалось влияние на автора того же Митр. Антония.
Значение в искуплении креста и Голгофы остается у него раскрытым недостаточно162.