Geum.ru

Цикл лекций: Вторая мировая война (1 сентября 1939 г. – 2 сентября 1945 г.)

Вид материалаДокументы

Содержание


Немецкая экспансия или «превентивная война» ?
Мнение автора
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14

Немецкая экспансия или «превентивная война» ?


22 июня 1941 г. Гитлер в своем обращении к германскому народу пытался объяснить, почему вместо продолжения сотрудничества с Советским Союзом он начал войну против СССР. Он обвинил Москву в «предательском нарушении» пакта о дружбе, в том, что около 160 русских дивизий находятся на границе с Германией, непрерывно нарушают эту границу, продолжая осуществлять концентрацию своих войск. По его словам, «большевистская клика» стремились к тому, чтобы «бросить в огонь пожара не только Германию, но и всю Европу». Так впервые возник тезис о превентивной (упреждающей действия противника, готового к нападению) войне. Его сторонники преподносят нападение Германии на СССР как ответ на советскую угрозу своим западным соседям и этим оправдывают гитлеровскую агрессию.

После войны этот тезис использовали для своей защиты главные немецкие военные преступники и их адвокаты на Нюрнбергском процессе. Так, генерал-фельдмаршал В.Кейтель писал, что «после начала нашего превентивного нападения на СССР я вынужден был признать, что Гитлер в оценке предстоящего русского наступления все же оказался прав», что именно немецкое «превентивноное нападение» в 1941 г. доказало «уровень русских агрессивных намерений» (См.: Кейтель В. Размышления перед казнью: Воспоминания, письма и документы начальника штаба Верховного главнокомандования вермахта. Пер. с нем. М., 1998, Стр. 224, 231).

Затем тезис о «превентивной войне» Германии против СССР стали усиленно распространять многие немецкие генералы в мемуарах и книгах, посвященных второй мировой войне, а также некоторые западные историки из других стран.

В середине 80-х годов данная тема получила новое развитие, особенно с тех пор, как бывший офицер-разведчик из СССР В. Резун перебежал на запад и начал там с помощью иностранных спецслужб публиковать статьи и книги под псевдонимом В. Суворов. В книге «Ледокол», первоначально опубликованной в ФРГ и Англии, а в 1992 г. в России, Суворов утверждал, что если бы Гитлер не напал на СССР 22 июня 1941 г., то спустя две недели – 6 июля – Сталин двинул бы Красную армию на разгром Германии. Поскольку Гитлер, опасавшийся агрессии со стороны Советского Союза, завершил концентрацию своих войск в ударные группировки раньше, чем это смогла сделать Красная Армия, он первым и нанес удар. Наши войска, готовившиеся к наступлению, а не к обороне и находившиеся к июню 1941 г. еще только в стадии отмобилизования и развертывания, были захвачены врасплох. В момент немецкого удара они оказались не готовы ни к наступлению, ни к обороне и потому понесли тяжелое поражение (См.: Суворов В. Ледокол: Кто начал вторую мировую войну ? М., 1992).

Затем В.Суворовым был опубликован еще ряд книг, развивающий основной тезис об агрессивных намерениях Сталина. А это значит, как подчеркивается в книгах В.Суворова, что неизменной целью Советского Союза оставалась мировая революция и ее экспорт в другие страны, что мировая война, развязанная Сталиным, была лишь средством достижения этой цели, что вся внутренняя политика СССР с ее неисчислимыми людскими жертвами в ходе коллективизации и индустриализации была направлена не на строительство зажиточной и счастливой жизни советских людей, а на превращение нашей страны в арсенал мировой революции и, следовательно, вторая мировая война была лишь эпизодом в длинной цепи предстоящих битв за мировой коммунизм.

Книги В.Суворова, написанные в яркой, запоминающейся полемической форме были направлены на формирование особого общественного мнения по отношению к истории второй мировой войны в целом, где красной нитью проходила следующая мысль: у Сталина был агрессивный план войны против Германии, материализованный в стратегических наступательных группировках, которые были сосредоточены на наших западных границах, поэтому нападение Гитлера на СССР затормозило развитие мирового коммунизма.

«Ледокол» не только популяризировался в периодических изданиях, но вышел отдельной книгой тиражом свыше миллиона экземпляров, что породило своеобразный «феномен Виктора Суворова», расколовший на два «враждующих» лагеря не только ряды профессиональных историков, но и многомиллионную читательскую аудиторию. Как справедливо заметил главный редактор журнала «Отечественная история» С.В.Тютюкин, книга уже «дошла до средней школы» и учителя порой находятся «в полной растерянности».

. То обстоятельство, что в эти годы в средствах массовой информации развернулась жесточайшая критика коммунистического режима и советского прошлого, во многом определило доверие читающей публики к версии Суворова.

Дальнейшее развитие полемики по данному вопросу было связано с рассекречиванием ранее неизвестных науке архивных документов советского Генштаба.

Весной 1992 г. были рассекречены «Соображения по плану стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» (в дальнейшем «Соображения»), в которых содержались ссылки еще на шесть документов, в т.ч. на «План намечаемых боевых действий на случай войны с Германией», «Схему развертывания» и др. Историки полагают, что работа над документом была завершена между 7 и 15 мая 1941 г. «Соображения» – едва ли не единственный серьезный аргумент сторонников суворовской версии, поэтому остановимся на нем подробнее. Документ выполнен рукой А.М. Василевского и не подписан. Имеются исправления, выполненные предположительно, рукой Г.К. Жукова. Ряд историков считает, что исправления и уточнения были внесены заместителем начальника Генштаба Н.Ф.Ватутиным. На документе нет пометок об утверждении или отклонении, но известно, что он докладывался Сталину наркомом обороны С.К. Тимошенко и начальником Генштаба Жуковым, которые были на приеме у Сталина 10-го, 12-го, 19-го и 23 мая. 24 мая 1941 г. у Сталина состоялось секретное совещание, обсудившее задачи западных приграничных округов, вытекающие из оперативного плана войны и сложившейся стратегической обстановки. На этом совещании помимо Сталина и Молотова присутствовали С.К.Тимошенко, Г.К.Жуков, Н.Ф.Ватутин, командующие западными приграничными округами – Д.Т.Павлов, Ф.И.Кузнецов, М.М.Попов, Я.Т.Черевиченко, М.П.Кирпонос, члены военных советов и командующие ВВС этих округов. По мнению сторонников суворовской версии, на этом совещании были рассмотрены и одобрены «Соображения», главным кредо которых было «упредить и разгромить» гитлеровскую Германию (См.: 1941 год. Кн. 2, М., 1998, Стр. 215-220, 296; Горьков Ю.А. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995, Стр. 35-36; Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера ? Незапланированная дискуссия. Сборник материалов. М., 1995, Стр. 85).

В «Соображениях» Генштаб предлагал разгромить главные силы фашистской армии, сосредоточенные для нападения на Советский Союз силами 152 дивизий Юго-Западного фронта против 100 германских дивизий. Однако в «Соображениях» не ставилась задача овладения территориями каких-либо государств. Основная цель – разгром главной группировки немцев южнее Варшавы и лишение ее возможностей наступления, а также изоляция Германии от южных союзников. Ни оперативные документы Генштаба, включая план войны и частные оперативные директивы фронтам, ни планы обороны государственной границы СССР силами армий прикрытия и войск второго оперативного эшелона, не предусматривали нападения на сопредельные государства. О наступательных действиях Западного и Юго-Западного фронтов говорилось только в оперативном плане Генштаба, а в оперативных документах всех западных приграничных округов никакие планы наступательных операций не были предусмотрены.

Некоторые отечественные историки полагают, что «Соображения» были «действующим» документом, на основе которых развернулись широкомасштабные мероприятия, что предложенный военными план был утвержден советским руководством, а названные в нем мероприятия по подготовке советских войск к «упреждающему удару» стали осуществляться в мае-июне 1941 г. Главными среди этих мер стали следующие: скрытое отмобилизование военнообязанных запаса, выдвижение к западной границе армейских соединений, развертывание фронтовых (в условиях мирного времени !) пунктов управления, которые создавались на базе штабов и управлений особых военных округов с 14 по 19 июня, и некоторые другие меры. Другие историки полагают, что проводимые мероприятия отражали факт подготовки Советского Союза к «наступательным действиям в будущей войне», а не к агрессии против Германии (См.: Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера ? Незапланированная дискуссия. Сборник материалов. М., 1995, Стр. 20, 87-88, 98-100).

Как же создавались и какие имелись планы стратегического планирования на случай отражения вражеской агрессии ?

По свидетельству историка Горькова, в предвоенные и военные годы «не стенографировались и не протоколировались заседения Политбюро» (См.: Горьков Ю.А. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь. 1995, Стр. 64). Это, конечно, не позволяет восстановить достоверную картину того, как конкретно решались в Политбюро важнейшие военные вопросы оперативно-стратегического значения.

Таким образом в распоряжении историков нет прямых документальных доказательств того, что Сталин и Политбюро весной 1941 г. приняли политическое решение о нанесении упреждающего удара по фашистской Германии. Более того! По свидетельству военных, работавших в Генштабе перед войной, до самого ее кануна военные разрабатывали свои предвоенные оперативные планы войны не располагая точной информацией в отношении позиции советского руководства, прежде всего Сталина, о вероятности и сроках нападения на нас фашистской Германии, а потому не приязывали свои планы к конкретной дате, что в значительной степени лишало эти планы действенной силы. Поэтому, по мнению военных, дело заключалось не в наличии плана, а в ответе на следующий вопрос: почему наши Вооруженные Силы «не были приведены своевременно в полную боевую готовность и не оказались там, где им надлежало быть даже по этому далеко не совершенному плану» ? Подобную точку зрения высказал в 1965 г. в интервью маршал А.М.Василевский. Именно отсутствие «прямого ответа на вопрос – о вероятности нападения на нас фашистской Германии, не говоря уже об определении хотя бы примерных сроков этого нападения» при наличии достаточных данных у советского руководства о «лихорадочной подготовке» Германии к агрессии против СССР – стало, по его мнению, подлинной причиной того катастрофического положения, в котором оказалась наша страна в 1941-1942 гг. (См.: Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 2001, Стр. 614-619).

Последний оперативный план войны, разработанный советским Генштабом и утвержденный Сталиным датируется 14 октября (по другим данным датой утверждения было 15 октября) 1940 г. В первом разделе плана о противниках СССР был сделан следующий вывод: «Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе против Германии, поддержанной Италией, Венгрией, Румынией, Финляндией и на Востоке против Японии» (См.: Горьков Ю.А. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995, Стр. 57). Итак, несмотря на договоры о ненападении и о дружбе, заключенные СССР и Германией в 1939 г., с точки зрения военных стратегов, которую разделял и Сталин, Германия – наиболее вероятный противник Советского Союза. Последующие события осени 1940 - весны 1941 гг. о подготовке Германии к агрессии против СССР должны были служить дополнительным аргументом в пользу сделанного в оперативном плане вывода о составе коалиции противников Советского Союза в предстоящей войне с Германией.

Основываясь на содержании приведенного документа, можно утверждать - имелся утвержденный Сталиным план на случай войны с Германией и ее коалицией, в котором основы стратегического развертывания советских Вооруженных Сил заключались в «активной обороне» с последующей задачей «нанесения поражения главным силам германской армии», что и нашло свое отражение в плане 1940 г. План предусматривал два варианта развертывания на Западе – к югу от Брест-Литовска и к северу от него. Генштаб разработал оба варианта, указав, что «окончательное решение на развертывание будет зависеть от той политической обстановки, которая сложится к началу войны» (См.: 1941 год. Кн.1. М., 1998, Стр. 236-253). Исполнителем плана был тогдашний заместитель начальника Оперативного управления Генштаба А.М.Василевский. С октября 1940 г. по февраль 1941 г. в план стратегического развертывания вносились непринципиальные изменения. Лишь после прихода в феврале 1941 г. нового начальника Генштаба Г.К.Жукова начались более решительные доработки, которые нашли свое отражение в уже упомянутых нами майских «Соображениях».

Зарубежные и отечественные историки, разделяющие мнение Суворова, исходят, как правило, из представления о том, что СССР до второй мировой войны и перед ее началом занимал доминирующую политическую и военную позицию в международной системе, что позволяло ему втягивать капиталистические державы в войну, иметь почти не ограниченные территориальные претензии и готовиться напасть на Германию, если не в 1941-м, то уж не позднее 1942 г.

Некоторые историки с достаточным основанием полагают, что в майском 1941 г. предложении военных «просматривается, скорее, намерение вытянуть Сталина на объяснение, показав, что стратегии выжидания, наперед дарящей инициативу противнику, есть альтернативы» (См.: Фалин В.М. Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов. М., 2000, Стр. 227). Фалин, со ссылкой на слова «лично ему знакомого генерала, беседовавшего с маршалом С.Тимошенко вскоре после войны» считает, что Сталин отверг майскую записку военных «как совершенно чуждую его расчетам».

Имеются также косвенные свидетельства со ссылками на беседы с маршалом Г. Жуковым, что Сталин категорически отклонил предложения военных, высказанные в их майских 1941 г. «Соображениях» (См.: Военно-исторический журнал. 1995. № 3, Стр. 41; Светлишин Н.А. Крутые ступени судьбы. Хабаровск, 1992, Стр. 57-58).

В 1995 г. в Институте российской истории вокруг книги «Ледокол» состоялась научная дискуссия, материалы которой были опубликованы. Участники дискуссии не пришли к какому-либо единому мнению. В декабре 1997 г. на заседании Ассоциации историков второй мировой войны была продолжена дискуссия по вопросу о существовании советских планов нападения на Германию в 1941 г. Большинство историков – В.А.Анфилов, М.А.Гареев, Ю.А.Горьков, Г.А.Куманев высказали свое несогласие с мнением историка М.И.Мельтюхова о том, что «летом 1941 г. Советский Союз намеревался сам взять инициативу в свои руки и начать войну с Германией» (См.: Война и политика, 1939-1941. М., 1999, Стр. 489-493).

«Содержание советских оперативных планов, директивных идеологических документов ЦК ВКП(б) и военной пропаганды, - писал М. Мельтюхов в своей книге, - наряду с данными о непосредственных военных приготовлениях Красной Армии к наступлению недвусмысленно свидетельствует о намерении советского руководства совершить летом 1941 г. нападение на Германию (курсив наш – В.П.)». Он также полагал, что Сталин, отложив как минимум на месяц нападению на Германию, упустил свой единственный шанс сорвать германское вторжение (См.: Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. М., 2000, Стр. 499, 509).

В тоже время большинство исследователей проблемы, включая многих видных зарубежных историков, считают, что попытки приписать Сталину часть или всю вину за немецкое нападение – лишены всяких оснований. По их мнению, за подобными попытками стоит стремление умалить ответственность немецкой стороны за вероломное нападение на Советский Союз или вообще снять с нее такую ответственность.


Мнение автора

Имеется ряд обстоятельств, которые не позволяют ставить окончательную точку в затянувшемся споре сторонников и противников суворовской версии. Во-первых, оппоненты опираются практически на одни и те же исторические факты и свидетельства. Однако выводы, к которым они приходят, заложены не только в их исходных позициях и умении интерпретировать имеющиеся источники, но и в противоречивости существующих фактов, их неоднозначности. Во-вторых, и это, на наш взгляд, главное – многие события предвоенной истории не укладываются в привычные схемы и не могут объясняться обычной логикой, т.к. носят иррациональный характер. В качестве примера укажем на противоречивость общей оценки, данной многими военными, политиками и историками, поведению Сталина накануне войны: с одной стороны, создан образ хитрого, расчетливого, дальновидного и коварного интригана, что соответствует в исторической литературе образу «выдающегося политика», с другой – личной инициативе Сталина приписывают все те совершенно неразумные приказы, которые привели к трагедии первого года войны. Здесь и «пренебрежение предупреждениями» разведки о ведущейся полным ходом подготовке фашистской Германии к агрессии против Советского Союза, и то, что Сталин «слепо поверил» Гитлеру и тем «дезориентировал» советское руководство и народ, и многое другое. Хотя сторонники суворовской версии прямо так не пишут, получается, что своими предвоенными действиями Сталин специально подставил Красную Армию под сокрущающий удар вермахта.

Автор не разделяет суворовскую версию по той причине, что качественное состояние Красной Армии к лету 1941 г., несмотря на огромное число дивизий и вооружения, не давало Сталину достаточных оснований быть уверенным в победе в случае нанесения превентивного удара по Германии. Подробное изложение точки зрения автора дано в публикации (См.: Попов В.П. 1941: тайна поражения / Новый мир. 1998, № 8, Стр. 172-187). Вместе с тем, по нашему мнению, следует сказать, что появление суворовского «Ледокола» стало возможным во многом благодаря слабости и неумению российской исторической науки дать обществу правдивую и живописную картину второй мировой войны. Книги Суворова резко стимулировали изучение актуальных проблем этого периода отечественной истории.

Представляется, что Сталин, видимо, в своих внешнеполитических расчетах учитывал два обстоятельства. Первое заключалось в том, что советско-финляндская война 1939-1940 гг. продемонстрировала всему миру тактическую неповоротливость Красной Армии, ее низкую боеспособность, слабость командного и офицерского состава. Советские потери за 105 дней войны составили 333 тыс. человек, в т.ч. 65 тыс. – убитыми.

Помимо этого выявилось и общее невысокое состояние оборонного дела в стране, поскольку советские вооруженные силы оказались не готовы к проведению крупных наступательных и оборонительных операций. В своем выступлении на совещании высшего командного состава РККА 14 апреля 1940 г., посвященном прошедшей войне с Финляндией, Сталин отмечал низкой профессиональный уровень командных кадров и отсутствие «искусно работающих штабов», слабую вооруженность армии военными новинками (автоматическим оружием, артиллерией, минометами), шапкозакидательские настроения (См.: 1941 год. Кн. 2. М., 1998, Стр. 599-608). На этом фоне блестящий успех вермахта в скоротечной кампании во Франции летом 1940 г. воочию показал кремлевскому правителю, что Красная Армия еще значительно уступала немецкой армии и не была готова к войне с сильнейшей европейской державой один на один. Второе важное обстоятельство связано с тем, что в нашей стране в 1941 г. полным ходом шла реорганизация и перевооружение Красной Армии, которые были далеки от завершения. Именно эти главные причины, по нашему мнению, объясняют сталинское стремление оттянуть надвигающуюся на СССР войну как можно на более поздний срок.