Geum.ru

Лазарев в. Н. Русская иконопись от истоков до начала XVI века

Вид материалаДокументы
[Глава VII] Художественные центры среднерусских княжеств
Подобный материал:
1   ...   48   49   50   51   52   53   54   55   56


[Глава VII] Художественные центры среднерусских княжеств

[VII.1. Ростов]


До возникновения Москвы, начавшей систематически поглощать некогда самостоятельные удельные княжества, художественная жизнь была на Руси рассредоточена и каждый город имел свои традиции и обладал своим привычным укладом жизни. Это применимо к Владимиру, Ростову, Твери, Нижнему Новгороду, Ярославлю и к таким менее крупным городам, как Суздаль, Переславль-Залесский, Углич, Городец, Муром. На различных этапах развития они играли то большую, то меньшую роль, но никогда не могли соперничать с Новгородом, Псковом и Москвой, не могли они сравняться с этими тремя городами и в области культуры. После татарского нашествия городская жизнь возрождалась с большим трудом, и многое из того, что было накоплено в предшествующий период, оказалось утраченным. Поэтому вызывают большие сомнения попытки ряда современных исследователей умножать количество древнерусских иконописных школ и считать, что чуть ли не каждый город имел собственную школу. Для сложения школы нужны свои особые условия — преемственность и устойчивость традиций, достаточно высокий культурный уровень, непрерывный поток заказов, наличие черт культурной общности, существование своих крепких кадров живописцев. Всего этого в маленьких городах с преобладанием крестьянского населения не было. Здесь подвизались отдельные иконописные мастерские, недостаточно, однако, значительные, чтобы образовать школу. Они настойчиво культивировали старые местные приемы письма, от которых отступали лишь в тех случаях, когда получали творческие импульсы извне — из Новгорода либо Москвы. Обычно же они работали по старинке, не торопясь, ориентируясь больше на теплое религиозное чувство, чем на профессиональный опыт, охотнее пользуясь дедовскими установками, чем навыками современных им новгородских и московских мастеров. Это не мешало им создавать в отдельных случаях значительные вещи, согретые неподдельным чувством, но это препятствовало преодолению местных архаических традиций, в силу чего на их работах почти всегда лежит печать известной отсталости, если даже не провинциализма. Развитие иконописи протекало здесь в замедленном темпе, что крайне затрудняет датировку икон, происходящих из городов Северо-Восточной и Северной Руси. Здесь на каждом шагу сталкиваешься с явлениями запоздалого порядка, и это заставляет быть особенно осторожным в отношении ранних датировок, которыми склонны увлекаться все исследователи средневековой живописи. 268 См. литературу, приведенную в примеч. 16.

Ростов 268, менее других городов пострадавший от монгольского разгрома, уже в XIII веке вел небольшое каменное строительство. В политическом отношении он рано подчинился Москве, и его культурной жизнью руководили не мелкие ростовские князья, но ростовская епископская кафедра, основанная в XI веке и распространившая свою власть на огромные территории Заволжья, вплоть до глухого Белоозера и далекой ростовской колонии на севере — Великого Устюга. Вероятно, иконописание практиковалось в основном при епископском дворе, но раскрытые за последнее время ростовские иконы лишены стилистического единства, что указывает на существование и других иконописных мастерских, обслуживавших далеко отстоявшие друг от друга церкви и монастыри обширной Ростовской епархии.



Илл. 130 

Илл. 131 

Илл. VII-1 

Илл. 132 

Илл. 133 

Илл. VII-2

269 См.: Антонова В. И. О первоначальном месте «Троицы» Андрея Рублева. — В кн.: Гос. Третьяковская галерея. Материалы и исследования, I. М., 1956, с. 25–27 и табл.; Антонова В. И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи, т. I, № 166, с. 207–208; Розанова Н. В. Ростово-суздальская живопись XII–XVI веков. Альбом, табл. 28, 29. Происходит из церкви Косьмы и Дамиана в Ростове. Первоначально на этом месте стояла церковь живоначальной Троицы (известна с 1207 года). 270 См.: Антонова В. И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи, т. I, № 180, с. 221–222, ил. 131. 271 См. там же, № 188, с. 226–227; [Живопись Ростова Великого. Каталог выставки. Сост. С. Ямщиков, ненум. стр., ил. 7–13].

Еще первой половиной XIV века датируется «Спас Нерукотворный» в Третьяковской галерее (илл. 131), отличающийся ярко выраженным архаизмом. Он продолжает традиции живописи домонгольского времени. Лицо с большими глазами окрашено в плотный темный цвет, что придает ему суровый характер. Положенные на щеки яркие румяна вместе с голубыми перекрестьями нимба и украшающими его красными каменьями и золотисто-желтым фоном образуют пеструю красочную гамму, во многом перекликающуюся с колоритом более древних ярославских икон. Примерно этим же временем датируются «Троица» (илл. VII-1) 269 и житийный «Никола Зарайский» (илл. 130) из села Павлова близ Ростова (Третьяковская галерея). Техника последней иконы, подкупающая своим наивным простодушием, характерна для многих ростовских работ: жидкие краски положены настолько тонким слоем, что сквозь него просвечивает рисунок, как бы выполняющий роль контура, лица написаны необычайно свободно, с помощью мелких мазочков. Возможно, что с Ростовом же связана икона Спаса с двенадцатью апостолами (илл. 132), в вытянутых и облегченных пропорциях которой уже чувствуются новые веяния XIV века. Однако они очень робко проступают в ростовских иконах даже XV века (житийный «Никола» (илл. 133) и «Борис и Глеб» (илл. VII-2) 270 — Третьяковская галерея, поясной деисусный чин — Ростовский музей 271). 272 См.: Антонова В. И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи, т. I, № 193, с. 229–230, ил. 134. 273 Антонова В. И. Заметки о ростово-суздальской школе живописи. — В кн.: Ростово-суздальская школа живописи. [Каталог выставки], с. 12. 

Илл. VII-3

Со второй половины XV века в Ростов все настойчивее проникают московские влияния, и такая икона, как «Спас в силах» (Третьяковская галерея) (илл. VII-3) 272, могла бы быть смело приписана кисти московского мастера. Все ростовские иконы отличаются разностильностью и довольно посредственным качеством, так что у нас нет достаточных оснований рассматривать Ростов как «особую» иконописную школу, со своим ярко выраженным лицом. И хотя ростовские иконы, по сравнению с новгородскими и московскими, имеют свой неуловимо-индивидуальный оттенок, их все же нельзя подвести под понятие школы. Вот почему выглядит столь мало убедительной попытка рассматривать Ростов как «академию для живописцев Северо-Восточной Руси» 273. Таковой ростовская иконопись никогда не была, поскольку она не создала ни одного подлинного шедевра.