Подобный материал:
- ТытыКурс Философии и Философии Науки ХХI века для студентов физического факультета, 534.88kb.
- Курс Философии и Философии Науки ХХI века для студентов физического факультета мгу, 1797.99kb.
- Курс Философии и Философии Науки ХХI века для студентов физического факультета мгу, 538.25kb.
- Курс Философии и Философии Науки ХХI века для студентов физического факультета мгу, 260.54kb.
- Курс Философии и Философии Науки ХХI века для студентов физического факультета мгу, 346.51kb.
- Курс Философии и Философии Науки ХХI века для студентов физического факультета мгу, 456.95kb.
- Курс философии и философии науки ХХI века для студентов физического факультета мгу, 281.92kb.
- Курс философии и философии Науки ХХI века для студентов физического факультета мгу, 247.45kb.
- Курс философии и философии науки ХХI века для студентов физического факультета мгу, 307.64kb.
- Курс Философии и Философии Науки ХХI века для студентов физического факультета мгу, 222.26kb.
Что-то вам говорят, что-то пропагандируют, и не поймешь, что тут есть, потому что, с одной стороны с вас нужно деньги содрать, с вас нужно что-то получить, с другой стороны промышленность не может под вас полностью подделаться, она стремиться вас подделать под себя, то есть мне выгодно в массовом порядке выпускать вот это, и будет вот это, хотите вы, не хотите, я вам это всуну. Но не всегда. Бывают осечки. Огромные деньги тратятся, чтобы провести какой-то взгляд: вот это хорошо, а это плохо, а вы это не приемлете. Вот это нужно посмотреть, это очень важно. Ну и что? Поэтому мы с вами в прошлый раз говорили, что на самом деле есть концепция, которую мы с вами будем изучать и сегодня начнем, что все, что происходит в мире это на самом деле такие симуляции, которые получили название симуляторов. То есть кто вы такие согласно эстетике? Что такое студент? Ну, раньше это должен быть умный, это должен быть учащийся, человек, который в перспективе закончит и будет где-то работать по какой-то специальности что-то делать. А этого же теперь нету. Теперь получается какая-то чертовщина. Получается, что диплом это просто красивая бумажка, которая нужна для предъявления, иначе ты вроде не переходишь в следующий класс социальный. Вот уже прошел. Свидетельство об окончании средней школы вообще ничего не стоит. Ну уж кто в наше время 4 класса кончил, ну я не знаю. Говорят, есть такие, но это где-то не в Москве, скорее всего. Короче, есть такие градации, и вы это оцениваете в целом. Ну, студент это что? Ну, где-то учится, бегает, 5 лет, не поймешь, на лекции ходит, нет. И воспринимается это уже как образ жизни, в котором надо побыть, чтобы перейти и как-то овладеть. Отсюда представление, знаменитые афоризмы и фразы. Вы получил образование высшее, чему вы научились? Получить высшее образование – это по сути дела приобрести что осталось, если выбросить все, чему вас учили и что вы забыли. Вот получается, кто-то вылупился, вот такой есть. Конечно, к нему уже другое отношение. Конечно, уже оказывается, что это настолько массовое, что надо другое какое-то представление об образовании. Возникает понятие кандидата наук, по зарубежному это доктор наук.
Кажимость, видимость, фантастичность
|
На самом деле, люди сознательно пытаются выработать какие-то взгляды, о том, как человек мыслит, их осознать и навязать окружающим нужно. И это получило название искусствоведение или есть такая эстетическая наука или научная эстетика. Хотя эстетику мы употребляем и в другом смысле как ваши отношения к миру: нравится, не нравится, с вашими представлениями. Помните, мы говорили о естественном неуродстве и уродстве – вот это она и есть. Но здесь нам важно подчеркнуть другой момент, а именно, что трудно всегда отличить кажимость, видимость и фантастичность. Потому что придумать я могу что угодно, но вот есть и в эстетике, и в эстетическом это различение. Одно дело, мне просто кажется, и, если я подумаю, то могу убрать то, что излишне; как говорится: «Когда кажется – креститься надо». И тогда рассуждениями можно от кажимости уйти. А самое интересное, что в моих образах отражается что-то, что я не могу убрать то, что мне кажется, а в основе лежит что-то более глубокое. Чтобы пояснить эту мысль, посмотрим Солнце всходит и заходит, и Земля вращается. Все-таки, как сменяется день и ночь? Вы все жизнь живете в кажимости, но вы ее так не можете убрать. Как ее можно было убрать, и понять, что это кажимость? А видимость другая совсем, она более глубокая. Значит, для этого надо было придумать всякие теоретические выкладки, всякие маятники придумать, а на самом деле только когда залезли на орбиту и катаемся туда-сюда, тогда уже можно сказать: «Извините, вот он шарик, вот он вращается» и так далее. Вы преодолеваете видимость. А то же самое происходит в вашем восприятии литературы, вам что-то нравится, а вы не понимаете, что вам нравится. А на самом деле, в литературе раньше появляется что-то новое. Вам нравится книга тогда, когда об этом еще никто не сказал, но это соответствует внутренне присущей вам тенденции. Вот в чем дело. А это другое дело. Значит, с одной стороны, вам навязать пытаются, а с другой вы каким-то образом в художественных произведениях схватываете что-то такое, что не укладывается в обычное, и это вам нравится, вы это выбираете вопреки всему тому, что вам пытаются навязать.
А по сути дела, речь идет о том, что мы в прошлый раз сформулировали. Здесь это формулируется как клиповость комического и комичность клиповости. Значит, на самом деле, вы образы перестали связывать в целое. Это иллюзия, что можно прийти в музей, увидеть гениальное произведение и сказать: «Ах, как они гениальны!» Это иллюзия, что начитавшись и наслушавшись передач про художественные образы, вы можете разбираться в произведениях. Это длительный процесс, это такое же должно быть обучение. Раньше можно было как-то связать один образ с другим, было боле менее понятно. Но сейчас вы вырываете из действительности, как сложилась жизнь. Вот вам начинают каждый час вставлять что-нибудь про пиво какое-нибудь, Сибирская корона™. Вот попей, надо чаще встречаться. Зачем хотят, чтобы вы чаще встречались? Никогда не догадаетесь. С одной стороны ну и что? Ну, есть одна реклама, ну другая, третья. Если бы! Вы и в науке тоже клиповые. Вы вырвали какие-то кусочки, что-то вы знаете в своей сфере. Раньше все-таки пытались как-то дотянуть до другой сферы, а теперь все сидят в своем колодце, где там сосед по этой сфере. Это целая проблема сложная, которую наука не может решить: насколько нужны посредники? Не те, которые роют глубоко один колодец, другой колодец, как Менгал любил говорить, глубоко, а вот из разных сфер кто будет соединять? Вот кто будет соединять, он нужен или не нужен, он великий ученый или нет? Вот был такой академик, который обеспечивал связь между всеми академиками. Ну, я вам рассказывал, что вся академия наук по физике это одна группа всего-навсего политехнического института в Петербурге в 20-х годах. Значит они все академики, а Менгал их всех соединял. Потом они куда-то разошлись, но в принципе это известно. Но мне-то важно подчеркнуть, что, казалось бы, ну и что? С одной стороны это неизбежно, а с другой стороны получается, что комично, то есть смешно. Потому что вы претендуете на какие-то выкладки широкого плана, какие-то достижения у вас должны появится. Основа какая? Кусочек клюнул здесь, клюнул здесь, клюнул здесь, что-то сложилось. В жизни вы посмеетесь, ну и что, ну ответишь ты на этот вопрос, ну и что? Смешно это, и становится даже печально, потому что комично.
Надо что-то серьезное, а подменяется часто таким простеньким, обыкновенным и, главное, часто не пониманием того что это именно так, а это важно. Потому что, строго говоря, философия – это не рассуждения о внешнем мире, философия – это когда у вас в башке много разных концепций столкнуться и вы сможете рассуждать, какая из этих концепций или концептов, если это что-то отдельное соединяются, которую принять, которую не принять, рассуждения о собственном мышлении. Мышление о собственном вашем мышлении. Вот как вот это бы сформировать, а не знание информации, получаемой извне. А тут нет такой строгой логической схемы, которая позволяла вам строго порассуждать – всегда неопределенность, всегда риск, решай так кусочки, а решение надо принимать. Вот это надо иметь в виду, это само по себе идет в нашей обыденной жизни.
3. Онтология XXI века как вид самотворчества эстетического. Проблема меры конкретности соотношение «великого искусства» и «искусства сегодняшнего дня».
Символичность драматичности и драматичность символичности.
Собственная жизнь произведений
|
Но дальше у нас появляется еще онтология как вид самотворчества эстетического. Дело в том, что стоит выпустить автору произведение, как оно начинает жить собственной жизнью. Кто-то создал песенку, а она не пошла; а вот эта пошла. Говорят – хит, шлягер. Почему? А вот почему-то она пошла, а вот та не пошла. За то, чтобы ты, огромный деньги платят. Казалось бы, сочини маленький стишок – пять-шесть слов, причем они повторяются, а не ложатся, а на музыку тем более. Значит, что получается? То, что пошло я не могу уже отбросить, как люди поют, как они запевают. Не всякую песню можно спеть просто так, мурлыкать себе под нос, это другое дело. Значит что-то пошло. Вот это уже эстетическое, начинается мир эстетического. На таком-то уровне бренчат множество групп, которые или выступают, или в переходах орут, кричат, чем громче, тем лучше, на расстроенных гитарах, и так далее. Но я сказал "расстроенная гитара", а, казалось бы, надо играть на настроенной гитаре. А к какому выводу пришли, и правильному выводу пришли, специалисты в области музыки, эстрадных песен, выступлений? Что самый известный певец, который явно владел массами, его очень любят и слушают – Высоцкий – специально играл на ненастроенной гитаре, немного всегда ее "подрасстраивал". А вот и получается: хриплый голос, определенного типа, конечно, не просто пропитый, да еще немного сдвинута гармония, гармоника, можно сказать, а вот получается эффект. Почему? А это особая рифма: двойная рифма, вы не обращали на это внимание, а это не просто рифма: строчка – рифма, строчка – рифма, а два слова – рифма, два слова – рифма.
Это воздействует, становится нормой. Но не могут так люди дойти, значит, получается что-то новое. Какая рифма, какой звук, что такое? Что значит: "…Я сажаю алюминиевые огурцы на брезентовом поле…"? Что это такое? Ведь если я вам просто скажу это, вы как ответите? Ну дурак ты что ли, такую чушь сказал. А вот песня создана, и вам нравится, она пошла. Вот вы тут занимаетесь делом вроде бы каким-то, а на самом деле – ерунда, и все, что мы делаем, просто сажаем алюминиевые огурцы на брезентовом поле. Абсурд получается, но это созвучно вашей жизни, потому что вы в своей жизни каждый день делаете огромное количество совершенно бессмысленных дел и вы в них живете, и вам, оказывается, нравится жить такой жизнью. Вот мы хотели достичь того-то, а на самом деле вышли алюминиевые огурцы на брезентовом поле. Ничего другого не получилось. Образ – он живет. Уже и певец погиб, а он все идет. И, если вы проанализируете, что происходит, это оказывается само по себе действует. А тут отдельной проблемой возникает то, что вы не понимаете как соотносятся эпохи, которые родились в области эстетического, когда-то и сегодняшний день.
Вот говорят, великое искусство, мы восхищаемся античностью, видим статуи, которые мы нашли, портики всякие, Акрополь и другие вещи. Они к человеку приспособлены, не такие, но нас восхищает их гармоничность, простота, все это мы пытаемся перенести к нам. Но это уже неоклассицизмы всякие получаются. Мы с вами знаем великое искусство возрождения, живопись; мы знаем образцы нашей русской классической литературы, Пушкин там, и прочие классики языка XIX-начало XX века. А дальше что? А получается куда-то это все вроде бы уходит, но, в отличие от науки, где из одного следует другое, так ли соотносится великое искусство, которое мы считаем классическим? Скажем живопись конца XIX-начала XX века. Что это такое? Авангарды вот эти в промежутке между революциями. Что это такое? Было это? – было! – а сейчас что? Сегодня вы придите на выставки, совсем другие. Или пытаются культивировать, посмотрите как было, а что сейчас есть. Так вот, в эстетическом, художественном нет преемственности. Чем она близка к религии, к философии – каждый раз возникает все как будто с начала, применительно к сегодняшнему дню. Я, конечно, могу сказать: "Ах! Какой великий!" Да ничего подобного. Чтобы понять искусство возрождения, половины вы просто не понимаете. <как же мне нравится его стиль изложения.> Большинство произведений возрождения написаны на религиозные темы. Ну что вы поймете? Чтобы знать, что такое вечеря, надо верить, надо представлять. Если вам какой-нибудь сюжет библейский, как человека создал Бог, рука протягивается, недотягивается – это же надо знать сюжет. Знаете вы их? Да ничего вы не знаете. Да и нельзя это. Я думаю, чтобы знать Библию, Евангелие, как его главную часть, это же нужно изучать, а изучать нельзя, да и изучить нельзя.
На самом деле, именно кусочками, притчами, какими-то выражениями, обращаясь туда время от времени в течение жизни, воссоздавая это, вот если вы приобщитесь к этому представлению о мире, вот тогда вы можете понять это величие. А кто сейчас? Ну, пришел, ну изобразил, ну и что? Вот хорошее деревце. Как говорил Ростропович? Приезжает высокое искусство небылоунегонедаваливыгонялиегоне давали работать, <простите, не удержался> голодал он. Значит ездил он в деревню по путевкам, в каком-нибудь клубе на виолончели сыграет какую-нибудь вещь, а ему с первого ряда какой-нибудь дед: "Ну, ты здорово дергаешь за эти струнки!" Это другое, это не может ужиться. Вам кажется, что вы приобщены к мировому искусству. Это интересно сравнивать, но каждый раз рождается новое. Спрашивают, а когда же будет у нас снова великое искусство? А в том то и дело, что самотворчество эстетического не поддается таким простым заказам. А вот ждать приходится – будет, не будет. Интересные закономерности наблюдаются, которые свидетельствуют, вот у вас в конце написано символичность драматичности и драматичность символичности. Оказывается, вы все время должны жить в драме, то есть плохо, хорошо сталкивается и стремиться всегда к какому-то символу, который двойственен: и так его можно толковать, и так. Какие-то пьесы создал Чехов. Вот сколько там вариантов на "Три сестры", на "Дядя Ваня", кто только что не придумает, и так его и так, все новые сюжеты. Что это означает? Вот вы в этом плане и существуете. "Ах, как хорошо! Ах, как талантливо! Ах, какие замечательные артисты!" Где они, эти артисты? Значит одно дело, что-то входящее в искусство на века, а другое дело великая актриса Пугачева, гениальная, великая, на века будет. Какие века? Ближайшие уже все забыли. Это нельзя спланировать.
Эстетическое невозможно спланировать
|
Вот мы сталкиваемся здесь с величайшей идеей, что спланировать эстетическое невозможно, оно живет своей жизнью. Вы действуете согласно этому, а у вас символы меняются драматически, это значит не дошло еще до трагедии, это значит вы находитесь в состоянии, когда есть зло, есть добро, они борются одно с другим, какие-то несчастья из жизни, но в конечном счете, ну бывают такие сложные ситуации, кто-то гибнет, но в конечном счете вы хотите happy end'a. Ничего вы не хотите, потом все сложилось и пошло. Или какой-то оптимизм должен быть у вас. Или если даже какой-то пессимистический конец, то все же не очень пессимистический: ну, разошлись, ну, в другом месте как-то образуется, что-то будет и так далее. И это живет само по себе, потому что оно вытекает из образа вашей жизни: вы немного что-то творите, вкладываете, каждый из вас творец, вот такое состояние эстетического в данном обществе. У нас, сейчас, такое, какое есть. Где оно формируется? Оно формируется вот телевидение, вот что-то из-за рубежа бренчит, у вас у каждого теперь в ухе микрофончик торчит, что-то послушали, вот все гудят, что-то послушал, потом выпало, потом вставил, теперь вынул. Вот у вас клиповое представление получается. Не осуждать это надо; философская мысль к чему толкает? Ничего она не решает, она просто говорит: "Подумай об этом – ты такой и выпрыгнуть за эти пределы не можешь".
Ты можешь, но ты должен отдать этому всю жизнь, ты же должен экзерсисы играть в течение 10-15 лет, потом выясниться, что ты хорошо техникой владеешь, а ничего у тебя не получается, потому что по соседству есть другой мальчик или девочка, который как-то особо понимает, почему-то вот он на конкурсе вылезает совсем другой. Чем отличается? А вот не поймешь чем. Трактовка, что-то вот выдвигается. Значит, получается, что это приобщение к чему-то другому, созданному искусственно. Потому что что такое пианино, скрипка? Это все искусственно созданные звуки, которые созданы культурой. Насколько она удержится. А я возьму и на тех же инструментах что-нибудь простенькое начну бренчать, переделывать классику в популярное. Вон все классические вещи переделаны в новые. Что такое, осуждают, это плохо, это хорошо. Ерунда это все, что идет, то идет. Значит, получается, такое общество, так существует в наше время эстетическое. Вы в нем живете, какое есть, такое есть, выше не прыгнешь, а ниже опуститься можно. Но это уже даже где-то не то.
4. Онтология XXI века как вид самотворения эстетичности. Проблема меры конкретности трагичности постоянной трансформации безобразного в прекрасное и прекрасного в безобразное.
Рациональность эстетичности и эстетичность рациональности. Эстетичность – не эстетика сознания, не бессознательное на уровне усредненного эстетического, а эстетичность. Вот именно когда вы начинаете выходить за пределы даже того, что вы можете создать, а вдруг жизнь так преображает, ломает так, что возникают новые правила игры. И эстетичность может становиться, с точки зрения предыдущих представлений, дикой. То, что кажется прекрасным, становится безобразным, а безобразное становится прекрасным. Что такое с эстетической точки зрения тоталитарные режимы, режимы уничтожения миллионов людей, режимы войны? Это же целый культ смерти, войны, силы, смерти, как того, что решает все проблемы, жизненные, пространства. Ведь это только кажется, что это неотделимо от эстетического. Ведь вся классика, Вагнер, все эти валькирий полеты, вся такая музыка – это музыка фашизма. У нас даже запрещали исполнять одно время все такие произведения. И наоборот. У нас была своя музыка: все эти бравурные вещи или замечательное песенное искусство. Ну, недотягивает, есть у нас свои, и Шостакович великие классические, но массовое замечательное песенное искусство – оно вот такое, оно живет. Но все-таки получается, что, ну как может, ну, какие вещи самые безобразные связаны с эстетикой? Например, в Чечне во время войны были так называемые "белые колготки" – это прибалты. Почему "белые колготки", да потому, что они ходили в белых колготках. Они приезжали на охоту в Чечню и соревновались. Потом, говорят, двоих-троих поймали, сбросили с самолета, но это другой разговор. А этот – соревнование. Вот оказывается, снайперы вдвоем работают, им кто-то помогает, в одиночку он не может работать. Значит, работает, а вот в чем дело? Вот, значит, классика это попасть в переносицу, нет справа немного от переносицы. Вот если ты классик, значит должен попасть. И стреляли в наших солдат, вот такие были. Но это уже что такое, как это воспринимать? Психоз? Нет, оказывается, может быть и такое. И эти все фотографии, где люди фотографируются на фоне, кого они убивают, горы трупов, когда мы теперь видим все эти фотографии. Это что такое? Значит не всем это прививается, поясняется, что это только особые, всех не переделаешь под это. И наоборот может быть.
