Российская академия наук институт международных экономических и политических исследований модели системной трансформации и социальная цена реформ (опыт России, СНГ и стран цве)

Вид материала

Содержание

Московская А. А. ПУТИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И СОЦИАЛЬНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ СТРАН СНГ
Таблица 1. Динамика ВВП
Страны СНГ
Таблица 2. Динамика промышленного производства
Страны СНГ
Динамика инвестиций в основной капитал
Страны СНГ
Страны СНГ
Таблица 5. Динамика реальной среднемесячной заработной платы
Таблица 6. Динамика реальных располагаемых денежных доходов населения
Таблица 7. Распределение занятого населения по отраслям экономики
Страны СНГ
Таблица 8. Отраслевая структура производства в 1997 г.
Сельское хозяйство
Проблемы бедности.
Таблица 9. Доля бедного населения в некоторых странах СНГ
Архаизация социальной и политической жизни.

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 22

Московская А. А.^{^}

ПУТИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И СОЦИАЛЬНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ СТРАН СНГ

Социальная и экономическая трансформация – трудное время для любой страны. Все страны, осуществляющие переход от хозяйства советского типа к рыночному хозяйству, пережили значительный драматический период, сопровождавшийся экономическим кризисом, расслоением общества, ломкой социальной структуры и сложившихся хозяйственных связей, все страны были вынуждены решать проблемы реструктуризации экономики и консолидации общества. Все это потребовало от населения перенапряжения сил и поиска скрытых ресурсов. В то же время переходные процессы в странах СНГ продемонстрировали значительную специфику в выборе путей и формах реализации социальной и экономической трансформации. С одной стороны, эта специфика была обусловлена особенностями их предшествующего хозяйственного развития в рамках СССР - специфическим разделением труда, продиктованным целесообразностью советской экономики, отсутствием опыта решения соответствующих проблем у национальной политической элиты, одномоментным разрывом сложившихся экономических связей и пр. С другой стороны, в основе особенностей сегодняшнего социально-экономического развития стран СНГ лежит культурный опыт населяющих наше пространство народов.

При всех различиях экономических и социальных условий, а также политических перипетий, сопровождавших начальный период независимости, во второй половине 90-х гг. всем странам СНГ удалось переломить кризис первых лет трансформации, а некоторым из них - даже занять свою хозяйственную нишу в мировом экономическом пространстве. На смену деструктивному первому этапу перемен, который характеризовался экономическим шоком, инфляцией, деградацией многих традиционных отраслей экономики и государственного управления, пришел второй этап – стабилизации, характеризующийся ростом ВВП, подъемом производства в «профильных» отраслях, укреплением государственных институтов.

Начиная с 1996 г., наиболее стабильным ростом ВВП отличаются Азербайджан, Армения и Грузия, а в последние 5 лет самые высокие темпы роста ВВП демонстрируют наряду с Азербайджаном и Арменией также Казахстан и Таджикистан. Показательно, что в ряде сравнительно бедных стран Содружества темпы экономического роста оказались в последние годы даже выше, чем в считающихся более благополучными - России, Беларуси или Украине, а также в странах ЦВЕ^¹. В Таблицах 1-6 приведены данные о динамике ВВП, промышленного производства, инвестиций, численности занятых, заработной плате и реальных доходах населения, которые свидетельствуют об успехах экономического развития стран СНГ за последние 8-9 лет. Несмотря на различия в темпах и длительности экономического роста, а также на глубину предшествовавшего спада, его устойчивость и повсеместность указывает на определенные экономические и социальные закономерности. Так или иначе страны бывшего СССР нашли формы приспособления к новым хозяйственным и политическим условиям, сложившимся после распада СССР.

На каком качественном уровне произошло приспособление и какова экономическая и социальная цена такой стабилизации? Попытаемся получить ответ на первый вопрос в ходе разъяснения второго. Цену реформ применительно к странам СНГ это можно обозначить следующим образом:

Деиндустриализация. Сокращение производства в перерабатывающих отраслях; рост доли производства и занятых в сельском хозяйстве.
Сырьевая специализация. Зависимость успехов в экономике от наличия природных ресурсов.
Застойный характер бедности.
Архаизация социальной и политической жизни.

Таблица 1.

Динамика ВВП

(индексы физического объема, в % к 1995 г.)

Страны СНГ^²	1996	1998	2000	2002	2004
Азербайджан	101	118	141	171	209
Армения	106	117	128	159	200
Беларусь	103	124	136	149	177
Грузия	111	127	133	147	163*)
Казахстан	100,5	100	113	141	154*)
Кыргызстан	107	120	131	138	158
Молдова	94	89	88	101	115
РФ	96	93	108	119	137
Таджикистан	83	89	100	122	150
Узбекистан	102	112	121	132	…
Украина	90	86	91	104	127

*) 2003г.

Источники: Статкомитет СНГ. «Экономика стран СНГ в 2004 году. Январь 2005», сс. 98-102; «Основные макроэкономические показатели стран СНГ 1995-2002. М., 2003, с. 12.

Таблица 2.

Динамика промышленного производства

(индексы объема, в % к 1995г.)

Страны СНГ	1996	1998	2000	2002	2004
Азербайджан	93	96	106	115	129
Армения	101	100	112	136	159
Беларусь	104	138	164	182	225
Грузия	107	113	135	137	163
Казахстан	100	102	121	152	182
Кыргызстан	104	153	155	146	177
Молдова	94	79	76	95	118
РФ	96	92	115	125	142
Таджикистан	76	81	94	117	147
Узбекистан	103	104	106	109	…
Украина	95	94	109	134	174

Источники: Статкомитет СНГ. «Экономика стран СНГ в 2004 году. Январь 2005», сс. 98-102; «Основные макроэкономические показатели стран СНГ 1995-2002. М., 2003, с.23.

Таблица 3.

Динамика инвестиций в основной капитал

(все источники финансирования, 1995=100%)

Страны СНГ	1996	1998	2000	2002	2004
Азербайджан	212	362	366	815	1928
Армения	113	132	165	253	417
Беларусь	95	142	133	137	200
Грузия	106	290	138	181	345*)
Казахстан	60	95	189	304	395
Кыргызстан	119	73	122	95	91
Молдова	92	93	62	76	88
РФ	82	68	85	96	119
Таджикистан	…	…	…	…	…
Узбекистан	…	…	…	…	…
Украина	78	75	86	114	149*)

*) 2003.

Источник: Статкомитет СНГ: Экономика стран СНГ в 2004 году. Январь, 2005, сс.98-102.

Таблица 4.

Динамика численности занятых (1995=100%)

Страны СНГ	1996	1998	2000	2002	2003
Азербайджан	102,1	102,4	102,6	103,1	102,8
Армения	97,3	90,6	86,6	74,9	73,3
Беларусь	99,0	100,2	100,7	99,3	97,7
Грузия*)	…	77,5	78,3	82,4	…
Казахстан	99,5	93,5	94,7	102,4	106,1
Кыргызстан	100,6	103,8	107,7	110,1	112,5
Молдова	99,2	98,2	90,6	90,0	82,4
РФ	99,3	95,8	96,9	98,4	98,6
Таджикистан	93,4	96,9	94,2	100,2	94,7
Узбекистан	101,3	104,2	106,3	110,1**)	…
Украина	97,9	94,2	89,6	90,1	88,6

*) 1997=100%. **)Рассчитано исходя из численности занятых в 2002г. за январь-сентябрь.

Источники: Статкомитет СНГ. Рассчитано по: Рынок труда в странах СНГ. М., 2001, СС. 149-310; Рынок труда в странах СНГ. М., 2001, СС. 163-296; Содружество независимых государств в 2003г. М., 2004, с.123. Материалы МВФ: Georgia: Selected Issues and Statistical Appendix. INF country report. 2003. N03/347. P53.

Таблица 5.

Динамика реальной среднемесячной заработной платы (1991=100%)

Страны СНГ	1995	2000	2001	2002	2003
Азербайджан	17	54	62	74	87
Армения	19	41	43	47	55
Беларусь	54	92	119	128	134
Грузия*)	…	130	163	185	…
Казахстан	35	49	54	60	65
Кыргызстан**)	67	77	85	97	111
Молдова	28	29	34	41	47
РФ	45	43	52	61	67
Таджикистан	6	7	7	9	12
Узбекистан	…	…	…	…	…
Украина***)	40	34	41	48	56

*) 1997=100%. **) В % к 1992г. ***) Декабрь к декабрю.

Источники: Статкомитет СНГ: Содружество независимых государств в 2003г. М., 2004, с.138. Материалы МВФ: Georgia: Selected Issues and Statistical Appendix. IMF country report. 2003. N03/347. P. 55.

Таблица 6.

Динамика реальных располагаемых денежных доходов населения (в % к 1995г.)

Страны СНГ	1996	1998	2000	2002	2003
Азербайджан	118	172	225	261	291
Армения	120	129	171	206	218
Беларусь	118	144	167	232	237
Грузия	…	…	…	…	…
Казахстан	94	…	…	…	…
Кыргызстан	98	105	115	129	137
Молдова	101	84	…	…	…
РФ	101	89	88	106	122
Таджикистан	109	137	126	129	159
Узбекистан	…	…	…	…	…
Украина	83	87	85	93	100,3

Источники: Статкомитет СНГ: Экономика стран СНГ в 2004 году. Январь 2005, сс. 98-102; Основные макроэкономические показатели стран СНГ 1995-2002. М., 2003, с. 28. Украïна у цифрах 2003. Киïв, 2004, с.216.

Деиндустриализация

Как в России, так и в других странах Содружества, экономический кризис начала 90-х выразился в масштабном сокращении производства в реальном секторе экономики, прежде всего, в обрабатывающей промышленности и сельском хозяйстве, имеющим длинный производственный цикл и неспособным давать быструю экономическую отдачу. Проблемы создания финансовой системы, соответствующей современной рыночной экономике, только усугубили кризис реального сектора, сведя к минимуму возможности использования заемных средств. В той или иной мере данные процессы происходили во всех странах, переживших в недавнем прошлом социально-экономическую трансформацию, включая страны ЦВЕ. Однако направления этой трансформации у нас и у них подчас существенно различаются.

Общей мировой тенденцией экономического развития уже не первое десятилетие является постепенное сокращение «веса» сельскохозяйственного и промышленного производства на фоне роста сферы услуг, при этом сохраняется многократное преобладание доли промышленного производства над сельскохозяйственным. В наиболее развитых странах мира, имеющих значительные сельскохозяйственные угодья, доля сельского хозяйства, тем не менее, не превышает 5% ВВП, доля промышленного производства – примерно 25-30%, доля сферы услуг – 60-70%. Даже в таких странах, как Аргентина и Бразилия, доля сельского хозяйства составляет менее 10%, а доля промышленности - около 1/3 ВВП (см. табл. 8). Трансформация экономики в странах ЦВЕ также следует этой тенденции. Из всех стран Центральной и Восточной Европы, включая Прибалтику, переживших трансформационный кризис, только две – Румыния и Болгария имеют сегодня сравнимый со странами СНГ высокий удельный вес сельского хозяйства в структуре ВВП (соответственно 20% и 23%), но и в них промышленное производство преобладает над сельским хозяйством (см. табл. 8), чего нельзя сказать о большинстве стран СНГ.

В Азербайджане, Грузии, Армении, Кыргызстане и Узбекистане доля сельскохозяйственного производства в структуре ВВП превысила за годы реформ уровень промышленности и продолжает расти. Необходимо вспомнить, что в конце 80-х гг. Грузия и Армения относились к развитым индустриальным регионам, они имели самый высокий в Союзе удельный вес занятых в сфере интеллектуального труда (сюда входят здравоохранение, образование, наука и научное обслуживание, культура и искусство). При этом Армения занимала 4-е место в Союзе по уровню занятости в промышленности (после России, Украины и Белоруссии). За 10 лет реформ с 1992 по 2002 гг. численность промышленно-производственного персонала в Азербайджане, Грузии, Казахстане и Кыргызстане сократилась более, чем в 2 раза, в Армении – более, чем в 3 раза. При этом в абсолютном выражении в Азербайджане и Армении она упала до уровня 1950 г.^³.

Что касается сферы услуг, то в некоторых странах СНГ ее доля за годы реформ несколько возросла, однако само по себе это не свидетельствует о положительных сдвигах в отраслевой структуре экономики. Во-первых, в отличие от развитых индустриальных стран в большинстве стран СНГ развитие сферы услуг осуществляется не на базе наукоемких отраслей и сферы интеллектуального труда - таких как связь, телекоммуникации, здравоохранение, консультационные услуги и пр., - но за счет мелкой торговли и, в некоторых случаях, небольших предприятий общественного питания. Во-вторых, определенное повышение удельного веса сферы услуг происходит здесь на фоне преобладания сельского хозяйства над промышленностью как в структуре ВВП, так и в структуре занятости (см. табл. 7 и 8).

В России, Казахстане, Украине и Беларуси отраслевая структура ВВП находится в русле общего развития индустриального мира, хотя в двух последних сфера услуг еще недостаточно развита и не достигла пока половины ВВП. Что касается структуры занятого населения, то по этому критерию к развитым индустриальным экономикам относятся лишь Россия и Беларусь, а также, с оговорками – Украина. В последней структура распределения занятых в сельском хозяйстве и промышленности примерно равна, что соответствует более раннему этапу индустриального развития. Во всех других странах СНГ численность занятых в сельском хозяйстве заметно преобладает над промышленностью, поэтому сегодня их следует относить к аграрным странам. Для Армении, Грузии и Казахстана это означает – качественное движение вспять, поскольку в отличие от Азербайджана, Молдовы и государств Центральной Азии к началу рыночных преобразований они подошли с весомым индустриальным багажом (см. табл. 7).

Таблица 7.

Распределение занятого населения по отраслям экономики, 1991, 2003 (% от числа занятых в экономике)^⁴

Страны СНГ	1 9 9 1			2 0 0 3
	Пр-ть и стр-во	с/х, лесное и рыб. Х-во	Услуги	Пр-ть и стр-во	с/х, лесное и рыб. Х-во	Услуги
Азербайджан	18,7	30,6	50,6	11,5	40,0	48,5
Армения	38,0	22,4	39,6	16,3	44,8	38,9
Беларусь	41,5	18,4	40,1	33,3	11,4	55,3
Грузия	28,7	26,0	45,3	18,4*	29,7*	51,9*
Казахстан	30,6	23,7	45,8	17,0	36,0	46,9
Кыргызстан	26,6	34,4	39,0	10,1	52,5	37,4
Молдова	27,9	35,2	37,0	16,3	42,6	41,1
РФ	41,9	13,1	45,0	29,8**	11,8**	58,4**
Таджикистан	20,5	43,9	35,6	8,2**	66,2**	25,5**
Узбекистан	22,5	41,2	36,3	20,4***	33,1***	46,6***
Украина	40,0	18,8	41,2	25,7**	25,2**	49,1**

*) 1995. **) 2002. ***) 2001.

Примечание. Данные о структуре занятых в Грузии с конца 90-х годов в статистических материалах различных источников не приводятся. Это связано с изменением подхода грузинской статистики к подсчету числа занятых, к которым стали относить помимо собственно занятых также всех тех, кто имеет сельскохозяйственные наделы или приусадебные участки.

Источник: рассчитано по: СНГ в 2003 г. М., 2004, СС. 206-382.

Армения, Грузия и Казахстан являются наиболее драматическим примером деиндустриализации, поскольку количественные изменения отраслевой структуры привели здесь к качественно иной ориентации экономики, характерной для стран третьего мира, таких, как Никарагуа, Монголия или Мозамбик. Для Азербайджана, Киргизии, Молдовы, Таджикистана и Узбекистана произошедшие за годы реформ изменения связаны с ослаблением индустриальной составляющей экономики при продолжающемся доминировании сельского хозяйства, т.е. без резких качественных изменений хозяйственного профиля. Показательным примером оценки произошедших на постсоветском пространстве экономических сдвигов служат статистические сводки и доклады, издаваемые под эгидой ПРООН. Так, в Докладе о человеческом развитии 1998 г. страны СНГ приведены еще в списке индустриальных стран (industrial countries), а в аналогичном докладе 1999 г. – уже в другой редакции, среди среднеразвитых стран (mеdium human development)^⁵.

Таблица 8.

Отраслевая структура производства в 1997 г.

(укрупненные отрасли, в % от ВВП)

	Сельское хозяйство	Промышленность	Услуги
Азербайджан	22	18	60
Армения	41	36	23
Беларусь	14	44	42
Грузия	32	23	45
Казахстан	12	27	61
Кыргызстан	45	23	33
Молдова	31	35	34
РФ	8	37	55
Таджикистан	…	…	…
Узбекистан	31	27	42
Украина	12	40	48
США*	2	27	71
Австралия*	3	26	71
Словакия	5	33	67
Венгрия*	6	34	60
Аргентина	7	33	61
Бразилия	8	35	57
Румыния	20	45	36
Болгария	23	26	50
Мозамбик	31	24	45
Никарагуа	34	22	44
Монголия	37	23	40

*) 1996.

Источник: Human Development Report 1999. Globalization with a Human Face. pp. 184-186.

Сырьевая специализация

Новые государственные границы, новые валюты, интересы новых национальных политических и экономических элит не только разрушили старые связи, но сделали невозможным их восстановление по сложившемуся ранее образцу. Вновь образованным государствам требовалось создать собственную экономическую стратегию и собственную хозяйственную специализацию, в ряде случаев существенно отличную от той, которую они имели в Советском Союзе.

Сокращение удельного веса промышленных отраслей в структуре ВВП и занятости сопровождалось изменениями в структуре самой промышленности. Постепенно ведущее место в ней заняли добывающие отрасли, а в обрабатывающей промышленности – увеличилась доля первичной переработки, тогда как массовое серийное производство, прежде всего в машиностроении, легкой и химической промышленности, пришло в упадок. Причины таких сдвигов в первые годы рыночных преобразований вполне естественны. Поглощавшаяся ранее мощной экономикой СССР продукция многих предприятий оказалась на мировом рынке неконкурентоспособной, а на региональном рынке СНГ – невостребованной из-за повсеместного спада производства и разрушения сложившейся в советское время экономической и производственной кооперации.

Однако дальнейшая адаптация многих стран СНГ к новым экономическим условиям пошла не в направлении реструктуризации предприятий и переориентации на производство конкурентоспособной продукции - как это было в странах ЦВЕ,- но в направлении усиления сырьевой составляющей экономики на фоне деградации целых отраслей перерабатывающей промышленности. В результате различия в экономическом положении тех или иных стран стали во многом определяться различиями в сырьевой обеспеченности. В этом смысле в наименее благоприятном положении оказались Таджикистан, Молдова, Грузия и Армения, а в наиболее благоприятном, особенно в последнее время, в связи с ростом цен на энергоносители – Россия, Казахстан и Азербайджан, имеющие весомые запасы нефти и газа.

В чем состоит негативное влияние сырьевого профиля на экономику и общественное развитие? Во-первых, чем сильнее сырьевая специализация страны, тем сильнее ее экономика ставится в зависимость от колебаний конъюнктуры на внешних рынках, вызывая нестабильность доходов и ориентацию на краткосрочное развитие. Во-вторых, происходит потеря возможной выгоды, связанной с удорожанием продукта, которая могла бы быть получена в случае самостоятельной переработки и продажи готового продукта или полуфабриката. В-третьих, происходит серьезное торможение развития обрабатывающей промышленности как в данной отрасли, так и в смежных областях, а также сдерживание развития экономики в целом. Переработка продукта сопровождается развитием технологии и производительности труда по всей технологической цепочке и далее, шире, в экономике в целом. Именно поэтому даже очень интенсивное развитие сырьевых отраслей, как правило, весьма слабо отражается на росте доходов населения и успехах государства в борьбе с бедностью^⁶. В-четвертых, капиталоемкие сырьевые отрасли, такие, как добыча нефти и газа, способствуют развитию монополизма, экономическим злоупотреблениям и коррупции, что особенно опасно в отсутствии сдерживающего влияния других экономических агентов и гражданского общества^⁷.

Проблемы бедности.

Несмотря на рост реальных душевых доходов и реальной заработной платы, их средний уровень в большинстве стран СНГ все еще далек от того, который был накануне реформ в отнюдь не благополучные 1990-1991 гг. Из всех стран СНГ только в Беларуси размер реальной заработной платы превысил в 2003 г. уровень 1991 г., в Армении, Молдове и Украине он едва достиг половины базового уровня, а в Таджикистане составил только 12% (см. табл. 5). По уровню реальных доходов населения наиболее благополучные из стран СНГ - Россия и Украина к 2002-2003 гг. едва превзошли уровень 1995 г. (см. табл. 6).

Если в первой половине 90-х гг. резкий рост бедности во всех странах СНГ объяснялся экономическим кризисом и был связан с взрывом инфляции^⁸, то к концу 90-х гг., с момента экономической стабилизации, бедность в этих странах приобрела устойчивый и затяжной характер, стала естественной составляющей социально-экономической жизни общества.

Точный сравнительный анализ показателей бедности по странам СНГ на сегодня значительно осложнен недостатком информации, субъективным характером категории бедности^⁹, а также отсутствием единообразия в предоставлении соответствующих данных. Так, в одних странах используется нормативный показатель бедности, основанный на экспертном определении составляющих минимального потребительского бюджета (на его расчетах основаны данные Таблицы 9, за исключением Украины), другие ограничиваются исчислением индекса нищеты^¹⁰, третьи используют в качестве черты бедности уровень доходов, составляющий 75% медианного уровня по стране (см. данные Таблицы 9 по Украине). Однако несмотря на уловки некоторых стран, стремящихся приуменьшить степень распространения бедности, нетрудно понять, что ее масштабы на постсоветском пространстве весьма высоки и значительно превышают масштабы бедности в странах ЦВЕ и, тем более, в развитых индустриальных странах. Со всеми оговорками, по имеющимся данным, бедные составляют от 30% в сравнительно «богатых» странах, таких как Россия или Украина, до 50% населения в более «бедных», таких как Грузия, Кыргызстан или Молдова – выше.

Таблица 9.

Доля бедного населения в некоторых странах СНГ в соответствии с официально принятой чертой бедности (%)

	1997	1999	2001	2003
Армения	…	…	50,9	…
Грузия	46,2	51,8	51,1	54,5
Кыргызстан	42,9	55,3	47,6	…
Молдова	47	…	…	48,5*
РФ	20,8	28,4	27,3	20,6
Украина	…	27,8	26,4**	…

*) 2002г. **) 2000г.

Источники. Sustainable Economic Development for Armenia. The Concept Paper. Ministry of Trade and Economic Development of the Republic of Armenia – UNDP. Yerevan, 2003. Millennium Development Goals in Georgia. UNDP. Tbilisi, 2004, p.19. Макроэкономика сокращения бедности в Кыргызской республике. ПРООН. Бишкек, 2002, с.8. Republic of Moldova: Joint Stuff Advisory Note of the Poverty Reduction Strategy Paper. IMF Country Report, December 2004. No 04/40. Социально-экономическое положение и уровень жизни в России: в 1999г. – с.161, в 2001 – с.141, в 2004 – с.177. Ukraine Human Development Report. 2001. P. 99.

Появление значительной доли бедного населения в странах СНГ напрямую связано со спадом в сфере материального производства и общим сокращением рабочих мест. Несмотря на возникновение новых отраслей и профессий, прежде всего в сфере услуг, процесс создания рабочих мест здесь заметно отстает от его сокращения в таких отраслях, как обрабатывающая промышленность, строительство, транспорт. Как в России, так и в других странах СНГ, существует значительный дефицит продуктивной занятости, т.е. рабочих мест, обеспечивающих высокие доходы работнику. Повсеместное сокращение цены рабочей силы – следствие упрощения труда, снижения доли наукоемких, высокотехнологичных отраслей в экономике. В свою очередь, сокращение доходов населения приводит к снижению платежеспособного спроса на высокоинтеллектуальные услуги в сфере здравоохранения, образования, культуры. В результате наряду с открытой безработицей, отражающей прямое сокращение рабочих мест, происходит расширение сферы скрытой безработицы, в частности, в форме недозанятости и недостаточной оплаты труда. Указанные проблемы в сфере производства и занятости вызвали к жизни особый феномен постсоветской экономики - работающих бедных, которые во всех странах СНГ составляют от трети до половины общего числа бедных. Данные выборочных обследований бюджетов домашних хозяйств в разных странах СНГ свидетельствуют о том, что наибольший риск попадания в число бедных касается многодетных семей, безработных и сельских жителей.

Немаловажное значение в закреплении больших групп населения в положении малоимущих сыграло усиление аграрной ориентации экономик большинства стран СНГ, включая те страны, где сельское хозяйство не является ведущей отраслью. Сокращение рабочих мест в общественном секторе экономики и распад коллективных хозяйств на селе привели к возрождению натурального хозяйства. Его распространение в условиях резкого снижения реальной заработной платы и доходов населения, а также разрушения советской системы социальной защиты населения было довольно естественным. Оно послужило важным ресурсом выживания заметной части населения. Однако характерная черта такой компенсационной экономики для бедных – неспособность натурального хозяйства, с одной стороны, превратиться в товарное и расширить собственный потенциал, а с другой – вывести вовлеченное в него население из состояния бедности. Отсутствие, либо крайняя скудость денежных средств, во-первых, сводит на нет возможности повышения производительности труда за счет применения более эффективных орудий, а во-вторых, не позволяет бедным семьям удовлетворять иные, кроме пищевых, необходимые потребности – в отоплении, электричестве, здравоохранении и пр.^¹¹

Архаизация социальной и политической жизни.

Свертывание индустриального сектора экономики и расширение аграрной занятости значительно способствуют архаизации социальной жизни, включая возрождение основ традиционного общества. Какие признаки архаизации мы наблюдаем сегодня?

Во-первых, происходит возвращение значительных групп населения к прежним формам социальности, а именно, к традиционному укладу жизни. Одна из наиболее важных примет этого движения – укрепление экономической и социальной роли сельской общины. В принципе в сельскохозяйственных регионах сельская община не умирала никогда. Поэтому расширение позиций сельского хозяйства, происходящее на фоне натурализации сельскохозяйственного производства, значительно способствует возрождению соответствующих институтов традиционного общества. При этом расширение позиций сельского хозяйства не означает то, что заметные группы городского населения переезжают в село и становятся крестьянами, хотя такие примеры имеются даже в России. Рост удельного веса сельского населения происходит, с одной стороны, за счет более высокой рождаемости на селе по сравнению с городом, а во-вторых, за счет оттока более мобильного, либо образованного населения городов в другие страны, в частности, в Россию. В результате сельский уклад жизни оказывается преобладающим, становясь тем самым основной базой не только экономического, но также социального и культурного развития населения, причем, в его традиционных, архаических формах.

Примечательно, что в разных странах натурализация сельскохозяйственного производства может играть различную роль. Там, где традиционное общество имело заметное распространение в советское время – например, в большинстве стран Центральной Азии – в новых условиях натуральное хозяйство послужило средством упрочения традиционной культуры. В индустриально развитых странах, таких, как Россия, Украина или Грузия, где позиции традиционной культуры к моменту образования независимых государств не были слишком сильны, расширение сельскохозяйственного производства в его наиболее архаичной форме, в виде натурального хозяйства, явилось средством маргинализации социальных отношений, одним из механизмов исключения части населения из процессов общественной и хозяйственной эволюции.

Во-вторых, происходит маргинализация социальных отношений и социальных групп населения - в смысле распада сложившихся ранее социальных связей и общественной атомизации, а в случае затяжного характера этих процессов - ценностной деградации. Данные процессы вообще характерны для периодов социальной трансформации и наблюдаются во всех странах, включая страны ЦВЕ. Обычно они касаются отдельных групп населения, по разным причинам оказавшихся выбитымии из процесса социально-экономического воспроизводства. К этой категории относятся не только бродяги или нищие, но и люди, находящиеся в активном поиске своей социальной ниши. Примером последнего рода в Центральной Азии являются «мардикоры» - поденные наемные рабочие, работающие по найму у других лиц на условиях случайной занятости.^¹² Мардикор-базары в Ферганской долине являются отражением процессов экономической миграции, прежде всего – внутренней межрегиональной миграции, а также территориальной миграции внутри нескольких государств-соседей – в данном случае - Таджикистана, Узбекистана и Кыргызстана. Архаическим и, одновременно маргинальным здесь, во-первых, является характер найма – обычно это случайная поденная работа, условия которой не регулируются никакими легальными нормами, а сами рынки как правило незаконны и периодически подвергаются разгону. Поскольку предложение на мардикор-базарах значительно выше спроса, поденщики вынуждены соглашаться на любую работу, поэтому договор между работодателем и работником имеет заведомо неравноправный характер и практически полностью зависит от работодателя. Во-вторых, содержание работы мардикора это – низкоквалифицированный труд, не связанный с устойчивой специализацией. Между тем в числе мардикоров оказываются люди самых разных профессий и уровня образования. В-третьих, существуя на нелегальном положении, поденщики рискуют оказаться объектом работорговли, торговли человеческими органами, сексуальной и трудовой эксплуатации, связанной с угрозой здоровью и жизни. В-четвертых, поскольку большинство поденщиков вынуждены для экономического поддержания себя и своих семей длительное время находиться вне дома и вне привычного места проживания, это нередко подрывает семейные и традиционные связи. Происходит эрозия моральных и социальных ценностей, часть этих людей уже не может вернуться к обычному существованию в своей семье и в своем прежнем сообществе. Некоторые из них вовлекают в поденную работу подрастающих детей. В результате не только нарушается нормальное социально-экономическое и культурное воспроизводство значительной группы населения, но круг этих людей расширяется^¹³.

В-третьих, в рамках общего процесса архаизации общественной жизни происходит рождение своего рода социальных «гибридов», когда традиционные формы социальности встраиваются в новые экономические и политические процессы. При этом может изменяться природа как традиционных отношений, так и складывающихся рыночных или демократических институтов. Примерами такого рода служит, в частности, система махаллинских комитетов в Узбекистане, а также клановые принципы формирования политической и экономической власти, стремительно распространяющиеся сегодня в государствах Центральной Азии и в Закавказье.

В переводе с узбекского «махалля» означает сельский или городской сход граждан, другими словами, местную общину, которой руководит избираемый населением совет старейшин. В ведении махалли находятся многие жизненно важные для соседской общины вопросы – помощь в разрешении конфликтов, организация совместных хозяйственных или праздничных мероприятий, распределение социальной помощи и т.п. Аналогичные социальные структуры имеются не только в Узбекистане, но и в других странах исламского мира, в частности в Таджикистане, где также существует это понятие. В годы советской власти махалля существовала как влиятельный неформальный институт, с мнением совета махалли считались местные начальники, главой махалли нередко становился вышедший на пенсию партийный руководитель.^¹⁴

На примере сегодняшнего Узбекистана и Таджикистана можно наблюдать различное применение этого института традиционного общества к условиям современной жизни. В Узбекистане махалля из органа местного самоуправления превратилась в орган проведения государственной политики и контроля за инакомыслящими в самых разных сферах жизни. Так, по мнению международной организации Human Rights Watch, «Комитет махалли… – это глаза и уши центральной власти и главный проводник политики и практики репрессий.» В связи с этим HRW выступила с предостережением к международным организациям, осуществляющим финансирование программ поддержки местного самоуправления, которые, по мнению HRW, рискуют поддержать в Узбекистане низовое звено системы государственного произвола.^¹⁵ Формы произвола при этом могут быть различны – наблюдение за набожными мусульманами, нарушающее их право на неприкосновенность частной жизни, семьи и жилища; слежка за гражданами в интересах правоохранительных органов; составление списков неблагонадежных, в том числе по таким категориям, как «скандалисты», «алкоголики», «трудные подростки» и т.п.; дискриминация семей «независимых» мусульман (термин HRW), чья религиозная практика не укладывается в установленные государством рамки, и тех, кто был осужден за отклоняющуюся от общепринятой религиозную практику ненасильственного характера; организация собраний общественности с целью публичного осуждения и унижения инакомыслящих и неблагонадежных; манипуляция социальной помощью с тем, чтобы склонить людей к выражению лояльности и пр.^¹⁶ При этом важной чертой деятельности махаллей является их прямое подчинение органам исполнительной власти.

Что касается сельской общины Таджикистана, то здесь мы наблюдаем пример укрепления института традиционного общества в его непосредственном виде. Местные советы микрорайонов или «махаллы», являются независимыми самоуправляющимися единицами, деятельность которых регулируется только самими жителями^¹⁷. В годы вооруженного противостояния махалла сдерживала агрессивность сторон, сегодня - активно сотрудничает с международными организациями в сфере помощи бедным, содействия женским неправительственным организациям и пр. Не будучи стандартизованы и подчинены исполнительной власти, которой законом запрещено осуществлять масштабный контроль за деятельностью махаллы, махаллинские советы являются альтернативным исполнительной власти общественным институтом, способным защитить интересы и права граждан на низовом уровне^¹⁸.

Признание на мировой арене независимости новых государств и необходимость организации международных отношений на возвратной и взаимовыгодной основе способствовали скорейшему принятию во вновь образованных государствах законов, соответствующих демократическому пути развития и мировым достижениям в области создания политических институтов. Однако попятное движение социально-экономических отношений во многих странах СНГ не могло не повлиять на способы укоренения новых институтов, что привело к встраиванию в них клановой системы и установлению режимов личной власти первого руководителя. В некоторых странах одиозность режимов и степень игнорирования ими политических и экономических свобод граждан привела к политической обструкции со стороны мирового сообщества (прежде всего, в Туркменистане и Узбекистане^¹⁹).

В основе клановой системы лежит родовая структура общества, в соответствии с которой экономическая и политическая власть распределяется между представителями определенной группы родов, либо в более сложном случае – выходцев из определенных территорий, за которыми стоят родовые структуры, тогда как не принадлежащее к ним остальное население составляет низовые слои, для которых не существует механизмов легального влияния на общественно-политические процессы и решения. Традиции клановой системы среди стран СНГ наиболее широко представлены в Центрально-азиатских государствах, а также в Азербайджане. В то же время было бы поспешным связывать укоренение клановой системы с распространением ислама, тем более, что ее черты можно наблюдать и в неисламских странах, таких, как Молдавия или Грузия. Питательной средой для укоренения клановой системы в первую очередь служат отношения традиционного общества и аграрная экономика немеханизированного типа. Немаловажным фактором является и то, что элементы клановой структуры в советское время не были здесь уничтожены и нередко успешно сочетались с распределением партийно-хозяйственной власти. Так, например, в Казахстане в советское время у власти находились представители так называемого «Старшего жуза», т.е. южных родов, к нему принадлежит и президент Назарбаев, сегодня перед последним стоит ответственная задача перегруппировки власти с целью поддержания баланса между Старшим, Средним и Младшим жузом^²⁰; в Таджикистане кузницей партийных кадров была в советское время Ленинабадская группировка, а ее коалиция с представителями Куляба и Гиссара составляет сегодняшнюю правящую элиту; засилье в структуре власти выходцев из северных областей стало одной из причин оппозиционных настроений южной элиты Кыргызстана и в конце концов привело к свержению власти президента Акаева. При этом особенностью кланового общества является то, что определенная экономическая и политическая «специализация» родовых ветвей воспроизводится из поколения в поколение, несмотря на внедрение демократических институтов и развитие экономической мобильности населения, происходящие в последнее десятилетие.

Восстановление системы отношений традиционного общества, очевидно, не следует смешивать с общественной деградацией и маргинализацией. Всякое общество приобретает устойчивость и способность к саморазвитию тогда, когда в нем становится возможным органическое сочетание форм хозяйственной и культурной жизни. В этом смысле совершенно естественно, что аграрное хозяйствование создает благоприятные условия для укрепления позиций традиционной культуры. Это тем более следует иметь в виду, что многие республики бывшего СССР, прежде всего, Центрально-азиатские, и до распада СССР в хозяйственном смысле были аграрными территориями, в которых, несмотря на сильное давление официальной идеологии, продолжали существовать элементы традиционного общества. В отличие от экономического регресса, связанного с упадком промышленности, социальная жизнь здесь органично пришла в соответствие с хозяйственными условиями. Стоит вспомнить, что в отношении многих республик, в том числе Центральной Азии, существовало определенное культуртрегерство России, точнее – западной цивилизации в специфической советской форме, когда народам, живущим в условиях аграрного хозяйства и традиционной культуры, целенаправленно прививались элементы индустриального хозяйства и образцы западной культуры. Когда эти инокультурные вливания с распадом СССР прекратились, сложившиеся на месте советских республик общества стали возвращаться к тем культурным формам, которые больше соответствуют материальным условиям их жизни и исторической памяти населения.

В этом смысле попятное движение хозяйственных и общественных структур в ранее индустриально развитых странах носит более драматичный характер. Это в первую очередь касается Армении, Грузии и Казахстана. Последний занимал особое место в индустриальной и культурной экспансии СССР в Средней Азии. Во-первых, здесь внешнее влияние индустриального хозяйства и западной культуры было наиболее значительным. Во-вторых, отсутствовала прочная база предшествующего развития национальной культуры. К моменту прихода Советской власти казахи не имели длительного опыта культурного и политического единства, а отдельные родоплеменные ветви существовали изолированно друг от друга^²¹. В-третьих, экономическая стратегия СССР активизировала индустриальное освоение территории Казахстана, включая массовое прибытие в Казахстан рабочих и специалистов других национальностей, так что ко времени обретения независимости Казахстан имел не только мощную индустриальную базу, но и значительную часть этнически не-казахского населения. Сходные процессы шли во всех республиках Средней Азии, но только здесь получили такой широкий размах. В результате к моменту распада СССР не только по своей хозяйственной ориентации, но и в социокультурном отношении Казахстан оказался ближе к европейским республикам, чем к среднеазиатским. Поэтому процессы деиндустриализации экономики и архаизации общественных отношений в Казахстане после обретения независимости приобрели скорее маргинальные, чем органические черты.

Не менее драматично проходят трансформационные процессы в Армении и Грузии. Как уже отмечалось, до образования независимости в этих республиках существовали устойчивые признаки социально и экономически более развитого общества, - развитая индустрия, высокая доля сферы услуг и высококвалифицированного труда в экономике, приверженность населения ценностям западной цивилизации. Перегруппировка экономики в пользу аграрного сектора в его наиболее отсталом натуральном воплощении привела к маргинализации экономических структур и социальных отношений внутри этих стран и к оттоку наиболее мобильной рабочей силы за ее пределы. Аналогичные издержки трансформационных процессов проявились и в России с той разницей, что параллельно с частичной маргинализацией населения и атомизацией общества происходит позитивная переориентация экономики в направлении, свойственном индустриально развитым странам, т.е. широкого развития сектора услуг, укрепления хозяйственной мощи мегаполисов и усыхания сельского уклада жизни.

Пути экономической и социальной трансформации стран СНГ чрезвычайно неоднозначны. При всем сходстве материальной базы и политических структур, сформировавших консолидированное общество в рамках СССР, в условиях размежевания постсоветского периода мы наблюдаем принципиально различные типы хозяйственного приспособления. Для одной группы стран базовой стала модель традиционного общества – прежде всего, для стран Центральной Азии, для другой – модель индустриально развитых стран западного типа – прежде всего для Украины и России. Многие страны до сих пор находятся на распутье и несмотря на экономическое оживление последних лет до сих пор не сделали принципиального выбора модели развития.

Blog

Содержание

Московская А. А.

ПУТИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И СОЦИАЛЬНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ СТРАН СНГ

Динамика инвестиций в основной капитал

Московская А. А.^{^}