Новая ситуация в мировой экономике, как мы уже отмечали, вызывает существенные изменения в институциональном устройстве отдельных обществ. Одним из элементарных способов попытаться принять участие в этой глобальной игре является формирование наднациональных политических образований. Примером является Европейский Союз. Здесь происходят два, казалось бы, противоположных, но на самом деле дополняющих друг друга процесса: федерализации и регионализации. Это означает, что традиционные полномочия государства по принятию решений передаются вниз: к органам власти (часто органам местного самоуправления) региона и местных сообществ и вверх: к надгосударственным институтам. Принцип субсидиарности призван примирить извечные противоречия, содержащиеся в идее демократии: между принципом непосредственного участия в принятии решений и формами косвенной демократии, гражданского общества и государства,
Сегодня происходят два параллельных процесса: кристаллизация глобального «свободного рынка» и появление структуры глобальных институтов. Будущее покажет, сохранит ли «свободный рынок» свою свободу или он подвергнется влиянию глобальных властных структур. Сегодня также неизвестно, произойдет ли обратный процесс, т.е. зависимость или захват глобальных властных структур субъектами свободного рынка. В конце концов, рынок, наверное, никогда не бывает полностью свободным. Эта идея является скорее своего рода абстракцией, идеальной категорией.
В этом контексте становится важным вопрос, возникает ли глобальное общество? Есть много указаний на то, что такой процесс уже начался. На формирование будущего глобального социального порядка указывает кристаллизация глобального рынка (как экономического фактора) и глобального институционального порядка. Но также стоит учитывать социальную структуру и культуру: еще два фактора социального порядка, на этот раз в глобальном масштабе.
Сегодня мы не можем предсказать, какой будет социальная структура возможного глобального общества и составляющих его сообществ. Однако значительные изменения в этом отношении уже видны. Создается каркас наднационального сообщества. Особенно элиты образования, власти и богатства, по-видимому, в значительной степени идентифицируют себя с «глобальным обществом», что влияет на их идентичность. Эти люди также создают зону социальной легитимности для международного глобального экономического и политического порядка. Аналогичные черты проявляет и слой руководителей и специалистов с высшим образованием.
Иная ситуация со средним классом, особенно с нижним средним классом. Его обнищание и снижение важности из-за увеличения его массового распространения можно увидеть во многих местах по всему миру. Сопутствующее рассекречивание означает неприятие ее представителями многих проявлений современности, в том числе, в частности, процесса глобализации. Чтобы вновь обрести чувство значимости, важности и, прежде всего, чувство безопасности и самопринятия, они сужают социальное пространство, с которым идентифицируют себя, чаще всего обращаясь к ценностям религии, расы, нации, культуры. и национальное государство.
Эти явления еще более ярко характеризуют низшие классы, часто сопровождаясь склонностью к отрицанию многих ценностей демократически-либерального строя и даже к сочувствию различным современным разновидностям национализма и расизма. Однако существует определенный слой рабочих из низшего класса, которые, как и элита, ведут кочевой образ жизни, скитаясь по миру в поисках работы. Отдельную категорию составляют уже упомянутые маргиналы, которые не являются ни работодателями, ни наемными работниками, так как навсегда лишены этой работы, как и многие другие родственники, соседи и знакомые.
Когда мы примем другой критерий для анализа сообществ и структурных подразделений различных слоев, мы заметим людей, которые уже формируют связи с помощью современных технических средств, таких как вышеупомянутые интернет-сообщества или так называемые новые общественные движения и те, кто почти не сталкивается с достижениями науки и техники в повседневной жизни, живя подобно сообществам аграрной эпохи, небольшими, обычно изолированными, сообществами.
Для постиндустриализма характерны и такие парадоксы, как непосредственный контакт людей, живущих по логике совершенно разных цивилизаций. Подобным образом иногда живут и упомянутые выше маргиналы, которые в своем сознании отсекают себя от окружающего мира, принимая от современной цивилизации только необходимое, и физически и ментально остаются в мире закоулков великих вокзалов, канализационные трубы или трущобы, трактуя некоторые необходимые блага цивилизации как обезличенные силы природы. Таким образом, при необходимости они могут пользоваться ночлежками, бесплатным питанием или городскими больницами или отходами с современных свалок, но черпать из них, как из природы, что позволяет им купаться в реке, насыщаться плодами подлеска и т. д., и не требует отождествления с ней, вступление в субъективные отношения или, тем более, более глубокое узнавание и понимание. Это можно охарактеризовать как менталитет избирательного, потому очень отчужденного и отчуждающего, пользователя цивилизации, а не социального субъекта.