Прочтите текст модуля. Читайте о каждом свидетельском заявлениизначимая для нас характеристика его личности, представьте себе ситуацию, в которой эта информация была бы вам полезна.

Свидетели самые разные: разного возраста, образования, характера. Они также ведут себя по-разному при даче показаний. Для описания разнообразия поведения свидетелей был предложен ряд различных типологий свидетелей. Например, Ч. Суонсон и Н. Территто различают несколько типов свидетелей. Среди них — честный и склонный помочь, тихий (готов помочь правопорядку, но не умеет и совсем не любит говорить), откровенный (не доверяет следователю, уверен, что допрос является лишь прикрытием других тайных целей), враждебен (он вообще недоволен и зол), слишком болтлив, хвастлив (для него допрос лишь возможность поговорить на любимые темы), застенчив (пожилые люди, иммигранты, свидетели с низким уровнем образования, плохо разбирающиеся в уголовном правосудии и его целях),2

Суд всегда интересовала личность свидетеля. Выслушивая показания свидетеля, члены суда внимательно смотрят на свидетеля и пытаются понять, что он за человек, насколько ему можно доверять, насколько он способен замечать и понимать. Оценка свидетеля выражается характеристиками: «хороший», «плохой», «открытый», «хитрый», «умный», «солидный», «беззаботный» и др. Такое описание на языке 14 тысяч. Считается, что каждая из этих особенностей может так или иначе влиять на полноту и точность отображения.

Состояние свидетелей совершенно разное. Свидетель, как и всякий человек, иногда активен, иногда пассивен, иногда в хорошем настроении, иногда в плохом настроении. Понятно, что каждый из этих аспектов может повлиять на показания, на способность свидетеля замечать, запоминать и помнить во время допроса следователем или судом. При поиске ответа на вопрос они большей частью руководствуются бытовой, бытовой психологией. Современные данные судебной психологии призваны помочь, исправить, уточнить эти выводы. Мы обсудим некоторые из наиболее важных направлений исследований и выводы исследований.­

Общий уровень активности психических процессов

Из нашего повседневного опыта мы знаем, что уровень нашей активности может быть очень разным. Иногда мы бываем сонными, пассивными, уставшими, было сложно заставить себя быть более активными. Однако случается и обратное — мы чувствуем избыток энергии0, жаждем активности. В некоторых случаях наше восприятие и память работают по-разному. Когда мы пассивны, они тоже работают «в половину» своих возможностей: нас ничего особо не интересует, мы более равнодушны к окружающей среде. Конечно, если свидетелю такой ситуации пришлось видеть какие-то события, он будет помнить менее подробно. Когда мы чувствуем, что у нас много энергии, возрождается живой интерес ко всему, что происходит вокруг нас, и в то же время способность многое замечать, понимать и запоминать.

Исследования показали, что умственная деятельность честного свидетеля является одной из самых важных вещей. От этого зависит полнота и точность изложения. Исследования показали, что разница между показаниями одного и того же свидетеля в разное время гораздо больше, чем это обычно представляется. Один и тот же человек может быть действительно хорошим или плохим свидетелем. Это зависит от его текущего состояния.

Этим проблемам было посвящено исследование М. Дигеса и его коллег (1992)1. Методология исследования была очень проста. Испытуемым показывали очень короткий фильм об автомобильной аварии. Фильм был показан в разное время. Для некоторых это было показано в 10 часов утра,

для других — 8 часов вечера. Первый и самый главный вывод: большинство людей утром лучше свидетели — они все точнее и точнее запоминают.

Поскольку для свидетельских показаний столь важна общая мыслительная деятельность, психологи уделяли большое внимание факторам, от которых она зависит, и связи исследователя между ней и точностью и полнотой показаний. Одним из факторов является разница между «vieversi0» и «pelëd0».­

Мы очень хорошо знаем из нашего повседневного опыта, что некоторые люди («виверы») легко просыпаются утром, становятся более активными, а вечером чувствуют себя усталыми, пассивными и рано ложатся спать. Между тем, другие с трудом просыпаются, им труднее выйти на нормальный ритм дня. Вместо этого они более активны вечером и склонны долго не засыпать («пеледос»). В исследовании М. Дигеса и его коллег также представлены интересные данные по этому вопросу. Подтверждено, что характер динамики деятельности является важным фактором, влияющим на показания очевидцев. В то же время это позволило прояснить эту динамику и ее влияние. Потому что расхожее представление о том, что «виверы» просыпаются утром и сразу бодрятся, не совсем верно. И «виеверсия», и «пеледос» менее активны утром, чем в середине дня. Оба они достигают наивысшего уровня активности лишь около полудня. Только «виеверсии» достигают пика активности в среднем на три часа раньше, чем «совы». Это означает, что время j0 («пелёд0») для более точного и полного восприятия, запоминания и припоминания «постпумэтас» ближе к вечеру.

На активность восприятия и запоминания также влияет то, является ли человек интровертом или экстравертом. От этого признака зависит не столько общий уровень активности, сколько ее направленность. Внимание интроверта (от латинского «intra» — внутрь, «virtus» — направлено) в большей степени сосредоточено на его внутреннем мире (соответственно, на других связанных с ним психических процессах — восприятии, запоминании и т. д.). Экстравертные (от латинского «extra» — наружу и «vertus» — направленный) те процессы, которые в большей степени направлены вовне. Поскольку свидетель должен больше свидетельствовать о внешних событиях, экстраверты становятся лучшими свидетелями.

Несколько невероятными оказались данные исследований, показавшие, что существует зависимость и от времени суток. Интроверты – лучшие свидетели утром, экстраверты – вечером1. Это объяснялось тем, что экстраверты значительно чаще были «совами», чем интроверты, и более активны по утрам.

Когнитивный стиль очевидца

Термин «когнитивный стиль» относительно новый в психологии. Его ввел в психологию известный американский исследователь восприятия Н. Коганас.. Он описывает типичные для человека методы обработки информации: определенные ввосприятия, запоминания, воображения и реорганизации образования. Некоторые индивидуальные особенности когнитивного стиля определяют и поведение человека, когда ему приходится быть свидетелем.

зависит от контекста

Психологическая зависимость от контекста — еще одна особенность психологии очевидца, изучение которой помогло понять очень важный феномен «субъективного очевидца». Это свидетель, который путает то, что он действительно видел, с картинами своего воображения. Он «субъективный свидетель». Когда суд спросил: «Вы действительно это видели?» Вы уверены в своих показаниях?», — говорит он искренне и с полной уверенностью, что его показания верны. Хотя на самом деле он путает то, что увидел на самом деле, с тем, что подумал потом. Психологические исследования помогли уточнить особенности личности, способствующие формированию феномена «субъективного свидетеля».

Герман ВиткинЭто явление, известное каждому из повседневного опыта, когда мы начинаем двигаться, иногда не замечаем этого. Нам кажется, что вещи вокруг нас переместились. Эта иллюзия заметна, например, когда наш поезд тронулся, но нам кажется, что станция переместилась за окно вагона.

Испытуемые находились в специально оборудованном помещении, которое могло крутиться как маятник и даже переворачиваться и крутиться вокруг своей оси. Испытуемого помещали на качели в комнате, привязывали ремнями и оставляли в покое. Через некоторое время он увидит и почувствует, что у него закружится голова.сначала слабо, а потом все сильнее и сильнее, пока, наконец, не стало вращаться вместе с предметом. Вращение субъекта было всего лишь иллюзией. Сначала она качалась, а потом комната вращалась, и испытуемый всегда был на месте, голова не двигалась. Но субъекту, как и в случае с движением поезда, кажется, что он сам движется, а комната стоит на месте.

Как мы уже упоминали, это явление известно давно. Однако в ходе упомянутого эксперимента впервые было замечено, что есть люди, у которых эта иллюзия возникает очень легко, а у других она вообще не возникает: они сразу замечают, что движутся не они, а комната.

Изучая психологические различия этих людей, ученый обнаружил, что они различаются и по многим другим параметрам. Одним из самых поразительных отличий была возможность изолировать фигуру от контекста. Представьте себе картину. На ней изображен дом, замаскированный множеством хаотично нарисованных линий. Испытуемые, не поддававшиеся иллюзии движения, смогли увидеть очертания дома, несмотря на всю размытость. Другие, сдавшиеся ей, дома не видели. Они не отличали абрис (фигуру) дома от «фона» (хаотических линий, маскирующих эти очертания). Эти люди видели хаотичные линии, но их зрение не могло разглядеть очертания дома. Этих людей назвали «контекстно-зависимыми» (имеется в виду, что контекст сильнее их, он не позволяет им отличить рисунок от фона)1.

Тех, кто умел различать, называли «контекстно-независимыми»..

В ходе дальнейших исследований было обнаружено много важных личностных различий между этими двумя группами людей. «Независимый от контекста» более ориентирован на себя. Они более склонны думать, что от их собственных усилий зависит, смогут ли они добиться желаемого, будут ли у них хорошая семья, здоровье, признание окружающих. Между тем, «контекстно-зависимые» люди думают наоборот. Это «фаталисты», убежденные, что все зависит от удачи, случая, судьбы и т. д.(Если вы хотите лучше понять разницу между этими двумя типами, предлагаем вам посмотреть тестовые вопросы. См. «Зависимость от контекста». Очень полезно ответить на вопросы самому, и, просуммировав количество раз, ответив положительно на вопросы, отмеченные буквой Н, определите свой собственный», сравнив свой балл с чужим, вы сможете «стандартизировать» свою оценку, то есть сориентироваться, насколько вы похожи или различны в этом отношении. ).

Зависимость от контекста

Утверждения, с которыми согласны независимые от контекста люди, отмечены буквой «Н». Люди соглашаются со всеми другими утверждениями в зависимости от контекста.

1. Подъем по карьерной лестнице больше зависит от благоприятных обстоятельств, чем от человеческого таланта и усилий.
2. Развод обычно происходит из-за того, что люди не хотят относиться друг к другу.Н
3. Болезнь случайна; если тебе суждено заболеть, ты ничего не можешь сделать.­
4. Люди становятся одинокими из-за того, что сами не проявляют внимания и дружелюбия к окружающим.Н
5. Исполнение моих желаний часто зависит от удачи.
6. Бессмысленно пытаться завоевать симпатии других людей.
7. Внешние обстоятельства – родители и материальное положение – определяют счастье семьи не меньше, чем отношения между супругами.
8. Я часто чувствую, что мало контролирую то, что со мной происходит.
9. Лидерство более эффективно, когда подчиненные полностью контролируются, чем когда они полагаются на свою автономию.­
10. Мои оценки в школе определялись скорее случайностью (например, настроением учителя), чем моими усилиями.­
11. Когда я строю планы, я обычно рассчитываю, что смогу их осуществить.Н
12. То, что многие понимают под успехом, на самом деле является результатом долгих целенаправленных усилий.Н
13. Я думаю, что правильный образ жизни может помочь здоровью больше, чем врачи и лекарства.Н
14. Если люди не подходят друг другу, то как бы они ни старались устроить свою семейную жизнь, у них ничего не получится.
15. Окружающие обычно ценят мои добрые дела.Н
16. Дети растут так, как их воспитывают родители.
17. Я думаю, что в моей жизни случай или судьба не имеют большого значения.Н
18. Стараюсь ничего не планировать далеко в будущее, потому что многое зависит от того, как сложатся обстоятельства.
19. Мои оценки в школе зависели в основном от моих усилий и подготовки.Н
20. В семейных конфликтах я обычно чувствую себя более виноватым, чем человек, с которым конфликтую.
21. Жизнь большинства людей зависит от их обстоятельств.
22. Для меня более приемлемо такое руководство, когда подчиненный может решать самостоятельно.Н
23. Я думаю, что мой образ жизни никоим образом не является причиной моей болезни.
24. Обычно именно неблагоприятные обстоятельства мешают людям достичь высот в своей деятельности.
25. Люди, работающие там, сами несут ответственность за плохое руководство в организации.Н
26. Я часто чувствую, что никак не могу изменить отношения в семье.
27. Если бы я действительно хотел, я мог бы склонить почти каждого человека на свою сторону.Н
28. На подрастающее поколение влияет так много различных обстоятельств, что усилия родителей по воспитанию становятся бессмысленными.
29. Я создаю то, что со мной происходит.Н
30. Трудно понять причины поведения менеджеров.
31. Человек, не сумевший добиться высоких результатов в своей работе, вероятно, недостаточно старался.Н
32. Обычно я могу получить то, что хочу, от члена семьи.Н
33. Неудачи и неприятности в моей жизни были в основном по вине других людей, а не меня.
34. Ребенка всегда можно защитить от простуды.Н
35. В сложных ситуациях я склонен ждать, пока все разрешится само собой.
36. Успех – это результат тяжелой работы, он мало зависит от случайности0.Н
37. Я чувствую, что счастье моей семьи зависит от меня и ни от кого другого.Н
38. Мне всегда трудно понять, почему я нравлюсь одним людям, а другим нет.
39. Я склонен принимать решения и действовать самостоятельно, а не надеяться на помощь других людей или на благоприятную судьбу.Н
40. Жаль, но человеческие заслуги, несмотря на все усилия, обычно остаются непризнанными.
41. В семейной жизни бывают ситуации, которые не решить даже при всем желании.
42. Талантливые люди, не способные реализовать свой потенциал, должны звонитьзаботиться только о себе.Н
43. Многие мои достижения стали возможны только благодаря другим людям.
44. Много неудач в моей жизни произошло из-за некомпетентности, вы не знаетеили лень, и от везения мало что зависит.Н

На основе психологии свидетеля были определены очень важные различия между представителями этих двух групп. Оказалось, что контекстно-зависимые люди хуже способны отличать то, что они реально видели во время события, от того, что им представлялось, думалось и т. д. На женщину напали вечером, когда она возвращалась домой с работы.она утверждает с абсолютной уверенностью, что нападавший был одет в коричневую кожаную куртку, хотя смолаопыты дымо достоверно показали, что при освещении атаки она не могла ни увидеть цвет, ни определить, из чего сделана куртка.

Но она знает, что преступник вообще должен быть в коричневой кожаной куртке, ее воображение тотчас представило ее, и память не могла отделить этот воображаемый образ от действительности. Позже мысли, чувства, выводы и т. линии на рисунке как бы «маскировали» исходный рисунок, сливались с ним, становились его частью. Именно такая неспособность отличить реальный образ от действительности характерна для людей, чей когнитивный стиль сильно зависит от контекста. Как ее зрению трудно отличить контуры дома от маскирующих его линий, так ей трудно отличить образ, который она действительно видела, от того, который она увидела позже, и от дальнейших выводов и оценок. По сравнению с людьми, «независимыми от контекста», ей также труднее отличить то, что она действительно видела, от того, что хотела увидеть.

При рассмотрении показаний конкретного свидетеля выяснение его когнитивного стиля0 может быть чрезвычайно полезным, когда есть основания полагать, что свидетель не видел, а вообразил интересующие суд подробности события.

Действие социальных стереотипов

Когда мы слышим или думаем о «настоящей преступнице», мы спонтанно представляем ее себе. Даже человек, никогда не сталкивавшийся с таким преступником, может подробно описать, как он выглядит, как говорит, каковы его отношения с окружающими, его стремления, образ жизни и т. д. Этот образ («социальный стильreotype») достаточно стабилен и успешно выдерживает попытки его изменения. Встречаем настоящего преступника и видим, что он совсем не похож на «настоящего», «типичного» — делаем вывод, что он «нетипичен», что он исключение, что, как известно, только подтверждает правило.

Это стереотипное «знание» неоднозначно. Заметно неповрежденного человека с одной из «типичных уголовных» черт мы ищем и других. Например, татуировки воспринимаются как признак принадлежности к преступникам или другим антиобщественным группам. Допустим, вы заметили татуировку, мы можем закрепить за ними и неизвестную. Более того, мы будем склонны видеть в нем и все остальные черты преступника. Это вызывает определенные эффекты, которые очень важны при оценке показаний свидетеля.

Бессознательная «подгонка» воспоминаний

В ходе бессознательной подстройки воспоминаний человек запоминает один образ, но при воспроизведении этого образа память «проверяет» его и спонтанно«исправляет» «непоследовательность», «ошибку» в деталях. «Несоответствие» и «ложноедуш» — это то, что отклоняется от социального стереотипа.

Американские психологи Г. Олпорт и И. Постманс1 одними из первых заметили такой эффект в 1947 г. Они провели эксперимент, в ходе которого испытуемому давали услышать разговор о рисунке, который висел на одной из станций метро. Один из собеседников рассказал другому содержание картины. Он рассказал, что на картине изображены семь человек, едущих в вагоне метро. Это женщина с младенцем, черный мужчина в пиджаке и галстуке, а рядом с ним стоит белый мужчина и держит в правой руке нож-бритву. Чуть позже экспериментаторы просили испытуемых повторить услышанный ими разговор. Результат оказался очень интересным: почти половина испытуемых сказали, что бритву держит в руке чернокожий мужчина. Экспериментаторы объясняли это действием стереотипа. Потому что средний американец склонен представлять преступника черным.

С точки зрения психологии свидетеля здесь важен не только сам эффект, но и то, что он происходит спонтанно, без осознания индивидом этого. Никакой психический механизм не предупреждает человека о том, что его память будет «настроена». Это создает юридически парадоксальную ситуацию. Свидетель солжет (уголовные законы многих стран предусматривают за это достаточно строгую ответственность), но он как бы невиновен, потому что содержание его памяти изменилось без его ведома.

Аналогичными оказались результаты опытов двух других ученых США — Буна и Дэвиса.­(1987). Они показывали своим испытуемым слайды. Половине испытуемых показывали слайд, на котором белый мужчина держит нож и разговаривает с чернокожим. Другой половине показывали слайд, на котором второй человек тоже был белым.

Через определенный промежуток времени экспериментаторы просили испытуемых вспомнить содержание картинки. Выяснилось, что в первой группе (вторым собеседником был негр) гораздо чаще совершались ошибки в ущерб этому негру — констатировалось, что нож в его руках.

Этот эффект был назван эффектом «переноса оружия». Он получил дополнительные расследования. Они показали, что этот эффект имеет место не всегда, что его наличие или отсутствие может зависеть от дополнительных условий. Однако с юридической точки зрения важно, что это может произойти. Таким образом, судья и следователь должны быть очень осторожны при оценке показаний свидетелей в случаях, когда на них могут влиять различные стереотипы.

Ответы на вопросы и показания свидетелей

Во всех обсуждаемых случаях стереотипы личности меняются спонтанно.утешительное содержание памяти.

Не менее важны случаи, когда «коррекцию памяти» осуществляет другой человек. Одним из самых ярких примеров этого эффекта являются так называемые «вопросы, на которые можно ответить».

Если мы попросим свидетеля рассказать нам, как обвиняемый бил потерпевшего, не спросив предварительно, бил ли он его вообще, мы предполагаем, что он действительно бил его. Как будто мы заставляем свидетеля поверить, что человека избили. Выслушав такой вопрос, свидетель, не видевший никаких побоев, оказывается перед непростым выбором — защищаться вместе со следователем и доказывать, что побоев не было, или спокойно с ним согласиться и сообщить некоторые необходимые подробности дела. «избиение».

Законодатели осознают опасность такого ответа на вопрос. Статьи 168 и 178 Уголовно-процессуального кодекса России «регулируют допрос свидетеля таким образом», чтобы избежать таких вопросов. Для этого в начале допроса и подозреваемому, и свидетелю предлагается рассказать все, что им известно. Запрещается задавать мнимые вопросы (см. «Правовое регулирование порядка допроса свидетеля»).

В этих условиях особенно важны случаи, когда действие предполагаемого ответа на вопрос скрыто, замаскировано. Эффект может быть очень сильным, но суду его заметить крайне сложно. Такая ситуация возникает, если воздействие оказывает не сам вопрос (его содержание совершенно нейтрально), а лишь отдельные его слова или даже грамматические словоформы.

Известный психолог-правовед Ф. Лофтус при проведении своих экспериментов показал короткометражный фильм об автомобильной аварии1. Все его подданные видели один и тот же фильм. Всех их экспериментатор попросил примерно сказать, с какой скоростью едет машина. Только одно слово вопроса отличалось. Экспериментатор спросил одного из испытуемых, с какой скоростью одна машина «врезалась» в другую. Между тем, он спросил другого, с какой скоростью одна машина «зацепила» другие. Разные слова вызывали поразительные различия в ответах. Средняя оценка скорости автомобиля при использовании слова «столкновение» составила 75,6 км/ч. После использования слова «тронул» скорость составила 57,6 км/ч.

Не менее интересным был и другой эксперимент того же ученого. Во время него манипулировали уже не самостоятельным словом (глаголом), а

вспомогательный (артикль). Спрашивая, показан ли в фильме тот или иной предмет, экспериментатор в одних случаях употреблял определенный артикль «the», а в других — немаркированный артикль «а». Например, первой группе задали вопрос: «Вы видели яблоко?» Тем временем другим задавали вопрос: «Вы видели «яблоко» (некую обуола)?» Показания свидетеля 0 отличались по существу. Это зависит от того, как был сформулирован вопрос. Дело в том, что в фильме, который видели испытуемые, не было показано ни одного яблока. Это заметили многие свидетели, которых спрашивали о «яблоке». Однако в другом случае (артикул «ан») значительно меньше людей сказали, что яблока вообще нет»1.

Особенности общественного восприятия и свидетельства очевидцев

Европейцам кажется, что все китайцы похожи друг на друга. Китайцам кажется, что они очень разные. По мнению J0, только европейцы очень похожи друг на друга. Этот пример иллюстрирует десну, давно известную психологам. Социальное сознание гораздо более развито и имеет больше нюансов, когда индивид наблюдает за членами своей социальной группы. При этом он способен увидеть многие индивидуальные черты. Члены других групп воспринимают нас более грубо, более примитивно. Здесь нам гораздо труднее замечать индивидуальные различия.

Это обстоятельство оказалось очень важным при оценке показаний свидетеля 0. В ходе исследований было установлено, что высказывания о людях той же расы, возраста, пола сравнительно более точны и подробны, чем о других.  .

Определенную причину этого явления помогают понять данные исследований американского психолога П. Пауэрса (1979)3. Он обнаружил, что женщины дают гораздо более точные и полные утверждения не только о других женщинах, но и вообще обо всем, что принадлежит «женскому миру»: одежде, косметике и т. д. Такие «женские» подробности жизни они замечают и запоминают легче, даже если они свидетельствуют о мужчинах (например, если мужчина пользуется косметикой).

Внешний и внутренний контекст событий

Узнать что-то легче, чем запомнить. Трудно запомнить определенное слово, но когда нам о нем напоминают, мы сразу его узнаём. В результате свидетельские показания на месте происшествия намного эффективнее. Каждая деталь обстановки напоминает свидетелю обо всем, что он здесь видел. Все событийные средыкакие детали формируют контекст события. Никто не сомневается в необходимости использовать этот контекст и тем самым помочь свидетелю вспомнить подробности события. Криминалисты давно говорят о даче показаний и особенно о проверке на месте происшествия.

Психологические исследования значительно расширили понятие контекста события. Оказалось, что важна не только внешняя, объективная среда, но и внутренняя, субъективная. Не только место, где все происходило, помогает свидетелю вспомнить события. Не менее (а иногда и более) важно внутреннее состояние свидетеля: о чем он думал, что чувствовал, каково было его настроение, каково было его душевное состояние1.

После проведения исследования выяснилось, что чем более похоже состояние опрашиваемых в момент, когда все нужно вспомнить и засвидетельствовать, на состояние прошедшего события, тем успешнее оно будет вспоминаться.

Результаты исследований Г. Гуджансона, Д. Хааги, Дж. Овертона, С. Лиссмана трудно назвать иначе как парадоксальными. Они опрашивали свидетелей, находившихся в состоянии алкогольного или наркотического опьянения во время наблюдения за происходящим. Оказалось, что им было легче вспоминать события, которые они видели после приема того же препарата и в состоянии опьянения, аналогичном тому, о котором они свидетельствовали..

Пожилой свидетель

Пожилые люди составляют постоянно растущую долю населения. Из-за этого они все чаще вовлекаются в уголовные, гражданские и др. процессы. Пожилые люди зачастую менее защищены, более уязвимы, поэтому часто нуждаются в защите, в том числе юридической. Среди них мало преступников. Люди этого возраста чаще дают показания на допросе или в суде в качестве свидетелей или потерпевших.

Исследования и повседневная практика показывают, что суд склонен больше верить показаниям пожилого человека, чем молодого. Считается, что пожилые люди более ответственны, менее подвержены эмоциям, способным нарушить представление о том, что они более солидны, более доверчивы к суду..

Американский исследователь Линдсей изучил 25 факторов, влияющих на решение суда. Возраст и связанное с этим большее доверие к показаниям пожилых людей также сыграли свою роль. По стоимости он занял 18-е место среди всех остальных1. Однако психологические исследования заставляют нас полагать, что преклонный возраст является отягчающим обстоятельством для дачи правильных показаний. При проведении лабораторных исследований людей в возрасте 60 лет и старше было установлено, что их память работает хуже, чем в 20 лет. Это связано не только со специальными лабораторными задачами, но и с бытовыми обстоятельствами. Например, пожилой человек помнит меньше зданий, стоящих на главной улице его города. Когда их спрашивают, как выглядят деньги, которые они используют ежедневно, они могут вспомнить меньше подробностей о том, как они выглядят. . С юридической точки зрения важно, что они портят людям лица. Способность запоминать лицо, увиденное однажды, чрезвычайно различна, особенно если лицо видно только с одного места. Примерк счастью, пожилой человек видел это лицо только слева, а справа или спереди возможности увидеть его не было. Признание еще хуже, если человек, которого нужно узнать, молод.. Этот эффект не так выражен, если пожилому человеку удалось увидеть лицо с разных позиций.

С какого возраста этот процесс старения памяти настолько выражен, что допрос и суд должны принимать его всерьез? Это не простой вопрос, чтобы ответитьизменение Потому что память начинает ухудшаться очень рано. Известные исследователи памяти Р. Даймонд и С. Кэри 1977 г.даже утверждает, что память человека лучше всего, когда ему около 10 лет. Другие отмечают, что «пиковая производительность памяти» достигается в возрасте 16 лет.. С тех пор память начинает ухудшаться. Однако общепризнано, что 70 лет и более — это серьезное предостережение для допроса и суда, заставляющее серьезно учитывать возраст свидетеля при оценке показаний.

Сотрудник полиции в качестве свидетеля

Подход к показаниям сотрудников полиции очень похож на подход к показаниям пожилых людей. Принято считать, что полицейский, как профессионал, гораздо наблюдательнее рядового гражданина. Считается, что эта разница особенно велика, если наблюдаемое событие имеет признаки преступления.

Суды также склонны больше доверять показаниям сотрудника полиции. Считается само собой разумеющимся, что полицейский как официальное и ответственное лицоменс, показания надежнее, поэтому полицейский быстрее устанавливает связьзаботится о криминогенной обстановке и лучше понимает, на что нужно обратить внимание, что существенно. Также считается, что знания криминалистики, переданные полицейскому, научили его замечать детали. Немалую роль в формировании этого мнения играет и детективная литература. Их обоснованиеэтот персонаж — чрезвычайно наблюдательный и острый ум «Комиссар Коломбо», способный замечать и запоминать вещи, на которые обычные люди не обращают внимания. Насколько все это соответствует действительности? Психологические исследования не подтверждают это убеждение.

Одним из самых известных0 является исследование П. Эйснуорта1. Он выделил три группы предметов. Первый состоял из опытных полицейских. Средний стаж службы в полиции составлял 9 лет. В другом были неопытные офицеры. Средняя продолжительность службы в полиции составляла менее года. Наконец, третья группа состояла из гражданских лиц. Всем показали фильм. В фильме они увидели три события. Первым был угон автомобиля. Во второй серии появился подозрительный человек, который зашел в банк и вел себя там довольно странно. Третий эпизод — дорожно-транспортное происшествие. После фильма испытуемых расспрашивали о различных деталях этого события.

В ходе исследования существенных различий между тремя группами выявлено не было. Опытные полицейские не имели преимущества перед неопытными и «гражданскими». Однако возникает мысль, что, может быть, полицейские лучше замечают «актуальные» факты и лица и меньше внимания уделяют обычным, нейтральным. Ведь про полицейских часто говорят, что их служба «деформирует» их восприятие, они становятся подозрительными, видят преступления даже там, где их нет. Возможно, они очень хорошо замечают эти подозрительные детали.

Это предположение было проверено Дж. Веринисом и В. Уокером (1970)..

Они показали испытуемым десять черно-белых фотографий. Они изображали довольно нейтральные сцены. Однако некоторые детали этой сцены были «подозрительны». Например, один показал автомобиль, стоящий в лесу. На фото видно, что ее номерной знак слегка погнут. На другом изображен человек, идущий по зданию. Можно было заметить, что в его сумке, кроме всего прочего, находился еще и бензобак. Картинки были показаны двум группам испытуемых. Один был полицейским, другой — учителями. После этого им обоим предстояло ответить на вопросы, целью которых было проверить, сколько «подозрительных» деталей было замечено. Опять же, не было обнаружено никакой разницы между полицейским и непрофессиональным учителем. А может профессионализм вообще никак не сказался на работоспособности памяти? Может быть, память — это «дар от Бога», не зависящий от

Американский исследователь Р. Логи (1992)1 и его коллеги также попытались проверить это предположение. Они сформировали три группы испытуемых. В первом было десять преступников, наказанных за квартирную кражу. Вторая группа состояла из полицейских, в обязанности которых входило раскрытие таких и подобных им преступлений. Третья группа состояла из простых граждан. Всем раздали фотографии avairi0 nam0 и квартир. После этого были заданы вопросы о деталях этой квартиры.

Результаты исследования оказались действительно интересными. Преступники намного превзошли две другие группы с точки зрения количества деталей и точности. Так что у них действительно «профессиональная» память. Отставали как полицейские, так и рядовые граждане, хотя в ходе данного исследования полицейские все же показали лучшие результаты, чем гражданские лица.

Основной вывод данного исследования — «Факты не подтверждают утверждения о том, что сотрудники полиции более подготовлены к отслеживанию преступлений и подозрительных лиц»..

Ребенок-свидетель

Суд склонен не доверять показаниям детей и даже подростков. Считается, что дети не могут давать показания, потому что еще не понимают смысла событий, о которых свидетельствуют. Кроме того, часто предполагается, что ребенок легко поддается впечатлению, что он не в состоянии отличить то, что он действительно видел, от своего воображения. По всем этим причинам суды предъявляют множество дополнительных требований к показаниям ребенка и порядку их получения. Например, наш уголовно-процессуальный закон предусматривает отдельный порядок дачи показаний несовершеннолетними.

В последние десятилетия усилилось движение за права детей. Выявляются новые случаи жестокого обращения с детьми. Большинство таких случаев происходят в семье – это жестокое обращение (сексуальное и другое) со стороны родителей и других членов семьи. В таких случаях главным фактором являются собственные показания ребенка. В этих условиях недоверие суда к показаниям детей становится обстоятельством, делающим их еще более уязвимыми для насилия. Обвинения обидчиков оказываются неэффективными во всех случаях, когда ребенок является единственным свидетелем.­что, и нет никаких других доказательств насилия. Все это побуждает психологов более внимательно изучать, насколько достоверны показания детей разного возраста, насколько на них можно положиться как на доказательства.

Исследования показали, что совершенно неправильно механически отвергать или ставить под сомнение показания несовершеннолетних только потому, что они несовершеннолетние. Исследования памяти детей разного возраста показали, что все те сомнения, из-за которых суды отклоняли показания несовершеннолетних или предъявляли к ним дополнительные требования, справедливы только в очень раннем возрасте детей (до 5 лет). Дети школьного возраста могут запоминать и адекватно воспроизводить достаточно сложные события1.

Эти данные побудили и суды, и законодателей изменить подход к показаниям детей. В Соединенных Штатах Америки отменено положение закона о том, что молодой возраст свидетеля сам по себе является обстоятельством, делающим свидетеля недееспособным для дачи показаний. Аналогичные поправки внесли канадские законодатели .

Однако психологические исследования выявили еще один аспект. Показания ребенка могут быть достаточно надежными только в том случае, если ребенок-свидетель поставил соответствующие условия. На показания детей школьного возраста можно положиться, они могут иметь значение для установления истины по делу, но «может» не всегда означает, что это так. Эти же исследования выявили, что показания ребенка гораздо более чувствительны к влиянию разного рода факторов. Удалось определить достаточно конкретный перечень этих факторов. Это, в свою очередь, позволило уточнить требования к показаниям детей и их оценке.

Самые известные М. Бруко и С. Чечипредставлен перечень обстоятельств, исказивших показания ребенка. Все эти обстоятельства возникают, если лицо, допрашивающее ребенка, считает, что в отношении ребенка было совершено преступление (например, сексуальное насилие). Тогда это может сильно сказаться на здоровье ребенкапоказания. Этот эффект можно неосознанно оказывать несколькими способами:

1. Повторение вопросов. Если один и тот же вопрос повторяется несколько раз при опросе ребенка, ребенок (особенно дошкольного возраста) будет склонен к изменению своих показаний. Что немаловажно, такие «фиксы» могут быть достаточно стабильными. Позже ребенок будет следовать своему новому свидетельству.
2. Ребенок начинает создавать новые показания, если ему задают имплицитно уличающие вопросы. Например, «Ты боишься рассказать, что произошло?» или «Для тебя будет лучше, если ты расскажешь всю правду»1.­
3. Косвенное давление сверстников. На детей очень сильно влияют ссорыто, что «другие дети, твои друзья, такие же дети, как ты, все рассказывают». Желание быть «как все» очень сильно в этом возрасте. Страх ребенка быть выделенным из группы сверстников очень силен. Говоря иначе, чем другие дети, это «символическое исключение». Вот почему этот «невинный» аргумент заставляет ребенка изменить свои показания.
4. Высокий статус интервьюера. Полицейский – человек очень высокого статуса в глазах ребенка. Из-за этого ребенок очень хочет заслужить его одобрение. Ребенок понимает эти знаки одобрения гораздо шире, чем взрослый. Ребенок внимательно наблюдает за выражением лица, интонациями, речью, чтобы понять, доволен ли им собеседник или ему удалось сказать то, что он хотел.
5. Ребенок, особенно дошкольного возраста, при ответе предпочтет экспертамент. Во время разговора он пробует разные варианты ответов. Особенно ярко эта особенность поведения ребенка проявляется при использовании наглядных пособий, например очень популярных «анатомических кукол». Это специальные детские модели, которые анатомически правильно изображают тело ребенка. Опыт показывает, что большинство детей, получивших такую ​​рубашку, сразу же пытаются ее снять. Это дает интервьюеру повод провести дополнительное интервью, уточнить: «Папа тебя раздевал?» Ребенку, играющему в раздевание, эта идея нравится, и он соглашается..

Во избежание такого эффекта авторы предложили несколько простых правил снятия показаний у ребенка:

1. Ребенок опрашивается только один раз.
2. Не позволяйте проводить опрос ребенка лицу, у которого уже сложилось мнение по данному вопросу.
3. Если на вопрос можно ответить «да» или «нет», его нельзя повторять.
4. Запрещается предъявлять вопросы и утверждения, прямо или косвенно связывающие оценку ребенка с его ответами.­
5. Нельзя задавать вопрос, сформулированный в форме утверждения, и ребенка просят подтвердить или опровергнуть это утверждение..

Еще больше возрастает чувствительность ребенка, когда он находится с обвиняемым или когда ему приходится присутствовать в суде и давать показания перед всеми.

Исследование Басси и его коллег1 показало, что показания ребенка в присутствии обвиняемого и в его отсутствие могут принципиально различаться. В эксперименте Д. Петерса дети стали «свидетелями» вооруженного ограбления. Потом их спросили, что они видели. Опрос проводился двумя способами: с наблюдающим за ним «разбойником» и без него. При сравнении ответов результаты оказались очень интересными. Дети первой группы запомнили в четыре раза меньше деталей увиденного события02.

Все это привело к совершенствованию методов допроса ребенка, что позволило избежать давления обвиняемого. Особенно сложно это сделать во время судебного заседания. Обвиняемый должен присутствовать в суде и имеет право ознакомиться со всеми доказательствами. В 1988 году детям разрешили брать интервью у детей в Великобритании.циально используйте метод «живого соединения». В этом случае ребенок находится не в зале суда, а в специальном зале суда. Он дает интервью по видеосвязи. Все люди в комнате могут наблюдать за ребенком на экране. При этом ребенок видит только того, кто задает вопросы.

Следующим шагом является использование видеозаписи выступления ребенка. В этом случае интервью ребенка снимается на камеру, строго соблюдая определенные правила собеседования. Отчет выставлен в зале суда. Как его содержание, так и процедура могут быть предметом правовой защиты. В 1990 году 37 штатов США легализовали использование этого метода. Что особенно важно, он позволяет использовать данные, полученные сразу после события, в качестве доказательства. Практика показывает, что обычно между происшествием и судом проходит 6-10 месяцев, и ребенок дает показания о том, что произошло много месяцев назад. Этот длительный период создает возможность различного воздействия на ребенка.