Демографические отношения в доиндустриальных обществах лучше всего выразила теория Мальтуса, которая приобрела огромную популярность и со временем оказала негативное влияние на развитие демографических наук, так как более поздние сторонники этой теории пытались придать ей надисторический характер и применить его также к индустриальным обществам. Томас Мальтус, англиканский министр и профессор экономики и истории, опубликовал в 1798 году трактат, озаглавленный Закон народонаселения, в котором он сформулировал абсолютный «закон природы», который якобы универсально управляет развитием человеческого вида. Естественная плодовитость человека, писал Мальтус, как и любого биологического вида, несравненно выше, чем материальная живучесть всех особей. В нормальных условиях, когда внешние тормоза не работают, население имеет врожденную тенденцию умножаться в таком храме, удваиваясь в каждом поколении. Между тем средства питания, даже при самых благоприятных условиях, не могут быть умножены до такой степени, так как зависят от количества земли, которая в конечном счете является основным источником производства продуктов питания для животных и людей. А количество пашни всегда ограничено и не может быть так быстро увеличено. Эти мысли были выражены Мальтусом в математической формуле: рост населения происходит в геометрической прогрессии (1, 2, 4, 8, 16…), а увеличение средств питания может происходить только в арифметической прогрессии.
Трактат Мальтуса был прямо направлен против действовавшего в то время в Англии законодательства о бедных, которое требовало содержания бедняков из государственных средств. К этим размышлениям его подтолкнуло наблюдение за растущим числом бедняков, живущих за счет благотворительности и милостыни в Англии. Благосостояние, учил Мальтус, и вообще всякая помощь бедным только усугубляет зло, которое должно было облегчить, потому что способствует размножению будущих бедняков. Поддерживая бедных, мы не увеличиваем таким образом средства к существованию. Что еще хуже, помогая им, мы способствуем снижению смертности и стимулированию естественного прироста. При увеличении благосостояния умножается население, при увеличении населения увеличивается бедность. Общество не должно быть обременено бременем кормления и воспитания слишком большого потомства. Это бессмысленно и аморально ибо каждый должен отвечать за свои поступки. Единственным средством, которое Мальтус видел для облегчения бедности и всех социальных недугов, было сокращение прироста населения. Поэтому он рекомендовал, особенно беднякам, воздержание, поздние браки и ограничение числа потомства.
Немногие социальные теории получили такую широкую поддержку и в то же время столкнулись с такой сокрушительной критикой, как закон народонаселения Мальтуса. Чарльз Дарвин признавался, что обязан ему руководящей идеей своей работы: идеей борьбы за существование. Их резко критиковали все социалисты, от Сен-Симона и Фурье до Маркса, Лассаля и Ленина. Они были осуждены католической церковью и отвергнуты националистами и прогрессистами. И тем не менее у него все еще есть новые последователи, и он до сих пор остается во многих консервативных умах. Вероятно, это потому, что в теории Мальтуса было много правды и две серьезные ошибки.
Несомненно, заслуга Мальтуса заключалась в том, что он впервые так ясно воспринял и представил демографические отношения доиндустриальной эпохи.
В самом деле, при коэффициенте рождаемости 40% в год — если бы одновременно была устранена преждевременная смертность, т. е. все люди доживали бы, скажем, до 50 лет — население удваивалось бы каждые 25 или 30 лет, и каждое такое общество рано или позже столкнутся с угрозой перенаселения. Мальтус первым изучил регулярные переписи населения, введенные еще при его жизни в американских колониях и в самой Англии, где уже в 18 в. наблюдалось явное снижение смертности и повышение рождаемости. Поэтому его наблюдения относительно тенденции к размножению и увеличению числа людей были точными для его современников.
Также и при оценке возможности увеличения средств питания Мальтус на основании имеющихся у него сведений рассуждал правильно. В сельском хозяйстве вплоть до 18 века повсеместно преобладало экстенсивное земледелие, где прироста урожая можно было добиться только за счет увеличения посевной площади или площади пастбищ. В Европе и особенно в Англии свободных земель, пригодных для возделывания, уже было на исходе. Еще не известны эффективные транспортные средства, позволяющие большому количеству людей постоянно пользоваться доставкой продовольствия из дальних стран. Недаром Мальтус исходил из «вечной» нормы земли, необходимой для пропитания одного человека: 2,5 акра, или 1 га на человека, и предостерег от ограниченности возможностей увеличения обрабатываемой площади. В основном это соответствовало реалиям того времени.
По состоянию знаний того времени считалось, что природа неизбежно вносит коррективы в рождаемость и сокращает естественный прирост населения из-за голода и мора. Так действительно было на протяжении десятилетий, пока благодаря развитию гигиены и медицины люди не научились эффективно предотвращать болезни и преждевременную смерть, а экономический прогресс не изменил кардинально условия производства и снабжения продуктами питания.
Мальтузианская теория, однако, таила в себе два ложных предположения, которые не подтвердились последующим историческим развитием.
Во-первых, она не предвидела — потому что для этого не было в то время базы — последующего огромного прогресса в интенсификации земледелия, позволившего в несколько раз умножить урожай с одной и той же площади земли. Он не предусматривал ни роста производительности труда, ни развития транспортных средств, позволяющих дешево и массово перевозить продовольствие из малонаселенных стран в более густонаселенные, ни развития мировой торговли, благодаря которой «перенаселенные» промышленные страны могли обменивать свои промышленные продукты на продукты питания с далеких континентов. Короче говоря, эта теория не предвидела всего происшедшего с тех пор агрономического и технического прогресса, который привел к увеличению производства продуктов питания не меньше, чем к росту населения. Вот почему сегодня его легко цитируют против мальтузианцев аргумент, самая высокая плотность населения в Нидерландах (350 жителей на км2), в Бельгии (300 жителей/км2) и в Японии (250 жителей/км2), а голод царит в Судане, Парагвае или Лаосе, где плотность населения даже не достигает10 жителей на км2.
Во-вторых, Мальтус неверно представил человеческую плодовитость как неизменный биологический рефлекс. И в этом случае позже история говорила, что он меняется под влиянием социальных условий. Это также сегодня мальтузианцам легко указать, что в странах высокого благосостояния, воспроизводство в целом снижается, а в богатых семьях рождается меньше детей, чем в бедных величайший уровень рождаемости регистрируется и по сей день в отсталых земледельческих странах, среди бедного сельского населения. Рождаемость уже вдвое выше, например, в Индонезии, Мексике или Албании, чем в Японии, Соединенных Штатах Америки и Швейцарии; почти везде в мире в сельской местности рождаемость наполовину выше, чем в городах.
Мальтузианский «закон природы» действительно управлял судьбой человечества до Развития индустриальной цивилизации. Индустриальное общество могло использовать элементы смертности и воспроизводства, чтобы обуздать-многие другие силы природы. Заблуждения о теориях Мальтуса начинаются тогда, когда оно представлено как абсолютное,вневременное слово «народный закон» должно применяться также в развивающихся и высокоразвитых индустриальных странах в 19 веке и двадцатом веке. Еще Маркс указывал, что демографические процессы исторически не обусловлены сложившимися общественными отношениями и экономически, что у капитализма есть свои «права населения», которые нельзя абсолютизировать, как нельзя обобщать на всю историю человечества докапиталистические отношения. Современная демография и наблюдения демографических явлений в 19 и 20 веках в полном объеме это подтверждают.
В современном мире для мальтузианцев разного толка есть задача считать всех бедных, недоедающих, отсталых, социальное неравенство и даже войны, ведь по их мнению это оправдывает их идею — путь к процветанию они видят в первую очередь в снижении рождаемости, а не — как большинство экономистов — в экономическом прогрессе.