Geum.ru

Курс русской риторики. Предисловие. Глава первая. Предмет риторики: язык и словесность. Введение

Вид материалаДокументы

Содержание


Построение аргументов. (Доказательства и опровержения).
Основы классификации аргументов.
Примеры аргументов к реальности, к разуму, к авторитету, к личности.
Аргументы к норме
Подобный материал:
1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   ...   41

Построение аргументов.

(Доказательства и опровержения).


Завершающим этапом изобретения является построение аргументов. После того как сформулировано главное положение речи, разработан состав доводов, найдены формы умозаключений, совместимые с общими местами аргументации и делающие истинность главного положения очевидной для самого ритора, можно приступить к разработке ходов мысли, оптимальных в конкретных условиях аргументации.

Ниже рассматриваются особенности строения риторического аргумента и приводятся примеры аргументов, которые реально применялись в практике публичной аргументации. Эти примеры дают неизбежно неполное, но ориентирующее представление ο технике обоснования положений.

Основы классификации аргументов.


Аристотель указывает в “Топике,” что “имеется три вида положений и проблем, а именно: одни положения, касающиеся нравственности, другие — природы, третьи — построенные на рассуждениях.”176 Основание аргумента можно находить либо в фактах реальности, либо в общественных установлениях и опыте культуры, либо в самом рассуждении, то есть в его логической структуре. К этим трем классам аргументов следует добавить четвертый класс аргументов, основанных на категории личности и обращенных к самосознанию и внутреннему опыту личности как критерию истины или правильности положения.

Аргументация к личности апеллирует как к свидетельству личного самосознания, так и к утверждению внутренней цельности личности, которое предполагает последовательность и ответственность.

Примеры аргументов к реальности, к разуму, к авторитету, к личности.


Неизвестный в “Диалогах” о. Валентина Свенцицкого, утверждая, что психические явления сводимы к физиологическим, что причинно-следственные отношения суть физические взаимодействия, апеллирует к законам природы как критерию истинности своих рассуждений.

“Неизвестный... Научные опыты с несомненностью устанавливают, что так называемая психическая жизнь является результатом физико-химических процессов, и поэтому нельзя совершенно отделять ее от материи. А отсюда следует, что с уничтожением этих физико-химических процессов в живом организме — должна уничтожаться u вся жизнь. Значит, никакой “души” остаться не может.

Духовник. Ο каких опытах ты говоришь?

Неизвестный. Ο тех опытах, которые устанавливают, что мысль есть результат определенных физико-химических процессов мозга. Искусственное раздражение некоторых желез вызывает определенные психические явления. Повреждение определенных клеток в результате дает как механическое следствие изменение определенных психических состояний и т. д. Ты, конечно, знаком с этим. Неужели эти факты не доказывают неопровержимо, что все явления “душевной” жизни есть простое следствие тех изменений и процессов, которые происходят в нашем теле?”

Апелляция Неизвестного сводится к утверждению: “В истинности моего утверждения убеждает принудительная сила реальности.” Например, утверждение “если я отпущу чашку, то она упадет на пол” правильно, потому что оно учитывает закон тяготения; или утверждение “если я поеду в метро, то приеду в университет не раньше чем через час, потому что мне нужно сделать пересадку” правильно, поскольку поезда метро ходят с определенной скоростью. Аргументы такого рода мы будем называть аргументами к структуре реальности.

Другим классом аргументов являются аргументы к личности.

Продолжим пример.

“Духовник. Что ты разумеешь под словом “доказательства”?

Неизвестный. Под этим словом я разумею или факты, или логические рассуждения, общеобязательные для человеческого разума.

Духовник. Хорошо. Применительно к вопросу ο бессмертии, какие доказательства тебя удовлетворили бы?

Неизвестный. Прежде всего, конечно, факты. Если бы с “того света” были даны какие-либо свидетельства ο жизни человеческой души, продолжающейся после смерти, я считал бы вопрос решенным. Этого нет. Остается другое — логика. Логика, конечно, менее убедительна, чем факты, но до некоторой степени может заменить их.

Духовник. Свидетельств, ο которых ты говоришь, множество. Но таково свойство неверия. Оно всегда требует фактов и всегда их отрицает. Трудно что-нибудь доказать фактами, когда требуют, чтобы сами факты, в свою очередь, доказывались.

Неизвестный. Но как же быть, нельзя же достоверными фактами считать рассказы из житий святых?

Духовник. Можно, конечно, но я понимаю, что тебе сейчас такими фактами ничего не докажешь, потому что эти факты для тебя нуждаются в доказательствах не менее, чем бессмертие души.

Неизвестный. Совершенно верно.

Духовник. Мы подойдем к решению вопроса иначе. Мы тоже будем исходить из фактов. Но из факта для тебя несомненного — из твоего собственного внутреннего опыта.

Неизвестный. Не совсем понимаю.

Духовник. Подожди, поймешь. А пока я спрошу тебя. Допустим, ты видишь своими собственными глазами зеленое дерево. Тебе докажут путем логических выводов, что никакого дерева на самом деле нет. Скажешь ли ты тогда: “Неправда, оно есть”?

Неизвестный. Скажу.

Духовник. Ну вот. Именно такой путь выбираю и я в своих рассуждениях. Я беру то, что ты видишь и в чем ты не сомневаешься, затем условно встаю на точку зрения “отрицания бессмертия.” Доказываю тебе, что то, что ты видишь и в чем ты не сомневаешься, — “бессмыслица” и на самом деле этого не существует. Скажешь ли ты мне тогда: “Неправда, существует, — я это знаю”?

Неизвестный. Скажу.”

Неизвестный признает, что аргументы к реальности (то есть к фактам) в пользу бессмертия души для него были бы неубедительными, поэтому Духовник предлагает другой вид аргументации, апеллируя к личности Неизвестного, самосознание которого оказывается критерием приемлемости аргумента. Самосознание доказательно, поскольку признание свободы воли и нравственного закона, основанного на ней, свойственно всякому человеку.

Как видно из примера, аргументы к личности могут оказаться более сильными, чем аргументы к реальности.

Особенность аргументов к разуму состоит в признании критерием правильности положения саму форму умозаключения, из которого это положение следует, — “логические рассуждения, общеобязательные для человеческого разума.”

Продолжим пример.

“Духовник. Прекрасно. Итак, несомненными фактами для тебя являются свобода воли, различие добра и зла и какой-то смысл жизни.

Неизвестный. Да.

Духовник. Все это ты видишь, во всем этом ты не сомневаешься?

Неизвестный. Да.

Духовник. Теперь на время я становлюсь неверующим человеком и никакого иного мира, кроме материального, не признаю. Начинаю рассуждать и прихожу к логически неизбежному выводу, что “несомненное” для тебя на самом деле — бессмыслица: нет ни свободы воли, ни добра, ни зла, ни смысла жизни. И если в моих доказательствах ты не найдешь ни малейшей ошибки — скажешь ли ты все-таки, что я говорю неправду, что свобода воли существует, существуют добро и зло и смысл жизни, что это не бессмыслица, а несомненный факт?

Неизвестный. Да, скажу.

Духовник. Но если ты это скажешь, не должен ли ты будешь отвергнуть основную посылку мою, из которой сделаны эти выводы, то есть мое неверие?

Неизвестный. Да.. . Пожалуй…

Духовник. Теперь тебе ясен путь моих рассуждений?

Неизвестный. Да..”

Духовник педантично строит аргументацию как цепь умозаключений, а главная задача Неизвестного состоит в оценке их логической правильности и непротиворечивости, которая, по установленному прежде условию, признана обязательным критерием согласия. Поэтому, в аргументации от противного несогласие с выводами в соответствии с правилами логики будет означать обязательное согласие с положениями, которые этим выводам противоречат.

Аргументы к норме апеллируют к общественному установлению — норме, обычаю или признанному суждению как критерию правильности. Авторитет, лежащий в основании аргументации к норме, может быть троякого рода:

• относительный, который признается постольку, поскольку данный источник или правило прежде не ошибались или ошибались редко;

• принудительный, который признается, поскольку противоречие ему влечет за собой санкцию, например, закон;

• абсолютный, который по своей природе есть истина и поэтому не может утверждать неправильное.

Рассмотрим пример.

“Неизвестный. Но если “злая воля,” действующая в нас, окажется сильнее, если зло не по силам пережить во благо? Тогда Бог “попускает” человеку погибнуть?

Духовник. Никогда По церковному учению, активная Божественная воля, попускающая зло, всегда пресекает действие на нас злой воли, через которое создается непосильное искушение. Божественный Промысел попускает зло только потому, что оно может быть пережито во благо нашего спасения и потому не допускает зла “непосильного.” Если зло попущено Богом — это всегда значит, что оно для нашей жизни, для нравственной задачи посильно. А потому и каждый человек, не переживший его во благо, — согрешает, и сам за это несет ответственность перед Богом. Церковь не знает “непосильных искушений.” B слове Божием говорится прямо: “...верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил...” /1 Кор. 10:13/.177

B приведенном аргументе Духовника критерием правильности положения являются слова Священного Писания, теперь уже принимаемые Неизвестным в качестве авторитета.