Geum.ru

Проблемы современного японского языкознания. Лингвистика текста

Вид материалаАвтореферат диссертации

Содержание


принадлежность текста к определенному стилю и жанру; модель, логическая схема построения текста; смена темы или микротемы
невозможность с логической точки зрения соединения двух соседних предложений в абзац; отделение в абзац диалога; ритм.
Глава III. Эллипсис в японском тексте
Глава IV. Проблемы изучения формы но да
Р объяснять с помощью Q
Но дэс указывает на объяснение, а кара дэс
Но да используется автором для подчеркивания как всего высказывания, так и его части. Поэтому но да
Глава V. Порядок слов в японском языке
1 – перед П; сегмент 2
2; 2. По способности наполнять разные сегменты обстоятельства делятся на шесть групп: а) обстоятельства, зафиксированные в трех
1: обстоятельства условия и уступительные; д) обстоятельства, зафиксированные только в сегменте 2
Глава VI. Время глагола в японском тексте
Подобный материал:
1   2   3

принадлежность текста к определенному стилю и жанру;

  • модель, логическая схема построения текста;

  • смена темы или микротемы;

  • смысловые отношения между предложениями;

  • намерение автора подчеркнуть важность информации;

  • невозможность с логической точки зрения соединения двух соседних предложений в абзац;

  • отделение в абзац диалога;

  • ритм.

    Анализируются взгляды Н.Д. Зарубиной, Н.А. Левковской, Л.М. Лосевой, Е.А. Реферовской, Л.Г. Фридман на сходство и различия между абзацем и такой языковой единицей, как «самостоятельное синтаксическое целое» (ССЦ) («сверхфразовое единство» (СФЕ) или бундан), обозначающей группу предложений (а ССЦ и бундан – иногда и одно предложение), обязательным признаком которой является наличие законченной микротемы.


    В параграфе 7 «Абзац в японском информативно-описательном тексте» представлены результаты проведенного нами исследования конкретных текстов.

    Информативно-описательные тексты, как указывает Г.А. Золотова, имеют следующие характеристики:
    1. Сказуемое выражает свойства, качества, отношения.
    2. Отсутствует прикрепленность содержания к конкретному времени.
    3. Субъект речи не причастен к тому, о чем сообщается.

    В этом параграфе исследуются смысловые отношения между предложениями абзаца и на границе абзацев, анализируются типы тематических последовательностей в пределах абзаца и на границе абзацев (используется классификация тематических последовательностей, предложенная Ф. Данешем). Основное внимание мы уделяем выявлению факторов, влияющих на сегментацию информативно-описательных текстов на абзацы. Сформулировать условия отделения абзацев, т.е. описать основные правила их расстановки в текстах, – наиболее важная, но и самая трудная задача. В этом типе текстов правила абзацирования базируются на понятии «микротема», т.е. минимальное содержательное единство. Микротема абзаца формируется в два этапа: на первом этапе формулируется микротема каждого предложения абзаца, представляющая собой обобщение его темы и ремы, на втором – микротема абзаца, обобщающая содержание микротем входящих в него предложений.

    На основе анализа текстов и результатов эксперимента, проведенного с помощью пяти информантов, каждого из которых просили заново проставить абзацы в перепечатанном без абзацев исходном тексте, мы сформулировали правила сегментации на абзацы информативно-описательного текста:
    1. Отделение абзаца обязательно на границе двух предложений, которые вместе не могут входить в состав единой микротемы.
    2. Отделение абзаца недопустимо на границе двух предложений, которые входят в единую микротему и не способны порознь входить в состав разных микротем.
    3. Отделение абзаца факультативно, т.е. допустимо (но необязательно), на границе двух предложений, которые либо вместе могут входить в состав единой микротемы, либо порознь – в состав разных микротем.

    Абзац в информативно-описательном типе текстов имеет двойственную природу: с одной стороны, он является субъективно выделяемой единицей текста, поскольку в процессе сегментации автор опирается на понятие микротемы – относительно независимой, относительно самостоятельной единицы содержания, которая по его усмотрению может либо уменьшаться, и тогда уменьшается абзац, либо увеличиваться, и тогда он удлиняется. С другой стороны, абзац – объективная единица текста, так как при его выделении автор руководствуется таким признаком, как наличие в этом отрезке текста микротемы, и поэтому не может объединить в абзац предложения, которые не способны ее образовать.

    Другой единицей информативно-описательного текста является ССЦ. В отличие от абзаца это объективная единица текста. Границы ССЦ строго фиксированы. По длине ССЦ может быть равно одному или нескольким абзацам.

    В параграфе 8 «Абзац в японском нарративном тексте» представлены результаты проведенного нами исследования нарративного текста, а именно прямого нарратива.

    Основная задача данного исследования заключалась в попытке сформулировать правила обязательного и факультативного отделения абзаца в этом типе текстов. Анализ проведен на материале сказок – простейшего вида нарратива – и данных эксперимента, методика которого аналогична использованной при исследовании информативно-описательного текста. В эксперименте приняли участие пять информантов. Правила абзацирования нарративных текстов также базируются на понятии «микротема». Однако процедура выделения микротем абзацев в нарративном тексте отличается от описанной выше и осуществляется нами в два этапа.

    На первом этапе определяются основные элементы сюжета:

    1. Ключевое событие, которое характеризуется следующими признаками:

    1) меняет жизнь героев, 2) происходит неожиданно и не является непосредственным следствием предыдущих событий, 3) продвигает сюжет, входит в его логико-фактологическую цепочку, 4) не может быть опущено даже при самом кратком изложении содержания текста, его исключение ведет к нарушению связности текста.

    2. Подготовка ключевого события.

    3. Развитие ключевого события.

    4. Событие (неключевое) – это то, что случается неожиданно в рамках развития данного ключевого события.

    5. Подготовка события.

    На втором этапе формулируются микротемы абзацев. В зависимости от состава входящих в абзац элементов сюжета были выделены два типа абзацев:
    1. Однородные абзацы, включающие только один тип элементов, например только ключевое событие или только развитие ключевого события. В таких абзацах микротема представляет обобщение содержания всех входящих в абзац предложений.
    2. Неоднородные абзацы, т.е. абзацы, включающие различные сочетания элементов, например подготовка ключевого события и ключевое событие и т.п. В таких абзацах при определении микротемы акцент смещается в сторону более «сильного» элемента, т.е. элемента, более других в данном абзаце способствующего развитию сюжета.

    Фрагмент текста, описывающий ключевое событие со всеми относящимися к нему и подчиненными ему элементами (подготовка ключевого события, развитие ключевого события, подготовка события и событие), воспринимался участниками эксперимента как относительно самостоятельный и законченный. Такие фрагменты литературного произведения называются эпизодами. Эпизод, как показало наше исследование, характеризуется следующими особенностями:
      1. обладает смысловой самостоятельностью и завершенностью;
      2. обязательно включает одно ключевое событие;
      3. имеет микротему, соответствующую ключевому событию;
      4. начинается с началом абзаца и завершается с концом данного или другого абзаца;
      5. может не совпадать с самостоятельным синтаксическим целым (ССЦ), или бундан. Сходство эпизода и ССЦ, или бундан, ограничивается признаком смысловой завершенности. Однако ССЦ необязательно содержит ключевое событие, т.е. не всегда входит в основную логико- фактологическую цепочку сюжета.

    На основе анализа нарративных текстов нами сформулированы следующие правила их абзацирования:
    1. Отделение абзаца обязательно на границе эпизодов.
    2. Отделение абзаца недопустимо на границе предложений, входящих в состав ключевого события и события.
    3. В остальных случаях в рамках эпизода возможна факультативная расстановка абзацев.


    Глава III. Эллипсис в японском тексте


    В параграфе 9 «Проблемы изучения эллипсиса в японском языке» анализируются различные аспекты исследования эллипсиса. В японском языкознании эллипсисом (сё:ряку) в широком смысле называют сокращение любого языкового элемента, которое, как считают С. Куно, К. Мориока, характеризуется следующими признаками:
    1. У говорящего, слушающего, читающего создается ощущение некоторой недостающей части.
    2. Ощущение сокращения какого-либо языкового элемента возникает при сравнении с аналогичным, но полным языковым выражением.
    3. Этот недостающий элемент может быть восстановлен из языкового или неязыкового контекста.

    Эллипсис считают одной из главных особенностей японского языка (наряду с порядком слов и категорией вежливости), присущей ему с древнейших времен.

    Эллипсис имеет место в разговорной и письменной речи, наблюдается на различных языковых уровнях (письменность, фонетика, грамматика, лексика). Однако наиболее распространенным является использование понятия эллипсиса в различных областях грамматики. И.Ф. Вардуль называет эллипсисом «опущение (неупотребление) синтаксемы (фраземы) или синтаксем (фразем) с одновременной и обязательной суппрессией соответствующего содержания».

    В нашем исследовании рассматриваются существующие точки зрения на эллипсис подлежащего, дополнения, глагола и связки, падежных показателей, частиц, союзов, темы предложения.

    Ли Цзяньго отмечает, что эллипсис подлежащего, особенно подлежащего, выраженного местоимением 1-го лица, имеет длительную традицию, и рассматривает его с двух точек зрения: как культурный феномен и как грамматическое явление. Японскую культуру он называет «культурой без Я». В.М. Алпатов и Ли Цзяньго считают, что широкие возможности для элидирования личных местоимений возникают при использовании кэйго ‘выражений вежливости’. Накано Хироси рассматривает возможность элидирования членов предложения со значением «оказывающий благодеяние» (А) и «получающий благодеяние» (Р) в конструкции «тэ итадаку». Теоретически возможны четыре варианта этой конструкции, которые обозначаются следующим образом (знаком «+» отмечается наличие члена, знаком «–» – его эллипсис): 1) А+Р+, 2) А–Р+, 3) А+Р–, 4) А–Р–. Наиболее частотным является вариант № 4 с обоими элидированными членами.

    Эллипсис глагола и связки в разговорной и письменной речи изучался многими исследователями. С. Мартин указывает на возможность элидирования в параллельных конструкциях серединного глагола с относящимся к нему дополнением. Д. Хайндс описывает глагольный эллипсис, характеризующийся тем, что элидируемый глагол в данном предложении есть точная копия эксплицитного глагола в одном из предшествующих предложений. С. Мартин констатирует, что связка да и глагол суру ‘делать’ после канго часто опускаются при условии их отсутствия в предыдущем контексте.

    В список глаголов, способных элидироваться в условиях отсутствия аналога в предшествующем тексте, но понятных при наличии достаточной контекстуальной информации, Д. Хайндс и Каваи Ацуюки включают глаголы широкого семантического спектра: бытийные глаголы (иру ‘иметься’ об одушевленном предмете, ару ‘иметься’), глаголы речи и умственной деятельности (ю: ‘говорить’, сябэру ‘болтать’, омоу ‘думать’), глаголы движения (дэру ‘выходить’, куру ‘приходить’), глаголы, не объединяемые семантически (комару ‘затрудняться’, тю:монсуру ‘заказывать’), глаголы, употребляющиеся после соответствующих ономатопоэтических слов (хикару ‘сверкать’, варау ‘смеяться’).

    В исследованиях, посвященных эллипсису падежных показателей, частиц ва, мо, анализируются условия их устранения. Основными факторами Д. Хайндс считает следующие: 1) географические различия, 2) отношение к адресату, 3) принадлежность к полу, 4) скорость речи.

    Эллипсису союзов и союзных служебных слов посвящены работы М. Сакума и Т. Итикава. На основе статистической обработки результатов проведенных экспериментов, участники которых должны были определить возможность эллипсиса союза или союзного служебного слова в начале предложения, они разделили союзы и союзные служебные слова на три группы: первая – с высокой степенью вероятности эллипсиса (более 70%): мата ‘кроме того’, сунавати ‘то есть’ и т.д.; вторая – с низкой степенью вероятности эллипсиса (ниже 30%): сикаси ‘но’, ‘однако’, соноуэ ‘сверх того’, ‘к тому же’ и т.д.; третья – промежуточная: цугини ‘затем’, тадаси ‘однако’ и т.д.

    Особое место в работах об эллипсисе занимают исследования, посвященные эллипсису темы предложения. Эллипсис темы ученые считают важным признаком связности текста. Одной из проблем, привлекающих внимание исследователей, является выяснение условий, благоприятных и неблагоприятных для эллипсиса и антиэллипсиса темы. Эти условия С. Куно и Сунакава Юрико формулируют в виде правил. Например: подлежащее первого предложения, не являющееся темой, став во втором предложении темой, может элидироваться; при появлении нового персонажа, ставшего темой, старую тему элидировать трудно.

    Одной из центральных в научной литературе об эллипсисе является проблема восстановления элидированного члена предложения. Д. Хайндс, Т. Нарусэ и Хоригути Сумико рассматривают различные стратегии восстановления элидированного члена в монологическом и диалогическом текстах (например, анализ падежных фреймов, т.е. падежного оформления членов обязательного окружения глаголов и отнесенности имен в составе окружения к соответствующим подклассам; поиск темы данного фрагмента текста с целью установления ее связи с элидированным элементом и т.д.), а также условия этого восстановления (высокая предсказуемость элидированных членов из ситуации; разделение участниками диалога некоторого общего опыта и т.д.).

    В работах Ко Хиронори, С. Куно, К. Мориока, Т. Нарусэ, Д. Хайндса и др. осуществляется сопоставительный анализ эллипсиса в японском и других языках, в частности в английском и корейском. Сопоставительное изучение японского эллипсиса позволяет выявить его особенности более ярко.

    В параграфе 10 «Анализ японских эллиптичных предложений» представлены результаты анализа конкретного языкового материала. В исследованных нами японских монологических текстах были зафиксированы следующие виды эллипсиса: 1) эллипсис подлежащего, 2) эллипсис дополнения, 3) эллипсис выраженного именем определения, 4) эллипсис определяемого, 5) эллипсис сказуемого, 6) групповой эллипсис, т.е. эллипсис нескольких членов предложения, выполняющих одну или разные синтаксические функции, например эллипсис подлежащих в разных частях сложного предложения, эллипсис подлежащего плюс эллипсис дополнения и т.п.

    При рассмотрении первых четырех видов эллипсиса анализируются синтаксические функции исходного (неэлидированного) члена предтекста и синтаксические функции соответствующего восстановленного члена в последующем тексте. Таким образом, можно говорить об эллиптичном цикле, состоящем либо из двух фаз (предложение с исходным членом – предложение с элидированным членом), либо из трех фаз (предложение с исходным членом – предложение с элидированным членом – предложение с восстановленным членом). Например, трехфазный цикл с точки зрения синтаксических функций исходного, элидированного и восстановленного членов может иметь следующий вид: «исходный член – подлежащее, элидированный член – подлежащее, восстановленный член – подлежащее» или «исходный член – дополнение, элидированный член – подлежащее, восстановленный член – дополнение» и т.д.

    В трехфазных циклах предложение с элидированным членом может располагаться по отношению к предложениям с исходным и восстановленным членами либо контактно, либо дистантно. В первом случае оно находится в непосредственной близости от этих предложений, во втором – отделено от них одним или несколькими предложениями, не содержащими данного элидированного члена. Наиболее частотными являются следующие варианты:
    1. контактное положение эллиптичного предложения относительно предложений с исходным и восстановленным членами;
    2. контактное положение эллиптичного предложения относительно предложения с исходным членом и дистантное – относительно предложения с восстановленным членом.

    Эллипсис какого-либо члена может распространяться на другие предложения (от одного до нескольких), образуя цепочку эллиптичных предложений, которую мы называем эллиптичной цепочкой. Нами выделены четыре характеристики эллиптичных цепочек: однородность/неоднород-ность, прерванность/непрерванность, пересекаемость/непересекаемость, дли-на.

    Эллиптичную цепочку мы считаем однородной, если на всем ее протяжении элидированный член выполняет одну и ту же функцию (например, только функцию подлежащего). Эллиптичную цепочку считаем неоднородной, если элидированный член в разных ее частях выполняет различные функции (например, функции подлежащего и дополнения).

    Эллиптичную цепочку считаем прерванной, если в нее вклинивается одно или несколько предложений, не содержащих данного элидированного члена. Эллиптичную цепочку считаем непрерванной, если все входящие в нее предложения содержат данный элидированный член.

    В пределах одной эллиптичной цепочки может зарождаться другая эллиптичная цепочка с новым элидированным членом. Эти цепочки считаем пересекающимися.

    Указанные признаки могут сочетаться в разных комбинациях. На материале японских текстов нами зафиксированы следующие виды цепочек: однородная прерванная пересекающаяся, однородная непрерванная пересекающаяся, неоднородная прерванная пересекающаяся, неоднородная непрерванная непересекающаяся.

    Эллиптичные цепочки имеют еще одну характеристику – длину, т.е. число входящих в них предложений. Наибольшей длины достигают однородные цепочки с элидированным членом – местоимением 1-го лица в функции подлежащего, а также неоднородные цепочки с элидированным членом – местоимением 1-го лица в разных синтаксических функциях.

    В параграфе 11 «Особенности перевода на японский язык русских эллиптичных предложений» проводится сравнительный анализ эллипсиса в японском и русском языках и формулируются основные принципы перевода русских эллиптичных предложений на японский язык.

    Семантико-синтаксические условия, позволяющие элидировать слова при построении русского и японского текстов, не всегда совпадают. Главные различия эллипсиса в русском и японском языках касаются следующих параметров:
    1. Синтаксическая база для порождения эллиптичных предложений.

    Основной синтаксической базой для порождения эллиптичных предложений в японском языке являются конструкции, в которых отсутствует необходимое управляемое слово, т. е. не насыщены сильные синтаксические валентности управ­ляющего слова. Значительно менее распространенным является опущение управляющего слова – глагола в позиции конечного или серединного сказуемого.

    Синтаксическая база для порождения эллиптичных предложений в русском языке значительно разнообразнее. Как отмечает Н.Н. Леонтьева, структура эллиптичных предложений в русском языке характеризуется одним из следующих признаков:

    - Разорвана цепочка синтаксических связей между словами.

    - Цепочка синтаксических связей не разорвана, но отсутствует необходимое управляемое слово при наличии управляющего.

    - Цепочка синтаксических связей не разорвана, но отсутствует необходимое главное слово при наличии зависимого.
    1. Правила обязательного и факультативного эллипсиса.

    Эллипсис в японском монологическом тексте базируется на правилах факультативного эллипсиса. Например: подлежащее - тема, повторяющееся в последующем предложении, может элидироваться. Эллиптичные предложения в русском языке порождаются на основе правил не только факультативного, но и обязательного эллипсиса. Например: в симметричных предложениях повторяющееся сказуемое и другие повторяющиеся управляющие члены могут опускаться; в конструкциях с повторяющимися существительными, которые заполняют места одного и того же двух- или трехместного слова-предиката, один из повторяющихся актантов может (и должен) опускаться (Н.Н. Леонтьева).
    1. Семантика глаголов, которые способны элидироваться.

    В русском языке, видимо, отсутствуют семантические ограничения для элидируемых глаголов. В японском языке явления глагольного эллипсиса сравнительно редки. Элидироваться могут в основном глаголы мысли и речи в конечной позиции, серединный глагол-сказуемое, одинаковый с конечным глаголом в параллельных конструкциях, компонент суру в глаголе-сказуемом, построенном по модели канго + суру.
    1. Степень употребительности эллипсиса определяемого.

    В японском языке эллипсис определяемого встречается редко. В русском языке, напротив, эллипсис определяемого широко распространен.
    1. Типы эллиптичных цепочек.

    Для русского языка характерны лишь однородные непрерванные непересекающиеся и неоднородные непрерванные непересекающиеся цепочки. В отличие от японского языка в русских текстах нами не отмечено случаев пересекающихся цепочек.

    В связи с тем, что между эллипсисом в русском и японском языках значительно больше различий, нежели сходства, возникает проблема описания принципов перевода русских эллиптичных предложений на японский язык. Материалом для нашего исследования данной проблемы послужили роман М. Горького «Мать», повесть И. Бунина «Жизнь Арсеньева» и переводы этих произведений на японский язык.

    В обобщенном виде эти принципы можно сформулировать следующим образом:
    1. Элидируемое определяемое русского предложения в любой синтаксической функции обязательно переводится на японский язык.
    2. Элидируемое глагольное сказуемое русского предложения обязательно переводится на японский язык.
    3. В остальных случаях перевод элидируемого члена русского предложения на японский язык факультативен.


    Глава IV. Проблемы изучения формы но да


    В параграфе 12 «Основные концепции но да» анализируются взгляды на значение различных вариантов этой формы в утвердительных, вопросительных, отрицательных предложениях, а также в серединной позиции, рассматриваются существующие в лингвистической литературе точки зрения на отличия значения но да от значения концовок вакэ да, кото да, моно да.

    Проблема значения формы но да – одна из наиболее дискуссионных проблем лингвистики японского текста. Первым автором, описавшим значение но да, является, видимо, Б.Х. Чемберлен. В своей грамматике японского разговорного языка, изданной в 1888г., он констатировал, что но да (но дэс, н дэс) имеет выделительное значение. Затем в течение последующих 100 с лишним лет появились различные трактовки но да. Чрезвычайно популярным на протяжении долгого времени было понимание но да как формы с объяснительной функцией. Объяснение считают основным значением но да Н.А. Сыромятников, С. Куно, Я. Окуда, который выделяет в объяснении две части (объясняемое предложение и объясняющее предложение) и выявляет широкий спектр смысловых отношений между ними: следствие – причина, действие – стимул, чувство – источник чувства, т.е. событие, вызывающее это чувство, суждение – основание для суждения, общая тема – ее конкретизация, указание на факт мыслительной деятельности – содержание мыслительной деятельности, событие – смысл события.

    В течение последних десятилетий вслед за Б.Х. Чемберленом неоднократно высказывалась точка зрения, согласно которой но да рассматривается как средство подчеркивания. В качестве причины подчеркивания исследователи перечисляют следующие намерения автора или говорящего:
    1. указать на событие, которое сигнализирует поворот в развитии повествования;
    2. дать дополнительную информацию с целью разъяснения своего мнения, позиции;
    3. убедить слушателя в своей правоте;
    4. подчеркнуть одно утверждение по контрасту с другим.

    Миками Акира и ряд других исследователей усматривают в но да значение субъективной ответственности говорящего.

    По мнению А.А. Холодовича, но да выражает достоверность или реальность события с точки зрения субъекта речи, т.е. является модальной категорией непосредственной достоверности.

    По мнению Ханаока Наоми Макглоин, предложение с концовкой но да может обозначать предпосылку для введения более важной информации, сообщаемой в следующем предложении.

    И.В. Головнин, А.П. Зимаков и Б.П. Лаврентьев выделяют у сказуемого на но дэс значение косвенного долженствования, неспециализированного повеления, совета или рекомендации.

    Некоторые авторы приписывают но да не одно, а несколько значений, которые рассматриваются либо как независимые, равноправные, либо как производные от какой-либо одной основной, базовой функции но да. Так, Э. Альфонсо выделяет у но да две самостоятельные, равноправные функции – объяснительную и подчеркивающую, а К. Садзи полагает, что основным для но да является значение достоверности, объективности суждения, а отсюда возникает ощущение объяснения, пояснения, убеждения.

    Относительно значения но да в вопросительных и отрицательных предложениях С. Куно высказывает следующую точку зрения: сфера действия отрицательного показателя най и вопросительной частицы ка очень узка, их значения обычно распространяются лишь на стоящий перед ними глагол, прилагательное. Присоединение но да позволяет расширить рамки вопроса и отрицания, распространив эти значения на другие члены предложения.

    Сугимото Кадзуюки и Таномура Тадахару значение но ка соотносят с теми функциями, которые но да имеет в утвердительных предложениях. По их мнению, но ка часто употребляется в тех случаях, когда вопрос задается как бы с пристрастием, когда необходимо выяснить истинное положение вещей, имевшее место за кулисами какого-либо факта, т.е. его причину, подоплеку.

    М. Кудо, анализируя предложение с концовкой но дэванай и следующим за ним предложением с концовкой но да, приходит к заключению, что они могут образовывать пары, значения которых данный исследователь предлагает выражать следующими схемами:
    1. Р ← [Q но дэванай, R но да]. Эту схему М. Кудо расшифровывает так: неправильно некоторый факт Р объяснять с помощью Q, а с помощью R – правильно.
    2. Р ← [P но дэванай, Q но да]. Эту схему М. Кудо комментирует так: но дэванай отрицает форму языкового выражения, которая исправляется в последующем предложении.

    В некоторых исследованиях обсуждается значение но да в серединной позиции. Ханаока Наоми Макглоин указывает на важную функцию но да перед союзами га и кэрэдо, состоящую в том, чтобы предпослать некоторую вводную информацию к той части предложения, которая следует за но да и несет основную информацию.

    В ряде работ анализируются различия в употреблении но да кара и кара в придаточных предложениях причины. Т. Таномура подчеркивает, что но да кара соединяет значения но да и кара, поэтому если нельзя присоединить но да, значит нельзя добавить и но да кара.

    Сравнивая условные формы но нара и нара, Т. Таномура выделяет у нара два значения:

    1. Предположение о положении дел. Нара в этом случае может легко заменяться но нара.

    2. Конструирование ситуации. В этом значении нара не может замещаться но нара.

    Значение но дэс С. Куно сопоставляет с кара дэс. По его мнению, главные отличия между этими концовками заключаются в следующем:
    1. Но дэс указывает на объяснение, а кара дэс – на причину того, о чем говорилось раньше.
    2. Явление, которое объясняет конструкция с но дэс, может быть внеязыковой ситуацией, не зафиксированной в языковом выражении. Явление, причина которого излагается в предложении на кара дэс, должно иметь языковое выражение в предшествующем предложении. Причем это предложение может быть преобразовано в придаточное - подлежащее при сказуемом на кара дэс.

    Помимо сопоставления с кара да, сравнительному анализу с но да подвергается и вакэ да. Мацуока Хироси полагает, что предложение с но да употребляется, когда говорящий (пишущий) признает некоторые отношения между обстоятельствами P и Q и утверждает их под свою ответственность. Что же касается концовки вакэ да, то она употребляется при условии, что говорящий (пишущий) признает эти отношения и согласен с ними. Вместе с тем Х. Мацуока подчеркивает возможность взаимозаменимости этих форм во многих случаях.

    Одним из аспектов изучения но да является сопоставительный анализ концовок но да, кото да, моно да и описание ситуаций, в которых они взаимозаменимы. Как считает И.В. Головнин, концовки но да и моно да взаимозаменимы, если они выражают косвенное долженствование. Б.П. Лаврентьев, сравнивая кото да и но да, приходит к выводу, что форма кото да менее категорична, чем но да.

    По мнению некоторых исследователей, временные различия глагола и связки в конструкциях с но да вносят дополнительные нюансы в значение и условия употребления данной концовки. Так, А. Миками полагает, что с точки зрения выражения завершенности действия варианты -та но дэару и -та но дэатта почти не отличаются, но в -та но дэару оттенок объяснения ощущается сильно, а в -та но дэатта – очень слабо. У концовки -у но датта выделяют значение воспоминания о чем-то, временно забытом, а также значение сожаления, раскаяния относительно несовершившегося факта, значение неоднократности или узуальности действия.

    В 70-90-е годы ХХ века появились работы, рассматривающие проблему но да как проблему лингвистики текста. Сторонники такого подхода подчеркивают связующую роль но да в тексте. По мнению Катамура Цунэо, но да как средство связи играет в тексте такую же важную роль, как союзы и указательные местоимения. Ханаока Наоми Макглоин полагает, что при изъятии но да предложение выглядит как отдельное, связь с предыдущим предложением значительно ослабевает. С помощью но да связываются не только предложения, но и абзацы.

    В рассмотренных выше работах анализировались значения и условия употребления но да. Однако некоторые исследователи предлагают подходить к этой проблеме как бы от противного, справедливо считая, что для изучения но да весьма эффективным является описание ситуаций и типов текстов, в которых эта концовка не употребляется. Ханаока Наоми Макглоин, К. Сугимото и др. установили, что она не встречается:
    1. в нарративных текстах, а именно в части, описывающей последовательное развитие событий;
    2. в газетных новостях, объективно излагающих факты без комментариев;
    3. при описании спонтанной реакции говорящего или неожиданных, заранее не запланированных действий;
    4. в сообщениях о легко познаваемых фактах.

    В нашем обзоре мы стремились представить весь спектр мнений, теорий, концепций, касающихся но да. Изучение истории вопроса за 100 с лишним лет со всей очевидностью показывает, что до окончательного решения проблемы но да еще очень далеко. Необходимо дальнейшее изучение значения но да и уточнение условий, в которых употребляется эта концовка во всех ее вариантах.

    В параграфе 13 «Анализ значения но да» представлены результаты проведенного нами исследования значения но да в письменных текстах (художественных, научных, газетно-публицистических, справочных, энциклопедических, патентных). Употребление но да в разговорной речи не рассматривается. Анализу подвергаются две наиболее частотные модели с но да, употребляющиеся в утвердительных предложениях:

    • Подлежащее ва … … сказуемое но да.

    • Подлежащее га … … сказуемое но да.

    Исследуются основные варианты этих моделей, различающиеся временем глагола и связки: - у но да, - у но даро:, - та но да, - та но датта, - та но даро:, - у но датта.

    Анализ различных текстов показал, что употребление но да находится в прямой зависимости от типа текста. В нашем материале концовка но да не была зафиксирована в следующих типах текстов:
    1. тексты путеводителей;
    2. тексты технических описаний приборов, инструкций, патентов;
    3. тексты справочников, энциклопедий;
    4. нарративные тексты, в которых каждое последующее предложение выражает смену активных действий, развивающих сюжетную линию.

    Тексты перечисленных типов отличаются тем, что все предложения в них одинаково важны по своей коммуникативной ценности и входят в основную логико - фактологическую цепочку содержания.

    Как в художественной, так и в научной литературе концовка но да встречается в различных функционально-смысловых типах речи: в повествовании, в описании, в рассуждении.

    Кроме того, в данном параграфе обсуждаются различные концепции но да, которые можно свести к четырем основным: объяснительное значение, значение достоверности, значение приказа (неспециализированного повеления), подчеркивающее значение.

    Главным аргументом в пользу концепции объяснительного значения но да являются примеры, в которых между предложением с этой концовкой и предшествующим ему предложением действительно имеют место объяснительные отношения. Однако, развивая изложенные в различных работах возражения, необходимо констатировать следующее:
    1. Объяснительные отношения между предложением с концовкой но да и предшествующим ему предложением создаются не формой но да, а всеми элементами контекста и сохраняются при изъятии но да.
    2. Объяснительными отношениями могут быть связаны два предложения и при отсутствии но да во втором из них.
    3. Объяснительные смысловые отношения обнаруживаются только в тех случаях, когда имеют место два высказывания: первое – объясняемое, второе – объясняющее. Однако концовка но да может употребляться и в первом предложении текста, т. е. в условиях отсутствия высказывания, которое является объектом объяснения.
    4. Смысловые отношения между предложением с концовкой но да и предшествующим предложением не ограничиваются объяснительными. В анализируемом материале нами выявлен широкий спектр и других смысловых отношений между предложением с концовкой но да и предшествующим: 1) отношения конкретизации, уточнения; 2) комментирующие отношения; 3) перцепционные отношения; 4) причинно-следственные отношения; 5) аддитивные отношения, которые характеризуются тем, что в предложении с концовкой но да содержится дополнительная информация о субъекте или объекте предыдущего предложения; 6) отношения соположения, при которых два соседних предложения не имеют ощутимой смысловой связи; 7) репрезентативные отношения; 8) противительные отношения; 9) отношения вывода.

    Мнению А.А. Холодовича, приписывающего но да значение достоверности суждения или реальности события, явно противоречат два следующих факта: 1) среди вариантов концовки но да существуют такие, как но дэсё:, но даро:, которые выражают предположение говорящего, вероятность события, т. е. неуверенность в его достоверности, реальности; 2) не согласуется с рассматриваемой трактовкой но да и возможность употребления после этой концовки показателя заочного наклонения со: + связка да (дэс), указывающего на то, что содержание предложения передается с чужих слов.

    Трудно согласиться и с мнением тех исследователей, например А.П. Зимакова, которые у варианта -у но да выделяют значение некатегорического приказа. Как показывает проведенный нами эксперимент с информантами, данное значение в некоторых контекстах может сохраняться и в том случае, если из предложения изъять но да. Это объясняется тем, что форма непрошедшего времени -у в определенных контекстах имеет значение приказа. Функцию но да в таких предложениях можно трактовать как подчеркивание, желание говорящего привлечь внимание к необходимости в данных условиях осуществить именно данное действие.

    Точка зрения, согласно которой но да имеет подчеркивающее значение, получила поддержку в исследованиях Ватанабэ Минору, Э. Альфонсо. В нашей работе мы пытаемся доказать справедливость этой точки зрения и, по возможности, ее развить. Анализ утвердительных предложений с концовкой но да и их контекстуального окружения показал, что глубинным значением этой концовки, объясняющим все случаи ее употребления в научных, газетных и художественных текстах, является подчеркивание. Под подчеркиванием мы понимаем выделение, «обработку» вниманием автора всего высказывания (или его части), описываемого в нем события, факта, мысли с целью привлечения внимания читателя. Значение подчеркивания, свойственное но да, включает три семы:

    1. Автор считает описываемое событие (факт, мысль) важным.

    2. Автор обращает внимание читателя на данное событие (факт, мысль).

    3. Автор обращает внимание читателя на свое отношение к данному событию (факту, мысли) как к важному.

    В исследуемом нами материале объектом подчеркивания являлись: 1) интересный, малоизвестный, неординарный факт; 2) интересная, оригинальная, с точки зрения автора, мысль, сильное впечатление; 3) характеристика важной, с точки зрения автора, особенности персонажа; 4) описание ситуации (факта, события), важного для развития сюжета.

    Мы выделяем два вида подчеркивания: интеллектуальное и эмоциональное. Интеллектуальным считаем подчеркивание как результат размышлений автора относительно важности факта, мысли, события. Эмоциональное подчеркивание обнаруживается в высказываниях, выражающих разнообразные виды эмоционального отношения автора к сообщаемой информации: восхищение, удивление, негодование и т.п.

    Но да используется автором для подчеркивания как всего высказывания, так и его части. Поэтому но да употребляется в простых, сложноподчинен-ных и сложносочиненных предложениях. В исследуемом материале были зафиксированы следующие случаи употребления но да:
    1. в придаточном предложении причины;
    2. в придаточном изъяснительном предложении;
    3. в придаточном предложении условия;
    4. в придаточном предложении причины и в главном предложении;
    5. в придаточном изъяснительном и в главном предложениях;
    6. в одной предикативной части сложносочиненного предложения;
    7. в обеих предикативных частях сложносочиненного предложения.

    Подчеркиваться могут не только ситуация и сообщение о ней, но и глубинная, эксплицитно не выраженная дополнительная семантическая информация, непосредственно не вытекающая из состава предложения с но да. Для описания такой семантической информации мы воспользовались понятием Т.М. Николаевой «скрытая семантика», которая может быть выражена «дополнительными информативными фразами». Подчеркиваемая автором скрытая семантика может предшествовать высказыванию с но да (прескрипция) или следовать за ним (постскрипция).

    Но да как качественный показатель смыслового веса высказывания не исключает возможности сочетания с различными средствами дополнительной выделенности какого-либо члена предложения или высказывания в целом. К семантически согласованным с но да способам усиления относятся:

    1) грамматические средства: а) выделительные частицы дэмо ‘даже’, косо ‘именно’, саэ ‘даже’, б) сравнительно-усилительная конструкция …но хо: га …;

    2) лексические средства;

    3) средства пунктуации (например, восклицательный знак).

    Но да как показатель, передающий отношение говорящего к содержанию высказывания, является вместе с тем одним из признаков индивидуального стиля автора. Одни авторы используют этот показатель подчеркивания, другие обходятся без него. Отсутствие но да в научной статье свидетельствует о том, что автор, полагаясь на компетентность читателя, накопленный им фонд знаний, достаточный для адекватного восприятия текста, предоставляет ему право самостоятельного выбора главной и второстепенной содержательных линий текста, его более или менее значимых фрагментов.

    Если автор в научной статье последовательно на протяжении всей работы использует но да для выделения наиболее важных мыслей, совокупность этих высказываний по объему информации может быть вполне сопоставима с резюме текста. Однако содержащие но да высказывания не всегда отражают целостную концепцию автора по проблемам, изложенным в тексте. Часто они характеризуют его отношение лишь к некоторым из них.

    В нашей работе мы анализируем условия употребления для подчеркивания основных вариантов но да в конечной позиции. С точки зрения временных отношений условия употребления концовки -у но да совпадают с теми условиями, в которых в ситуациях, не нуждающихся в подчеркивании, употребляются глаголы непрошедшего времени. Концовка -у но даро: имеет оттенок вероятности. В речи о событиях, предшествующих моменту речи, для подчеркивания выбираются варианты -та но да, -та но датта, -та но даро:, -у но датта. Концовки -та но да и -та но датта фактически синонимичны и взаимозаменимы, -та но даро: имеет оттенок вероятности. Наименее изученным является вариант -у но датта. Мы перечисляем и подробно анализируем ситуации, в которых для подчеркивания выбирается -у но датта: процессные ситуации, ситуации неоднократности, ситуации обобщенного факта.

    А.В. Бондарко подчеркивает, что первичной основой процессных ситуаций является «наблюдаемость (и шире – перцептивность)». Мы рассматриваем способы выражения перцептивности:
    1. употребление в предложении, предшествующем предложению с глаголом процессной семантики, глагола или словосочетания, указывающего на непосредственную наблюдаемость, т.е. перцепционного глагола или словосочетания;
    2. употребление в одном предложении перцепционного глагола или словосочетания и предиката со значением наблюдаемого действия.

    Процессная семантика глагола в форме -у но датта может усиливаться формой длительного вида, присоединением к его второй основе глагола цудзукэру ‘продолжать’, указывающего на промежуточную стадию действия, а также употреблением серединного глагола в форме деепричастия одновременности. В образовании процессности участвует и конструкция, выражающая сравнение по мере-степени: глагол или предикативное прилагательное в форме настояще-будущего времени + служебное слово ходо.

    Различные обстоятельства также усиливают значение процессности, содержащееся в предикате. Нами зафиксированы следующие виды обстоятельств: обстоятельства конкретной длительности (итидзикан ‘в течение часа’), обстоятельства неконкретной длительности (сибараку ‘некоторое время’), обстоятельства начального момента действия (соно хи кара ‘с этого дня’), обстоятельства темпа (юккури ‘медленно’).

    Перечисленные способы образования процессных ситуаций могут сочетаться друг с другом. Например: процессная семантика глагола + цудзукэру, процессная семантика глагола + длительный вид + обстоятельство длительности и т.д.

    Глагол в форме -у но датта может обозначать относящееся к плану прошедшего времени неоднократно повторяющееся действие, которое выделяется, подчеркивается автором. Для описания особенностей ситуаций неоднократности в работе используется теория языкового выражения кратности, разработанная В.С. Храковским. В соответствии с этой теорией нами исследуются следующие типы неоднократности:
    1. Мультипликативная неоднократность (мультипликатив): имеет место неоднократное осуществление ситуации, во всех повторяющихся ситуациях представлены тождественные наборы актантов; повторение происходит в один период времени.
    2. Дистрибутивная неоднократность (дистрибутив): имеет место неоднократное осуществление ситуаций, каким-либо одним и тем же актантом каждой ситуации является один из единичных представителей совокупного актанта; повторение происходит в один период времени.
    3. Итеративная неоднократность (итератив): имеет место неоднократное осуществление ситуации, во всех повторяющихся ситуациях представлены тождественные наборы актантов; каждая повторяющаяся ситуация осуществляется в отдельный период времени.

    В нашем материале мы зафиксировали следующие способы выражения неоднократности:
    1. определенные семантические классы глаголов, сочетающиеся со значением признака кратности (дэру ‘выходить’, омоидасу ‘вспоминать’ и т.п.);
    2. определенные семантические типы обстоятельств: цикличности (майнити ‘каждый день’), интервала (токидоки ‘иногда’), узуальности (ицумо ‘всегда’), комплексные, обозначающие кратность и цикличность (хито цуки ни итидо ‘один раз в месяц’);
    3. указание на множественность участвующих в ситуации актантов;

    4) грамматические средства, например придаточные предложения с союзами табини ‘каждый раз, когда’, готони ‘каждый раз, когда’.

    Сущность ситуаций обобщенного факта, по определению А.В. Бондарко, «заключается в передаче самой общей (неконкретизированной) информации о действии, в частности о самом факте его осуществления…». Если автор хочет подчеркнуть эту ситуацию, может употребляться форма -у но датта.


    Глава V. Порядок слов в японском языке


    В параграфе 14 «Проблемы изучения порядка слов в японском языке» рассматриваются взгляды российских (И.Ф. Вардуль, И.В. Головнин, Н.И. Фельдман, А.А. Пашковский, В.М. Алпатов) и японских (Х. Цутия, Т. Саэки, Уно Ёсиката и др.) исследователей на порядок слов в японском предложении, а также факторы, оказывающие на него влияние. Эти факторы можно классифицировать следующим образом:
    1. Семантические факторы: на число членов окружения, их порядок влияют семантика конечного сказуемого и семантика членов глагольного окружения.
    2. Предмет описания: Т. Саэки констатирует, что при описании природы имя в дательном падеже, обозначающее место, часто употребляется перед подлежащим, а при описании человека – после подлежащего.
    3. Синтаксический фактор: более длинную синтаксическую группу располагают перед более короткой.
    4. Морфологический фактор: присоединение выделительной частицы ва к некоторым членам окружения глагола в некоторых позициях резко снижает допустимые варианты словопорядка.

    5. Актуальное членение: члены предложения, входящие в тему, находятся

    ближе к началу, а в рему – ближе к концу предложения.

    Перечисленные факторы отражают некоторые тенденции в расстановке членов предложения в японском языке, но не отвечают на вопрос, каковы все возможные варианты расположения нефиксированных или многопозиционных членов (например, различных семантических групп обстоятельств).

    Типичные позиции некоторых нефиксированных членов, возможные варианты их местоположения и факторы, влияющие на его изменение, рассматриваются на конкретном языковом материале в параграфе 15 «Место актантов и сирконстантов в предложении (на материале глаголов движения в современном японском языке)».

    Исследование словопорядка в предложениях с ядром-глаголом движения осуществляется в два этапа: на первом этапе анализируется порядок актантов (от меньшего числа к большему), на втором – порядок сирконстантов относительно актантов.

    Рассмотрение тенденций в расстановке актантов в предложениях с ядром-глаголом движения позволяет заключить, что на позицию актантов оказывают влияние следующие факторы:

    1. Отнесенность подлежащего к теме или реме. Если подлежащее – тема, оно, как правило, располагается в препозиции к дополнению; при этом в случае нескольких дополнений возможна любая их последовательность относительно друг друга, коммуникативная нагрузка дополнений при изменении их позиции относительно друг друга не меняется. Допустимо вынесение дополнения в препозицию к подлежащему, что в зависимости от контекста либо его рематизирует, либо не меняет коммуникативной значимости. Если подлежащее – рема, оно обычно оформляется именительным падежом и занимает любое место относительно других актантов. Соответственно и позиция дополнений в этом случае свободна. Однако наиболее частотной является постановка хотя бы одного из дополнений в препозицию к подлежащему.

    2. Длина синтаксической группы, в которую входит данный актант. Более длинная группа обычно располагается перед более короткой.

    3. Семантика актантов. При наличии двух дополнений со значениями исходного и конечного пунктов они преимущественно располагаются друг за другом.

    При рассмотрении местоположения сирконстантов мы исчислили теоретически возможные позиции обстоятельств в предложении с двумя актантами:


    1) ОПДС, 4) ОДПС,

    2) ПОДС, 5) ДОПС,

    3) ПДОС, 6) ДПОС,

    где О – обстоятельство, П – подлежащее, Д – дополнение, С – ска-зуемое.

    Самыми частотными являются модели 1, 2, 3.

    Анализ нашего материала показывает, что на местоположение обстоятельств оказывают влияние следующие факторы: а) семантика обстоятельств, б) порядок актантов.

    Для описания позиций обстоятельств в моделях 1 (ОПДС), 2 (ПОДС), 3 (ПДОС) мы выделили три сегмента: сегмент 1 – перед П; сегмент 2 – перед Д; сегмент 3 – перед С4.

    Анализ расстановки сирконстантов в модели ПДС позволил сделать следующие выводы:

    1. Наиболее насыщенным обстоятельствами является сегмент  2;

    2. По способности наполнять разные сегменты обстоятельства делятся на шесть групп:

    а) обстоятельства, зафиксированные в трех сегментах: обстоятельства времени1 («когда»), обстоятельства времени2 («как долго»), обстоятельства количественные1 («сколько раз»), обстоятельства цели, уподобления, внезапности, образа действия;

    б) обстоятельства, располагающиеся в сегментах 1 и 2: обстоятельства причины, модальные и типа мо: ‘уже’;

    в) обстоятельства, располагающиеся в сегментах 2 и 3: обстоятельства количественные2 («сколько» – о количестве субъектов), обстоятельства темпа и направления;

    г) обстоятельства, зафиксированные только в ceгменте 1: обстоятельства условия и уступительные;

    д) обстоятельства, зафиксированные только в сегменте 2: обстоятельства случайности;

    е) обстоятельства, зафиксированные только в сегменте 3: обстоятельства количественные3 («сколько» – о расстоянии).

    Если актанты следуют в порядке ДП (модель ДПС), то в сегменте перед дополнением располагаются обстоятельства внезапности, времени1 («когда»), образа действия. В сегменте перед подлежащим зафиксированы обстоятельства темпа, образа действия, количественные1 («сколько раз»), а в сегменте перед сказуемым – обстоятельства количественные2 («сколько» – о количестве субъектов), образа действия, темпа, цели, времени2 («как долго»). Следует подчеркнуть, что при такой расстановке актантов наиболее насыщенным обстоятельствами, в отличие от случая ПДС, оказывается сегмент перед сказуемым.

    Указанные тенденции в расстановке различных семантических групп обстоятельств по сегментам не являются абсолютными, а прослеживаются как статистическая тенденция.

    Анализ примеров и эксперимент с информантом дают основание заключить, что о коммуникативной нагрузке обстоятельств нельзя судить только по их позиции в предложении, без учета контекста в письменной речи или интонации в устной. Перестановка обстоятельств из одного сегмента в другой, если отсутствуют контекст и данные об интонационном рисунке фразы, не указывает на изменение их коммуникативной весомости.

    Существуют морфологические средства, позволяющие однозначно определить принадлежность обстоятельств к теме или реме. Признаком темы для обстоятельств является выделительная частица ва. На рематичность обстоятельств указывают ограничительные частицы дакэ, сика, бакари.


    Глава VI. Время глагола в японском тексте


    В параграфе 16 «Проблемы изучения времени в японском тексте» рассматриваются основные результаты исследования времени конечного глагола в современном японском языкознании.

    Изучение грамматического времени в японском языке имеет длительную историю. Проблемам времени посвящены фундаментальные труды Н.А. Сыромятникова, А.А. Холодовича, И.В. Головнина, Судзуки Сигэюки, М. Кудо и многих других исследователей.

    Общепризнанным на современном этапе можно считать наличие в японском языке абсолютных и относительных времен. Теория двух исключительно относительных времен, разработанная Н.А. Сыромят­никовым, подверглась критике А.А. Холодовича, считающего, что время конечного глагола ориентировано на момент речи, а в письменном варианте – на момент написания и, следовательно, является абсолютным. Кроме этого, в роли исходного пункта временной ориентации может выступать какой-то иной момент, а именно другое действие. И тогда время соотнесенного с этим действием глагола будет относительным, что имеет место в разных типах придаточных предложений. Поэтому систему времен в японском языке А.А. Холодович называет абсолютно-относительной. Формы со значением абсолютного времени «в определенных позициях и контексте приобретают соотносительно-временные значения» (И.В. Головнин).

    Что касается количества времен, то здесь также наметилось единство взглядов. Большинство современных исследователей признает в японском языке наличие двух времен – прошедшего (форма -та) и непрошедшего или настояще-будущего (форма -у).

    Многие исследования посвящены анализу значений форм непрошедшего (-у) и прошедшего (-та) времени в конечной позиции.

    В работах С. Судзуки, Сагава Масаёси, коллективной монографии сотрудников Государственного научно-исследовательского института родного языка в Токио и в других работах, посвященных проблемам времени, перечисляются следующие значения формы непрошедшего (настояще-будущего) времени в конечной позиции:
    1. констатация действия или положения, состояния в момент речи;
    2. выражение постоянных или повторяющихся действий;
    3. выражение будущих действий;
    4. выражение действия в прошлом, что может иметь место в непервых предложениях текста;
    5. обозначение косвенного (непрямого) приказа.

    Основным значением формы прошедшего времени -та является выражение действия, завершенного до момента речи.

    У глаголов в форме -та выделяют также следующие значения:
    1. повторяющееся действие в прошлом;
    2. постоянное свойство, признак, имевший место в прошлом;
    3. неожиданное обнаружение или воспоминание, имевшее место в момент высказывания;
    4. грубый приказ.

    В результате развития лингвистики текста возникла необходимость в изучении функционирования форм времени в текстах разных типов, ибо, как подчеркивает М. Кудо, «формы времени выполняют существенно разные функции в зависимости от того, в каком типе текстов они употребляются».

    Особое внимание М. Кудо уделяет исследованию функционирования форм времени в текстах ханасиаи ‘беседы’ – основном виде речевой деятельности и дзи но бун – описательно-повествовательной части художественного произведения, которая в свою очередь включает катари – повествование, описывающее внешние события, найтэки докухаку – внутренний монолог и кайсэцу-бубун – пояснительную (комментирующую) часть.

    Каждый из этих типов текстов характеризуется своими особенностями употребления форм времени. Так, в текстах ханасиаи за точку отсчета принимается момент высказывания и, следовательно, для этого типа текста характерно абсолютное употребление времени конечного сказуемого. Что касается катари, то основной формой времени конечного сказуемого при описании внешних событий является актуальное прошедшее, но часты случаи употребления относительного прошедшего и непрошедшего, когда за точку отсчета принимается время другого события. Основной формой времени конечного сказуемого в комментирующей (объясняющей) части является непрошедшее. Во внутреннем монологе за точку отсчета принимается время внутреннего речевого действия, момент размышлений, что сходно с ханасиаи, поэтому возможно употребление как прошедшего, так и непрошедшего времени.

    Помимо указанных типов текстов, М. Кудо анализирует функционирование форм времени конечных сказуемых в текстах, излагающих факты, и выделяет два их типа: 1) тексты, основанные на опыте говорящего: репортажи, путевые заметки и т. п.; 2) тексты, не имеющие никакого отношения к личному опыту говорящего (например, исторические тексты, описывающие конкретные исторические факты).

    В текстах первого типа форма прошедшего времени употребляется как в абсолютном, так и в относительном смысле. А форма непрошедшего времени функционирует как историческое (или психологическое) настоящее, создавая у читателя ощущение присутствия в момент события, т. е. используется с целью создания стилистического эффекта. Для текстов второго типа характерны прошедшее (сита), непрошедшее (суру), длительный вид (ситэ иру).

    Высказанные суждения относительно функционирования форм времени конечного глагола в японском тексте свидетельствует о сложности и недостаточной изученности этой проблемы. К числу малоизученных относится, в частности, проблема употребления в художественных текстах формы непрошедшего времени конечного глагола в речи о прошлом. Рассмотрению этого вопроса, описанию темпоральных структур абзацев в японских художественных текстах посвящен параграф 17. «Темпоральная структура абзаца в японском художественном тексте». На основе анализа конкретного языкового материала мы пришли к выводу, что форма непрошедшего времени конечного сказуемого в речи о прошлом может употребляться в японских предложениях, по своему содержанию не связанных с ядром сюжета, а находящихся на его периферии. Предложения с конечным глаголом в прошедшем времени либо продвигают сюжет (тогда они связаны с предшествующим предложением смысловым отношением, названным японскими исследователями тэнкан ‘поворот’, ‘переход’, который сопровождается сменой темы, героя повествования, времени и места и т. д.), либо находятся на его периферии (тогда они связаны с предшествующим предложением смысловыми отношениями, не способствующими быстрому, энергичному развитию сюжета, такими, как комментирование, конкретизация, перцепционные и т. д.).

    В зависимости от места в абзаце предложения с конечным сказуемым в прошедшем или непрошедшем времени мы выделили следующие типы абзацев в японском художественном тексте: последовательный (предложения с конечным глаголом в непрошедшем времени следуют за предложениями с конечным глаголом в прошедшем времени); чересполосный (предложения с конечным глаголом в форме прошедшего времени перемежаются с предложениями, имеющими конечный глагол в форме непрошедшего времени); обрамляющий (предложения с конечным глаголом в форме прошедшего времени находятся в начале и конце абзаца, опоясывая, обрамляя находящиеся в его центре предложения с конечным глаголом в форме непрошедшего времени).

    В Заключении обобщены результаты исследования и сформулированы основные выводы.


    Основное содержание работы отражено в следующих публикациях:

    1. Проблемы современного японского языкознания: Лингвистика текста. Монография. – СПб.: СПбГУКИ, 2004. – 372с.
    2. Сопоставительный анализ абзацного членения информативно-описательных и нарративных текстов (на материале японского языка). //Вестник Московского университета. Сер. 13. Востоковедение. – 2008. - № 2. – С.110-117.
    3. Обзор взглядов японских и отечественных лингвистов на значение концовки но да в японском языке. //Вестник Московского университета. Сер. 13. Востоковедение. – 2008. - № 1. – С.123-128.
    4. Эллипсис как проблема лингвистики текста (на материале японского языка). //Вестник Московского университета. Сер. 13. Востоковедение. – 2007. - № 2. – С.83-93.
    5. Порядок слов в японском предложении. // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. – 2007. – Вып. 2 (ч.II). – С. 93-101.
    6. Проблемы изучения времени в японском языке. // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. Общественные и гуманитарные науки. – 2006, № 7(21), ч.II. – С.13-22.
    7. Лингвистика текста в Японии // Вестник Московского университета. Сер. 13. Востоковедение. – 2005. – № 2. – С.77-88.
    8. Исследование организации текста в Японии. // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. – 2005. – Вып. 3. – С. 99-106.
    9. Из истории изучения эллипсиса в японском языке // Актуальные вопросы японского и общего языкознания. Памяти И.Ф. Вардуля. – М.: Восточная литература. РАН, 2005. – С.65-77.
    10. О переводе на японский язык русских эллиптичных предложений // Япония. Язык и культура. – М.: Муравей, 2002. – С. 160–182.
    11. Абзац в японском нарративном тексте // Проблемы истории, филологии, культуры: Межвуз. сб. / Рос. акад. наук. Ин-т археологии, Магнитог. гос. педагог. ин-т. – М.; Магнитогорск: Изд-во Магнитог. гос. педагог. ин-та, 1998. – Вып. 5. – С. 242–250.
    12. Концовка «-у но датта»: значение и условия употребления. // Тезисы научной конференции, посвященной 100-летию создания кафедры японской филологии СПбГУ. – СПб, 1998. – С. 5–8.
    13. Особенности употребления концовки «-у но датта» в японском языке // Проблемы истории, филологии, культуры: Межвуз. сб. / Рос. акад. наук. Ин-т археологии, Магнитог. гос. педагог. ин-т. – М.; Магнитогорск: Изд-во Магнитог. гос. педагог. ин-та, 1998. – Вып. 6. – С. 304–310.
    14. Абзац в информативно-описательном типе речи: (На материале японского языка) // Проблемы истории, филологии, культуры: Межвуз. сб. / Рос. акад. наук. Ин-т археологии, Магнитог. гос. педагог. ин-т. – М.; Магнитогорск: Изд-во Магнитог. гос. педагог. ин-та, 1996. – Вып. 3. – С. 347–354.
    15. Значения концовок с просубстантивной частицей «но» в позиции перед связкой // Слово и образ: Новое в японской филологии / Моск. гос. ун-т. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. – С. 81–87.
    16. Темпоральная структура абзаца в японском художественном тексте // Язык и культура. Новое в японской филологии / Моск. гос. ун-т. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. – С. 74–83.
    17. Место актантов и сирконстантов в предложении: (На материале глаголов движения в современном япон. яз.) // Актуальные проблемы японского языкознания / АН СССР. Ин-т востоковедения. – М.: Наука, 1986. – С. 30–40.
    18. Анализ японских эллиптичных предложений // Новое в японской филологии / Моск. гос. ун-т. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. – С. 85–92.



    Статьи, опубликованные в Японии:


    19. むすび 「ーｕ　ｎｏ　ｄａｔｔａ」の使用の特殊性 / Особенности

    употребления концовки – у но датта // ことばの科学. – №11. – 東京:

    むぎ書房, 2006. – р.340-353.

    20.段落の諸問題  (Проблемы абзаца) // ことばの科学 – №7. –東京:

    むぎ書房, 1996. – P. 175–206.

    21.日本語の情報・記述的なテキスト (Японский информативно-

    описательный текст) // 教育国語. – 1993・ 4・ 2・ 9. – P. 2–13.



    1 Введение / Н.А. Слюсарева, Н.Н. Трошина // Аспекты общей и частной лингвистической теории текста. – М.: Наука, 1982. – С. 3–9.

    2 Краткий словарь терминов лингвистики текста / Сост. Т.М. Николаева // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. Лингвистика текста. – М.: Прогресс, 1978. – С. 467–472.

    3 Вестник Ленингр. ун-та. Сер. истории, языка и лит. Вып. 3. № 14. – Л., 1960. – С. 78–98.


    4 Методика описания местоположения обстоятельств по сегментам заимствована из статьи Винтман Ж.А. Семантика обстоятельств в связи с их местом в предложении // Лексика и стилистика французского языка / Ленингр. педагог. ин-т. им. А.И. Герцена. – Л., 1977. – С. 17-26.