Наука относится к числу социальных явлений, постоянно изменчивых в объеме и даже сути своего содержания

Вид материала

Документы

Содержание 3. Укрепление парадигмы целостности как характерная черта постнеклассической науки

Подобный материал:

• Классификация, которую изучает наука, позволяет все разнообразие явлений свести к небольшому, 206.72kb.
• 01. Среди предметов гуманитарного цикла таких как философия, социология, история, психология,, 1264.17kb.
• Диалектика идеального, 887.42kb.
• Собственность относится к числу наиболее важных и сложных проблем экономики и экономической, 296.38kb.
• Памятка для родителей   Какой бы родитель не хотел бы сказать: «Я люблю своего ребенка, 160.72kb.
• Тема 12. Судебные инженерно-технические экспертизы, 193.97kb.
• Информационный бюллетень для социальных организаций №192 от 24. 10. 2011 оо «Белорусская, 480.44kb.
• Доклад на дне науки в музее нрл от 27. 02. 2009, 77.11kb.
• Реализация компетентностного подхода в процессе построения содержания образования, 333.73kb.
• Билл Гейтс "Бизнес со скоростью мысли", 5569.07kb.

3. УКРЕПЛЕНИЕ ПАРАДИГМЫ ЦЕЛОСТНОСТИ КАК ХАРАКТЕРНАЯ ЧЕРТА ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКОЙ НАУКИ

Современная наука – сложный и динамичный фактор общественного развития. Наука делает открытия, рождает новые гипотезы и теории, совершенствует методы и технологии, она раздвигает свои горизонты и увеличивает темпы научно-технического прогресса.

Рассмотренные выше субстанциальные характеристики современной науки свидетельствуют о взаимосвязи, во многом – взаимозависимости основных черт. И хотя смысловая нагруженность их неоднозначна, есть все основания говорить о целостности и как основе, и как целевой установке развития современной постнеклассической науки.

Философская характеристика целостности означает внутреннее единство объекта, его отдифференцированность от окружающей среды, а так же сам объект, обладающий такими свойствами. В истории философии в трактовке понятия целостности можно выделить две тенденции: целостность как всесторонний охват всех свойств, сторон и связей объекта, и целостность как внутренняя обусловленность объекта. В анализе современной науки эти подходы объединены, причем понятие целостности применяется не только к объектам, но и к процессам, происходящим в сложных системах. По словам Н. Моисеева, «принятие диалектики целостности, включенности человека в систему – одно из величайших научных достижений современного естествознания и цивилизации в целом» /14, с.66/. Следует отметить, что в различные исторические эпохи целостность (единство) понималось и реализовывалось по-разному. «Различие между типами единства состоит в том, что в разные исторические эпохи различным будет соотношение между процессами интеграции и дифференциации. Под единством понимается … тот баланс, который устанавливается между одновременно существующими процессами…» /15, с.39/, прежде всего, в специфике общенаучной картины мира. Переход науки к постнеклассической стадии развития создал новые предпосылки формирования единой научной картины мира. Дли­тельное время идея этого единства существовала как идеал. Но в по­следней трети XX в. возникли реальные возможности объединения представлений о трех основных сферах бытия - неживой природе, органическом мире и социальной жизни - в целостную научную картину на основе базисных принципов, имеющих общенаучный статус.

Эти принципы, не отрицая специфики каждой конкретной отрас­ли знания, в то же время выступают в качестве инварианта в многооб­разии различных дисциплинарных онтологий. Формирование таких принципов было связано с переосмыслением оснований многих на­учных дисциплин. Одновременно они составляют один из аспектов великой культурной трансформации, происходящей в нашу эпоху.

Если кратко охарактеризовать современные тенденции синтеза научных знаний, то они выражаются в стремлении построить общена­учную картину мира на основе принципов универсального эволюци­онизма, объединяющих в единое целое идеи системного и эволюци­онного подходов.

Являясь сложноорганизованным объектом, современная на­ука предполагает как дифференциацию, так и интеграцию раз­личных научных дисциплин. Поэтому одно из важных измене­ний мировоззренческих ориентации ее связано с направленнос­тью на целостное обобщение имеющейся системы многообраз­ных областей знания. Наука направлена на глубинное постиже­ние объективного мира, поэтому стремление к созданию единой общенаучной картины мира является важной мировоззренческой ориентацией. Такая картина мира включает в себя противоречивое объяснение многообразных явлений действительности.

Немаловажную роль в утверждении единой общенаучной картины мира играет изменение характеристик объекта научного исследования. Процесс многоплановый: прежде всего необходимо отметить формирование нового – «организмического» видения (понимания) природы.

Последняя все чаще рассматривается не как конгломерат изо­лированных объектов и даже не как механическая система, но как целостный живой организм, изменения которого могут происхо­дить в определенных границах. Нарушение этих границ приводит к изменению системы, к ее переходу в качественно иное состоя­ние, которое может вызывать необратимое разрушение целостно­сти системы.

Все более укрепляется идея взаимосвязи и гармонического от­ношения между людьми, человеком и природой, составляющи­ми единое целое. В рамках такого подхода складывается новое видение человека как органической части природы, а не как ее властителя. Отсюда заявления о гармонии идеального и материального, субъекта и объекта познания: «субъект и объект едины», между ними не существует барьера (Э. Шредингер), «сознание и материя являются различными аспектами одной и той же реальности» (К. Вайцзеккер). Луи де Бройль полагал, что квантовая физика вообще «не ведет больше к объективному описанию внеш­него мира», выражая тем самым крайнюю позицию по рассматриваемой проблеме.

Один из основателей квантовой механики В. Гейнзбург отмечал, что в его время следует уже говорить не о картине приро­ды, складывающейся в естественных науках, а о картине наших отношений с природой. Поэтому разделение мира на объективный ход событий в пространстве и времени, с одной стороны, и душу, в которой отражаются эти события, уже не служит отправной точкой в понимании науки XX в. В поле зрения после­дней - не природа сама по себе как таковая, а «сеть взаимоотно­шений человека с природой». Тем самым даже требование объективности в атомной физике ограничено тем, что полное отделение наблюдаемого феномена от наблюдателя уже невозможно. А это означает, что нельзя более говорить о поведении микрочастиц вне зависимости от процесса наблюдения (т.е. вне присутствия человека) и о природе «как таковой».

Природа - не некий автомат, ее нельзя заставить говорить лишь то, что ученому хочется услышать. Научное исследование - не мо­нолог, а диалог с природой. А это значит, что «активное вопрошание природы» есть лишь неотъемлемая часть ее внутренней актив­ности. Тем самым объективность в современной теоретической физике (да и в других науках) «обретает более тонкое значение», ибо научные результаты не могут быть отделены от исследователь­ской деятельности субъекта. «Открытый современной наукой экс­периментальный диалог с природой, - писали И. Пригожин н И. Стенгерс, - подразумевает активное вмешательство, а не пассивное наблюдение. Перед учеными ставится задача научиться уп­равлять физической реальностью, вынуждать ее действовать в рамках «сценария» как можно ближе к теоретическому описанию». При этом подчеркивается, что в мире, основанном на нестабильности и созидательности (а современный мир именно таков), человечество опять оказывается в самом центре мироздания. И это не отход от объективности, а все более полное приближение к ней, ибо она открывается только в процессе активной деятельности людей.

Соединение объективного мира и мира человека в современ­ных науках - как естественных, так и гуманитарных - неизбеж­но ведет к трансформации идеала «ценностно-нейтрального ис­следования». Объективно-истинное объяснение и описание при­менительно к «человекоразмерным» объектам не только не до­пускает, но и предполагает включение аксиологических (ценност­ных) факторов в состав объясняющих положений.

В естествознании XX в. сформировался и получает все более широкое распространение (хотя и является предметом дискуссии) так называемый «антропный принцип» - один из фундаменталь­ных принципов современной космологии. Его суть афористичес­ки выразил Дж. Уилер: «Вот человек, какой должна быть Вселен­ная». Иначе говоря, антропный принцип устанавливает связь существования человека (как наблюдателя) с физическими парамет­рами Вселенной.

Согласно антропному принципу, Вселенная должна рассмат­риваться как сложная самоорганизующаяся система, включенность в нее человека не может быть отброшена как некое проявление «научного экстремизма». Суть антропного принципа заключается в том, что наличие наблюдателя не только меняет картину наблю­дения, но и в целом является необходимым условием для суще­ствования материальных основ этой картины.

Существует две разновидности антропного принципа. «Слабый» вариант: наше положение во Вселенной с необходимостью является привилегированным в том смысле, что оно должно быть со­вместимо с нашим существованием как наблюдателей. Поэтому возникновение человека в расширяющейся Вселенной должно быть связано с определенной эпохой эволюции. «Сильный» вариант: Вселенная (и, следовательно, фундаментальные параметры, от кото­рых она зависит), должна быть такой, чтобы в ней на некотором этапе эволюции допускалось существование наблюдателей. Ина­че говоря, человек мог появиться лишь во Вселенной с опреде­ленными свойствами, т.е. наша Вселенная выделена фактом на­шего существования среди других Вселенных.

Органицистская познавательная модель задает новую исходную систему отсчета для рассмотрения природной реальности.

Здесь центральное место занимает принцип органической целостности применительно и ко всей природе, и к ее различным подсистемам. Организм, вид, биоценоз, биогеоценоз - основные формы организации жизни, уровни (стадии) ее организации.

Справедливости ради надо сказать, что «организмический под­ход» к природе не является таким уж новым, ибо по суще­ству своему он был достаточно четко сформулирован уже Шел­лингом в его афоризме о том, что природа есть «всевеликий вели­кий организм». Рассматривал Шеллинг, за ним – Гегель, позднее – В.С. Соловьев, и восходящую иерархию эмпирических форм, наблюдаемых в природе, - от неорганической природы к органической и далее к чело­веку. Принцип целесообразности, лежащий в основе живого организма, стал общим принципом объяснения природы в целом.

Другое направление изменения характера объекта исследования связано с внутренней характеристикой его и, в соответствии с этим, с усилением роли междисциплинарных комплексных подходов в его изучении.

В современной методологической литературе все более скло­няются к выводу о том, что если объектом классической науки были простые системы, а объектом неклассической науки - слож­ные системы, то в настоящее время внимание ученых все больше привлекают исторически развивающиеся системы, которые с те­чением времени формируют всё новые уровни своей организа­ции. Возникновение каждого нового уровня оказывает воз­действие на ранее сформировавшиеся, меняя связи и компози­цию их элементов.

Системы, характеризующиеся открытостью и саморазвити­ем, постепенно начинают определять облик современной постнеклассической науки. А это требует новой методологии их по­знания. В литературе определяют такие признаки самоорганизующихся систем, как: а) открытость - для вещества, энергии, инфор­мации; б) нелинейность - множество путей эволюции системы и возможность выбора из данных альтернатив; в) когерентность (сцеп­ление, связь) - согласованное протекание во времени процессов в данной системе; г) хаотический характер переходных состояний в них; д) предсказуемость их поведения; е) способность активно взаи­модействовать со средой, изменять ее в направлении, обеспечи­вающем наиболее успешное функционирование системы; ж) гибкость структуры; з) способность учитывать прошлый опыт.

Объектом современной науки становятся так называемые «человекоразмерные» системы: медико-биологические объекты, объекты экологии, включая биосферу в целом (глобальная экология), объекты биотехнологии (в первую очередь генетической инженерии), системы «человек-машина» и т. д.

Изменение характера объекта исследования в постнеклассической науке ведет к изменению подходов и методов исследова­ния. Если на предшествующих этапах наука была ориентирована преимущественно на постижение все более сужающегося, изоли­рованного фрагмента действительности, выступавшего в качестве предмета той или иной научной дисциплины, то специфику со­временной науки все более определяют комплексные исследова­тельские программы (в которых принимают участие специалисты различных областей знания), междисциплинарные исследования.

Реализация комплексных научных программ порождает осо­бую ситуацию сращивания в единой системе деятельности теоре­тических и экспериментальных исследований, прикладных и фундаментальных знаний, интенсификации прямых и обратных свя­зей между ними. Все это порождает усиление взаимодействия сложившихся в различных дисциплинарных областях науки идеалов, норм и методов познания.

Общенаучная картина мира формирует предварительное видение исследуемого объекта, активно участвуя в постановке проблем, опреде­ляя исходную стратегию исследования. Изучение комплексных, уни­кальных развивающихся объектов возможно только в системе междис­циплинарных взаимодействий. В этом случае общенаучная картина мира как глобальная исследовательская программа в состоянии «под­сказать», какие методы и принципы могут быть транслированы из од­ной науки в другую, как осуществить состыковку знаний, полученных в различных отраслях науки, как включить это знание в культуру на со­ответствующем этапе функционирования научного знания.

Единство современной науки реализуется как междисциплинарные исследования, в которых одновременно задействованы представители естественных, технических, социогуманитарных, фундаментальных и прикладных наук. Решая общую за­дачу или исследуя общую проблему, они:

• предлагают различные интерпретации задачи или объ­екта, что позволяет получить более полное видение и понима­ние предмета исследования;
  
• используют для решения задачи различные методы, причем происходит обмен методами, познавательными схе­мами и т.д.;
  
• создают синергетический эффект при анализе возни­кающих проблем и выборе решений;
  
• обнаруживают новые области исследования на грани­цах научного знания и новые возможности применения уже имеющегося знания;
  
• используют эвристический потенциал аналогий, срав­нений, метафор (категории одной дисциплины могут исполь­зоваться другими в качестве метафоры, открывая новые ас­пекты интерпретаций и конструирования идей).
  

Типология междисциплинарных исследований многооб­разна. Одна из них принадлежит Г.Ленку /16/:

• междисциплинарная проектная операция (например,
  градостроительное планирование);
  
• бидисциплинарное или междисциплинарное поле исследований (например, изучение антропогенного воздействия на среду);
  

- мультидисциплинарная многосоставная наука, или
сводная дисциплина (экология);

• подлинная междисциплина, или бидисциплина (биохимия);
  
• мультидисциплина - любая классическая дисциплина
  из тех, которые иерархизировал О. Конт;
  
• обобщенная междисциплинарная системная теория (на­
  пример, общая теория систем);
  

- математические теории абстрактных и комплексных
динамических систем (теория хаоса);

• наддисциплинарные прикладные структурные и оперативные дисциплины (например, методические экономические
  науки);
  
• методологические метатеоретические наддисциплины
  (теория науки, наука о науке);
  
• философско-методологическая познавательно-теоретическая метадисциплина (методологический интерпретационизм схем), суть которой в следующем: любое изучение как теоретическое схватывание и практическое действие происхо­дит в рамках упорядочивающих схем, образцов, которые вы­ступают как постоянно хранящиеся в памяти структуры за­проса знаний и действий, способные обеспечить не только по­знание нового, но и репрезентировать имеющееся знание при­менительно к новым ситуациям, т.е. изменившейся специфике познавательной деятельности. Эти схемы позволяют переин­терпретировать знание, перекомпоновать его, активизировать в фокусе сознания то, что казалось забытым.
  

В междисциплинарных исследованиях осуществляются «парадигмальные прививки» (В.Степин): выработанные одной
наукой схемы понимания и объяснения изучаемого ею объекта прививаются в другой науке применительно к ее объекту, что обеспечивает единство научного знания, единую для всего научного сообщества НКМ, усиление эвристического потенциала дисциплин.

Социальные цели и ценности, меняющие облик науки как социального института, и внутринаучные, когнитивные факторы действуют в одном направлении - они актуализируют междисциплинарные связи и взаимодействия. В этот процесс наряду с естественными активно включаются и социальные дисциплины, поскольку большинст­во современных направлений исследования имеют своим предметом сложные развивающиеся комплексы, которые включают человека и его деятельность в качестве составного компонента.

Все это стимулирует «обменные процессы» между естественными, техническими и социальными науками, что в свою очередь ускоряет «наведение мостов» между соответствующими специальными научными картинами мира, их включение в общенауч­ную картину мира в качестве составных компонентов.

Длительное время существовавшее противопоставление между ес­тественными и гуманитарными науками приводило исследователей к мысли, что разрыв между ними все усиливается, и это в конечном сче­те может привести к их обособлению, а как следствие - даже к воз­никновению разных культур с непонятными друг для друга языками.

Естествознание длительное время ориентирова­лось на постижение «природы самой по себе», безотносительно к субъекту деятельности. Его задачей было достижение объективно ис­тинного знания, не отягощенного ценностно-смысловыми структу­рами. Отношение к природному миру представало как монологичное. Главное, что предстояло ученым - это выявить и объяснить наличие причинных связей, существующих в природном мире и, раскрыв их, достичь объективно-истинного знания, установить законы природы. Гуманитарные же науки были ориентированы на постижение чело­века, человеческого духа, культуры. Для них приоритетное значение приобретало раскрытие смысла, не столько объяснение, сколько по­нимание. Само отношение субъекта и объекта (как любое познава­тельное отношение) представляло собой уже не монолог, а диалог. Для получения знания в рамках гуманитарных наук оказывалось недоста­точно только внешнего описания. Метод «объективного» или «внешнего» изучения общества должен сочетаться с методом его изучения «изнутри», с точки зрения людей, действующих в социальных и экономических структурах.

Эта настоятельная необходимость в рамках постнеклассической науки опиралась на реальные достижения и принципы. Включение человека в общий эволюционный процесс, формирование так называемого «антропного принципа» приносят в научное знание новый гуманистический смысл.

Необходимость соединения когнитивных и ценностных параметров естественнонаучного знания все отчетливее начинает осознаваться в са­мом естествознании. Примером может служить позиция, занимаемая представителями так называемого «биологического структурализма», которые предпринимают попытку разработки новой парадигмы в биоло­гии. Эта новая парадигма в качестве базисных оснований обращается не только к «точному» естествознанию, но и к гуманитарному знанию. Учитывая, что биология ближе всех естественных наук находится к исследо­ванию природы человека, представители «биологического структурализ­ма» во многом именно с ней связывают надежды на такие изменения в научной картине мира, которые придадут ей человеческое измерение.

В современном естественнонаучном познании возникают новые тенденции отношения человека к природе. Природа в широком смысле слова не представляется более как «мертвый механизм», на который на­правлена деятельность человека: человек не может относиться к ней как судья, заранее зная, как она должна отвечать на поставленные вопросы.

Все это означает, что устанавливается новое отношение человека с природой – отношение не монолога, а диалога. Ранее эти аспекты были характерны для гуманитарного знания. М.М. Бахтин так определял методологию естественнонаучного и гуманитарного знания. «Точные науки, - писал он, - это монологичная форма знания: интеллект
созерцает вещь и высказывается о ней. Здесь только один субъект - по­знающий (созерцающий) и говорящий (высказывающийся). Ему про­тивостоит только безгласная вещь. Любой объект знания (в том числе
человек) может быть воспринят и познан как вещь. Но субъект как та­ковой не может восприниматься и изучаться как вещь, ибо как субъект он не может, оставаясь субъектом, стать безгласным, следовательно, по­знание его может быть только диалогическим» /21, с. 389/.

Освоение наукой сложных, развивающихся, человекоразмерных систем стирает прежние жесткие границы между методологией естественнонаучного и гуманитарного познания. Эти два типа знания в период постнеклассической науки можно уподобить «сообщающимся сосудам» - взаимосвязанным и взаимообогащающим друг друга. Но проблема соотношения естественных наук и обществознания активно обсуждается и в современной, в том числе и в отечествен­ной, литературе. Так, В.В. Ильин, подчеркивая единство, «родо­вую единообразность науки», фиксирует крайние, а значит оши­бочные, позиции в этом вопросе: а) натуралистика - некрити­ческое, механическое заимствование естественнонаучных мето­дов, что неизбежно культивирует редукционизм в разных вариан­тах - физикализм, физиологизм, энергетизм, бихевиоризм и др., б) гуманитаристика - абсолютизация специфики социального познания и его методов, сопровождаемая дискредитацией «точ­ных наук». Следовательно, естествознание и гуманитарные на­уки - ветви одной науки как целого. По образному выражению автора, естественник и гуманитарий «едят одно блюдо», хотя с разных концов и разными ложками.

Общее изменение объекта научного исследования, зафиксированное научной картиной мира постнеклассической науки, определили соразмерность последней многим мировоззренческим идеям, выработанным в традиционных восточных культурах.

В конце XX столетия, когда человечество оказалось перед проблемой выбора новых стратегий выживания, эти идеи согласуются с воз­никающими в недрах современной техногенной культуры новыми цен­ностями и мировоззренческими смыслами, которые формируются в разных сферах этой культуры, включая научное познание. Развитие со­временной научной картины мира обосновывает в качестве своих ми­ровоззренческих следствий новые способы понимания мира, которые перекликаются с забытыми достижениями традиционных культур.

Можно констатировать, что развитие современной научной картины мира органично включено в процессы формирования нового типа пла­нетарного мышления, основанного на толерантности и диалоге культур и связанного с поиском выхода из современных глобальных кризисов. Приобретая открытый характер, научная картина мира вносит свой вклад в процессы синтеза различных культур. Она соединяет новые подходы, возникшие на почве развивающейся научной рациональности, всегда выступавшей ценностью техногенной (западной) цивилизации, с идеями, разработанными в совсем иной культурной традиции и возник­шими в восточных учениях.

Наиболее отчетливо это проявляется при осмыслении в терминах синергетики и глобального эволюционизма ряда фундаментальных идей восточной философии, которые долгое время не находили адекватного понима­ния в европейской культурной традиции.

Прежде всего, это относится к представлениям о мире как о едином организме, различные части которого существуют в своеобразном ре­зонансном отношении друг к другу.

Эта онтология имманентно полагала идеал гармонии человека и природы и их внутреннего единства. Стремление к единству нашло свое выражение в положении «одно во всем, и все в одном», которое было доминирующим принципом даосизма и конфуцианства. В буд­дизме оно выражено в учении о дхарме. Все элементы дхармы являют­ся чем-то однородным и равносильным; все они между собой связаны.

Для восточных культур, в частности древнекитайских философ­ских учений, характерным является представление о мире как об ог­ромном живом организме. Он не представлялся дуально разделенным на природный и человеческий мир, а воспринимался как органичес­кое целое, все части которого коррелятивно связаны и влияют друг на друга. Эта космология исключала противопоставление субъекта объ­екту и базировалась на признании двуединой природы вещей в соот­ветствии с моделью инь и ян. Последние представляли собой две пер­вичные силы, через которые выражалась двуполярность бытия: инь выступало как отрицательный полюс, олицетворяющий пассивное (женское) начато, а ян - как положительное, активное, созидатель­ное - (мужское) начало. Находясь во взаимосвязи как свет и тьма, инь и ян постоянно чередуются и взаимодействуют друг с другом.

Концепция инь и ян лежала в основе понимания всеобщей взаимо­связанности явлений и их взаимного резонанса. «Все пронизывает единый путь - дао, все связано между собой. Жизнь едина, и стрем­ление каждой ее части должно совпадать со стремлением целого». Че­ловек, включенный в мир, должен ощутить мировой ритм, привести свой разум в соответствие с «небесным ритмом», и тогда он сможет постичь природу вещей и услышать «музыку человечества» /17, с.26/.

Сама идея ритмов мира, их воздействия друг на друга, включая рит­мы человеческой жизнедеятельности в процессе этого взаимодействия, для европейского ума долгое время представлялась не имеющей серьез­ной опоры в научных фактах, казалась чем-то мистическим и рацио­нально невыразимым. Однако в современной научной картине мира формируются новые пони­мания взаимодействия частей целого и согласованности их изменений. Выясняется, что в сложных системах особую роль начинают играть не­силовые взаимодействия, основанные на кооперативных эффектах.

Древневосточные представления о мире как целостном организме, в который включен человек, о резонансе между различными частями этого организма, формировали иной, чем в западной техногенной культуре, идеал человеческой деятельности.

Понимание человека как демиурга, осуществляющего силовое преобразование объектов с целью подчинения их своей власти, было чуждо восточным культурам. Как подчеркивал Г. Гессе, люди, сфор­мированные в традициях этих культур, ставили перед собой ту же цель - умение управлять законами природы, но шли они к этому со­вершенно иными путями. «Они не отделяли себя от природы и не пы­тались насильственно вторгаться в ее тайны, они никогда не противо­поставляли себя природе и не были враждебны ей, а всегда оставались частью ее, всегда любили ее благоговейной любовью» /18, с. 445/.

В китайской культурной традиции полагалось, что деятельность че­ловека по отношению к природе не должна носить характер насилия. Как отмечал Дж. Ниддам, сила в рамках данной традиции всегда признавалась малоперспективным образом действий. В китайской культу­ре человек ассоциировался с образом крестьянина, а не мореплавателя или скотовода (для которых характерна склонность к командованию и подчинению). «Но крестьянин, если он сделал все, что положено, вы­нужден ждать урожая. Одна из притч китайской философской литера­туры высмеивает человека из царства Сунн, который проявлял нетерпе­ние и недовольство, глядя, как медленно растут злаки, принялся тянуть растения, чтобы заставить их вырасти скорее» /19, с.160/.

В китайских учениях противопоставление силы ненасильственно­му действию получило развитие в терминах «вэй» и «у-вэй» (приложе­ние силы и недеяние). Недеяние (у-вэй) означаю не отсутствие како­го-либо действия, а такое действие, которое позволяет природе развиваться собственным путем. «Совершенномудрый, совершая де­ла, предпочитает недеяние. Осуществление недеяния всегда приносит спокойствие» /17, с. 115/.

Показательно, что принцип «у-вэй», отвергающий способ дейст­вия, основанный на постоянном силовом вмешательстве в протека­ние природных процессов, в наше время довольно неожиданно начи­нает коррелировать с представлениями синергетики о возможных стратегиях управления сложными самоорганизующимися системами.

Выясняется, например, что такого рода система, подвергаемая на­сильственному и активному силовому давлению извне, может не по­рождать новых состояний и новых структур, а будет «сбиваться» к прежним структурам. Но если она проходит через точку бифуркации, то небольшое энергетическое «воздействие-укол» в нужном пространственно-временном локусе (В.С. Степин), оказывается достаточным, чтобы система перестроилась и возник новый тип структур.

Принцип «у-вэй» ориентировал на весьма сходные стратегии пове­дения и деятельности человека. Он требовал почувствовать естествен­ные ритмы природного мира и действовать в соответствии с ними, позволяя самой природе развертывать свои внутренние потенции и выбирать такие пути развития процессов, которые согласуются с че­ловеческими потребностями.

В древнекитайской философии подчеркиваюсь, что только у людей, «не осведомленных в истинных законах бытия», принцип «у-вэй» пони­мается как отсутствие действия, покорность и безропотность. Но у муд­рецов, развивших в себе понимание дао, «недеяние» означает не отсутст­вие действия, а естественное действие, соответствующее природе вещей.

В связи с обсуждением идеалов человеческой деятельности важно выделить еще один чрезвычайно важный аспект в восточных учениях, который перекликается с современными поисками новых ценностей и стратегий человеческой жизнедеятельности.

Речь идет о взаимосвязи нравственности и истины, достижение которой всегда провозглашалось целью научного знания.

Научная революция в Европе, как подчеркивал Дж. Ниддам, обосо­била научную истину от этики, отчего мир стал более опасным, тогда как в восточных учениях такого обособления никогда не было. В них развивалась более тонкая трактовка отношения истины и нравственности. Ис­тинное знание, с точки зрения вое точных мудрецов, заключается не в ис­следовании объектов с целью овладения ими. а в достижении однобытия с миром. Познать вещь можно, только следуя дао, рассматриваемого как естественный путь вещей и одновременно как нравственный путь, кото­рый должен пройти человек. Дао открывается только нравственным лю­дям, и только оно способно привести людей к совершенству /17, с. 128/.

Одной из древнейших и фундаментальных в китайской философии была идея космического значения моральных качеств человека. Размы­шляя о резонансе всех частей космоса, китайские мудрецы считали, что «от поведения человека, от его нравственности зависит порядок в космо­се, правильная смена времен года, жары и холода». Путь в образе дао. или неба, регулирует поступки людей. Но небо «может и повернуться лицом к человеку, и отвернуться от него». Не случайно китайцы говорят, что «небо действует в зависимости от поступков людей» /20, с. 298/. Стихийные бедствия в Древнем Китае воспринимались как свидетельства неправильного правления, как показатель безнравственного поведения властителей.

Ориентацию европейской науки XX в. на восточное мышле­ние четко зафиксировал В. И. Вернадский, который писал: «Едва ли можно сомневаться, что выдержавшая тысячелетия, остав­шись живой, слившись с единой мировой наукой, мудрость и мораль конфуцианства скажется глубоко в ходе мирового научного мышления, так как этим путем в него входит круг новых лиц более глубокой научной традиции, чем западноевропейская цивилизация» /7, с. 398/. Тема «Восток-Запад» сегодня активно обсуж­дается в литературе.

Тот факт, что даже при обсуждении новой концепции приро­ды эта проблема возникает, говорит о ее чрезвычайной актуаль­ности. «Мы считаем, что находимся на пути к новому синтезу, новой концепции природы. Возможно, когда-нибудь нам удастся слить воедино западную традицию, придающую первостепенное значение экспериментированию и количественным формулировкам, и такую традицию, как китайская: с ее представлениями о спонтанно изменяющемся самоорганизующемся мире» /3, с.65/.

Подведем итоги. Целостность (единство) как парадигма постнеклассической науки выражается в формировании новой общенаучной картины мира, изменении характера исследуемого объекта и соотношения между объектом и познающим субъектом, установлении в связи с этим, методологии междисциплинарных исследований, сближении принципов естественнонаучного и гуманитарного знания, установлении более тесных связей между европейской и восточной культурами.