1. Связь истории и философии науки. Классификация наук. Естественные, социальные, гуманитарные и формальные науки

Вид материала

Документы

Содержание У Платона душа состоит из 3-ёх частей: разумная душа (мозг), яростная душа (сердце), вожделеющая душа (связана с печенью). Концепции мышления как целеполагающей деятельности и реальности как потока опыта или сознания образуют основу для прагматистског Опыт, по Джемсу, полностью совпадает с реальностью Итак, прагматизм представляется, во-первых, - известным методом; во-вторых, известной генетической теорией истины Проблема взаимоотношения хр-ва и науки.

Подобный материал:

• Тема Предмет и проблемы философии науки. Классификация наук, 78.43kb.
• 1 материалы к лекциям предмет и задачи курса, 430.19kb.
• Примерные вопросы к кандидатскому экзамену по Истории и философии науки, 33.95kb.
• Типовая учебная программа (Образование высшее профессиональное) русскийязы к по группам, 170.01kb.
• Австрийская стипендия (Ossterreich Grant) для работы над темами, связанными с Австрией, 15.97kb.
• Предисловие 3, 188.12kb.
• Методические указания для подготовки к экзамену кандидатского минимума по истории, 236.83kb.
• Методические указания для подготовки к экзамену кандидатского минимума по истории, 259.08kb.
• Научно-вспомогательный библиографический указатель, 4901.81kb.
• Курс «История и философия науки» является одной из дисциплин кандидатского минимума., 407.06kb.

1. Гиппократ Косский. Корпус сочинений, прежде всего. Конец 5 – нач. 4 в. до н.э., т.е. современник Платона. Аполон был покровителем искусств и наук. Асклепий сын Аполона и нимфы.

Клятва Гиппократа начинается с обращения к богам. Принцип «не навреди». Отрицание абортов и эфтаназии. Требование личного и нравственного совершенства. Сохранение врачебной тайны.

Гуморальная теория (гумор – влага, жидкость). Человек как мир в миниатюре. Равновесие между 4-мя жидкостями: кровь (соответствует воздуху и сангвиннику), черная желчь (земля, холерик), желчь (огонь, холерик), слизь (флегма, вода, флегматик). У Галена на основе этого возникает учение о четырёх типах темперамента (2. в до н.э.). Он становится придворням врачём в риме. Он вскрывал животных для делмострации широкой публике, как всё работает.

У Платона душа состоит из 3-ёх частей: разумная душа (мозг), яростная душа (сердце), вожделеющая душа (связана с печенью).

Аристотель в описании о создании мира пишет не о создании мира а о том, ка кон устроен.

Платон ставит задацу спасаения явлений. Вроде как небесные тела должны двигаться по правильным траекториям. Планета от греческого «блуждать». Как объяснить с помощью правильных траекторий эти неправильные движения? Евдокс придумал объяснение этому парадоксу. Теория сфер. Ему понадобилось 6 сфер для объяснения. Второе достижение – метод исчерчивания(?) (в 17 в. так называли аналог пределов). В фигуру вписывали фигуры площадь которых известна. Критические суждения – вротая особенность античной философии.

2. Кроме эмпирического и теоретического уровней в структуре научного знания необходимо артикулиро­вать наличие третьего, более общего по сравнению с ними — метатеоретического уровня науки. Он состоит из двух основных подуровней: 1) общенаучного знания и 2) философских оснований науки.

Общенаучное знание состоит из следующих эле­ментов: 1) частнонаучная и общенаучная картины мира, 2) частнонаучные и общенаучные гносеологические, методологические, логические и аксиологические прин­ципы.

Одной из важных проблем в философии науки является вопрос о статусе философских оснований науки в структуре научного знания. Главный пункт проблемы: включать или не включать философские основания науки во внутреннюю структуру науки. В принципе никто не отрицает влияние философских представлений на развитие и особенно оценку науч­ных достижений. История науки и, в частности, выс­казывания на этот счет великих ее творцов не остав­ляют в этом никаких сомнений. Однако позитивисты настаивают на том, что влияние философии на про­цесс научного познания является чисто внешним, и потому философские основания нельзя включать в структуру научного знания, иначе науке грозит реци­див натурфилософствования, подчинение ее различ­ным «философским спекуляциям», от которых наука с таким трудом избавилась к началу XX века. Натур­философы и сторонники влиятельной метафизики (в том числе марксистско-ленинской философии), на­против, утверждали, что философские основания на­уки должны быть включены в структуру самой науки, поскольку служат обоснованию ее теоретических конструкций, расширяют ее когнитивные ресурсы и познавательный горизонт. Третьи занимают проме­жуточную позицию, считая, что в моменты научных революций, в период становления новых фундамен­тальных теорий философские основания науки вхо­дят в структуру научного знания. Однако после того как научная теория достигла необходимой степени зрелости, философские основания науки удаляются из ее структуры. Они ссылаются на то, что в учебной ли­тературе, отражающей стадию зрелых научных тео­рий, при изложении содержания последних мы очень редко находим упоминание о ее философских основа­ниях. Эта позиция развивалась, в частности, в рабо­тах Э.М. Чудинова под названием концепции СЛЕНТ (философия как строительные леса научной теории). Кто же прав? Все и никто, то есть все, но лишь час­тично, и никто полностью. Дело в том, что ни одна из представленных выше позиций не сумела дать пра­вильного истолкования особой природы и особой структуры философских оснований науки. Необходи­мо подчеркнуть, что философские основания науки — это особый, промежуточный между философией и наукой род знания, который не является ни чисто фи­лософским, ни чисто научным.

Философские основания науки суть гетерогенные по структуре высказывания, включающие в свой со­став понятия и термины как философские, так и кон­кретно-научные. Они являют собой второй случай су­ществования в науке кентаврового знания. Первым случаем такого рода были рассмотренные выше интер­претативные предложения, связывающие теоретический и эмпирический уровни научного знания. В этом отно­шении имеет место полная аналогия между философс­кими основаниями науки и интерпретативными пред­ложениями по структуре (смешанной), статусу (опреде­ления), функциям (мост между качественно различными по содержанию уровнями знания), природе (идентифи­кация значений терминов разных уровней знаний).

Приведем примеры философских оснований науки: «Пространство и время классической механики суб­станциальны», «Числа — сущность вещей», «Числа су­ществуют объективно», «Однозначные законы детерми-нистичны», «Вероятностные законы индетерминистич-ны», «Пространство и время теории относительности атрибутивно и относительно», «Аксиомы евклидовой геометрии интуитивно очевидны», «Распространение энергии квантами — свидетельство дискретной струк­туры мира» и т. д. и т. п. Далее в соответствии с основ­ными разделами философии необходимо выделять раз­личные типы философских оснований науки: онтологи­ческие, гносеологические, методологические, логические, аксиологические, социальные и др.

Как известно, в силу всеобщего характера филосо­фии ее утверждения не могут быть получены путем обобщения только научных знаний. Справедливо и то, что научные теории нельзя чисто логически вывести в качестве следствий какой-либо философии. Между философией и наукой имеется такой же логический разрыв, как и между теоретическим и эмпирическим уровнями научного знания. Однако эта логическая брешь может быть преодолена и постоянно преодоле­вается благодаря не логической, а конструктивной деятельности мышления по созданию соответствующих интерпретативных схем, которые являются по своей природе условными и конвенциональными положени­ями. Только после введения соответствующих философ­ских оснований науки научные теории могут выступать подтверждением или опровержением определенных философских концепций, равно как та или иная фило­софия может оказывать положительное или отрица­тельное влияние на науку. Спрашивать же, включать ли философские основания науки в структуру научно­го знания или нет, аналогично вопросу, включать ли эмпирическую интерпретацию теории в структуру эмпирического знания или теоретического. Очевидно, что мы ставим заведомо некорректный вопрос, на ко­торый не может быть дан однозначный ответ. Ясно одно, что без философских оснований науки наруша­ется целостность знания и целостность культуры, по отношению к которым философия и наука выступают лишь ее частными аспектами. И эта целостность куль­туры постоянно заявляет о себе не только в периоды создания новых научных теорий, но и после этого, в периоды их функционирования и принятия научным сообществом в качестве парадигмальных.

3. Концепции мышления как целеполагающей деятельности и реальности как потока опыта или сознания образуют основу для прагматистского понимания истины. Об истине или истинности мы обычно говорим применительно к идеям, теориям, суждениям, высказываниямкоторые, по Джемсу, должны иметь практические последствия, в противном случае мы вообще не стали бы принимать их во внимание.

Джемс утверждает, что отличительная особенность прагматизма состоит в том, что для него "Истинным называется все то, что оказывается благим в области убеждений". Поскольку полезные практические последствия могут иметь место только в будущем, говорить об истинности идеи до появления этих последствий, с точки зрения Джемса, совершенно бессмысленно. Идея сама по себе просто есть, она ни истинна и ни ложна. Она может стать истинной лишь в процессе ее применения или использования, в процессе ее проверки. В этом смысле проверка выступает как фактор, не только выявляющий, но и создающий истинность идеи.
     Объективная истина Джемсом решительно отрицается. Это связано с тем, что для Джемса началом и концом всего его философствования остается индивид с его личным опытом.

Опыт, по Джемсу, полностью совпадает с реальностью. Такое понимание опыта Джемсом близко к его истолкованию в махизме. Для Джемса ощущения - это не образ реальности, а сама первичная реальность. Вопрос об истинности или ложности ощущений лишен для Джемса смысла, поскольку ощущения для него - это не образ реальности, а сама первичная реальность. С его точки зрения, достаточно того, что мы вовлечены в чувственный поток, что мы имеем ощущения, а сами по себе "они ни истинны, ни ложны, они просто суть".

Следует заметить, что "поток чувственного опыта" понимается Джемсом чрезвычайно широко, поскольку Джемс включает в него не только собственно ощущения, но любые переживания и состояния сознания вообще.

ЦИТАТЫ из данной статьи:

<..> Прагматический метод - это прежде всего метод улаживания философских споров, которые без него могли бы тянуться без конца. Представляет ли собой мир единое или многое? - царит ли в нем свобода или необходимость? - лежит ли в основе его материальный принцип или духовный? Все это одинаково правомерные точки зрения на мир, - и споры о них бесконечны. Прагматический метод в подобных случаях пытается истолковать каждое мнение, указывая на его практические следствия. Какая получится для кого-нибудь практическая разница, если принять за истинное именно это мнение, а не другое? Если мы не в состоянии найти никакой практической разницы, то оба противоположных мнения означают по существу одно и то же, и всякий дальнейший спор здесь бесполезен. Серьезный спор возникает только в том случае, когда мы можем указать на какую-нибудь практическую разницу, вытекающую из допущения, что права какая-нибудь одна из сторон.

…чтобы добиться полной ясности в наших мыслях о каком-нибудь предмете, мы должны только рассмотреть, какие практические следствия содержатся в этом предмете, т.е. каких мы можем ожидать от него ощущений и к какого рода реакциям со своей стороны мы должны подготовиться. Наше представление об этих следствиях - как ближайших, так и отдаленных - и есть все то, что мы можем представить себе об этом предмете, - поскольку вообще это представление имеет какое-нибудь положительное значение.

В этом состоит принцип Пирса, принцип прагматизма…

…Оствальд, знаменитый лейпцигский химик, превосходно пользовался принципом прагматизма в своих лекциях по натурфилософии, хотя он и не называл его этим именем."Все виды реального, - писал он мне, - влияют на нашу практику, и это влияние и есть их значение (meaning) для нас. На своих лекциях я обыкновенно ставлю вопрос следующим образом: что изменилось бы в мире, если бы из конкурирующих точек зрения была верна та или другая? Если я не нахожу ничего, что могло бы измениться, то данная альтернатива не имеет никакого смысла". Иначе говоря, обе конкурирующие точки зрения означают практически одну и ту же вещь, - и другого значения, кроме практического, для нас не существует. В одном напечатанном докладе Оствальда мы находим пример, хорошо поясняющий его мысль.

…

Любопытно видеть, как теряют все свое значение многие философские споры, раз только вы подвергнете их этому простому методу испытания и спросите о вытекающих из них практических следствиях. … Вся задача философии должна была бы состоять в том, чтобы указать, какая получается для меня и для вас пределенная разница в определенные моменты нашей жизни, если бы была истинной та или иная формула мира.

В прагматическом методе нет ничего абсолютно нового. Сократ был приверженцем его. Аристотель методически пользовался им. С помощью его Локк, Беркли и Юм сделали многие ценные приобретения для истины. …

Прагматизм представляет собой отлично знакомое философское направление (attitude) - именно эмпирическое направление, - но он представляет его, как мне кажется, в более радикальной форме и при том в форме, менее доступной возражениям, чем те, в которых выступал до сих пор эмпиризм. …Он отворачивается от абстракций и недоступных вещей, от словесных решений, от скверных априорных аргументов, от твердых, неизменных принципов, от замкнутых систем, от мнимых абсолютов и начал.

Он обращается к конкретному, к доступному, к фактам, к действию, к власти. Это означает искренний отказ от рационалистического метода (temper) и признание господства метода эмпирического. …

Прагматизм … только метод.

….

…Прагматизм делает все наши теории менее тугими (unstiffens), он придает им гибкость и каждую усаживает за работу. По существу он не представляет ничего нового, и поэтому гармонирует со многими старыми философскими направлениями.

Так, например, с номинализмом он сходится в том, что постоянно обращается к частному, индивидуальному; вместе с утилитаризмом он подчеркивает практический момент действительности; с позитивизмом он разделяет презрение к словесным решениям, к бесполезным вопросам и метафизическим абстракциям. …

…слово прагматизм стали употреблять и в более широком смысле, имея в виду также некоторую теорию истины. <...>

Но вместе с дальнейшим развитием науки стала укрепляться мысль, что большинство - а, может быть, и все - наших законов природы имеют только приблизительный характер. Кроме того, сами законы стали так многочисленны, что их даже невозможно и сосчитать. Во всех областях науки имеются кроме того многочисленные конкурирующие формулировки законов, и исследователи мало помалу привыкли к мысли, что ни одна теория не есть абсолютно точная копия действительности, и что каждая из них может быть полезной с какой-нибудь определенной точки зрения.

Огромное значение теорий заключается в том, что они суммируют старые факты и ведут к новым. Они представляют собой своеобразный искусственный язык, своего рода логическую стенографию, как кто-то назвал их, служащую нам для записи наших отчетов о природе. А все языки, как известно, допускают некоторую свободу в способе выражения, и к тому же в них имеются различные наречия.

Таким образом человеческий произвол изгнал из научной логики божественную необходимость. Если я назову имена Зигварта, Маха, Оствальда, Пирсона, Мильо, Пуанкаре, Дюгема, Рюйссена, то специалисты из вас легко поймут, какое направление я имею в виду и сумеют присоединить сюда еще другие имена.

Несомые на гребне этой научной волны появляются затем Шиллер и Дьюи со своим прагматическим объяснением того, что повсюду означает "истина". "Истина", учат они, означает в наших мыслях (ideas) и убеждениях то же самое, что она значит в науке. Это слово означает только то, что мысли (составляющие сами лишь часть нашего опыта) становятся истинными ровно постольку, поскольку они помогают нам риходить в удовлетворительное отношение к другим частям нашего опыта, суммировать их и резюмировать с помощью логических сокращений вместо того, чтобы следовать за нескончаемой сменой отдельных явлений. Мысль, которая может, так сказать, везти нас на себе.

Мысль, которая успешно ведет нас от какой-нибудь одной части опыта к любой другой, которая целесообразно связывает между собой вещи, работает надежно, упрощает, экономит труд - такая мысль истинна ровно постольку, поскольку она все делает. Она истинна, как орудие логической работы, инструментально. В этом заключается "инструментальная" точка зрения на истину, с таким успехом развиваемая в Чикаго (Дьюи), та точка зрения, что истина наших мыслей означает их способность "работать" на нас "work"). …

…

…У индивида имеется уже запас старых мнений, но случайно он наталкивается на новый опыт, вносящий в их среду элемент брожения. …

Эта новая мысль признается тогда за истинную. …

…

…роль, которую играют старые истины. …

Вы, конечно, хотите услышать примеры, поясняющие этот процесс роста истины. Единственная трудность здесь - это изобилие материала. Простейший случай новой истины мы имеем, разумеется, тогда, когда к нашему опыту присоединяются новые виды фактов или новые отдельные факты старых видов. Это чисто количественное нарастание нашего опыта не ведет за собой никаких изменений в старых воззрениях.

…

Я не буду умножать примеров. Всякое новое мнение признается "истинным" ровно постольку, поскольку оно удовлетворяет желанию индивида согласовать и ассимилировать свой новый опыт с запасом старых убеждений. …

…

Субъективное, человеческое, оставляет таким образом на всем свой след. Истина независимая; истина, которую мы только находим; истина, которую нельзя приспособить к человеческим потребностям; истина, одним словом, неисправимая, неизменная - такая истина существует, разумеется, в изобилии, - или же принимается существующей мыслителями-рационалистами. Но в этом случае она обозначает лишь мертвую сердцевину живого дерева; ее существование означает лишь, что и истина имеет свою палеонтологию, свой срок давности, что она с годами службы окостеневает, окаменевает в глазах людей от одной только старости.

Но как гибки еще, тем не менее, и древнейшие истины - это было наглядно показано в наши дни переворотом, происшедшим в логических и математических понятиях, переворотом, который, по-видимому, захватывает уже и физику. Старые формулы истолковываются теперь как частные случаи более объемлющих принципов, о современной форме и формулировке которых наши предки не имели даже ни малейшего представления.

… Итак, прагматизм представляется, во-первых, - известным методом; во-вторых, известной генетической теорией истины. …

…

…Прагматизм применяется к конкретному, к фактическому, наблюдает истину за ее работой в отдельных случаях и затем обобщает. Истина для него - это родовое название для всех видов определенных рабочих ценностей в опыте. Для рационалиста она остается чистой абстракцией, перед голым именем которой мы должны почтительно преклоняться. В то время, как прагматист пытается показать обстоятельно, почему именно мы должны оказывать истине такое почтение, рационалист не в состоянии узнать тех конкретных фактов, из которых извлечена его собственная абстракция.

Он обвиняет нас в том, что мы отрицаем истину. На самом же деле мы стараемся лишь точно объяснить, почему люди ищут истину и всегда обязаны искать ее.

…

Прагматизм, как он ни привержен фактам, отличается, однако, тем от обычного эмпиризма, что не тяготеет, подобно ему, к материализму. Больше того, он ничего не имеет против употребления абстракций, если ими пользуются лишь с той целью, чтобы лучше разбираться в конкретных фактах, и если они действительно ведут к чему-либо. Так как он принимает лишь такие выводы, которые вырабатываются совместно нашим духом и нашим опытом, то он не имеет априорных предубеждений против религии. Если окажется, что религиозные идеи имеют ценность для действительной жизни, то, с точки зрения прагматизма, они будут истинны б меру своей пригодности для этого. Что же касается вопроса о том, можно ли им приписать большую меру истинности, то решение его будет целиком зависеть от их отношений к другим истинам, которые тоже должны быть признаны.

Это положение можно применить к сказанному мной сейчас о теории Абсолютного, выдвигаемой трансцендентальным идеализмом. Я назвал это учение величественным и сказал, что оно доставляет религиозное утешение целой категории лиц, но в то же время я упрекал его в отчужденности от всего мирского и в бесплодности. Но, поскольку Абсолютное доставляет это утешение, оно, конечно, не бесплодно: оно имеет эту меру ценности; оно исполняет реальную, конкретную функцию. …

…

Я хорошо понимаю, каким диким должно каяться каждому из вас утверждение, что какая-нибудь мысль "истинна" постольку, поскольку вера в нее выгодна для нашей жизни. Вы легко, конечно, согласитесь, что, поскольку мысль полезна, она хороша. Если то, что мы делаем с помощью какой-нибудь мысли, хорошо, те вы готовы будете признать, что и мысль сама хороша в той же мере, ибо, обладая ею, мы чувствуем себя лучше. Но не значит ли это, скажете вы, злоупотреблять смыслом слова "истина", если на основали! этого называть мысли также "истинными"?

…Теперь позвольте мне лишь сказать, что истина - это разновидность благого, а не, как это обыкновенно думают, отличная от благого и соподчиненная с ним категория. Истинным называется все то, что оказывается благим в области убеждений, и благим вдобавок в силу определенных наглядных оснований. …

"То, во что было бы для нас лучше верить!" Это звучит вполне как определение истины. Это очень похоже на то, как если бы сказать: "то, во что мы обязаны верить": а в этом определении никто из вас не айдет ничего дикого. Разве мы не обязаны всегда верить в то, во что для нас лучше верить. И можем ли мы-тогда на долго разлучить понятие того, что для нас лучше, от того, что для нас истинно?Прагматизм дает на это отрицательный ответ, и я с ним вполне согласен. … Иначе говоря, величайшим врагом любой из наших истин является вся масса наших прочих истин. …

…

Истиной прагматизм признает то, - и это единственный его критерий истины - что лучше всего "работает" на нас, ведет нас, что лучше всего подходит к каждой части жизни и соединимо со всей совокупностью нашего опыта, - причем ничего не должно быть опущено. Если религиозные идеи выполняют эти условия, если, в частности, окажется, что понятие о Боге удовлетворяет им, то на каком основании прагматизм будет отрицать бытие Божие? Для него это будет просто бессмыслицей, если признавать "неистинным" понятие, столь плодотворное в прагматическом отношении. …


БИЛЕТ 6

1. Наука в средние века. Специфика христианства и двойственность его роли в развитии науки. Символическое истолкование «книги природы». Антиматематизм евангелия и образ Бога-геометра. Науки в контексте библейской экзегетики.

2. Виды философских оснований науки

3. Неокантианская модель науки по работе Риккерта Г. Науки о природе и науки о культуре. Главы 1-7

1. 40-60 г. 1 в. – появление хр-ва. Но общепринято, что оно начинается с сер. 4 в., это век стремительного распростарнения влияния хр-ва. Эта эпоха завершается падением Константинополя – завершение существовалия Византийской Империи (15 век).

Терми «Средневековье» появился во времена эпохи Возрождения. «Темные века» (Франческо Петрарко, сейчас так называются примерно два века: сер. 6-сер. 8 в. и речб идёт о Западе).

С сер. 8 в. Римская империя раскалывается на западную и восточную. К периоду средних веков относится арабская наука.

Проблема взаимоотношения хр-ва и науки. Хр-во тормозило развитие науки. Но оно являлось преддпосылкой возникновения науки. Поменялось представлени о Боге и мире. В хр-ве Бог над миром, комос утрачивает самодостаточность без Бога. Подлинной науко была теология. Библия важна как откровение Бога.

Меняется и представление о человеке. Чел. Не самый разумный, планетные тела разумннее, т.к. они движутся по более правильным траекториям.

В хр-ке картина меняется принципиально. Чел- часть творения. Мир сотворён для человека. Центральная мыль хр-ва, что бог становится человеком для человека. Цене каждый отдельный человек. Он призван приобщаться к совершенству бога. Главные персонажи – бог и человек.

Фарисеи – это те набожные люди, для кот. Очень важно выполнение законов. Онако они строят эти взаимоотношения на расчёте. Бог не считается с человеком: он не подсчитывае, сколько он сделал хорошего и плохого. Всё создано богом по единому закону. Здесь интерес не только к общим принципам, но и к деталям и подробностям, как оно происходит. Интерес к единичному. Бога выбирают по любви, а не потому что не могут не выбрать.

Средние века: не создали новых фундаментальных научных программ («дырка в истории» - Вольтер), но развивались старые программы. Не просто пассивное усвоение античных. Средневековье создало новые понятия, методы исследования. Средневековье - новый стиль мышления, не такой как в Античности!

Особенности: