Н. Я. Мясковский переписка всесоюзное издательство «советский композитор» Москва 1977 редакционная коллегия: Д. Б. Кабалевский (ответственный редактор) А. И. Хачатурян д. Д. Шостакович вступительная статья
| Вид материала | Статья |
- П. П. Румянцева Издательство Томского университета, 5582.87kb.
- Н. И. Соколовой государственное издательство художественной литературы москва 1962, 3357.13kb.
- В. Б. Касевич элементы общей лингвистики издательство «наука» главная редакция восточной, 1630.75kb.
- В. В. Забродина Вступительная статья Ц. И. Кин Художник А. Е. Ганнушкин © Составление,, 3300.88kb.
- К. С. Станиславский, 7866.42kb.
- К. С. Станиславский, 7866.35kb.
- Сборник статей казань 2007 Редакционная коллегия: Кандидат философских наук, доцент, 7060.46kb.
- К. С. Станиславский Моя жизнь в искусстве, 7323.71kb.
- Пособие для врачей Издание третье, переработанное и дополненное Ответственный редактор, 4797.24kb.
- Москва 1999 «teppa»-«terra» москва 1999, 8246.34kb.
А теперь позвольте передать Вам несколько комплиментов по поводу Вашей Восьмой4, комплиментов, несказанно меня обрадовавших вернувшийся из Бостона Кусевицкий рассказывал, что она имела значительно более крупный успех, чем это можно было заключить из прессы: что она создала себе горячих поклонников, считающих ее одной из лучших симфоний современности; что сам Кусевицкий лишь благодаря неудачному сцеплению обстоятельств не дирижировал ею, но очень хочет дать в будущем сезоне Девятую или Десятую. Напиши те, может ли он получить право первого исполнения на одну из них, и если да, то не выступите ли Вы в этом смысле перед Вашим издателем?
Крепко обнимаю Вас. Сердечный привет от Лины Ивановны. Мы оба упрямо не теряем надежды увидеть Вас летом, и умоляем Вас стряхнуть Вашу вялую инертность. Вспомните Асафьева: сколько энергии придал ему свежий воздух. И в Вашем случае, я думаю, впечатления от поездки в значительной мере перевесят отталкивающую скуку формальностей, через которую надо пройти зажмурившись и не обращая внимания на мелкие укусы. Поздравляю Вас с окончанием Лирического концертино — название мне очень нравится.
Ваш С. Пркфв 287. С. С. ПРОКОФЬЕВ — H. Я. МЯСКОВСКОМУ
13 июня 1929 г., Париж
1, Rue Obligado, Paris XVI, France.
13 июня 1929
Дорогой Николай Яковлевич.
Как я предвидел в предыдущем письме, два крупных французских учреждения послали Вам приглашение прочесть доклады о современной советской музыке и музыкантах. Одно из них — Гаво, строители фортепиано, владельцы двух концертных зал, устроители концертов и лекций. Другое — Ecole Normale de Musique1, то есть вторая консерватория в Париже, очень серьезное учреждение, в котором среди профессоров такие имена, как Корто и Тибо. Они также организуют у себя нечто вроде художественного центра, где дирижеры могли бы знакомиться с вновь появляющимися партитурами. Буду несказанно рад, если Вы, наконец, соберетесь во Францию. Жду с нетерпением от Вас вестей об этом.
На днях в Москву поехал Бургин, концертмейстер и второй дирижер Бостонского оркестра. Он исполнял Вашу Восьмую симфонию и теперь горит лично приветствовать Вас и рассказать об этом исполнении. Бургин когда-то был в Ленинградской консерватории, говорит по-русски и очень милый человек. Поэтому не откажите принять его.
Крепко обнимаю Вас и не хочу получать от Вас никаких других писем, кроме известия о том, что Вы собрались в путь-дорогу.
Ваш С. Пркфв
288. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
25 июня 1929 г., Москва
Москва. 25 июня 1929 г.
Дорогой Сергей Сергеевич, хотя Вам это и неприятно, но все же пишу не о том, что Вам желательно. За последнее время очень изменились разные мои обстоятельства, и сейчас я чувствую себя немного в тисках. Свалились на меня — с одной стороны болезни моих родственников, что при их почти полном безденежьи влечет за собой известные последствия для меня, не говоря уже о личных беспокойствах. Второе, не столь неприятное, но еще более зажимное, — строющаяся для меня квартира обойдется много дороже, чем было рассчитано (вместо 8000 — 10 000 рублей), и мне надо добывать экстренно еще около 1000 рублей (45% на разницу!). Все это привело меня в состояние полной финансовой анемии, и я решительно не могу себе позволить малейший лишний расход и даже буду безвыездно сидеть все лето в Москве, хотя моя комната в деревне осталась свободной. Мне жаль, что не удастся увидеться с Вами этим летом, а главное, как следует отдохнуть тем более, что я ужасно устал и вконец испортил себе зрение (на расстоянии 20 шагов у меня уже все троится в глазах!).
Теперь дело. Конечно, условия Р[оссийского] м[узыкального] изд[ательства] отличные (плохо только, что нет аванса), и я на них вполне пока согласен. Что касается романсов ор. 2, то я заказал к ним перевод на немецкий язык, кроме того жду возврата экземпляров, лежащих в Univ[ersal] Edit[ion] так как там есть поправки, которые забыл, и буду делать еще маленькие починки (как ни странно, а буду возвращаться к основной — детской! — редакции). Когда будет готово, пошлю, но куда? Прямо Пайчадзе? В Париж? Берлин? Мне, между прочим, ужасно противна их новая печать (парижская)—это что-то совсем допотопное, чуть не кустарное по виду.
Сейчас я покончил — вполне для себя неожиданно — со всеми своими «Развлечениями»1, вчера кончил оркестровать последнее. Кажется, получилось ничего себе. Я всем им дал разные прозвища: № 3 — Лирическое концертино (об этом я уже Вам писал), № 2 — Симфоньетта для струнного оркестра, № 1 — Серенада для малого оркестра. Последнюю нужно было бы назвать «Serenade rustique», но по-русски очень уж выходит нарочито — «деревенская»! Хотя вещи эти вовсе лишены эмоций (больших), но писать их было занимательно.
Теперь буду искать новых планов. Что больше всего полезно Вашему издательству? На симфонии меня, к счастью, не тянет вовсе.
Обнимаю Вас крепко. Не сердитесь за летнее разочарование меня большее, чем для Вас. Пришлите вновь напечатанных Ваших нот. Искренний привет Лине Ивановне.
Ваш Н. Мясковский
Французам пишу по-русски! Помогите им прочесть!!..
289. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
26 июня 1929 г., Париж
Париж, 26 нюня 1929
Дорогой Николай Яковлевич.
Сегодня ходил в Полпредство и долго беседовал о полезности Вашей поездки во Францию. О Ваших ангажементах я упомянул вскользь, сказав, что не придаю им большого значения, так как, может быть, ввиду Вашего запоздания они даже не состоятся, но важен Ваш общий контакт с западными музыкантами и дирижерами, которые ждут от Вас не только собственной музыки, но и авторитетного суждения о состоянии музыкальных дел в СССР. В Полпредстве очень тепло отнеслись к идее Вашего приезда и обещали оказать полное содействие: с дипломатической почтой, исходящей из Парижа 28 июня, будет посла на бумага, выражающая пожелание о Вашей поездке и адресованная заведующему Англо-Романским отделом в Наркоминделе, копия же ее в Глпвнауку Свидерскому. Советник Полпредства Аренс советует Вам обратиться в оба эти места и спросить, какие дальнейшие шаги должны Вы предпринять на основании этой бумаги.
Кроме того, Аренс объяснил мне, что в Москве больше всего боятся, что советский гражданин разлетится за границу в надежде на перевод ему денег из СССР, а затем сядет на мель — и Полпредство должно будет на свой счет репатриировать его. Поэтому он советовал мне выправить в здешнем Советском консульстве ручательство за Вас, что я и сделал по надлежащей проформе и при сем прилагаю Вам для сопровождения Вашего прошения о паспорте. Очень боюсь, что Вы, с Вашей досадной недоверчивостью к моей дружбе, вскинетесь и затопаете — как смел я за Вас ручаться, но умоляю Вас плюнуть на эти формальные мелочи и довести Вашу заграничную поездку до победного конца.
Я снял на лето старинный шато (см. открытку), в центре Франции, близ озера Буржэ. Это — очень красивое и нелепое здание XIV века, перестроенное в XVII. Толстые стены, башни, масса места, нескладная обстановка, не очень удобно, но чудный вид на все стороны. Будет два рояля, которые не слышно, если поставить в разных углах замка. Я буду в диком бешенстве, если Вы, несмотря ни на что, не приедете. В Париж все время приезжают советские граждане. Вам этого из Москвы не видно, а мы постоянно их встречаем, и все они отлично получают паспорта.
Мы в Париже до 5 июля, а с 7-го — шато. Если Ваше решение не последует до 5-го, то, уезжая, я налажу здесь все относительно Вашей французской визы и относительно выдачи Вам ста долларов в берлинском издательстве, так что, по получении от Вас известий, мне не трудно будет привести все это в действие, даже находясь вне Парижа. Кстати: когда Вы пришлете романсы в издательство? (Аванс, впрочем, от этого никак не зависит).
Крепко обнимаю Вас. Проснися, о Фафнер! — и в путь.
Любящий Вас С. Пркфв
Приложение к письму 289
В Генеральное Консульство СССР в Париже.
Я нижеподписавшийся, Прокофьев Сергей Сергеевич, проживающий в Париже 1, Rue Obligado, приглашаю к себе во Францию проф. Мясковского Николая Яковлевича, проживающего в Москве 34, Денежный пер., д. 7. Обязуюсь на все время пребывания его во Франции взять на себя материальную ответственность в случае нужды его в деньгах, а также гарантировать расходы по обратному возвращению в СССР.
Париж, 26 июня 1929.
С. Прокофьев Генеральное Консульство СССР в Париже настоящим удостоверяет подлинность подписи гражданина СССР Сергея Сергеевича Прокофьева, имеющего советский заграничный паспорт, выданный в НКВД за № 126824 рв. 21617 от 16 марта 1927 г.
г. Париж, 26 июня 1929 г., № 549
Генеральный Консул СССР в Париже [подпись]
[Печать Генерального Консульства СССР в Париже.]
290. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
1 июля 1929 г., Париж
1, Rue Obligado, Paris XVI, France
1 июля 1929
Дорогой Николай Яковлевич.
Очень грустно узнать, что Ваших близких постигли болезни; надеюсь, по крайней мере, что их здоровье идет теперь к поправке. Что касается Ваших финансовых соображений, то они меня не очень убедили. [...] Вопросом отдыха Вам тоже не надлежит пренебрегать, ибо Ваши же родственники окажутся в пиковом положении, если Вы встретите новый сезон не освеженным и измученным. Что касается до переложения этой поездки на будущее лето, то не будем утешать себя такими туманностями. Возможно, что будущим летом я уеду в Южную Америку, где сезоны обратны северному полушарию, и куда уже намечены кое-какие приглашения. Боровский уезжает туда через неделю. Ваши романсы присылайте в парижское издательство, когда Вам будет это удобно. Гравируют здесь двумя способами: на металле (например, «Поцелуй феи», мой квинтет) или на кальке («Стальной скок», «Зефир»). Второй способ дешевле, но выходит в самом деле довольно первобытно, однако, Вашим романсам он не грозит, так как для калек нет русского шрифта.
Поздравляю Вас с окончанием трех оркестровых пьес. Но ведь ни же колоссальный результат, и я горю их услышать. Вы не пишете, что Вы намерены дать Кусевицкому для Бостона. Одну из этих сюит? О том, какая форма сочинения была бы любезнее всего для нашего издательства, я Вам напишу дополнительно, но ведь Вы же сами поговорите об этом с Пайчадзе? Судя по письмам, Асафьев совсем закис в своем Детском, и я чувствую, что если Вы не сделаете усилий и не вырветесь на лето, то Вас постигнет та же участь. Я надеюсь, что бумага от Полпредства устроит паспортную сторону Вашей поездки; Мои финансовые доводы, по-моему, довольно убедительны; в чем же дело наконец?!
Обнимаю Вас.
Ваш С Пркфв. Если у Вас все-таки не хватит денег, то Вы возьмете у меня. Это меня не затруднит, но я не писал Вам о том, боясь, что Вы раскипятитесь.
Мой летний адрес с 6 июля: Château de la Fléchère, Culoz, Ain, France.
291. H. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
13 августа 1929 г., Москва
Дорогой Сергей Сергеевич,
я очень виноват перед Вами. После своего финансового краха (в связи с вздорожанием строющейся квартиры) я до такой степени махнул рукой на всякие заграницы, что... оказался полным невежей по отношению к Вам. В конце своего последнего письма Вы пишете, что я раскипячусь на Ваше предложение о денежной субсидии в случае и т. д. ... Нет, до кипячения ли тут! После 20-х годов мы все (здешние аборигены) сделались к этим вопросам очень мало чувствительны, так что я ни минуты на Вас бы не обиделся, а напротив, благодарю Вас и теперь, что Вы с такой готовностью идете навстречу моим финансовым затруднениям, буде они приключились бы во время моих заграничных скитаний. Но этих скитаний не предвидится — я не могу преодолеть отвращения к хождению по инстанциям. Сейчас я себя и физически чувствую неважно и, попробовав съездить в деревню, где проводил каждое лето, немедленно вернулся и сижу безвыездно и почти безвыходно и Москве. Зато привел в полный порядок свои новые оркестровые пьески (только сегодня кончил переписку) и придумал каждой название: Серенада (1-я), Симфоньетта (2-я) и уже известное Лирическое концертино (3-я). Общее название «Развлечения» — никому не нравится, и все меня за него ругают, предлагают «Осколки», «Будильник» и тому подобные юмористические воспоминания; я колеблюсь, хотя думаю, что мое название вовсе неплохо. Наконец, окончательно сделал 10-ю симфонию и сдаю ее в печать. Вы спрашиваете, — что я дам Кусевицкому? À не все ли мне равно, ведь он только болтает, а, по существу, до сих пор ни одной моей симфонии нигде не сыграл. Да зачем они ему! У меня не играны в Америке: 9-я и 10-я (из новых). Сейчас обе просматриваются Стоковским. Быть может, он что-нибудь выберет, тогда пусть Кусевицкий возьмет другую. Конечно, Кусевицкому проще 9-я, зато 10-я короче. 9-я уже напечатана, 10-я будет готова только к январю, февралю. Когда получу ответ от Стоковского (он в Париже), я Вам, если позволите, сообщу, для реляции maestro из Бостона. Между прочим, Бургин сюда не приезжал или, если и был, то ко мне не звонил и не заходил. Романсы свои с немецким переводом, поправками и письмом к Пайчадзе (как его, между прочим, зовут?) я послал на адрес Grandes Editions—так надо было? Кстати, о Пайчадзе. Вы пишете о гравировке нот в Москве и т. д. Это совершенно несбыточно; в этом отношении у нас надвигается кризис — не хватает граверов. Недавно зашел разговор с Юровским об увеличении печатной продукции наших изданий и оказалось, что весь вопрос упирается только в эту сторону; старые граверы выходят из строя, а новые слабо пополняют редеющие их ряды; между тем как финансовая возможность расширения издательства полная.
Так как с сегодняшнего дня у меня перерыв в моих музыкальных делах (только осталось докончить переложение финала 1-й симфонии1 — переделанного), то мне очень не терпится докончить переложение Вашей 3-й симфонии. Или Вы так на меня рассердились за мое байбачество, что не захотите мне прислать недостающую мне спиритическую музыку? Но я все-таки очень надеюсь получить ее, так же как и белый вид Вашего «Блудного сына», а может быть, и новые форм фортепианные пьесы? В каком виде вышла 2-я симфония? Можно купить экземпляр партитуры или нет? Сколько это будет стоить? Если можно, то я выпишу ее себе через Universal, — где все еще у меня от время до время накапливаются деньги. Если конец лета я буду страдать творческим бессилием, для чего есть довольно предпосылок, то я, быть может, и рискну заняться транскрипцией Вашей симфонии, хотя многое меня в ней очень страшит (2-я тема).
Итак, желаю Вам всего наилучше-лучшего. Крепко обнимаю Вас. Не сердитесь. Сердечный привет Лине Ивановне.
Ваш Н. Мясковский
13/VIII 1929. Москва
292. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
11 сентября 1929 г., Кюлоз
Château de la Fléchère, Culoz (Ain), France
11 сентября 1929
Дорогой Николай Яковлевич.
К Вашему неприезду во Францию у меня двоякое отношение: перед финансовой невозможностью, конечно, опускаются руки; но эта невозможность была преоборима и если к ней присовокупилось нежелание преодолеть отвращение к хождению по инстанциям, то тогда я, разумеется, сержусь на Вас, — уж очень благоприятно складывалось лето для проветривания Вас по горам и озерам, кормления разнообразными французскими кушаньями и поения целой гаммой вин, начиная с 1830 года.
Пайчадзе зовут Гавриил Григорьевич. Что могли бы Вы предложить нашему издательству из удобопродаваемых вещей? [...]
Я по-прежнему собираюсь приехать в октябре в СССР1, хотя на две недели и без концертов. Мои авторские я буду получать с Боль того театра тоже в червонцах. Первые представления, вероятно, уйдут на расходы по пребыванию в СССР и на тетку. С дальнейших же представлений гонорары, по-видимому, начнут накопляться — и тогда очень прошу Вас рассчитывать на них для затыкания Ваших квартирных дыр, так как эти деньги все равно будут лежать без дела.
Вы напрасно так холодно относитесь к Кусевицкому: Ваш Стоковский в культурно-музыкальном отношении не выше, но зато меньший работник и больший болтун (оркестр у него, впрочем, изумительный). во всяком случае, буду ждать от Вас известий, которую симфонию, девятую или десятую, предложить Кусевицкому. А может быть, одно из «Развлечений»? Между прочим, я никогда не получал Вашей тетради с мелкими пьесками. На днях написал Дзимитровскому, прося его прислать мне, так как я хотел бы выучить что-нибудь оттуда для зимних концертов.
Третья симфония как раз у гравера, поэтому прислать Вам спиритическую часть мне, к сожалению, пока не удастся. Гравируется, кроме этого, клавир «Игрока». Для двух фортепианных пьес наступит очередь после того, как граверы расправятся с «Игроком» и симфонией. Я только что кончил переделывать старую Симфоньетту2: перевернул ее до корня, но зато получилась совсем милая и вполне стройная старо-новая пьеса. Теперь набросал небольшой оркестровый Дивертисмент в четырех частях3, две части которого уже были намечены раньше. Стравинский играл мне свой новый фортепианный концерт4, понравившийся мне больше первого. Ввиду того, что Стравинский уже, вероятно, наслушался упреков за недостаточную виртуозность его первого концерта, он ищет сейчас какое-то иное название, избавляющее от обязанности виртуозничать. Заикнулся было он о «Дивертисменте», но, услышав, что и Вы, и я пишем по таковому, решил обратиться к каким-нибудь другим названиям.
Крепко обнимаю Вас. Привет от Лины Ивановны. Пишите мне сюда.
Ваш С. Пркфв
293. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
16 сентября 1929 г., Москва
16/IX 29. Москва
Дорогой Сергей Сергеевич, как я обрадовался Вашему письму! А то я начал беспокоиться, что Вы не получили моего и рассердились на меня вовсе. Я все же в конце лета потащился в деревню, прожил там около 2-х недель, померз (по ночам) и только на днях вернулся в Москву. Сразу окунулся в лужу корректур всякого рода и чувствую, что опять уже сдаю. Вот что значит просидеть в Москве почти все лето — в пыли и шуме. Хуже всего, что вовсе не освежил голову и еден плен, по Вашему мудрому предвидению, вполне к сочинению музыки импотентен. Исходя из этого, — что я могу предложить Пайчадзе? У меня в плане нет — ничего. Принялся было за струнный квартет1, — но материал оказался неповоротливый, — бросил. Если дать что-нибудь из «Развлечений»? Я их сейчас имею в одном опусе, но можно и разбить, тогда № 2, пожалуй, подошел бы и для издания и для исполнения Кусевицким (это струнная Симфоньетта, с тремя солистами V[iolin]o, V[iol]а, V[ioloncel]l, которые играют немного и легко в 1-й части, мной» и трудно — сравнительно — во 2-й, в вариациях, и вовсе не играют и финале, где им не поспеть за общим Prestissimo). Остальные два «развлечения» немножко русопяты и грубоваты, кроме того, их мне сейчас расписали на голоса, взяв обещание, что я их дам Музсектору, — пришлось согласиться, так как исполнение вполне на носу — их играет Персимфанс в своем первом концерте 7-го и 14 октября2 (не будете ли Вы здесь к этому времени?).
Вы меня упрекаете в холодности к Вашему Кусе. А почему я должен быть к нему тёпел? Ведь он за все годы поставил у себя через силу только одну 8-ю симфонию, да и ту сам не играл3, а в Париже так и вовсе ее не поставил, хотя, сколько помню, вроде того, что обещал. У меня абсолютно нет никаких к нему претензий, в особенности в отношении Парижа, где моя музыка, конечно, не ко двору, но я, естественно, должен быть внимательнее (то есть больше считаться) к Стоковскому, который первый в Америке (благодаря все же Вам) поставил и 5-ю, и 6-ю симфонии4, а теперь пришел в восторг (я ему посылал рукопись), (как он сам пишет Дзимитровскому) от труднейшей и мало понятной даже здесь 10-й симфонии, которую и просил ему предоставить для первого исполнения в Америке. Таким образом, я ничего не буду иметь против — дать Кусевицкому 9-ю симфонию, хотя по опыту с Малько убедился, что и эта вещица, несмотря на свою простоту, не так легка для исполнения (интерпретации), и еще лучше, если бы Симфоньетту из «Развлечений», которая сама течет. Я бы мог вам заказать копию партитуры и послать. Голоса могли бы сделать сами, в особенности, если бы Вы решили, что можно ее и издать в РМИ.
Чтобы докончить о моих делах. Не знаете ли, получил Пайчадзе мои романсы ор. 2 и письмо, которые я ему еще летом отправил по адресу Grandes Editions Musicales? Я беспокоюсь, так как они с подтекстованным переводом и поправками, а у меня ничего этого больше не осталось.
Ужасно мне досадно, что не удастся сделать III часть симфонии Вашей. А может быть, Вы ее захватите с собой при поездке сюда? Я бы успел переложить — ведь я очень быстро работаю. Почему до сих пор не продаются ни партитура 2-й симфонии, ни «Блудный сын», ни клавир Квинтета? Я их так жажду! «Блудный сын» у меня то и дело всплывает в памяти — в самое разное время, в самых разных местах — в нем очень сильные темы. Вы гравируете «Игрока», — а «Огн[енный] ангел» еще лежит? Мне почему-то кажется, что его можно у нас поставить вполне антирелигиозно, очень уж вызывающе сделана последняя сцена.
Я очень рад за Вашу Симфоньетту, хотя она мне нравилась и в. старом виде — как раз третьего дня сидел над ней вечерком. А «Сны» и «Осеннее» будут шлифоваться?
Желаю Вам всего лучшего; обнимаю Вас крепко. Сердечный примет Лине Ивановне.
Жду Вас сюда с нетерпением.
Ваш Н. Мясковский
294. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
21 сентября 1929 г., Кюлоз
Кюлоз, 21 сентября 1929
Дорогой Николай Яковлевич.
Только что отправил Вам по адресу Музсектора третью часть III симфонии. Гравер вдруг прислал мне корректуру, а Куся, пользуясь тем, что я теперь занят корректурой клавира «Игрока», увез рукопись в Америку, для исполнения в начале сезона1. Таким образом, третья часть поступает в Ваше распоряжение приблизительно на полтора месяца. Если будете перекладывать, то не слишком проклинайте меня за чертовщину. Смысл экспозиции отчасти раскрывается в репризе. Только что получил от Дзимитровского Ваши «Воспоминания», которые с удовольствием разыгрываю. Подробные суждения — в следующем письме.