Жан-пьер шанжё, ален конн материя и мышление
| Вид материала | Документы |
- Кэрен Яшински и 02 Max Fitness, 273.95kb.
- Беседа Жан Батист Пьер Антуан де Ламарк, 1519.09kb.
- Направление "Энергетическая Остеопатия" существует во Франции уже 35 лет. Основоположник, 36.63kb.
- Испании Валляс Фермин Коломер, Пуит Марья Серрат, Хосе Пастор, Фало Консенсьон Висьедо,, 200.78kb.
- Сценарий: Бенуа Финкер, Жан-Пьер Ларош, Тьерри Руазен, 98.66kb.
- Л. Н. Толстой Война и мир роман Действие книги начинается летом 1805 г в Петербурге., 228.12kb.
- Пространство и материя, 398.24kb.
- Мышление и его патология Мышление, 686.03kb.
- Конгресс культуры восточного партнерства 21-23 октября 2011 г. Люблин, 240.12kb.
- Аюр кирусс «Ламарк и его эволюционные представления», 1012.21kb.
1. В поисках природных обоснований этики
«Коль скоро нечто находится в соответствии с нашей природой, оно по необходимости хорошо».
Спиноза, Этика, 31
ЖАН-ПЬЕР ШАНЖЁ: Развитие научных знаний в биологии, равно как и в математике, ставит перед нами все новые этические вопросы. В прессе широко обсуждается антагонизм наука-мораль. Несколько реже звучат вопросы об обосновании моральных суждений.
Прежде всего, что такое этика? Со времен Канта существует тенденция разделения философами этики и морали, и привилегированный статус в этом разделении получает этика. Мораль относится к индивидуальному поведению. Она включает в себя предписания, которые регулируют поведение индивида в определенный момент истории общества. Этика имеет более общее направление. Она рассматривается как дисциплина, в задачи которой входит выработка основ правил поведения, построение в некотором роде рациональной теории хорошего и плохого [29].
Этические проблемы затрагивают нейробиологов самым непосредственным образом. В первую очередь, в их повседневной работе. Когда речь идет об исследовании человеческого мозга, возможно далеко не все. На эксперименты налагаются строжайшие ограничения.
Эти вопросы обсуждаются в этических комитетах, в состав которых наряду с учеными входят и представители различных духовных организаций, в частности, так называемых мировых религий. По рекомендации этой «моральной магистратуры» иногда предлагаются формулировки законов, как правило, единогласно принимаемые. Очень много споров вызывают понятия, которые очень
186 ВОПРОСЫ ЭТИКИ
сложно определить в обычной юридической практике — такие, например, как понятие живого существа (является ли живым существом человеческий сперматозоид?), понятие смерти мозга (свидетельствует ли о смерти ровная электроэнцефалограмма?), понятие человеческой личности (если бы до сих пор существовал вид Homo erectus, то имел бы он те же права, что и Homo sapiens?) и т.д. Между гуманитарными и биологическими науками устанавливается новый диалог.
Все эти вопросы неизбежно влекут за собой вопрос об обосновании моральных предписаний. Идет ли здесь речь о догматическом консенсусе того или иного рода, основанном на каких-либо метафизических принципах, общих для заинтересованных религий, о своего рода «пакте» между религиозными авторитетами? Или, напротив, мы видим в таких предписаниях выражение народной мудрости, коллективного волеизъявления, соответствующего голосу большинства, и не имеющему сколько-нибудь явного отношения к метафизике? Можно ли предположить, что поиск объективности, которому сопутствуют все эти споры, возводит этику в ранг науки? С такими учителями, как Андре Львофф, Жак Мо-но, Франсуа Жакоб... я просто не могу оставаться безразличным к этим вопросам. Даже если кто-то и не согласен с идеей, что этика опирается исключительно на объективное знание, мне кажется, что сегодня для построения этики необходимо руководствоваться именно этой идеей. Иными словами, во всяком рассуждении относительно этики следует прежде всего обращаться к данным антропологии, истории религий, права, психологии познания, а также нейронаук. Необходимо действовать так, как действуют ученые — строить модели, которые можно подвергнуть проверке и при необходимости пересмотреть, опираясь в течение всего процесса на строго научные результаты. Такая база для дискуссий представляется мне гораздо более надежной, чем какой бы то ни было метафизический постулат или вера, пребывающая в постоянном конфликте со здравым смыслом или с данными самой элементарной физики.
Я бы даже согласился с Жаком Моно: этику de facto1 составляет бесконечный поиск истины, первый движитель науки. И, возможно, эта основа этики является самой уважаемой во всей человеческой истории, даже если порой поведе-
*На деле, фактически (лат.) — Прим. дерев.
1. В ПОИСКАХ ПРИРОДНЫХ ОБОСНОВАНИЙ ЭТИКИ 187
ние некоторых ученых может показаться исключением из правила. Однако многие философы подчеркивали сложность задачи выработки этических императивов в этом случае. Такое свободное рассмотрение требует углубленного исследовательского труда. Скажем больше, самой настоящей аскезы! Очень часто ситуации противоречат друг другу, оказываются задействованы многие мотивы: чрезвычайно сложно искать объективные обоснования морали и вырабатывать правила этой самой морали, основываясь на размышлениях о последних достижениях современной науки. Гораздо проще сослаться на нечто априорно трансцендентное, а не на научные результаты, которые иногда бывают весьма недолговечными. Выработка четких правил поведения увлекает нас в мир знаний и размышлений, который с каждым днем все труднее приручить. Поможет ли нам в нашем исследовании такое практическое приложение математики, как информатика с ее гигантскими объемами обрабатываемых данных? Придется ли нам рано или поздно обратиться за принятием решений в области этических суждений к компьютерам (см. [23])? Вот вопрос, который будет интересен и математикам.
Как бы то ни было, этот вопрос относится как к этике, так и к математике. И ты, и я — представители вида животных Homo sapiens sapiens. У нас есть мозг, который определяет, принимаем мы правила морали или нет. Но он также и создает их в определенном социальном окружении, в определенный момент культурной истории человечества. Любой ученый, не удовлетворенный удобной ментальной двойственностью верующего, но стремящийся оставаться последовательным, отбрасывает любую ссылку на метафизику и пытается отыскать в своих размышлениях естественные обоснования этики. В целом это не что иное, как возврат в современных условиях к идеям эпохи Просвещения (см. [27]) и Французской революции, но со значительным преимуществом, которое могут нам обеспечить достижения нейронаук, наук о познании и социальной антропологии.
Гюнтер Стент, очень уважаемый молекулярный биолог, проводит с 1978 года в Далеме конференцию, которая называется «Мораль как биологический феномен» (Morality as a biological phenomenon)', целью этой конференции является противостояние идеологическим предубеждениям зародившейся как раз тогда со-циобиологии, равно как и поиск биологических обоснований мора-
188 ВОПРОСЫ этики
ли. Своего рода доказательство от противного. Эти принципиальные разногласия по сути своей восходят — как это часто бывает — к Древней Греции, где уже в то время были выдвинуты два противоположных тезиса, подобные тем, на которых сегодня стоит вся математика, Занимаемая Платоном идеалистическая позиция была весьма проста: моральное поведение должно пребывать в гармонии с принципами, относящимися к миру Идей. Причем этот самый мир Идей — что мы с тобой уже в подробностях обсудили — содержит как математические законы вселенной, так и законы познания. В противоположность позиции Платона, Демокрит, Эпикур, а затем Лукреций рассматривали человека как животный вид: по их мнению, мудрость заключается в освобождении от всех метафизических предрассудков, ответственных за несчастья человека (см. рис. 5). Эти две противоположные точки зрения, как видишь, очень сложно примирить друг с другом.
Само собой разумеется — и думаю, ты этому не удивишься, — я займу в этом давнем споре позицию натуралиста, не позволяющего себе прибегать к какой бы то ни было метафизике. Впрочем, целостной философской системой у меня нет. Я хотел только сообщить тебе некоторые свои предварительные размышления и рискну представить их тебе в несколько черновом виде. Надеюсь, ты не будешь к ним чрезмерно строг.
Первая проблема, над которой нам следует вместе подумать: существует ли универсальность моральных правил. Если мы принимаем платоновскую точку зрения, то этическая универсальность должна существовать, как существует универсальность математическая. Следовательно, в вопросах морали ты тоже должен быть платонистом, как и в математике.
Однако как показывает антропология, разнообразие культур огромно. Между культурами имеются существенные различия в способах мышления, в социальной организации и, в силу этого, в этических суждениях (см. рис. 34). Существует понятие «культурной чуждости» — носитель одной культуры оказывается либо вовсе не в состоянии понять носителя другой культуры, либо испытывает при этом значительные трудности. Недавние конфликты между суннитами и шиитами (Иран-Ирак), протестантами и католиками (Ирландия), евреями и мусульманами (Израиль), индуи-стами и буддистами (Шри-Ланка) и т.д. свидетельствуют об этой взаимной непроницаемости культур, которую еще подогревают религии — не оправдывающие в данном случае этого названия,
1. В ПОИСКАХ ПРИРОДНЫХ ОБОСНОВАНИЙ ЭТИКИ
189
Рис. 34. Вавилонская башня. Эта картина написана в XVII веке лота-рингским художником Франсуа де Номом, по прозванию Монсу Дезиде-рио; в ней он обращается к знаменитому эпизоду о Вавилонской башне, постройку которой, согласно библейской мифологии, затеяли сыновья Ноя для того, чтобы достичь небес. Достичь цели им помешало различие языков участвующих в строительстве людей. Это полотно может служить замечательной иллюстрацией культурного релятивизма. Разнообразию культур и языков сопутствует разнообразие моральных систем, часто несовместимых друг с другом и являющихся источником бесконечных конфликтов.
190 ВОПРОСЫ ЭТИКИ
поскольку они не связывают, а, напротив, разделяют1. Моральный релятивизм [95], или, скорее, относительность морали, вполне согласуется с разнообразием языков, культурных представлений, верований или законов. Поскольку моральные предписания или нормы варьируются от сообщества к сообществу, очень сложно определить точный критерий, который в своем внешнем выражении позволил бы оценить этическое превосходство той или иной веры, того или иного поведения. Каждая культура всеми силами защищает свою мораль, которую считает самой обоснованной из всех. Каждый убежден, что именно его мораль наиболее «естественна» ! Взаимная слепота и нетерпимость... и каждый убежден, что он прав! Японцы, наши главные партнеры в науке и экономике, тысячелетиями живут в соответствии с этикой, исторические обоснования которой в корне отличны от исторических обоснований иудео-христианства, преобладающего на Западе. Почему их мораль должна быть лучше или хуже нашей? Социальная антропология ставит натуралиста в крайне сложную ситуацию, поскольку подчеркивает скорее разнообразие, нежели универсальность правил морали. Таким образом, представляется чрезвычайно затруднительным выделить, исходя только лишь из анализа правил, существовавших и существующих в многочисленных сообществах, какую-то одну «универсальную мораль».
2. Общественная жизнь и лобная доля
Ж.-П. Ш.: «Универсальным» принципом можно со всей уверенностью назвать само существование множества моральных систем и этическую рефлексию как следствие разнообразия культур. Или, как учит Кант, универсальность самой этической потребности (см. рис. 35). В нашем случае в рамках этого термина можно обобщить совокупность правил взаимодействия между индивидами, принадлежащими к одной социальной группе. Тогда этика обусловлена самим существованием такого феномена, как общественное поведение. Это будет нашим первым пунктом. Натуралист склонен связывать существование этики и моральных систем с фактом жизни в обществе, пусть даже эта связь на примере человеческого вида не всегда очевидна.
1 Слово «религия» происходит от латинского religere, что означает «связывать», «объединять». — Прим. авт.
2. ОБЩЕСТВЕННАЯ жизнь и ЛОБНАЯ доля
191
Рис. 35. Свобода и Равенство, объединенные Природой. Гравюра неизвестного художника конца XVIII века, на которой аллегорически изображены естественные обоснования двух первых положений Декларации о правах Человека — Равенство (слева с угольником в руке) и Свобода (справа, с фригийским колпаком на голове). Природа представлена в виде сидящей много грудой богини с прической в виде башни, на коленях у нее лежат рога изобилия, а юбка украшена изображениями знаков Зодиака. Ее жест символизирует единение двух аллегорических женских персонажей, пожимающих друг другу руки. (Музей Карнавале)
192 ВОПРОСЫ ЭТИКИ
В самом деле, общественные связи у некоторых видов животных или, например, насекомых по своей прочности намного превышают те, что мы наблюдаем у человека. Всем известно, что у медоносных пчел рабочие пчелы в обязательном порядке обеспечивают питание пчелы-производительницы, сами будучи при этом бесплодными. Некоторые виды ос строят коллективные жилища необычайной сложности, демонстрируя координацию и эффективность, превышающую таковые качества человека. Просо-циальному поведению у млекопитающих и человека противостоит поведение, называемое антисоциальным, — например, семейственность, территориальность или такая внутривидовая агрессия, которая вступает в конфликт с более общими интересами, связанными с выживанием вида. Однако у человека способы выражения общественных связей имеют особые свойства в силу того, что из всех ныне существующих видов животных человек обладает самыми развитыми познавательными способностями. Homo sapiens сочетает в себе социальное и рациональное и ищет пути их примирения.
В этих условиях этика, по всей вероятности, объединяется с рациональностью обязательств по отношению к другому, которые обязательны для любого члена социальной группы. Она определяет совокупность максим, регулирующих, в соответствии с требованиями разума, сотрудничество между членами сообщества. В этике отражаются, прежде всего, модальности коммуникации между членами социальной группы — причем сюда входит не только распознавание действий говорящего, но также и распознавание его намерений. Такую модель коммуникации Грайс (1957) [45], а за ним и Спербер с Уилсоном (1986) [97] называют инференци-альной. Исследования универсальных обоснований многочисленных трансформаций различных моральных систем обращают наше внимание на некоторые когнитивные способности, характерные для человеческого рода. Это, прежде всего, способности, позволяющие человеку представить себе кого-либо другого, его эмоциональные состояния, его намерения, его долговременные или краткосрочные проекты, но самое главное, представить себе этого другого посредством одних· лишь размышлений как еще одного «самого себя», как члена того же общественного вида. Среди этих когнитивных способностей — способность строить теоретические предположения не только относительно ментальных состояний другого индивида (эту способность, похоже, уже обнаружили
2. ОБЩЕСТВЕННАЯ жизнь и ЛОБНАЯ доля 193
у шимпанзе [89]), но даже и относительно теоретических предположений этого самого индивида относительно того или иного события, например, в будущем. Сюда же относится и способность представлять себе как организацию социальной группы, так и возможные пути реализации в ее рамках тех или иных индивидуальных «ментальных состояний».
Эти способности являются результатом действия «нейронных структур» на уровнях организации, близких к тем, что ты определил, как второй и третий уровни математической практики. Однако нам известно, что в большинстве этих случаев важную роль играет лобная доля. Клинические исследования со всей очевидностью показывают, что поражение лобной доли сопровождается нарушением социального поведения и даже полной потерей «морального смысла». Например, в описании случая Финеаса Гейджа, молодого рабочего, травмированного на уровне лобной доли шлагбаумом в Харлоу в 1869 году, сказано: «нарушено равновесие между интеллектуальными способностями и инстинктивными наклонностями. Пациент нервничает, проявляет неуважение в общении и часто очень грубо выражается, что прежде в его привычки не входило; с равными ему он едва вежлив, легко раздражается, если ему возражают, и не слушает советов других, если они входят в противоречие с его мыслями... ». Лурия описывает пациента, который на картине Клодта «Последняя весна» (изображающей сидящую в кресле умирающую молодую девушку) видит сцену свадьбы из-за белого платья девушки. Больной с поражением лобной доли не воспринимает эмоциональных элементов картины, не располагает их корректно в социальном контексте. Не случайно Лурия называет лобную кору «органом цивилизации».
Роль лобной (фронтальной) коры отлична от роли других областей мозга — таких, например, как височная кора. Гешвинд [39] описывает любопытный случай эпилепсии височной доли, с которым сталкивался так же и Газзанига [35]. У больного наблюдается усиление религиозных убеждений (с курьезными и неожиданными переходами из одной веры в другую), сопровождающееся постоянным побуждением к письму (гиперграфия) и вкусом к нетрадиционным сексуальными практикам. Фронтальная кора находится в постоянном взаимодействии с другими отделами коры головного мозга. Единого этического «центра» в мозге не существует, вместо этого свой вклад в когнитивные функции, способствующие выработке этических суждений, вносят самые разные
194 ВОПРОСЫ этики
параллельные и иерархические ансамбли нейронов. Такая предрасположенность нейронов к этике является в целом общей для всего человеческого вида. Она входит в состав черт, отличающих человека от других видов животных. А значит, она также подвержена генетическому детерминизму, который образует поле «человеческой природы». Именно в том, что есть универсального в этике, в том, на основании чего можно определить общие Права Человеческого Вида, и следует искать выражение генетического наследия, общего для всего человечества.
3. Просоциальное поведение ребенка и культурный отпечаток
Ж.-П. III.: Эти генетические детерминанты выражаются постепенно и последовательно в течение эмбрионального и внутриутробного развития, когда устанавливаются основные элементы архитектуры мозга и, в особенности, примат фронтальной коры. С самого рождения ребенок взаимодействует с «другими». Развиваются «просоциальные» поведенческие реакции, обеспечивающие гармоничное взаимодействие с другими лицами окружения ребенка. С трех месяцев ребенок способен обмениваться сигналами с матерью и отцом, примерно с года ребенок научается делиться, он показывает и дарит предметы разным людям с целью пообщаться с ними. В 11 месяцев он уже заботится о других. Он дает кукле пить и кормит ее воображаемой пищей. В два-три года ребенок способен вести осмысленную беседу. Очень рано он выказывает чувства дружбы и любви с характерными для этих чувств улыбками и поцелуями, он демонстрирует интерес к другому, но иногда боится чужих. Наконец, начиная с восьми лет, проявляется способность встать на место «другого», или сопереживание. Способность соучаствовать в эмоциях возникает очень рано, она лежит в основе представления о другом как о самом себе, о чем я говорил выше. Представления о другом не просто как об индивиде, но как об индивиде чувствующем.
Сопереживание как поведение, целью которого является облегчить дискомфорт другого, проявляется в возрасте между полутора и тремя годами. Затем осознаются понятия послушания и сознательной ответственности. В возрасте 9-12 месяцев ребенок следует указаниям матери, но в 17 месяцев он уже указыва-
3. ПРОСОЦИАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ РЕБЕНКА и КУЛЬТУРНЫЙ ОТПЕЧАТОК 195
ет себе сам. Маленький ребенок постепенно становится способен к поведенческим реакциям оказания помощи и сотрудничества. Он участвует с другими в общем деле с общими целями. Про-социальное поведение развивается постепенно и предполагает — весьма вероятно — наличие значительного числа врожденных поведенческих реакций.
Впрочем, взаимодействие ребенка с физическим и социальным окружением после рождения также оставляет следы, которые впоследствии обозначат индивидуальность взрослого в той же, если не в большей, степени, нежели какая бы то ни было генетическая предрасположенность. Хьюбел и Визель [58] показали, что если кошку или обезьяну держать с рождения в клетке с вертикальными прутьями, где светлые прутья чередуются с темными (или постоянно держать один глаз закрытым (К. Блейкмор)), то совершенно определенно изменяется функциональная специфичность нейронов зрительной коры. Подобные результаты, по всей вероятности, имеют смысл и для других областей мозга, в частности, для фронтальной коры [40]. Спонтанная нейронная активность эмбриона может играть значительную роль в эпигенезе нервной системы. Развитие познавательных способностей и эмоциональных состояний индивида, возможно, также обусловливается эпигенетически посредством отбора. Возможно, под влиянием аналогичных условий закрепляются параллельно усвоению родного языка и верования вместе с моральными правилами. Мозг ребенка «впитывает» моральные правила так же, как и язык, свойственный культурному и внутрисемейному окружению, в котором он воспитывается. Окружение авторитарно (или даже тоталитарно) навязывает ему особую культурную принадлежность, которой он будет отмечен на протяжении десятков лет и от которой ему впоследствии будет очень трудно освободиться — возможно, и вовсе не удастся. Разумеется, нейрокогнитивные основы закрепления верований остаются пока по большей части неизвестными, однако они составляют увлекательный предмет исследования.
Таким образом, основная задача заключается в уточнении свойственных всем этим способностям закономерностей, обусловленных генетическим наследием человека и определяющих (формируя таким образом «порождающую грамматику» этики) основные аспекты просоциального поведения. Следующий важный этап — отделить эти закономерности от правил, свойственных той или иной культуре и вносящих свой вклад в ее непо-
196 ВОПРОСЫ ЭТИКИ
вторимость. Впрочем, осуществить такое разделение весьма сложно вследствие очень глубокого взаимопроникновения упомянутых компонентов в течение последовательных этапов развития человека. Как бы то ни было, зона изменчивости связей, свободная от власти генов благодаря особенностям развития и стабилизации синаптических соединений, позволяет каждому отдельному окружению в тот или иной момент его истории устанавливать собственную особую моральную систему.