Geum.ru

Книга вторая

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   27   28   29   30   31   32   33   34   ...   76

XVI




На войлок насыпали сырого песка. Тэмуджин разровнял его, потом нагреб

кучу, ладонью округлил вершину.

- Мухали, показывай, кто где стоит.

Мухали стал на колени, ножом сделал несколько черточек.

- Тут, в середине, найманы, на левом крыле меркиты, на правом - ойраты

и Джамуха.

Рядом горел огонь, возле него толпились нойоны, к ним подъезжали

порученцы - туаджи, о чем-то спрашивали и уносились в темноту. Заложив

руки за спину и затолкав под широкий пояс указательные пальцы, Тэмуджин

ходил вокруг песка, прижмуривал то один, то другой глаз, словно бы

прицеливаясь.

- Будем бить Таян-хана или ждать, когда он ударит?

- Зачем ждать - бить надо,- сказал Мухали.

- У него воинов больше, чем у нас...

- Больше - согласился Мухали, сел, скрючив кривые ноги.- Но Таян-хан,

побаивается.

- Почему так думаешь?

- Своих воинов поставил очень плотно, плечо к плечу. Рыхлое у него

войско, хан Тэмуджин. Потому-то сбил потуже. Нам от этого - польза.

- Хорошо подметил, Мухали. Глаз у тебя острый. Напрасно Таян-хан так

поставил своих воинов. Стрела, пущенная в плотный табун дзеренов даже

неумелым стрелком, всегда найдет цель. Будем бить. А как?

Над песчаным бугорком наклонился Хасар. Огненные блики заиграли на

сверкающих доспехах, от широкой ярко-красной накидки упала тень, закрыв

песок. <Опять вырядился, селезень!>- подумал Тэмуджин, захватил пальцами

край накидки, легонько подергал.

- Снял бы ты это, а? Найманы скажут: бедный брат у хана Тэмуджина -

свой шатер на себе носит.

- Что мне найманы! Меня мои воины отовсюду видеть должны... Я думаю,

брат, так: главные силы Таян-хана стоят в середине, вот по ним и надо

ударить как следует. Переруби у бочки обруч - она сама рассыплется. Наши

главные силы, отданные твоим соизволением мне, поставим так.- Он взял из

рук Мухали нож, нарубил на песке коротких зарубок - одна за другой.- Я

поведу тысячи и рассеку найманское войско надвое.- От зарубок к подножью

бугорка Хасар провел глубокую борозду.

Ничего нового Хасар не придумал. Он хотел вести битву так же, как ее

вел сам Тэмуджин, когда был прижат к горам Ван-ханом. Ни одна битва не

бывает похожа на другую. То, что в одной приводит к победе, в другой может

принести поражение. Однако, зная обидчивость Хасара, ничего этого Тэмуджин

не сказал, похвалил:

- Хорошо, очень хорошо...- Опустился на колени рядом с Мухали.- Но,

но... Таян-хан посторонится, пропустит несколько твоих тысяч, потом -

хоп!- Поставил ладони на ребро, сомкнул их, перерезав борозду.- Стиснет,

как хрящик в зубах, пожует и выплюнет. Давай, Хасар, подумаем еще. Нойоны,

идите поближе.

Время близилось к полуночи, когда обо всем уговорились. Тэмуджин

поднялся, положил руки на затылок, выгнулся всем крупным телом - рыжая

борода торчком, шапка съехала на макушку.

- Ох-хо! Ну, все, что надо, мы сделали. Остальное в воле вечного

синего неба. Всем спать!

В походную юрту не пошел, бросил на землю у огня войлок, в голову

положил седло, лег. Нойоны разошлись к своим тысячам. Стало слышно как

возносит молитвы небу Теб-тэнгри. Он ходил вокруг одинокого огонька,

звенел подвесками, железный посох с рукояткой в виде головы лошади гулко

бил по сухой земле. Повернулся на спину. Низко над головой висели крупные

звезды, их свет колол глаза. Прикрыв веки, он заставил себя не думать о

завтрашнем дне. Беспокойное бормотанье шамана, звон его подвесок не давали

забыться сном. Совсем не к месту вспомнил Ван-хана, таким, каким видел в

последний раз,- слабый, больной старик с запавшими глазами. Сейчас .эти

глаза маячили перед ним, безмолвно укоряя. Он часто видел его таким, и на

душу ложилась тяжесть. Ожесточенно подумал: <Сам виноват, старый дурак,

сам!>

Утром его подняла на ноги дробь барабанов. Сначала где-то далеко, в

стане найманов, призывно пропела труба, едва умолкла, ей откликнулся

большой барабан: бум, бум, бум - круто покатилось с сопки, следом

зачастили малые барабаны; дробь подхватили в его стане, и будто град

обрушился на долину.

Взошло солнце и, едва блеснув, скрылось в мутно-черную, с белесыми

дождевыми свесами тучу. Воины уже сидели на конях, тысячи стояли каждая на

своем месте, ждали сигнала. Тэмуджин расположился на вершине невысокого

увала. Отсюда видно было далеко не все. И он приказал прикатить телеги,

поставить их одну на другую. Кешиктены быстро возвели башню высотой в три

человеческих роста, надежно стянули ее веревками, настлали сверху

войлоков. Хлебая горячий обжигающий губы шулюн, хан посматривал на тучу.

Она быстро приближалась, застилая белыми свесами очертания сопок,

порывистый ветер вертел, лохматил траву, сгибая метелки дэрисуна.

Подскакал Джэлмэ. Покосился на тучу, спросил:

- Скоро ли начнем, хан Тэмуджин?

- Жди, Джэлмэ, стой на своем месте.

Кешиктены помогли ему взобраться на телеги. Под его грузным телом, под

напором ветра башня покачивалась и скрипела. За его спиной теснились

кешиктены и запасная тысяча под началом нойона Архай-Хасара, впереди,

прячась в лощинах, таились главные силы под началом брата Хасара, и на

виду стояли тысячи алгинчи - передовых: Джэлмэ, Субэдэй-багатура, Джэбэ,

Хубилая. Им предстояло самое трудное - начать. На правом крыле темнели,

едва угадываясь, тысячи Боорчу, на левом - уруты и мангуты Джарчи.

Крупные капли дождя застучали по спине. Все чаще, чаще, и полилось...

Струи дождя больно секли лицо, халат разом промок насквозь, и холодная

вода поползла по телу. Он сгорбился, натянул на уши войлочную шапку.

Дождевая завеса скрыла от взоров и найманское, и его собственное войско.

Кешиктены, воины тысячи Архай-Хасара попрыгали с седел, попрятались под

брюхо коней. Он хотел было слезть и пойти в юрту, но, взглянув еще раз на

мутное небо, увидел, что дождь вот-вот перестанет: туча уплывала в сторону

найманского войска.

Еще падали последние редкие капли, а он поднялся, скрестил над головой

руки. По сырой земле, вскидывая ошметки грязи, передовые тысячи вслед за

грозой ринулись на врагов.

Ветер смел с неба клочья тучи, выглянуло солнце.

Перед огромным войском четыре его передовых тысячи выглядели жалкими

кучками. У Тэмуджина заныло сердце-вдруг все они ошиблись? Погибнут его

самые лучшие воины...

Тысячи налетели на строй найманов, отскочили, снова бросились вперед.

Так псы наседают на неповоротливого медведя - кусают и отскакивают,

уворачиваясь от тяжелых лап. Кусают и отскакивают; Молодцы! А ну, еще!

Еще!

Найманский строй задвигался, начал ломаться, вытягиваясь вслед за его

передовыми тысячами. Это и нужно. Ну, Джэлмэ, еще немного!

Подскакал Хасар, прямо с лошади, как рысь на дерево, взлетел на

тележную башню, горячими глазами впился в сражающихся.

- Пора, Тэмуджин! Пора!- Голос Хасара подрагивал от нетерпения.

- Подожди. Ближе подманим.

Строй найманов ломался все больше, вытягивался вперед острым соском.

Разозленные воины Таян-хана, теряя рассудок, гнались за его передовыми,

посаженными на отборных коней. Все ближе и ближе к тысячам Хасара,

замершим в долине.

- Пошел!- крикнул Тэмуджин.

Хасар скатился вниз, взлетел в седло, ветер полоснул накидку, раскинул

во всю ширь. Огненной птицей подлетел Хасар к своим воинам, выхватил меч.

- Вперед, багатуры!

- Хур-ра!- откликнулись воины, выскакивая из долины.

Найманы, гнавшие передовые тысячи, были смяты, воины Хасара вломились в

строй врага. Началась ожесточенная сеча, в нее втягивались все новые и

новые воины. Найманы было попятились, но вскоре оправились, остановились,

а затем начали и теснить Хасара. Его ярко-красная накидка взлетала то в

одном, то в другом месте.

Джэлмэ, Субэдэй-багатур, Джэбэ и Хубилай отвели своих воинов на

передышку, подскакали к нему. От мокрой одежды валил пар, лошади запаленно

дышали.

- Ну что, хан Тэмуджин?- спросил Джэлмэ, взбираясь к нему.

Тэмуджин ничего не ответил. Поскольку найманы выдержали первый удар,

сражение обещало быть затяжным, тяжелым, кровопролитным. Оглянулся на

запасную тысячу. Бросить в битву ее? Нет, только в самом последнем случае.

К нему поднялись вслед за Джэлмэ Субэдэй-багатур, Джэбэ и Хубилай. Они

были опьянены сражением, веселы, но, увидев, как разворачивается битва,

притихли.

- Крепки, проклятые!- пробормотал Джэбэ, приглаживая растрепанные

волосы с седым клоком.

Хасар все пятился. Медленно, почти незаметно, но сдавал назад. Сам он

носился как бешеный, и там, где взметывалась его накидка. воины

утверждались на месте и сами начинали сбивать назад найманов. <Молодец,

все-таки молодец!> Битва напоминала схватку борцов-сцепились, ломят друг

друга, и ни тот ни другой не может сделать последний рывок. Тэмуджин так

явственно почувствовал напряжение битвы, что у него заныли мышцы на руках.

- Хан Тэмуджин, а не ударить ли нам еще разок?- спросил Джэлмэ.

- Ударите. Подожди,- глухо сказал он, ощущая горькую сухость во рту.

Его взгляд метался по всему полю сражения. Надо найти слабое место.

Такое место должно быть. Где оно? Битве гудела, как буря над лесом. Звон

оружия, крики людей, топот тысяч копыт- все слилось, в единый, давящий на

уши гул.

Молодой кешиктен постучал внизу по колесу телеги, с почтительной

робостью напомнил:

- Хан Тэмуджин, подошло обеденное время. Мы принесли тебе поесть.

Досадливым взмахом руки он как бы отбросил его, глянул на солнце -

время за полдень. А ему казалось, что битва только началась. На правом

крыле Таян-хана случилось что-то непонятное. Воины - он знал: там стоит

Джамуха - разом отхлынули назад и стали отходить в сторону. Что еще

придумал дорогой анда? Порученцы - туаджи - полетели к Джарчи. А воины

Джамухи все удалялись, вскоре они скрылись за холмами. Что же это такое?

Что-то должно сейчас произойти...

- Джэлмэ, садитесь на коней!

От Джарчи на взмыленной лошади примчался вестник. Нойон доносил:

Джамуха покинул Таян-хана. Ушел. Совсем.

- Джэлмэ, скачите на помощь урутам и мангутам, ломайте правое крыло

Таян-хана, не давайте ему опомниться.

Нойоны умчались, увели своих воинов. Тэмуджин обернулся к запасной

тысяче, позвал Архай-Хасара. Наступило время сделать последний рывок.

- Скачи к Боорчу. Умрите, но заверните, сомните левое крыло найманов!

Все. Тэмуджин спустил с телеги ноги, расслабил мускулы, снял с головы

шапку, подставив ветру горячую голову. Все. Теперь Таян-хану несдобровать.

Злорадно усмехаясь, посмотрел на двугорбую сопку. Там всадники носились

взад-вперед роем потревоженных пчел. Вдруг они стянулись в одну кучу и

покатились вниз, к своему правому крылу. Сопка опустела. Сам Таян-хан

пошел в сражение? Так и есть. Над всадниками, высоко вознесенные, плыли

белые и черные туги. Таян-хан повел с собой, видимо, все оставшиеся силы.

Но его правое крыло под ударами мангутов и урутов, усиленных отдохнувшими

передовыми тысячами, покатилось к подножию горы. Дрогнули и главные силы.

Теперь дело за Боорчу. Перед ним - меркиты. Они будут драться отчаянно. Ну

что же, Таян-хан, ты в одну сторону, я - в другую.

Тэмуджин спустился вниз. Кешиктены помогли ему надеть доспехи и сесть

на коня. Он поскакал, выкрикивая:

- Воины, победа близка!

Полторы сотни кешиктенов взяли его в плотное кольцо, их молодые

ликующие голоса перекрывали шум битвы.

- Хур-ра! Хур-ра!

И все воины подхватили боевой клич.

- Хур-ра-а...а-а!- покатилось по всей долине.

Меркиты, зло огрызаясь, отходили: левое крыло строя Таян-хана все больше

заворачивалось, как и правое, оно было прижато к горе Боорчу бросил тысячу

Архай-Хасара к найманским обозам, отсек их от войска, оказался за спиной

Таян-хана, а навстречу ему, с другой стороны, вышли мангуты Джарчи-гора

Нагу была окружена. Найманы карабкались на крутые склоны, на утесы и

осыпали воинов Тэмуджина стрелами, камнями, а они упорно лезли вперед> все

туже стягивая кольцо. Но день заканчивался, и битва прекратилась. Однако

никто не спал. Это был не отдых, а короткая передышка. Длилась она

недолго. Едва отдышавшись, найманы покатились вниз. В темноте срывались с

круч кони и люди, давили друг друга. В двух местах они прорвали кольцо, но

уйти удалось не многим.

На рассвете воины Тэмуджина снова полезли вверх. На вершине горы были

подняты ханские туги, но самого Таян-хана уже не было в живых. Вечером он

был тяжело ранен и не дожил до утра. Остатки войска под началом

Хорису-беки защищались отважно. Хан Тэмуджин пообещал сохранить им жизнь,

но они не пожелали бросить оружие и погибли, сражаясь до последнего

вздоха.

- Смотри, хан Тэмуджин, вот это юрта!- Боорчу соскочил с коня перед

юртой на колесах.

- Я такую видел. В такой ездили нойоны Алтан-хана.

- А в этой ездил Таян-хан. Теперь она твоя.- Боорчу поднялся на

телегу, заглянул внутрь.- О, тут много кое-чего есть. Посмотри, хан.

Они вошли в юрту. Тэмуджин раздвинул шелковую занавеску, разделяющую

юрту на две половины. В задней половине была широкая постель, застланная

пушистым одеялом из верблюжьей шерсти. В ее изголовье стоял столик,

накрытый красным шелком, на нем лежал тяжелый серебряный крест.

- Э, он, как и Ван-хан, молился богу-кресту!- удивился Боорчу.

У противоположной от кровати стены стоял еще один столик, на нем -

девять серебряных чаш и большое, серебряное же, корытце. Повсюду на стене

висели ножи, сабли, мечи, саадаки, отделанные серебром, золотом, красными,

как капли крови, и синими, как небо, камнями.

- Богат был Таян-хан! Ух, и богат!- изумлялся Боорчу,

- Бери что-нибудь себе,- сказал Тэмуджин.

Боорчу выбрал нож в золотой оправе и кривую саблю.

За стенами юрты надрывал голос Джэлмэ:

- Нойоны, слуги и рабы Таян-хана! За гордыню, криводушие и

зложелательства небо покарало вашего господина. Сам он убит, а весь его

улус переходит к хану Тэмуджину. Повелеваем доставить к юрте шелка,

серебро и золото, оружие и доспехи, бронзу и железо...

Боорчу нацепил на пояс. нож и саблю, оглядел себя.

- Ты становишься похож на Хасара, друг Боорчу. Пусти его сюда - все

оружие на себя наденет, а это корытце на голову, поверх шлема, приладит.

- В этот раз он хорошо показал себя, хан. Тебе нужно наградить брата.

- Всех награжу, друг Боорчу. Великое дело мы сделали...- Тэмуджин

вышел из юрты, сел на передок телеги.

Найманы тащили и складывали в кучу свое добро. Росла гора мечей,

саадаков, копий, рядом - медных котлов, бронзовых и железных стремян,

удил, уздечек, седел... К Тэмуджину воины подтолкнули человека в шелковом

халате, с кожаными мешочками, подвешенными к поясу.

- Прикажи отрубить ему голову. Он прячет золото. Видели в руках

кругляшку золотую. Вроде бросил в кучу, а сам спрятал.

- Кто такой?- наклонился над ним Тэмуджин.

- Я уйгур. Мое имя Татунг-а.

- Уйгур? А почему здесь? Торговал?- заинтересовался Тэмуджин.

- Я служил Таян-хану.

- А-а...- теряя интерес, протянул хан.- Какое же ты золото прячешь?

- Я хранитель ханской золотой тамги ' и главноначальствующий над

писцами.

[' Т а м г а - печать.]

- Дай сюда,- Тэмуджин протянул руку.

- Н-не могу,- Татунг-а побледнел, попятился.- Тамгу может взять только

тот, кто унаследует улус Таян-хана.

- Ты верный слуга. Хвалю. Но разве не слышал, что небесным

соизволением я унаследовал и улус Таян-хана, и его золотую игрушку, и тебя

самого? Давай!

Татунг-а оглянулся влево, вправо, будто надеясь на спасение, сжался под

взглядом Тэмуджина, обреченно вздохнул и откуда-то из широкого рукава

халата извлек тамгу. Тэмуджин повертел ее - серебряная точеная ручка, на

нее насажен золотой кружок с непонятными знаками на плоской стороне.

- Для чего она?

- Прикладывать к бумагам с его повелениями.

Два воина подтащили к юрте женщину в узком и длинном - до пят-пестром

халате. Она отбивалась от воинов, ругалась на непонятном языке.

- Великий хан, это Гурбесу, жена Таян-хана,- сказал Татунг-а.- Не

губите ее.

Тэмуджин не оборачиваясь сказал:

- Замолчи, женщина, иначе тебе заткнут рот! Так, ты говоришь, это

прикладывают к бумагам? А разве свои повеления Таян-хан писал на бумаге?

Он не забыл, как исхитрялся, чтобы не прикладывать руку к бумаге

Алтан-хана. Знаки - следы сорок на снегу - таили в себе непонятное, потому

страшное. Но там были люди Алтан-хана, известные своим хитроумением, а тут

- Таян-хан, найманы...

- Все бумаги писал я и другие писцы.

- Ты знаешь тайну знаков?- все больше удивлялся Тэмуджин,

- И я, и многие другие.

- Зови сюда несколько человек. Посмотрим, так ли уж велика сила

бумаги.- Тэмуджин знаком велел приблизить Гурбесу - она подошла с

опущенной головой.- Ты, вижу, не рада встрече с нами.- Он взял ее за

подбородок, приподнял голову - ее черные глаза горели от гнева, щеки жег

румянец стыда.- Так это ты, тангутка, была любимой наложницей Инанча-хана?

А ты ничего...- Добродушно рассмеялся.- Из-за тебя рассорились Таян-хан и

Буюрук?- Опустил руку.- Иди в юрту. Вечером буду у тебя, узнаю, стоило ли

братьям ссориться. Иди.

Гурбесу стояла. Воины подхватили ее, втолкнули в юрту и задернули

дверной полог. Улыбаясь своим мыслям и поглаживая бороду, Тэмуджин указал

Татунг-а место рядом с собой.

- Будешь заносить на бумагу мои слова. А всех остальных писцов, воины,

отведите подальше, чтобы они нас не видели и не слышали. Готово? Татунг-а,

верно ли, что человек, знающий тайну знаков, может повторить мои слова,

занесенные на бумагу, никогда их не слышав?

- Конечно, великий хан.

- Ну-ну... Заноси: <Я, хан Тэмуджин, сын Есугей-багатура, по небесному

соизволению взял в руки бразды правления над всеми народами, живущими в

войлочных юртах...>

Быстро, едва касаясь кисточкой листа бумаги, Татунг-а наносил цепочку

знаков, похожих на прихотливый узор. Его лицо было

спокойно-сосредоточенным, ничего необычного, таинственного не было в этом

лице; так делают любую работу - тачают гутулы, плетут уздечку, правят

острие ножа.

- Пусть придет один из писцов. Боорчу, нойоны, вы запомнили мои слова?

Ну, смотри, Татунг-а...

Подошел плешивый и подслеповатый писец, уткнулся носом в бумагу и

дрожащим, надтреснутым голосом начал:

- Я, хан Тэмуджин...

Не пропустил ни одного слова. Будто стоял тут же и псе слышал, все

запомнил. Это казалось чудом, непостижимым умом человеческим. Нойоны,

воины рты поразевали от удивления, потом стали перешептываться: эти люди

знаются с духами. Тэмуджин посмотрел на Тутунг-а с уважением.

- Ты показал силу бумаги. А какие повеления хана найманов вы заносили?

- Всякие. Кто сколько должен дать серебра, зерна, шерсти... Кому куда

надлежит ехать.

- Это понятно. А для чего тамга?

- Бумагу может написать всякий, разумеющий письмо. Но тамга есть

только у хана. Когда приложена - бумаге вера.

- Х-м... Хорошо придумано. Сколько лет надо учиться, чтобы постигнуть

тайну письма?

- Зависит от возраста, от памяти, от быстроты ума человека. Учиться

лучше в молодые годы, еще лучше - в детские.

Тэмуджин протянул ему печать.

- Возьми. Ты и все писцы будете служить у меня. Станете заносить мои

повеления на бумагу. Кроме того, ты будешь учить моих детей, а другие

писцы - детей моих нойонов. Будешь учить своих детей, друг Боорчу?

- Если это надо...

- Надо. В могуществе своем мы можем теперь равняться только с

Алтан-ханом. А уж равняться - так во всем равняться!- Говорил с шутливой

усмешкой, но взгляд, устремленный поверх головы Боорчу в полуденную

сторону, туда, где синь неба сливалась с синью степи, туда, где за

безводными гобями лежали земли Алтан-хана, был острым и жестким.

- Ты, видно, забыл, что от нас ушел Кучулук, ушли и меркиты, живы

Буюрук и Джамуха,- напомнил Боорчу.

- До всех доберемся. Не им теперь тягаться со мною. Я нашел то, чего

им не дано найти. Они только теряют...