Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 |   ...   | 33 |

Повесив трубку, я удивился, почему я такусиленно игнорировал тревожные сигналы. Я осознавал, что про­сьба Эрла была просто роковымстечением обстоя­тельств. Мой коллега и я три года назад закончили эм­пирическое исследование супружескихутрат, изучив во­семьдесят мужчин и женщин, которые не так давно стали вдовами ивдовцами. Мы опрашивали их через оп­ределенные промежутки и непродолжительное время за­нимались с ними в группах по восемьчеловек. Мы на­блюдализа ними в течение года, собирая информацию и публикуя ее в несколькихпрофессиональных журналах. Я убедился, что немногие люди знали об этой проблемебольше, чем я. Как же я мог, будучи сознательным чело­веком, отказать Ирен

Кроме того, она высказала могущественноепризна­ние — я был единственным подходящимчеловеком, способным ей помочь. Отличная игра на моем тщесла­вии.

а

а

УРОК ПЕРВЫЙ:

ПЕРВЫЙ СОН

а

Спустя несколько дней состоялась наша перваяс Ирен сессия. Первым делом следует признать, что она оказалась самойинтересной, умной, упрямой, вспыль­чивой, чувствительной, властной, изящной, трудолюби­вой, изобретательной, непреклонной,отважной, привле­кательной, гордой, холодной, романтической и приво­дящей в бешенство женщиной, какую якогда-либо знал.

Во второй половине первой сессии она описаламне сон, который видела предыдущей ночью: УЯ работаю хирургом, и одновременно явыпускница университета факультета филологии. Мне необходимо подготовить дваразличных текста, современный и древ­ний, с одинаковыми названиями. Но яне готова к семи­нару,потому что не читала ни один из этих текстов. Что важно, я не читала старинныйтекст, первый, который должен был подготовить меня ко второмутекстуФ.

— Что ты ещепомнишь, Ирен —спросил я, когда она закончила. — Ты сказала, что у них было одинако­вое название. Ты егопомнишь

— Да,конечно. Я точно его помню. И старая книга, и новая назывались УСмертьневинностиФ.

Слушая Ирен, я погрузился в мечтательность.Этот сон был чистым золотом, интеллектуальной амбро­зией — подарком богов. Награда терапевтуза терпели­вость,расплата за бесконечные, утомительные терапев­тические наблюдения, проводимые сосдержанностью бывалого сапера.

Этот сон заставил бы даже самогораздражительного и сварливого терапевта замурлыкать от удовольствия. Я тоженачал мурлыкать. Два текста — старинный и современный. Мур-мур. Старинный помогал понятьсо­временный. Мур-мур.А название — УСмертьневиннос­тиФ.Мур-мур-мур.

Сон Ирен предполагал быть не толькоинтеллекту­альнойдобычей высшего порядка, но он был к тому же первым. Начиная с 1911 года, когда Фрейдвпервые опи­сал это,первый сон, о котором пациент рассказывает психотерапевту, окружает мистическийореол. Фрейд верил, что рассказ о первом сне бесхитростен, потому чтоначинающий пациент еще наивен и беззащитен. Позже, если терапевт явнопреуспевает в интерпретации снов, навеватель снов, живущий в бессознательномкаж­дого,настораживается, начинает бить тревогу, а затем производит более сложные изапутанные сны.

Вслед за Фрейдом я считал навевателя сновпухлым, жизнерадостным человечком, безмятежно живущим в чаще дендритов иаксонов4[4]. Днем он спит, а ночью,от­кинувшись на подушкииз жужжащих синапсов и попи­вая сладкий нектар, лениво выстраивает сны в опреде­ленной последовательности длясвоего хозяина. В ночь перед первым визитом к терапевту хозяин укладываетсяспать, полный противоречивых мыслей о предстоящей терапии. Человечек, каквсегда, выходит на ночную ра­боту, беспечно переплетая все страхи и ожидания в про­стой, прозрачный сон. Потом, вбольшой тревоге, он по­нимает, что психотерапевт ловко провел его. И с этого времени оночень тщательно прячет значение сна все глубже и глубже от терапевта, которыйбыстро расшиф­ровал егосон.

Глупая сказка! Типичный антропоморфизмдевятнад­цатого века.Распространенная ошибка конкретизации абстрактных психических структур внезависимых, сво­бодныхэльфов. Если бы только я не верил в это!

Десятилетиями многие считали первый сонбесцен­ным документом,отражающим перевод на язык снов общего содержания невроза. Фрейд пошел ещедальше, предположив, что полная интерпретация первичного сна могла бы совпадатьс полным анализом.

Мой собственный первый сон запомнился мне вовсех подробностях и ощущениях того дня — сорок лет назад — вскоре после началапсихиатрической ордина­туры.

Я лежу на операционном столе. Простыняслишком маленькая, чтобы полностью накрыть меня. Я вижу, как сестра вводит иглумне в ногу — в голень.И внезапно врывается булькающий звук — ВУУУУШ.

Центральный сюжет сна — громкий звук — я слышал отчетливо. Ребенком ястрадал от хронического синусита, и каждую зиму моя мама возила меня к докторуДэвису на промывания. Я ненавидел его желтые зубы и рыбьи глаза, которыепялились на меня через отверстие в круглом зеркальце на повязке вокруг головы,которое обычно используют отоларингологи. Пока он вставлял трубку в пазуховыйканал, я чувствовал острую боль, потом слышал оглушительный вууууш — это вводимый соляной растворвымывал гной. Глядя на дрожащую, омерзительную смесь в полукругломхромированном дренажном лотке, я думал, что вместе с гноем и слизью частичновымывались мои мозги.

В соответствии с предположениями Фрейда, мойсон означал годы аналитической работы: мои страхи разо­блачения, потери разума, промываниямозгов, страда­ния оттягчайшей телесной травмы (выкачивания) длин­ной, твердой части тела(запечатленной как кость голени).

Фрейд и последующие аналитики предостерегалиот слишком быстрого погружения в значение первого сна, чтобы ранняяинтерпретация бессознательного материа­ла не сокрушила пациента и недемобилизовала его навевателя снов полностью. Эти предостережения,каза­лось мне, былибольше направлены не на повышение эффективности терапии, а на защиту узкогоэгоизма ана­литическойдисциплины, и я им всегда сопротивлялся.

С 1940-х по 1960-е в науке царствовалподход, срав­нимый схождением по яичной скорлупе. Вмешательст­во было темой бесконечных нудныхдебатов внутри ана­литических институтов. Задавленные пропагандой обя­зательности тонко рассчитанных исформулированных интерпретаций, новички, переполненные ужасом истра­хом, затаивдыхание, на цыпочках продвигались в тера­пии, чураясь даже намека наспонтанность и лишаясь эффективности. Я обнаружил, что такой формализманти­продуктивен, таккак мешал более значимой цели созда­ния подлинно сочувственного отношения к пациенту. По-моему,предостережение Фрейда не работать со сна­ми, пока не установится довольнопрочный терапевти­ческий союз, кажется странно перевернутым: совмест­ная работа над снами как раз и естьнаилучший путь к возведению союза между терапевтом и пациентом.

Исходя из всего этого, я погрузился прямо всон Ирен.

— Итак, тыне прочитала ни одного текста, — начал я, — а самое главное — старинный.

— Да, да, яожидала, что ты спросишь меня об этом. Конечно, это не имеет смысла, я знаю. Ноименно так было во сне. Я не прочитала задания, я также не прочи­тала тексты, но самое главное — старинный текст.

— Тот,который готовил тебя к прочтению современ­ного текста. У тебя естькакие-нибудь догадки, что могут означать эти два текста в твоейжизни

— Едва лиэто догадка, —ответила Ирен, — яточно знаю их значение.

Я ждал, что она продолжит, но она простосидела в тишине, глядя в окно. Я еще не знал об этой раздражаю­щей черте ее характера — не проявлять желанияпродол­жать до тех пор,пока я ясно не попрошу ее об этом.

С досадой я подождал минуту или две, а затемвсе-таки сказал:

—Следовательно, значение двух текстов...

— Смертьмоего брата, когда мне было двадцать, — старинный текст. Будущая смертьмоего мужа —совре­менныйтекст.

— Значит,сон передает нам, что ты не сможешь при­мириться со смертью твоего мужа,пока не примиришь­ся сосмертью брата.

— Ты понялэто. Точно.

Обсуждение первого сна предвосхищало нетолько содержание терапии, но и ее процесс, природу взаимоот­ношений психотерапевт — пациент. С одной стороны, Иренбыла всегда очень вдумчива. Задавая вопрос, я всегда получал самобытный ивсесторонний ответ. Знала ли она названия двух текстов Безусловно, знала.Дога­дывалась ли она,почему необходимо было прочитать сначала старинный текст, чтобы понятьсовременный Конечно, она точно знала, что это значило. Я получал, наверное,впервые за пять лет терапии такой богатый урожай ответов даже на банальныевопросы: УО чем ты сейчас думаешь, ИренФ Но ее ответы расстраивали меня: онибыли слишком быстрые и точные. Она напо­минала мне мою учительницу пятогокласса, которая обычно говорила: УПоторапливайся, Ирв!Ф, нетерпеливо топталасьна месте, ожидая, когда же я наконец переста­ну мечтать и присоединюсь кклассу.

Я вышвырнул мисс Фернанд из своих мыслей ипро­должал:

— Что значитдля тебя название УСмерть невинностиФ

— Представь,что для меня, двадцатилетней, значил мой брат. Я мечтала, как мы будем идти пожизни вместе, но автомобильная авария отобрала его у меня. Потом я нашла Джека.И представь, что значит сейчас, в сорок пять, потерять его. Только вообрази,моим родителям семьдесят, и они живы, а мой брат умер, и мой муж при смерти.Что-то не так со временем. Умирают молодые.

Ирен рассказала мне о прекрасных отношенияхмежду ней и ее братом Аленом, который был старше ее на два года. Пока онаросла, он всегда был ее защитни­ком, ее доверенным лицом, наставником, словом, таким братом, окотором мечтает каждая девочка. Но потом в один момент его жизнь былаперечеркнута на улице Бостона. Она рассказала, как ей позвонили из полиции, вмаленький дом, который она снимала вместе с одно­курсницами. Каждая деталь того дняврезалась в ее па­мятьнавсегда.

— Я помнювсе: звонок телефона внизу, мой халат с рядами розовых и белых кисточек,шлепанье моих тапо­чекпо лестнице, когда я спускалась в комнатку около кухни, где на стене виселтелефон, деревянную трубку у меня в руке. Я еще подумала, что эту трубку ужеотполи­роваливыпускники Гарварда и Рэдклифа, жившие здесь до меня. Потом этот мужской голос,этот незнакомец, старающийся как можно мягче сказать о том, что мой брат мертв.Я просидела несколько часов, уставившись в перекошенное окно. Я даже сейчасвижу радужные сне­жинкиза окном.

Бесчисленное количество раз за время терапиинам пришлось вернуться к двум текстам и значению УСмер­тиневинностиФ. Потеря брата оставила след в ее жизни.Его смерть навсегда взорвала ее невинность. Ушли все мифы детства:справедливость, предсказуемость, добро­желательное божество, естественныйпорядок вещей, безопасность дома. Одна, не защищенная от прихотей судьбы, Иренборолась именно за достижение чувства защищенности. Ален должен был выжить,верила она, если бы ему сразу оказали правильную медицинскую помощь. Еезаманила медицина —она предлагала единст­венный способ борьбы со смертью. На похоронах Алена она решилапоступить в медицинскую школу и стать хи­рургом.

Другим решением, принятым ею в связи своспоми­наниями осмерти Алена, были многочисленные значе­ния для нашей терапевтическойработы.

— Явычислила путь избежать любой боли: я никогда больше не переживу такой боли,если не будет никого столь значимого для меня.

— Как эторешение отразилось на твоей жизни

— В течениеследующих десяти лет я не предприни­мала никаких попыток полюбить, не давала себе ни одного шанса. Язнала многих мужчин, но быстро с ними расставалась — до того, как отношения станутсе­рьезными и у меняпоявятся чувства.

— Потомчто-то изменилось. Ты вышла замуж. Как это случилось

— Я зналаДжека с четвертого класса и уж не знаю почему, но была уверена, что он тотединственный. Даже когда он вдруг исчез из моей жизни и женился, я твердознала, что когда-нибудь он вернется. Мой брат знал и уважал его. Можно сказать,мой брат благословил Джека.

— Значит,выйти замуж тебя убедило одобрение Джека твоим братом

— Это былоне так просто. Потребовалось много, много времени. Я отказывалась выйти за негозамуж, пока он не пообещал мне не умирать молодым.

Я оценил ее иронию и взглянул на нее сухмылкой, надеясь получить в ответ улыбку. Но не было никакой улыбки, и Ирен неговорила с иронией; она была пре­дельно серьезна.

Этот сценарий появлялся снова и снова втечение всей нашей работы. Безусловно, причина давала о себе знать. Я частенькозабрасывал приманку: я сопоставлял ее нелогичность; спорил; обращался кее причинам; пы­тался пробудить ее остро отточенныйум. Потом я про­стождал. Но во всех случаях результат был один и тот же: она никогда не попадаласьна крючок; она ни разу не оставила своих позиций. А я так и не смогпривы­кнуть к еедвойственной натуре, к ее удивительной яс­ности, скрытой за нелепойабсурдностью.

а

а

урок второй:

СТЕНА ИЗ ТЕЛ

а

Если первый сон Ирен предвосхищал развитиена­ших дальнейшихотношений, то сон, о котором она рас­сказала на втором годупсихотерапии, был точно проти­воположен — луч, направленный назад, освещающий путь, пройденный нами за этовремя.

Я в этом кабинете, сижу на этом стуле.Посередине комнаты, прямо между нами, находится очень странная стена. Я не вижутебя. Поначалу я и стену не вижу отчет­ливо; она вся с множеством щелей ивыпуклостей. Я вижу небольшой кусок красной ткани на стене; потом я узнаю руку,затем ступню и колено. И теперь я точно знаю, что это — это стена из тел, сложенных однона другое.

— Что тычувствуешь во сне, Ирен — Это мой тра­диционный первый вопрос. Чувство во сне обычно ведет в самый центрего значения.

— Ощущениенеприятное, ужасное. Но самое силь­ное чувство было вначале, когда я увидела стену и ощу­тила себя потерянной. Одна— потерянная— в ужасе.

— Расскажимне о стене.

— Когда ясейчас описывала ее, это звучало отврати­тельно — как груда тел в Освенциме. Кусоккрасной ткани — язнаю, что означает этот паттерн, Джек был в такой пижаме в ночь перед смертью.Но все же стена не так ужасна — в ней есть что-то, что я пытаюсь обнару­жить и изучить. Наверное, она дажесмягчила некоторые из моих страхов.

— Стена изтел между нами — чтоэто значит

Pages:     | 1 |   ...   | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 |   ...   | 33 |    Книги по разным темам