Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 |   ...   | 33 |

— Пришелли я Безусловно, я пришел. И это был один из лучших вечеров в моей жизни— по крайней мере, доодного момента. — Оностановился, покачал головой так, будто хотел встряхнуть свою память, а затемпродолжал: — С нейбыло замечательно. Все шло своим чередом. Прекрасный ужин — оказалось, она за­мечательно готовит! Я принеспервоклассное калифор­нийское вино, каберне УСтаг ЛипФ. После десерта, ве­ликолепных бисквитов со сливками,первый раз я по­пробовал их в этой стране, она принесла немного марихуаны. Яколебался, но решил, что если уж живу в Калифорнии, то должен вести себя какместный, и я впервые в своей жизни затянулся. Халстон замолчал.

— И— подтолкнуЭрнст.

— Послетого как мы вымыли тарелки, я начал ощу­щать тепло, приятныйжар.

Еще раз пауза, еще один кивокголовой.

—И

— Тогдаслучилось самое удивительное — она спро­сила меня, не хотел бы я лечь с ней в постель. Просто так,открыто. Она была такой естественной, такой изящ­ной, такой... такой... я не знаю,зрелой.

УГосподи! — думал Эрнст. — Какая женщина, какой вечер!Счастливец!Ф Затем, снова посмотрев на часы, он поторопил Халстона.

— Тысказал, что это был один из прекраснейших ве­черов в твоей жизни — но до определенногомомента

— Да, сексбыл явным экстазом. Необычным. Не по­хожим ни на что, испытываемое мноюранее.

— Чтозначит необычным

— Это всееще остается черным пятном, но я помню, она облизывала меня как котенка, каждыйквадратный сантиметр, от кончиков пальцев до головы, до тех пор пока все моетело не открылось, его начало покалывать, это было таким наслаждением, яотвечал на ее прикос­новения, ее язык, ее тепло и аромат... — Он остановил­ся. — Я чувствую некоторое смущение,доктор, расска­зываявам это.

— Халстон,ты делаешь именно то, что и должен де­лать здесь. Попробуйпродолжить.

— Хорошо.Удовольствие начинало набирать оборо­ты. Это было что-то неземное.Головка моего... моего... как вы говорите.. органа... налилась, стала горячей,затем у меня произошел искрящийся оргазм. Думаю, потом яотключился.

Эрнст был удивлен. Неужели это был тот жесамый скучный, зажатый человек, с которым он провел эти утомительныечасы

— Чтопроизошло потом, Халстон

— Это ибыл поворотный момент; все вдруг измени­лось. Следующее, что я помню, яоказался где-то еще. Теперь я понимаю, что это, должно быть, был сон, но в товремя он был настолько реален, что я мог дотраги­ваться до вещей, ощущать их запах.Все исчезло, но я могу припомнить, как меня преследовал через лесугро­жающе огромныйкот — домашний котразмером с рысь, но весь черный, с белой маской вокруг красных, сверкающтихглаз. Толстый, сильный хвост, огромные клыки и когти, острые как бритвы. Меняпреследовал кровавый дьявол! Далеко впереди я увидел озеро и обнаженную женщинув воде. Она была похожа на Артемиду, я прыг­нул в воду и стал пробираться кней за помощью. Под­плыв ближе, я увидел, что это вовсе не Артемида, а робот согромным количеством грудей, из которых льет­ся молоко. Затем, подплыв ещеближе, я увидел, что это было вовсе не молоко, а какая-то сверкающая жидкость.А потом я с ужасом понял, что стою в едком составе, ко­торый начал разъедать мои ступни.Я отчаянно начал грести к земле, но там, все еще шипя, ожидал меня этот чертовкот, но он стал еще больше — как лев. Вот тогда я и вскочил с кровати и побежал. Я одевался,сбегая вниз по лестнице, и без ботинок сел в машину. Я не мог ды­шать и позвонил своему врачу потелефону из машины. Он посоветовал мне поехать в УСкорую помощьФ — вот тогда мы ивстретились.

— ААртемида

—Артемида Хватит. Я с ней больше даже рядом не встану. Она ядовитая. Дажесейчас, когда я просто рас­сказываю о ней, возвращается этот панический страх. Я думаю,поэтому я и похоронил все это глубоко в памя­ти. — Халстон быстро проверил пульс.— Смотрите, я бегусейчас — двадцатьвосемь за пятнадцать секунд — приблизительно сто двенадцать.

— А какона переживала твое внезапное исчезнове­ние

— Я незнаю. И мне не интересно. Она все проспала.

— Значит,она легла спать после тебя и проснулась, когда ты уже ушел, и не зналапочему.

—- Этобудет продолжаться и дальше Я же говорю вам, доктор, этот сон был из другогомира, другой реаль­ности —из ада.

— Халстон,нам надо остановиться. Уже поздно, но мне ясно, что нам есть с чем поработать.Например твои чувства к противоположному полу — ты влюбля­ешься в женщину, затем появляетсяэтот кот, символи­зирующий опасность и наказание, а затем ты оставля­ешь женщину без всякогообъяснения. И эта грудь, ко­торая обещает пищу, но вместо этого источает яд. Скажи мне, когдаты прекращаешь терапию

— Теперьмне ясно, доктор, что нам есть над чем по­работать. В это же время наследующей неделе

— Да. И— мы хорошопоработали сегодня. Я дово­лен, Халстон, горд, что ты поверил мне настолько, чтобы вспомнитьи рассказать этот значительный и страшный случай.

Двумя часами позднее, по дороге вУЖасминФ, китай­скийресторан на улице Клемент, где он обычно обедал, Эрнст размышлял о встрече сХалстоном. В целом он был доволен тем, как обращался со склонностью Халстоназабывать, что с ним происходило. Даже сейчас, когда его день был перегружен, онбы не позволил себе просто отпустить пациента. Халстон боролся за то, чтобыпрорваться к чему-то важному, а Эрнст был уве­рен, что его заинтересованные,методичные, но не чрез­мерно агрессивные тактики спасли день.

Было замечательно, думал Эрнст, что всеменьше и меньше пациентов преждевременно завершают терапию. Как он боялсяпреждевременного завершения, будучи молодым терапевтом, принимая все слишкомблизко к сердцу, а пациента, не завершившего терапию, считал личной ошибкой,знаком неэффективности, публичного позора. Он был благодарен Маршалу, своемубывшему супервизору, за то, что тот объяснил ему, что подобные реакции ипорождают неэффективность. Всякий раз, когда эго терапевта зависит от решенияпациента, и вся­кийраз, когда ему необходимо, чтобы пациент остался, терапия теряет своюэффективность: он начинает под­лизываться, обхаживать пациента и давать ему что он пожелает— все, только чтобыон вернулся на следую­щей неделе.

Эрнст также был рад, что поддержал ипоощрил Халстона, вместо того чтобы выразить сомнения по поводу драматическихсобытий того вечера с Артемидой. Эрнст не знал, как оценивать только чтоуслышанное. Конеч­но,он знал о внезапном возвращении вытесненных вос­поминаний, но у него былнедостаточный опыт работы с подобным феноменом в клиническойпрактике.

Но это самолюбование Эрнста быстро прошло,так же как и доброжелательные мысли о Халстоне. Что дей­ствительно привлекало еговнимание, так это Артемида. Чем больше он думал о происшедшем, тем болееужаса­ющим казалосьему поведение Халстона по отношению к ней. Какое чудовище могло сначала таквлюбиться в женщину, а затем оставить ее без объяснений, без запис­ки, без телефонного звонка Этобыло выше его пони­мания.

Душою Эрнст был с Артемидой. Он точнознал, как она, должно быть, чувствовала себя. Однажды, пятнад­цать лет назад, он назначил Мирне,своей давней по­дружке, свидание в одном из отелей Нью-Йорка. Они провелипрекрасную ночь вместе, или так по крайней мере показалось Эрнсту. Утром онушел на короткую встречу и вскоре вернулся с огромным букетом цветов. Но Мирнаисчезла. Без следа. Собрала свои вещи и скрылась — ни записки, ни ответов на егозвонки и письма. Никакого объяснения, никогда. Он был опустошен. Психотерапияполностью так и не смогла стереть ту боль, и даже сейчас, столько лет спустя,воспоминания продолжали жалить. Больше всего Эрнст ненавидел незнание. БеднаяАртемида: она столько дала Халстону такое наслаждение, и в конце концов с нейтак гнусно обошлись.

В течение нескольких последующих днейЭрнст от случая к случаю вспоминал о Халстоне, но жил с мыс­лью об Артемиде. В его фантазияхона стала богиней —прекрасной, дающей, лелеящей, но глубоко раненной. Артемида была женщиной,которую надо было уважать, ценить, гордиться ею: идея унизить такую женщинука­залась емубесчеловечной. Как ее, наверное, мучило не­понимание того, что произошло!Сколько раз, должно быть, она пережила ту ночь, пытаясь понять, что онасказала, что она сделала такого, что могло оттолкнуть Халстона. Эрнст знал, чтоон был в состоянии помочь ей. Кроме Халстона, думал он, я единственный, ктознает правду о той ночи.

Эрнста всегда переполняли великие мысли оспасе­нии страдающихдевиц. Он замечал это за собой. И как было не заметить Снова и снова егопсихоаналитик Олив Смит и его супервизор Маршал Страйдер ставили эго перед этимфактом. Фантазии спасения проявлялись как в его личных взаимоотношениях, где ончасто игно­рировалпредупредительные сигналы очевидной несо­вместимости характеров, так и впсихотерапии, в про­цессе которой его контрперенос иногда выходил из-под контроля и онстановился излишне заинтересованным в излечении своих пациентов женского пола,которых ок­ружалчрезмерной заботой.

Вообще, когда Эрнст обдумывал вариантыспасения Артемиды, на ум пришли возражения его аналитика и супервизора. Эрнствыслушал и принял их критику — но только до определенного момента. Глубоко внутри он верил, чтоего чрезмерная забота делала его отличным терапевтом, отличным человеком.Безусловно, женщинынуждаются в спасении. Это была сложившаяся веками истина, стратегия сохранениявида, заложенная в генах. В каком ужасе он был, когда, занимаясь на курсесрав­нительнойанатомии, обнаружил, что кошка, которую он препарировал, была беременна иносила пятерых ма­люсеньких зародышей в своем чреве. Точно так же он ненавидел икру,которую получали, убивая и потроша беременных особей осетровых рыб. Но наиболееужаса­ющим фактом быланацистская политика истребления женщин, носящих Усемя СаррыФ.

В результате Эрнст не оставлял попытокубедить Халстона исправить ошибку.

—Представь, что она могла чувствовать, — повторял он своему пациенту напоследующих встречах. На что Халстон неизменно отвечал:

— Доктор,я ваш пациент, а неона.

юбые доводы, какими бы убедительными онини были, не могли сдвинуть Халстона, который, казалось, чуть что, сразу уходилв себя и черствел. Однажды он даже упрекнул Эрнста за егомягкотелость.

— Зачем вытак романтизируете эту ночь Это ее стиль жизни. Я не первый мужчина, ккоторому она об­ратилась, и скорее всего не последний. Я вас уверяю, Доктор, эталеди может о себе позаботиться.

Эрнста интересовало, заметил ли Халстон вего пове­дениинедоброжелательность. Или скорее всего он по­чувствовал сильную увлеченностьсвоего терапевта Ар­темидой и в ответ отказывался машинально от всех сове­тов Эрнста. Так или иначе, Эрнстпонял, что Халстон никогдане изменит своего отношения к Артемиде и что ему, Эрнсту, придется принять это.Странно, несмотря на свое перегруженное расписание, он не собиралсяос­тавлять этотслучай. Это было похоже на моральное обязательство, и он начал думать об этомне как о бремени а как о своем предназначении. Странно также, что Эрнст,склонный к самоанализу, подвергающий любую свою прихоть, любое решениеутомительному исследо­ванию, никогда не задавался вопросом о своих мотивах Он осознавалтем не менее, что избранная им миссия не является ни общепринятой, ни этическиправомер­ной,— какой бы другойтерапевт взял на себя обязатель­ство лично исправить ошибки своего пациента

Несмотря на то что Эрнст осознавалнеобходимость быть деликатным и сохранять конфиденциальность, первые еговопросы были довольно неуклюжими:

— Халстон,давай в последний раз обсудим твою встречу с Артемидой и тип отношений,возникших между вами.

— Еще разКак я уже сказал, я сидел в кафе...

— Нет,постарайся рассказать эту сцену ярко и точно. Опиши кафе. Который был час Гдеэто кафе находится

— Это былов Милл Вэли, около восьми утра, в од­ном из этих калифорнийскихновшеств — сочетаниекнижного магазина и кафе.

—Название — настаиваЭрнст, когда Халстон за­молчал. — Опиши все, что касается вашей встречи.

— Доктор,я не понимаю. К чему эти вопросы

— Тыудивляешь меня, Халстон. Точное воспомина­ние поможет тебе вспомнить всепережитые тобой чув­ства.

В ответ на протест Халстона вспоминать всепережи­тое им, Эрнстнапомнил ему, что развитие симпатии было первым шагом в улучшениивзаимоотношений с женщинами. Таким образом, воспоминание о своем опыте и о том,что могла переживать Артемида, стало бы ценным упражнением. УНеуклюжееобъяснение, — думаЭрнст, — но затовполне благовидноеФ.

Пока Халстон покорно вспоминал все деталитого знаменательного дня, Эрнст очень внимательно слушал, но смог выяснить лишьнесколько новых подробностей. Кафе называлось УКнижный складФ, а Артемида былабольшой любительницей литературы, что, по мнению Эрнста, могло быть полезным.Она сказала Халстону, что перечитывает великих немецких новеллистов— Мана, Клейста,Бёлля — и что в тотсамый день купила экземпляр нового перевода книги Мусиля УЧеловек безсвойствФ.

Подозрения Халстона росли, и Эрнст решилосла­бить напор— иначе его пациентмог в любую минуту сказать: УПослушай, тебе нужен ее адрес ителефонФ

Безусловно, Эрнст хотел бы иметь и то идругое. Это сэкономило бы массу времени. Но и сейчас у него было достаточноинформации, чтобы начать.

Ярким и ранним утром, несколько днейспустя, Эрнст приехал на машине в Милл Вэли и вошел в УКнижный складФ. Оносмотрелся в длинном, узком книжном магазине, который когда-то был вагономпоез­да, и заметилпривлекательное кафе и несколько столи­ков на улице, освещенных утреннимсолнцем. Не найдя ни одной женщины, похожей на Артемиду, исходя из описанияХалстона, он подошел к стойке и заказал у официантки с толстым слоем косметикина лице багет из белого хлеба.

— Багет счем — спросилаона.

Эрнст просмотрел меню. Авокадо не было.Неужели Халстон все выдумал В конце концов он решил заказать двойную порциюогурцов и брюссельской капусты с пряным чесночным соусом.

Pages:     | 1 |   ...   | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 |   ...   | 33 |    Книги по разным темам