До 1970-х годов старики в Британии представляли собой однородную категорию — в основном бедные, похожие друг на друга, единомышленники, с ограниченными устремлениями к будущему образу жизни. В ответ на эту ситуацию была разработана теория структурной зависимости, которая сосредоточилась на низком уровне пенсий и диагностировала эту ситуацию как маргинализацию пожилых людей посредством решений социальной политики. Однако в течение следующих 20 лет ситуация изменилась — уже в 1980-е годы большинство британских пенсионеров получали пенсию из двух основ: государственной и частной (корпоративные, отраслевые и частные фонды). Государственная пенсия оставалась на уровне минимального обеспечения, а вторая ступень была очень разнообразной, ее размер был результатом усилий профсоюзов, что обеспечило повышение заработной платы и более высокие отчисления работодателей в пенсионные фонды. В 1990-х годах среди британских пенсионеров существовал огромный разрыв в доходах. Доход беднейших 20% происходил только от государственной пенсии, в то время как у самых богатых 20% две трети их доходов поступали из частных источников — средств компаний, индивидуальных фондов, пенсий, инвестиций — и они были действительно богаты. Теория структурной зависимости стала неадекватной для анализа статуса пенсионеров. инвестиции — и они были действительно богаты. Теория структурной зависимости стала неадекватной для анализа статуса пенсионеров. инвестиции — и они были действительно богаты. Теория структурной зависимости стала неадекватной для анализа статуса пенсионеров.
Gilleard and Higgs (2005) указывают, что во второй половине ХХ века произошли не только экономические изменения, существенно повлиявшие на жизнь на пенсии, но и поколенческая смена жизненного пути. В когортах, рожденных в конце XIX и на протяжении XX в, выделяются два поколения как два самостоятельных культурных поля, расположенных во времени (по концепции Пьера Бурдье), формируемых вкусами, ценностями и склонностями некоторых когорт. больше, чем другие. Люди, принадлежащие к разным поколенческим полям, обладают разным поколенческим габитусом, т. е. набором диспозиций, создающих и структурирующих индивидуальные практики, они формируются силами, действующими внутри отдельных поколенческих полей.
Предыдущее поколение сформировалось в начале современности. Жизнь людей этого поколения пришлась на период с 1880 по 1960 год — когда мы имели дело с продолжением жизненного пути между когортами, можно говорить о преемственности жизненного опыта от отца к сыну и от матери к дочери. Жизненный путь женщин и мужчин принципиально отличался. Мужчины из рабочего класса большую часть своей жизни физически работали и практически не занимались досугом. Выход на пенсию можно трактовать здесь как распад автономного социального образования, который был связан с утратой прежней социальной роли и структуры повседневной жизни. Молодежь работала с раннего возраста, молодежь готовила к жизни, основанной на труде. Для женщин основным опытом было замужество, дом, дети. В хозяйстве еще не было технических удобств (лишь в 1950-х и 1960-х годах их использование в Европе увеличилось), поэтому жизнь женщин также была заполнена работой — только дома. Средства массовой информации в Великобритании были малодоступны, поэтому до 1950-х годов важную роль играли местные и семейные сообщества, сосредоточенные вокруг женщин и основанные на сотрудничестве. Британские исследования показывают, что в промышленно развитых городах члены семьи часто жили в одном районе, поэтому соседские связи были идентичны семейным узам. поэтому до 1950-х годов важную роль играли местные и семейные сообщества, сосредоточенные вокруг женщин и основанные на сотрудничестве. Британские исследования показывают, что в промышленно развитых городах члены семьи часто жили в одном районе, поэтому соседские связи были идентичны семейным узам. поэтому до 1950-х годов важную роль играли местные и семейные сообщества, сосредоточенные вокруг женщин и основанные на сотрудничестве. Британские исследования показывают, что в промышленно развитых городах члены семьи часто жили в одном районе, поэтому соседские связи были идентичны семейным узам.
Ослабление связей в местных сообществах с 1950-х гг. объясняется ростом мобильности — молодые поколения перестали селиться по соседству со старшими, поэтому родственные и местные связи разошлись, — и усилением внутрипоколенческой солидарности (повышение значимости отношения мужа и жены в ущерб отношениям матери и дочери). Эти изменения сопровождались распространением радио и телевидения, что сократило количество времени, проводимого в соседнем пространстве.
Разъединение родственных и местных связей способствовало не только исчезновению соседских связей и анонимности в месте жительства, но и благоприятствовало трансформации характера родственных связей. Между поколениями или взрослыми братьями и сестрами физическая непосредственность была заменена более гибкими способами «оставаться на связи» — телефонными звонками, посещениями. Члены семьи стали более независимыми друг от друга. Этот процесс можно понимать как переход от связей, основанных на дополнительности, к отношениям, основанным на обмене.
Конечно, здесь речь идет об определенной тенденции изменений. Этнографические исследования показывают, что кооперативные семейные сообщества, основанные на женщинах, живущих в одном районе, не исчезли полностью во второй половине 20-го века даже в высокоиндустриальных европейских городах. Они возникают, например, в общинах этнических меньшинств.
Трансформация родственных связей происходила одновременно со сменой поколений, т.е. обособлением поколения молодежной культуры. Крис Гиллард и Пол Хиггс (2005) утверждают, что молодежь как единая категория возникла в 1950-х годах как «продукт рынка» — творение рекламы и средств массовой информации, ставшее возможным благодаря богатству общества и объединяющему школьному опыту. Поколенческое поле культуры молодежи и общества массового потребления имеют общие корни. Это явление развивалось сначала в США, а затем в Западной Европе. Молодость была доминирующей ценностью, вызовом пожилым; цель молодых людей состояла в том, чтобы дифференцировать себя от ценностей старшего поколения через потребительское участие в массовой культуре. В Великобритании вкусы — музыка, кино, еда и мода
— были привезены из США. Американская культура молодежи, в которой большую роль играли расовые и классовые вопросы (созданная в 1940-1965 годах), в британском контексте воспринималась как цвет, азарт, веселье, сексуальность, свобода.
В этом поколении опыт женщин и мужчин был схожим, но существенно отличался от опыта их родителей, бабушек и дедушек. Большую роль сыграли популяризация образования на уровне средней школы, распространение бытовых удобств, сокративших участие женщин в домашнем труде, и изменение структуры занятости в странах Запада, повлекшее за собой исчезновение рабочий класс. Поэтому биографический опыт значительной части представителей поколения культуры молодежи, выходцев из рабочих семей, заключался в переходе от рабочих мест к должностям служащих. С другой стороны, молодые годы, проведенные в средней школе, были для поколения, выросшего в «тучные» 1950-е и 1960-е годы, приученными к потреблению на всю жизнь.
Габитусы, выработанные культурой молодёжи, определили практики среднего возраста представителей культуры молодёжного поколения. Проще говоря, вступая в средний возраст, представители этого поколения продолжали прежний образ жизни, заключавшийся в чахоточном участии в массовой культуре.
Во время выхода на пенсию тот же самый габитус определяет продолжение практики потребления. Таким образом, с формированием культуры молодежи, вступающей в пенсионный возраст, мы имеем дело с возникновением третьего возраста. Авторы определяют это понятие как культурное поле, состоящее из практик потребления участия в массовой культуре. То есть образ жизни, сложившийся в конце ХХ века в пожилом возрасте, основан на продолжении индивидуалистического, ориентированного на потребление образа жизни. Наряду с третьим возрастом или после него существует четвертый возраст, который представляет собой неспособность участвовать в практике потребления из-за состояния здоровья, низкого экономического и культурного капитала. Согласно теории Жильяра и Хиггса, социальные изменения в Британии приходятся на период между третьим и четвертым веками.
По мнению авторов, появление поколения молодежной культуры сопровождалось исчезновением значения местных и семейных сообществ и распространением символических сообществ. Антропологи описывают противоположное явление, характерное для современного западного мира, — распространение равных сообществ стариков, основанных на совместном проживании; они довольно распространены во Франции, Великобритании и США. В этих странах дома престарелых и дома-интернаты формируют сообщества с очень похожими характеристиками:
- общие переживания, связанные с: историческим положением (переживание двух войн и экономической депрессии), физическим старением, социальной старостью (необходимость адаптации к жизни на пенсии, часто сложные отношения с детьми);
- решение жить в доме престарелых — часто вынужденное и необратимое;
- интенсивная социальная жизнь;
- собственное представительство (местное самоуправление);
- работа в центре, имеющая характер выполнения необходимых технических и ручных работ;
- взаимозависимость: помощь при болезни, обмен товарами и услугами, эмоциональные связи;
- более интенсивные социальные контакты внутри центра, чем за его пределами;
- внешний мир как угроза;
- общие символы.
Можно предположить, что сообщества сверстников, основанные на совместном проживании, характерны для четвертого века и включают в себя людей, воспитанных до конца 1950-х гг. в семьях, где семейная общность и местная общность пересекались, а общность основывалась на совместной жизни и сотрудничестве. Для третьего возраста характерно участие в сообществах, которые не основаны на физической близости, носят символический характер, а общение в них опосредовано.
Подводя итог изменениям в жизни пожилых людей на протяжении ХХ века, необходимо отметить снижение роли семейных связей — от инструментальных отношений к «нахождению на связи», возрастание роли государства в начале 20 века (учреждение государственных пенсий), а затем снижение ее роли во второй половине 20 века (что находит отражение в росте значения частных пенсионных фондов), что доказывает возрастающее значение мирового рынка в формировании жизни пожилых людей. Эти изменения не одинаково затрагивают все сообщества и среды.