Еще одним следствием преобразований XIX века, определяющих новую сексуальность, стало признание сексуальности ребенка. В зону интереса были помещены дети, предающиеся сексуальной активности, и были проанализированы возможные пагубные последствия такой деятельности, описанной как противоестественной. Современным проявлением процесса сексуализации ребенка является и особый интерес общественного мнения к феномену педофилии. Для того чтобы внимательнее взглянуть на происшедшие изменения, необходимо иметь представление об изменениях, которые претерпела категория ребенка и детства в европейской цивилизации.

Веками, практически до 18 века, детство заканчивалось тогда, когда ребенок мог ходить и говорить. Обычный возрастной предел для совершеннолетия составлял около семи лет. Именно тогда он начал участвовать и функционировать во взрослом мире. Даже восьмилетние дети играли со взрослыми в снежки, а также участвовали в возлияниях и азартных играх. Дети наказывались так же, как и взрослые, и подчинялись таким же строгим правовым нормам. Маленький ребенок моментально становился членом общества со всеми вытекающими отсюда обязанностями, например, работой.

Воспитание детей чаще всего проходило в форме ученичества у взрослых и обучения совершению непосредственных действий. Во многих случаях родители мало общались с ребенком. Чаще всего эмоциональные связи с ним были слабыми и слабыми, из-за высокой смертности родители не привязывались к своим детям, не испытывали к ним и более сильных чувств. Со временем, как пишет Филипп Ариес, у ребенка появилось поверхностное чувство — нежность. Это чувство сохранялось в первые годы жизни, когда с ребенком играли, как с животным. Если ребенок умирал в этот период, горе было ограничено относительно коротким временем, так как семья обычно ожидала еще одного ребенка.

Связь ребенка и родителей не была наполнена эмоциональным содержанием. Ребенок служил прежде всего еще одним помощником и добытчиком своего существования. Кроме того, связи между взрослыми в большинстве семей были лишены теплоты и эмоциональности. Они заключались прежде всего в сосуществовании и взаимной поддержке в удовлетворении основных потребностей безопасности и утолении голода. Оплакивания Яна Кохановского, написанные в отчаянии о его потерянной дочери Урсулке, особенно отличаются от этого фона.

Наметившиеся изменения в отношении к детству принимали форму баловства детей и были результатом формирования все более крепких уз в семье. Еще одно изменение, связанное с обучением и отношением к детям как к невиновным и их защитой, произошло позже. Прежде всего открытие в ребенке Божьей работы привело к восприятию его инаковости и в то же время его невинности. Со временем, в 19 веке здесь выстраивается другой дискурс — гигиены и здоровья. При этом к здоровью и гигиене относились не только с физиологической точки зрения, но прежде всего с точки зрения нравственной.

Примерно с 17 века в открытии ребенка и его отличия наблюдается значительная перемена. Ребенок перестал учиться непосредственно у взрослых и участвовать в их жизни на равных. Он отключается от них и начинает их изолировать. Он проходит своего рода карантин, прежде чем достаточно созреет, чтобы самостоятельно функционировать в социальном мире. Местом, где ребенок начинает изолироваться, становится школа. «Начинается длительный процесс изоляции детей (а также сумасшедших, нищих и проституток), который продолжается и по сей день и который мы называем организованным школьным обучением».

Некоторые исследователи связывают создание школы и институционализацию преподавания с изобретением Гутенберга и повсеместным книгопечатанием. Обретение умения читать потребовало создания специальных учебных заведений — колледжей и школ. В школе появляются два новых отношения к детству — одно из них обращает внимание на несовершенство детства, его слабость и невинность. Второй касается детского возраста ответственности взрослых — педагогов. Отсюда учителей стало интересовать не только то, что ученики делают в школе во время уроков, но и то, что происходит с ними вне уроков, в свободное время. Таким образом, после школы помимо обучения есть еще одна важная функция — воспитание. Детство выходит за рамки обучения ходить и говорить. Так называемое возрастные классы. Учеников начинают делить на возрастные категории и каждому из них передаются разные знания. Таким образом, ребенок воспринимается как личность, не готовая без специальной подготовки войти в мир взрослых.

Институционализация обучения и изоляция детей в колледжах, средних школах и школах-интернатах привели к строгим формам контроля, особенно в дискурсе моральной гигиены, сосредоточенном вокруг опасностей сексуальности. Первые работы об опасностях онанизма усиливают эту тенденцию. Со временем развивается настоящая истерия по поводу детской мастурбации. Прежняя свобода открыто говорить о сексе перед детьми исчезает. Вся реальность подчинена избеганию угрозы. «Пространство классной комнаты, форма столов, планировка дворов, планировка спален (использование или неиспользование перегородок и занавесок), правила присмотра относительно времени отхода ко сну и сна — все это говорит ужасно многословно, о сексуальности детей».

Фуко указывает, что с середины восемнадцатого века, с работами Деккера Онании, мастурбация признана болезнью. По отношению к ней возникает обширный нравственный дискурс. Учителя, воспитатели и родители стали считать делом чести защиту детей от пагубных последствий этой болезни. Есть работы, подробно описывающие последствия онанизма. «Мышцы больного становятся все слабее и слабее, тело становится слабым и обмякшим, походка медленная и бесшумная. Пищеварение нарушается, дыхание становится зловонным, внутренние органы начинают работать со сбоями. Нервная дрожь часто пробегает с головы до ног, дыхание глубокое и тяжелое, цвет лица бледный или грязно-желтый, а на лице […] появляются прыщики, рот расширяется, нос заостряется и выдается вперед, глаза обрамляют синюшными полукружиями, они разрушаются, они мутнеют и теряют свое выражение и силу. Больной выглядит грустным и мрачным. Чрезвычайная нервозность становится причиной совершенно неоправданных слез. Зрение и память ослабевают. Разум не в состоянии нормально работать, сила воображения рождает лишь химеры и беспочвенную робость. Больного, которому плохо, при малейшем намеке на его пристрастие мучают неприятные толчки и озноб. Он краснеет и опускает глаза. Наконец, несчастный боится взгляда женщины и избегает взгляда мужчины». Онанизм в этот период трактовался как изнурительная болезнь, ведущая к смерти. Разум не в состоянии нормально работать, сила воображения рождает лишь химеры и беспочвенную робость. Больного, которому плохо, при малейшем намеке на его пристрастие мучают неприятные толчки и озноб. Он краснеет и опускает глаза. Наконец, несчастный боится взгляда женщины и избегает взгляда мужчины». Онанизм в этот период трактовался как изнурительная болезнь, ведущая к смерти. Разум не в состоянии нормально работать, сила воображения рождает лишь химеры и беспочвенную робость. Больного, которому плохо, при малейшем намеке на его пристрастие мучают неприятные толчки и озноб. Он краснеет и опускает глаза. Наконец, несчастный боится взгляда женщины и избегает взгляда мужчины». Онанизм в этот период трактовался как изнурительная болезнь, ведущая к смерти.

Томас Лакер отмечает, что в более ранний период каноническое право, сосредоточенное на моральных вопросах, не содержало конкретных правил, касающихся мастурбации. Лишь с начала 19 века в Европе мастурбация стала ассоциироваться с пагубными последствиями для здоровья. Вера в негативные последствия мастурбации исчезает в первой половине 20 века. Интерес Зигмунда Фрейда к психосексуальному развитию ребенка приводит к убеждению, что ребенок не свободен от желаний (на бессознательном уровне) и тоже является сексуальным существом. В свою очередь, социальные изменения 1960-х и 1970-х годов, особенно в контексте сексуального раскрепощения, привели к переоценке феномена мастурбации. Авторы учебников, целью которых является показать

Изменение смысла, приписываемого феномену мастурбации, которому, как предполагалось, угрожали в первую очередь дети (особенно мальчики), не привело к изменению восприятия детской сексуальности. Независимо от психоаналитических концепций, указывающих на существование детской сексуальности, господствующая в настоящее время концепция детства определяет ребенка как существо, с одной стороны, свободное от сексуальности, а с другой стороны, которому угрожает испорченность сверхсексуализированным внешним миром. Видение невинного ребенка, корни которого, вероятно, уходят в религиозные представления XVII века о ребенке-ангеле, по-видимому, все еще господствует. Стоит отметить, что в прежние века ребенок не считался невинным и сексуально чистым существом в сегодняшнем понимании этого слова. Считалось что все вопросы, связанные с сексуальностью, чужды ребенку, поэтому сексуальное поведение, проявляемое перед ребенком, должно быть для него непонятным и нейтральным. Ребенок также был невольным участником социальной жизни взрослых, в том числе свидетелем многих поступков и событий, которые сегодня называют резкими. Считалось, что ребенок не заслуживает особой защиты. Овен сообщает, что к интересам детей в сексуальной сфере тоже относились по-разному. Воспоминания Людовика XIII показывают, что до семилетнего возраста няни и придворные дамы позволяли себе весьма легкомысленные разговоры и играли с гениталиями ребенка, лежа вместе обнаженными в постели и касаясь друг друга, что никого не оскорбляло. В возрасте четырнадцати лет Людовик XIII провел брачную ночь со своей тринадцатилетней женой. Сегодня такая практика