На основании высказываний многих интернет-пользователей, которые поделились своими взглядами на форуме всемирной базы данных о счастье, можно сделать вывод, что счастье – это субъективное состояние, чаще всего связанное с радостью или удовольствием, а что его можно изучить эмпирически. В народном понимании счастливый человек – это тот, у кого много денег, кто окружен друзьями, кто здоров, доволен семейной жизнью, имеет интересную работу. Жизнь в безопасных условиях, чувство свободы, надлежащее выполнение социальной роли, богатая внутренняя жизнь, честность и благородные поступки упоминаются реже среди факторов, вызывающих чувство счастья.

Стоит задуматься, зависит ли когнитивная оценка качества нашей жизни и нашего ощущения счастья от оценки прошедших дней и месяцев, или от количества положительных и отрицательных эмоциональных переживаний, или, может быть, от общего ощущения счастья. Поэтому зависит ли наше счастье в первую очередь от нас самих, наших внутренних переживаний и системы ценностей, организующей нашу жизнь, а может быть, от объективных условий жизни, места, где мы живем, окружающей среды, политического строя. Как же тогда создается наше счастье

Узнайте, как меняется его индивидуальное и социальное восприятие, легче было достичь счастья в прошлом или сегодня.

На современный опыт счастья, который определенно отличается от описаний древних философов, повлияла, в частности, теория Чарльза Дарвина. Теория эволюции трактует счастье как неблагоприятное состояние с точки зрения эволюционного развития человека. «[…] счастливые личности становятся нереально оптимистичными, ленивыми, лишенными бдительности. Между тем личности, чувствительные ко злу и недоверчивые, лучше справляются с угрозами и имеют больше шансов на выживание — отсюда преобладание этих черт среди людей».

Большое влияние на современное представление о счастье оказала и концепция А. Х. Маслоу, согласно которой человек прежде всего стремится к самореализации, состоящей в последовательном удовлетворении все более высоких потребностей, но удовлетворение этих потребностей не должно сводиться только к накоплению благ и переживанию удовольствие.

Многие люди относятся к своей жизни как к полосе препятствий или полю боя, и это может привести некоторых к макиавеллизму в действии, проистекающему из убеждения, что стремление к успеху или карьере требует «совмещения», передачи правды, потому что другие люди дураки или мошенники. Однако это не совсем обычное отношение.

Когда я спросил студентов, какие рецепты счастья СМИ предлагают людям в 21 веке, они ответили, что в первую очередь пропагандируется стимул к участию в «крысиных бегах». Когда мы теряем дыхание, антидепрессанты — лучшее лекарство от одышки и боли существования. Это пессимистическое видение, к сожалению, подтверждается, в частности, взглядами Зигмунта Баумана. Януш Чапинский смотрит на человека и его стремление к счастью более оптимистично, когда заявляет: «Кажется интуитивно точным предположить, что наше отношение к жизни состоит как из удовлетворения ее отдельными областями, так и из более общих суждений и чувств о нашей жизни как целый.. Я не думаю, что это заканчивается там. Отдельный уровень, пожалуй, самый глубокий и наименее подверженный фортуне, — это врожденное желание жить, то, что раньше называлось волей к жизни. Это желание, если оно достаточно сильное, а оно есть у большинства из нас, позволяет человеку стряхнуть с себя все, даже самые трагические, несчастья и восстановить положительное отношение к жизни на других, более мелких уровнях». ).

Эти часто очень разные описания и рецепты счастья, от античности до современности, указывают на большую трудность его точного определения и описания.

Анализ концепции счастья.

Является ли счастье неким чувством, чаще всего эфемерным и химерическим, или это скорее состояние полного, длительного и как-то оправданного удовлетворения всей жизнью? Или счастье — это жизнь, которая достаточно привлекательна, чтобы приносить нам прочное и законное удовлетворение?

Способы определения счастья определяют в некотором смысле способ достижения этого состояния. В первом случае быть счастливым зависит от уровня удовлетворенности жизнью, а второй термин говорит о том, что для того, чтобы чувствовать себя счастливым, нужно жить той жизнью, которой вы довольны. Некоторые считают, что разница между двумя определениями носит формальный характер и сводится к языковому уровню.

Конечно, оба определения рискуют оказаться неточными, но можем ли мы достичь такой точности в определении счастья, даже если очень постараемся? Трудно потому, что предмет дефиниционного описания сложен и многогранен.

Если бы мы потянулись к словарям, то тоже получили бы множество терминов и определений. Чаще всего говорят об «удачном балансе жизненного опыта, успехах в достижении жизненных целей, о приобретении наиболее общественно ценных благ и качеств». Счастье также определяется как «психическое переживание, характеризующееся общим удовлетворением, блаженством, часто экстазом или состоянием эйфории; речь идет либо о кратковременном моменте приподнятости, либо о состоянии удовлетворенности всей человеческой жизнью».

«Для счастья одному нужно меньше, другому больше, и счастье того, кто довольствуется малым, не меньше счастья и не меньше счастья, чем счастье того, кто требует от жизни многого». ).

Таким образом, можно сделать вывод, что за более чем двухтысячелетнюю традицию описания этого явления не выработано четкого определения. Однако это не означает, что неопределенное счастье менее реально и поэтому отсутствует в человеческой жизни. Это не так, но это также не означает, что эта желанная и в то же время таинственная сфера человеческих желаний и стремлений, непроницаемая для научной точности, настолько непрозрачна и субъективна, что не может быть объективно оформлена.

Польский философ Владислав Татаркевич написал диссертацию о счастье, в которую включил все, что можно объективно сказать о счастье. Счастье и способы его достижения рассматриваются в различных ракурсах и плоскостях. Татаркевич ставит практический анализ рядом с теоретическим, систематический — рядом с историческим, описательный — рядом с нормативным, лингвистический, психологический и социологический — рядом с этическим. Вот почему диссертацию Татаркевича «О счастье» часто называют «энциклопедией счастья».

Татаркевич, создавая свое определение счастья, опирался на реконструкцию существующих смыслов и пытался их определить, чтобы получить полное представление об этом понятии. По его мнению, история понятия счастья колебалась между двумя крайностями, то есть между пониманием счастья как совершенства и пониманием его как удовольствия.

Все термины и показатели, содержащиеся в предложенном Татаркевичем определении счастья, являются приблизительными, образцовыми, идеальными. Таким образом, это определение является лишь приближением и упрощением реального понятия счастья, ибо легче определить абстрактное и идеальное счастье, являющееся мерой того счастья, к которому стремятся люди, чем точно определить то, что они испытывают и что наличествует. в их жизни. Поэтому настоящее, среднее счастье, недооцениваемое большинством людей, редко описывается, потому что оно не вызывает такого интереса, как его идеализированный аналог.

Глядя на определения счастья, сформулированные другими философами, можно сделать вывод, что «Платон отождествлял счастье с благостью и справедливостью, Аристотель — с хорошей жизнью, которую он понимал как жизнь в соответствии с добродетелями, Демокрит Абдерский — с мудростью; эпикурейцы провозглашали, что счастье можно достичь через переживание удовольствия, а стоики — что благодаря внутренней свободе, позволяющей быть независимым как от других людей, так и от событий судьбы; Христианские мыслители видели счастье в Боге […] Паскаль отождествлял счастье с вечностью, Лейбниц с удовольствиями, Стош с душевным покоем и здоровьем тела, Смит с миром и радостью, здоровьем и чистой совестью, Шелер с любовью и даянием другим, Витгенштейна с жизнью в гармонии с миром» («Философия», с. 318).

На основании этих самых разных утверждений о счастье можно сделать вывод, что оно есть чувственное состояние, и это доказывает его субъективность. Однако когда мы начинаем спрашивать о путях и обстоятельствах, при которых можно достичь счастья, мы запутываемся в различных двусмысленностях и относительностях. Возможно ли тогда объективировать и научно описать факторы, ведущие к счастью?

Психологическое описание счастья указывает на то, что это некое удовольствие, чувство, основанное на сопоставлении или суммировании ценностей, которые мы реализовали в жизни. Однако одного лишь определения счастья, указывающего на то, что оно есть некое возвышенное душевное состояние, недостаточно, ибо мы знаем, благодаря философской рефлексии, что счастье должно основываться на сложной и объективной основе, вытекающей прежде всего из аксиологических и этических предпосылок.

Все люди хотят счастья, но есть много способов его достичь. Например, у Демокрита Абдеры, Сенеки, Боэция, Бэкона, Руссо счастье зависит от души человека, поэтому его источник лежит в человеке и внешние условия оказывают весьма незначительное влияние на переживание этого состояния. Шопенгауэр был даже убежден, что «счастье принадлежит тем, кто самодостаточен».

В литературе по теме и в словарях можно найти слова на греческом языке для описания понятия счастья, такие как: euesto, euthymia, eudaimonia, а также ataraxia — слово, означающее полное душевное спокойствие, равнодушие к невзгодам и страдания, а также не поддаваться страстям. Чаще всего эти термины можно встретить в высказываниях Демокрита, Эпикура и стоиков.

Однако для Аристотеля счастье — это эвдемония, конечная цель, оно есть благо само по себе, а слово «счастливый» — предикат, относящийся к жизни в целом. Но какова конечная цель человеческой жизни? Аристотель ответит, что это зависит от того, сапожник вы или флейтист, ибо цель сапожника — делать хорошие туфли, а цель флейтиста — хорошо играть. Следовательно, конкретные человеческие навыки и их правильное выполнение могут быть основой для переживания эвдемонии. Рациональное и эффективное действие как типично человеческое свойство может привести к продукту, создать ситуацию, в которой мы чувствуем себя счастливыми. Тогда внешнее благополучие является непременным условием счастья. Отсюда Аристотель был убежден, что бедный, одинокий человек без семьи и друзей не может быть счастлив.

Например, английский философ Дэвид Юм был убежден, что счастливая жизнь зависит как от внутренних переживаний человека, так и от внешних обстоятельств, в которых он живет и работает. Поэтому моральный эгоцентризм он заменил понятием социальной этики, основой которой является чувство симпатии. По его мнению, каждый человек интуитивно связывает чувство счастья с тем, что зависит в первую очередь от него самого, но в то же время он осознает свою зависимость от внешних факторов и различных обстоятельств, и прежде всего от других людей, с которыми ему приходится жить. и действовать.

Таким образом, можно сказать, что счастье зависит как от внутренних, так и от внешних факторов. Когда мы указываем на внутренние факторы, мы можем увидеть двойную связь между счастьем и удовольствием. Во-первых, потому что «чувство позитива» — это, в конце концов, удовольствие, а во-вторых, жизнь, которая может быть положительно сбалансирована, также может содержать удовольствие. Удовольствие — это все положительные чувства, а боль — это все отрицательные чувства. Поэтому удовольствие и страдание суть самые общие понятия всей области чувств, а чувства всегда возникают на определенной основе впечатлений, образов и мыслей, сопровождаемых стремлениями, сохраняющими источник удовольствия или устраняющими источник страдания. Если бы мы хотели организовать приятные состояния из простого удовольствия, через радость, довольство и веселое настроение,

Интересно, что в размышлениях Татаркевича о счастье был анализ и противоположного понятия, т. е. несчастья. Отрицательный поворот от счастья к несчастью — появился только в Новое время. Причина, вероятно, заключалась в том, что философы чаще всего говорили о счастье как об идеале, а не о характеристике реальной жизни. Поэтому такие теории не требовали использования концепции антисчастья. Однако достоверное описание жизненных явлений требует дополнения терминологии, касающейся счастья, отрицательными словосочетаниями. Таким образом, события крайне благоприятные и положительно влияющие на судьбу человека, т. е. счастье в жизни, сопровождаются событиями крайне неблагоприятными и отрицательно влияющими на нашу судьбу. Положительные переживания исключительной интенсивности сопровождаются столь же интенсивными состояниями отчаяния. В жизни, в которой много добра высшего порядка, бывают и состояния, насыщенные злом, и удовлетворению соответствует неудовлетворенность всей жизнью. Счастью сопутствует несчастье, но это не является общепринятым мнением, потому что часто считается, что счастье и несчастье — явления разной природы, которые не могут быть разделены осью симметрии. Поэтому одно событие, например смерть близкого человека, может нарушить нашу гармонию жизни и сделать нас несчастными, а один успех или удача, наверное, не могут обеспечить такую ​​гармонию. а удовлетворенность жизнью в целом соответствует неудовлетворенности. Счастью сопутствует несчастье, но это не является общепринятым мнением, потому что часто считается, что счастье и несчастье — явления разной природы, которые не могут быть разделены осью симметрии. Поэтому одно событие, например смерть близкого человека, может нарушить нашу гармонию жизни и сделать нас несчастными, а один успех или удача, наверное, не могут обеспечить такую ​​гармонию. а удовлетворенность жизнью в целом соответствует неудовлетворенности. Счастью сопутствует несчастье, но это не является общепринятым мнением, потому что часто считается, что счастье и несчастье — явления разной природы, которые не могут быть разделены осью симметрии. Поэтому одно событие, например смерть близкого человека, может нарушить нашу гармонию жизни и сделать нас несчастными, а один успех или удача, наверное, не могут обеспечить такую ​​гармонию.