Греческая культура стоит у истоков европейской истории. Это не только временное, но и существенное начало, как справедливо замечает Г. Франц. Это и есть, по Ягеру, архе, тот духовный источник, «к которому обращается каждая новая ступень, чтобы ориентироваться» 1. Недаром тот же Ягер называет европейскую культуру эллиноцентрической. Наша жизнь не имеет ни единого значительный член в ее развитии, который не является тем или иным. связанным с греческой культурой таким же образом, он не был бы вскормлен и вдохновлен греческой культурой. Европейский дух родился в Греции. Европейская жизнь,европейская культура представляет совершенно новый этап в общем развитии человечества, и ростки этого этапа проросли в почве Греции. Греки были первыми, кто в необыкновенном пышном цветении на Востоке повернули в новом направлении.

К. Жоэлис сказал, что «мы поймем сущность Эллады, ее величие и ее пределы только в противопоставлении Востоку». Это верно и глубоко.

Повернувшись в новом направлении, чем Восток, Греция в то же время стала противоположностью Востока и раскрыла в этой противоположности свою сущность и характер.

Восточная жизнь принадлежит к монументальной стадии культурного творчества Пока человек остается в периоде первобытной культуры, его творчество тривиально. Здесь по-прежнему нет ничего грандиозного, здесь не видно смелых идей, здесь по-прежнему боятся проявить свою творческую силу. Поэтому культурные достижения этого периода невелики. Все первобытные народы принадлежат к этому периоду мельчайшего творчества. Но когда человек переходит от первобытной культуры к высокой культуре, когда он становится хозяином природы, сыном природы и братом природы, он начинает творить с необычайной силой и необычайным мужеством. Выплеск творческих сил становится просто неуправляемым. В настоящее время творческий дух больше не может быть удовлетворен. Она стремится к еще большим, еще более впечатляющим работам. Количество материала здесь становится опорой для выражения идеи. В это время появляются необычайные монументальные произведения. Маленькие достижения не делают человека счастливым. Он желает великолепных зданий. Все творения этого времени приобретают черты своеобразной архитектуры.

Восток принадлежит к этому типу монументального творчества. Правда, этот тип характерен не только для Востока. Мы находим его проявления и на других континентах, особенно в цивилизациях Америки, Мексики и Перу. Однако лучше всего эту монументальность раскрывает восточная культура. Если остатки культуры, обнаруженные на других континентах, еще обнаруживают существенную связь с исходной культурой, то на Востоке эти связи уже прерваны. Здесь человеческий дух уже совершенно освободился от своей первозданной робости, от слияния с природой, от мелкого творчества и начал создавать произведения необычайного великолепия. Монументальность восточной культуры — наиболее характерная ее черта. Тем не менее, возьмем ли мы искусство (храмы, статуи богов, пирамиды) или возьмем науку (теоретические системы, такие как веданта*, философия санкхья*), или общественная жизнь (империи, касты), или даже религия (буддизм*, синтоизм*) — везде мы найдем эту монументальную черту. Вся жизнь Востока отмечена знаком величия, необычайности и импозантности. Мера, мера, пропорция, гармония не имеют здесь еще твердой опоры, потому что человеческий дух еще не в состоянии схватить природный материал в строгих формах и раскрыть в этих формах свою идею. На Востоке идея выражается количеством материи: чем грандиознее идея, тем больше ей нужно массы: массы материи, массы людей, массы принципов. потому что человеческий дух еще не способен схватить природную материю в строгие формы и выразить в этих формах свою идею. На Востоке идея выражается количеством материи: чем грандиознее идея, тем больше ей нужно массы: массы материи, массы людей, массы принципов. потому что человеческий дух еще не способен схватить природную материю в строгие формы и выразить в этих формах свою идею. На Востоке идея выражается количеством материи: чем грандиознее идея, тем больше ей нужно массы: массы материи, массы людей, массы принципов.

Совсем иначе было в Греции. В Греции ход культурного творчества перешел на новый этап: творчество монументальное превратилось в творчество утонченное. У греков закончилось величие Востока, проявленное в сумме массы, и началось внутреннее величие, то «молчаливое величие», как характеризовал Винкельман греческое искусство, Творческий дух греков обратил свое внимание от материала к форме. Греки выражали свои идеи не количеством массы, не грандиозными постройками, а совершенством формы. Принцип формы стал основой их творчества. «Греция, — говорит Х. Францас, — страна очерченной формы, а не бесконечность бесформенных чувств». Греческое творчество уже сознательно, менее импульсивно и инстинктивно, чем на Востоке. Мера и мера уже правят греческой жизнью. «Творчество, проявляющееся в огненной напряженности и в то же время благородной сдержанности,

От монументальности Востока, от их устремления в бесконечность, к неукротимым дальям и широтам произошли признаки их культуры, которые К. Жоэлис называет массами, во имя концентрации и подчинения. В восточной жизни решающим фактором является масса, а не личность. Принцип массы занимает видное место во всей восточной культуре. Масса является объектом этой культуры, но также и субъектом. Индивид погружается здесь и как бы растворяется в массе. Нирвана или освобождение от личной жизни, провозглашенное Буддой, как раз и является лучшим символом этой мессы. Нирвана — это не угасание. Но это не та жизнь, о которой можно сказать «я живу», здесь индивидуум должен утратить свою индивидуальность и в то же время жить, но жить уже не своей жизнью, а жизнью масс, жить, не зная, что он живет. Это символ всего востока для культуры. Масса здесь правит всем, от бытовых отношений до сверхъестественных начал. В результате культурная жизнь на Востоке нигде не проявляется в личностных формах, а личности не представляют эту жизнь. На Востоке есть великое искусство, но нет известных художников. На Востоке есть глубокие философии, но нет знаменитых философов. На Востоке есть империи мирового масштаба, но нет знаменитых государственных деятелей. Даже сегодняшняя Япония известна миру не одним или несколькими государственными деятелями, как Италия, Германия, Англия или Россия, а своей безымянной, неизвестной, безымянной силой. Эта власть представлена не каким-то одним человеком, даже не императором, а всей массой: всей Японией. Это характерно для всех востоковедов. Они были и до сих пор управляются массами. В тот момент, когда на Востоке появится личность, Восток перейдет из стадии монументального творчества в стадию утонченного творчества. Даже сегодняшняя Япония известна миру не одним или несколькими государственными деятелями, как Италия, Германия, Англия или Россия, а своей безымянной, неизвестной, безымянной силой. Эта власть представлена не каким-то одним человеком, даже не императором, а всей массой: всей Японией. Это характерно для всех востоковедов. Они были и до сих пор управляются массами. В тот момент, когда на Востоке появится личность, Восток перейдет из стадии монументального творчества в стадию утонченного творчества. Даже сегодняшняя Япония известна миру не одним или несколькими государственными деятелями, как Италия, Германия, Англия или Россия, а своей безымянной, неизвестной, безымянной силой. Эта власть представлена не каким-то одним человеком, даже не императором, а всей массой: всей Японией. Это характерно для всех востоковедов. Они были и до сих пор управляются массами. В тот момент, когда на Востоке появится личность, Восток перейдет из стадии монументального творчества в стадию утонченного творчества.

У греков личность пробудилась с самого начала их культуры. Вся греческая культура создана под знаком человека. Вся их жизнь была одним огромным актом индивидуации. Во времена эллинизма дело доходило даже до индивидуализма, что представляло собой вырождение греческой культуры. Но и этот факт показывает, что жизнь греков шла не в направлении массы, а в направлении личности. Жоэль прекрасно говорит, что «греки образовывали типы и личности из кусков массы, подобно тому, как они вырезали колонны из пирамид». У греков есть не только искусство, но и художники, не только науки, но и ученые, не только философии, но и философы, всех которых мы знаем сегодня не только по их именам, которые даже филологически значимы, но и чьи идеи живы сегодня в течениях нашего мировоззрения. Возникновение личного начала в культурной жизни отделило Грецию от Востока и повело ее по иному пути. Массовый принцип восточной жизни делает эту Концентрацию и там нужна жесткая концентрация, иначе децентрализация

масса превратилась бы в распущенное стадо, которое уничтожило бы все живое. Эта строгая концентрация составляет вторую отличительную черту восточной культуры. «Хотя старые имперские культуры Востока, — говорит Жоэлис, — весьма различны по своей структуре, по типам людей и по своему духу, но все они имеют дух экспансивного строительства, строят ли они пирамиды или пагоды, или вавилонские башни… » Этими культурами движет преданность высшему порядку, стремление к единству, к абсолютности, к вечности, к бесконечности; это поклон величию и монументальности, которые окружают и объединяют все. Поэтому Восток все доверил небу, полностью погрузил мир и жизнь в религию, чтобы в ней все соединилось». жизнь.

У греков этой концентрации жизни не только нет, но греки инстинктивно боролись против нее во все времена, если, иногда, кто-то пытался ее создать. Ранний выход греков к демократии в государственной жизни, самостоятельное развитие отдельных отраслей культуры как раз и были проявлениями децентрализации их культуры. Правда, в Спарте жизнь как бы была подчинена государству, а значит, была сконцентрирована. Но эта спартанская концентрация имела совсем иное значение, чем на Востоке. В Спарте государственная концентрация была лишь средством индивидуального развития. Спарта пыталась воспитать хорошего гражданина и хорошего воина на государственные средства. Спартанское государство основывалось не на массе, а на сознательности граждан, их образованности и способностях. Выбор хороших людей был принципом спартанской жизни. Поэтому концентрация здесь была более поверхностной. Даже в Афинах такой концентрации не было. Вообще греческая жизнь развивалась не в одной форме, а во многих различных типах и ответвлениях. Насколько разнообразной была среда обитания греков, настолько разнообразной была и их жизнь. Греки высоко ценили религию. Но религиозное начало у греков не носило концентрационный характер. Для них религия была как бы источником, который незаметно питал изнутри их творческие усилия. Она не была для них поверхностной связью жизни.

Восточная концентрация возможна только по принципу подчинения, когда один кланяется другому, один подчиняется другому, один есть другой.

В результате Восток проработал целую серию степеней подчинения. Они образовывали касты и касты, они окружали эти касты непроницаемыми стенами, они создавали богатый церемониал для отношений в семье и обществе. На Востоке, говорит Жоэлис, «все зависимо, все связано, все зафиксировано, исчислено, все верят, все слушают и соединяются в сплошные ряды. Царят число и буква, регистр и календарь, рубрика и таблица, схема и канон, правило и закон, обряд и церемония, чин и каста, чин и титул в строгом подчинении»., без отражений — признаки подчинения и в то же время черты восточной жизни.

Такой образ жизни совершенно чужд грекам. «Свободный грек, — говорит Иоиль, — отвергает расовое подчинение, он освобождается от властителей и иерархов, он не знает ни касты жрецов, ни пропаганды, ни догм…, ни недоступных тайн…; он, как хозяин своего дома, сам себе жрец, он отбрасывает все украшения, все государственные мундиры и восточные одежды и выходит на арену жизни только как человек, как первый, с открытым духом и, к ужас Востока, с обнаженным телом». Вместо подчинения грек провозглашает свободу и признание человеческого достоинства. В результате у греков не было каст и каст. Все эллины были им равны. рабство было законом природы, то только потому, что рабы были для них менее человечны, но они не делили свою эллинскую жизнь на чины и титулы.

Эти контрасты между греческой и восточной жизнью показывают, что европейская жизнь, всегда представляющая контролируемый тип творчества, выражающийся в принципах личности, децентрализации и свободы, имеет свои корни в греческой культуре. Греки породили Европу, и поэтому их дух живет во всех достижениях европейской культуры. Это правда, что новые нации привнесли в европейскую жизнь свои собственные ценности. Построили Европейский Дворец Культуры, может быть, снесут. Но форма фундамента всегда определяет форму здания, а фундамент обычно остается даже в куче щебня.