В результате различных путей развития капитализма во всем мире возникло огромное разнообразие размеров ферм. В Англии, где заборы привели к концентрации земельной собственности и развалу мелких крестьянских хозяйств, во второй половине XIX в. преобладали хозяйства от 40 до 200 га (60% всех хозяйств находились в этом диапазоне, 25% превышали 200 га). га, а 15% имели менее 40 га). В недавно заселенных районах Северной Америки и Австралии, на свободных землях, очень редко заселенных коренными племенами, были созданы фермы площадью от 40 до 120 га (более крупные фермы, не превышающие 300 га, образовались в конце XX в.). 19 века в США всего 2% всех ферм и чуть больше в Канаде и Австралии). Во Франции, Нидерландах, Дании и Западной Германии (особенно в сельскохозяйственных таких как Гольштейн, Нижняя Саксония, Ганновер, Бавария), наибольшее количество ферм составляло от 20 до 80 га. С другой стороны, в странах Восточной Европы, начиная с Мекленбурга, Померании и Силезии, а также на юге Италии, в период господства поместно-крепостнического строя создавалась двойственная аграрная структура: почти половина земли находилась в собственности Великие поместья свыше 200 га (а нередко и свыше 500 га). га), а другая половина принадлежала совсем мелким крестьянским хозяйствам менее 20 га, большая часть которых не превышала даже 5 га. Аналогичная структура собственности на землю сохранялась в 19 в. в Южной Америке и в большинстве стран Азии. а в южной Италии в период поместно-крепостнического строя сложилась двойственная аграрная структура: почти половина земли принадлежала крупным поместьям свыше 200 га (а нередко и свыше 500 га), а другая половина — совсем мелким крестьянским хозяйствам до 20 га, большинство из которых даже не превышало 5 га. Аналогичная структура собственности на землю сохранялась в 19 в. в Южной Америке и в большинстве стран Азии. а в южной Италии в период поместно-крепостнического строя сложилась двойственная аграрная структура: почти половина земли принадлежала крупным поместьям свыше 200 га (а нередко и свыше 500 га), а другая половина — совсем мелким крестьянским хозяйствам до 20 га, большинство из которых даже не превышало 5 га. Аналогичная структура собственности на землю сохранялась в 19 в. в Южной Америке и в большинстве стран Азии.

В капиталистической промышленности технический прогресс шел рука об руку с концентрацией производства, выражавшейся во все более крупных предприятиях. Такой же процесс ожидался и в сельском хозяйстве. Здесь, однако, она приняла, по-видимому, иную форму, выразившуюся не столько в вытеснении более мелких хозяйств, сколько в дифференциации, в поляризации хозяйств, т. конец второй и меньше. Однако эта тенденция не проявлялась ясно и однозначно и была омрачена другими обстоятельствами, как, например, упомянутым выше раздроблением некоторых крупных помещичьих владений. Во-первых, капитализм в сельском хозяйстве вел, хотя и очень медленно, к расслоению традиционной деревни. В товарно-денежном хозяйстве, в условиях конкуренции, Из массы крестьянских хозяйств выделилась группа более богатых земледельческих предпринимателей (фермеров, крестьян, гроссбауэров, как их называли в разных странах), покупающих землю, нанимающих батраков, оборачивающих капитал, добивающихся более высоких доходов и делающих капиталовложения. С другой стороны, увеличилось число несамоокупаемых хозяйств, владельцы которых были обречены либо подрабатывать наемной работой на предпринимателей, либо отправлять часть своих семей за границу — в город или за океан.

Концентрация производства в сельском хозяйстве на самом деле не сводилась к размерам помещичьих владений. Осуществлялась она и без увеличения площади земли, за счет интенсивной обработки, развития селекции и других методов увеличения сельскохозяйственной продукции с той же площади земли. По мере его интенсификации средняя площадь хозяйств могла даже уменьшаться, но их производство и доходы возрастали.

С некоторым упрощением можно предположить, что в XIX веке в мире образовалось не менее четырех различных типов хозяйств.

К первому, ведущему типу, относились интенсивные хозяйства, которые добивались увеличения производства за счет повышения продуктивности земель за счет применения мелиорации, удобрения, севооборотов, развития селекции и внедрения достижений агрономии. Такие хозяйства были полностью коммерциализированы, вели многоотраслевое товарное производство, использовали обычно наемный труд, хотя бы в небольших количествах или только сезонно, и, главное, они требовали постоянных затрат капитала. Фермы этого типа создавались еще в конце XVII века в Нидерландах и Англии в средних поместьях, т. н. новое дворянство, или на долгосрочной аренде. Таких арендаторов позже стали называть, в отличие от традиционных крестьян, земледельцами. С начала 19 в. фермы этого типа создавались также на землях, освободившихся от феодальных обременений крупной и средней крестьянской собственности (20—100 га) в некоторых провинциях Франции и Германии, а также в странах Скандинавии. Во второй половине 19 века

Интенсификацию производства иногда вносили и усадебные хозяйства, применявшие наемный труд, — например, в Пруссии, особенно в Мекленбурге и Бранденбурге, где хозяйства были сравнительно небольшими (обычно 100—200 га), или в Чехии, Австрии и Венгрии, где выращивали хмель, свеклу., широко возделывались виноград и кормовые растения, служившие основой интенсивного земледелия.

С другой стороны, в Бельгии, Лотарингии и Эльзасе, по всей Рейнской области, а также в Швейцарии и северной Италии, где крупных поместий давно не было, а крестьянские хозяйства обычно составляли от 5 до 20 га, интенсификация происходила в этих мелких фермы, которые, несмотря на свою небольшую площадь, продавали значительное количество пшеницы, особенно молочных продуктов, мяса, фруктов и вина. Здесь развивалось животноводство и плодоводство. Легкость оттока из сельской местности в этих высокоурбанизированных районах способствовала повышению товарности и прибыльности этих хозяйств, а значит, и их капитализации. Во второй половине 19 века быстрое развитие промышленности и урбанизации по всей Германии, а также массовая эмиграция из-за границы предотвратили перенаселение деревни и раздробленность хозяйств из-за семейных раздробленности.

Интенсивными были и хозяйства, созданные на специально подготовленных для возделывания участках, например на так называемых польдеры — прибрежные впадины, окруженные дамбами и могилами, осушенные и опресненные. Как и раньше в Нидерландах, в XIX веке вдоль всего германского побережья Северного моря были созданы пахотные поля, перемежающиеся каналами и могилами, вдоль которых стояли постройки, ветряные мельницы и насосы, создавая неповторимый ландшафт земли, отторгнутой от моря.. Методы интенсификации также включали управление озерами и создание искусственных прудов (прежде всего в северной Германии, Гольштейне и Дании).

За исключением некоторых регионов Европы, интенсивное земледелие на мелких фермах развивалось с начала 19 века на северо-востоке США и к концу века в Японии.

Второй тип состоял из экстенсивных, но полностью коммерциализированных и капиталистических ферм, которые были созданы в течение 19 века во вновь освоенных районах США, Канады и Австралии. Они характеризовались высоким уровнем производительности труда благодаря его механизации (сельскохозяйственные машины здесь применялись первыми и быстрее всего распространились уже в первой половине XIX в.), их основу составляли деньги на инструменты и машины, они были ориентированы сплошь на товарном производстве, узкоспециализированном, иногда доходящем до монокультуры зерна или животноводства. По крайней мере, до конца 19 века в Северной Америке и Австралии имелись большие площади свободной земли, которая с притоком переселенцев возделывалась собственным трудом фермерской семьи или с небольшой помощью высокооплачиваемого наемного труда (например, в США в 1900 г. в центральных и западных штатах только 55% ферм постоянно использовали наемных рабочих). В обоих случаях собственники были больше заинтересованы в повышении производительности труда, чем в производительности земли. Хозяйства этого типа имели наибольшую площадь сельскохозяйственных угодий и наибольшую продукцию на одного работающего крестьянина — при низких урожаях и результатах земледелия на единицу площади земли.

Быстрее всего развивалась экстенсивная экономика в США. После Гражданской войны сельское хозяйство обосновалось к западу и северо-западу от Миссури. До сих пор к этому Дикому Западу относились как к одному большому пастбищу, открытому для всех. Владельцы ранчо из Канзаса и Небраски с помощью ковбоев перегоняли скот с юга на север, из Техаса к границам Канады и обратно, считая себя обладателями площади, равной почти 1/3 площади ​США того времени. Разведение было очень прибыльным, так как скот жевал ничейную траву и в почти необитаемых районах не требовал особого присмотра.

Однако постепенное продвижение расселения на запад ограничивало свободу заводчиков. Крестьяне стали огораживать свои поля и разводить овец, поэтому возможности свободного выпаса значительно сократились и пришлось отказаться от отгона стад. Это даже вызвало драки между фермерами и владельцами скота и их ковбоями, но им не удалось остановить процесс заселения. В конце 19 века системе открытых пастбищ пришел конец, и от ковбоев остались только обычаи и легенды, которые со временем росли. Животноводство теперь развивалось за счет отбора видов и обогащения кормов, поэтому его можно было ограничить меньшими закрытыми пастбищами, но для этого требовалось больше капитала. На склонах Скалистых гор, изначально считавшихся пригодными только для сезонного выпаса скота, во второй половине XIX в. начали строиться плотины и оросительные системы, что также способствовало развитию здесь сельского хозяйства. В начале 20 века была разработана и полностью реализована государственная программа по искоренению пустынь. Примером управления пустошами может служить деятельность мормонов, превративших пустыню Юты в цветущий сад. Долина Сакраменто в Калифорнии также известна своими фруктовыми садами и садами.

Высокая производительность труда в сельскохозяйственном производстве обусловлена ​​также наиболее развитой механизацией транспорта сельскохозяйственных продуктов (сначала пароходами и сетью каналов, затем по железной дороге, а с начала 20 века и дизельными тракторами) и механизацией сельскохозяйственных работ. переработку на крупных мельницах, скотобойнях, молочных заводах и т. д. В США благодаря развитию каналов и внутреннего судоходства во второй половине XIX в. стоимость перевозки зерна из центральных штатов в города и промышленные центры на восточное побережье по воде было ниже более чем в три раза, а по суше более чем в четыре раза, не говоря уже о том, что только благодаря железным дорогам огромные площади вообще были вовлечены в сельскохозяйственную торговлю, что в решающей степени способствовало их заселению. Первоначально крестьяне доставляли зерно на железную дорогу в мешках, которые они разместили вдоль дорожек. Однако вскоре железнодорожные компании начали строить собственные элеваторы. Самые маленькие из них, местные, могли вместить груз одного грузового поезда, самые крупные, коллективные, возводившиеся в портах и ​​торговых центрах, достигали высоты 8-10 этажей и могли вместить 3-4 млн бушелей каждый (средний ежегодный урожай пшеницы во всем Королевстве Польском в конце концов заполнил бы только 4 или 5 средних американских амбаров). Широкое развитие получили механизированные бойни и мясоперерабатывающие заводы, в которых уже в 1980-х годах применялась поточная система. Вблизи таких центров мясники теряли смысл своего существования и становились лишь продавцами товаров, поставляемых механическими заводами, на которых работало несколько тысяч рабочих. Крупнейшим центром такой обработки был Чикаго, где действовали основные компании, занимающиеся закупкой, транспортировкой и забоем животных. Например, в компании «Скотный двор» работало более 20 000 человек. рабочих и 1000 административного персонала, имел свои железнодорожные станции, артезианские колодцы, усадьбы на 40 000 человек. голов крупного рогатого скота и 150 тыс. свинья.

Сельскохозяйственное производство также широко развивалось в некоторых районах Европы. В течение 19 в., особенно во второй его половине, были осушены и приспособлены для возделывания десятки тысяч заболоченных земель (прежде всего в северной Германии, Гольштейне и Дании). Сотни тысяч гектаров пашни прибавились в результате вырубки лесов — например, в Швеции и Норвегии, где зона возделывания зерна и животноводства сместилась на несколько сотен километров к северу, в Лапландию. Постепенно осваивались огромные пространства Сибири и новые земли на юге России, в Казахстане и Туркмении.

Третий тип хозяйств представлял собой крупные поместья (фермы или плантации), возделываемые первоначально с помощью рабского или принудительного труда, а после отмены крепостного права или рабства дешевыми сельскохозяйственными рабочими, набранными из бедных крестьян, которые не могли содержать себя самостоятельно или самостоятельно.

После освобождения крестьяне оказались мало восприимчивыми или недостаточно подготовленными к введению новых приемов земледелия. Причин тому было много, еще не до конца изученных. Это было связано отчасти с недостатком капитала при огромных размерах этих активов (а напомним, что в крепостных хозяйствах в основном использовались орудия труда и тягловая сила, находившиеся на содержании крестьян), отчасти с объективными организационными трудностями, отчасти также психологическими дворянским сословием, традиции барской расточительности и вкус к роскоши. Во всяком случае, во второй половине XIX века страны Восточной Европы переживали хронический «аграрный кризис». Крупные дворянские поместья разделялись постепенно, редко полностью, чаще частично. Вообще помещики тогда продались,

Гораздо лучше преуспевали те хозяйства, которые уже прошли частичную капитализацию до предоставления избирательного права и долгое время имели собственный скот, нанимали стальных е-мейлов и сезонных наемных рабочих, применяли новые орудия и способы обработки почвы, осушения, внесения удобрений и т. д. Они же вообще лучше приспособленные к новым условиям, поместья, преобладавшие в Пруссии, Австрии и Богемии, были меньше, чем крупные поместья в Румынии, Украине, Белоруссии и России. Некоторые помещичьи поместья стали центрами агроперерабатывающей промышленности; сахарные заводы, винокуренные заводы, пивоваренные заводы, маслобойни, крахмальные заводы, лесопильные заводы, бумажные фабрики и т. д.

В Америке, в южных штатах США отмена рабства и другие последствия Гражданской войны привели к значительному сокращению площади и количества латифундий. Плантаторы влезли в долги, не имели оборотных средств и были вынуждены продавать свою землю или сдавать ее в аренду небольшими партиями бывшим рабам, белым беднякам или богатым пришельцам с победоносного Севера. На уцелевших более крупных плантациях негры использовались в качестве наемных рабочих, но это оказалось гораздо менее прибыльным, чем рабство. В то время были предприняты попытки использовать систему земледелия, своего рода партнерство, при котором владелец плантации вносил землю и инструменты, а другой партнер вносил деньги и труд, после чего оба делили урожай. Однако эта система не получила широкого распространения, и Юг пережил длительный кризис. Упадок крупных владений здесь был необратим. Юг стал районом мелких и средних плантаций, наиболее отсталых в США, что отражалось на нравах и политической жизни.

С другой стороны, в странах Латинской Америки сохранились нетронутыми крупные латифундии — как плантационные, так и зерновые и картофельные хозяйства, животноводческие и другие хозяйства. Концентрация земли в руках небольшого числа собственников достигла здесь размеров, невиданных нигде в мире. В Чили 1% землевладельцев имел 52% земельной площади, в Аргентине 1/5 территории принадлежало 5000 человек. семей, в Бразилии можно было найти поместья, площадь которых равнялась площади Британских островов, и только 10% земли принадлежало массе мелких крестьянских хозяйств. Крупная собственность, специализирующаяся на экспортном производстве одной статьи. В зависимости от региона развивались монокультурные плантации хлопка, сахарного тростника, какао или кофе, а также животноводство. Рабство здесь было отменено во второй половине 19 века (напр.

Примером монокультурной экономики изначально была Аргентина, сельское хозяйство которой претерпело наибольшие изменения в 19 в. В первой половине 19 века здесь развивалось крупное скотоводство. Сначала экспортировали только кожу; такое разведение не требовало большого труда; в одном экземпляре площадью 20 000 кв. га, с помощью 10 поенов и одного капатаза (надзирателя) было выпасено около 10 000 голов. голова крупного рогатого скота. Это была типично экстенсивная экономика, так как никаких инвестиционных вложений не производилось.

Производство зависело от площади пастбища. Однако постепенно шерсть стала экспортным товаром, а затем, по мере развития холодильного оборудования, мясом. В связи с этим стала развиваться обработка, поглощающая гораздо большее количество рабочей силы, которую было сравнительно легко получить, так как развитие крупных латифондов мешало иммигрантам свободно занимать землю, как это было в США.

Четвертый тип представлял собой мелкотоварное крестьянское хозяйство, ориентированное на удовлетворение собственных потребностей для снабжения примитивного рынка — земля не использовалась и примитивно специализировались и производили традиционные растения, необходимые для содержания крестьянской семьи и кормления скота, реже лошадей. В 19 веке огромную роль в таких хозяйствах сыграло распространение выращивания картофеля в Европе. Основными регионами, где такие мелкие крестьянские хозяйства составляли большинство всех хозяйств, были все страны Восточной Европы, Ирландия и страны Южной Америки, Индия и Китай.

В Китае мелкие крестьянские хозяйства были основной формой землепользования, формально полностью принадлежавшего императору. Однако по сравнению с прошлыми веками великое достояние маньчжурской аристократии, военных сановников, духовенства и т. н. сензи — просвещенные люди, которые после сдачи трех экзаменов (теоретически доступных каждому) могли занимать государственные должности. Эти земли обрабатывались крестьянами на арендной основе. Арендная плата обычно достигала 1/2 урожая, тогда как налог на имперские земли составлял около 1/10 урожая. Все крестьяне были лично свободны, но три фактора препятствовали свободному перемещению населения и удерживали его постоянно на одном месте: долги, которые нужно было отдавать или отрабатывать, культ предков, требующий заботы о могилах, и родственные связи. Сельскохозяйственного производства было недостаточно, чтобы прокормить огромную массу людей, тем более, что большая часть земли была непродуктивной либо по причине ее бесплодия, либо потому, что это была священная земля — ее занимали кладбища, пагоды и т. д. Китайцы научились использовать все дары природы, готовя различные коренья, насекомых и веточки. Из-за отсутствия животных в пищу ели только свинину, а всех остальных сельскохозяйственных животных использовали для транспорта. Однако хозяйство было рациональным – все возвращалось в землю (на нее сбрасывались любые органические остатки). Очищать, насыпать и выравнивать землю стоило большого труда, ибо все делалось вручную; дамбы, насыпи, предохраняющие от чрезмерного разлива рек, каналы, подающие воду на поля, также строились вручную.

Специфические отношения собственности на землю сложились в 19 в. в Британской Индии и в некоторых других районах Азии, колонизированных англичанами и голландцами. С началом колонизации в Индии и в широких масштабах с середины XVIII века в Бенгалии англичане ввели систему дарения земли, называемую заминдари, на подконтрольных им территориях, основанную на признании существовавшей доселе индийской земельной аристократии ( заминдары — феодалы-землевладельцы) как наместники британской администрации, ответственные за сбор земельного налога с земли для государства. Заминдары могли удерживать 1/10 этих налогов в качестве вознаграждения за свою должность. Они фактически становились сборщиками налогов на службе у британских властей, но чаще всего получали наследственное право на выполнение этой функции, а на практике и верховную власть над деревенским населением. Хиопи были лично свободны, и единственной формой их льгот должен был быть поземельный налог, но поскольку его размер, как правило, точно не определялся (обычно он составлял от 1/3 до 1/2 стоимости продукции крестьянского хозяйства), хиопи стали жертвами произвола заминдаров. Таким образом, современная система единого земельного налога была связана со специфическим вариантом наследственного феодального права на владение землей. Со временем, особенно во второй половине XIX в., когда в Индии стали развиваться промышленность и связь, заминдары очень часто покидали свои сельские резиденции и переселялись в городские, а налоги взимались привлеченными ими агентами.

В более поздних колонизированных районах Индии, начиная с провинции Мадрас, англичане ввели другую систему, называемую раджотвари, с середины девятнадцатого века. Он заключался в предоставлении крестьянам наследственных прав на землю и взимании с них налогов непосредственно колониальным административным аппаратом. Эта система, считавшаяся более благоприятной для крестьян, полностью терпела неудачу в периоды неурожая и голода, которые принимали особенно массовые размеры в Индии и вспыхивали каждые несколько лет. В связи с необходимостью содержать и расширять ирригационные сооружения и использовать их совместно в этой системе, часто предпринимались попытки возложить налоговое бремя на целые сельские общины. Самоуправление должно было распределять их среди единоличников и нести ответственность за выполнение налоговых обязательств всего села.

В странах с преобладанием мелких крестьянских хозяйств — как в Восточной Европе, так и в Азии — развитие капитализма сопровождалось прогрессирующим обнищанием деревни. Сельскохозяйственное население постоянно увеличивалось за счет естественного прироста, который недостаточно отражался на слабо или не развивавшейся промышленности. Таким образом, повторяющиеся в каждом поколении семейные разногласия привели к еще большей раздробленности крестьянских хозяйств. Более того, конкуренция импортной (и отчасти отечественной) фабричной продукции подорвала смысл существования сельского кустарного промысла, который до этого был дополнительным источником дохода в мелких крестьянских хозяйствах.

Такое земледелие вращалось в порочном кругу неразрешимых противоречий: аграрная теснота вызывала сильный земельный голод у мелкоземельного и безземельного населения деревни; в результате возросшего спроса на землю выросли ее цены и прежде всего различные формы платы за ее пользование — ренты и различные формальные и неформальные льготы крупным землевладельцам, более богатым земледельцам и сельским капиталистам. Бремя крестьянских дворов превышало и чаще их платежеспособность, росла задолженность, особенно в худшей, ростовщической форме, потому что банковский кредит обычно был недоступен мелким крестьянам. Нередко крестьянин всю жизнь расплачивался с долгами, доставшимися иногда от отцов. В этом

Таким образом, контроль помещиков и ростовщиков распространился на деревню, раздробленность хозяйств стала постоянной, даже привязанность к заложенной земле, скученность деревни и т. д.