Тойн А. ван Дейк вопросы прагматики текста

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6

п. <м-

III. <1р,

IV.

|(So «Следовательно») ^])> |(So «Следовательно») р]|> so «следовательно» ^Д> so «следовательно» р]]>

307

V. VI. <|[<7, [because «поскольку» р]]|>

На этих схемах угловые скобки < > обозначают границы последовательности, двойные квадратные скобки — границы предложения, «.» — точку или паузу, «,» — запятую, круглые скобки указывают на возможность соединителя, а квадратные — на возможность придаточного; переменные ряд обозначают компоненты сложного предложения (главное и придаточное предложения); за начальным So может следовать запятая (и пауза).

Ситуация коммуникации состоит при этом в следующем:

я хочу, чтобы слушающий узнал, что р, или, вернее, суждение /р/, выраженное предложением р, или даже факт, обозначаемый /р/, является причиной q, или /q/. Вопрос: какими условиями определяется наш выбор той или иной формы из списка I—VI для оформления нашего высказывания? Различия между этими формами, видимо, среди прочего, определяются факторами, связанными с тем, что попадает в фокус в процессе формирования высказывания.

(94) А. порядок следования фактов

В. порядок следования процессов наблюдения/восприятия/понимания

С. порядок следования знания/передачи информации D. порядок следования иллокуционных актов.

Факторы А и В имеют семантическую природу, фактор С — прагматико-семантическую или контекстно-семантическую, а фактор D чисто прагматическую.

Фактор А касается отношений между фактами, а также порядка их следования друг за другом в некотором возможном мире. При отображении этого порядка в текст образцом служит некоторый нормальный порядок. А именно, если в последовательности фактов *р, *q факт *р влечет за собой факт *q (и, следовательно, предшествует ему), то на уровне предложений нормальным выражением этого будет последовательность <р, ^>, где р и q — либо отдельные предложения, либо компоненты сложного предложения. Таким образом, компоненты схем I, III и V упорядочены— с точки зрения фактора А, т. е. порядка следования фактов,— нормально. Есть много доводов в пользу того, чтобы считать отображение, сохраняющее порядок следования фактов, нормальным. Законы восприятия и обработки

308

человеком информации таковы, что порядок появления фактов полностью определяет наше представление об их причинно-следственных связях. Этот же принцип определяет и нормальную структуру текста, описывающего эти факты. Верно и обратное: если нет никаких других указаний (см. ниже), то такой нормальный порядок утверждений в тексте интерпретируется как порядок фактов, о которых в них сообщается.

Фактор В, однако, вовлекает в рассмотрение эпистемо-логический аспект восприятия и понимания. Дело в том, что структура наших познавательных процессов, по-видимому, не может полностью определяться порядком следования фактов как таковым: важно то, каким их порядок представляется нам, что, разумеется, связано с фактором А. Фактор В, таким образом, предусматривает возможность следующей ситуации: при наблюдении в центре нашего внимания может сначала оказаться факт *q и лишь потом мы можем заметить, что этот факт является следствием факта (обстоятельства) *р; или, если *р — это не состояние вещей, а некоторое событие, то после наблюдения факта *q мы можем, основываясь на нашем знании о причинно-следственных связях в реальном мире, заключить, что факт *р, который мы наблюдали раньше, является причиной *q или что факту *q должен был предшествовать некоторый факт *р. Иначе говоря, мы могли воспринять эти факты в порядке <*р, *^>, но только после восприятия *q понять, что этот линейный порядок являлся в то же время и причинно-следственным порядком, или заключить о существовании *р из появившегося у нас знания о существовании *q. Или, например, мы могли узнать о *р или о причинной связи между *р и *q не из наблюдения, а каким-нибудь другим способом, например из чьего-либо рассказа. Существует три верных способа пополнения знаний: непосредственное наблюдение, умозаключение (дедуктивное, индуктивное) и коммуникация (с использованием средств коммуникации либо путем общения с непосредственными наблюдателями). Порядок наших наблюдений и/или нашей интерпретации отношений между фактами в свою очередь тоже может находиться в фокусе нашего сообщения: мы можем хотеть, чтобы слушающий знал, как происходило наше восприятие и понимание данных фактов. Этот порядок, который можно назвать эпистеми-ческим порядком, выражен в структурах II, IV и VI; в

309

противном случае (т. е. когда порядок восприятия нерелевантен) эпистемический порядок совпадает с действительным (который считается нормальным). Заметим, что уже на этом уровне мы должны четко разделять наше представление о взаимосвязи фактов и представление о наших умозаключениях, касающихся этой взаимосвязи.

Третий фактор, С, необходим, чтобы ввести ограничения на процесс передачи информации и знаний, определяющие успех иллокуционного акта высказывания утверждения. Допустим, что мы хотим, чтобы слушающий узнал о каких-то фактах или о нашей интерпретации этих фактов. Точнее, мы хотим передать ему наши непосредственные наблюдения над отношениями между фактами или наши умозаключения о них. В такой коммуникативной ситуации, однако, может случиться, что слушающему известно об одном из фактов (о его существовании) или даже об обоих фактах и что говорящий в свою очередь знает о наличии у слушающего этой информации. Возникают три возможности: (а) слушающий знает факт *р и говорящий хочет, чтобы он узнал факт *q и тот факт, что *q является следствием *р; (б) слушающий знает факт *q, и говорящий хочет, чтобы он узнал *р и тот факт, что *р — причина *q; (в) слушающий знает и *р, и *q, и говорящий хочет, чтобы он узнал, что *р является причиной *q или что *q является следствием *р. Знания слушающего могут в свою очередь быть основаны на непосредственном наблюдении, на умозаключении или быть получены посредством коммуникации, т. е. извлечены из предыдущих высказываний самого говорящего. Возможность (а) выражается схемой V, возможность (б) — схемой VI, а возможность (в) — вариантами схем V и VI с ударением на because или другими средствами выделения. Один из вариантов возможности (б) — ситуация, когда слушающий знает *q и думает, что он знает, что *д — причина *р. В этом случае говорящий должен внести поправку в знания слушающего и использует для этого вариант схемы I с ударением на therefore (вместо so), а также схему V или VI с ударением на р или q. Для частей текста, соответствующих пресуппозиции и интродукту, тоже может быть выделен некоторый «нормальный» порядок, однако на этот раз он должен основываться не на порядке самих фактов или порядке их интерпретации говорящим, но на его представлениях о содержании системы знаний слушающего, а именно: первым говорится то, что слу-

310

шающему уже известно. В то же время сам факт появления некоторой информации в придаточном предложении указывает на то, что эта информация является пре-суппозицией. В соответствии с некоторыми другими принципами, определяющими структуру предложения, мы будем считать нормальной для английского языка структуру с порядком подлежащее — сказуемое (NP—VP), который является поверхностным соответствием порядка логический субъект — логический предикат или тема — рема, принимая тем самым, что в нормальном случае референтом логического субъекта являются введенные ранее и, следовательно, уже известные слушающему объекты (предметы или факты), а референтом логического предиката — вновь вводимые свойства или отношения, а также, возможно, и вновь вводимые объекты. Таким образом, схема V является нормальной формой, а VI — маркированной (что может проявляться в специфическом ударении или интонации — таких, как те, что появляются при топикализации—переводе в тему, когда рема переводится в начальную позицию, свойственную теме). Есть и другая причина считать, что в схеме V представлен нормальный порядок для случая, когда пресуппозиция выражается придаточным предложением. В случае, когда порядок <*р, *^> является нормальным фактически, так сказать, естественным, представление информации об этих фактах в системе знаний слушающего также будет нормальным. Так, в разговоре нормальной является ситуация, когда слушающий знает о факте *р, но не знает о его последствиях (которые будут сообщены ему далее), что соответствует тому нормальному представлению о фактах, которые дает ему говорящий. Однако из нормальности структуры не следует ее более частая встречаемость. Существуют ситуации такого типа, в которых более естественной и допустимой является схема VI, а именно ситуации объяснения (см. ниже), где говорящий объясняет некоторый факт, сообщая слушающему сведения о его причинах, например, в ответ на явный или неявный вопрос последнего. Для этого случая типичны вопросы слушающего о действиях (физических или иных) говорящего, которые он наблюдал и которые могут быть осмыслены им только после сообщения их причины — в форме оснований, желаний, целей и т. д. Для этих случаев в некотором смысле более естественной является схема VI, поскольку первыми в ней упоминаются события, уже так

911

или иначе известные слушающему, и лишь потом сообщается о фактах, информация о которых ему недоступна. Мы видим, таким образом, что фактор С имеет и «прагматический» вариант, при котором в тексте воспроизводится порядок восприятия и интерпретации фактов слушающим.

Последний из рассматриваемых факторов, D, отражает специфические свойства структуры последовательностей речевых актов при диалоге и потому может считаться преимущественно прагматическим. В то время как в предыдущих случаях речь шла о «влиянии» на структуру текста порядка сообщаемых фактов или порядка их восприятия и интерпретации говорящим и слушающим, здесь мы сталкиваемся с ограничениями, накладываемыми правилами коммуникативного взаимодействия. Семантические аспекты разговора отражает фактор С, определяющий способы указания того, какую часть своего сообщения говорящий предполагает известной слушающему, а какую — новой для него. Однако цель наших повседневных разговоров обычно не сводится к тому, чтобы просто сопоставить фактам представление на естественном языке или снабдить нашего собеседника какой-то информацией; мы всегда имеем какие-то дополнительные цели и, следовательно, совершая акт говорения, одновременно совершаем какие-то акты более высокого порядка — иллокуционные акты, которыми мы хотим как-то повлиять на возможные будущие действия слушающего. В то же время мы можем хотеть, чтобы наше высказывание оказывало какое-то воздействие именно на данный акт коммуникации, т. е. чтобы производимые нами высказывания были релевантны для того контекста, в котором они производятся. Этот контекст может, в частности, определяться предыдущими — но тоже целесообразными — иллокуционными актами говорящего и слушающего.

Однако, для того чтобы достичь поставленной цели, последовательности действий должны быть правильно скоординированы. А именно, в результате предыдущих действий должны создаваться адекватные начальные условия для последующих. В случае, если такие условия не осуществились, мы должны повторить те предыдущие действия, следствием которых являются нужные условия. То же верно и для речевых действий. Одно из основных правил речевого поведения, упомянутых выше, состоит в том, что вначале сообщается та информация, которая необходима для правильной интерпретации последующей. А именно,

т

при построении последовательности утверждений должно учитываться деление информации на старую (пресуппо-зицию) и новую (интродукт). Акт высказывания утверждения не может быть успешным при отсутствии у говорящего и слушающего общей семантической базы, так как слушающий не будет понимать, о чем идет речь, относительно каких конкретных объектов и фактов делаются утверждения, или ему просто будет не хватать какой-то нужной информации. Как для актов аргументации, так и вообще для всех иллокуционных актов верно, что заключительному утверждению должны предшествовать необходимые для его понимания посылки, обоснования и мотивировки. Факты, о которых сообщается в утверждении, будут «приняты» слушающим только в том случае, если в дальнейшем они разъясняются и уточняются, если сообщаются причины того, почему говорящий придает им такое значение. Так, речевой акт обещания будет успешным (т. е. будет правильно воспринят слушающим), только если другим своим речевым актом говорящий укажет, почему он считает, что у него есть определенные обязательства и что он выполнит — или сможет выполнить — свои предполагаемые действия. Акт предупреждения обычно сопровождается описанием причин тех событий, которые могут случиться, если не будет предпринято то действие, которое рекомендуется в этом предупреждении. То же самое верно для советов и других речевых актов подобного типа. Просьбы также должны поддерживаться другими речевыми актами, например утверждением о желаниях и стремлениях говорящего, сообщением о тех причинах, по которым он хочет изменить некоторое положение вещей, заявлением о невозможности выполнения требуемого действия им самим или вопросом о возможностях или желании слушающего совершить данное действие. В этом плане можно говорить о вспомогательных и главных действиях — в зависимости от цели всего высказывания в целом. В других случаях один речевой акт может быть выполнен только как последовательность его компонентов, причем выполнение каждого из них может представлять собой необходимое звено, как, например, при описании или аргументации.

Описанные здесь — правда, очень неформально — закономерности построения последовательностей речевых актов могут наряду с другими ограничениями оказывать влияние на структуру текста. Прежде всего, как было показано

313

ранее, в основе каждого иллокуционного акта обязательно лежит некоторое суждение. Эти суждения могут быть комплексными или составными, т. е. обозначать соответственно факты существования отношений между индивидуальными объектами и фактами и факты существования отношений между фактами. Эти суждения выражаются в виде отдельных предложений. Соответственно последовательности речевых актов требуют для своего выражения последовательностей предложений и, следовательно, структур типа I или II. Поскольку различные речевые акты не могут выполняться одновременно, для их выражения требуются различные предложения. Следовательно, даже если считать, что сочиненному компоненту сложносочиненного предложения соответствует отдельный речевой акт и, таким образом, произнесение сложносочиненного предложения есть совершение некоторой совокупности речевых актов, эту совокупность все-таки скорее следует представлять себе как один — составной или комплексный — речевой акт, внутри которого одни компоненты создают условия для успешного выполнения других, причем в большинстве случаев при передаче информации, необходимой для создания этих условий, используются утверждения.

Факторы А, В, С и D находятся в постоянном взаимодействии. Предположим, что мы хотим сообщить о фактах и взаимоотношениях между ними, т. е. о последовательности <*р, *; в этом случае текст нашего сообщения должен иметь вид . Но в то же время мы, возможно, хотим указать, что факт *q наблюдался нами первым, а факт *р — вторым (или что информация о его существовании была выведена нами из наблюдения факта *р); для этого нам придется употребить в тексте порядок <^, р>. Далее, мы можем сообщать об этих фактах с различными целями и, следовательно, совершать различные речевые акты, что заставит нас использовать схему типа <[[ ] . I ]>; кроме того, некоторые из этих фактов могут быть уже известны слушающему, что в свою очередь наложит определенные ограничения на порядок и иерархическую структуру придаточных в нашем сложном предложении. И наоборот, порядок придаточных, их иерархическая структура, членение сложного предложения на простые, использование разнообразных поверхностных форм одного и того же глубинного типа связи, ударение и интонация, точки, запятые, паузы и т. д. передадут слушающему при помощи

314

соответствующих конвенциональных знаков всю необходимую информацию не только об этих фактах, но также и об их взаимосвязи с другими, уже известными ему фактами, об отношении к данным фактам говорящего, о целях, которые тот преследует в своем общении со слушающим, и, наконец, о том, как должны быть связаны между собой его (говорящего) иллокуционные акты. Таким образом, важную прагматическую функцию выполняет не только внутренняя структура отдельного предложения, но и структура всей последовательности связного текста в целом.

^ 4. ФОКУС, ПЕРСПЕКТИВА И СМЕЖНЫЕ ПОНЯТИЯ

4.1. В результате рассмотрения четырех факторов, влияющих на упорядочение информации в тексте, были выявлены некоторые закономерности структуры предложений и последовательностей предложений. Однако наряду с ними важную роль при построении текста играют и • некоторые другие закономерности, которых мы по разным поводам касались выше, но подробно не рассматривали. Мы имеем в виду такие понятия, как фокус, перспектива и т. п. Выяснения также требует вопрос, как именно эти понятия связаны с рассматривавшимися выше четырьмя факторами, а также с кратко затронутыми нами парами понятий пресуппозиция/интродукт и тема/рема.

4.2. Поскольку понятие фокуса трактуется различными исследователями по-разному, необходимо выяснить, могут ли какие-либо из имеющихся пониманий быть использованы в теоретических и/или эмпирических целях, и если да, то какие их определения следует считать удовлетворительными.

Прежде всего следует отметить, что у этого термина есть некоторый психологический смысл, который неявно содержится во всех остальных его пониманиях. В этом смысле под фокусом понимается акт «фокализации» (или объект этого акта), т. е. акт выбора объекта для того, что может быть названо «специальной обработкой» вниманием. Такой акт или процесс должен определяться в терминах теории обработки информации человеком ⁸, так как имеется в виду, что в процессе обработки информации некоторому объекту отводится особое, привилегированное место. В этом отношении объект, находящийся в фокусе, выделяется из

815

множества других объектов, образующих его «окружение» (environment) или «периферию» (fringe). Объекты, находящиеся в фокусе, обрабатываются человеком сознательно, в то время как для периферийных объектов это не так. Объекты, находящиеся в фокусе — точнее, их информационное представление,— меньше подвержены забыванию: они хранятся в долговременной памяти и лучше закреплены там, чем те объекты, восприятие которых происходило одновременно с ними, но которые не находились при этом в фокусе. Хотя природа действующих здесь процессов еще недостаточно изучена, мы будем считать, что акт фокали-зации включает в себя не только выбор объектов для сознательного восприятия, но также и приписывание этим объектам некоторых свойств и/или установление между ними некоторых отношений. На уровне интеллектуальной обработки информации это равносильно образованию некоторого суждения. Это может быть либо простое суждение о существовании («что объект А существует»), либо какое-то более сложное суждение («что объект А имеет свойство F» или «что объект А находится в отношении G с объектом В»). Таким образом, объектом фокализации может быть как объект сам по себе, так и свойство или отношение, заданное на одном или нескольких объектах. Процесс фокализации может быть обусловлен различными причинами: он может основываться на совпадении, или сходстве объектов (предметов или свойств), или на их контрасте, или на каких-то иных чертах их организации. Так, я могу фокусировать внимание на пепельнице на моем письменном столе по разным причинам, например потому, что она разбита, а я не замечал этого раньше, или потому, что она полна окурков и ее нужно вытряхнуть. В первом случае я «замечаю» пепельницу, поскольку она обрела свойство, которое до сих пор не входило в мое представление о ней (ashtray-frame)^e;

во втором случае я замечаю ее потому, что определенное положение вещей требует, чтобы в ходе моей дальнейшей деятельности эта пепельница стала объектом некоторого действия, т. e. стала частью моих кратко- или долговременных планов на будущее. Говоря формально, так понимаемая фокализация есть не что иное, как функция выбора (selection function), имеющая своими аргументами реальные состояния восприятия, знания, желания, интересов и т. п., причем как эти аргументы, так и их конкретные реализации принимают значения w всей области восприни-

316

маемых и воображаемых/мыслимых фактов ¹⁰. Все это представляет собой еще довольно туманную картину и должно быть прояснено в результате экспериментов, которые уже отчасти проводятся в рамках так называемой теории внимания.

4.3. Однако привлечение психологических оснований для лингвистического исследования понятия фокуса, по-видимому, создает больше проблем, чем решает. А именно, как мы подчеркивали выше, в основе акта словесной коммуникации всегда лежит некоторое суждение. Тем самым референты предложений или последовательностей предложений по определению находятся в психологическом фокусе. Действительно, говорение — это один из способов манифестации того, что мы «думаем о» каком-то конкретном предмете, свойстве, отношении. Отсюда следует, что все референты предложения (или суждения, или акта референции) находятся в фокусе, что делает это понятие с лингвистической точки зрения бессмысленным. Таким образом, необходимо как-то сузить это понятие.

Прежде всего, мы примем, что понятие фокуса должно быть «локализовано» на уровне референции и референциальных актов. В таком случае отсылка к объектам, находящимся «в фокусе», будет по крайней мере происходить в соответствии с уже известными нам принципами, сформулированными выше. А именно, мы не будем считать, что сам факт произнесения слова, словосочетания или предложения автоматически помещает их «в фокус». Фокус, следовательно, не является ни морфологическим, ни синтаксическим понятием.

Однако, для того чтобы он мог стать полезным семантическим и/или прагматическим понятием, нужно сначала выяснить, каким образом акт фокализации влияет на акт референции. Здесь представляется несколько возможностей. Акт фокализации, который здесь рассматривается также и как особая

Blog

Тойн А. ван Дейк вопросы прагматики текста

Содержание