Е. К. Карпенко. Спор о природе металлических субстанций: Бернар Палисси против алхимиков

Вид материала

Документы

Содержание От текста к опыту: университет и новые формы организации знания. Парацельсианский переворот и его следствия. От практики к теории. О водах, солях, окаменелостях и «кабинетах диковин». Этика исследователя и научный прагматизм Вместо заключения.

Подобный материал:

• Указания по монтажу металлических и деревянных конструкций монтаж металлических конструкций, 297.4kb.
• Производство готовых металлических изделий 281 Производство строительных металлических, 89.72kb.
• Іван карпенко-карий, 113.24kb.
• 2 Современные тенденции развития российской индустрии строительных металлических конструкций, 43.67kb.
• Герасима Никодимовича Калитки; висловлювати власну думку з приводу прочитаного. " Явзяв, 54.06kb.
• Герасима Никодимовича Калитки; висловлювати власну думку з приводу прочитаного. " Явзяв, 51.43kb.
• Грамматические сказки и рассказы Парные звонкие и глухие согласные. Спор согласных, 250.56kb.
• Александр Федоров спор о фаворитах фрагменты этого текста были впервые опубликованы, 1002.43kb.
• 24-A, г. Николаев, 54018, Украина Тел./факс: +38 (0512) 212193, 30.69kb.
• Жили-были два брата близнеца треугольника. Ибыла у них группа крови. Они жили дружно, 10.81kb.

Е.К. Карпенко.

Спор о природе металлических субстанций: Бернар Палисси против алхимиков.

• Ты надеешься, что я могу создать камень, способный превращать в золото все природные элементы, и предлагаешь мне золото. Но я ищу не золото, и, если тебя интересует золото, ты никогда не будешь моим учеником.
  

Хорхе Луис Борхес. Роза Парацельса


Фердинанд Хофер, автор классической работы по истории химии, выдвинул положение, ставшее впоследствии общим местом в истории науки. Он утверждал, что в XVI веке в науках о природе авторитет гуманистической традиции уступает место непосредственному опыту, прямому наблюдению и эксперименту¹. Магическое знание алхимиков остается в прошлом, а на смену ему приходит новая химическая наука. Главными деятелями новой химии Хофер считает Парацельса, Георга Агриколу и Бернара Палисси. Первый – основатель ятрохимии (у Хофера chimiatrie). Переворачивая античные представления о медицине и принятых способах лечения болезней, он использует знания о свойствах веществ для изготовления лекарств. Второй – основатель современной минералогии и металлургии; его сочинение «О горном деле и металлургии» (De re metallica, 1556) оставалось самым полным компендиумом знаний в этой области вплоть до XVIII века². И, наконец, последнего Хофер рассматривает как основателя «технической химии», прикладной науки, служащей для нужд сельского хозяйства, а также стекольного и керамического производств³.

Проблема так называемой «парацельсианской революции» второй половины XVI – первой половины XVII веков, наряду с ренессансным герметизмом, оказалась одной из центральных тем исторических исследований последних десятилетий⁴. Подобный исследовательский интерес объясняется стремлением понять движение и борьбу идей, в результате которых были заложены основания современного экспериментального естествознания. Историки видят истоки научной революции в потрясении, вызванном трудами герметиков и парацельсистов, которые расшатывали прочные основы науки, строившейся на учениях Аристотеля и Галена, - учениях, в тот период уже препятствовавших научному прогрессу⁵.

В рамках данной статьи мы попытаемся проанализировать фундаментальный для всей средневековой алхимической традиции спор, который набирает новую силу у истоков Нового времени, - спор о возможности трансмутации⁶, в ходе которого, в частности, встает вопрос о природе металлических субстанций. Я попытаюсь показать, что возобновление полемики в интеллектуальных кругах Парижа 70-80-х гг. XVI века связано с распространением идей Парацельса, сама же дискуссия есть, в некотором смысле, продолжение и развитие основных положений его теории. В качестве репрезентативного документа, иллюстрирующего рецепцию идей Парацельса, я рассмотрю трактат «О Металлах и Алхимии» (Des Metaux et Alchimie, 1580), написанный придворным керамистом Екатерины Медичи протестантом Бернаром Палисси.


^ От текста к опыту: университет и новые формы организации знания.

Интеллектуальный контекст интересующего нас спора о природе металлических субстанций – это, с одной стороны, официальная университетская наука с центром в Париже; с другой стороны, возникавшие в XVI веке в разных культурных центрах Европы и действовавшие под покровительством заинтересованных меценатов гуманистические кружки, участники которых занимались переводами и изданием античных и более поздних источников по философии, литературе и естествознанию⁷.

В структуре университетов медицинские факультеты занимали нишу естествознания и готовили так называемых физиков (physici). Однако, несмотря на специфику знания, методика преподавания медицины была той же, что и в случае с первой философией и свободными искусствами. Преподавание осуществлялось в форме диспутов, когда на обсуждение перед экспертами выносилась та или иная тема из текстов по медицине, физиологии, минералогии и т.п. Истина определялась знанием античных и средневековых источников. Естествознание подобного типа было скорее литературным и образовательным, чем научно-исследовательским. Для парижских университетских профессоров медицины существовала градация авторитетов, главным среди которых считался Гален, затем шли Аристотель и Авиценна.

Наряду с университетской наукой и гуманистическими кружками появляется и еще одна форма трансляции научно-практического знания. В Париже в 1575 году Бернар Палисси устраивает цикл платных публичных лекций, куда он приглашает «всех знатоков столицы». Чуть позже, в 1580 году на основе этих лекций будет подготовлен и издан у Мартена Ле Жена, библиотекаря и издателя Парижского Университета, сборник трактатов «Любопытные рассуждения» («Discours Admirables»). Для истории науки – факт более чем примечательный. Во-первых, потому, что Палисси – активный протестант, переживший Варфоломеевскую ночь и вновь вернувшийся в Париж⁸. Во-вторых, Палисси – ремесленник, сделавший себе имя, работая по заказам герцогов Монморанси, а затем и Екатерины Медичи, как керамист и архитектор малых форм, т.е. практик в самом точном смысле слова⁹. В-третьих, форма организации знания и обучения, а также социальная группа, в которой возникает спрос на такого рода знание, - все это свидетельствует об изменениях, которые позже историки и назовут научной революцией.

Как именно происходило научное мероприятие, инициатором которого выступил Бернар Палисси? За один экю¹⁰ исследователь предлагал в течение трех дней прослушать и обсудить «курс лекций» из области естественных и технических наук в «его маленькой Академии». Тем, кто сможет убедительно опровергнуть его теории, Палисси гарантировал четырехкратную компенсацию. Нам известен точный список участников мероприятия. Среди тридцати четырех слушателей есть известные медики, служащие при дворах принцев; парацельсианцы, аптекари, хирурги, в том числе и Амбруаз Паре¹¹, юристы и адвокаты, три представителя духовенства, а также аристократы и состоятельные горожане. Лекции, по свидетельству Палисси, имели большой успех, и никому из присутствующих не удалось опровергнуть аргументов докладчика. Из лекций вырастает сборник «Любопытных рассуждений»¹², в котором можно выделить, помимо прочего, следующий блок интересующих нас тем:

- критика ряда положений алхимической теории Парацельса (1493–1541), распространяемой его многочисленными сторонниками. В частности, критика теории трансмутации металлов и теории «питьевого золота» (aurum potabile) как универсального лекарства;

- теория соли как субстанциальной основы физического мира. Идея, заимствованная у Парацельса, получает у Палисси опытное и фактическое обоснование;

- социальный статус художника и автобиографические заметки в трактате «О глиняном искусстве» (De l’art de terre)¹³.

Трактаты написаны в форме диалога-беседы между теоретиком-учеником и практиком-учителем. Автор прибегает к этому риторическому приему, чтобы максимально выразить полемический и вместе с тем дидактический характер своего сочинения. Мизансценой, на фоне которой разворачивается дискуссия, выступает кабинет практика (cabinet de curiosites), куда приходит теоретик, чтобы получить вполне определенные знания. По ходу беседы выясняется, что в кабинете собрана коллекция минеральных образцов , которой пользуется практик, чтобы, в прямом смысле слова, демонстрировать правоту своих теоретических допущений¹⁴. Что касается личностей собеседников, то о практике мы узнаем из автобиографического трактата, и для нас важно (при условии достоверности сообщаемых им о себе сведений), что он прежде всего мастер, работавший с веществом как стекольщик и керамист, получивший свои знания из собственного опыта, а также в ходе экспериментов, наблюдений и творческого поиска, - в частности, так он овладел искусством изготовления эмалей. Этот подход вслед за Э. Крисом можно назвать «индуктивным натурализмом»¹⁵. Мы знаем также интеллектуальный бэкграунд теоретика. Эта фигура артикулирует позицию оппонентов Палисси: он гуманист, знакомый с алхимическими текстами, и убежденный парацельсианец¹⁶ в той области, о которой мы будем говорить.

^ Парацельсианский переворот и его следствия.

Прежде чем перейти непосредственно к сути полемики и способам аргументации, остановимся коротко на фигуре Парацельса и на той роли, которую он сыграл в процессе трансформации герметического и магического алхимического знания в научную химию – отрасль науки со своими определенными методами, целями и дисциплинарными требованиями.

Немецкий врач, основатель ятрохимии, рационалистического направления в алхимии XVI-XVII веков, Теофраст фон Гогенхайм (1493-1541) вошел в историю под псевдонимом Парацельс. С точки зрения социальной истории науки, Парацельс интересен тем, что, получив ненадолго в 1527 г. должность врача в Базеле, обязывавшую его преподавать медицину в местном университете, он читает лекции и пишет трактаты на родном немецком языке¹⁷, а не на латыни. Кроме того, Парацельс призывает своих студентов публично сжечь книги Авиценны и Галена, критикует их методы лечения и открыто выступает против логики авторитета в медицинском знании¹⁸. Эта активная позиция приводит Парацельса к конфликту с университетской средой, и в итоге великий врач и алхимик всю жизнь проводит в странствиях, перемещаясь по Европе и занимаясь магией, алхимией, медициной.

Отметим наиболее существенные идеи Парацельса, которые стали важным шагом на пути к экспериментальной химии и научной медицине:

- теория трех начал (сера, ртуть, соль) вместо «классической» алхимической теории двух начал (сера и ртуть);

- основная задача алхимии – лечение болезней ( ятрохимия и спагирия);

- переход от магической эксперенции к рациональному эксперименту.

Остановимся подробнее на каждом положении. Теория двух начал в европейской алхимической традиции восходит к учению арабского ученого ал-Джабира (лат. Гебер, ок.721 - ок.815), который развил теорию Аристотеля о четырех первоэлементах. Суть теории в том, что существуют сера (нелетучее начало) и меркурий, или ртуть (летучее начало)¹⁹. В этих двух началах заключены четыре элемента (огонь, вода, земля и воздух). Это значит, что начала являются субстанциальными свойствами, в то время как элементы – акцидентальными. Металлы образованы из комбинаций начал и элементов. Важно то, что в любом металле содержатся оба начала, но в разных отношениях. Таким образом, все металлы различны в акциденциях, но имеют общую субстанцию, что позволяет теоретически обосновать идею трансмутации. Практически же эта идея нашла свою реализацию в лабораторных поисках алхимиков, в их попытках воздействовать на акцидентальные свойства металлов с целью их преобразования в наилучший из металлических видов – в золото²⁰.

Пытаясь решить вопрос о связи и форме взаимовлияния двух начал, Парацельс вводит третье начало – соль. Однако этот новый – метафизический, по сути, - элемент радикально меняет фундаментальные основы герметически упорядоченного космоса. И после Парацельса среди его последователей вопрос о соли будет активно обсуждаться. Ниже мы подробнее остановимся на теории Бернара Палисси о происхождения металлов из соли.

В одном из самых дискуссионных вопросов средневековой алхимии о возможности трансмутации металлов Парацельс занимал двоякую позицию: он негативно относился к идее трансмутации металлов, не отрицая ее принципиальной возможности. Сама постановка вопроса о трансмутации у Парацельса оказывается вторичной, поскольку основная задача алхимии не производство золота, но изготовление лекарств (спагирия). Правомерно полагать, что именно Парацельс является основателем современной фармакологии и врачебной медицины.

Итак, вторая важная идея Парацельса – ятрохимия или врачебная химия, то есть химия, которая должна служить медицине. Кстати, Парацельс стал известен и приобрел свой авторитет как успешный практикующий врач. Медицина Парацельса основывалась на его алхимической теории. Он считал, что в здоровом организме начала – ртуть, сера и соль – находятся в равновесии; болезнь же представляет нарушение равновесия между началами. Эта теория повторяла основные положения медицины Галена и Авиценны, согласно принципам которой, здоровый организм – это тот, у которого все вещества (жизненные соки) находятся в равновесии, а больной – тот, у которого это равновесие так или иначе нарушено²¹.

Однако, отступая от учения Галена, Парацельс предложил новые способы диагностики и лечения болезней – т.е. восстановления равновесия веществ в организме. В своей медицинской практике Парацельс использовал лекарственные препараты минерального происхождения – соединения мышьяка, сурьмы, свинца, ртути и т.п. – в дополнение к традиционным растительным препаратам. Эта идея радикально противоречила университетской врачебной теории, согласно которой, препараты, изготовленные из неорганических веществ, считались ядами, т.е. представляли смертельную опасность для организма человека²². Парацельс же полагал, что яд – это количество вещества в лечебном препарате. Эта идея даст толчок к установлению точной системы мер в химическом знании²³.

Парацельс обосновывал свой способ лечения привычными для алхимика аргументами, выстраивая систему соответствия внутренних органов человека металлам и планетам. Более того, применение металлов в составе лекарств приводит Парацельса к идее использования золота (aurum potabile) в качестве эликсира долголетия и бессмертия. Таким образом, можно сказать, что Парацельс переносит проблему превращения «простых» металлов в золото в область исследования возможности качественного влияния на человеческое тело с целью достижения его долголетия и даже бессмертия. Вспомним на полях ироничное замечание Монтеня в апологии Раймунда Сабундского о том, что «…появился некто именуемый Парацельсом, который меняет и переворачивает все устоявшиеся медицинские представления и утверждает, что медицина до сих пор только и делала, что морила людей. Я полагаю, что ему не трудно будет доказать это; но считаю, что было бы не слишком благоразумно, если бы я рискнул моей жизнью ради подтверждения его новых опытов» (Опыты, 2, XII). Несмотря на скептицизм Монтеня, нельзя не признать заслугу Парацельса в открытии лекарственных свойств ртути в борьбе с таким тотальным недугом XVI века, как сифилис.

Наконец, третья идея, определившая дальнейшее развитие химической науки – идея эксперимента как проверяемого и многократно воспроизводимого опыта, пришедшая на смену субъективному переживанию знания (эксперенции). Введение системы мер, о которой уже говорилось выше, как условия фиксации результата, необходимого для воспроизведения, меняет язык химического письма, в результате чего императив алхимического рецепта заменяется описанием и фиксацией результата.

Несмотря на то, что официальный Париж осудил методы лечения, предложенные Парацельсом, его труды получили широкую известность и активно переводились и обсуждались²⁴, прежде всего в связи с идей использования металлов и их производных в качестве лекарств. Есть еще одна важная деталь: последователи учения Парацельса, несмотря на формальные запреты, заняли места при дворах европейских протестантских князей²⁵. К концу 80-х годов XVI века полезность «медицинской ереси» Парацельса стала очевидна и медицинскому факультету Парижа: ведь она позволяла эффективно бороться с лихорадкой, подагрой, чумой, лечить огнестрельные раны. Университетские физики, которые надеялись открыть универсальное лекарство от всех болезней, обнаружили направление для поисков в виде алхимического золота, которое Парацельс предлагал использовать в пищу.

Подведем промежуточный итог. В алхимической теории Парацельса мы находим новую философию природы, предвосхищающую абстрактные математические модели физики движения XVII-XVIII веков. Как полагает Ален Дебю, именно в философии природы Парацельса мы обнаруживаем идею творения как химического процесса развертывания и оформления мира²⁶. Первой производной процесса творения являются традиционные для средневековой алхимии четыре элемента Аристотеля и три начала, о которых речь шла выше. Таким образом, углубляя алхимическую теорию, Парацельс вместе с тем закладывает фундамент для новой химической космологии.


^ От практики к теории.

Вернемся к «Любопытным рассуждениям». Книга, представляющая собой диалогически построенный учебник по естественной истории, состоит из одиннадцати трактатов по различным вопросам естествознания. Основному тексту предшествует посвящение Антуану де Пону, в котором сообщается, что необразованный ремесленник решил выступить против мнений известных философов потому, что подтверждением его мнений служит собранная им коллекция минералов, которую может увидеть каждый в его кабинете (cabinet de curiosites).

Итак, Палисси предлагает своим слушателям-читателям совокупность теорий из разных областей естествознания и инженерии, настаивая на оригинальности и фактической обоснованности собственных идей и критикуя теории предшественников и современников. Основными объектами критики являются университетская наука, поскольку она не имеет дела с практическими исследованиями, а также сторонники и последователи Парацельса – последних Палисси называет «философами» и алхимиками. Именно полемика с алхимиками приобретает для Палисси принципиальный характер. Мы остановимся подробно, чтобы проанализировать его аргументы, на втором трактате "Любопытных рассуждений" "О металлах и Алхимии" (Des metaux et Alchimie).

Заметим сразу, что Палисси признает ценность практических исследований алхимиков: «Я всячески восхваляю тех, кто дистиллирует, извлекает сущности (эссенции), и ценю эту крайне полезную и приносящую выгоды науку»²⁷. Он выступает против тех, «кто хочет присвоить (ради легкой жизни) секрет, который Бог оставил за собой, также как и могущество, позволяющее посеять и заставить расти всякое растение и всякую вещь. Ведь сам Бог бросил семена металлов в землю. А они хотят осуществить делание, которое таинственно происходит в земле. Они не знают ни способа, ни материй, ни свойства, ни того, какие условия и какое время необходимы вещи, чтобы достичь своего совершенства».

Новая наука Палисси, выступающего против теоретического знания алхимиков, строится на индивидуальном опыте и на авторитете Священного Писания. Отталкиваясь от этих оснований, он делает несколько важных допущений:

- материальный мир в его субстанциальном многообразии был сотворен Богом единовременно. Многообразие субстанций определено (т.е.: в момент творения Бог в виде семян заложил (определил) все многообразие определенных субстанций) и достаточно;

- природа динамична: процессы, происходящие в мире живой и неживой природы, подчиняются единым правилам, установленным Богом; человек не может изменить эти правила. Единство природных процессов Палисси обосновывает путем аналогии между органической и неорганической природой: минералы и камни возникают и растут в недрах земли, так же как и растения на поверхности. В трактате он выступает против алхимической идеи философского золота и философского камня. Металлы, как и камни и минералы – это реальные химические субстанции, обладающие определенными физическими и химическими свойствами, подлинность которых можно проверить экспериментальным путем.

Основной предмет спора: возможно ли производить (порождать) и увеличивать массу драгоценных металлов? Если возможно, то как? И еще: каким целям должно служить это практическое знание? Палисси критикует алхимиков, выдвигая, соответственно, теоретические, практические и этические аргументы.

Палисси считает, что невозможно производить ни металлические, ни какие бы то ни было иные материальные субстанции, поскольку все материальные сущности происходят из «семян», заложенных в мир Богом. Невозможно потому, что мы «не видим», а, стало быть, и не знаем и не можем изучать сами «семена». Все, что мы знаем и можем изучать, - это следствия и результаты естественных процессов: мы можем наблюдать колчеданы, руды, минералы, в которых металлические субстанции уже имеют определенную физическую оформленность. Сам же процесс скрыт от нас в недрах земли, мы не знаем условий его протекания, что делает невозможным и повторение процесса, даже если бы нам удалось получить «семена». И, наконец, человек не в силах повторить то, что было совершено Богом. Таким образом, идея «божественного делания» в приложении к человеку приобретает у Палисси безнравственный смысл: плох тот, кто верит в то, что сможет повторить божественный акт. Таковы общие положения, которые выдвигает Палисси против алхимиков.

Чтобы доказать тщетность алхимического делания, Палисси обосновывает технологические ошибки алхимиков, а именно – их работу с огнем в поисках способа производства золота. Палисси поясняет, что в основе алхимической технологии лежит следующая идея: у всех материальных субстанций, существующих в природе, есть «семена», причем у металлов так же, как и у растений. Соответственно, цель алхимического делания состоит в том, чтобы получить «семя», к примеру, золота, а потом вырастить его, т.е. увеличить его массу. Семена получают посредством прокаливания [calcination], дистилляции, а также разложением и инфузией (вливанием).

Основной «инструмент» алхимика – это управляемый огонь, он разрушает твердые металлические тела, превращая их в порошок. В порошок добавляют ртуть (меркурий) и подогревают длительное время на постоянном огне в специальных герметичных посудинах, а потом увеличивают силу огня. Для поддержания постоянного и равномерного огня алхимики изобретают технические приспособления: лампы и печи. Лампы с фитилями определенной величины используют так: внутрь специальной матрицы помещают порошок и разогревают лампу до температуры, при которой «куры высиживают яйца», и ждут в течение того же времени. Печи делают так, чтобы сохранять медленное и умеренное тепло, используя для этого несколько железных заслонок, которые позволяют регулировать уровень огня. Палисси считает, что техника работы с металлами, а также изучение их свойств (плавкости и ковкости) – полезное и важное дело, главное, чтобы люди не пытались повторить то, что делает Бог, - т.е. порождать «семена» металлов и «выращивать» их. Задача науки – очищать металлы от шлаков, изучать их свойства для того, чтобы потом производить из них посуду, деньги и т.п. Замечу, что для Палисси это дело освящено божественной благодатью: ведь только человек исследует и производит вещи из того, что Бог заложил в природу.

Таким образом, может показаться, что Палисси соглашается с теорией алхимиков, согласно которой все материальные природные субстанции имеют свои семена, и критикует, о чем речь пойдет ниже, исключительно технологию алхимической работы с металлами. Однако, рассуждая в духе Парацельса, Палисси представляет «теорию семян» как теорию химического Творения. Эта революционная идея Парацельса о Творении как химическом процессе означает для Палисси, что семена всех вещей были созданы Богом единовременно с динамическим порядком природных процессов. Палисси пишет:


«…все воды, которые были, есть и будут в мире, все были созданы в один день, и если так с водами […] то семена металлов, всех минералов и камней были также созданы в тот же день, так же как земля, воздух и огонь, ибо Высший Создатель совсем не оставил пустоты [физической – Е.К.] и поскольку он совершенный, он ничего не оставил не завершенным».

Однако возникает вопрос о порядке процесса творения. Для практика Палисси космология творения, а также рациональные основания способа мыслить о творении, не существенны. Утверждая, что «Бог творит семена всех вещей», Палисси в некотором смысле вводит допущение, позволяющее выдвигать объяснительные теории для различных геохимических процессов. Рассуждая о порядке творения, он говорит исключительно о конкретном, о наблюдаемом – о процессах образования пород, к примеру, - и не говорит об универсальном космическом творении.

Стоит отметить, что идея химического творения устанавливает субстанциальные границы материального мира, а соответственно и границы возможностей изучения и использования материальных субстанций. Алхимическое знание позволяет работать с металлами, изменяя их форму, но невозможно изменить субстанциальную сущность (семя) веществ, в том числе и металлов. Алхимическое знание оказывается противоречивым в своих конечных целях. Однако, для Палисси не достаточно просто указать на противоречие, он идет дальше пытаясь теоретически обосновать невозможность трансмутации. Эта попытка приводит его к созданию развернутой физической концепции.