Уроки и наследие

Вид материала

Урок

Содержание Аварийная комиссия Сколько крестников у главного Миф главного

Подобный материал:

• Родины, 3990.87kb.
• Методическая разработка урока семинара по литературе на тему: «Образ Родины в поэзии, 97.22kb.
• М. А. Карпушкин Уроки Мастерства Конспект, 9487.82kb.
• Ценности отечественной культуры, 255.07kb.
• Уроки вдохновения Система К. С. Станиславского в действии, 5884.36kb.
• Бібліотечні уроки для учнів початкових класів екскурсія «Перші кроки до бібліотеки», 102.2kb.
• Уроки жизни». (анализ рассказа В. Распутина «Уроки французского»), 48.01kb.
• Духовно-нравственное, 57.31kb.
• Урок литературы в 7 классе. Тема «Уроки достоинства и человечности в рассказе В. Распутина, 26.64kb.
• Зюзькова Т. В. Литературное наследие Сибири, 251.36kb.

АВАРИЙНАЯ КОМИССИЯ

Вся история развития ракетной техники наглядно свидетельствует, что при летно-конструкторской отработке ракет аварии являются неизбежным спутником испытаний. Порой они случаются даже чересчур часто. И избежать их в таком большом и сложном деле, в отличие от авиации, почти никогда не удается. Так успешный старт межконтинентальной ракеты Р-7 С.П. Королева
состоялся только с четвертой попытки. Причем третий неудачный пуск случился потому, что кто-то из пилюгинских специалистов перепутал полярность на одном из приборов системы управления, а лунную ракету Н-1 вообще не удалось научить летать. В янгелевском конструкторском бюро "урожайной" на аварии, побив все рекорды, оказалась ракета Р-36, когда на определенном этапе число неудачных пусков равнялось количеству удачных.

История произошедших аварий и катастроф содержит много поучительных примеров и достойна серьезного изучения.

Для выяснения причин несостоявшегося или аварийного пуска приказом Министра общего машиностроения и генерального Заказчика обычно назначалась высокая комиссия, в которую включались все заинтересованные стороны. В них всегда входили ведущие специалисты по направлениям конструкторских бюро и научно-исследовательских институтов, имевшие большой опыт работы и широкую эрудицию, известные ученые. Работа аварийной комиссии - это труд многих десятков и сотен людей на полигоне, в головном конструкторском бюро и смежных организациях, привлекаемых для выяснения причин несостоявшегося пуска.

На основании всестороннего изучения результатов телеметрических измерений, осмотра разрушившихся узлов - остатков "матчасти", анализа расчетно-теоретической и чертежно-технической документации, проведения дополнительных расчетов, а при необходимости и ознакомления с технологической документацией, сопровождавшей изготовление узлов конструкции, в цехах выдвигаются предположения, строятся возможные модели отказов. И всегда среди многих причин нужно было выявить ту единственную, которая инициировала аварию.

Не исключались и такие ситуации, когда еще нет материалов о телеметрических измерениях, могущих пролить свет на причину неудавшегося пуска, а уже требуется версия - то ли ракета сошла с курса, то ли двигатель взорвался.

На основании расшифрованной информации о протекании полета, менялись объем и направление проводимых исследований, в том числе и постановка крупномасштабных экспериментов в лабораторных условиях, которые носили зачастую уникальный характер.

Центральное действующее лицо в комиссии всегда Главный конструктор, как по формальным признакам - в большинстве случаев Председатель, так и фактически, как человек, на котором замыкаются все системы ракеты. Такое положение требует не только высокого профессионализма в своей области, но и достаточного уровня компетентности во всех смежных областях техники, позволяющих вести на равных обсуждение любого поднимаемого вопроса. В таких ситуациях отчетливо высвечиваются организаторские способности. Зачастую надо быть тонким психологом, хорошо знать и понимать тех, кто участвует в этом сложнейшем и ответственнейшем процессе.

В зависимости от предполагаемой причины аварии формируется и состав аварийной комиссии. Поэтому они всегда бывают разными. Неизменными остаются только сроки, отводимые для выяснения причины и принятия мер.
Они всегда конкретны и предельно сжаты. На вопрос: Когда нужно? - следовал самый популярный ответ: Вчера! Поэтому-то аварийные комиссии работали что называется, без сна и отдыха, что всегда воспринималось как должное. И так было всегда, когда случались неприятности и когда было необходимо в самое кратчайшее время выяснить все основные и сопутствующие причины и выработать мероприятия, исключающие возможность повторного проявления дефекта.

Неизменно участвующие в аварийных комиссиях представители Научно-исследовательских институтов и Заказчика, особенно последние выступают в роли судей. По принципу, не мудрствуя лукаво, они обычно загоняли в тупик своими вопросами и требованиями. Последние сводились к стандартным
постановкам: необходимо имитировать условия полета, в которых произошло отклонение от нормальной работы. При этом предложат столько вопросов, что впору подключать Академию наук: надо создать не только статические условия с учетом особенностей работы конструкции в полете, но и предусмотреть сопутствующие вибрации, тепловые потоки.

На проведение таких исследований никогда бы не пошли в обычных
условиях при отработке конструкции в процессе создания ракеты в силу их дороговизны и трудности реализации. Не раз в подобных ситуациях, те, кому предстояло ответить на поставленные вопросы, вспоминали мудрое изречение: "Быть умным - это значит не задавать вопросов, на которые нет ответа". Но, деваться некуда. Аварийная ситуация заставляла по другому смотреть на укоренившиеся подходы к отработке конструкций. Все определялось ставкой, от которой зависела судьба ракеты.

При возникновении аварийной ситуации обстановка резко менялась, все причастные к происшедшему начинали работать в режиме "чрезвычайных происшествий". В этом случае понятие "Невозможно" теряло свой изначальный смысл. Вместо него звучало приказное - "Надо!"

Показательна в этом отношении история создания конструкции наконечника самой тяжелой головной части 8Ф675. В целях экономии веса при проектировании наконечника толщину несущей металлической оболочки выбирали из условия совместной работы с нанесенным на нее теплозащитным покрытием, что, естественно, приводило к некоторой экономии веса конструкции. При отработке прочности наконечника очень резко встал вопрос о газопроницаемости теплозащитного покрытия, воспринимавшего при движении в плотных слоях атмосферы на нисходящем участке свободного полета большое аэродинамическое давление в несколько десятков атмосфер на квадратный сантиметр и гигантские тепловые потоки с температурой на поверхности в тысячи градусов Цельсия. Будет ли газ проникать сквозь толщу теплозащиты и давить непосредственно на металлическую оболочку? Если да, то в этом случае остро вставал вопрос о прочности склеивания металла с покрытием.

На требование поставить датчик давления на корпус оболочки, для выяснения действительной картины в условиях полета, руководитель службы телеизмерений ответил решительным отказом. И только после буквально годичных требований и уговоров пошел, якобы, на уступки, предусмотрев датчик на
5 атмосфер. А необходимо было минимум в десять раз больше - 50-60 атмосфер. Отказ мотивировался отсутствием в стране такой измерительной аппаратуры. Когда же при летных испытаниях датчик с малым диапазоном измерений зашкалил и предположение о проникновении скоростного напора воздуха через толщу теплозащитного покрытия подтвердилось, претензии к службе телеметрии прозвучали уже резко в режиме приказа свыше. И руководитель долго упорствовавший и доказывавший нереальность требований сразу прозрел. Такой датчик в мгновение ока нашелся. Существовал он в стране!
И более того, через месяц уже был установлен на очередной наконечник, изготовленный для летных испытаний. При последовавшем пуске полностью подтвердилось предположение -газ, как через песок, проходил через толщу теплозащитного покрытия и давил непосредственно на металлическую оболочку. Обнаруженное явление заставило пересмотреть методику постановки испытаний на прочность. Заказчик, поддержанный представителями Арзамаса 16 как заинтересованного смежника, помещавшего в головную часть свой заряд, потребовал проведения повторных испытаний, при которых давление создавалось бы не водой, как раньше, а воздухом, обладающим большей проницаемостью. Испытания газом всегда более опасны по сравнению с испытанием водой, так как будучи сжатым, он несет в себе огромную энергию. Поскольку нагружение производилось до разрушения, то испытательный стенд представлял уже практически взрывное устройство. В этом случае вся энергия сжатого воздуха, выходя наружу, увлекала за собой части наконечника. А это уже джин, выпущенный из бутылки. Поэтому пришлось сооружать специальную площадку - своего рода полигон, на котором и летали в результате испытаний вверх на десятки метров части наконечника.

В процессе проведения испытаний было установлено, что введенные для контроля качества приклея выборочные испытания от партии в несколько штук не гарантировали надежность сцепления металла с покрытием каждого конкретного наконечника. Более того, разброс несущей способности мог составлять десятки процентов, настолько была несовершенна технология склеивания.

Требования конструкторов улучшить качество изготовления наконечников ни к чему не привели. Заводчане отказались гарантировать качество соединения металла и покрытия, обеспечивающее их совместную работу при нагружении.

Трезво проанализировав и оценив создавшуюся ситуацию, не желая подставлять под удар завод, и тем самым обострять отношения с базовым производством, по сути не сумевшим наладить устойчивый технологический процесс, М.К. Янгель берет удар на себя и принимает соломоново решение: увеличить толщину металлической оболочки до размеров, обеспечивающих
надежную работу ее при входе в плотные слои атмосферы без учета поддерживающего влияния теплозащитного покрытия. Это некоторое небольшое увеличение веса. Фактор всегда нежелательный, но в данном случае практически не отражавшийся на характеристиках головной части.

Непростая ситуация возникла после аварийных пусков при попытке выведения на орбиту спутников носителем 63С1. В процессе полета в плотных слоях атмосферы на активном участке произошло разрушение головного обтекателя. Заказчик потребовал ни много ни мало провести повторные испытания, а внешнее давление создавать не просто водой через резиновый мешок, а за счет скоростного аэродинамического напора, что практически равносильно заставить в наземных условиях "лететь" конструкцию. "Зажатым в угол" создателям головного обтекателя не оставалось другого выхода, как реализовать такие условия нагружения за счет разгона конструкции до нужных скоростей на специальном железнодорожном разгонном треке. Вследствие исключительной уникальности это был первый и последний эксперимент такого рода, который подтвердил не только работоспособность конструкции, но и правильность применявшихся методов расчета аэродинамики и прочности головного обтекателя.

При пуске пятой машины Р-36 в конце работы первой ступени следящая система, преобразующая сигналы от контрольно-измерительных датчиков гироскопических приборов в импульсы определенной величины, по каналам измерения скорости полета вышла "из синхронизма", выдала меньшие импульсы и, как следствие, получился "недобор" скорости. Это, естественно, привело к предельному форсированию двигателя, работавшему до полного выгорания топлива. Не прошли и последующие команды на разделение ступеней и запуск двигателя второй ступени. В результате ракета "приземлилась" в районе падения первых ступеней.

Анализ данных телеметрических измерений однозначно показал, что истоки аварии надо искать в следящей системе. Но где? Как и всегда, когда не удается однозначно установить причину, выдвинули несколько версий. Среди рассматривавшихся аварийной комиссией догадок, наиболее вероятной показалась возможность сильной перетяжки узла крепления датчика - подпятника, что, соответственно, приводило к увеличению трения на валу датчика. За счет этого при возрастании нагрузок в процессе полета первой ступени и могла следящая система выдавать на управляющие органы импульсы с отстава-нием. И тогда в результате возникал недобор скорости.

Высказанное предположение решили проверить на стенде. Подпятник специально "перетянули". И, действительно, версия подтвердилась. Примерно на той же секунде в следящей системе возникло рассогласование. Были сделаны соответствующие конструктивные доработки, а на следующей машине операцию затяжки подпятника взяли под особый контроль.

Не забыли и об "организационных" выводах. Незамедлительно последовал грозный приказ. Исполнителя - регулировщицу, производившую затяжку, как нарушившую технологический процесс сборки, уволили с работы. Однако, несмотря на все принятые меры, пуск опять оказался аварийным. Ситуация повторилась: отказ следящей системы вновь произошел практически на той же секунде.

Дело принимало нешуточный оборот: подряд две аварии, симптомы одни и те же, а причина неизвестна. Версия оказалась ошибочной, а принятые меры неэффективными. Самые тщательные всесторонние исследования, самые невероятные предположения не давали нужных объяснений. По-прежнему при испытаниях на стенде следящая система продолжала работать безукоризненно. И все же причину в конце концов нашли и нашли совершенно случайно.

Оказалось, что на определенном этапе отработки системы гиростабилизации ее разработчики для удобства работы развернули датчик и поставили его в другой плоскости. При этом, естественно, нужно было поменять фазы питания - произвести "фазировку", что и было сделано. Произведенная корректировка нашла отражение в присланной управленцами технической документации. На эту "мелочь" не обратили внимания. В результате, следящая система не справлялась с нагрузкой при возрастающей скорости вращения и увеличивающихся перегрузках в конце работы первой ступени ракеты.

На стендовых же испытаниях действительно все протекало нормально, сколько бы ни делалось попыток выяснить причину, так как схема была собрана правильно. И вывести систему "из синхронизма" без принудительного ужесточения условий ее работы было невозможно. Вот если бы на стенд подключили модернизированную бортовую систему, то сразу же почувствовали бы, "где собака зарыта". Разработчики системы управления должны были признать, что допустили досадную халатность при работе с документацией, а заодно и взять ответственность за два аварийных пуска ("положенные за бугор" ракеты).

В сложившейся ситуации достойно повел себя Главный конструктор системы управления В.Г. Сергеев. Он лично поехал домой к безвинно пострадавшей регулировщице, принес свои извинения за случившееся, сообщил, что приказ об увольнении отменен и она восстановлена на работе. Однако этот демарш не произвел на невинно пострадавшую женщину ожидавшегося впечатления. Нанесенная незаслуженная обида была столь велика, что регулировщица не пожелала вернуться обратно на предприятие.

Как уже отмечалось, летные испытания ракеты Р-36 сопровождались большим количеством аварийных пусков. При очередном неудачном пуске ракета упала в нескольких десятках километров от старта. Созданную в срочном порядке аварийную комиссию возглавил Главный конструктор комплекса. Комиссия довольно быстро установила, что выход из строя одного из рулевых двигателей первой ступени привел к потере управления и сходу ракеты с траектории на двадцатой секунде полета. Нашли среди "железа" и виновника аварии - двигатель. Оказалось, что у него разрушилась камера, "раскрывшись" так, как разрывается цилиндрическая водопроводная труба вдоль обра-зующей, когда в ней замерзает вода. Это и привело к потере тяги рулевого двигателя, а, следовательно, и управления ракетой.

Мнения заинтересованных сторон на комиссии во время разбора причины аварии разделились - каждая из них, естественно, защищала честь своего мундира.

Создатели двигателя, представлявшие конструкторское бюро "Южное", изучив тщательно "матчасть", пришли к выводу, что в результате нарушения технологического процесса оказались забитыми продуктами сварки каналы, через которые проходила жидкость, охлаждавшая стенки двигателя.

С этим естественно, не хотели соглашаться изготовители виновника аварии - заводчане, и выдвинули в свою очередь версию о конструктивном несовершенстве двигателя. Их сторону приняли специалисты научно-исследовательских институтов, представленные в комиссии как нейтральная сторона. Они заявляли, что система охлаждения двигателя находится на нижнем пределе допустимого режима работы и любые незначительные отклонения при эксплуатации могут привести к перегреву корпуса и последующему его разрушению. Придя к такому выводу, они требовали приостановить летные испытания и провести необходимые, по их мнению, доработки конструкции.

Обстановка накалилась до предела, так как, параллельно с летно-конструкторскими испытаниями, несколько ракет уже были поставлены на боевое дежурство в шахты. Если признать, что причина аварий в конструктивном несовершенстве рулевого двигателя, то придется вынимать все ракеты из пусковых установок и производить их разбраковку, заменяя двигатели на новые.

Несмотря на реакцию большинства членов комиссии, позиция разработчиков двигателя выглядела достаточно продуманной и обоснованной. Отстаивая свою "технологическую" версию аварии, они одновременно предлагали и сравнительно простую процедуру разбраковки рулевых камер, если таковые могли оказаться, прямо непосредственно в шахте, не вынимая ракету и не снимая двигатель. Для этого к моменту заседания комиссии был уже разработан оригинальный "изотопный" метод контроля, заключавшийся в следующем: на державке в камеру вводится зонд, способный излучать изотопы (отсюда и название). Но предварительно снаружи двигатель оборачивается фото-пленкой. Изотопы, просвечивая конструкцию, фиксируют на пленке фактическое состояние камеры. Для разбраковки проводящий ее специалист спускается на дно шахты, где было достаточно места для организации работ.

Однако, несмотря на убедительность доводов, сделанных по результатам изучения разрушившейся камеры и свидетельствовавших о наличии технологического дефекта, образовавшаяся коалиция представителей Днепропетровского машиностроительного завода, изготавливавшего двигатель, и Научно-исследовательских институтов продолжала настаивать на требовании снятия ракет с боевого дежурства и последующей замены рулевых камер.

По-человечески, особенно представителей НИИ, можно было понять. Слишком велика была мера ответственности. Кто мог дать гарантию о стопроцентной эффективности предложенного метода разбраковки? Если же пойти по пути снятия двигателей, то автоматически проверяется надежность их работы, а также можно будет и более тщательно проанализировать возможность степени влияния имеющегося технологического дефекта. Поэтому лучше переложить ответственность на чужие плечи и занять позицию стороннего наблюдателя. А материальные затраты и еще более важный, чисто военно-политический момент, - отсутствие ракет на боевом дежурстве - это не их забота. Пусть "болит" голова у других.

Итак, две диаметрально противоположные позиции. Первая диктуется стремлением заводчан выиграть время и тем самым смягчить удар, если причиной окажется все же технология. Потом уже будет легче выпутываться из создавшегося положения. Понятна и истинная мотивировка Научно-исследовательских институтов, которые невольно фактически также брали на себя ответственность за состояние ракет, находившихся на боевом дежурстве. Другая - принципиальная позиция отстаивания своего мнения, диктуемая высокими государственными интересами и уверенностью в правоте своей позиции. Правда, она сопряжена с огромным риском, меру которого трудно переоценить, если вдруг по каким-то неучтенным причинам двигатели все же не будут надежны в работе.

Между тем, большинство членов комиссии уже готово было подписать заключение с жестким выводом о необходимости переборки ракет. За которым следовали не только огромный объем работ, но и суровое наказание причастных к дефекту людей.

Для того, чтобы хоть как-то сбить накалившиеся страсти, был объявлен перерыв в работе комиссии. Воспользовавшись возникшей паузой, Михаил Кузьмич приглашает к себе в кабинет Главного конструктора рулевого двига-теля И.И. Иванова, ответственного за разработку рулевой камеры А.В. Климова и, верный своей тактике, - представителя Министерства, курировавшего конструкторское бюро. Он неизменно и при всех обстоятельствах стремился проявлять такт по отношению к работникам вышестоящей инстанции, давая понять, что считается с их мнением. Это всегда помогало при решении возникавших вопросов в столице.

То, что произошло дальше, навсегда осталось в памяти инженера
А.В. Климова. Как он сам по прошествии трех десятков лет выразился:

 Этот случай не вычеркнешь из жизни.

Когда все расселись по местам, М.К. Янгель сразу обратился к инженеру:

 Ну, ладно. То, что мне придется отвечать - это понятно. Я уже на своем веку пожил и бывал не в таких ситуациях. Ивану Ивановичу как главному конструктору двигателя тоже будет "уделено внимание", и ему также не впервой быть битым. Но мне жалко тебя. Ты молодой человек, жизнь впереди.
А если, как главный разработчик проекта, ошибаешься, то ты знаешь, чем это грозит? Ты поплатишься! Последствия могут быть самыми плачевными, могут ведь и посадить.

 Понимаю.

 На комиссии ты мужественно отстаиваешь свою позицию. Я допускаю, что там можно доказывать и держать линию КБ. Однако у тебя самого-то есть ли хоть какие-то сомнения, ты полностью убежден? - вызывал специалиста на откровенность М.К. Янгель, пытаясь до конца прочувствовать обоснованность доводов инженера. И, как бы дав А.В. Климову еще один шанс, закончил:

 Ты ведешь нас по правильному или ошибочному пути?

 Михаил Кузьмич! Они хуже знают конструкцию. Я создавал и отрабатывал узел на всех этапах, поэтому полностью убежден в его работоспособности. Они перестраховщики, в чем меня нельзя переубедить. У меня перестраховка в другом смысле - в проведенных исследованиях, в которые верю.
Эффективность предлагаемого метода контроля состояния двигателей проверили в процессе отработки его на заводе на нескольких рулевиках. У нас есть все материалы, подтверждающие правильность нашей позиции.

 Ну, если ты все понимаешь, убежден в своем предположении и настаиваешь на нем, то я тебе верю, и как председатель аварийной комиссии, становлюсь на твою, а не завода и Институтов, сторону и полностью поддерживаю при окончательном решении вопроса.

Когда совещание возобновилось, то первым на правах председателя взял слово М.К. Янгель. Выступление Михаила Кузьмича, являвшегося, по сути, верховным судьей в споре двух заинтересованных сторон, было сдержанным, убедительным и содержало конкретные предложения. Он сказал:

 Хотя Институты и Завод настаивают на своем, наши специалисты придерживаются другого мнения. Я разобрался во всем, и это дает основание поддержать предложение разработчиков рулевого двигателя. Устранение дефекта будем вести по технологии, разработанной нашими специалистами параллельно с продолжением летных испытаний. Такое заключение и предлагаю подписать.

Подготовленное затем решение аварийной комиссии было подписано всеми, кроме Московского института тепловых процессов. Они остались при своем мнении, записав, что причина до конца не выяснена. Вскоре летно-конструкторские испытания были продолжены. В процессе их проведения ни одного случая отказа рулевых камер не было.

Одновременно была проведена проверка и всех рулевых камер на ракетах, находившихся в шахтах на боевом дежурстве. Из шести ракет лишь на одной был обнаружен аналогичный дефект. Ракету извлекли из шахты, отвезли в монтажно-испытательный корпус и заменили двигатель. На снятой отбракованной камере провели огневые испытания на стенде, которые и подтвердили наличие аналогичных отступлений от технологии. Хотя, как выяснилось, на сей раз имевшийся дефект в полете мог бы и не подвести. Так вопрос о несовершенстве конструкции был снят с повестки дня. Финалом же этой истории для ее центральной действующей фигуры была правительственная награда - орден "Знак Почета".

Вот как сам А.В. Климов квалифицирует этот урок Главного:

 Для меня это было очень поучительное событие. Сколько такта, уважительности проявил Михаил Кузьмич в процессе работы комиссии. Он не стращал, не угрожал, не рычал, как некоторые, обещая скрутить в бараний рог. В отношениях не было и тени надрывности, а обстановка, не приведи господи, была тяжелейшая. Удивительно, но это был разговор равных коллег, в котором не было виновников и ответчиков. Более того, это была доверительная и предельно откровенная беседа.

Из этой истории мы, молодые, вышли победителями и поняли, что по решению принципиальных вопросов конструкции и методическим разработкам оказались на уровне, который был не под силу даже Институтам. Это было не только моральное удовлетворение, что ты уже достиг определенной степени совершенства знаний, но, и что самое главное, веры в свои силы. И все стало возможным благодаря отношению и поддержке М.К. Янгеля. Согласитесь: с таким Главным - каждый "пойдет в разведку..."

Даже в самых сложных производственных ситуациях остроумие не покидало тех, кто стоял у истоков ракетной техники. Это был своеобразный активный отдых, разрядка после напряженных дней и ночей для разносторонне развитой молодежи, пришедшей по призванию в ракетную технику, а по совместительству не забывавшую свои увлечения юности. И в рамках законности, не вызывая огонь на себя тех, кто отвечал за режим повальной секретности, инженеры находили достойный ответ любителям создания нереальных условий проведения экспериментов. Так родилась очень остроумная побасенка, созданная Виктором Назаренко и Эдуардом Свириденко, о деде, бабе и курочке рябе, умудрившейся снести яичко, не простое, а в виде целой ракеты. Яйцо же, возьми, да и разбейся. Вот тебе и аварийная ситуация. Но предоставим слово авторам:

..И, когда яйцо упало, Вся земля вдруг задрожала, А Заказчик тут как тут:  Почему яйцу "капут"? И, как часто, сгоряча, Он пошел рубить с плеча:  Бабу с дедом надо гнать, А несушку наказать. В искупление греха Не пускать к ней петуха, Оторвясь от важных дел, Сам Министр наш прилетел. Прилетел ему вослед.

Академик - яйцевед И промолвил сей мужчина:  В ускореньи вся причина. Надо яйца, стало быть, В центрифуге покрутить. Бабка с дедкой пали ниц:  Не крути милок яиц! Ни в столице, ни в округе Нет подобной центрифуги... Дед еще успел сказать:  Надо ж меру соблюдать: Испытаньем без границ Нас оставишь без яиц...

А в действительности было так. Комиссии работали, изучали результаты телеметрических измерений, проявляя максимум изобретательности, ставили эксперименты. В результате анализировались выдвинутые версии. Постепенно, приближаясь к истине, отбрасывались наиболее несостоятельные из них. И, в конце концов, находили причину. Так было всегда.

СКОЛЬКО КРЕСТНИКОВ У ГЛАВНОГО

М.К. Янгель вошел в историю техники как создатель нового направления в ракетостроении, новой школы со своим стилем и почерком, получившей широкое международное признание.

На этом фоне как-то осталась в тени его другая, не меньшая заслуга в области становления и развития боевой и космической техники. Конструкторское бюро, носящее ныне его имя, - это не единственное детище М.К. Янгеля. Он по праву может считаться "крестным отцом" ряда крупнейших конструкторских бюро и научно-исследовательских организаций, ставших ведущими в области проектирования, конструирования и научных исследований.

Как уже было сказано, в связи с тем, что в конце пятидесятых годов начинают широким фронтом развиваться проектные работы по созданию крупногабаритных межконтинентальных баллистических ракет-носителей боевого и космического назначения, М.К. Янгель, понимая, что никакой коллектив не сможет одновременно успешно работать еще и по морской тематике, принимает решение передать весь задел по подводному старту в другое конструкторское бюро. Избранником оказывается одно из уральских КБ в городе Миассе, в которое назначен новый молодой энергичный Главный конструктор, выходец из королевской фирмы - В.П. Макеев.

Уральское конструкторское бюро, хотя и создано раньше КБ Янгеля, но никак не может найти себя, определиться с тематикой, порой тратя силы на совершенно бесперспективные исследования, например, связанные с применением в целях экономии специальных сплавов, деревянных баков.

Вот как оценивают этот акт по прошествии четырех десятилетий ведущие специалисты Государственного ракетного центра "Конструкторское бюро имени академика В.П. Макеева":

"... После развертывания работ по ракетам Р-11 ФМ и Р-13, стартовавших с верхнего среза шахты подводных лодок, находящихся в надводном положении, на повестку дня стало решение проблемы подводного старта ракет. Обстоятельства сложились тогда для нас неблагоприятные. Первоначально Военно-Морской Флот заказал разработку аванпроекта ракеты с подводным стартом (Р-21 - ОКБ-586, которым руководил Михаил Кузьмич Янгель).
СКБ-385 (Главный конструктор В.П. Макеев - Авт.) подключилось к работе тоже (проект Р-13М). Конечно, ОКБ-586 тогда было сильнее нас, оно было лучше обеспечено кадрами и производственной базой. Принятие решения о разработке ракетного комплекса с подводным стартом ОКБ-586 означало, практически, прекращение нашей деятельности. Анализ рассмотрения подобных вопросов свидетельствует о том, что они не решались успешно ни Заказчиком, ни министерствами. Решение в пользу СКБ-385 было принято по взаимному согласию между Виктором Петровичем и Михаилом Кузьмичом, и принято это решение было не случайно. Виктора Петровича и Михаила Кузьмича связывало единство взглядов и подходов к интересам дела на дружественной основе. Те, кто были свидетелями их не только производственных, но и человеческих отношений, подтверждают, что дружба между этими руководителями в значительной мере питалась личностными чертами Виктора Петровича, благодаря которым он налаживал взаимодействие с Главными конструкторами на базе взаимоуважения и взаимопомощи. М.К. Янгель согласился, чтобы разработка ракетного комплекса с подводным стартом была поручена СКБ-385".

Передача морской тематики в конструкторское бюро В.П. Макеева оказалась для последнего щедрым даром. Отныне все проектные работы, связанные с проектированием стартов с подводных лодок, будут сосредоточены в одном КБ, новое направление станет основным, конструкторское бюро найдет себя в нем и будет сохранять монопольное положение в этом виде ракетной техники, создав совершеннейшие образцы.

Успешный опыт использования снимаемых с боевого дежурства ракет Р-12 в качестве первой ступени носителя для выведения на орбиту спутников серии "Космос", а потом и "Интеркосмос" дал основание для создания более мощного носителя. На базе второй ракеты Р-14 в конструкторском бюро в конце 1961 - начале 1962 гг. разрабатывается проект носителя, получившего рабочее название 65С3, для вывода на орбиту более крупных спутников. Одновременно проводятся исследования по созданию для нового носителя трех искусственных спутников земли - два для связи и одного метеорологического.

Главный понимает, что и на сей раз "Боливар не вынесет двоих". При существующей номенклатуре (а в это время как раз одновременно с боевой тематикой развернулись работы по крупногабаритной ракете Р-56 с перспективой реализации лунной программы) ни конструкторское бюро, ни базовый завод в Днепропетровске, являвшийся по сути и экспериментальным производством, с этой задачей не справятся. И М.К. Янгель в сложившейся ситуации решает передать весь имеющийся задел как по носителю, так и по спутникам в другие организации. Верный своему административному кредо: прежде чем решение будет принято окончательно, оно должно быть обсуждено среди заинтересованных лиц, Михаил Кузьмич собирает большой внутренний Совет, на котором и ставит вопрос о предстоящей передаче тематики.

Во вступительном слове он привел убедительные доводы в пользу прекращения работ: для продолжения потребуются колоссальные усилия не только конструкторских подразделений, но и производственников.

На сей раз в процессе обсуждения М.К. Янгель неожиданно встретил сильное сопротивление и, в первую очередь, со стороны своих заместителей по проектным работам, которых поддержали многие из участвовавших в совещании. Страсти разгорелись до предела.

 Что ты делаешь, Михаил Кузьмич! Связь и метеорология - золотые жилы, ты это прекрасно понимаешь! - не в силах сдержать себя, жестикулируя, громко реагировал первый заместитель В.С. Будник. Между прочим, в конструкторском бюро только он один называл М.К. Янгеля на "ты". - Их мы будем разрабатывать столько, сколько будем существовать. Это работа не только для КБ, но и завода на всю жизнь! Погода и связь всегда и во все времена будут нужны постоянно!

Так же решительно против был и заместитель Главного по проектным работам В.М. Ковтуненко. Свое выступление, преподнесенное в более вежливой форме, он построил на основе известной поговорки: "Лучше синица в руках, чем журавль в небе".

Не изменив правилу ведения совещания даже в этой необычной обстановке, Михаил Кузьмич дал возможность высказаться всем желающим, а в заключение сделал короткое резюме:

 Я Вас внимательно выслушал. А теперь объявляю свое решение.

Решение было твердым и не подлежащим дополнительному обсуждению:

все проработки передать в другие организации, сохранив за КБ на определенном этапе роль головной организации, а все силы сосредоточить на новой тематике. Присутствовавшие поняли, что к своему мнению Главный пришел еще до Совета и никакие возражения не могли его изменить. Это было твердое убеждение, основанное на глубоком анализе конкретной ситуации. При принятии любого решения человек остается один на один со своей совестью. В данном случае это были интересы развития ракетной техники в государственных масштабах.

После столь бурного совещания его участники разошлись довольно
быстро. В кабинете остались только два заместителя - основные оппоненты.

Через несколько лет один из них, вспоминая те дни, недовольно ворчал:

 Что он меня, словно мальчишку, отчитывал, когда остались втроем. Мол, пока я Главный конструктор, я принимаю решения, а твое дело этим решениям подчиняться! Когда будешь Главным - тебе будет предоставлено такое право, а сейчас выполняй то, что принято Главным!

Между тем, объявляя свое решение, Михаил Кузьмич, как и всегда, имел четкую обоснованную программу дальнейших действий, связанную с судьбой и развитием передаваемой тематики. Он не просто собирался избавиться от нее и сбросить лишний груз. Янгель не был бы Янгелем, если бы не глядел дальше. И в этом акте, против которого были его сослуживцы, и, в первую очередь, заместители (а по-своему они с чисто узковедомственных позиций были совершенно правы), вновь и вновь проявилась масштабность мышления Главного, его государственный подход к делу.

Создание носителя и спутников связи предполагалось отдать в Красноярск, где находился филиал ОКБ С.П. Королева, а метеорологический спутник, ставший впоследствии широко известным как "Метеор" - во Всесоюзный научно-исследовательский институт электромеханики, возглавлявшийся академиком АН Армянской ССР А.Г. Иосифьяном.

Филиал конструкторского бюро С.П. Королева в Сибири был создан по решению правительства в 1959 году. Основная задача - ведение серийного производства изготавливаемых на Красноярском заводе ракет. Но коллектив, возглавляемый бывшим сотрудником королевского КБ М.Ф. Решетневым, как и в свое время серийный отдел, предвестник будущего ГКБ "Южное", пребывал в поисках своего самостоятельного направления работ.

М.К. Янгель и М.Ф. Решетнев были знакомы еще по работе с начала пятидесятых годов у С.П. Королева, Михаил Кузьмич предлагает Михаилу Федоровичу работы по новой космической тематике, ведшиеся в конструкторском бюро на основе ракеты Р-14. Получив на то согласие С.П. Королева, группа красноярцев в начале 1962 года прибывает в Днепропетровск для ознакомления с материалами эскизного проектирования и конструкторских проработок носителя 65С3, получившего впоследствии индекс К65М, и двух спутников связи.

С этого момента начинается взаимный обмен делегациями. Янгелевское КБ берет шефство над рождающейся организацией, оказывает всестороннюю научно-техническую помощь.

Вот как оценивает этот период сам М.Ф. Решетнев, ставший в дальнейшем начальником и Главным конструктором новой организации, получившей название Научно-производственного объединения прикладной механики:

"С легкой руки Михаила Кузьмича было положено начало развития в Сибири (да и вообще в стране) космической тематики связи, которая стала впоследствии основным направлением работ НПО прикладной механики. В те
годы мы не имели соответствующей экспериментальной базы и наземная отработка, холодные проливки второй ступени ракеты-носителя проводились нами на стендах и полигонах КБ "Южное". В процессе этих работ наши испытатели прошли хорошую школу эксперимента и выросли как специалисты, что послужило основным фундаментом при создании собственной экспериментальной базы, которая является сегодня одной из крупнейшей в Сибири.
Трудно переоценить роль, которую сыграл в те годы Михаил Кузьмич своей заинтересованностью нашими делами, добрыми советами. Когда Михаил Кузьмич посетил наше предприятие, нам уже было что ему показать: начала летать ракета-носитель К65, на орбитах работали наши первые спутники".

Так, два филиала ОКБ С.П. Королева в Миассе и Красноярске, получив воистину царские подарки из Днепропетровска, вышли на самостоятельный путь развития и стали фактически детищами Главного конструктора М.К. Янгеля. Этими двумя актами он невольно "насолил" своему идейному оппоненту.

Позднее возникло еще одно конструкторское бюро при Омском авиацион-ном заводе. На первых порах оно существовало как филиал КБ "Южное".
А затем по инициативе М.К. Янгеля, когда сложился коллектив и появились собственные идеи, филиал был преобразован в самостоятельное конструкторское бюро "Полет".

Дальновидным оказался и акт передачи метеорологического спутника "Метеор" во ВНИИЭМ. В дальнейшем фирма плодотворно работала в области космической тематики.

Но прежде для этого потребовалось много сил и энергии, чтобы доказать и убедить все инстанции в необходимости такого решения. И все же не это
было главным. Дело в том, что в стране по сложившейся традиции спутниками занимались конструкторское бюро, проектировавшие ракеты. Такое положение было оправдано, когда речь шла о возвращаемых объектах, имевших свою специфику, сходную с ракетной: система баков, двигатель, теплозащитное покрытие и т.д. Другое дело - аппаратурные спутники: связи и метеорологические. Кстати, в США их разрабатывают электротехнические и радиотехнические фирмы. И это очень правильно. Такие спутники, в которых основная роль отводится аппаратуре, представляют собой контейнер с приборами и системой питания. Подобному спутнику не нужен двигатель, а следовательно, и емкости для горючего. И даже прочность его должна быть рассчитана только на перегрузки активного участка полета.

Институт, возглавлявшийся А.Г. Иосифьяном, имел необходимый потенциал для разработки и увязки жизненно важных для объекта систем: ориентации, электродвигателей, преобразователей, системы магнитной разведки и т.д.
Это дало возможность в предельно сжатые сроки успешно решить все задачи, в том числе и разработать уникальную систему ориентации и с честью оправдать доверие М.К. Янгеля. Кстати, с тех пор между Михаилом Кузьмичом и Андроником Гевондовичем установились теплые дружеские отношения, переросшие во взаимную преданность.

Одна из сложных проблем, с которой в пятидесятых годах пришлось столкнуться проектантам при создании баллистических ракет, была связана с выбором системы управления ракетой в полете. Какую - радиорелейную или автономную применять на боевых ракетах для управления центром масс?

Недостаток первых на тот период - техническая ограниченность, не позволяющая эффективно решать чисто боевые задачи, связанные с высокой точностью стрельбы. В то же время автономные системы управления с требуемой точностью для баллистических ракет еще не были созданы.

В Московском научно-исследовательском институте, фигурировавшем под номером 885, в отделении, возглавляемым Главным конструктором Н.А. Пилюгиным, группа энтузиастов во главе с В.Г. Сергеевым в это время проводила работы по проектированию приборов автономного управления с учетом изменения положения центра масс ракеты. Первые же проверки математической модели с макетом прибора дали обнадеживающие результаты: автоматическая система управления положением центром масс по точности превзошла радиорелейную. Тем самым была подтверждена не только правильность теоретических предпосылок, но и техническая реализация при конструировании приборов.

Однако позиция, занятая некоторыми руководителями института, утверждавшими, что альтернативы радиоуправляемым системам нет, тормозила развитие нового направления. Одним из первых, кто поверил в возможность создания не лабораторной, а реальной автономной системы автоматического управления с достаточной точностью для баллистических ракет стратегического назначения, был М.К. Янгель.

Понимая всю важность автономных систем управления для боевого ракетостроения, Михаил Кузьмич выходит в вышестоящие инстанции с предложением организовать на базе московской лаборатории и имевшегося в городе Харькове серийного конструкторского бюро особое конструкторское бюро по разработке автономных систем управления для стратегических ракет и ракет-носителей. Такая организация была создана в апреле 1959 года и получила название ОКБ-692.

С этого времени Харьковское конструкторское бюро будет основным разработчиком автономных систем управления для конструкторского бюро "Южное". Впоследствии оно будет переименовано в широко известное сейчас Научно-производственное объединение "Хартрон".

При создании первой ракеты много хлопот доставляли газовые рули. Изготавливал их Московский электродный завод, директором которого был
С.Е. Вяткин. В связи с ухудшением качества графита участились случаи поломки рулей, а также стал происходить интенсивный их обгар в струе реактивного двигателя. Специалистами конструкторского бюро была предложена технология вакуумной обработки графита, повышавшая качество рулей.

Считая себя монополистом в поставке графитовых узлов, директор электродного завода упорно отказывался принять предложения по улучшению их технологии. С.Е. Вяткин как руководитель с одной стороны отличался завидной работоспособностью, а с другой - часто проявлявшейся грубостью в отношениях с людьми.

Михаил Кузьмич, изучив состояние возникшей проблемы и тонко подметив характер невыдержанного собеседника, обсуждение вопроса, сложившегося с газовыми рулями, закончил, обращаясь к С.Е. Вяткину, так:

 Не поправишь дело - сядешь в тюрьму. Если поправишь, я помогу тебе создать нужный всем нам специальный институт огнеупорных материалов.

Решение Главного оказалось действенным. Качество графитовых рулей значительно улучшилось. М.К. Янгель выполнил свое обещание - добился создания специального института НИИ графита, первым директором которого стал С.Е. Вяткин. Впоследствии этот институт много сделал для разрабатывавшихся в КБ "Южное" твердотопливных двигателей.

По мере развития и совершенствования ракетной техники увеличивался и объем необходимой информации о работе систем в полете. Но одновременно с объемом производимых измерений выросли требования к качеству передаваемой информации. Между тем по сложившейся традиции вопросами разработки систем измерений и регистрации занимались независимо друг от друга несколько организаций страны. Они не имели достаточных сил для удовлетворения растущих потребностей, а самое главное - уровень обработки получаемой информации представлял примитивный, практически ручной процесс.

Жизнь поставила остро вопрос о создании принципиально новой измерительной техники. Появились предложения об организации отраслевого измерительного института на базе измерительного комплекса, входившего в состав
НИИ-88.

Однако на пути реализации этого предложения встретились определенные трудности. Дело было далеко не простое и требовало больших капитальных вложений. Со свойственной ему энергией, Михаил Кузьмич прилагает большие усилия, чтобы сдвинуть предложение с мертвой точки. Он неоднократно обращался по этому вопросу и в ЦК КПСС и в Правительство - к Д.Ф. Устинову и Л.В. Смирнову. И институт был создан. Ныне это Научно-производственное объединение измерительной техники, которое отметило уже свое 30-летие.

За годы существования в институте разработано несколько поколений датчико-преобразующей измерительной аппаратуры, обеспечивающей практически все нужды ракетной техники. Это сложные высокоинформативные радиотелеметрические системы регистрации и автономные магнитные регистраторы, современные вычислительные комплексы, позволяющие обрабатывать получаемую информацию и обладающие большим объемом памяти и высоким быстродействием.

А в институте хорошо помнят, что одним из "крестных отцов" у них был М.К. Янгель.

Огромное влияние оказал М.К. Янгель на развитие науки и техники в Украине. Под влиянием тематики конструкторского бюро значительно расширился фронт фундаментальных и прикладных исследований, проводимых в ведущих Научно-исследовательских институтах Академии наук Украины. Так, в Киеве Институт строительной механики в связи с расширением тематики исследований был преобразован в Институт механики, Институт металлокерамики и спецсплавов стал Институтом проблем материаловедения. Из него выделился крупнейший Институт проблем прочности. В Харькове был организован Институт радиоэлектроники, а Физико-технический институт низких температур превратился в мощный научный центр. В Днепропетровске были созданы Институт технической механики, Институт технологии машиностроения, Институт резиновой промышленности.

Одного острого чувства прогрессивного, нового было конечно недостаточно. Необходимо было умение провести в жизнь свои идеи.

По мере развития ракетной техники все более обострялась проблема вибраций, приводившая к аварийным пускам. Между тем исследованием вибрационных процессов занимались нерегулярно, от случая к случаю, когда "припекало". Не было и соответствующих экспериментальных и теоретических заделов, приходилось пользоваться данными, полученными в других отраслях.

Неоднократное обращение начальника отдела телеметрических измерений к заместителям главного конструктора с требованием обратить внимание
на неудовлетворительное положение в вопросах анализа и разработки мероприятий борьбы с вибрациями не находили должной поддержки. Так продолжалось довольно длительное время, пока у руководителя телеметричес-
кой службы не лопнуло терпение, и он пошел на крайнюю меру: минуя все инстанции, написал соответствующую докладную на имя Главного конструктора.

Реакция превзошла все ожидания. В течение короткого времени в отделе телеизмерений была создана лаборатория по измерению вибраций, перед которой была поставлена задача анализа вибрационных воздействий на всех этапах экспериментальной отработки ракет.

Разработанному в конструкторском бюро подходу к исследованию вибрационных процессов скоро стало тесно в стенах предприятия. Проведенными исследованиями заинтересовались в смежных организациях отрасли и в научно-исследовательских институтах Министерства обороны. В результате в НИИ создаются специальные отделы по разработке измерительной аппаратуры, к работам по решению теоретических проблем вибраций подключаются академические и высшие учебные заведения.

Так своим пониманием поставленной развитием техники проблемы и подходом к ее решению М.К. Янгель предопределил достижения в области измерительной техники, обработке и анализе результатов измерений, что позволило найти эффективные средства борьбы с грозными вибрациями, перед которыми при их возникновении бессильна любая конструкция. Эти достижения сыграли свою роль не только в практической деятельности конструкторского бюро и отрасли, но и послужили мощным импульсом для теоретико-экспериментальных исследований проблемы в целом в ведущих научно-исследовательских институтах страны.

Огромен вклад М.К. Янгеля в развитие материально-технической производственной базы отрасли. Днепропетровский машиностроительный завод стал крупнейшим индустриальным гигантом. Для производства ракет разработки конструкторского бюро были перепрофилированы заводы в Перми, Оренбурге, Омске и Красноярске.

Крупным предприятием по изготовлению корпусов двигателей, отсеков ракет и транспортно-пусковых контейнеров стал завод пластмасс в городе Сафоново Смоленской области.

С именем М.К. Янгеля связано создание ракетно-космического производства и развитие сопутствующей ему научно-технической базы в Украине. Аппаратуру системы управления и телеметрических измерений стали изготавливать в Киеве, Харькове, Чернигове. Производство искусственного волокна было организовано в городах Каменск-Шахтинске и Светлогорске, а специальных тканей на основе кварцевых, углеродистых и органических нитей - в Броварах, Днепропетровске, Киеве. По существу, второй завод создан на Запорожском электродном заводе для выпуска углеродных композиций.

Конструкторское бюро оказалось необыкновенно плодовитым на персоналии, которые не только заняли ключевые позиции в ракетной технике, став Главными конструкторами и директорами НИИ, но и крупными политиками на Украине. Среди прошедших школу конструкторского бюро известные деятели науки, культуры и образования. Назовем только некоторых из них:

Л.Д. Кучма	-	Президент Украины
В.П. Горбулин	-	Председатель Государственной Комиссии по вопросам оборонно-промышленного комплекса Украины
В.Ф. Уткин	-	бывший директор Центрального научно-исследовательского института машиностроения, Россия
С.Н. Конюхов	-	Генеральный конструктор - Генеральный директор Государственного конструкторского бюро "Южное", Украина
Ю.П. Семенов	-	Президент, Генеральный конструктор ракетно-космической корпорации "Энергия", Россия
В.М. Ковтуненко	-	бывший Генеральный конструктор Научно-производственного объединения им. Лавочкина, Россия
В.Л. Катаев	-	бывший заведующий сектором оборонного отдела ЦК КПСС
В.Г. Садовников	-	бывший директор ракетного завода в городе Воткинске, Россия.
Школа жизни, которую мы прошли вместе с Кузьмичом, та частица души, которую он оставил в каждом из нас, сохраняют память о нем, память о настоящем Человеке. Член-корреспондент НАН Украины Н.Ф. Герасюта				Мне приходилось встречать людей, добродетель которых столь естес-твенна, что даже не ощущается; они исполняют свой долг, не испытывая никакой тягости, и их влечет к этому как бы инстинктивно; они никогда не хвастаются своими редкостными качествами и, кажется, даже не сознают их в себе. Шарль Луи Монтескье

МИФ ГЛАВНОГО,

СТАВШЕГО ХАРИЗМАТИЧЕСКИМ ЛИДЕРОМ

РАКЕТНОЙ ТЕХНИКИ