Geum.ru

Контрольная работа №4 (заключительная контр./раб второго семестра 2009/10 гг). Философская антропология

Вид материалаКонтрольная работа

Содержание


Изложите основные положения одной из концепций (текст по теме «Социум»).
Подобный материал:
1   2   3   4   5
Можно ли согласиться с С.Хантингтоном в том, что сейчас происходит «столкновение цивилизаций», например конфликта между христианской и мусульманской цивилизациями?


В статье «Столкновение цивилизаций?» Хантингтон описывает свое видение «новой фазы» мировая политика: «Я полагаю, что в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой. Нация-государство останется главным действующим лицом в международных делах, но наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между цивилизациями - это и есть линии будущих фронтов».

Поясняя понятие «цивилизация», он пишет: «Цивилизация представляет собой некую культурную сущность. Деревни, регионы, этнические группы, народы, религиозные общины - все они обладают своей особой культурой, отражающей различные уровни культурной неоднородности. …западный мир, арабский регион и Китай не являются частями более широкой общности. Они представляют собой цивилизации. Мы можем определить цивилизацию как культурную общность наивысшего ранга, как самый широкий уровень культурной идентичности людей… Цивилизации определяются наличием общих черт объективного порядка, таких как язык, история, религия, обычаи, институты - а также субъективной самоидентификацией людей». При этом он замечает, что европейские страны имеют общие культурные черты, которые отличают их от китайского или арабского мира.

Хантингтон выделяет семь-восемь крупных цивилизаций: западную, конфуцианскую, японскую, исламскую, индуистскую, православно-славянскую, латиноамериканскую и, возможно, африканскую. Он замечает, что различия между цивилизациями более фундаментальны, чем различия между политическими идеологиями и режимами, и менее подвержены изменениям, чем экономические и политические различия. На фоне того, что «мир становится более тесным», размывается традиционная идентификация людей с местом жительства, и происходит «возрождение религии», эти различия «существенны». Хантингтон приходит к выводу, что именно они будут основным источником конфликтов.

По Хантингтону, несмотря на то, что «на поверхностном уровне» многое из западной культуры «пропитало» остальной мир, на «глубинном» уровне западные представления и идеи фундаментально отличаются от тех, которые присущи другим цивилизациям, а, следовательно, не только не находят отклика, но вызывают отторжение при их «усиленной» пропаганде Западом. Здесь он ссылается на исследования, которые показали, что «ценности, имеющие первостепенную важность на Западе, гораздо менее важны в остальном мире». С учетом предыдущего вывода, Хантингтон высказывает предположение, что «центральной осью» мировой политики в будущем станет конфликт между «Западом и остальным миром» и реакция незападных цивилизаций на западную мощь и ценности. В качестве такой реакции могут быть «курс на изоляцию», принятие западных ценностей и институтов, или же «модернизация, но не вестернизация». Далее Хантингтон уточняет свои предположения: «в ближайшем будущем основным очагом конфликтов будут взаимоотношения между Западом и рядом исламско-конфуцианских стран».


Ян Недервеен Питерсе в статье «Глобализация и культура: три парадигмы» говорит, что Хантингтон (в этом, по сути, заключается убедительность статьи о «столкновении миров») «демагогически … соединяет два нынешних дискурса о врагах - «угрозу фундаментализма» ислама и «желтую опасность», и вся новизна заключается в этой комбинации». Критика его концепции основывается уточнении понятия «культура»: «Культура [у Хантингтона] политизирована, разложена в цивилизационные пакеты, совпадающие с геополитическими единицами…. Очевидно, такое понятие культуры односторонне до абсурда…. [Более распространенное в антропологии определение] не предполагает каких-либо территориальных или исторических границ, оно рассматривает культуры как отрытые системы, постоянно усваивающие новые элементы. Восприятие культуры не имеет жестких границ, за исключением пределов социального опыта, и соответственно нет территориальных рубежей культуры. Следовательно, культура в одинаковой степени включает и общее, и специфичное».


3.3. Что представляет собой современная цивилизация? Рекомендуется проработать базовый (обязательный для освоения) текст Х. Ортеги–и–Гассета «Восстание масс», а также более современные тексты, посвященные «обществу потребления» как второй стадии «восстания масс». «Виртуализация» общества.


Слово «цивилизация» (от лат. civilis — гражданский, государственный) имеет много значений. В качестве общефилософского понятия — это социальная форма движения материи, обеспечивающая её стабильность и способность к саморазвитию путём саморегуляции обмена с окружающей средой (человеческая цивилизация в масштабе космического устройства). Историософское значение «циливизации» — понятие, обозначающее единство исторического процесса и совокупность материально-технических и духовных достижений человечества в ходе этого процесса (человеческая цивилизация в истории Земли). Также одним из значений является стадия всемирно исторического процесса, связанная с достижением определённого уровня социальности (стадия саморегуляции и самопроизводства при относительной независимости от природы дифференцированности общественного сознания). И, наконец, под «цивилизацией» можно понимать локализованное во времени и пространстве общество. Локальные цивилизации являются целостными системами, представляющими собой комплекс экономической, политической, социальной и духовной подсистем и развивающиеся по законам витальных циклов.

Одним из первых понятие «цивилизация» в научный оборот ввёл философ Адамом Фергюсоном, который подразумевал под термином стадию в развитии человеческого общества, характеризующуюся существованием общественных классов, а также городов, письменности и других подобных явлений. Для цивилизации как стадии общественного развития характерно выделение социума из природы и возникновение противоречий между естественными и искусственными факторами развития общества.


«Восстание масс» - самая известная из работ Ортеги-и-Гассета. В ней он попытался «обрисовать определенный тип человека и главным образом его взаимоотношения с той цивилизацией, которой он порожден». При этом он отмечает, что этот «персонаж знаменует собой не торжество новой цивилизации, а лишь голое отрицание старой».

Работа начинается с описания феномена стадности и его влияния. Автор пишет: «Происходит явление, которое, к счастью или к несчастью, определяет современную европейскую жизнь. Этот феномен — полный захват массами общественной власти. Поскольку масса, по определению, не должна и не способна управлять собой, а тем более обществом, речь идет о серьезном кризисе европейских народов и культур, самом серьезном из возможных. … Он именуется восстанием масс».

По мнению Ортеги-и-Гассета, повсюду торжествует человек массы. Общество всегда было подвижным единством меньшинства и массы. Меньшинство – это личности или группы личностей особого, социального достоинства. Масса – это множество людей без особых достоинств. Масса – это заурядность, посредственность. Но количество переходит в качество. О каждом отдельном человеке можно сказать, принадлежит он массе или нет. Человек массы – это тот, кто не ощущает в себе никакого особого дара или отличия от всех, хорошего или дурного, кто чувствует, что он – «точь-в-точь, как все остальные», и притом нисколько этим не огорчен, наоборот, счастлив чувствовать себя таким же, как все. Деление общества на массу и избранное меньшинство – деление не на социальные классы, а на типы людей. Оно соответствует самому глубокому и радикальному делению человечества на тех, кто строг и требователен к себе самому, берет на себя все тяготы и обязательства, и на тех, кто снисходителен к себе, доволен собой, кто живет без усилий, не стараясь себя переделать и улучшить, кто плывет по течению. Масса вообще появилась, чтобы быть пассивной, и в этом её предназначение.

Особенность времени, по Ортеги-и-Гассету, состоит в том, что «заурядные души, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду». Он отмечает, триумф гипердемократии, когда массы действуют непосредственно, помимо закона, навязывая всему обществу свою волю и свои вкусы. И если раньше массы полагали, что, в конце концов, профессиональные политики при всех их недостатках и ошибках все же лучше разбираются в общественных проблемах, то теперь же наоборот, массы считают, что они вправе пустить в ход и сделать государственным законом свои «трактирные фантазии». Даже у заурядного человека есть самые определенные представления обо всем, что происходит и должно произойти в мире. Он просто перестает слушать других. В этом нет никакого смысла, т.к. теперь надо самому судить, постановлять, выносить приговор. Не осталось ни одной общественной проблемы, куда бы он не вмешался, навязывая свои «взгляды». Это приводит к следующему. Нет системы, в которой выверяются идеи и суждения, нет свода правил, к которым можно апеллировать в споре. Нет культуры как устоев, на которые можно опереться, нет основ законности, к которым можно прибегнуть.

Цивилизация не данность и не держится сама собой. Ортега-и-Гассет пишет: «…напрасно надеяться, что реальный средний человек, как бы ни был сегодня высок его жизненный уровень, сумеет управлять ходом цивилизации. Именно ходом — я уж не говорю о росте. Даже просто поддерживать уровень современной цивилизации непомерно трудно, и дело это требует бесчисленных ухищрений. Оно не по плечу тем, кто научился пользоваться некоторыми инструментами цивилизации, но ни слухом, ни духом не знает о ее основах». Основы, на которых держится цивилизованный мир и без которых он рухнет, для человека массы попросту не существует.

Современное государство – это наиболее очевидный продукт цивилизации. Интересно проследить отношение человека массы к государству. Он не отдает себе отчета в том, что это – дело рук человека, что оно создано незаурядными людьми, держится на известных человеческих ценностях, которые сегодня существуют, а завтра могут и улетучиться. С другой стороны, человек массы видит в государстве безликую силу и так как он чувствует себя тоже анонимом, считает государство “своим”. И если в общественной жизни страны возникают какие-либо трудности, проблемы, конфликты, человек массы будет склонен потребовать, чтобы государство немедленно вмешалось и разрешило проблему непосредственно, путем “прямого действия”, пустив в ход свои неограниченные средства. По мнению Ортеги-и-Гассета, здесь-то и подстерегает цивилизацию главная опасность – подчинение всей жизни общества государству, экспансия власти, поглощение аппаратом любой социальной инициативы. Современное государство и массу роднит лишь их безликость и безымянность. Государство удушит окончательно всякую социальную самодеятельность. Общество вынудят жить для государственной машины.

«Мы живем под жестокой властью масс». Как отмечает Ортеги-и-Гассет, сомнительно, чтобы в истории нашлась еще такая эпоха, когда массы господствовали так явно и непосредственно. Массы вышли из повиновения, не подчиняются никакому меньшинству, не следуют за ним и не только не считаются с ним, но и вытесняют его и сами его замещают. Если прежде для рядового человека жить означало терпеть лишения, опасности, запреты и гнет, то теперь он чувствует себя уверенно и независимо в распахнутом мире практически безграничных возможностей. Это ощущение главенствует, оно становится внутренним голосом…. Как отмечает Ортеги-и-Гассет, для новой массы природным состоянием стала полная свобода действий, узаконенная и беспричинная. Ничто внешнее не понуждает к самоограничению и, следовательно, не побуждает постоянно считаться с кем-то, особенно с кем-то высшим. «Но человек, о котором ведется речь, приучен не считаться ни с кем, помимо себя». А потому масса неуправляема, и «если так пойдет и дальше, во всем мире любое руководство станет невозможным».

Ортеги-и-Гассет резюмирует: «Мир сегодня глубоко деморализован, и один из симптомов этого — разнузданный бунт масс, а источником недуга стала Европа. Причин тому много, но одна из главных — перераспределение власти, которую прежде осуществлял над собой и остальным миром наш континент. Европа больше не уверена, что правит, и остальной мир тоже. Историческая верховная власть распалась». Далее он пишет: «Суть такова: Европа утратила нравственность. Прежнюю массовый человек отверг не ради новой, а ради того, чтобы, согласно своему жизненному складу, не придерживаться никакой». Массовый человек лишен морали, поскольку суть ее — всегда в подчинении чему-то, в сознании служения и долга. К этому привела вся современная культура и цивилизация. Европа «стремительно катится вниз по склону своей культуры, достигшей невиданного цветения, но не сумевшей укорениться».


В работе «Общество потребления» Бодрийяр рассматривает потребление как цепную психологическую реакцию, которая направляется современной магией, природа которой бессознательна. Мир потребляемых предметов больше не связан с сущностью последних - речь идет лишь об отчужденных знаках предметов, которые существуют не сами по себе, а лишь в связи друг с другом. Общество потребления - это общество самообмана, где невозможны ни подлинные чувства, ни культура, и где даже изобилие является следствием тщательно маскируемой и защищаемой нехватки, имеющей смысл структурного закона выживания современного мира.

Ключевое понятие социального устройства - счастье - Бодрийяр рассматривает как абсолютизированный принцип общества потребления. Наделяя счастье количественными характеристиками, измеряемыми посредством атрибутов социальной дифференциации, он видит его лежащим в основе современной демократии, смысл которой сводится к равенству всех людей перед знаками успеха, благосостояния и т.п. Иными словами, потребительская ценность товаров абсолютна и не зависит от конкретного человека. Навязаная идеология потребления, утверждающая, что обладание нужными предметами приводит к ликвидации отрыва от превосходящих классов, поддерживает веру человека в демократию посредством мифа о равенстве людей. Бодрийяр видит в этом, наоборот, иллюзию демократии, которая оперирует знаками и вводит "социальную игру" на замену реальному участию людей в общественной жизни.

В современной цивилизации не существует рационального потребителя, самостоятельно осуществляющего свой выбор. Индивидуальный, продиктованный реальными потребностями выбор иллюзорен - он продиктован самой структурой общества потребления, придающей значение не предметам, а абстрактным ценностям, тождественным отчуждённым от них знакам. Потребности производятся вместе товарами, которые их удовлетворяют. Таким образом, Бодрийяр рассматривает потребление в отрыве от естественной природы, считая его следствием возведенной в культ социальной дифференции, которая позволяет оправдать на любых условиях требование экономического роста.

Средства массовой информации отражают и закрепляют тоталитарный характер общества потребления. Суть этого тоталитаризма состоит в "гомогенизации" событий, приданию им равноправия перед восприятием потребителя. СМИ убивают живое содержание мира, извлекая из него лишь события, содержание которых, в свою очередь, сводится уже лишь к бесконечной отсылке друг на друга. На основе такого отношения к подлинной действительности СМИ формируют "неореальность", не имеющую категорий истинности и ложности. "Неореальность", в создании которой также участвует реклама, состоит из "псевдособытий", возникновению которых не предшествует ничья цензура. Реклама не призывает к анализу достоверности своего содержания, а требует веры в себя.

В работе «Ксерокс и бесконечность» Бодрийяр пишет: «Прежде мы жили в воображаемом мире зеркала, раздвоения, театральных подмостков, в мире того, что нам не свойственно и чуждо. Сегодня мы живем в воображаемом мире экрана, интерфейса, удвоения, смежности, сети. Все наши машины — экраны, внутренняя активность людей стала интерактивностью экранов». «Нет больше той дистанции, которая отделяет зрителя от сцены, нет сценической условности». Голос, сообщающий информацию о новостях, или тот, который мы слышим по телефону, - ненастоящий голос, не голос в собственном смысле слова. Изменилась вся парадигма чувствительности. Превалирует абстрактная форма общения. «В пространстве коммуникаций слова, жесты, взгляды находятся в бесконечной близости, но никогда не соприкасаются». Как отмечает Бодрийяр, «нет [больше] ни одного действия, которое не стремилось бы к совершенству в виртуальной вечности». Интерактивный экран создает, по Бодрийяру, «некое измерение, не являющееся человеческим, измерение эксцентрическое, которому соответствуют деполяризация пространства и неразличимость очертаний тела». Соответственно, этот экран как бы переплетается с ментальным экраном нашего мозга.

Виртуальные машины порождают «телематического человека». Он рассматривает их работу как своеобразный интеллектуальный спектакль о функционировании своего собственного мозга и аналогичным образом пытается понять свои фантазмы и виртуальные удовольствия. В случаях познания и удовольствия он одинаково связан с машиной. Самоцелью становится «экран как средство общения». Интерактивный экран превращает процесс общения в процесс коммутации, где подобное контактирует с подобным. Переплетение информации и коммуникации приводит к неразличимости субъекта и объекта, внутреннего и внешнего, вопроса и ответа, события и образа.

«Телематический человек» как аппарат подчинен (и «предназначен») другому аппарату, как и аппарат ему. Машина определяет то, что может, и чего не может человек. Он – оператор виртуального мира и его действия нацелены на информацию и коммуникацию, но в действительности речь идет лишь о том, чтобы испробовать все возможности программы. «Виртуальное принуждение состоит в принуждении к потенциальному существованию на всех экранах и внутри всех программ; оно становится магическим требованием. Это — помутнение разума черного ящика». Происходит как бы смещение человека и машины. «Видео, телевидение, компьютер — эти контактные линзы общения — составляют единое целое с телом, вплоть до того, что становятся генетически его частью». Как отмечает Бодрийяр, это «в какой-то мере является концом антропологии».


Д.В.Иванов в книге «Виртуализация общества» отчасти продолжает теорию Ж. Бодрийяра. «Перспектива того, что отношения между людьми примут форму отношений между образами, и есть перспектива виртуализации». Согласно нему, социальным содержанием виртуализации является симуляция институционального строя общества. Уточняя Бодрийяра, Иванов пишет, что «знаки» в процессе овеществления стали «новой реальностью», и теперь «знаки реального более действенны, чем сама реальность». Виртуальная реальность предполагает взаимодействие человека не с вещами, а с симуляциями. Применительно к обществу в целом виртуализация предстает не как единый процесс, а скорее – как серия разнородных, но направленных сходным образом тенденций в различных сферах жизнедеятельности. Причем, по Иванову, «виртуализируется не только общество, но и порожденная им личность».


3.4. Изложите основные положения одной из концепций (текст по теме «Социум»).

Концепция открытого общества К. Поппера («Открытое общество и его враги»).


Карл Поппер — австрийский и британский философ и социолог — стоит в ряду наиболее влиятельных философов науки XX столетия. Он – один из наиболее влиятельных критиков тоталитаризма, который в своём труде «Открытое общество и его враги» выступает в защиту демократии и «открытого общества», где политическая элита может быть отстранена от власти без кровопролития. Поппер утверждает, что поскольку процесс накопления человеческого знания непредсказуем, то теории идеального государственного управления принципиально не существует, следовательно, политическая система должна быть достаточно гибкой, чтобы правительство могло плавно менять свою политику. В силу этого, общество должно быть открыто для множества точек зрения (плюрализм) и субкультур («мультикультурность»).

Концепция открытого общества была изначально создана философом А.Бергсоном. Затем она была подробно разработана К.Поппером, который объединил философию открытого общества со своей философией научной рациональности. Открытое общество в понимании Поппера полностью демократично. Оно не является неограниченным капитализмом, но и не основано на марксизме или анархии: это самостоятельный вариант демократии. Поппер ставит задачу ограничения свободного рынка и одновременно задачу уменьшения влияния государства; видимое противоречие между этими задачами он называет «парадоксом государства». Для уменьшения произвола государственных структур он предлагает перевести общество на научную организацию, а для этого он предлагает реформировать социальные науки таким образом, чтобы они были открыты для критики и опирались на социальный опыт. При этом предполагается, что все изменения нужно производить постепенно и что государство должно заниматься предотвращением страдания и несправедливости, но не должно принуждать граждан «к чему-либо, даже к счастью».


Перейдем подробнее к понятию «открытое общество». Несмотря на важность этого понятия в философии Поппера, подчеркнутую вынесением его в название книги, автор не объясняет его отдельно, в каком-то одном месте. По-видимому, онлайн-энциклопедия была права в том, что К.Поппер любит ясные определения, но сам даёт их крайне редко. Он определяет открытое общество как общество, «освобождающее критические силы человека», и противопоставляет его «закрытому», или «родоплеменному». Поэтому нужно, прежде всего, разобраться с тем, что собой представляет закрытое общество и каковы его основные черты.

По Попперу, закрытое общество соответствует «начальному этапу» («наивный монизм»), который «представляет собой этап, на котором различие между естественными и нормативными законами еще не фиксировалось». «На этом этапе негативный опыт человека является средством, с помощью которого он учится приспосабливаться к окружающей среде. Различие между санкциями, навязанными другими людьми в случае нарушения нормативных табу, и негативным опытом, испытанным под воздействием природного окружения, еще не осознается». При этом Поппер отмечает мнение людей этого «этапа», согласно которому «природные и нормативные регулярности выражают решения человекоподобных богов и демонов». Ясно, что в этом случае, «даже законы природы при определенных исключительных обстоятельствах подвержены изменениям», ведь «эти законы приводятся в действие санкциями — так, как если бы они были нормативными». Люди верили, что можно «воздействовать на них при помощи магии». В этом выражается «магическое или иррациональное отношение к обычаям социальной жизни».