Русская диаспора в Соединенных Штатах Америки в первой половине ХХ века

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5

«Развитие русской иммиграции в США в контексте американской иммиграционной политики первой половины ХХ века». Рассмотрены и проанализированы изменения в иммиграционном законодательстве США первой половины столетия, связанные с формированием комплексной политики количественного и качественного ограничения иммиграции^², и введением в законодательную практику понятия eligibility (желательности и пригодности) иммигрантов, их возможного вклада в развитие экономики, национального бизнеса и роста благополучия коренного населения^³.

По подсчетам автора и других исследователей, в 1924–1952 гг. Конгресс принял более 100 законов по упорядочению иммиграции и улучшению ее качества. В работе получили всестороннее рассмотрение подготовка, содержание и реализация ключевых законов и актов в области иммиграционной политики первой половины века до закона Мак-Карена-Валтера (1952 г.), обобщившего полувековой опыт введение ограничений и открывшего для второй половины столетия вместо политики полного отторжения политику жесточайшего ограничения^¹.

В рамках главы прослежено, как в результате последовательно реализуемой иммиграционной политики различными ведомствами США была отработана система допуска иммигрантов в страну, основанная на национальных квотах, отшлифована процедура выдачи виз, в результате которой поток иммиграции из нежелательных стран был сведен к минимуму^². Динамику выдачи иммиграционных и неиммиграционных виз русским гражданам автор проследил по статистическим данным консульских отделов США.

Изученная законодательная база и практика ее применения в полной мере отразили стремление американских властей обезопасить страну от враждебных элементов. Предусматривались регистрация и обязательная дактилоскопия всех иммигрантов для получения визы, допускалась высылка любого иностранца, связанного с организацией, отнесенной к числу «подрывных». На документальных материалах автором прослеживается эволюция «образа главного противника» американского общества. На смену анархистам, в течение 20-40-х гг. происходит законодательное оформление коммунистов как угрозы для общества. Важным рычагом воздействия на нежелательные элементы оставалась депортация. Только в 1919-1921 гг. по этому вопросу было внесено 11 законопроектов^³. В дальнейшем практика депортации будет еще более проработана и распространена на всех иммигрантов вне зависимости от сроков их пребывания в стране, законодательно закреплена уголовная ответственность за попытку депортированного иммигранта снова получить разрешение на въезд.

Предпринятый анализ убеждает, что в отличие от европейских стран законодательство США в первой половине столетия не предусматривало различий между иммигрантами и беженцами. В общем иммиграционном потоке историческая ситуация русских послереволюционных эмигрантов во внимание не принималась.

Русские общественные организации и пресса активно выступали против нововведений с резким осуждением ограничительных мер. В 1924 г. представители 6 эмигрантских организаций, представлявших 5 тыс. проживавших в Сан-Франциско русских, направили петицию Президенту США с просьбой вывести членов семей и ближайших родственников за пределы квоты и облегчить процедуру их въезда в страну^⁴.

В течение рассматриваемого периода иммиграционная политика американских властей в области допуска в страну иностранных элементов прошла несколько этапов, каждый из которых определялся регламентируемой государством стратегией вхождения иммигрантов в новое общество, возникавшей под влиянием наиболее насущных задач социально-экономического развития. Русские иммигранты оказались затронутыми ими в той же степени, как и представители других Центрально- и Восточноевропейских стран. Их допуск в США был существенно затруднен по сравнению с представителями Северной и Западной Европы, однако правовое положение у них было существенно лучше иммигрантов из Азии.

Во втором параграфе исследуются проблемы правовой адаптации и натурализации русской иммиграции в 1920-40-е гг. Правовая адаптации русских в США, по сравнению с межвоенной Европой, имела отличительные особенности. Принятие американского гражданства было неизбежным и в значительной степени предопределенным шагом для любого человека, решившегося на длительное пребывание в США. Патриотические организации неустанно объясняли «подходящим» иммигрантам необходимость и преимущества скорейшей натурализации. Повседневная практика убедила государственные органы в необходимости введения программ изучения английского языка. Лейтмотивом таких занятий по языку становилась первая, выучиваемая в классе фраза: «Я - американец». Автор показывает, что именно изучение английского являлось важным этапом на пути усвоения основ американской цивилизации, признаком уважения вновь прибывшего к стране, осознания необходимости приобретения новых навыков.

Трудовые иммигранты начала века задумывались о смене правового статуса после решения насущных бытовых проблем, что занимало значительный промежуток времени. В диссертации показано, что на первом этапе пребывания в Америке изоляционизму русских переселенцев во многом соответствовал их «правовой пуританизм», решительное непризнание совмещения служения родине и перехода в новое гражданство. И все же надо констатировать, что борьба за «чистоту рядов» была безнадежно проиграна. Спустя непродолжительный период изоляционизма и существования «России в миниатюре» экономические и политические преимущества гражданства пересилили преданность покинутой родине. В конце десятилетия полемика европейской эмигрантской прессы о возвращении и возвращенчестве оставила колонию равнодушной. Автор ссылается и на материалы, составлявшие исключения^¹, редкость которых еще больше подчеркивала общее правило.

Автором выявлен материал о том, что посильную помощь русским иммигрантам в получении достоверной информации и практических рекомендаций на протяжении 20-30-х гг. оказывали российские консулы, часть из которых продолжила свою деятельность после закрытия посольства в начале 20-х гг. и прекращения официальных полномочий на общественных началах^².

Материалы исследования подтверждают мнение о том, что степень натурализации иммигрантов не зависела от принадлежности к «старой» или «новой» иммиграции и не была жестко привязана к продолжительности пребывания в стране. Русские иммигранты, находясь на 17-м месте по продолжительности пребывания в США, тем не менее, занимали 10-е место по уровню натурализации. Степень натурализации во многом зависела от уровня образования, занятости и доходов. Не расовая принадлежность, а культурный уровень группы определял стремление к скорейшему приобретению гражданства.

Для многих русских, обосновавшихся в Америке, в правовом плане определяющей оказалась середина 30-х гг., когда экономическая депрессия, значительно сократившийся приток иммиграции, в том числе русской^¹, и признание США СССР обозначили единственно возможное направление правовой адаптации – скорейшую натурализацию и усвоение правовых и культурных норм нового окружения. Вступление в войну и рост патриотизма, равно как и рост подозрительности обусловили быстрый темп натурализации. К 1944 г. прослойка «иностранцев» в обществе сократилась до 2,2%^².

Глава 3 «Социальная и политическая адаптация русской иммиграции в первой половине ХХ столетия». В первом параграфе исследуется адаптация русских иммигрантов в социальной и экономической сферах США и роль в этом диаспоры. На основе собранных данных соискатель представил динамику численности иммигрантов из России на общем фоне количественного состава иммигрантов в США, изучил данные о русской составляющей иммиграции по признакам страны происхождения и родного языка, основные демографические характеристики. Максимальное число русских, проживавших в США (определяемое по принципу «родного языка»), составляет 731 949 человек, однако автор, как и большинство исследователей и современников, ограничивают численность «русских» в 1920-40-е годах 360-400 тыс.^³

Характеристика русской иммиграции дается в динамике с учетом соотношения поколений, процессов старения иммиграции. Если средний возраст выходцев из России составлял в 1910 г. 28,2 лет, в 1920 - 34 года, то далее он неуклонно возрастал: 51 год в 1940 и 56 лет в 1950 гг.^⁴

Выходцы из России принадлежали к наиболее урбанизированным группам иммигрантов – в 1920 г. 88,6% проживало в городах, в 1930 г. – 90,3%. Как показывает источниковый материал, выбор места жительства русскими иммигрантами определялся факторами, свойственными всем национальным группам, прибывавшим в США: близостью к портам прибытия, сосредоточением в местах уже освоенных соотечественниками, экономической конъюнктурой, диктовавшей спрос на дешевую рабочую силу в той или отрасли. Русские семьи были не склонны менять место жительства, ограничиваясь максимум одним – двумя переездами. Уже по мере американизации русские переселенцы приобретали свойственную американцам мобильность и склонность к перемене мест.

Диссертант рассматривает экономическое положение русской иммиграции и возможности диаспоры. В диссертации отражено не только фактическое положение русских, но и их предпочтения в плане трудоустройства, влияния предшествующей деятельности и полученной ранее профессиональной подготовки и образования, трудности, возникавшие при решении экономических проблем. Известно, что по прибытии в США русские оказывались практически без средств к существованию. Как у большинства представителей других стран, примерно 80% русских иммигрантов трудовой путь начинали с тяжелого неквалифицированного труда, 12-часовой продолжительности, 7-дневной рабочей недели. Д. Дэвис отмечал, что русских огорчало «несправедливое» отношение компаний, использование их в качестве инструмента, а мириться с этим заставлял страх не найти новую работу.

Тем не менее, многим русским, несмотря на небольшие заработки, удавалось пересылать деньги на родину. Выявлено, что финансовые интересы иммигрантов часто обслуживали «русские банки». Нередки были случаи недобросовестного, мошеннического ведения их дел.

Автор обращается также к собирательному образу русского иммигранта начала 20-х гг., представленного Д. Дэвисом^¹. Невозможность быстрого приспособления к тому, как «все делается в Америке», у старшего поколения во многом зависело не только от неумения, но и нежелания полностью себя менять. С другой стороны, Америка, которую ощущали русские, имела мало общего с тем миром, где жили сами американцы, и была отгорожена стеной социальных, экономических и культурных барьеров.

Во втором параграфе третьей главы представлен материал о возникновение русских колоний и исследуется опыт коллективной адаптации. При всем территориально-географическом и культурном разнообразии русские «колонии», как места компактного проживания выходцев из России, прошли в своем развитии схожие этапы, решали общие вопросы сохранения национальной самобытности и воспитания новых поколений, которых хотели видеть русскими.

Возникновение «русских колоний» относится к рубежу XIX–XX вв. Численный состав русских поселений колебался от нескольких десятков семей до нескольких тысяч. Компактность проживания обусловила изоляцию иммигрантов начала века от американцев и их жизни. Эволюция политических предпочтений формировалась по общим для иммигрантских групп законам. В конце 50-х гг. уже 90% представителей трех поколений иммигрантов участвовали в национальных выборах. Русские иммигранты традиционно отдавали предпочтение демократической партии, поддержка которой, тем не менее, неуклонно снижалась от поколения к поколению. Лидеры русских колоний активно взаимодействовали с местными политиками для решения своих задач.

Преимущества и недостатки нового положения рассматривались через призму оставленного на родине, что было совершенно естественным. Автором проанализированы анкеты русских иммигрантов, проживавших в Калифорнии в 20-х гг., об их отношении к жизни в США. Русским не хватало в Америке атмосферы оставленного родного города, общества, привычного круга общения и связей, которые было уже невозможно приобрести в новой стране из-за отсутствия свободного времени и средств, особенностей культурной и общественной жизни, форм проведения досуга (музыкальных вечеров, оперы, зимних видов спорта). Американской жизни не хватало искренности, честности, открытости, сочувствия и понимания ситуации беженцев. Жизнь в Америке представлялась отчаянной борьбой за существование. В. Сухомлин говорил о пребывании в Америке, пронизанном каким-то «странным и беспокойным ощущением не своей земли, чужого континента, как будто схожей с нашей, но далекой от нас цивилизации»^¹. Вместе с тем из качеств местного населения русскими отмечались американская энергия, дух предпринимательства, дружеское расположение людей, увлечение спортом, порядок и организованность, сильное правительство, уважение к труду и возможность работать^². Существенное значение для оседлости иммигрантов и их вписывания в американскую жизнь имело знание английского языка. Скорость преодоление языкового барьера зависела от многих факторов, которые описываются в диссертации. Автор также показывает утрату интереса детей иммигрантов к родному языку. Молодежь часто отказывалась следовать примеру родителей, даже стыдилась их, при первой возможности покидала общину.

Автор подробно останавливается на средствах массовой информации для иммигрантов, проводит сопоставление иммигрантских и американских изданий. Первая русская еженедельная газета Alaska Herald возникла при поддержке американского правительства практически сразу после приобретения Аляски. К началу 1950-х гг. на русском языке в США выходило 5 ежедневных газет и 14 изданий еженедельных, ежемесячных и ежеквартальных, многие из которых выпускались на высоком уровне^³. Как правило, иммигрантские периодические издания сохраняли родной язык до тех пор, пока существовала общественная поддержка. В отличие от американских газет, построенных по правилам организации делового предприятия, русские издания создавались часто как органы общественных организаций или небольших групп, нередко на собственные небольшие средства иммигрантов, к тому же быстро заканчивавшиеся.

Творчество русских писателей, музыкантов, художников становилось известным на континенте вне зависимости от постреволюционного исхода. В контексте данной работы представляется важным, что знакомство с лучшими произведениями русского искусства, в том числе после приезда в США С.В. Рахманинова, Е.И. Габриловича, А.И. Зилотти, Ф.И. Шаляпина, С.Н. Рериха и многих других выдающихся деятелей культуры, способствовало росту интереса местных влиятельных лиц к русским событиям и положению русских иммигрантов.

На основе исследования важно констатировать, что процесс приспособления иммигрантов к новой среде воспринимался обществом как постепенное в нем растворение, протекавшее быстрее или медленнее в зависимости от индивидуальных особенностей.

Несмотря на общность институтов, поддерживаемых иммиграцией (Православная церковь, общественные учреждения и организации) и некоторую схожесть русских колоний различных волн иммиграции в русской Америке на местном уровне не было выявлено протекания каких-либо объединительных процессов внутри общины, слияния волн иммиграции. Колонии оставались гомогенными не только по национальному признаку, но и по социальному, где прошлый опыт иммигрантов часто имел определяющее значение. По мере интеграции в американское общество доминировавшие тенденции независимости, мобильности, секуляризма, ценности американского среднего класса разрушительным образом влияли на иммигрантские объединения, ослабляя внутриобщинные связи.

Глава 4 «Формирование русской диаспоры в США в контексте российско-американских отношений». Первый параграф – «Русская диаспора в 1910 –1920-е гг.». Иммиграция в США российских подданных протекала в условиях слабо развитых связей между двумя государствами. В начале прошлого века, как это следует из источников дипломатического происхождения, Соединенные Штаты Америки не воспринимались в качестве серьезного внешнеполитического партнера. В переписке дипломатического ведомства прослеживаются покровительственные нотки в отношении Нового света.

Развитие иммиграционного потока не стало катализатором отношений во многом благодаря тому, что продолжавшаяся эмиграция граждан Российской империи за океан рассматривалась отечественной бюрократией как «больной вопрос» и воспринималась как явление «не только вредное, но и незаконное»^¹. Необходимость упорядочивания этого процесса, очевидная для сотрудников российских дипломатических представительств, медленно вызревала в недрах российской бюрократической машины. При обсуждении «еврейского вопроса», наиболее острой проблемы в отношениях между странами в начале столетия, проявился весь комплекс националистических представлений, характерных для самодержавного правительства, что не способствовало выработке адекватных решений в области регулирования иммиграции.

Организацию разрозненной иммигрантской массы в начале века взяла на себя Русская Православная Церковь, получавшая государственное финансирование на ведение активной просветительской и миссионерской деятельности. Решая собственные задачи, Церковь, тем не менее, сыграла значительную роль в организации русской колонии. Объединение разрозненной иммиграции на начальном этапе проходило через создание церковных братств, призванных совместить религиозное просвещение и материальную взаимопомощь. Церковь продолжала оставаться информационным и пропагандистским каналом, связывающим иммигрантов с родиной. С течением времени формы и методы этой деятельности начинают вызывать отторжение у все более американизирующихся (демократизирующихся) русских иммигрантов.

После 1917 г. Русская Православная Церковь в Америке, испытав превратности гражданской междоусобицы, вышла из нее разделенной и ослабленной, оставив на перепутье духовного выбора многих верующих. К середине столетия Русская Православная Церковь оказалась расколотой, разделив судьбу многих других иммигрантских организаций. Из трех основных групп Русская Православная Церковь в Америке рассматривала себя как основную хранительницу и наследницу дореволюционной епархии.

В США происходило разделение приходов по принадлежности к той или иной ветви, что отражалось на жизни местной колонии и ослабляло местную общину. Русские общины были немногочисленны и бедны, а поэтому их дальнейшее дробление не способствовало ни росту авторитета, ни материальному благополучию. Примером долгой интеграции русской колонии в американскую жизнь является история русского православного прихода в Миннеаполисе, подробно рассмотренная в диссертации.

События 1917 г. в России привлекли внимание к русской иммиграции американского общества. Американское правительство, традиционно осуждавшее деспотический характер российской власти, приветствовало победу Февральской демократической революции. О союзе двух стран, подкрепленном военным кредитом, говорил и новый посол России Б. Бахметев. Однако короткий период демократического ренессанса не мог заложить и закрепить новую роль иммиграции как посредника в российско-американском культурном, а затем, возможно, и политическом диалоге. Дальнейшее развитие событий на родине, включая военную интервенцию США, обозначили длительный конфронтационный период в отношениях между двумя странами.

Революционные события на родине вызвали организационный бум в колонии. По наблюдениям современников, под влиянием русской революции русские организации росли как грибы и часто достигали 15 тыс. чел.

Автор обращается к материалам Совещания российских консулов в США и представителей русской колонии. В результате политических разногласий в начале 1918 г. в США одновременно состоялись два съезда. В диссертации охарактеризованы итоги Первого русского Общеколониального съезда и Первого Русского всегражданского съезда. Было положено начало существованию Федерации Русских организаций в Америке (Federation of Russian Organizations in America), целями которой провозглашались широкое объединение русской колонии на беспартийных началах, просветительская деятельность, защита русских граждан в Америке, содействие в развитии дружественных отношений между русским и американскими народами, всяческое содействие республиканско-демократическому строю в России^¹. В архивном хранении обнаружены материалы, свидетельствующие о ее разносторонней деятельности, поддерживаемой русскими иммигрантами. Организациям, входившим в Федерацию (партийным, беспартийным, просветительским, взаимопомощи, кооперативным, прогрессивным, православным братствам, независимым приходам, баптистам, молоканам, духоборам и другим организациям и религиозным сектам^²), региональным исполнительным комитетам предоставлялась широкая автономия.

Период с 1917 г. до середины 1921 г. отмечен развитием возвращенческого движения. Рассмотрена информационной деятельность Русского информационного бюро, Общества Технической Помощи Советской России, Общества друзей Советской России, направленная на пропаганду движения и развитие двусторонних связей. Историография не располагает полными данными о количестве людей, вернувшихся на родину. Автор рассматривает объективные и субъективные факторы, препятствовавшие возвращению русских граждан на родину. Под воздействием целого ряда обстоятельств возвращение в Россию не стало массовым явлением, постреволюционная эйфория и стремление вернуться на родину сошли на нет.

Революционный порыв иммиграционных масс, колеблющихся между реэмиграцией и созданием общества помощи новой России, закончился разгромом русской колонии во время так называемого периода «красной угрозы». Ряд исследователей отмечают несоразмерность действий американских властей степени распространения коммунистических идей среди русских иммигрантов и существования реальной опасности для американской демократии. В ходе палмеровских рейдов 7 ноября 1919 г. и 2 января 1920 г. было разгромлено большинство общественных учреждений русской иммиграции, так или иначе связанных с Союзом русских рабочих или Компартией Америки. Основными центрами русской иммиграции по-прежнему оставались церкви, молитвенные дома и связанные с ними братские организации взаимопомощи, а в американском общественном сознании за русской иммиграцией закрепился образ подозрительной и неблагонадежной.

Формирование диаспоры в годы «непризнания» протекало в условиях жесткого идеологического противостояния между двумя странами. Ряд американских исследователей склонен рассматривать период 1917-1933 гг. как начальный этап «холодной войны», доктринальное оформление которой произойдет несколько позже^³. Представители иммигрантских кругов поддерживали политику непризнания Советской России. Они активно участвовали в деятельности созданной в мае 1930 г. комиссии по расследованию коммунистической пропаганды в стране, получившей название комиссии Фиша (по имени ее председателя). Противостояние двух держав в значительной степени продолжалось по оси социализм-капитализм.

Второй параграф четвертой главы – «Русская диаспора в 1930-1940-е годы». Идеологическое неприятие советской системы детерминировало экономическое сотрудничество, оставляя его без государственной поддержки, что существенно снижало его объемы. Вместе с тем развитие экономических связей, возможности и перспективы торгово-экономических отношений с Россией в условиях непрекращающегося кризиса в США способствовали взаимному сближению. По мере кардинальных перемен в советском хозяйстве и особенно внедрения программ долгосрочного планирования представители бизнеса отходили от идеологизированного восприятия советского эксперимента и все чаще оказывали влияние на американское правительство с требованием внимательнее отнестись к выгодному рынку. 16 ноября 1933 г. были подписаны документы об установлении дипломатических отношений между двумя государствами. Для русской диаспоры это означало конец безвременья и правового вакуума в восприятии их родины американским правительством. Многими иммигрантами был окончательно сделан выбор в пользу принятия американского гражданства. Русская диаспора теряла право на государственное представительство, осуществляемое теперь дипломатическими представителями Советского Союза, она была встроена в общий формат межгосударственных отношений, не играя, впрочем, в них заметной самостоятельной роли. Вместе с тем идеологические различия продолжали играть ключевую роль, что позволяло части иммиграции при поддержке определенных американских организаций и общественных объединений продолжать выражать антибольшевистские взгляды, не боясь испортить и без того хрупкие отношения с родиной.

Нападение фашистской Германии на Советский Союз потрясло русскую иммиграцию и одновременно поставило политическую эмиграцию в сложное положение. Союзнические отношения России и США, совместная борьба против общего врага делали открытую критику коммунистического режима практически невозможной. Американское общественное мнение воспринимало русский народ, русскую армию и русское правительство как единое целое, «не делая между ними никаких различий»^¹.

Поддержка советской армии объединила широкие круги русских американцев. Вместе с тем на основе документального и эпистолярного материала следует признать, что с начала войны многие русские общественные организации заняли осторожную позицию. Основными задачами по-прежнему являлись укрепление среди своих членов уважения к высоким идеями американского гражданства, поддержка народа и правительства в «их государственной деятельности и всемерно способствование тому, чтобы демократические и нравственные истины, ими защищаемые, восторжествовали и вне Соединенных Штатов». Обращает на себя внимание то, что активно помогая России, Русский Центр всячески избегал контактов и сотрудничества с советскими организациями, не вступил в Русско-американское общество помощи СССР и Великобритании в борьбе с гитлеровским фашизмом.

Полемика представителей политических сил, которые прибыли в США к началу 40-х гг., позволила диссертанту проследить мировоззренческие позиции различных слоев русской иммиграции. Следует отметить, что демократическая пресса не щадила «стервятников», «русских гитлеровцев» и их печатный орган газету «Россия в кавычках», отдельные выступления русских фашистов вызывали осуждение всей эмиграции. Дезинтеграция пораженческого движения стала следствием военных успехов Красной Армии и особенно того факта, что русский народ, получив оружие, не направил его против коммунистической власти, но обратил против иностранного захватчика. Автор подробно исследует оборонческую позицию, на которой стояли русские газеты: «Новоселье», «Русский голос» (Нью-Йорк), «Новая заря», «Русское дело» (Сан-Франциско), «Русское обозрение» (Чикаго).

После войны США становится центром научной, культурной и политической жизни русской эмиграции. О размахе послевоенного переселения народов свидетельствуют данные международного Красного Креста, которые использованы диссертантом. Изменение отношения к европейскому исходу и последовавшее затем законодательное оформление въезда жертв войны в США стало результатом напряженной общественной дискуссии и ожесточенной полемики. Принятый 1 июля 1948 г. Закон о перемещенных лицах стал компромиссным вариантом, отразившим все сомнения и опасения, существовавшие в обществе. Как отмечает Э.Л. Нитобург, Закон о перемещенных лицах впервые, ослабив жесткое американское иммиграционное законодательство, «обещал переселенцам удовлетворительные возможности для расселения, включая работу и жилище, а также обширную систему общественных и частных учреждений социального обслуживания с целью помочь новым американцам приспособиться к своей новой родине»^¹.

Заметную роль в спасении выходцев из России от насильственной репатриации сыграл Толстовский Фонд, благотворительная организация, созданная до Второй мировой войны по инициативе А. Толстой, дочери Л.Н. Толстого. Почетным председателем Фонда стал президент США Г. Гувер. Находящиеся в США материалы фонда содержат документы, проливающие свет на историю спасения русских ученых и общественных деятелей, их иммиграции в США^².

Для постреволюционной волны русской иммиграции характерно повышенное внимание к положению русских беженцев и перемещенных лиц в Европе, количество которых на таком расстоянии представлялось значительным. Объединенный комитет русских национальных организаций в Сан-Франциско неоднократно выступал с призывами предоставить всем русским, оказавшимся за рубежом, международное покровительство, ввести запрет на насильственную репатриацию, облегчить процедуры въезда в США, особенно для эмигрантской молодежи, установить специальные квоты для русских студентов-иммигрантов, что сделало бы возможным для них получения высшего или специального образования в США. Диссертант показывает, что начало «холодной войны» предопределило всплеск интереса к выходцам из России для их вовлечения в борьбу с коммунистическим режимом.

Вместе с тем новая иммиграция оказалась совсем не той, о которой мечтали старожилы. По мнению современников, новая иммиграция быстро входила в непривычную жизнь и уже по прошествии двух-трех лет оказывалась в более благоприятном положении, чем иммиграция старая, и не смевшая мечтать обзавестись собственным домом и автомобилем спустя совсем короткое время.

Отрыв русских изгнанников от национальной среды, отсутствие контактов и возможности влиять на происходящие на родине события, вынужденная социокультурная адаптации к местным условиям, привели к тому, что русские колонии, оставаясь элементом американской социокультурной мозаики, теряли политические позиции в российском диалоге, а русская политическая эмиграция оказывала все меньшее влияние на жизнь Русской Америки.

Глава 5

Blog

Русская диаспора в Соединенных Штатах Америки в первой половине ХХ века