Результатом кризиса цивилизации может стать необычайное оживление умов, для которых корсет традиционных парадигматических принципов кажется (обычно справедливо) слишком тугим. Потом избыток концепций, теорий, предложений, в том числе и парадигматических. Многие испытывают потребность в радикальных переменах и разрыве всех связей, многие закрепляются на позициях ортодоксальности, а также есть различные экспериментаторы или идеологи невозможности науки. Все эти установки кажутся в какой-то степени рациональными и, в сумме, полезными. Они создают напряженность интеллектуального дискурса и относительно широкую когнитивную перспективу для новых исследований.

Чтобы яснее представить основные аргументы и позиции социологии, мы организуем этот дискурс в трех парадигмах социологии: объективистской, субъективистской и диалектическом синтезе.

Объективистская парадигмавосходит к истокам социологии и таких художников, как Огюст Конт, Джон Стюарт Милль и Эмиль Дюркгейм. Социология должна была стать для них монопарадигмальной наукой. Предполагалось, что ее предметом является общество, его культура, иногда социальная система или структуры, институты, иногда социальная деятельность. За таким пониманием социологии стояло определенное видение мира, которое казалось бы однородным, познаваемым, функциональным и системным. Считалось также, что она имеет процессуальный характер, поэтому великие исторические процессы влияют на социальные структуры, которые, в свою очередь, влияют на людей. Социологи этой направленности чаще всего ссылаются на таких философов, как Аристотель, Платон, Декарт, Кант, Гегель или Маркс.

Объективизм социологической теории проявляется в философском убеждении, что бытие, мир существует реально, вне человеческого сознания, и как таковое познаваемо. Объективизм социолога означает беспристрастный, открытый, несубъективный подход к исследованию этого объективного социального мира. Объективистские социологические теории обычно натуралистичны. Это означает, что, по их мнению, социальный мир является частью мира природного и должен изучаться одними и теми же методами, а социология должна строиться по образцу естественных наук и упорно стремиться к их точности, точности, определенности и свободе от субъективизма. В исследовательской практике этим парадигмальным предположениям служат такие методы, как эксперимент, наблюдение, опрос, статистический анализ.

К творцам объективистской парадигмы относятся, помимо уже упомянутых, в т.ч. Макс Вебер, представители социального прагматизма, Флориан Знанецкий (хотя и не бесспорно), функционалисты (в том числе Тэлкотт Парсонс, Роберт Р. Мертон), Карл Мангейм, Норберт Элиас, Иммануил Валлерстайн и многие другие. Эта ориентация жива и по сей день, хотя и редко трактуется очень ортодоксально.

Второй из великих парадигматических ориентаций является субъективистская парадигма. Его истоки надо искать в первых десятилетиях 20 века, т.е. в период Первой и Второй мировых войн — еще одного глубокого кризиса индустриализма и капитализма. Эта ориентация начинает динамично расцветать с 1930-х годов и трактуется сначала как своего рода курьез, затем аберрация и, наконец, как проявление раскола в социологии. Однако с конца 1960-х годов он стал одним из его параллельных течений. Эта парадигма включает прежде всего символический интеракционизм, феноменологическую социологию и этнометодологию. В 70-е годы прошлого века возникает и развивается радикальный вариант этой парадигмы — постмодернизм.

Эта ориентация, безусловно, является чрезвычайно творческим и многообещающим выражением тенденции весьма отчетливого бунта против порядков современного мира, который иногда принимает форму методологического бунта. Как будто его авторы верили, что найдут другой способ и язык, чтобы говорить об обществе. Вероятно, и некоторые социологи убегают от проблем очень трудного нового времени на задворки социологических проблем, на маргиналии социальных явлений. Социология тогда погружается в изучение природы человека, вовлеченного в общественную жизнь, сужая его интересы до узкого круга социальных взаимодействий.

История науки, и особенно социологии, есть, с одной стороны, отклик ученых на исторические процессы изучаемого общества, практики его жизни, а с другой стороны, она имеет свою логику, которая результат интеллектуального дискурса между поколениями, а также внутри современного научного сообщества. Наиболее фундаментальным измерением этого дискурса является спор о парадигмах. Примерно в середине 1970-х мультипарадигмальность в социологии стала фактом. Как это произошло? Мы объяснили, что здесь сыграл роль фактор исторических событий и процессов. Однако значим и дискурс, происходящий в самой социологии.

Конт построил свою социологию на основе эмпиризма. Это понятие означает веру в то, что только то, что мы переживаем через наши органы чувств, может быть источником определенных знаний. Это связано с объективной позицией. Мы познаем объективный мир, независимый от нас, через наши чувства. Французскому ученому была близка и эволюционная ориентация, т. е. вера в то, что мир, а вместе с ним и человечество, проходят определенные фазы, мышление развивается, а история имеет свои периоды. В конце концов, наверное, самым крепким, как было сказано, оказался фундамент натурализма. Социология понималась как наука, которая, используя методы, подобные тем, которые используются в естественных науках, должна когда-нибудь достичь своего уровня научности, заключающегося в свободе от метафизики и построении знания на наблюдении и эксперименте.

По тому же пути пошел и Дюркгейм, хотя его методы выходят за рамки узко понимаемого эмпиризма, породив принципы причинного объяснения, сделав социологию вполне теоретической наукой, но построенной на эмпирической основе, и в какой-то степени заложив основы позднейшего функционализма..

Этот парадигматический канон был существенно видоизменен в работах немецких социологов-гуманистов, которые, сами того не желая, подготовили почву для более поздней субъективистской парадигмы и т. н. языковой оборот. Позитивистский канон жив и сегодня. Свое великолепие он испытал в 1940-х и 1950-х годах, т.е. в годы успеха так называемой неопозитивизм, особенно присутствующий в американских опросах.

Начало парадигматического прорыва можно увидеть в социологии Зиммеля, Тонниса и Вебера, относящейся к последним годам 19 века и первым десятилетиям 20 века. Приписывание этим ученым гуманистической направленности может быть оправдано проведенными ими исследованиями в области микросоциологии, поворотом интереса к социальным взаимодействиям, сильным индивидуализмом, вызвавшим принятие человеком и его социальным поведением в качестве предмета исследования. Изучение Вебером капитализма привело его к поиску связи между типом общественного порядка, типом правления, на котором он основан, и культурой, типами личности, этическими формами и образом жизни. По его мнению, социология должна понимать и объяснять, а это означало, например, понимать действия как субъективно осмысленные, ценностно-ориентированные, к которому люди всегда относят социальную реальность, придавая хаотичному по своей сути миру субъективный смысл. Понимание, однако, есть не сопереживание и не психологизация, а интерпретация через логические модели поведения, в том числе и т. н. идеальные типы.

По Веберу, социальные действия, направленные на ценности и других людей, являются осмысленной и рациональной деятельностью: они подразделяются на виды рациональности, обусловленные целью и ценностями, обоснованными традиционно или аффективно. Однако, несмотря на свою исследовательскую чувствительность к субъективизму и запутанность в мире ценностей, немецкий социолог четко обозначил границы социологии. Тот факт, что она имеет дело с оценкой индивидуумов, не означает, что ей позволено оценивать себя. Наука связана Wertfreiheit, то есть ценностной нейтральностью, принципом свободы от оценок. Сам социолог, приступая к исследованию, должен занять объективную, беспристрастную позицию, как натуралист, изучающий насекомых или растения.

Немецкие социологи-гуманисты изменили предмет социологии и ее методы, а американские прагматики еще больше радикализировали своих предшественников. Они не только предполагали, как и их предшественники, что социология имеет дело с социальной деятельностью, но и замечали, что эта деятельность в значительной степени принимает форму взаимодействия. Они также признавали, что сущностью взаимодействия между людьми является общение, особенно язык; они выступали за экспериментальные научные методы и были убеждены, что познание есть функция взаимодействия субъекта с объектом познания. Это взаимодействие происходит в результате столкновения мысли с ситуацией действия.

В частности, работы Джорджа Х. Мида стали источником вдохновения, например. для символического интеракционизма, феноменологической социологии, теории так называемого лингвистический поворот и постмодернизм. Истоки этой ориентации восходят к концу 1940-х годов, но настоящий бум пришелся на 1960-е и 1970-е годы. Таким образом, социология оказалась на грани раскола. Возникает совершенно новая парадигма: субъективистская, к которой мы можем вернуться после этих необходимых объяснений. Хотя объективистская ориентация все еще прочно укоренилась в мейнстриме социологии, с ее позитивистской идиомой, вернее, неопозитивистской идиомой, так называемая парадигма свободы обрела в Шотландии права полноправного гражданства.

Ее философскими корнями являются феноменология Эдмунда Гуссерля и взгляды таких мыслителей, как Питер Винч, Людвиг Витгенштейн, Мартин Хайдеггер, Мишель Фуко, Жак Деррида, Ришар Рорти, Жан-Франсуа Лиотар. Видение мира, как бы свидетельствующее о субъективистской направленности, есть сомнительная, неупорядоченная реальность, хаос. Это неочевидный, неопределенный, непознаваемый мир. Он также фрагментирован, полон угроз и рисков. Это всегда мир для кого-то (субъективизм), часто сведенный к языку или тексту, устоявшийся в сознании (индивидуальном или коллективном), а иногда существующий в воображении. Субъективистская социология также мультипарадигматична по определению. Следовательно, нет единого предмета изучения. Иногда это «акты общения», или «использование языка», или сам язык, или создание и интерпретация символов, «дискурс, запутанный в притязаниях на господство», практики конструирования символического мира. К наиболее ярким представителям этого направления относятся, в частности, Альфред Шютц, Эрвинг Гоффман, Герберт Блюмер, Жан Бодрийяр, Зигмунт Бауман. Методы, соответствующие субъективистской парадигме, это интерпретация, феноменологический метод, деконструкция и эвристические методы.

Наиболее радикальное течение субъективистской парадигмы, постмодернизм, скептически относится к существованию объективного мира, истины, ценностей и сущности вещей. Он выражает веру в реальное существование различных нарративов, среди которых наука является одним из многих, рассказом, относящимся больше к определенным интересам, убеждениям и обычаям научного сообщества, чем к социальной реальности. И все притязания на истину и объективность запутываются в борьбе за символическую и, тесно связанную с этим, политическую власть.

Третья из великих парадигм была определена как социология великого диалектического синтеза. Он опирается на обе парадигмы и выходит за их пределы, с большей или меньшей удачей избегая ловушек эклектики. Примеры культивируемой таким образом социологии можно найти в работах таких художников, как Пьер Бурдье, Юрген Хабермас, Ален Турен, Мануэль Кастельс и Энтони Гидденс. Им свойственна большая эрудиция, аксиологическая, а нередко и идейно-политическая целеустремленность, терминологическое новаторство, основательное встраивание в достижения философии, нарратив, в котором чаще используются пропозициональные высказывания, чем категоричные. Они говорят, используя терминологию Тейлора, на более тонком языке.

Создатели этой парадигмы прекрасно осознают слабость объективистской ориентации. Они осознают невозможность познания в духе Просвещения, тот факт, что социолог не может познать человека, общество и культуру иначе, как субъективно. Они также осознают ошибочность чувств и разума, запутанность познавательных процессов в ценностях, предрассудках, интересах, их зависимость от социальных представлений. Теоретики большого диалектического синтеза разделяют много возражений, особенно постмодернистских. Но они хотят выйти за пределы чувства невозможности, которое исходит от постмодернистской критики. При этом стараются избегать эклектики, то есть механического сочетания, коллажа, разных теорий и парадигм. Они используют различные источники знаний, собранные традиционно (т.н.

У всех этих творцов очень солидная философская подоплека. Кажется, что эта направленность не может существовать без мастерской и философских знаний. Они также сочетают в себе множество других компетенций, свободно оперируют экономическими, антропологическими и психологическими знаниями. Они переосмысливают достижения этих наук на социологическом языке, превращая его в полезный инструмент интерпретации и понимания. Нелегко быть теоретиком такой направленности, не легко и читать их работы. Они не являются фаворитами студентов, потому что их язык очень сложен, а их теории сложны. Но они стараются не опускать руки и не прибегают к легкому оптимизму. Их теории сложны, потому что мир, который они описывают и объясняют, непрост.

Эти теории пытаются противостоять современному постиндустриальному кризису, в котором новые информационные и биохимические технологии меняют весь человеческий мир — в лучшую и в худшую сторону. Они влекут за собой такие процессы, как: глобализация, демографическая катастрофа, глобальный, неуправляемый «свободный рынок», раковый рост массовой культуры. Эти явления, в свою очередь, вызывают кризис индивидуальной и коллективной идентичности, радикальные трансформации систем ценностей, обычаев, моделей семьи и т. д. Именно с таким кризисом мы сталкиваемся сегодня. В такой ситуации наука по необходимости ослабляет свою строгость, описывает мир как хаос, объявляет его невозможным для познания. Он также может прибегать к субъективизму и описывать только впечатления и даже делать это добродетелью природы коперниканского переворота, обесценивающего традицию на протяжении столетий.