После того как я был избран на пост Президента России, несколько крупных издательств обратились ко мне с просьбой продолжить воспоминания
| Вид материала | Документы |
СодержаниеВ ночные часы Из архива генсеков |
- После того, как я был избран на пост президента России, несколько крупных издательств, 5173kb.
- Руководство по гендерно-чувствительным индикаторам, 1979.63kb.
- Новости, 569.07kb.
- Г. Б. Бокий мои воспоминания встреча с Е. С. Федоровым Каждый год в Ленинграде проводились, 329.48kb.
- Светлой памяти Петра Дмитриевича Каволина посвящается эта книга, 2803.07kb.
- К. А. Свасьян становление европейской науки, 8057.13kb.
- Е. г домогацкая Предисловие 15 Япринадлежу к бурному поколению. Оно вошло в литературу, 701.2kb.
- Кредитование малого бизнеса: отсутствие желания или возможности, 445.52kb.
- "Перестаньте спрашивать, как начать свой бизнес!", 50.77kb.
- Оксфордские лекции, 149.76kb.
Итак, Ванкувер.
Накрапывал теплый дождик. Прилетели в шесть вечера. Когда заиграли наш гимн, слегка моросило. Но при первых же звуках канадского гимна с неба обрушился такой ливень, что казалось, поливают из ведра. Ко мне подбежали с зонтом, но я от него отказался: нехорошо, свой гимн слушал без зонта, а гимн хозяев — под зонтом. Неудобно. Так что будем мокнуть. Потом в гостинице пришлось переодевать костюм, рубашку, даже ботинки и галстук, все вымокло до нитки.
...На следующее утро мы объехали порт на яхте мэрии. Яхта прекрасная, и, конечно, морской шик: подогнанная с иголочки форма у капитана, у официанток, все блестит, корабль действительно классный, ничего не скажешь.
Посмотрели элеваторы — там отгружают знаменитую канадскую пшеницу. И везут ее, например, к нам в страну.
Парк королевы Елизаветы. На холме находится знаменитый местный ресторан, откуда открывается вид на весь город. Здесь и произошло наше, по сути дела, настоящее знакомство с Президентом США. Первый дружеский обед. До этого мы с ним познакомились в Вашингтоне, тогда Билл Клинтон был кандидатом в президенты, состоялся короткий завтрак, и мы успели только перекинуться несколькими вежливыми фразами. Теперь нам предстояло узнать друг друга в деле. От того, как сложатся личные взаимоотношения двух президентов, очень многое будет зависеть в отношениях между странами.
Я приготовил короткое выступление, минут на 5—7, в зависимости от того, сколько будет говорить Клинтон. Знал, что он тоже всегда говорит без бумажки, импровизирует.
Во время официальных обедов я обычно почти не ем. Все время беседуешь, задаешь вопросы, отвечаешь — еда мешает.
Мне было необходимо войти в контакт с новым Президентом США, понять, что он за человек. И мне кажется, это удалось.
После обеда наш кортеж отъехал первым. Вечер был тихий, теплый. Было уже темно, мы увидели вечерний Ванкувер.
Люди вдоль трассы нашего следования продолжали стоять, как мне кажется, еще с утра. Многие с детьми, с собаками — видно, собак здесь любят. Толстые, сытые, спокойные собаки. Хозяева машут флажками, кричат, даже прыгают, а собаки сидят лениво.
...Правильно ли я вел себя? Не переборщил ли в своем желании раскрыться? Это со мной бывает. Думаю, что нет. Он все правильно понял. Вообще он мне понравился.
Дружеский трехсторонний завтрак в университете округа Британская Колумбия. Малруни, Клинтон и я. Фотография на память. Снова речи. Попрощались с Малруни. Мы с Биллом Клинтоном вышли на лужайку, полюбоваться морем, пройтись вместе — для прессы, для телевидения. Пятиминутная прогулка, не больше. Переводчик держится в отдалении — телезрители всего мира должны видеть, как президенты легко и непринужденно общаются. Всю лужайку перед этим прощупали, проверили службы безопасности. Маршрут следования отмечен незаметными для посторонних глаз голубенькими ленточками, только мы с Клинтоном их видим — строго вдоль этих ленточек и идем, разговариваем, улыбаемся объективам, сохраняя веселый и естественный вид.
Дети Ванкувера подарили мне несколько своих рисунков. Скоро в Кремле откроется музей подарков Президенту России — там среди дорогих и ценных вещей будут и эти милые, непосредственные рисунки.
Сели в машину, доехали до резиденции, и вот там уже состоялась встреча в узком кругу: только президенты и переводчики. Мы обсудили большое количество вопросов. И это сделать было легко, потому что нашли личный контакт, уловили интонацию, которая и стала доминирующей в этой встрече.
По окончании переговоров нас ждала пресс-конференция. Было ясно, что журналисты заготовили острые вопросы. Американскую прессу интересовало, сумел ли Клинтон перехватить эстафету у Буша в американо-российских отношениях, как американское правительство предполагает оказывать содействие нашей экономике и т. д. Пресс-конференция немного беспокоила Клинтона. Он предложил совместно подготовиться к встрече с журналистами. Наши делегации разошлись минут на сорок, потом собрались снова. Было выделено восемь наиболее важных тематических блоков, и по ним согласована общая позиция. Во время пресс-конференции журналисты преимущественно касались именно этих вопросов. Конечно, в ходе ее были и удачные импровизации, но с точки зрения дела такая согласованность и продуманность показались мне чрезвычайно ценными. Во время пресс-конференции не было неловких пауз, которые порой красноречивее любого ответа. Мы легко подхватывали друг друга, отвечая на вопросы. Пресс-конференция закончилась одобрительными аплодисментами журналистов.
* * *
Ночью в гостинице я себя чувствую тяжело. Усталость. Слитком велика психологическая нагрузка — протокольные моменты, общение, пресса. Я всегда пытаюсь задать себе высокий темп, динамику, чтобы не «расплываться». Раньше наши деятели могли позволить себе говорить вместо запланированных 20 минут — 50. Пусть слушают проклятые капиталисты. Я в таких случаях пытаюсь говорить не 20, а 18.
Визит — тяжелая работа. Со стороны кажется, что вокруг все время кто-то бегает, помогает, ведет под руку, дает документы на подпись, подсказывает. Однако психологическая нагрузка от этого только увеличивается. Кажется, что вся эта громадная масса людей, которые участвуют в этих больших действиях, давит на тебя своей тяжестью.
Беспредметных поездок я не понимаю, это труд, который должен приносить конкретный результат.
И поэтому я плохо сплю. Засну и тут же просыпаюсь среди ночи.
В ночные часы
...Была ситуация, когда от любви чуть не задавили меня, такая толпа вокруг сгрудилась, прижали. Нечто подобное случалось не раз в предвыборную президентскую кампанию. Когда десятки, сотни тысяч людей собирались вокруг. К машине не подойдешь. Никакое кольцо охраны не может удерживать людей. Сдавливают кольцо и потом сдавливают меня. Но тяжелых последствий никогда не было. Не было покушений, хотя угрозы идут постоянно. Это везде обычное дело.
Я иногда ради любопытства сравниваю, как работает наша охрана и, скажем, американская или канадская.
На мой взгляд, никто не умеет вести себя в толпе так, как наши ребята. Бывает так, что они находятся почти в горизонтальном положении — руками в одну, а ногами в другую человеческую стену упираются. Какая нужна сноровка для этого!
Я очень быстро выхожу из машины. Такая особенность. Но тут уж секрет в характере, я ничего не могу с собой поделать. Выскакиваю из машины, потому что увидел людей на улице, они меня заинтересовали. Нет у меня при этом чувства опасности, его вообще нет. Просто я не верю в плохое.
Моя охрана особенно плотно защищает мне спину. После авиакатастрофы любой толчок, особенно неожиданный, резкий, может вызвать болезненную реакцию. Поэтому они идут очень плотно, буквально след в след, почти наступая на пятки.
Для меня охрана — это не просто одна из президентских служб. Ведь перед августовским путчем их было всего-то полтора-два десятка человек. Плохо вооруженные, плохо обученные.
Александр Васильевич Коржаков — начальник службы безопасности. Мы с ним не расстаемся с 1985 года, с тех пор, как я переехал в Москву. Коржаков работал со мной, когда я был секретарем ЦК КПСС, затем первым секретарем МГК. Он служил в 9-м главном управлении КГБ, был одним из нескольких моих так называемых «прикрепленных». Когда меня «погнали» из Политбюро, уволили и моих охранников. А Коржаков все равно остался со мной. Позвонил, спросил: можно просто так, без зарплаты буду вас охранять? — и пришел. Возил меня на своей личной машине, на «Ниве». В выходные дни я иногда ездил к нему в гости, в его деревеньку, которую он называет «Простоквашино». Там у него своя маленькая изба. В доме мы не помещались, ставили палатку рядом, удили рыбу, купались в речке.
И сегодня Коржаков никогда не расстается со мной, а в поездках даже и ночью, когда не спится, сидим вдвоем. Очень порядочный, умный, сильный и мужественный человек, хотя внешне кажется очень простым. Но за этой простотой — острый ум, отличная и ясная голова.
Еще один человек, с кем я вместе долгие-долгие годы, — Виктор Васильевич Илюшин. Мой помощник со свердловских времен. Потрясающая память, удивительная работоспособность. Очень начитан, прекрасно ориентируется в широчайшем круге вопросов, умеет спорить, отстаивать свое мнение. Внешне суховатый, педантичный, сосредоточенный только на деле, Илюшин у многих оставляет впечатление холодного чиновника. Но это лишь потому, что очень немногим людям удается наладить с ним контакт и, значит, увидеть его другим.
В 8.30 утра ко мне в кабинет входит Илюшин, с этого начинается каждый мой день. Он кладет передо мной папку наиболее срочных документов, мы обговариваем график дня, вносим какие-то коррективы. А вечером, иногда совсем поздно, перед самым моим отъездом из Кремля, опять появляется Виктор Васильевич, вручает мне толстую папку с документами, которые он подготовил за день. Это моя работа на ночь.
Он загружает меня, иногда даже перегружая. Бывает, я начинаю раздражаться, потому что не всякое дело, не всякую встречу можно уместить в отведенные графиком 5—10 минут. Но Виктор Васильевич времени мне не дает. Я нервничаю, злюсь, и под колесо попадает все тот же первый помощник. Он терпеливо выслушивает мою раздраженную тираду, уходит. Потом возвращается, чтобы напомнить, что пора приступать к следующему делу, поскольку моя гневная речь заняла еще несколько ценных минут.
* * *
Однажды мы возвращались в Москву на вертолете из одной поездки по регионам. Я решил сделать остановку, попросил посадить президентский вертолет около речки, которая мне понравилась.
Казалось бы, что особенного? Но — нарушается инструкция, потому что это, во-первых, означает разрыв с «ядерной кнопкой». Во-вторых: посидеть — да, можно, но не больше часа, ведь ПВО должна держать воздушный коридор для нашей машины. И так далее.
Захочешь полететь на одном вертолете с премьер-министром — нельзя. Должны находиться в разных машинах. На всякий пожарный случай.
Но главное — это ощущение стеклянного колпака, барокамеры, искусственного воздуха, в котором все время находишься. Все время кто-то пытается вести тебя под руку, подсказывать, делать удобнее, еще удобнее, еще удобнее... И начинается тихий, незаметный окружающим психологический шок — ощущение ваты вокруг.
Вроде все просто, элементарно, азбучно. К чему делать из этого какую-то особую проблему — так живут все президенты, так устроена наша жизнь.
* * *
Вот еще один человек, который со мной с древних, «политбюровских», времен. Дмитрий Самарин, повар управления охраны. Его работа тоже очень важна. Не потому, что я люблю поесть, наоборот, ем я мало. Как правило, не обедаю. А поужинать могу и дома.
Дело в другом. Повар сопровождает меня во всех поездках, потому что еда — это самочувствие. И если есть непривычную пищу, да еще мало спать, то в принципе вся работа может полететь к черту.
Однажды был такой случай. Прилетели в Якутию. Прямо к трапу самолета мне поднесли кумыс — национальный напиток. Я выпиваю и через несколько минут чувствую — все, никаких у меня государственных мыслей в голове нет. Мысль только одна.
Вся командировка прошла, мягко говоря, нервно.
Дима Самарин потом долго сокрушался: как же вы чужой кумыс выпили, от нашего никогда таких неприятностей не бывает. Приготовить вместо местного «президентский» кумыс — тоже обязанность Самарина.
Президент должен принимать решения, президент должен думать, но порой кажется, что все вместе — заботливые, внимательные — превратили тебя в какой-то манекен. Как с таким ощущением жить?
Дома с семьей, кажется, забываешь про этот мучительный комплекс.
...Но дома я бываю редко.
Из архива генсеков
Публикуемые здесь материалы — тысячная часть самого секретного из всех секретных архивов. Эти документы много лет хранились в сейфах, которые переходили по наследству от генсека к генсеку. С уходом очередного хозяина в сейфе появлялись новые папки с грифами «секретно», «сов. секретно» и «особой важности».
Возможно, многие будут разочарованы — почему из всех кремлевских тайн, попавших ко мне в руки, я выбрал для публикации именно эти, относительно давние и не особенно, так сказать, остросюжетные.
Разумеется, в архиве, переданном мне Горбачевым во время нашей последней встречи, есть куда более сенсационные материалы. За 70 с лишним лет советские вожди накопили столько страшных тайн, что газетчикам хватило бы надолго. Придет время, когда все эти документы будут внимательно изучены архивистами и к ним сможет получить доступ любой желающий. И тогда, если угодно, журналисты могут делать сенсацию за сенсацией.
Но эта книга преследует совсем иную цель. Я выбрал для публикации самые рядовые документы, которые дают представление о каждодневной, рутинной, бюрократической стороне деятельности КГБ. Должен сказать, что на меня лично эти документы произвели впечатление именно своей будничностью и обыкновенностью.
* * *
Письмо председателя КГБ Семичастного от 23 ноября 1963 года, адресованное в ЦК КПСС. В письме он сообщает данные, имеющиеся у КГБ на Ли Харви Освальда — убийцу Кеннеди.
«Прибыв в октябре 1959 года в СССР в качестве туриста, он (Освальд) обратился в Президиум Верховного Совета СССР с ходатайством о принятии его в советское гражданство и предоставлении возможности постоянно проживать в СССР.
В связи с тем, что Освальду было отказано в этой просьбе, он пытался покончить жизнь самоубийством, вскрыв вену на руке».
В гражданстве Освальду было отказано, «учитывая, что принятые ранее в советское гражданство американцы, прожив некоторое время в СССР, покидали нашу страну». Однако ему было предоставлено право временного проживания в СССР (в течение одного года).
«В соответствии с распоряжением Совета Министров СССР от 1 декабря 1959 года Освальда направили в Минск, где ему была предоставлена отдельная квартира и с учетом его желания он был трудоустроен на Минском радиозаводе. По линии Красного Креста Освальду оказывалась материальная помощь в размере 70 рублей в месяц».
Несмотря на это, через несколько месяцев Освальд последовал примеру своих предшественников и «стал настойчиво добиваться разрешения на выезд из СССР, в связи с чем установил официальную переписку с посольством США в Москве».
В июне 1962 года Освальд, успевший к тому времени вступить в брак с «советской гражданкой Прусаковой Мариной Николаевной, 1941 года рождения», выехал с женой в США. Но меньше чем через год супруги снова попросились в СССР.
«В октябре 1963 года Освальд посетил советское посольство в Мексике и снова обратился с просьбой предоставить ему политическое убежище в СССР, ссылаясь на то, что его, как секретаря прокубинской организации, преследуют агенты ФБР».
Это ходатайство было отклонено.
В конце письма Семичастный рекомендует «опубликовать в прогрессивной газете одной из западных стран статью с разоблачением попыток реакционных кругов США снять ответственность за убийство Кеннеди с действительных преступников — расистов и ультраправых элементов, виновных в распространении и росте насилия и террора в Соединенных Штатах. В статье показать намерение «бешеных», связанных с провокаторами и убийцами из числа контрреволюционной кубинской эмиграции, добиться поворота во внешней и внутренней политике США».
Записка Семичастного в Международный отдел ЦК КПСС от 10 декабря 1963 года, в которой сообщается, что, по словам Брукса (известный американский коммунистический деятель и агент КГБ), «Освальд по его возвращении из СССР обращался с письмом к деятелям КП США, в котором предлагал свои услуги по организации подпольной работы в пользу КП США и Кубы. Это обращение было расценено как провокация со стороны ФБР и на его письмо был дан ответ, в котором указывалось, что Америка свободная страна, и всякая подпольная деятельность исключается, и что КП США не нуждается в его услугах».
В этой же записке отмечено, что «по мнению Г. Холла, официальному представителю советского посольства в США целесообразно посетить вдову Освальда, так как от нее, как русской и гражданки СССР, можно получить интересные данные о событиях в Далласе».
Однако «по мнению резидента Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР в Нью-Йорке, поездка сотрудника советского посольства к жене Освальда нецелесообразна, так как эта поездка может быть использована правыми элементами США для антисоветской пропаганды, а также потому, что жена Освальда находится сейчас под усиленным надзором полиции».
Записка в Международный отдел ЦК КПСС за подписью Захарова, заместителя Семичастного, в которой излагаются «некоторые разведывательные данные о политических целях и ближайших последствиях убийства Президента США Д. Кеннеди»:
«По некоторым данным, непосредственным организатором убийства президента Кеннеди является группа техасских нефтяных магнатов, располагающая большой экономической и политической властью не только в штате Техас, но и в других южных штатах США. Пользующийся доверием источник польских друзей — американский предприниматель, владелец ряда предприятий, тесно связанный с нефтяными кругами Юга, — сообщил в конце ноября с.г., что подлинными руководителями этой преступной акции являются три ведущих нефтяных магната Юга США — Ричардсон, Меркинсон и Хант, владеющие крупными нефтяными запасами в южных штатах и издавна связанные с профашистскими и расистскими организациями Юга».
«Дипломатический обозреватель газеты «Балтимор сан» Уорд в частной беседе в начале декабря с.г. рассказал, что по поручению группы техасских финансистов и промышленников во главе с миллионером Хантом ныне арестованный Руби предложил Освальду за убийство Кеннеди крупную сумму денег».
«Освальд был наиболее подходящей фигурой для совершения террористического акта против Кеннеди, поскольку его прошлое позволяло организовать широкую пропагандистскую кампанию с обвинениями в причастности к этому преступлению Советского Союза, Кубы и Компартии США.
Однако Руби и стоящие за ним подлинные организаторы убийства Кеннеди, подчеркнул Уорд, не учли того обстоятельства, что Освальд страдал психическим расстройством. Когда после длительного допроса Освальда стало ясно, что на суде он может признаться во всем, Руби немедленно ликвидировал Освальда».
Записка КГБ в ЦК КПСС от 12 декабря 1963 года:
«6 декабря 1963 года сотрудник ГРУ полковник Большаков Г.Н., работающий в агентстве печати «Новости», встретился на выставке американской графики с другом убитого Президента США Д. Кеннеди художником Уильямом Уолтоном.
Тов. Большаков познакомился с У. Уолтоном в доме Роберта Кеннеди в 1951 году и несколько раз встречался с ним в Вашингтоне.
9 декабря 1963 года У. Уолтон позвонил тов. Большакову и пригласил его на обед. (...)
Имея в виду возможность использования в будущем контактов тов. Большакова с Р. Кеннеди, было бы целесообразно организовать встречу У. Уолтона с тов. Аджубеем А.И. при участии в ней тов. Большакова.
Запись беседы тов. Большакова с У. Уолтоном прилагается».
Приложение: запись беседы тов. Большакова с У. Уолтоном — на 5 листах.
Запись беседы в пересказе Большакова:
«Уолтон подробно анализирует политическую ситуацию после убийства Кеннеди, останавливаясь на возможных кандидатурах на пост президента, дает характеристику Джонсону, высказывает опасение, что «в результате прихода Джонсона в правительство могут проникнуть представители большого бизнеса», передает «большой привет» Хрущеву от Роберта и Жаклин Кеннеди и рекомендует передать с ним «Роберту Кеннеди и его семье небольшие рождественские подарки. Это, сказал он, было бы очень приятно для Роберта Кеннеди, который считает вас своим другом».
«Убийство президента Кеннеди показало нам, сказал Уолтон, что и вице-президент должен быть нашим человеком. Выбор Джонсона был ошибкой Д. Кеннеди. Мне, продолжал Уолтон, до сих пор неясно, почему он выбрал этого техасца. Когда Д. Кеннеди выбирал кандидата в вице-президенты, то было всего две кандидатуры — сенаторы Саймингтон и Джонсон. Р. Кеннеди написал их имена на бумажках и бросил в шляпу. Д. Кеннеди вытянул бумажку, на которой было написано «Саймингтон». Почему он изменил свое мнение — неясно».
Уолтон попросил Большакова помочь ему организовать встречу с Аджубеем и сказал, что «ему не хотелось, чтобы об этой встрече знали в посольстве. Он сказал, что по возвращении в Вашингтон сообщит о встрече со мной только Р. Кеннеди».
* * *
И те документы, которые вы сейчас прочитали, и следующие, касающиеся нашей роли в конфликте в Ольстере, — на модную в прежние годы тему «советской угрозы».
Но они интересны и с другой точки зрения. Будущий убийца Кеннеди — настоящий или подставной — сам предложил свои услуги КГБ, по своей инициативе приехал в нашу страну. КГБ испугался воспользоваться этой услугой.
Ирландцы из числа крайне левых сами из года в год выпрашивали у нас оружие.
Европа 60-х годов была накалена различными событиями, мир в целом был страшно наэлектризован. События просто кипели. Серия покушений на де Голля, студенческая революция, раскол в обществе по поводу алжирского кризиса — это Франция. Начало тяжелейшего североирландского конфликта в Великобритании. Война Египта и Израиля. Начало 60-х — Карибский кризис, убийство Кеннеди. Конец десятилетия — война во Вьетнаме, культурная революция в Китае. Наше вторжение в Чехословакию.
Словом, на планете пахло большой войной. Но что-то спасло человечество от катастрофы. И мне кажется, не стоит сегодня красить ту эпоху в черно-белый цвет. Мол, здесь «хороший» западный мир, там «плохой» коммунизм. Все было гораздо сложнее. Разъединившись, мир сумел каким-то непостижимым образом и объединиться. Контакты людей, контакты стран были гораздо плотнее, чем нам это теперь представляется. Цивилизации — западная и коммунистическая — взаимопроникали друг в друга. Реальными полюсами противостояния, вопреки логике военных конфликтов, были не Запад — Восток, а стабильность и агрессия. Представьте себе, что случилось бы в 30-е годы, если бы к СССР обратились ирландские коммунисты за оружием. Это оружие было бы поставлено за неделю. Был бы проявлен, я думаю, небывалый энтузиазм в этом вопросе.
Совсем не то — в новое время. Решение принимается долго, со скрипом. ЦК КПСС нудно обсуждает просьбу террористов. Годы проходят, а они все решают, как это проклятое оружие послать ирландцам; ужасно не хочется.
СССР отнюдь не стремился блокироваться с левацким в то время Китаем, с леваками-террористами во всем мире. Советское руководство принимает целый ряд решений о поддержке коммунистических режимов в мире, но наша политика — в пику американской, две огромных державы играют на противоречиях и трагедиях «третьего» мира. Принимается и смертельно опасное решение о вводе войск в Чехословакию. И все же в целом ценности стабильности побеждают. Побеждают вопреки очевидным реальностям «холодной войны».
Еще раз подчеркну: обстановка на планете тогда была гораздо взрывоопаснее, чем теперь. И все же нежелание людей пережить новую войну заставило политиков принимать ответственные решения.
Сегодня политического противостояния на планете нет. Но ситуация резко изменилась: состарилось воевавшее поколение, ушел куда-то в прошлое подсознательный страх перед ядерной катастрофой. Угроза исходит не от сверхдержав. Главная опасность — малые, локальные войны, межнациональные конфликты. То здесь, то там вспыхивает какая-то национальная антипатия.
Этнические конфликты — ядерная бомба уже нового века. Как и торговля оружием. И так же, как в 60-е годы протягивали друг другу руки люди разных цивилизаций, чтобы объединиться против войны, пытались понять друг друга через барьеры «государственники» разных стран, так и сегодня нам предстоит объединиться против угрозы новой войны.
Если не будет выработана система коллективной безопасности, система коллективной борьбы с угрозой возникновения малых войн, борьбы с бесконтрольной, разнузданной торговлей оружием, борьбы с политическим терроризмом и нарушениями международного права — мира в новом веке нам не видать.
Люди всегда хотели воевать, в то же время всегда хотели жить в мире. Такая двойственность свойственна человеческой природе. Абсолютно мирных эпох, к сожалению, не бывает, несмотря на все наши договоры. А это значит, что мир надо защищать. В любую эпоху.
Особенно сейчас эта угроза обостряется в связи с новой политической реальностью. Национальные войны на Балканах и на Кавказе с двух сторон приближаются к Турции, которая, в свою очередь, отнюдь не безразлична к судьбе своих соотечественников в Европе. А между тем расовые беспорядки начались в Германии. Ужесточается отношение к эмигрантам в других европейских странах. Что-то подобное происходит и в России. Этого допустить нельзя. Нельзя замыкаться в своих эгоистических национальных интересах.
Если мы допустим эскалацию расовой, этнической, религиозной розни — мир снова, как и в 60-е годы, окажется под угрозой глобальной войны. Тогда, мне кажется, его спасла цивилизация, распространение цивилизованных стандартов жизни, облегчивших миллионам людей понимание безнравственности войны.
И сегодня нужно искать тот же путь. И не жалеть усилий для достижения мира.