Книга первая. Реформация в германии 1517-1555 глава первая
| Вид материала | Книга |
- Первая. Новое восприятие проблемы рождаемости глава первая, 1589.66kb.
- Первая. Новое восприятие проблемы рождаемости глава первая, 5106.96kb.
- * книга первая глава первая, 3492.97kb.
- Аристотель Физика книга первая глава первая, 2534kb.
- Аристотель. Физика книга первая (А) глава первая, 2475.92kb.
- А. И. Уткин глобализация: процесс и осмысление оглавление Глава первая, 3584.73kb.
- Содержание вступление часть первая дзэн и Япония глава первая дзэнский опыт и духовная, 12957.71kb.
- Руководство по древнемуискусству исцеления «софия», 3676.94kb.
- Книга первая «родовой покон», 2271.42kb.
- И в жизни. Это первая на русском языке книга, 6644.79kb.
КНИГА ШЕСТАЯ. ВЕК ФРИДРИХА ВЕЛИКОГО
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Семилетняя война
Положение Фридриха II
Фридрих II был не из тех, кого можно застать врасплох. Он знал людей, да и большинство тех, с кем он имел дело в области европейских дипломатических отношений - и не мудрено было узнать. Уже с 1753 года он нашел возможность посредством подкупа некоторых низших дипломатических чиновников при саксонском дворе и при австрийском посольстве добыть копии с важных актов, а также переписку саксонского премьер-министра Брюля, в которой прямо шла речь о предполагаемом разделе Пруссии. В октябре 1755 года из донесения саксонского резидента при петербургском дворе Фридрих узнал о том, что "решено произвести нападение на короля прусского, не входя в дальнейшие околичности"... Тогда он решился действовать и быстротой своего натиска предупредить действия своих врагов.
В июле 1756 года Фридрих II поручил своему посланнику в Вене самым учтивым образом выяснить у австрийского правительства, не с целью ли нападения на его владения производятся передвижения войск в Богемии и Моравии? Ответ императрицы, конечно, был уклончивый; но в августе тот же прусский посланник представил венскому двору прусский меморандум, в котором излагалась вся суть австрийско-русского соглашения, на что австрийцы ответили опровержением и отрицанием чего бы то ни было подобного.
Генрих, граф фон Брюль, премьер-министр Саксонии при Августе III. Гравюра на меди работы Г. Ф. Шмидта
Нападение на Саксонию
Вскоре последовал приказ войскам: вступить (29 августа) тремя колоннами в Саксонию. Оказалось, что премьер-министр, пользовавшийся таким сильным влиянием на слабохарактерного короля-курфюрста, ничего подобного не предвидел. Положение сложилось вполне определенное: либо союз с Пруссией, либо утрата Саксонии на неопределенное время. Польский король и его министр не хотели и слышать о союзе; но следовало бы, по крайней мере, подумать о спасении армии - как можно быстрее вывести ее за австрийскую границу. Но вместо этого войско (около 18 000 чел.) стянули в лагерь под Пирной. Король и его министр также отправились к войску, а затем, когда пребывание там показалось им небезопасным, удалились в Кёнигштейн. Туда же следовало бы свезти и еще кое-что из драгоценностей, но наиболее драгоценное для Фридриха, тайный архив курфюрста, остался в Дрездене. 10 сентября Фридрих сам явился в Дрезден и приказал архив вскрыть. Напрасно старалась отстоять его польская королева, которая лично пыталась не допустить этого - Фридрих овладел всеми направленными против него дипломатическими нотами в оригиналах. Саксония на время войны была объявлена прусской провинцией, а на всякие запасные магазины, кассы, горные промыслы, фарфоровую фабрику и т. д. наложен был запрет... Положение Фридриха стало даже гораздо более выгодным, нежели при союзе с курфюрстом, на которого трудно было положиться. Вскоре после того лагерь у Пирны был со всех сторон окружен прусскими войсками, и окруженные стали терпеть нужду даже в самом необходимом.
Капитуляция при Пирне, 1765 г. Битва при Ловозице
Со стороны Австрии была произведена попытка выручить саксонцев из беды. 1 октября при Ловозице австрийцы под командой Броуна произвели нападение на пруссаков, но после семичасовой битвы были отброшены. Еще одна попытка совместного действия австрийцев с саксонцами, по договоренности между Броуном и саксонским генералом Рутовским также не увенчалась успехом. Саксонцы перешли 13 сентября Эльбу и дошли до Лилиенфельдской равнины: но соединение с австрийцами оказалось невозможным; саксонцы увидели себя всюду лицом к лицу с вдвое сильнейшими прусскими силами, попали под огонь батарей, появившихся на левом берегу Эльбы, и были вынуждены капитулировать. Австрийцы поджидали саксонцев до 14 сентября и отступили, а затем из Кёнигштейна явилось полномочие - положить оружие, и 15 сентября от 15 до 18 тысяч саксонцев капитулировали. Король Август и вся его свита удалились в Польшу. Надо, однако, заметить, что все же саксонцы оказали большую услугу австрийцам тем, что на пять недель задержали Фридриха и тем дали им возможность закончить свои военные приготовления. Сдавшиеся на капитуляцию саксонцы должны были войти в состав прусского войска, но, несмотря на вынужденную присягу под знаменем, оказались плохими солдатами: при первой возможности они нарушали присягу и дезертировали. Большая же часть саксонских офицеров предпочла положение военнопленных переходу на прусскую военную службу.
Со всех сторон после этих событий поднялась целая буря обвинений против Фридриха как нарушителя мира; но Фридрих отвечал на эти обвинения опубликованием манифеста, к которому в приложении напечатаны были разоблачения, почерпнутые им из дрезденского тайного архива.
Коалиция противников сплотилась еще теснее и в нее вошли новые члены. Так, в марте 1757 года, к военному союзу присоединилась Швеция, в которой русская и французская партии, "Шапки" и "Шляпы", находились в согласии, как и обе державы, уплачивавшие влиятельным господам то, что следовало. Германия, обратившаяся еще в сентябре предыдущего года к Фридриху с "Увещанием" (Dehortatorium), также объявила ему войну за нарушение мирного договора с Саксонией. Положение дел между Францией и Россией несколько изменилось, однако тот вспомогательный корпус в 24 000 человек, который обязывалась выставить Франция, мог только умножить собой число побитых Пруссией, как это было можно предвидеть, а никак не обеспечивал собой победы. Вследствие этого союзными державами был заключен новый договор, в котором были подробно указаны все уступки, к которым мог быть принужден Фридрих, с предварительным определением того, кому должны были достаться отнятые у него области. Далее, численность армий, выставляемых в поле, определялась для Франции - 105 000 человек, для Австрии - 80 000 человек, по меньшей мере; Франция выплачивала Австрии ежегодно 12 миллионов гульденов субсидии, такую же сумму, совместно, Польше и Швеции; наконец устанавливались обязанности Австрии относительно Франции в случае полной победы над Пруссией. Нельзя не удивляться той нерасчетливости, противоречившей всем французским традициям, с которой действовала Франция в этом деле: за пару городов и гаваней в Австрийских Нидерландах, отходивших к испанскому инфанту, причем тот уступал Австрии свои итальянские владения, Франция принимала условия, выгодные только для Австрии. Такая щедрость в пользу Австрии может быть объяснена лишь прихотливостью и легкомыслием, с которыми велись вообще французские дела в это время. В русско-австрийском договоре (2 февраля 1757 г.) тоже не говорилось о будущем вознаграждении России; этот пункт предоставлялось обсудить лишь по достижении главной цели. Австрии была обещана ежегодная субсидия в один миллион рублей и 80 000 человек войска. Общее количество населения всех соединившихся против Фридриха государств исчисляется в 150 миллионов; мобилизованных против него (в 1757 г.) войск - в 430 000 человек. Но понятно, что это одни арифметические выкладки. На омраченном горизонте была лишь одна светлая точка: против одного человека поднималась многоголовая коалиция. Весьма необходимой и полезной помощью Фридриху служили английские деньги: парламент утвердил бюджет на содержание 45-тысячной сухопутной армии, а Вестминстерский договор о нейтралитете был обращен в союзный договор с ежегодной уплатой Фридриху по одному миллиону фунтов стерлингов. Состав всей армии, находившейся в его непосредственном распоряжении, равнялся 150 000 человек полевых войск и 50 000 гарнизонных, что было громадным количеством для государства с населением, немного превышавшим 5 миллионов, и вся доходность которого не доходила ежегодно и до 36 миллионов марок.
Битва под Прагой, 1757 г.
В 1757 году Фридрих мог ожидать вторжения с четырех сторон. Вторжение шведов представлялось маловероятным, да и не представляло серьезной опасности. Гораздо более опасался Фридрих готовившегося русского вторжения в лице 100-тысячной армии. Фридрих выслал против этой армии своего старого генерала Левальда с 30-тысячным войском. Против французов, рано выступивших в поход, были выставлены английские, ганноверские, гессенские и готские полки с пятью тысячами пруссаков. Этой смешанной армией командовал английский принц, герцог Кумберлендский. Для действий против шведов оставались 4000. Австрийское вторжение, очевидно, следовало предупредить, и Фридрих, лично командуя своими главными силами, направился против своего опаснейшего врага. Он вступил в Богемию 18 апреля, имея 117 000 человек, которые двигались тремя колоннами: первую вел сам курфюрст саксонский, вторую Шверин, наступая из Силезии, третью принц Брауншвейг-Беверн, следуя из Лаузица. Австрийцам пришлось отступить к Праге, предоставив продовольственные склады в Северной Богемии пруссакам, которые и забрали их один за другим. На горе Жижке, к востоку от Праги, стояла австрийская армия в числе 60 000 человек, под командой Броуна и герцога Лотарингского, которому даже и теперь был поручен такой ответственный пост в силу династического непотизма... Позиция австрийцев была выгодна, и они ждали вскорости еще 30 000 человек подкрепления под начальством Дауна. Фридрих не стал откладывать дела до его прибытия, успев стянуть к себе до 6 мая, 64 000 человек. Сделанная им рекогносцировка указала на возможность атаковать правое крыло неприятеля у Штербоголя, на юге возвышенности.
Генерал Броун
Фельдмаршал граф Даун. Гравюра работы Нильсона
Граф Шверинский, генерал-фельдмаршал, павший в битве под Прагой
Гравюра работы Э. Генне с портрета работы И. Г. Странца; внизу - апофеоз работы Б. Боде
В наступившей кровавой битве пал 73-летний фельдмаршал Шверин, с юношеским пылом бросившийся вперед со знаменем в руке во главе своего полка; но победа осталась за Фридрихом, хотя стоила ему громадных жертв. Австрийцы потеряли в этот день 24 000 человек, по другим источникам, 13 000 человек, но и убыль пруссаков равнялась 18 000 человек или, по самому умеренному счету - 12 000 человек. Притом город все же не был взят и побежденные были только отброшены в него. Необходимо было приступить к осаде; однако, несмотря на всю поспешность, с которой велись осадные работы, они требовали известного времени, а между тем Даун усилил свою армию бежавшими с Жижки до 60-тысячного состава, и небольшой отряд Беверна, оставленный для наблюдения за ним, не мог препятствовать его дальнейшим движениям, поэтому Фридрих решил сам атаковать Дауна и этим обеспечить себе дальнейшую осаду богемской столицы.
Битва при Колине
Даун стоял близ Кутной горы, потом занял крепкую позицию слева от Эльбы, между двумя большими селами на большой дороге из Праги в Вену, Планианом (к западу от дороги) и Колином (к востоку). Фридрих атаковал его в этом месте 18 июня после полудня. План был хорошо рассчитан, но бой затянулся до вечера, без перевеса в ту или другую сторону. Даун решился наконец прекратить дело и написал карандашом записку, которую послал к своим генералам: "Отступление к Суходолу". Но один саксонский подполковник, лучше понимая положение вещей, позволил себе задержать эту записку; и несколько случайностей, две-три отдельные ошибки слишком поусердствовавших прусских командиров, последняя атака австрийцев на утомленное левое крыло пруссаков, решили дело против Фридриха, который поздним вечером решился на отступление. Даун его не преследовал, но потери пруссаков были велики: Фридрих лишился 8000 человек своего отборнейшего войска, 45 орудий, 22 знамен и, что было ему больнее всего, видел разрушение своего грандиозного плана: покончить разом войну "ударом в самое сердце" австрийской монархии. Пришлось также снять осаду Праги; это было совершено чрезвычайно быстро, дельно и спокойно, как делалось и все в армии Фридриха. Велика была радость Австрии при этой первой действительной победе над пруссаками и их королем. Восхищенная императрица учредила даже по этому случаю новый орден "Марии Терезии", первый знак которого был возложен ею на счастливого вождя, Дауна. Германия тоже ожила. После сражения у Праги прусский полковник Майр с небольшим отрядом из 1300 человек пехоты и 200 гусар с 5 орудиями нагнал страху на всю Южную Германию, остановил даже вооружавшееся по распоряжению рейхстага в Регенсбурге, "подвижное германское ополчение": теперь и он отступал; всюду настроение изменялось. Фридрих ушел обратно к Лейтмерицу (на правом берегу Эльбы), в Северной Богемии. Обстоятельства должны были решить, откуда грозила ему наибольшая опасность и против которого из врагов требовалось ему обратить, прежде всего, свои силы.
Западный театр войны: Гастенбек
Известия с других театров войны были тоже весьма неблагоприятны. Большая французская армия, угрожавшая с запада, в количестве 110 500 человек, перешла Рейн и двинулась на Везель, который даже не защищался. Но это войско шло медленно, из-за недостатка продовольственных складов, передвижных средств, денег и единства в распоряжениях. Главным делом, или побочным, но возведенным в главное версальскими льстецами, было доставление высокого поста принцу Субиз, который пользовался покровительством маркизы Помпадур. Пока главная французская армия, под начальством маршала д'Эстрэ, подвигалась к Вестфалии, Субизу был отделен особый корпус в 25-30 тысяч человек для вторжения в Саксонию. Д'Эстрэ встретился с герцогом Кумберлендским 26 июля 1757 года при Гастенбеке, на правом берегу Везера. Сражение было очень своеобразно: французский маршал, уже отдав приказ к отступлению, узнал, что и неприятель отступает, и что, следовательно, победа за французами. В августе его сменил герцог Ришелье, царедворец и столь же неспособный начальствовать армиями, как и герцог Кумберлендский, но действия этих удивительных стратегов все же привели к заключению договора, устроенного при посредстве Дании и известного под названием Конвенции Цевенского монастыря (8 сентября). Война прекратилась; войска союзников (гессенцы, брауншвейгцы и проч.) были распущены по домам; остальные заняли Стаде или, за ненадобностью здесь, перешли на правый берег Эльбы. Но эта конвенция страдала крайней неопределенностью; в ней не обозначались сроки для выполнения известных условий и передвижений войск. Продовольствие французских войск было обеспечено и герцог Ришелье, которому, по-видимому, была по сердцу сентиментально-человеколюбивая роль, за что он и получил похвальный рескрипт от Фридриха, остался в пределах Гальберштедтской области, не предпринимая ничего далее.
Северный театр войны: Грос-Егерндорф
Русская армия в количестве 80 000 человек двинулась в поход в мае и направлялась к Восточной Пруссии через Польшу и Литву. Мемель, который защищали 800 человек гарнизона, был вынужден капитулировать (5 июля). В августе прибыл к армии главнокомандующий, Апраксин, способный и распорядительный военачальник, который, однако, не мог удержать свою легкую конницу - казаков, калмыков и татар - от весьма хищного и своевольного хозяйничанья на неприятельской территории. Престарелый генерал-фельдмаршал Левальд с 24 000 войска попытался атаковать позицию 80-тысячной русской армии при Грос-Егерндорфе, но потерпел жестокое поражение и вынужден был к отступлению. Все ожидали, что Апраксин будет его преследовать и двинется быстро вперед; но, к крайнему изумлению Фридриха, Апраксин, тотчас после одержанной им победы, вдруг отступил в Польшу. Оказалось, что Апраксин действовал в данном случае по тайному указанию канцлера Бестужева, напуганного внезапной болезнью императрицы Елизаветы, и опасался перемены в русской политике, которая должна была неминуемо произойти в случае кончины Елизаветы, так как наследник престола (Петр III) был сильно расположен к Фридриху. Государыня, разгневанная таким самовольным способом действий канцлера Бестужева, приказала немедленно предать суду и его, и Апраксина; затем она продолжала войну с Фридрихом еще в течение целых пяти лет, и эта кампания замечательна тем, что здесь начали свое военное поприще двое великих русских полководцев - Румянцев и Суворов.
Имперская армия
Вследствие удачного боя при Колине было собрано и имперское войско в составе 33 000 человек, и сомнительная честь командования им была поручена австрийскому генерал-фельдмаршалу, принцу Иосифу Фридриху фон Гильдбургаузену. Задача его была скромной: он должен был соединиться у Эрфурта с 24 000 принца Субиза, которому было настойчиво внушено из Версаля - избегать сражения. Лучшей иллюстрацией этого карикатурного войска служит следующее: для одной роты в отряде Швабского округа один город поставил капитана, другой - старшего поручика, одна коронная аббатисса - второго поручика, один коронный аббат - прапорщика. Обмундировка, обувь, продовольствие соответствовали такому распорядку. Дезертирство было в большом ходу; у протестантских солдат оно было, так сказать, возведено в принцип и усиливалось по мере приближения битвы с пруссаками. Армии успели соединиться, действительно (25 августа), но при первом известии о приближении Фридриха они тотчас же отступили к Эйзенаху.
Битва при Росбахе
Австрийцы торжественно отпраздновали свою победу при Колине, но воспользовались ей не в полной мере. Фридрих стоял в Лейтмерице, в Верхней Богемии; разбитые при Колине войска его отступили к Лаузицу. Принц Август Вильгельм, брат короля, совершил это отступление так неловко, что Фридрих, крайне строгий в подобном отношении, сделал ему строгий выговор, вследствие которого принц вышел в отставку. Ошибки его были очень выгодны для австрийцев, но те не умели и ими воспользоваться. В наступившее лето не было уже ни одного большого сражения; единственным военным делом австрийцев была бомбардировка открытого города Циттау, после чего, укрепясь в хорошо выбранной позиции, они ждали приближения французов, русских и германской армии. Из всей военной истории этого времени видно, насколько быстрота движений, порядок, уверенность, с которыми делаются все распоряжения, словом, высшее понимание дела, проникающее всех, от старшего начальства до последнего ефрейтора, уравновешивают численное превосходство неприятеля. Во все это время с австрийской стороны можно отметить лишь одно смелое предприятие: движение генерала Гаддика на Берлин с какими-нибудь 4000 человек. Он подошел к Шлезвигским воротам столицы 16 октября в 11 часов утра; но, узнав о приближении принца Морица, удовольствовался сбором 180 000 рейхсталеров и вернулся с этой жиденькой добычей и двумя дюжинами перчаток для своей государыни.
В этот самый день, 12 октября, государственный стряпчий, д-р Априль, предъявил в Регенсбурге тамошнему прусскому представителю на рейхстаге, Плото, правительственный приговор с требованием явиться для его выслушивания,- "citationem fiscalem", как называла это канцелярщина на своем языке - и за такое приглашение был сведен с лестницы слугами Плото, к великой потехе всей протестантской и свободомыслящей Германии. Но ее ожидала еще большая радость. К французско-имперской армии прибыло подкрепление в 15 000 человек, присланное герцогом Ришелье, и прусскому королю представился, наконец, случай к желанной им битве. В войске Субиз-Гильдбургаузена было теперь более 50 000 человек. Все, что было можно было видеть на позиции Фридриха при деревне Росбах, не превышало 10 000 чел. В действительности же у него было здесь 22 000 чел., но и половины их не потребовалось для одержания победы. Без карты и специального описания трудно понять то, что произошло: соединенная армия допустила такие ошибки, основываясь на своих предварительных неверных расчетах, что сражение было выиграно прежде, чем началось. Фридрих отдал приказания в 2 часа; в 3:30. Зейдлиц атаковал правый фланг неприятеля своей кавалерией, разогнал его в какие-нибудь полчаса, между тем как артиллерия Фридриха открыла огонь с высоты Янусова холма. Правое крыло пруссаков не вступало в бой, согласно часто применяемому Фридрихом принципу "косвенного строя". В то время как артиллерия и беглый пехотный огонь заставили поколебаться неприятельский центр, Зейдлиц собрал снова свою конницу южнее, у деревни Тагевербен, и напал в тыл злополучной армии. И в течение 3-4 часов, под вечер ноябрьского дня, 7 батальонов при 38 эскадронах выиграли сражение, потеряв лишь 165 человек убитыми и 376 человек ранеными, между тем как неприятельские потери равнялись 3000 убитых и раненых и 5000 взятых в плен, между ними были 8 генералов и 300 офицеров. Знамен, пушек и вьюков было брошено больше, чем можно было подобрать. Союзной армии, в собственном значении слова, более уже не существовало; она надолго лишилась всякой способности к действию. Бедные имперцы - "бондари" (Fassbinder), как называл их в насмешку народ,- претерпели более других и не на шутку, но происшедшее вызывало и в более глубоких умах радостную, патриотическую, национально-немецкую гордость: французское высокомерие было принижено, старое превосходство германской отваги над галльской, под предводительством "настоящего" короля, было доказано. Вольтер, получив известие о деле при Росбахе, написал с досадой: "Теперь он (прусский король) добился всего, к чему стремился: понравился французам, осмеял их и поколотил их же".
Генерал-лейтенант Фридрих Вильгельм фон Зейдлиц. Гравюра работы Гоффмана
Положение в Силезии. Битва при Лёйтене
Эта замечательная победа обеспечивала Фридриху безопасность со стороны Саксонии и Запада, давая ему возможность разрешить на Востоке вопрос о Силезии. Австрийцы развернули здесь все свои силы. Сражение при Герлице стоило жизни одному из лучших прусских генералов, Винтерфельду; 12 ноября, после 17-дневной осады, пал Швейдниц; герцог Беверн остановился с 28 000 человек в укрепленном лагере при Бреславле, но был разбит после долгого и упорного сопротивления 80-тысячной армией принца Карла и Дауна, а через несколько дней после этого поражения попал сам в плен к австрийцам. Бреславль был взят ими 24 числа и прежние служащие вновь заняли свои места в управлении. Но у Фридриха были тоже руки развязаны в эту минуту; он двинулся ускоренным маршем из Лейпцига и соединился 2 декабря с остатками армии Беверна, которые привел ему генерал Циттен, в числе 20 000 человек. Победа при Росбахе, благоприятный оборот, принятый делами в Англии,- о чем будет речь ниже - сама необходимость поставить все на карту, усиливающая энергию мужественной души, все это вселяло в него ту уверенность, которая передавалась от государя и к солдату - все это побудило Фридриха атаковать втрое сильнейшего неприятеля в его окопах под Бреславлем. К его большой радости австрийцы покинули сами эту крепкую позицию, желая теперь со своей стороны открытого боя. Успехи, достигнутые ими здесь без особенного труда, внушали большую самонадеянность начальникам, и один только Даун был против движения вперед. Фридрих со своим почетным караулом, как противники называли, в насмешку, его малочисленное войско, прибыл в Неймаркт (4 декабря), нагрянул там на австрийскую полевую пекарню и захватил 80 000 свежих хлебных рационов для своего войска. На следующее утро, с рассветом, армия его двинулась в восточном направлении. При Борне были разбиты ею два саксонских конных полка, служившие авангардом неприятеля, который теперь, так как день уже вполне наступил, можно было видеть с высоты ближнего холма, на всем протяжении от Нипперна на севере до Загшюца на юге и с центром за деревней Лёйтен. Фридрих искусно воспользовался пересеченной местностью для сокрытия своих движений: она была знакома ему еще по маневрам. Австрийские генералы считали его отступающим к югу; между тем, достигнув деревни Лобетинца, лежавшей против левого крыла австрийцев под начальством Надасды, Фридрих счел минуту удобной для действия. Прибегнув опять к своему знаменитому "косвенному" построению, которое могло применяться удачно лишь с его полками, приученными к крайнему порядку и точности, он ударил стремительно на левый фланг неприятеля. Был час пополудни, а к двум часам Надасда отступал уже к Лёйтену, но Фридрих не дал времени австрийцам переменить позицию согласно новому положению дел; полки их скучились в Лёйтене беспорядочно и в такой тесноте, что не могли развернуться для атаки и препятствовали взаимно своему же движению. Им оставалось только обороняться в деревне, и они защищались упорно, особенно за крепкой оградой местного кладбища. С час продолжалась здесь отчаянная борьба, но неожиданный кавалерийский натиск с левого прусского крыла решил судьбу сражения. Австрийцы отступали беспорядочными массами к Лиссе; они попытались еще раз построиться, но безуспешно. Преследуемые прусской конницей, они отступали по четырем мостам через Вейстрицу. Это Лёйтенское сражение может быть названо блистательным: победа была одержана пруссаками над втрое сильнейшим неприятелем: 30 000 шли против 80-90 000 человек; результаты были громадны: 10 000 убитых и раненых, масса пленных, увеличивавшаяся с каждым часом и дошедшая, наконец, до 21 000 человек; в том числе были 15 генералов и более 700 офицеров. Было взято также 117 орудий и 59 знамен. И все это досталось Фридриху после трехчасовой битвы в зимний день и с собственной потерей лишь в 1191 убитого и 5118 раненых. Король отважился на преследование неприятеля до Лиссы в тот же вечер и захватил в местном замке несколько австрийских офицеров, которые могли бы взять в плен его самого. "Bon soir, messieurs? - сказал он, входя.- Нельзя ли и мне к вам?" Победоносная армия, следуя в ночной темноте за своим королем к Лиссе, пела хорал "Возблагодарим все Господа" кем-то затянутый в строю: факт знаменательный в армии Фридриха, не верившего ни во что. Непосредственным следствием победы было возвращение, или завоевание, всей Силезии. Капитуляция Лигницского гарнизона не замедлила; после 12-дневной осады сдался и Бреславль с 17 000 войска. Из всей своей большой 90-тысячной армии герцог Лотарингский привел обратно в Богемию не более 37 000 человек. Держался пока еще один Швейдниц.
Англия. Вильям Питт
Весть о последней победе облетела весь мир, возбудив особенный восторг в Англии, где победам Фридриха радовались, как торжеству протестантского принца над католической коалицией. Но и ранее здесь сложились обстоятельства, весьма благоприятные для Пруссии. С конца июня, и на продолжительное время, управление делами перешло в руки Вильяма Питта, высокодаровитого государственного деятеля, не уступавшего в гениальности Фридриху.
Вильям Питт-старший. Гравюра работы Р. Густона
Питт родился 15 ноября 1708 года, в семье состоятельной, но не принадлежавшей к высшей и богатой аристократии. На 26 году своей жизни он поступил в парламент обыкновенным путем, в качестве представителя незначительного избирательного местечка, но вскоре выделился из толпы депутатов своим редким даром слова. Он боролся с Вельфской политикой, орудием которой служил лорд Кэртрэт, и король, ненавидевший Питта, как немецкий принц-деспот и человек ограниченный, был все же вынужден допустить его в министерство (в 1746 г. военным цальмейстером [Английский титул Army-pay-master - совершенно соответствует немецкому "цальмейстеру"), потому что такие посредственности, как братья Пельгам и их сторонники, не могли выносить подобного человека в оппозиции. В 1755 году Питт был отставлен, но в 1756 году снова был назначен государственным секретарем. В народе его признавали за замечательнейшего между государственными деятелями в Англии, может быть даже единственно замечательного, но, вследствие новой интриги, он был вынужден опять удалиться после девятимесячной службы, именно в то время, когда враг его, герцог Кумберлендский, отправлялся в свой злополучный германский поход. Но 29 июня 1757 года, при переменах в статс-секретариате, король был принужден поручить Питту министерство иностранных дел. Он повел свое дело по совершенно иному пути, нежели прежние министры, и даже противоположно системе соперничавших с Англией держав, Франции или Испании, и именно с незнакомой им широтой взгляда. Он понимал, что истинные интересы его отечества совпадали с поддержанием протестантского господства на севере Германии что можно было "завоевать Америку в Германии", и он восторгался, при этом, совершенно искренне великим прусским королем. Как во всех действительно великих людях, в Питте была народная жилка, и по тому он так же высоко ценил Фридриха и преклонялся перед ним, как и масса английского народа, олицетворявшая в особе короля то, что вызывало ее сочувствие к делу Германии и протестантства. Причина неуспеха англо-ганноверской армии была до того очевидна, что сам английский король принял герцога Кумберлендского, прибывшего к нему в Кенсингтон, с такими словами: "Это мой сын, повергнувший меня в беду и себя обесчестивший!" Конвенция Цевенского монастыря была уничтожена; по соглашению с Фридрихом, по его выбору, военачальником был назначен герцог Фердинанд Брауншвейгский; таким образом, и на западном театре войны дела приняли иной оборот. 24 ноября герцог Фердинанд прибыл в Штаде; 13 декабря герцог Ришелье был вытеснен за Аллер и предоставил своему столь же неспособному преемнику, графу Клермону, обязанность перевести через Эмс, Везер и, наконец, Рейн, утомленное и вполне деморализованное французское войско.
Западный театр войны, 1758 г.
Герцог Брауншвейгский приступил к этому походу еще в феврале 1758 года, и военные действия начались, одновременно, и в других местах. В этот раз опередили всех русские: 16 января их генерал Фермер перешел снова границу и вступил 22 числа в Кенигсберг. Он заставил жителей присягнуть русской императрице, что имело свою выгоду, потому что, считаясь русским владением, страна была пощажена на некоторое время от того опустошения, которому подвергалась в предшествовавшем году. Фридрих провел три последних зимних месяца в Бреславле. Он мог надеяться, что в этом году, по крайней мере, его не потревожат французы и вообще кто-либо с Запада; договор, заключенный им с Англией и подписанный в апреле, обеспечивал ему от нее ежегодную субсидию в 670 000 фунтов стерлингов, что равнялось 4 миллионам рейхсталеров. Фридрих выступил в поле в середине марта; первые его действия были направлены против Швейдница, австрийский комендант которого капитулировал 15 апреля, хотя имел еще 4900 человек гарнизона и значительные боевые запасы. Главнокомандующим с австрийской стороны был уже не принц Карл, а фельдмаршал Даун. По австрийскому обычаю выжидать всегда, как поведет противник, и он выжидал нападения пруссаков в Богемии, заняв на границе укрепленную позицию. Выбором таким позиций и умением пользоваться ими он особенно славился. Но Фридрих принял неожиданное решение: он двинулся к югу, вторгся в Моравию и осадил Ольмюц, который надеялся вскоре взять, после чего вместе с братом своим, принцем Генрихом, стоявшим в Саксонии, хотел произвести нападение на Прагу. Даун, военное искусство которого состояло, по-видимому, преимущественно в избежании новых поражений, не препятствовал непосредственно осаде Ольмюца; она и не удалась, потому что австрийцы успели перехватить большой обоз с провиантом и боевыми запасами, необходимый пруссакам для последнего штурма, и Фридрих, после пяти недельной осады города, снял ее, направляясь в Северную Богемию, где Даун снова укрепился при его приближении.
Фридрих II у Ольмюца. Победа Фердинанда при Крефельде
В то время как Фридрих II осадил Ольмюц, принц Генрих успешно препятствовал формированиям имперского ополчения, командование которым принял герцог Цвейбрюкенский. На западном театре войны принц Фердинанд со своими 33 тысячами брауншвейгцев, одержал победу при Крефельде (23 июня) над 47-тысячным войском графа Клермона. В это время в Версале был уже новый военный министр, маршал Бельиль, который повел дела, однако, не лучше прежнего и не мог придать популярности этой бестолковой войне; следовательно, Фридриху нечего было тревожиться в течение некоторого времени; но северный театр войны требовал от него энергичного действия.
Северный театр войны. Шведы
Шведы почти не входили здесь в расчет. Правящие лица в Стокгольме получали свои субсидии, а 20 000 шведского войска, в сущности весьма значительного, двигались медленно, при частых совещаниях военного совета, по реке Пене, пограничной между шведской и прусской Померанией, и несколько далее за нею, потом снова возвращались назад. Эти передвижения имели значение лишь в том смысле, что вызвали у пруссаков род народного ополчения, милиционных полков, которые присоединялись к небольшим отдельным отрядам регулярных войск. Но русские, под начальством Фермера, проникли в Неймарк, дойдя до Кюстрина на правом берегу Одера, при впадении в него Варты (15 августа). Они сожгли город, но не могли взять замка и цитадели. Иррегулярные войска, входившие в состав этого отряда, хозяйничали при этом по-своему. Фридрих воспользовался тем двойным преимуществом, которое доставляли ему его собственная энергия и мужество его войск и положение его армии в центре большого круга, которым его охватывали (или хотели охватить, как и следовало бы) его враги. Он выступил (2 августа) из Богемии, хотя не было сделано ни одной серьезной попытки к вытеснению его оттуда, перебрался в Силезию, сделал там втайне все нужные распоряжения на возможные случаи, даже на случай своей смерти, изложив все в письмах к своему брату Генриху и к министру Финку. Около 40 000 человек под командой маркграфа Карла и генерала Фуке, остались в Силезии, а сам Фридрих, с 15 000 человек, прибыл 20 числа во Франкфурт-на-Одере, соединился 22 числа с 14 или 15 000 человек Дона, и затем, 25 числа, вступил в решительную битву с 50 000 русских при Цорндорфе.
Бой при Цорндорфе
Этот бой был кровавым; Фридрих разбил одно крыло русской армии, отнял у него средства к отступлению, потому что мосты в тылу их, на Мютцеле, были им уничтожены. Но когда после полудня Фридрих атаковал центр и другое крыло русских, то потерпел неудачу; русские устояли, и к 4 часам у обеих сторон почти совершенно истощились боевые припасы, но беспорядочная рукопашная схватка длилась до ночи; даже стремительные атаки кавалерии Зейдлица не приводили ни к чему. Пруссаки потеряли 11 300 человек. Фридрих, не предполагавший встретить такую стойкость русского войска, поплатился за эту неосмотрительность большим уроном: Фермор держался еще дня два в своем лагере при Клейн-Камине, где и не был атакован; потом он отступил к русским пределам, при чем Дона, не преследуя его, следил только издали за его отступлением.
Саксония и битва при Гохкирхе
В то время как русские медленно отступали на восток, Фридрих двинулся в Саксонию (2 сентября), Даун вступил в нее с одной стороны, германское ополчение с другой. Целью этого движения было снова овладеть Дрезденом, но принц Генрих хорошо подготовился к обороне. При известии о битве под Цорндорфом, кончившейся, по некоторым слухам, победой русских, Даун остановился и потом отступил к востоку от Бауцена, где снова занял укрепленную позицию. Фридрих захотел превзойти крайнюю смелость этого генерала и расположился у Гохкирха, слишком близко от неприятеля, так что один из лучших его генералов, маршал Кейт, англичанин якобитского лагеря, сказал при этом случае: "Если австрийцы и теперь не нападут на них, то их стоит перевешать". Действительно, произошло нечто невероятное: Даун подготовил искусно все для атаки; сигналом должен был послужить ночной бой часов (4 часа) на Гохкирской колокольне (14 октября). Едва раздался этот звук, войска тронулись; они не нашли лагерь совершенно погруженным в сон, как надеялись, но все же пруссаки не могли одержать верх и после четырехчасовой отчаянной борьбы Фридрих дал знак к отступлению. Излишняя смелость не обошлась ему даром - он потерял 8 тысяч рядовых и 119 офицеров; в числе их был убит генерал Кейт и тяжело ранен принц Дессауский, Мориц. Неприятель захватил также 101 орудие. Потери австрийцев были тоже очень значительны, но худшее для них было в том, что Даун не воспользовался своей победой. Он надеялся, что последствием ее будет падение Нейсса в Силезии и Дрездена в Саксонии, но не случилось ни того, ни другого. Фридрих сделал еще несколько искусных передвижений в этом году: сначала он пошел в Силезию, потом, выгнав из нее австрийцев, направился снова в Саксонию. В общей сложности перевес оставался на его стороне, так как он отразил все нападения, Саксония и Силезия остались в его руках, и Даун расположился на зимние квартиры в Богемии.
Зима 1758-1759 гг.
Фридрих провел остаток зимы в Бреславле, занятый делами не меньше, чем во время активных боевых действий. У него было и свое семейное горе: умерла его сестра, принцесса Байрейтская, подруга его злополучной юности, единственный действительно сердечный друг в его семье. На мир не было еще никакой надежды. После девяти битв (Ловозиц, Прага, Колин, Гастенбек, Грос-Егерндорф, Росбах, Бреславль, Лейтен, Крефельд, Цорндорф, Гохкирх), военные посты обеих сторон тянулись громадной цепью от Рейна до Исполинских гор. Особенно упорствовала Франция, т. е. ее жалкий король, низкая женщина, властвовавшая над ним, и придворная клика, поставившая себе задачу лишь угождать им обоим и потому поддерживавшая эту бессмысленную для Франции войну. Главный министр, кардинал Берни, начинал понимать суть происходящего. Он видел, что союз с Австрией не приведет к добру, и делал слабые попытки склонить своего короля к миру, что дало бы возможность приступить к внутренним реформам и к сбережениям. Но единственным результатом усилий Берни была только его отставка и продолжение той же боевой политики. Король заменил павшего Берни бывшим посланником в Вене, графом Стэнвиль, принявшим теперь портфель иностранных дел под именем герцога Шуазёль. До этого времени прусская война приносила Франции только вред; на море французские дела шли не лучше, как мы увидим ниже. Австрия и Россия были тоже не в выигрыше; до раздела Пруссии было еще далеко. Но эти две державы не терпели, по крайней мере, недостатка в людях; притом обширные государства не истощаются легко и от нужды в деньгах. Но было поистине удивительно, как Фридрих, хотя и получая английские субсидии, мог содержать свою армию в 200 000 человек при ежегодном доходе лишь в 25 миллионов талеров, и мог собирать эти 25 миллионов, не прибегая к повышению прямых налогов и не делая займов, по крайней мере, сколько-нибудь значительных. Без косвенных налогов дело не обошлось, разумеется, что и выразилось в возросшей дороговизне, вызванной особенно порчей разменной монеты, потому что Фридриху пришлось прибегнуть к этому плохому средству: монетный двор берлинского банкира, еврея Ефраима, выделывал из четырех миллионов чистых рейхсталеров прежней чеканки восемь миллионов новой монеты такого же номинального достоинства. Как известно, такая финансовая мера не лучше выпуска бумажных денег.
Кампания 1759 г. Французы во Франкфурте-на-Майне
Фридрих был вынужден ограничиться обороной и первые шесть месяцев 1759 года прошли без особых событий, за исключением двух: прусский отряд из Глогау вторгся в Познань (февраль), разорил несколько русских складов и взял в плен польского магната, князя Сулковского, который вел свою, частную войну с прусским королем, оказывая тем самым услугу России. Несравненная Польская республика взирала равнодушно на это, как и на проход по ее землям русских войск. Вторым событием было занятие Франкфурта-на-Майне принцем Субизом, известное из жизнеописания Гете. Этот имперский город послужил французам военным депо на юге и герцогу Фердинанду не удалось взять его обратно боем при Бергене, 13 апреля.
Битва при Кае
На этот раз Даун напрасно дожидался вторжения, а самому перейти в наступление было не в его характере, как и вообще не в традициях австрийской военной системы. В начале июля он дошел до Лиссы (Мархия), к западу от Бобра, и здесь остановился, в ожидании более определенного движения русских. Наконец они вступили, под командой Салтыкова, в конце июня в Познань. Фридрих отправил против них своего генерала Дона, но тот не проявлял уже прежней энергии: русские надвигались и вошли в бранденбургские владения, надеясь найти уже здесь австрийцев: по принятому плану предполагалось поставить Фридриха между двух огней и одолеть его соединенными силами. Но до этого было еще далеко: Фридрих заменил одряхлевшего Дона более молодым генералом Веделем, вменив ему в обязанность действовать энергично и снабдив его полномочиями "почти римского диктатора". Ведель атаковал 70-тысячную русскую армию со своими 26 000 при Кае в Цюлихауской области, но был отброшен, потеряв 6000 человек убитыми, ранеными и взятыми в плен. Это было началом неудач, преследовавших Фридриха потом в течение всего остального года.
От армии Дауна, под командой способнейшего из подчиненных ему генералов, Лаудона, отряжено было 36 000 человек, и Фридрих первоначально предполагал, что они предназначены к движению на Берлин; для наблюдения за Дауном он оставил у Сагана своего брата, а сам погнался за австрийцами, которые кое-чему от него успели научиться, да притом и шли теперь под начальством хорошего командира, и не мог их нагнать. Наконец он убедился в том, что целью движения их был не Берлин, а соединение с русской армией. И действительно, 3 августа Лаудон с 18 000 человек, преимущественно конницы, достиг русской армии во Франкфурте-на-Одере, между тем как Гаддик с пехотой повернул с полпути обратно и направился к Лаузицу. Лаудон однако не доставил русским провианта, в котором те очень нуждались. После соединения с Лаудоном силы Салтыкова возросли до 90 000 человек: и вот эта соединенная русско-австрийская армия заняла позицию к востоку от Франкфурта, на правом берегу Одера при Кунерсдорфе.
Генерал Гедеон фон Лаудон. Гравюра работы Нильсона
Битва при Кунерсдорфе
Фридрих тоже соединился с Веделем и стянул к себе все силы, какие были поблизости: вообще в последние недели он потратил нечеловеческие усилия на переходы и много ночей провел без сна. Теперь под его началом было 50 000 человек, и он решился произвести нападение. У Герлица, пониже Франкфурта, он перешел через Одер и стал приближаться к русско-австрийской позиции с севера. В воскресенье, 12 августа 1759 года, в 3 часа утра, войско уже двигалось в этом направлении. В 1030 утра, на Мельничной горе, он напал на левое крыло русско-австрийской армии и уже около часа получил здесь положительный перевес над неприятелем, и восемь батальонов его гренадер заняли даже высоты, называемые Мельничной горой; но успехом этим нельзя было воспользоваться, потому что остальные силы пруссаков встретили при движении неожиданные природные препятствия и не подоспели для подкрепления первого натиска. Таким образом отброшенные с высот части русской армии успели оправиться и битва возобновилась вновь. Но утомленные усиленными переходами пруссаки бились вяло; а между тем Лаудон, после полудня, ввел в дело совсем свежие силы... Понемногу русские вновь заняли свою прежнюю позицию на высотах и пустили в ход свою страшную артиллерию. Все попытки пруссаков сбить русских с этой позиции оказались тщетными, и уже к 6 часам вечера началось отступление прусской армии по всей линии, обратившееся потом в поспешное бегство, во время которого пришлось по кинуть не только захваченные в начале боя русские орудия, но и всю свою артиллерию. В тот же вечер, с бивака, Фридрих писал своему министру фон Финкенштейну, что он все считает потерянным, и делал надлежащие распоряжения. "Будь у меня еще хотя какие-нибудь ресурсы, я бы оттуда не сдвинулся",- пишет он в заключение ордера, отправленного к генералу Финку. Во время самой битвы он в высшей степени рисковал жизнью и даже в кармане его был пузырек с ядом, из которого на этот раз - вероятно, вследствие крайнего напряжения сил и нервного раздражения - он собирался выпить содержимое...
Но он очень скоро ободрился. Потери его были громадные: 19 000 убитыми, ранеными и пленными, 165 орудий, так что под вечер этого страшного дня около Фридриха было не более 3000 регулярного нерасстроенного войска. Враги имели полнейшую возможность нанести ему последний удар; но враги его не преследовали, и не потому, что потери их тоже были значительны (от 16 до 18 тыс. чел.), а скорее потому, что в действиях союзников не было ни согласия, ни единства. У Дауна не хватало предприимчивости, чтобы двинуться на Берлин или решиться на какое-нибудь смелое предприятие, а русский главнокомандующий не спешил действовать на пользу австрийцев, находя, что они уж и так слишком много загребают жара чужими руками. А между тем Фридрих, ожидавший окончательного удара, в первые дни после проигранной битвы успел оправиться и собрать вновь 30-тысячную армию; совершилось то, что он называл совершенно справедливо "чудом Бранденбургского дома" - неприятель, нанесший ему такое сокрушительное поражение, не воспользовался плодами своей победы! Единственным дурным последствием ее было то, что Дрезден был сдан без боя австрийцам, так как занимавший его прусский генерал, получив известие о Кунерсдорфском поражении, растерялся и думал, что уже все потеряно для Фридриха. Но зато русская армия, не предпринимая более никаких общих движений с австрийской, пробыла в прусских пределах недолго: 24 октября она уже двинулась в Польшу, на зимние квартиры.
Битва при Максене
Вскоре после того еще один удар был нанесен королю Фридриху: 21 ноября генерал Финк капитулировал в битве при Максене, к югу от Дрездена. Ему было поручено, с 13-тысячным отрядом, помешать отступлению главной австрийской армии, также двинувшейся на зимние квартиры в Богемию; при этом он случайно попал в такое положение, при котором был охвачен массами отступающих австрийцев и имперского войска, и остался без всякой поддержки. 20 ноября прошло в отчаянной битве с далеко превосходившем его по численности неприятелем, и битва, наконец, завершилась катастрофой. 21 числа Финк стал считать, сколько еще у него осталось людей, способных продолжать битву; оказалось, что не более 3000 пехоты: и вот он был вынужден капитулировать. Кажется, что Фридрих сам был виноват в несчастье, постигшем этот 12-тысячный корпус его армии, в котором числилось 540 офицеров, 9 генералов, 71 орудие и 120 значков; на представление Финка он резко отвечал: "Разве он не знает, что я терпеть не могу затруднительных положений, пусть как знает, так и выпутывается". И при этом уж чересчур положился на нераспорядительность Дауна. Но дальнейших последствий не имела и эта неудача.
Северная Америка. Англичане завладевают Квебеком
Общее внимание современников, конечно, сосредоточивалось на том театре войны, где лично действовал Фридрих. Однако в то же время важные события происходили и на других театрах войны. 1 августа герцог Брауншвейгский одержал большую победу над французской армией, которой командовали Контад и Брольи, при Миндене, и которая стоила последним 7000 убитыми, а если бы не крайняя оплошность начальника английской кавалерии, то дело окончилось бы гибельным поражением французов: о завоевании Ганновера здесь тоже не могло быть и речи. Еще более важные события происходили по ту сторону Атлантического океана. Питт нашел в Джемсе Вольфе такого именно офицера, которому можно было поручить войну в Канаде, где главной целью войны было, собственно, завоевание главного города Квебека, расположенного у самого истока р. Св. Лаврентия. Защита города была поручена превосходному французскому военачальнику маркизу де Монтекальм, одинаково опытному и в политике, и в военном деле. В ночь на 13 сентября Вольфу удалось высадиться несколько выше Квебека и овладеть высотами, на которых расположена цитадель Квебека и верхний город; последовавшая затем непродолжительная битва решила окончательно вопрос о том, кому преобладать в Северной Америке - англичанам или французам? Французы потерпели поражение; и Монтекальм, и его победитель Вольф - оба пали в битве. И в Ост-Индии счастье также не благоприятствовало французам: в феврале того же 1759 года французский военачальник Лалли вынужден был снять осаду с Мадраса и отступить в Пондишери. Но, несмотря на все эти неудачи, французы не переставали питать весьма обширные замыслы; целое лето готовили они в Гавре большую эскадру, при посредстве которой рассчитывали произвести высадку в Англии; но 20 ноября адмирал Гаук уничтожил эту флотилию, а уцелевшие корабли захватил и увел в Англию.
Смерть генерала Вольфа в битве при Квебеке, 13 сентября 1759 г. Гравюра работы Фалъкэйзена с картины кисти Б. Веста
Положение зимой 1759-1760 гг.
Довольно поздно разместились по зимним квартирам войска обоих противников, Фридриха и Дауна. Надежда на мир, о котором толковали и переговаривались всю осень и зиму, еще раз не осуществилась. Отчет, представленный французским министром финансов, де Силуэтом, королю в сентябре того же года был достаточно внушительным: дефицит Франции равнялся уже почти 200 000 000! Министр был смещен и заменен новым, но главное средство для поправки финансов - прекращение войны - не было принято, ввиду крайнего упорства Австрии, с которой Франция была неразрывно связана. Императрица Елизавета тоже не думала о мире, и Восточная Пруссия, по всей вероятности, должна была оказаться военной добычей России, которая и Австрии должна была помочь в обратном завоевании Силезии и графства Глац. Пруссия была доведена войной до крайности и истощена в запасах и силах: армия Фридриха, пополняемая уже с трудом, еще равнялась 100 000, но он уже не мог рисковать этими последними силами и не вынес бы крупных поражений.
1760 г. Силезия, битва при Ландесгуте
25 апреля Фридрих выступил со своих зимних квартир. Он сам решился действовать в Саксонии, а его брат и генерал Фукэ - должны были защищать Силезию. Первому из них было также поручено наблюдать за движением русских, наступавших со стороны Познани. Первое сражение, при Ландесгуте, в Силезии (23 июня 1760 г.), окончилось весьма плачевно. Семь часов подряд маленькая армия в 11 000 человек билась против втрое сильнейшего неприятеля, ведомая лучшим из австрийских генералов, Лаудоном. Только 1500 пруссаков пробились сквозь ряды неприятеля, остальные же полегли на боле боя, а храбрый их начальник, раненый, попался в плен к австрийцам. Месяц спустя и Глац сдался неприятелю; тогда Фридрих, отказавшись от предложенного нападения на Дрезден, поспешил в Силезию. За ним, в некотором отдалении, тем же путем проследовали так же и две австрийские армии под начальством полководцев Дауна и Ласи. Наконец, подступив в Лигницу со своим 30-тысячным войском, Фридрих увидел себя лицом к лицу с 90-тысячной австрийской армией.
Битва при Лигнице
Отрядив часть своего войска, под командованием Циттена и Веделя (16 000 человек) против Дауна, сам Фридрих, воспользовавшись темнотой ночи, ударил по Лаудону и разбил его прежде, чем Даун и Ласи успели подоспеть на выручку. Лаудон под утро 15 августа отступил с потерей 10 000 человек убитыми, 83 пушек и 23 знамен. Русское войско, стоявшее по ту сторону Одера, не приняло участия в этом деле, по причинам еще не выясненным. И только уже в начале октября русские, под командованием Тотлебена, предприняли набег на Берлин, куда и подступили 4 октября.
Русские и австрийцы в Берлине
В Берлине было не более 14 000 человек гарнизона, который, конечно, не решился, вступить в борьбу против 40-тысячной русско-австрийской армии. В ночь на 9 октября пруссаки выступили из Берлина по на правлению к Шпандау. Тогда город вступил в переговоры с Тотлебеном, который обошелся с берлинцами в высшей степени гуманно и вежливо. Войска его занимали город в течение 4 дней, никого не обижая и не про изводя никаких насилий, и когда уплачена была городом потребованная от него контрибуция (два миллиона легковесной монетой и 200 000 рейхсталеров), русские удалились за Одер, а австрийцы направились к Торгау. Фридрих, спешивший ускоренным маршем из Силезии на выручку Берлина, услышав, что неприятель удалился, повернул против австрийцев, переправившись через Одер у Виттенберга.
Битва при Торгау
Вскоре Фридрих соединился с ними у Торгау (3 ноября). Под его командованием находилось 44 000 человек, у Дауна и Ласи около 62 000, при весьма сильной артиллерии. Король повел против австрийцев фронтальную атаку с севера, между тем как Циттену велел произвести обходное движение и ударить на них с запада, в тыл. Битва была упорная; Фридриху было очень трудно держаться против австрийцев, и только уже с наступлением темноты Циттену удалось привести в исполнение задуманное Фридрихом движение и вынудить австрийцев к отступлению за Эльбу. Лишь на другое утро узнал Фридрих о том, что перевес в битве остался на стороне пруссаков; но потери в обоих войсках были громадные: пруссаки потеряли 14 000 убитыми и 4000 пленными, австрийцы более 20 000 убитыми и пленными. Битва при Торгау была последней большой битвой в эту войну. Вскоре после нее Фридрих расположился зимовать в Лейпциге, а Даун остался в Дрездене. Борьба герцога Фердинанда на Западе, против маршала Брольи не привела ни к каким решительным результатам, и только удерживала французов вдали от главного театра войны. В то же время и в Америке, и в Ост-Индии военное счастье благоприятствовало англичанам: в Америке генерал Амгерст завершил завоевание Канады взятием Монреаля и С.-Лоренца, и таким образом овладел всем течением р. Св. Лаврентия (сентябрь, 1760 г.); в Ост-Индии (в январе 1761 г.) они захватили Пондишери - последний остаток французских владений - действуя под командой весьма талантливого военачальника, сэра Эйра Кута. Лалли, храбро защищавший Пондишери, подвергся весьма тяжкой несправедливости: в награду за свою 45-летнюю службу по возвращении во Францию он был заключен в Бастилию и в 1766 году казнен.
Ганс Иоаким фон Циттен, кавалерийский генерал. Гравюра работы Тоунлея, 1786 г.
1761 г.
В октябре 1760 года король Георг, вскоре после этих успехов английского оружия, скончался. Его знаменитый министр, которому Англия была обязана своим господством на морях, оставался еще некоторое время на своем посту и при следующем короле, Георге III, правление которого должно было продлиться до 20-х годов XIX столетия. Надежда на мир опять исчезла, так как новый король испанский, Карл III (с 1759 г.), выказал желание воевать против Англии, заодно со своим родственником, королем французским. Но на материке в этом году не произошло никаких важных военных событий. Победа, одержанная Фердинандом над маршалом Брольи у Беллингаузена (близ Падерборна) в июле 1761 года, не изменила существенно положение дел; Фридрих, со своей стороны, еле-еле мог выставить в поле две армии, в 96 000 чел. Брату Генриху он поручил отстаивать Саксонию от Дауна, а сам взялся за мудреную задачу - защищать Силезию против Лаудона и русских.
Силезия. Лагерь при Бунцельвице
План Лаудона и русских заключался в том, что они должны были закончить завоевание Силезии, а оттуда двинуться на Берлин и взятием его закончить кампанию. Но русская армия соединилась с австрийской только в августе, в результате собралась грозная сила в 130 000 человек (83 000 русских и 47 000 австрийцев), которой Фридрих мог противопоставить только 50 000 человек. Но, к счастью для него, русский главнокомандующий Бутурлин не ладил с Лаудоном и время проходило в бесплодных спорах между ними. А Фридрих между тем, не желая ничем рисковать, окопался в укрепленном лагере близ Бунцельвица и решился выжидать нападения союзников. Напрасно побуждал Лаудон своего товарища к совместному действию и нападению на лагерь: неделя проходила за неделей, и Фридрих преспокойно отсиживался за окопами. 11 сентября главные силы русской армии вдруг отделились от армии Лаудона и стали удаляться в восточном направлении, оставив при австрийском главнокомандующем только корпус Чернышева. Фридрих вздохнул свободно! Он избег без пролития крови грозившей ему страшной опасности. По этому поводу рассказывают следующий известный анекдот. В одну из самых тяжких минут этой кампании Фридрих на разные обнадеживания Циттена отвечал ироническим вопросом: "Уж нет ли у тебя какого нового союзника в запасе?" Генерал, человек очень религиозный, отвечал королю: "Союзник все Тот же, прежний - там, над нами! Тот нас не оставит!" Король, полнейший атеист, про ворчал на это: "Ну, на Того нечего надеяться... Он больше не творит чудес". Но когда русские отступили и дела Фридриха приняли, благодаря этому, благоприятный оборот, Фридрих, при встрече с Циттеном, заметил ему: "Ну, твой союзник сдержал слово!"
Утрата Кольберга. События в Англии
Однако рисковать еще было нельзя. Воодушевленный Фридрих вздумал было вторгнуться в Богемию, чтобы вынудить Лаудона к выступлению из Силезии, но тот воспользовался этим движением короля, чтобы напасть на Швейдниц, в котором среди гарнизона было много ненадежных элементов. Около этого времени Фридрих подвергался даже весьма курьезной опасности: дворянин-протестант, некий барон Варкоч, и католический ксендз сговорились между собой и составили заговор, целью которого было овладеть особой короля и выдать его австрийцам. Выполнение этого замысла не состоялось: заговор был случайно открыт, и оба заговорщика едва успели укрыться от преследования властей, поднятых на ноги. Они заочно были осуждены за государственную измену и казнь совершена над их изображениями.
Последней неудачей этого года была утрата померанской крепости Кольберга, которая в течение этой войны была трижды осаждаема шведскими и русскими войсками и, наконец, на этот раз, после мужественной четырехмесячной обороны, сдалась на капитуляцию (16 декабря). Около того же времени и в Англии дела приняли неблагоприятный для Фридриха оборот. Государственный муж, столь смело правивший внешней политикой Англии, Вильям Питт, отказался в октябре от своего поста, не сойдясь во взглядах со своими трусливыми коллегами, которые не хотели, по его предложению, ответить на интриги Испании немедленным объявлением ей войны. Он не поладил с аристократией, да и самому королю, Георгу III, крепко не полюбился за то, что этот замечательный деятель постоянно имел в виду интересы всей нации, а не того меньшинства ее, представителями которого являлись лорды, заседавшие в парламенте. На место Питта был назначен человек самых дюжинных способностей, личный друг и любимец юного короля - шотландец, лорд Бут, и Фридрих тотчас же ощутил на себе эту перемену. Договор о субсидии, получаемой им из Англии, истекал 12 декабря 1761 года и новый министр этого договора не возобновил: английский посланник, Митчел, большой почитатель Фридриха, пользовавшийся его доверием, вынужден был сообщить ему это неприятное известие.
Россия: кончина императрицы Елизаветы, 1762 г.
И вот Фридрих расположился на зимние квартиры в Бреславле и занялся решением совершенно неразрешимой задачи - заботами о пополнении сильно поредевших его войск при крайне оскудевших материальных ресурсах. Большая часть Саксонии и Силезии была во власти австрийцев, а Померания занята была русскими... Положение было отчаянное - и вдруг судьба избавила Фридриха от самого грозного из его врагов! 5 января 1762 года императрица Елизавета Петровна скончалась, и на престол вступил ее племянник, Петр III Федорович, герцог Голштинский, объявленный наследником российского престола еще при жизни императрицы.
Император Петр III и его супруга
Новый император был человеком не только неподготовленным, но и по самой природе, и по воспитанию своему неспособный к управлению судьбами великого и могущественного государства. Страстно привязанный к своей родине, маленькой Голштинии, которая по объему своему не равнялась даже приобретениям императрицы Елизаветы на юге России (см. карту). Петр III, переселившись в Россию, никак не мог свыкнуться со своим новым отечеством. Русская жизнь и обычаи, русский народ и русский язык - все это было ему не по нутру, все нелюбо, и потому не только при своем дворе, но даже в войске он стал вводить голштинские порядки и блестящим русским гвардейцам ставил в образец жалких голштинских солдат и офицеров. При таком пристрастии к Голштинии он просто благоговел перед Фридрихом, королем прусским, и тотчас по вступлении на престол поспешил предложить ему мир, дружбу и даже помощь против его врагов.
Приобретения России на Юге в период царствования Елизаветы Петровны
Все русское общество и преимущественно русское войско были страшно возмущены тем, что военные действия против Пруссии приказано было прекратить как раз в то время, когда Фридрих был уже доведен до отчаяния и в исходе войны почти нельзя было сомневаться. 5 мая был заключен Петром III мирный трактат с Фридрихом, по которому Россия возвращала Пруссии все занятые ее крепости и завоеванные области. Но этого Петру III показалось еще мало: уже в июне месяце он заключил с Фридрихом договор о союзе, оборонительном и наступательном, причем 20-тысячному корпусу Чернышева приказано было соединиться с войсками Фридриха, а также передать пруссакам все заготовленные в Померании магазины с провиантом. Сверх того, император приказал вознаградить население Померании за понесенные во время войны разорения и убытки, несмотря на то, что участие в этой войне и самой России обошлось очень дорого. Таким образом, Петр III одним росчерком пера лишил Россию всех тех выгод и преимуществ, какие она могла получить от своего участия в Семилетней войне, благодаря блестящим победам русской армии.
Само собой разумеется, что такая чисто личная политика, противная русским интересам и несогласная с достоинством могущественной державы возбудила в России общее неудовольствие против Петра III. Он сам еще более вооружал всех против себя, постоянно отдавая предпочтение иноземцам перед русскими и слишком явно выказывая свое неуважение к православию. Всеобщее недовольство, возбужденное Петром III, нашло себе отголосок и сочувствие в его супруге, императрице Екатерине Алексеевне, которую Петр III не любил, отдалял от себя и даже оскорблял своими выходками. Одаренная обширным государственным умом, Екатерина отлично понимала ошибки своего супруга, опасалась их последствий для России, которую искренне любила, и именно потому решилась произвести государственный переворот (28 июня 1762 г.), которым побудила своего супруга к отречению от престола. Вскоре после того император Петр III скончался и императрица Екатерина II Алексеевна вступила в управление Российской империей за малолетством наследника престола, цесаревича Павла Петровича. Большую государственную мудрость выказала Екатерина в том, что, нарушив заключенный ее супругом договор о наступательном и оборонительном союзе с Фридрихом, она, однако, сохранила в силе мирный трактат с Пруссией, вероятно, вполне сознавая бесполезность для России ее участия в европейской коалиции против Фридриха.
Мир с Россией и Швецией
Сообразно этому новому положению дел посланы были приказания и Чернышеву, который тотчас отделился со своим корпусом от пруссаков и не принимал уже участия в том деле при Буркерсдорфе (21 июля), которое происходило между пруссаками и австрийцами, под личной командой Дауна. Месяца два спустя, 9 октября, был завоеван пруссаками Швейдниц; 29 октября принц Генрих при Фрейберге в Саксонии одержал еще победу над имперской армией. Но с той минуты, как Россия отпала от коалиции, все стало клониться к миру, и к началу ноября между Пруссией и Австрией уже заключено было перемирие до 1 марта 1763 г.
1763 г. Губертсбургский мир и Парижский мир
На Западе война вспыхнула вновь в 1762 году. 13 августа французский и испанский посланники заключили новый "pacte de famille" (семейный союз), новый домашний Бурбонский договор, по которому Испания дала тайное обязательство в том, что она еще до 1 мая 1762 года должна будет объявить войну Англии. Это, конечно, побудило даже и миролюбивого лорда Бута к тому, что он объявил войну Испании (4 января 1762 г.). Война эта была поведена одновременно и на море, и в Германии; испанцы попытались было возбудить против Англии и ее давнюю союзницу, Португалию, но встретили энергичный отпор со стороны одного из португальских государственных людей, с которыми нам еще придется ближе ознакомиться впоследствии. В Германии же счастье и в этом году благоприятствовало Брауншвейгскому принцу, так что ни на море, ни на суше испанцам не повезло в их военных затеях: в Вест-Индии они лишились Гаванны, в Восточной Азии - Манилы и Филиппинских островов. Наконец оба премьера - и Шуазёль, и Бут - выразили желание заключить мир. Позабыв об интересах своих союзников, и тот, и другой начали переговоры о мире, чем немало способствовали тому, чтобы и Пруссия с Австрией вступили также в переговоры.
Таким образом, 10 февраля 1763 года в Париже был заключен мир между Англией, Францией и Испанией, а 15-го - мир между Австрией и Пруссией в саксонском замке Губертсбурге (близ Торгау). По первому миру остров Минорка был возвращен англичанам; в Северной Америке Новая Шотландия (Акадия), Канада до Миссисипи, Кап-Бретон и острова в заливе Св. Лаврентия, а равно и некоторые вест-индские острова - уступлены Англии; равно и французские владения на реке Сенегале; в Африке за французами оставлена Горея, в Ост-Индии - Пондишери и status quo 1749 года; в Европе возвращен Франции о. Бельиль у берегов Бретани; испанцы уступили англичанам Флориду и взамен того получили от французов Луизиану; Куба и Филиппинские острова также были возвращены им англичанами; французские войска очистили германскую территорию; в дальнейшей войне обе державы обязались сохранять нейтралитет. Но о дальнейшей войне не могло уже быть и речи: сложная, тягостная, долгая борьба закончилась чрезвычайно немногосложным мирным договором между Австрией и Пруссией, и Пруссией и Саксонией; императрица-королева и король Фридрих взаимно гарантировали друг другу целостность и неприкосновенность их настоящих владений, при чем Фридрих, в качестве курфюрста Бранденбургского, обещал подать голос на будущих имперских выборах за эрцгерцога Иосифа.
В среду 30 марта, между 8 и 9 часами вечера, король Фридрих вернулся, наконец, в Берлин. Он, по возможности, старался избегать шумно выражаемых ему всеми чувств общего расположения: он уже весь готов был предаться новой и трудной заботе - исцелению тех язв, которые долгая, тягостная война нанесла его стране, в течение семи лет напрягавшей все свои силы для того, чтобы с достоинством вынести эту борьбу.